Текст книги "Клятва верности"

Глава 14

Ханна бросилась по коридору туда, откуда, по ее мнению, послышался крик. Дважды она споткнулась и едва не растянулась на полу. Добежав до двери, она замерла и прислушалась. В комнате раздавались голоса. Оба принадлежали мужчинам, оба разговаривали спокойно. На фоне их неразборчивого диалога слышались душераздирающие женские всхлипывания.

Оливия жива! Она все еще жива!

Сердце забилось, грозя вырваться наружу. Ханна решительно толкнула дверь, вытянув перед собой пистолет. Она упрямо сжала губы и нахмурилась, чтобы у мужчин в комнате не осталось никаких сомнений в серьезности ее намерений.

– Только не надо пальбы! – воскликнул неожиданным фальцетом Дадли, подскакивая к ней. За его широкой грудью Ханна никак не могла разглядеть, что происходит в комнате.

– Какого дьявола?.. – Слейд, расслабленно развалившийся в кресле, вскочил на ноги, задев головой книжную полку. От боли он охнул и согнулся пополам. – Немедленно опусти пистолет! – По его позе можно было подумать, что он обращается к одному из своих ботинок. Потерев затылок, Слейд поднял голову, и Ханна невольно испугалась, увидев его взбешенные глаза.

– Не убивайте меня, мисс Ханна! – пискнула Оливия откуда-то из-за спины Дадли. Тот сделал шаг в сторону, и Ханна наконец увидела горничную.

Оливия сидела на узкой кровати, с залитым слезами лицом и растрепанными волосами. Девушка шмыгала носом и вытирала глаза рукавом платья.

– Умоляю вас, не стреляйте! Я не хотела предавать вас! Они вынудили меня!

Они? Слейд и Дадли?

Ханна озадаченно оглядела комнату. Никакой перевернутой мебели. На лице и руках Оливии не было крови или синяков. Как же тогда объяснить давешний истошный крик?

– Тебя не обижали, Оливия? – уточнила она у горничной. Слейд, уже усевшийся обратно в кресло, принялся изучать половик под ногами.

– Да кто, по-твоему, может ее обидеть? – спросил он. – Мы просто поговорили. Затем я зашел к Джонатану и велел ему сбегать за Ригби. Разве мальчишка не встретился тебе по пути?

– Я вообще не знаю никакого Джонатана. И мне никто не встретился.

Слейд поднял на нее свои темные глаза и чуть прищурился.

– Значит, он спустился вниз раньше, чем ты надумала притащиться сюда со своей чертовой игрушкой. – Он кивнул на пистолет. – Немедленно убери его в карман. А лучше отдай мне. – Поскольку Ханна не шелохнулась и даже не опустила пистолет, голос Слейда стал угрожающим: – Значит, ты по-прежнему не доверяешь мне, так? Что ж, теперь я убедился. Если ты могла подумать обо мне так плохо… – Во взгляде его появилось презрение, и у Ханны внутри все сжалось.

Девушка почувствовала, каким невыносимо тяжелым стал пистолет в ее руке. Она растерянно обвела комнату взглядом. Оливия, хотя заплаканная и испуганная, явно не пострадала. Дадли смотрел на нее с сочувствием и легким неодобрением. Уж он бы точно не допустил насилия над беззащитной служанкой!

Руки Ханны задрожали. Она снова встретилась взглядом со Слейдом, опуская пистолет, но поняла, что приняла решение слишком поздно: муж демонстративно отвернулся. Он откинулся на спинку кресла и сплел руки на груди.

– Ты сама вырыла себе могилу, Ханна, – бесцветным голосом бросил он.

– Что? Прости, но я не… – залепетала девушка.

– Глупая курица! – с досадой произнес Слейд. – Что, по твоему мнению, я мог сделать с Оливией?

– Ты сказал, что убьешь ее, вот я и подумала, что ее жизнь в опасности, – пыталась оправдаться Ханна.

Оливия вздрогнула и снова заревела.

– Да помолчи ты! – раздраженно приказал Слейд. – Никто не собирался тебя убивать. – Рыдания тотчас прекратились, сменившись шмыганьем. – Значит, ты всерьез полагала, что я могу убить беззащитную девчонку? Да, порой я бываю груб и прямолинеен, а после твоего признания хотел придушить Оливию голыми руками, но это совсем не значит, что я действительно придушил бы ее! А, поднявшись на третий этаж, я вообще растерял остатки гнева и обрел возможность рассуждать трезво. – Слейд с издевкой кивнул на пистолет в руке Ханны. – Вижу, с тобой того же не произошло.

Ханна смутилась. Ей стало стыдно, что она не доверяла Слейду. Разве он не доказал своими поступками, что способен на великодушие и щедрость? Как она могла уверить себя в том, что он поступит с Оливией беспощадно, словно перед ним Сайрус или Пейшенс Уилтон-Хьюмс? Тем более прежде чем не попытается для начала разобраться в ситуации? Какая чудовищная, нелепая ошибка с ее стороны!

Ну вот, теперь Слейд смотрит на нее с обидой и неприязнью. И что ей сделать, чтобы исправить свой промах?

Оливия икнула. В тишине звук прозвучал так громко, что все повернулись к ней. Горничная смутилась и шмыгнула носом.

– Что скажешь, Дадли? – спросил Слейд.

– Да все, что угодно, лишь бы твоя жена меня не пристрелила, – покосился здоровяк на Ханну.

– Она целится лишь в тех, кто встает на мою сторону, – пояснил Слейд, и Ханна покраснела от стыда.

– Тогда я перехожу на сторону твоих врагов, – закивал головой Дадли. – Кого из врагов посоветуешь?

– Хотя бы мою жену, – процедил Слейд и бросил на Ханну взгляд, который напоминал холодный прицел пистолета. – Как видишь, она готова убить меня без суда и следствия.

– Нет, мисс, не убивайте мистера Гаррета! – вдруг воскликнула Оливия, подскакивая на кровати. – Мистер Уилтон-Хьюмс ужасно со мной обошелся. Он угрожал мне расправой с моей матерью и с Колет, моей дочерью! А ваш муж обещал мне поддержку и защиту. Умоляю, не убивайте его! Он хороший и благородный человек!

Ханна с изумлением смотрела на горничную. Она издала вздох облегчения от мысли, что Оливию соблазнили вовсе не деньгами. И только потом сообразила, кто такая Колет.

– Так у тебя есть дочь? – спросила она.

Горничная поникла и уныло кивнула. Ханна торопливо убрала пистолет в карман и присела на краешек кровати Оливии.

– Но ведь ты такая молоденькая. Ты сама еще ребенок!

– В прошлом месяце мне исполнилось шестнадцать, – пробормотала Оливия и подняла на Ханну умоляющие глаза. – Не дайте им причинить вред моей малышке!

– Разумеется, милая, разумеется. О, проклятые родственнички! – Ханна сжала кулаки, затем порывисто обняла Оливию. – А как получилось, что ты стала матерью в таком юном возрасте?

Подбородок горничной задрожал, на ресницах вновь повисли слезы.

– Отец Колет был моряк. Его звали Джек. Я думала, он любит меня и готов на мне жениться. Мисс, он говорил такие слова! – Слезы заструились по щекам. – Когда он узнал, что я беременна, он тотчас охладел ко мне. Оказалось, что Джек давно женат, а я совсем ему не нужна. Он ушел в море, и больше я его не видела.

– Так ты растишь Колет одна? Только ты и твоя мать?

– Мой отец умер много лет назад, а других родных у меня не осталось. А у несчастной матери уже давно болят ноги, и она еле ходит.

– Еле ходит? Но как же она справляется с ребенком, пока тебя нет? – ужаснулась Ханна.

– Ей тяжело, – призналась Оливия. – Я постоянно беспокоюсь. Мне кажется, что однажды может случиться непоправимое, а меня не будет рядом.

Ханна потрясенно посмотрела на Слейда. Тот окинул ее и Оливию мрачным взглядом и отвернулся, упрямо выпятив подбородок. Однако Ханна, возмущенная несправедливостью судьбы, не смутилась.

– Слейд! – попыталась она привлечь внимание мужа. – Что нам делать с такими ужасными людьми?

– Я сам все решу, – небрежно бросил Слейд, не оборачиваясь.

От его тона Ханне стало тоскливо. Он словно удалялся от нее с каждой минутой, и его отношение к ней казалось страшной несправедливостью.

Господи, ну почему она не доверяла ему? Она заслужила его холодность! Какой нелепый просчет!

– Сколько твоей дочери? – спросила она Оливию.

– Девять месяцев, мисс.

– Уже девять? – Ханна вытаращилась сначала на горничную, затем на мужчин. – Да вы хотя бы представляете, как рано она забеременела?

Слейд молча покачал головой. Дадли же, казалось, всерьез призадумался над вопросом.

– Ну-ка, подсчитаем, – пробормотал он. – Девять месяцев от рождения да еще девять в чреве матери… э-э… получается восемнадцать, то бишь полтора года. – Он почесал рыжую голову. – Выходит, малышка забеременела…

– Эй! – оборвал его расчеты Слейд и отвесил другу оплеуху. – Тебя не просили подсчитывать! Что ты копаешься в числах?

Дадли насупился и замолчал, обиженно взглянув на Слейда, а затем на Ханну.

– Вычислять не требовалось? – спросил он. – Ну, тогда прошу извинить мою бестактность. – Великан чуть заметно поклонился Оливии, затем нагнулся к уху Слейда и громко зашептал: – Она забеременела в четырнадцать с половиной. И возможно, до того уже была не… э…

Оливия ахнула и опустила глаза. Слейд отвесил Дадли очередную оплеуху.

– Да помолчи ты, болван!

– Мужчины редко бывают наделены чувством такта, – заметила Ханна, гладя горничную по волосам. – Они с такой легкостью могут обидеть несчастную женщину, и большинство из них даже не заметят нанесенного ущерба.

– Так поступают не только мужчины, – хмыкнул Слейд, и Ханна пристыжено замолчала.

Дадли вновь глубоко задумался.

– То есть, мисс Ханна, вы хотите сказать, что мы, мужчины, крайне толстокожие существа? И что наши мелкие проступки ранят вас, женщин, куда сильнее, чем мы можем представить? – Он почесал затылок. – Гаррет, а ведь, возможно, она права. Ты знал такое о нас? Знал? А почему же не поделился своим знанием со мной?

Слейд усмехнулся и махнул рукой.

– Замолчи, Эймс. Слушая тебя, я начинаю жалеть твою несчастную мать.

– Мою мать? – Дадли обернулся к Ханне. – Как вы полагаете, Ханна, мужчины часто обижают своих матерей?

Оливия криво улыбнулась. Ханна покачала головой и тоже улыбнулась:

– Дадли, мать дает жизнь своему ребенку. Разве тебе этого мало для уважения и любви?

– Дает жизнь, ха, хорошее определение! – воскликнул Дадли отчего-то очень радостно. Слейд смотрел на него во все глаза, силясь понять, валяет ли друг дурака или тема всерьез его задела. – Интересно, сколько я весил, когда родился? – продолжал Дадли. – При моем нынешнем весе я мог быть весьма крупным ребенком. Что, если, производя меня на свет, моя мать страдала?

Все молчали, ошеломленные. Ханна переглянулась с Оливией и Слейдом.

– Пожалуй, стоит попросить у матери прощения за все те неприятности, которые я ей доставил, – подвел итог Дадли. У Слейда раскрылся рот. – Прошу меня извинить, друзья, я принял решение и должен откланяться. Слейд буквально взвился.

– Ты хорошо подумал, приятель? – дернул он Дадли за рукав. – Неуклюжие извинения могут свести твою несчастную мать в могилу. Она заподозрит в твоих словах жестокую шутку.

– Вот! – назидательно воздел палец к потолку Дадли. – Вот! Ты абсолютно прав, мой друг. Моя бедная мать не ждет от меня ничего хорошего. Я должен все изменить. – Он заходил по комнате, заложив руки за спину. – Для начала я попрошу прощения за свои выходки. А потом… потом я нанесу визит мисс Уоннмейкер. Мать часто умоляла меня обратить внимание на эту девицу. А ведь малышка недурна собой и так ест меня глазами! – Дадли самодовольно ухмыльнулся. – Что, если мне жениться, а, Слейд? Последовать твоему примеру? Статус женатого мужчины откроет для меня двери в сенат. – Он горделиво взглянул на друга. – Сенатор Дадли Эймс собственной персоной. Недурная мысль, да?

Слейд в ужасе взглянул на Ханну. Не успел он ничего ответить, как рыжий здоровяк степенно покинул комнату и зашагал по коридору.

Несколько минут стояла напряженная тишина.

– Что ж, Ханна, – наконец заявил Слейд, – можешь собой гордиться.

– С какой стати?

– Ты только что, в течение каких-то пяти минут, наставила Дадли на путь истинный. Ты сделала то, что долгие годы безуспешно пыталась сделать его мать. Теперь ей остается поставить за тебя свечку и молиться каждый день за твое здравие. – Слейд раздраженно дернул плечом. – Но не жди признательности и от меня. Я только что потерял доброго друга. Еще неизвестно, что за супруг и любящий сын из него получится, но что касается места в сенате, я уже предвижу реакцию горожан. Узнав, благодаря кому прозрел Эймс, они попросту линчуют тебя на рассвете после выборов.

– Почему? – непонимающе спросила Ханна. Слейд окинул ее мрачным взглядом.

– Когда нам с Дадли исполнилось по двенадцать лет, мы пытались наловить певчих птиц. Дадли лазал по деревьям с солонкой в руке и старался насыпать птицам соли на хвост. Однажды я пошутил, что после данных процедур птица не сможет летать и поймать ее будет проще простого. – Он усмехнулся. – Самое забавное, что Дадли до сих пор верит в такую чушь. И этот человек может запросто стать сенатором!

Оливия схватила Ханну за руку:

– Не бойтесь, мисс, я укрою вас от гнева горожан!

* * *

Прошло три дня. С тех пор Ханна не раз вспоминала слова Оливии. Ей хотелось укрыться где-нибудь в безопасности, подальше от холодного, непроницаемого взгляда мужа.

Она открыла дверь его спальни. Пальцы нервно комкали кисти шали, подбородок едва не дрожал, и тонкое перышко, свисавшее со шляпки на лицо, чуть заметно трепетало.

Слейд торопливо надел шляпу, даже не оборачиваясь к жене. В последние дни он не приближался к Ханне, обходя ее, словно зачумленную. Ее недоверие ранило и оттолкнуло его, и Ханна тщетно пыталась пробиться через стену, которую Слейд воздвиг между ними. Постепенно чувство вины сменилось грустью, а затем и глухим отчаянием.

Теперь она стояла в дверном проеме, сжимая в руках сумочку и не решаясь окликнуть мужа. В коридоре позади нее слышались голоса Ригби и еще пары слуг – они переносили ее вещи в экипаж. Ханна беззвучно вздохнула и с мольбой уставилась в спину Слейду, но стоило тому обернуться, ее лицо стало таким же непроницаемым и холодным, как у него.

Слейд направился к выходу, приостановился, пропуская вперед жену. Он взглянул на нее коротко, словно она служанка, впавшая в немилость.

– Ты готова?

«Прошу тебя, Слейд, прости меня! Я не доверяла тебе, но ты уже вполне наказал меня за глупость. Не отсылай меня прочь, умоляю!»

Ханна упрямо вздернула подбородок.

– Я ждала все три дня.

– Не сомневаюсь. – Слейд смерил ее взглядом. Его губы сжались в одну узкую злую линию, тонкие ноздри упрямо раздувались. Ханна ответила таким же вызывающим взглядом, наслаждаясь одним видом любимых черт. – Ты со всеми попрощалась?

– Не стоит напоминать мне о хороших манерах, сэр. Я простилась с каждым. – Ей вновь вспомнились растерянные лица прислуги, боль в глазах Изабель. Всех потрясла новость о ее отъезде в особняк Слейда.

– Значит, ты ничего не забыла, – кивнул Слейд. Его губы зло изогнулись. – Что ж, тем лучше.

«Я люблю тебя. Я так люблю тебя! Неужели мы так глупо расстанемся?»

– Думаю, можно ехать.

Слейд медленно кивнул. Некоторое время он изучал ее, словно диковинную игрушку, и в этот момент Ханне хотелось броситься ему на грудь, шептать, захлебываясь, заветные слова, умолять простить. И только гордость Лолесов не давала ей переступить через себя. Разве мало она унижалась последние дни? Разве мало натыкалась на стену его равнодушия?

У Ханны шумело в голове, и когда Слейд заговорил, она услышала его как сквозь слой ваты.

– Ты хотела в одиночку разобраться во всем, с того дня как приехала в Бостон. Что ж, теперь у тебя будет такой шанс. Я лишь мешал тебе и связывал по рукам и ногам, если я правильно истолковал твои слова. Ты так и не научилась доверять мне, хотя моей единственной целью стала твоя безопасность. Теперь ты останешься сама по себе, без моего навязчивого внимания. Ты сможешь пойти по тому пути, который я мешал тебе выбрать.

– Тебе ли решать, что для меня лучше? – не выдержала Ханна. – Слейд Гаррет, напыщенность твоих слов неуместна. В тебе говорит обида, а не правота. Выходит, ты совсем меня не знаешь. Если бы ты разобрался во мне, то понял бы, что никто, ни один человек на свете не может связать меня по рукам и ногам. – Она возмущенно фыркнула. – И если бы я хотела уехать, я давно бы уехала из вашего дома. Я оставалась здесь только потому, что сама того желала, а вовсе не потому, что такова твоя воля. Сейчас ты снова пытаешься навязать мне свое мнение, но твоя попытка так же нелепа, как все твое поведение. Не надо делать вид, что опекаешь меня, Слейд! Ты мне не отец. Слава Богу, у меня есть свой собственный…

Ханна осеклась и зажмурила глаза.

«О, бедные родители! До чего я докатилась! Я почти позабыла о своей клятве, о мести, ради которой приехала сюда.

Меня так захватили любовные переживания, что они похоронили под собой мои истинные цели. Я растеряна и не знаю, что мне делать дальше…»

Открыв глаза, Ханна обнаружила, что Слейд по-прежнему стоит напротив и разглядывает ее лицо. В его взгляде она увидела только равнодушие, которое стало для нее последней каплей.

Она потеряла родителей, бросила сестер, а теперь теряла его, Слейда, ставшего для нее самым важным человеком на свете. И если бы не гордость, помогавшая держаться на ногах, Ханна давно бы рыдала и умоляла Слейда о прощении.

Он сделал жест в направлении лестницы. Ханна надменно подняла голову и быстро зашагала по ступеням. Оказавшись в холле раньше мужа, она раздраженно сдернула с руки перчатку, стянула с пальца обручальное кольцо и небрежно бросила его в карман. Позднее, оставшись одна, она передаст его с ювелиром Слейду. Пусть знает, что между ними все кончено.

Обернувшись, она увидела спускающегося Слейда. Лицо его перекосилось, очевидно, он заметил, как она снимала кольцо. Затем оно снова стало непроницаемым.

Будь он проклят! Будь он проклят, бесчувственный чурбан!

– Я не хочу, чтобы ты провожал меня! – зло бросила она, с отчаянием сжав кольцо в кармане. – Уверена, Ригби справится и без тебя, тем более что адрес твоего особняка ему прекрасно известен.

– Твоего особняка, – поправил Слейд. – Сегодня утром я переписал его на твое имя.

Ханна от удивления раскрыла глаза, но быстро пришла в себя.

– Мне он не нужен. Я не собираюсь задерживаться в Бостоне. После приема Изабель я отправлюсь домой. Я бы уехала и раньше, но твоя бабушка взяла с меня клятву.

На лице Слейда появилось что-то сродни интересу.

– Так, значит, ты покидаешь Бостон? – презрительно бросил он. – А как же твоя месть?

Ханна распахнула входную дверь.

– А твоя?

Черные глаза Слейда сузились.

– А я уже отомщен! – Он резко повернулся на месте и стремительно зашагал к лестнице.

Ханна смотрела ему вслед как завороженная.

– Ты такой же, как твой отец.

Слейд остановился так резко, словно наткнулся на невидимую преграду. Обернулся он не сразу, очевидно, пытался справиться с нахлынувшим гневом, но Ханна терпеливо ждала.

Когда же Слейд повернулся, в глазах его пылал черный огонь.

– А ты такая же, как твоя мать! – почти выплюнул он.

Ханна почувствовала, как затрепетало ее сердце. Она понимала, что пришло время для финальной схватки, для последнего признания. Она добилась, чтобы Изабель сняла с нее клятву не рассказывать Слейду об истории минувших лет, и теперь решила использовать свой последний козырь.

– Ты сделал мне комплимент, тогда как я бросила тебе в лицо оскорбление, – сказала Ханна.

От Слейда исходила такая волна ненависти, что Ханна едва не прижалась спиной к двери. Он медленно снял шляпу и смял ее пальцами. Так же медленно он надвинулся на Ханну.

– Повтори. То. Что. Ты. Сказала. – Каждое слово падало, словно пудовая гиря.

У Ханны от страха перехватило дыхание, но она не отвела взгляда.

– Я сказала, что ты сделал мне комплимент, сравнив меня с моей матерью.

– Дальше.

– Когда же я сравнила тебя с твоим отцом, я бросила тебе в лицо оскорбление.

Она ждала, что Слейд взорвется от гнева, что он начнет кричать, но ничего подобного не произошло.

– Что ты вообще знаешь о моем отце? – холодно спросил он.

– Я знаю, почему моя мать покинула Бостон. В ее отъезде виноват твой отец.

– Ну-ка, поделись своими домыслами. – Губы Слейда презрительно кривились.

– У меня не домыслы: Я знаю правду из достоверного источника.

– Так расскажи любимому мужу известные тебе факты. – Глаза Слейда превратились в узкие злые щелки.

«Если я расскажу ему все, то моя жизнь изменится. Кто знает, чего я добьюсь своим признанием? Но если я смолчу, то такой вариант может стоить мне моей любви».

– Твой отец в пьяном угаре напал на мою мать в доме Уилтон-Хьюмсов. Только вмешательство моего деда спасло ее от изнасилования.

Лицо Слейда исказилось и стало малиновым, на виске выступила темная вена.

– Ты лжешь! – крикнул он.

Сама от себя, не ожидая, Ханна вскинула руку и отвесила ему пощечину. Звук пощечины показался Ханне оглушительным. Удар вышел тяжелым, и ладонь тотчас загорелась. Слейд повернул голову не сразу, и девушка видела, как на его щеке проступает красный отпечаток руки.

Слезы застилали Ханне глаза, и она видела словно через пелену, как Слейд медленно повернул голову и посмотрел на нее.

– Держи пистолет всегда наготове, – предупредил он. – Оружие тебе понадобится.

И Гаррет быстро направился к лестнице.

«Неужели он просто так уйдет? Я сделала страшное признание впустую? Он не поверил ни единому моему слову!»

Чувствуя себя так, будто ледяная рука сжимает горло, Ханна произнесла слабым голосом:

– Спроси у Изабель. Она подтвердит, что я говорю правду.