Текст книги "Социальная философия"

Чтобы сохранить себя, человечество должно решить две взаимосвязанные задачи: 1) обезопасить от духовного вырождения и деградации, саморазрушения изнутри в результате эрозии «экологии души», утери человеком человеческого; 2) спастись от разрушения внешней среды обитания, коллапса биосферы, эрозии «экологии природы». В этом, возможно, и есть смысл истории.

И здесь может оказаться полезной возросшая роль субъективного фактора истории, расширившиеся возможности современного социального субъекта. Ведь, в конце концов, мощь и сила субъективного фактора истории могут быть направлены не только на разрушение и деструкцию, но и на созидание, на утверждение гуманистических начал в развитии социума. И это в принципе реально на любом этапе современного исторического процесса. Ибо история всегда так или иначе открыта для социального творчества. В ситуации, когда нет альтернативы от скатывания в пропасть, когда ни одна из реальных возможностей не в состоянии удовлетворить, активный социальный субъект может осуществить творческий прорыв, который еле-дует интерпретировать как «овозможивание невозможного» (выражение известного российского философа С.А. Левицкого). Тому есть немало исторических примеров. В частности, известный российский исследователь Л.Н. Гумилев, изучая проблему этногенеза, указывает, что бывают ситуации, когда ценности и идеи какой-либо группы единомышленников (консор-ции), стоящих у истоков нового этноса, а шире сказать – новой организации социума, оказываются способными весьма быстро овладеть критической массой и развернуть ход истории самым неожиданным образом.

И действительно, человек по сути своей – существо творческое, субъект исторического выбора и действия. Причем надо иметь в виду одно важное обстоятельство: будущее в значительной степени станет таким, каким мы его увидим сегодня. В силу действия механизма «самоорганизующихся» и «самоосуществляющихся» пророчеств оно в немалой степени будет соответствовать тому, к чему мы будем стремиться и за что мы будем бороться.

Глава 11
Альтернативы истории и проблема выбора путей общественного развития

Признание субъективного фактора в качестве важнейшей движущей силы общественного развития закономерно приводит нас к рассмотрению проблемы исторического выбора, осуществляемого социальными субъектами. Исторический выбор, будучи укорененным в глубинных пластах общественного бытия, диалектически связан с принципиальной многовариантностью социальной динамики. Развитие социума открыто, незапрограммировано, не подчинено действию каких-либо жестких закономерностей и однозначно не детерминировано ни каким-либо одним фактором, будь то политика, экономика или еще что-нибудь, ни даже всей совокупностью факторов, имевших место в предшествующий период развития. Оно в каждый момент истории готово к становлению нового, в каждый момент времени его будущее носит вероятностный характер и творится здесь и теперь. Из любой конкретной точки его бытия исходит не одно, а целый веер потенциально возможных направлений развития, степень вероятности утверждения которых может измениться в каждый последующий момент.

В социальной жизни характер становления нового, как правило, не предопределен жестко и однозначно содержанием старого. Новое всегда является сложным сплавом традиционных и нетрадиционных элементов, его природа зависит главным образом от современных социальных и политических условий. Даже специфика отрицания старого, т. е. сама форма негации, ее глубина, степень деструктивности, неизбежно оказывают определенное влияние на тенденции развития нового, в известной мере задают направленность последующему процессу общественных изменений. Но главное то, что новое обладает способностью к самодетерминации: возникающая общественная система опирается не просто на ту конфигурацию социально-политических сил, которая была характерна для предшествующей системы, но творит для себя соответствующие социальные образования, порождает адекватный для себя социальный базис, который впоследствии становится действенной ее опорой. В результате свершившийся социальный выбор в ряде случаев может привести к необратимым изменениям, на годы и даже многие десятилетия задать определенное направление развитию общества. Факторы же, повернувшие историю на этот путь, могут, с точки зрения своей общественной значимости, быть незначительными, во многом случайными. Реализовавшись, однако, они жестко определяют движение общества в новом направлении. Причем вероятность такого развития многократно возрастает, когда тот или иной проект преобразования общества становится идеологической доктриной какой-либо общественно-политической силы, монопольно властвующей в обществе.

Все это означает, что на конкретном историческом этапе, в сложном переплетении ветвящихся дорог общественной эволюции, исторических потенций и возможностей, решающую роль играют субъективный фактор, непредсказуемый человеческий выбор и поступок, случайное стечение обстоятельств. Именно они в преимущественной степени определяют конкретное «лицо» формирующихся новых исторических обстоятельств и уклада жизни людей. И если свершившееся конкретное событие никак не вкладывается в полосу прогрессивно-поступательного развития общества, то истории предстоит немало «потрудиться», чтобы преодолеть его последствия.

Историческая действительность, таким образом, является в значительной мере пластичной, способной к различным переменам. В сущности, если не к истории в целом, то к миру конкретных событий понятия «историческая закономерность» и «необходимость» надо применять весьма осторожно, с учетом игры случайностей и человеческих предпочтений. Нравится нам это или нет, история всегда будет представлять собой одну из выбранных и реализованных людьми возможностей, при этом далеко не всегда соответствующих оптимальному пути социального развития. Как свидетельствует исторический опыт, способностью к самодетерминации, обретению собственной, не вытекающей прямо из природы старого, логики развития обладает и тоталитаризм, сыгравший столь драматическую роль в истории XX в.

В наши дни альтернативность истории не требует особой верификации: факт ее наличия можно непосредственно наблюдать даже на уровне обыденного сознания. В последние полтора десятилетия XX в. мы стали свидетелями, а некоторые из нас даже действующими лицами разыгрывающейся на советском и постсоветском пространстве драмы выбора путей развития общества, столкновения и борьбы исторических альтернатив, побед одних из них и поражения других. На наших глазах зачастую рушилось за несколько дней то, что создавалось в течение долгого ряда лет. Мы, независимо от отношения к происходящему, пережили целую серию крутых метаморфоз истории – кризисных сдвигов в политической, социально-экономической и культурной жизни общества. Скорость протекания социальных процессов, непредсказуемых, часто трагичных и всегда касающихся каждого из нас, превзошла самую буйную фантазию. На авансцене политической жизни стали неожиданно появляться множество новых лиц, сменяющих друг друга, группирующихся, нападающих один на другого и защищающихся. Невозможно этот калейдоскоп событий, лиц, обстоятельств описать с позиций жесткого детерминизма.

Эмпирически наблюдаемые явления позволили исследователям сделать важный теоретический вывод: историческую свободу людей неправильно, как это было ранее, рассматривать исключительно как осознанную необходимость. Современный уровень социального познания требует осмыслить историческую свободу как осознанную возможность, т. е. как возможность исторического выбора из имеющих место в данной ситуации альтернативных путей развития, которые, как мы уже старались показать, история всегда имеет в запасе. Это значит, что люди обладают способностью преодолевать историческую инерцию и творить собственное будущее, осуществлять выбор этого будущего исходя из целого спектра исторических альтернатив, обладающих различной или одинаковой возможностью для реализации.

Благодаря особенностям развития социума субъект истории имеет возможность формировать пути истории, т. е. принимать исторически сложившуюся ситуацию и действовать в рамках инерции истории, либо направить свои усилия на изменения status quo, преодоление (углубление, расширение) наличного уровня исторической необходимости. Такого рода возможность исторического субъекта обусловливает субъективную сторону существования альтернатив истории.

Тем самым истории внутренне присуща альтернативность. Это объясняется реальным существованием в жизни социума различных противоборствующих политических, экономических и социальных структур, сил и тенденций разной направленности. Последнее обстоятельство позволяет придать исторической возможности (альтернативности) онтологический статус, идентифицировать ее как особую сферу реальности, признать ее укорененность в каждой точке социального пространства и в каждый момент социального времени.

Однако во избежание упрощения отметим, что тезис о свободе как осознанной необходимости не может быть отвергнут окончательно и во всех случаях. Хотя в истории, как правило, существует множество возможностей, тем не менее, в отдельных случаях могут возникнуть ситуации, когда будет иметь место лишь одна возможность. Правда, единственная возможность – предельный случай, который возникает лишь тогда, когда общество находится в критическом состоянии и исчерпаны все другие возможности, кроме гибели. Такая ситуация для отдельных народов мира неоднократно имела место (неслучайно некоторые исследователи рассматривают человеческую историю как кладбище цивилизаций и народов). В будущем (возможно, недалеком) такая ситуация станет реальностью для всего человечества, если оно не будет сообразовывать свое развитие с экологическим императивом и окажется не способным дать ответы на глобальные вызовы современности.

Но даже в критических ситуациях, вплоть до последнего момента имеются две возможности – гибель и предельная концентрация сил общественного организма с целью самосохранения. Реализация второй возможности требует от общества пресечения всякого противостояния классов и социальных групп, подчинения деятельности элит и масс единой общенациональной цели и воле, их готовности и способности идти на сверхусилия до выхода из критической ситуации. В этом случае историческая свобода и может выступить лишь в форме осознанной необходимости.

Проблема альтернативности теснейшим образом сопряжена с вопросом о роли случая в историческом процессе. Следует отметить, что социальная система является весьма чувствительной к проявлению случайности. В период социальной неустойчивости, в переходном состоянии, когда осуществляется крупный сдвиг в развитии общества и рождаются новые структуры, меняется диспозиция социальных сил, даже малая случайность может возыметь радикальное значение для дальнейшей судьбы общества в целом, т. е. в точках бифуркациии (если прибегнуть к синергетической терминологии) незаметные случайности могут привести к качественной перестройке системы, к коренному изменению дальнейшей траектории ее движения. Случай в данной ситуации означает гибкое начало, имеющее непосредственное отношение к появлению нового в процессе развития.

Разного рода случайности выполняли роль спускового механизма, импульса и почвы для экономического, политического, нравственного и любого другого выбора, становились в высшей степени значимым фактором движения социума. В некоторые моменты истории роль свободной воли отдельной личности или организованной социальной группы (даже небольшой) вполне может не раствориться в результате стихийно-спонтанного столкновения с волями других субъектов исторического процесса, а стать доминирующим и даже системообразующим фактором в процессе разворачивающихся событий, перейти с микроуровня на макроуровень. Правда, в спокойные эпохи в период более равновесного существования социальных систем, когда преобладают детерминистские связи и отношения, способные противостоять опасностям века, исторические случайности рельефно себя не обнаруживают.

Таким образом, будущее всегда есть результат синергетического эффекта множества социальных выборов, проб и ошибок, пересматриваемых и постоянно изменяемых решений. Например, в общественном развитии может сыграть весьма существенную роль совсем непредсказуемый по своей природе такой фактор (историческая случайность), как отдельная личность. При определенных условиях политические лидеры и вожди способны влиять на макросоциальные процессы, воздействовать на общественное развитие ничуть не меньше, чем объективные закономерности. Известно, что вернувшиеся после февральской революции из длительной эмиграции большевистские лидеры и не помышляли о скорой социалистической революции. Однако В.И. Ленин, обладая незаурядной силой внушения и убеждения, сумел их нацелить на немедленное вооруженное восстание. В результате седьмая (апрельская) Всероссийская конференция РСДРП(б) официально провозгласила курс на социалистическую революцию. Трудно переоценить роль и значение этого субъективного по своей природе решения в последующей исторической судьбе России. Прав был известный русский философ Н. Бердяев, когда он, имея в виду Октябрьский переворот, писал, что Ленин на практике сумел доказать способность незначительного организованного меньшинства прервать детерминизм социальной закономерности. Очевидным сегодня представляется и то, что в крушении Советского Союза существенную, если не решающую, роль также сыграл субъективно-личностный момент.

Идея нелинейности социальной среды как важнейшего условия ее самоорганизации позволяет по-новому понять исторический процесс в эволюционном смысле (различие стран и народов в достигнутом уровне социальной эволюции) и в мультикультурном (принципиальное социокультурное разнообразие стран и народов, находящихся на примерно одинаковом эволюционном уровне развития). Она также дает нам возможность осмыслить социальную динамику как устойчиво-неустойчивый, многомерный и вместе с тем целостный процесс, в рамках которого имеют место взаимопроникновение и взаимо-наложение различных по своему содержанию и направленности детерминистских импульсов, сфер и начал (детерминант) человеческого бытия – от природных до идеологических, что в своей действительности обеспечивает многоуровневый, поли-детерминистский подход в понимании движущих сил развития общества. Рассмотрение жизни общества в виде открытого, сложного и неоднородного взаимодействия основных компонентов, разных, имеющих свою специфику факторов, сил и тенденций, в ходе которого происходит чередование, взаимо-переходы хаоса и порядка, бесконечное становление полифонической целостности, показывает как невозможность существования единого идеального и универсального порядка для всех времен и народов, так и несостоятельность интерпретации истории как иерархии высших и низших ступеней, как непреложного движения вперед.

Все сказанное – это одна сторона правды. Другая ее сторона состоит в том, что многофакторность, многовариантность, стохастичность в развитии общества еще не означают в социальной жизни вообще отсутствие причинно-следственных связей и что поэтому нельзя предвидеть дальнейший ход общественных событий. Случайность, стихийность или сознательная концентрация усилий людей в определенном направлении могут сбить, отбросить с того или иного пути общественного развития, привести к сложным блужданиям в рамках спектра исторических альтернатив и возможностей. Но сам спектр возможностей и путей развития общества не безграничен. Ветвящиеся дороги общественной эволюции имеют конечное число, в определенной мере обусловлены прошлыми событиями и обстоятельствами, предшествующей исторической практикой.

Иначе говоря, логика истории диктуется долгосрочными факторами существования: природно-климатическими, геополитическими, цивилизационными, экономическими и пр. Она не так принудительна, как это представлялось сторонниками непреложных исторических закономерностей, бывает на своих развилках максимально открытой для всевозможных социально-утопических экспериментов, но она, как свидетельствуют факты, вовсе не безобидна и может быть довольно мстительной. В последнем нас особенно убеждают трагические последствия радикальных рыночных реформ, развернутых в России и ряде других стран СНГ.

Под покровом так называемой событийной истории скрывается глубинное течение исторического времени, которое обычно поверхностный взгляд не замечает так же, как не замечает он движения Земли вокруг своей оси. Например, никакие усилия людей древних обществ периода рычага и лопаты не смогли бы превратить эти общества в машинные, буржуазные, поскольку для такого превращения необходим длительный ряд столетий вызревания объективных предпосылок. Иными словами, случайность, субъективность, различные отклонения весьма существенно влияют на социальный процесс, но влияют не произвольно, а в рамках вполне определенного спектра исторических возможностей. Кроме того, когда общественная система выбирает определенный путь развития, дальнейшая ее эволюция происходит в рамках детерминистского поля, в соответствии с детерминистскими законами. Следовательно, случайное и необходимое в жизни социума не исключают, а дополняют друг друга.

Глава 12
Личность и массы в историческом процессе

Логика осмысления проблемы социального развития с необходимостью предполагает постановку вопроса о субъекте исторического выбора, той силе, которая является подлинным творцом исторических изменений. Категория субъекта исторического процесса весьма непроста для теоретического анализа и поэтому различным образом истолковывалась историками, философами, правоведами, социологами, а также государственными и политическими деятелями. Первая сложность заключается в том, что человек в процессе общественной жизни является одновременно и ее творцом, субъектом, и результатом, объектом. Этот диалектически противоречивый субъект-объектный статус человека и социальных групп затрудняет понимание того, в какой мере человек может влиять на историю. Второй сложностью является выяснение координационных и субординационных отношений между такими разнопорядковыми субъектами общественной жизни, как личность, народ, класс, человечество. Сложность усугубляется еще и тем, что в научной литературе до сих пор ведутся дискуссии о содержании и границах данных понятий, доходящие вплоть до отрицания некоторых из них.

Как было показано выше, история – это глубоко закономерный процесс, имеющий внутреннюю логику, не сводимую к логике жизнедеятельности отдельных индивидов. Но в то же время история есть продукт человеческих усилий по достижению своих частных целей и интересов. В некоторых случаях деятельность одного человека оказывала настолько мощное влияние на общество в целом, что становилась сопоставимой с ролью объективных железных законов истории. Вот почему выделение вопроса о том, насколько отдельная личность может повлиять на историю, всегда находилось в центре внимания социальной философии. Другими словами, одной из важнейших проблем осмысления исторического процесса является проблема роли личности в истории.

Сложилось несколько конкурирующих теорий о роли личности в истории. Первую из них П. Штомпка назвал героическим детерминизмом[67]67
  Штомпка, Я. Социология социальных изменений / П. Штомпка. М., 1996. С. 326.


[Закрыть]. Главное положение этой теории заключается в том, что история есть исключительно продукт деятельности великих личностей, героев. Общетеоретическим основанием подхода являются принципы идеализма и волюнтаризма. Согласно идеализму «идеи правят миром» (выражение Вольтера), и поскольку их разрабатывают критически мыслящие личности, то они и являются детерминантами исторического процесса.

Классическая формулировка теории героического детерминизма дана в широко известной работе шотландского историка и философа Томаса Карлейля (1795–1881) «Герои, почитание героев и героическое в истории». «В каждой эпохе мировой истории мы обнаруживаем Великого человека, которого можно назвать его спасителем, той искрой, из которой разгорается пламя. История мира была биографией великих людей»[68]68
  Там же.


[Закрыть]. Т. Карлейль проводит скрупулезный анализ нескольких категорий героев. Среди них те, кого уподобляют богам, кого рассматривают как наместников богов (пророки и священники) и поэты, писатели, правители (Магомет, Данте, Шекспир, Кромвель, Наполеон).

Последовательное применение этой теории сталкивается с серьезными трудностями. Одна из них – признание факта, что великие личности действовали в сложившемся социальном контексте, который определенным образом влиял на их деятельность. Если принять возражение, что данный социальный контекст есть наследие великих личностей, живших ранее, то вместо целостной картины общественной жизни мы получим раздробленную мозаику, состоящую из своеволия и капризов отдельных людей.

Вторая теория противоположна первой. Она строится на утверждении предопределенности курса истории и движимости внутренними побудительными силами и заблокированности от воздействия людей, в том числе великих героев. Сторонники этой теории провозглашают фатализм и рассматривают индивидов в качестве частиц, которых влекут за собой волны истории. В лучшем случае они являются носителями исторического процесса, воплощением истории, ее закономерностей, направлений и целей.

Одним из наиболее видных представителей данного подхода является Г. Гегель. Он убедительно показал, что в ходе истории возникают противоречия между существующими порядками и появляющимися возможностями их изменить. Эти возможности содержат некое всеобщее, т. е. нечто такое, что имеет огромное историческое значение. Но это всеобщее может быть первоначально реализовано лишь в деятельности отдельных индивидов, обладающих исключительными способностями и готовых к осуществлению всеобщего. И поэтому «историческими людьми, всемирно-историческими личностями являются те, в целях которых содержится такое всеобщее»[69]69
  Гегель, Г.В.Ф. Лекции по философии истории / Г.В.Ф. Гегель. СПб., 1993. С. 81.


[Закрыть].

Исторические личности появляются тогда, когда созревают необходимые условия для реализации значимых проектов, имеющих всемирно-историческое значение. Но потребность в подобном проекте, как правило, еще не осознана массами, и потому великие личности обладают блестящим умом и понимают глубинную тенденцию исторического процесса в данный момент. Тем самым они лучше постигают суть дела, нежели остальные люди. С точки зрения Гегеля, появление великих людей на исторической сцене необходимо и неизбежно, так как дальнейший прогресс общества становится невозможным из-за накопившихся противоречий между старым и новым. Великий человек разрешает эти противоречия и спасает всех от гибели. Г. Гегель отмечает, что когда цель достигается, то великие люди «отпадают как пустая оболочка зерна. Они рано умирают, как Александр, их убивают, как Цезаря, или их ссылают, как Наполеона на остров св. Елены».

Согласно Г. Гегелю и другим сторонникам социального фатализма великие личности – это продукт исторических времен, они лучше других отвечают требованиям эпохи. Такие требования закономерны, обязательны, и на них непременно должен кто-то откликнуться. Дело не в какой-то конкретной личности, на ее месте может оказаться другая, которая в любом случае выполнит необходимую историческую роль.

Этот довод высмеял Т. Карлейль: «Время зовет? Увы, мы знали времена, которые достаточно громко звали великого человека, но никто не отозвался на призыв! Провидение его не послало. Время звало изо всех сил, но вынуждено было отступить и потерпеть крах, потому что тот, кого звали, не пришел».

Итак, существуют различные ответы на вопрос, насколько отдельный человек может повлиять на ход истории. Одни обращают внимание на историческую необходимость и ее роль в формировании великой личности, другие утверждают производность самой необходимости от воли великого человека. Но эти точки зрения не противоречат друг другу при условии их рассмотрения не абстрактно, а в конкретно-исторических ситуациях.

Прежде всего следует подчеркнуть, что великая личность действительно может проявить себя только в особых исторических обстоятельствах. Выдающиеся люди должны найти благодатную почву для своих идей, открытий. Если это им удается, то они становятся способными вести за собой других и таким образом влиять на социальные процессы, изменять курс истории. Но если их идеи не соответствуют требованиям времени, не отвечают нуждам и чаяниям масс, то никакие уговоры или принуждение не помогут. Иными словами, никто не сможет сыграть исторической роли, если социальные обстоятельства этому не благоприятствуют.

Чтобы стать великой личностью, разумеется, одних внешних условий недостаточно. Человек, желающий оставить яркий след в истории, должен обладать личными характеристиками, необходимыми для выполнения трудных и масштабных государственных задач. Такая личность обязана иметь тонкий и проницательный ум, решительность, твердость в отстаивании убеждений, ответственность и, что очень важно, неразрывную духовную связь с народом, чьи нужды и чаяния она воплощает. Деятельность великого человека должна носить в целом конструктивный характер, но это не означает, что она должна всем нравиться и вызывать бесконечное одобрение. Без этих качеств человек не может стать великой личностью, если даже имеются соответствующие исторические условия и он оказался во главе процесса.

Человек, который свой личный талант и возможности ставит на службу своему народу, – подлинно великая личность. Он заслуживает не только благодарной памяти современников и потомков, но и признания и уважения со стороны идейных противников. Ярый роялист и сторонник Бурбонов, очень суровый критик и, можно сказать, враг Наполеона I Франсуа Рене де Шатобриан (1768–1848) вот как характеризовал деятельность французского императора: «Бонапарт велик не своими словами, речами и писаниями, не любовью к свободе, о которой он всегда очень мало заботился и которую даже и не думал отстаивать; он велик тем, что создал стройное государство, свод законов, принятый во многих странах, судебные палаты, школы, мощную, действенную и умную систему управления, от которой мы не отказались и поныне; он велик тем, что возродил, просветил и благоустроил Италию; он велик тем, что вывел Францию из состояния хаоса и вернул ее к порядку, тем, что восстановил алтари, усмирил бешеных демагогов, надменных ученых, анархических литераторов, нечестивых вольтерьянцев, уличных говорунов, убийц, подвизавшихся в тюрьмах и на площадях… велик тем, что прославил свое имя и среди диких, и среди цивилизованных народов, тем, что превзошел всех завоевателей, каких знало человечество прежде, тем, что десять лет подряд творил чудеса, ныне с трудом поддающиеся объяснению»[70]70
  Шатобриан, Ф.Р. Замогильные записки / Ф.Р. Шатобриан. М., 1995. С. 324–325.


[Закрыть]. Если говорить об отечественной истории, то, как бы ни критиковали Сталина, он остается великой личностью в истории, ибо его деятельность в целом носила конструктивно-созидательный характер. Он сыграл выдающуюся роль в организации победы над фашистской Германией, в превращении Советского Союза во вторую сверхдержаву мира. «Он, – как писал Черчилль, – получил Россию с сохой и оставил с атомной бомбой»[71]71
  У.Черчилль, которого нельзя заподозрить в любви к Сталину, писал о нем в Британской энциклопедии: «Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени… Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой воли, резким, жестоким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в Британском парламенте, не мог ничего противопоставить… Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов.
  Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростью. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения… Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим равных в мире, диктатором, который принял Россию с сохой и оставил ее с атомным оружием. Что ж, история, народ таких людей не забывают». (Эпоха Сталина: события и люди. М., 2004. С. 388.)


[Закрыть].

Подводя итог, можно утверждать, что подлинные исторические изменения возможны лишь при взаимодействии великой личности и народных масс. Никто в одиночку, лишь своими силами не в состоянии изменить историю. Великая личность должна быть способна подвигнуть к действию других людей, мобилизовать их или сопротивляться им, вести за собой, устрашать силой или характером, соблазнять идеями, увлекать эмоциями – короче, вытаскивать из рутины и застоя. Таким образом, человек, удовлетворяющий всем этим требованиям, может в полной мере считаться великой личностью.

Важнейшим субъектом исторического развития является народ. Понятие «народ» имеет сложную теоретическую судьбу. Долгое время, вплоть до XVIII–XIX вв., за ним не признавалось самостоятельной роли в историческом творчестве, которое считалось результатом деятельности великих личностей. Переломным этапом стала Великая французская революция, наглядно продемонстрировавшая значение народных масс в истории. Однако и после нее излюбленными сюжетами исследователей долго оставались политика, дипломатия и право, т. е. сферы, в которых действуют представители высших социальных слоев. Только благодаря работам историков-романтиков О. Тьерри, Ф. Гизо и О. Минье статус субъекта общественной жизни приобрело третье сословие – простолюдины, которых они отождествили с буржуа и противопоставили двум привилегированным сословиям – дворянству и клиру. Следующий шаг в реабилитации понятия «народ» сделал марксизм, однако противоречиво и не до конца. Дело в том, что, с точки зрения марксистской философии и социологии, народ – это обязательно прогрессивная общность, как правило, занятая в материальном производстве. Однако народ способен не только к прогрессивным, но и к регрессивным действиям, а тем более не все представители народа ведут материально-производственную деятельность.

Для лучшего уяснения сути понятия «народ» соотнесем его с понятием «нация». В отечественной философской мысли было принято следующее определение нации: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психологического склада, проявляющегося в культуре». При исследовании нации советские исследователи исходили (и не могли не исходить, ибо нации в первую очередь возникли в Европе) из западноевропейских реалий генезиса наций и национальных отношений. А эти реалии связаны с выходом на авансцену истории буржуазии как мощной движущей силы общественного развития и, следовательно, с формированием буржуазных общественных отношений. Капиталистический способ производства потребовал для своего развития формирования крупных экономических и политических пространств и общенационального рынка, что в свою очередь предполагает наличие общей территории и общего языка. Поэтому вовлеченные в буржуазные общественные отношения социально-этнические общности стремятся к объединению, к тому, чтобы иметь общую территорию, общие экономические отношения, единое национальное государство, единый рынок, единый язык, на котором все смогли бы общаться. Таким образом, процесс формирования буржуазных отношений и нации как новой социальной общности людей представляет собой единый процесс. Но вместе с тем это и процесс формирования единого народа с общей экономикой, общей территорией, общим языком и общей культурой. Поэтому в Западной Европе понятия нации и народа вначале совпадали.