Текст книги "Лучше быть святым"

Глава 13

Скосырев давал показания в ФСК почти три часа. Все совпадало, как они и предполагали. Действуя через Карася, давно работавшего на МВД, подполковник Корженевский попросил передать это оружие Скосыреву для последующего вручения Хрусталеву. Провокация была рассчитана почти идеально. Найдя у трупов незарегистрированное, не табельное оружие, любой следователь должен проверить пистолет, обнаружить, что Хрусталев имеет отношение к убийству Корина. После смерти первого ФСК будет искать его связи, очерчивая круг его знакомых. Пустив по ложному следу ФСК, организаторы этой акции, очевидно, надеялись выиграть время для последующих активных действий.

Показания Скосырева по факту смерти подполковника Корженевского пришлось отправлять в МВД. Узнавший обо всем министр Ерин был сильно взволнован, но с Директором ФСК говорил спокойно. В конце концов, паршивая овца бывает в каждом стаде. Ерину рассказали только часть правды, объяснив, что Корженевский и Корин были членами преступной группы, не поделившей доходы, в результате чего подполковник руками уголовников убрал своего напарника и подбросил пистолет Хрусталеву. Министр принял эту версию внешне спокойно. Все – таки Корин был из другого ведомства.

Меликянц, вернувшийся в Москву, ни с кем не встречался, а Никифорова выехала на субботу-воскресенье к себе на дачу. Правда, все портил Моторин. Узнав о смерти Корженевского, он впал в какое-то странное состояние, предпочитая буйствовать и напиваться в одиночку.

Так продолжалось пять часов, пока наконец Моторин, пришедший в себя, не поехал на дачу к Никифоровой. Та жила в роскошном двухэтажном особняке, имея при себе целый штат обслуги – шофера, сторожа, горничную и кухарку. Бывшая проститутка, ставшая респектабельной дамой, была требовательной хозяйкой.

Моторин въехал во двор, едва не сломав ворота. Бросив автомобиль, он побежал по лестнице на веранду.

– Где твоя хозяйка? – заорал он на кухарку.

Та испуганно шарахнулась, показав на беседку в глубине сада.

Моторин побежал вниз.

У Элеоноры Алексеевны было хорошее настроение. Сегодня она узнала, что ее дочь, принятая летом в один из самых лучших колледжей Великобритании, довольно успешно начала свое обучение. Дочь была единственным человеком, которому она прощала все. Но хорошее настроение испортил мерзавец Моторин, ворвавшийся к ней в беседку.

– Его убили, – закричал он еще издали.

Сотрудники ФСК слушали их беседу с помощью нацеленных на беседку приборов «фрази», позволяющих слышать даже на расстоянии нескольких километров.

– Что случилось? – недовольно спросила Элеонора Алексеевна. – Объясните толком.

– Его убили, – заорал еще громче Моторин, плюхнувшись на скамью рядом, – они убили Корженевского.

– Кто они? – не поняла женщина.

– Бандиты. Какой-то рэкетир, он выстрелил в подполковника на Киевском вокзале. Мне все рассказал Марек, мой помощник. Его брат там торгует сигаретами.

– Какой ужас, – немного равнодушно вздохнула женщина.

– Его убили, – снова закричал еще не пришедший в себя после попойки Моторин.

– Вы что, опять напились? – строго спросила Элеонора Алексеевна. – Не смейте приезжать ко мне в таком виде.

– Идите вы к черту, – внезапно тихо сказал Моторин, успокаиваясь. – Скажите, пусть мне принесут сто граммов на опохмелку.

– Здесь вам не ресторан, – возразила хозяйка дома.

– Да ладно тебе, Элеонора, – грубо ответил ей Моторин, – можно подумать, что ты такая аристократка. «Анка-пулеметчица» была. Весь город с тобой трахался, а ты сейчас дурака валяешь. Скажи, пусть принесут.

Никифорова побледнела, возмутившись так, словно все это была наглая ложь.

– Вон отсюда, – коротко приказала она, – никаких денег больше не получишь.

– Слушай, – очень тихо сказал Моторин, – это серьезно. Его действительно убили. Может, это связано с тем делом? Сначала Карася и его команду, теперь Корженевского. Может, мы поменялись местами, и они теперь охотятся на нас?

– Не говори глупостей, – испугалась женщина, оглядываясь.

– И Макаров погиб, – словно сейчас вспомнил Моторин, – а может, следующим будешь ты или я.

– Боишься? – презрение было явным.

– А ты не боишься? Скажи своим, пусть вытаскивают нас. Надо уезжать, Элеонора Алексеевна, нужно срочно бежать. У меня в Казани уже было такое чувство. Тогда всех взяли, а я успел сбежать.

Женщина молчала.

– Скажи, пусть принесут водку, – осмелел Моторин.

На этот раз она крикнула сторожу, попросив принести бутылку.

– Что будем делать? – спросил Моторин.

– Я поговорю, – подумав немного, ответила женщина, – но пока ничего не предпринимай.

– А чего я могу сам? Ты сказала, я передал. Я только почтовый ящик.

– А деньги ты получал как целое отделение связи, – съязвила она.

– А ты не дразнись. Деньги за свою кровь получал, за риск. Он того стоит.

Девушка-горничная принесла бутылку водки и две рюмки.

– Нужно было стакан, – пробормотал Моторин, – ладно. – Он налил сразу две рюмки, залпом опорожнив их. Затем спросил у хозяйки: – Налить?

– Не нужно. Езжай домой и проспись. Я поговорю с кем надо. Ты точно знаешь, что подполковника убил какой-то бандит?

– Да, точно, точно. Марека брат все сам видел. Этого убийцу весь район знает. Он рэкетир из Кунцева.

– Тогда все не так страшно. Езжай домой, выспись. Я тебе позвоню.

– Деньги вчера не привезли, – напомнил Моторин.

– Привезут, – пообещала женщина, – все получишь сполна. И больше не пей за рулем. Сдохнешь ведь.

Моторин поднялся.

– Ладно, позвони мне, как только что-нибудь узнаешь.

– Хорошо. И не приходите больше ко мне в таком виде, – снова вошла в роль Элеонора Алексеевна.

– Не приду, – он пошел к автомо-билю.

Она, подумав немного, попросила принести ей телефон в беседку.

– Артура Ашотовича, пожалуйста, – попросила она секретаршу Меликянца, – да, это Никифорова.

Трубку взял Меликянц.

– Слушаю вас.

– У нас несчастье.

– Что-нибудь случилось?

– Убили нашего друга Корженевского. Прямо на Киевском вокзале какой-то бандит.

Сотрудники ФСК записывали каждое слово.

– Откуда вы знаете?

– Приезжал Ринат, там все это видел брат его помощника.

– Сам видел?

– Да.

– Я вам перезвоню, – Меликянц положил трубку.

Теперь сотрудники ФСК следили за обоими аппаратами.

Меликянц набрал чей-то номер.

– Здравствуйте, – сказал он, – это Меликянц.

– Зачем вы позвонили? – спросил недовольный голос.

– Случилось ужасное. Убит Корженевский.

– Когда?

– Точно не знаю. Его застрелил на Киевском вокзале какой-то бандит. Есть свидетели.

На другом конце молчали.

– Кто об этом знает? – наконец спросил незнакомец.

– Моторин и Никифорова.

– Увидимся через два часа, – на другом конце положили трубку.

Сотрудники ФСК лихорадочно обрабатывали данные. Дежурный техник растерянно щелкал клавишами, пытаясь что – то сообразить. Такого телефона не существовало вообще. Меликянц звонил в пустоту. Или другой телефон был блокирован и закрыт так надежно, что даже компьютеры и техники ФСК не могли к нему подключиться. Наконец через полчаса, подключив дополнительных техников, удалось установить телефон абонента. Это был закрытый телефон резидентуры бывшего ГРУ Минобороны СССР.

Данные немедленно доложили Вадиму Георгиевичу.

«Значит, Грачев», – подумал генерал.

Из истории гипотез

ГИПОТЕЗА № 5

Еще со времен гражданской войны должность министра обороны, или главы военного ведомства, считалась одной из наиболее важных в насквозь милитаризованном государстве. На праздничных парадах выстраивающиеся на трибунах Мавзолея серые шляпы и золотые фуражки давали очень ясную картину, кому принадлежит власть в государстве.

Тем не менее запуганная после неслыханных репрессий тридцать седьмого года армия никогда не пыталась взять реванш и всегда исправно служила системе, ставившей глобальную конфронтацию во главу угла.

Возглавлявшие данное министерство полководцы действительно были незаурядными личностями, часто выдающимися военачальниками, широко известными в армии и народе. Такими были Жуков и Ворошилов. Ряд выстраивался достаточно солидный, особенно после войны, когда ведомство возглавляли по-настоящему боевые офицеры – Малиновский, Гречко, Соколов, Язов. Даже выпадающий из этого ряда Устинов был выдающимся организатором военной промышленности, в тридцатилетнем возрасте отвечавшим за поставки целой отрасли на фронт, и немало сделал для укрепления престижа и авторитета армии. Продолжателем этих традиций становится боевой заслуженный генерал Павел Сергеевич Грачев. Нужно отдать ему должное. В Афганистане он не прятался за спинами своих подчиненных. Проигравшие войну политики Горбачев и Шеварднадзе позднее попытались списать все просчеты на военных. На самом деле армия проявит себя в Афганистане достаточно мобильным, сильным организмом, успешно решающим поставленные боевые задачи. А генералы Громов, Грачев, Руцкой докажут на деле, что страна, пославшая их в адское пламя этой войны, может рассчитывать на их боевую выучку.

Грачев оказался в Афганистане после окончания Военной академии им. М. В. Фрунзе. Там он действовал решительно и твердо, запомнившись своей рассудительностью в сочетании с личной храбростью. Генерал Грачев был замечен и отправлен в Военную академию Генерального штаба, после чего стал первым заместителем командующего Воздушно-десантными войсками СССР, позднее возглавив эти элитарные подразделения.

Во время августовских событий девяносто первого года именно его двойственная позиция уберегла «Белый дом» и лично Бориса Ельцина от крупных неприятностей. Именно генералу Грачеву было предложено развернуть военную технику в Москве.

Грачев сделал все, чтобы объективно саботировать это мероприятие. Формально подчинившись, он вывел танки, но, прекрасно зная, что они идут без боекомплектов, дал об этом знать другой стороне. Осведомленные люди стали воспринимать танки у «Белого дома» как смешной камуфляж неудавшегося путча.

В ответ на личную просьбу Ельцина он обещает прислать роту охраны, но на всякий случай решает обезопасить себя, докладывая своему непосредственному начальству в Министерство обороны (генералу Моисееву) о посылке в район Архангельского роты десантников. Разумеется, об этом становится известно и Председателю КГБ В. Крючкову. Рота действительно развернется в Архангельском, но во главе ее будет стоять переодетый подполковник КГБ Зайцев.

Почувствовав настроение людей, своих офицеров, не склонных идти на штурм «Белого дома», Грачев очень терпеливо выжидает, решая, кто именно победит в августе девяносто первого года. В «Белый дом» посылается генерал Лебедь, однокашник Грачева по Рязанскому десантному училищу. В случае приказа Лебедь самостоятельно будет осуществлять блокирование здания «Белого дома». Прямолинейный военный, генерал Лебедь откровенно заявит Ельцину, что в случае штурма их оборона не продержится и десяти минут.

Но среди руководства ГКЧП нет единства, нет лидера, и, кроме того, они бездарно упускают время, теряя инициативу. Двойственная позиция самого Горбачева не дает возможности действовать смелее, без оглядки на Президента СССР. Вскоре обстановка начинает меняться. Так и не решившиеся что-либо предпринять путчисты вылетают к Горбачеву в Форос, где их и задерживают.

Двадцать первого августа, когда самолет Горбачева возьмет курс на Москву из Фороса, Грачев окончательно сделает свой выбор, перейдя на сторону Ельцина. Уже в мае будущего года он будет назначен министром обороны России. Но пока он еще не всесильный министр, не тот человек, который на глазах миллионов телезрителей может опаздывать на встречу с Президентом, демонстративно показывая на свои якобы отстающие часы.

Его звездный час наступит в октябре девяносто третьего года. Он попытается снова повторить свой трюк, выжидая, кто победит, и стараясь не предпринимать активных действий. Пока в Останкине будет идти настоящий бой, пока в мэрии будут избивать работников МВД, он станет уверять Президента, что вверенные ему войска движутся к центру города. Только под утро разгневанный Президент догадается, что Грачев просто блефует. Позвонив начальнику ГАИ, Президент узнает, что в городе вообще нет никаких войск. И тогда он отправится на коллегию Министерства обороны, требуя немедленного ввода войск. Генералы его явно не поддержат, а Грачев потребует письменного приказа.

После сильных колебаний Ельцин его наконец подпишет и этим окончательно развяжет руки своему министру. Правда, для этого придется посадить офицеров в танки, выдавая им неслыханные премиальные. На глазах всего мира военные начнут расстреливать здание законно избранного парламента страны, выполняя приказ министра обороны.

После этих событий Грачев становится одним из тех, кто определяет официальную политику Российского государства, хорошо сознавая, что Ельцин, дважды обязанный ему своим спасением, не посмеет его тронуть. Вместе с тем, как типичный советский генерал, он не будет претендовать на расширение объемов своей власти, понимая, как смешон он будет в политике.

Но после октябрьских событий в этой огромной армии отныне будет распоряжаться только один человек – генерал Павел Грачев.

Конечно, в Шереметьево должен был ехать Подшивалов. Он был единственный, кто не улетал вместе с ними, и потому единственный, кто мог иметь при себе оружие. В отличие от большинства аэропортов мира Шереметьево-2 не был оборудован специальной контрольной системой при входе в здание аэропорта. Практически можно было пронести все что угодно – взрывчатку, оружие, наркотики. Контроль действовал только при пересечении границы. И потому Подшивалов должен был провожать их в аэропорт, страхуя всю группу.

Первыми прошли паспортный и таможенный контроль Меджидов с Сусловой. За ними прошел Сулакаури. Только когда он прошел между стойками пограничников, Подшивалов спокойно отправился в центральное здание ФСК, на встречу с Вадимом Георгиевичем. Он не знал, да и не мог знать, что в аэропорту Брюсселя каждый прибывающий из Москвы самолет будут встречать двое незнакомцев. В руках у них будут фотографии Меджидова.

Полет прошел нормально, и первым, миновав паспортный контроль в столице Бельгии, вышел Сулакаури. Он сразу обратил внимание на эту странную парочку, расположившуюся слишком профессионально для простых встречающих. Они стояли так, что могли видеть любого выходящего гостя, оставаясь практически невидимыми. Теймураз сумел обнаружить их, лишь вернувшись обратно. От него не укрылось, как оживились эти двое, заметив Меджидова и его спутницу.

Поймав такси, Меджидов и Суслова поехали в отель «Шератон», в уже заказанный номер. Начавшаяся «капитализация» России принесла свои видимые плоды хотя бы для разведчиков. Если раньше нелегалы, изображавшие советских людей, жили во второразрядных номерах третьесортных гостиниц, то теперь «новые русские» уверенно заказывали себе «люксовые» номера в самых лучших отелях мира.

По своей легенде, Кямал Фаткулин и Елена Сизова должны были останавливаться только в «Шератоне», ведь глава семейства был совладельцем одной из крупнейших компаний России. Правда, никто в этой компании никогда и не слышал о таком человеке, но это были уже детали, на которые можно было не обращать внимания. Конечно, если бы Меджидов пытался закрепиться для работы в Бельгии, его биография была бы продумана до мелочей. Даже последний курьер в этой компании слышал бы историю о Фаткулине, умном или глупом, смелом или трусливом, смотря по легенде, но так как пребывание в столице Бельгии в перспективе должно было занять всего несколько дней, можно было рискнуть, воспользовавшись и такой биографией.

Сняв большие апартаменты, приехавшие гости поднялись в свой номер в сопровождении портье. Оба следовавших за ними незнакомца расположились в холле гостиницы, обложившись местными газетами. Следивший за ними Сулакаури пытался вычислить, какое ведомство представляют собой эти «ракеты».

На работников посольства они явно не тянули. Местную безопасность Сулакаури отбросил сразу, у ребят были слишком советские затылки. На представителей Примакова тоже никак не походили, Служба внешней разведки просто не позволила бы им сидеть так открыто рядом друг с другом. Это могли быть либо представители ГРУ, либо представители какой – либо другой организации, занимавшейся вопросами специфического характера за рубежом.

Он позвонил в номер Меджидова, предупредив его контрольной фразой о начавшейся охоте. Меджидов положил трубку, обернувшись к Сусловой.

– Все в порядке. Нас уже «встретили».

– Позвонил Теймураз? – поняла женщина.

– Да, их двое. Но он, видимо, не знает, из какого они ведомства. Может быть, из ФСК, прислали для нашей охраны, может, «ракеты», которые должны перекрыть нам доступ к документам.

– Что будем делать? – спросила Суслова. – Какой у нас вариант действий?

– Нулевой, – засмеялся Меджидов.

Она ничего не поняла, недоумевающе посмотрев на него.

Он переоделся, затянул новый галстук, купленный в аэропортовском «фри шопе», причесался и, подмигнув женщине, пошел к лифту. Настроение у него было прекрасное.

Своих наблюдателей он засек сразу. Недалеко сидел Сулакаури. Он подошел поближе к незнакомцам. Оба усиленно делали вид, что читают газеты.

– Ну что, ребята, – громко сказал Меджидов, – все следите, следите. И не надоело вам этим заниматься?

Оба одновременно посмотрели на него испуганно и враждебно.

– Никаких документов нет, – засмеялся Меджидов, – все это чистый блеф.

Глава 14

Утро следующего дня не обещало тех неприятностей, которые случились в этот день. Вадим Георгиевич встречал его вместе с Подшиваловым. Ему сразу понравился этот немногословный, спокойный полковник, умело анализирующий ситуацию. Незнакомец, на которого так и не смогли выйти эксперты ФСК, не позвонил Меликянцу. Закрытый телефон бывшего ГРУ мог принадлежать кому угодно, и теперь методом исключения весь технический отдел определял место, где мог находиться этот незнакомец.

С развитием техники стало возможным не только мгновенно определять любое место, откуда шел звонок, связываясь практически с любой точкой мира, но и блокировать информацию, искажая компьютерный код, при котором рассеянный луч со спутника не давал возможности четко зафиксировать место нахождения абонента. Именно такая суперсовершенная техника была применена в случае с хозяином Меликянца, и теперь, терпеливо отделяя ложные зерна, эксперты искали одно-единственное. Генералу доложили, что уже к вечеру можно надеяться на успех.

Моторин, вернувшийся в свой ресторан, продолжал обманывать посетителей, Никифорова находилась на даче, Меликянц в своем офисе. Все ждали дальнейшего развития событий. И они не замедлили последовать.

Вечером, когда Моторин вышел к своему автомобилю, наблюдатели обратили внимание, что всегда мывший его машину сторож ресторана исчез, и автомобиль был довольно грязным. Это сразу заметил и Моторин, взбешенный таким невниманием к своей машине. Вместе с тем автомобиль был отогнан со своего обычного места и стоял во внутреннем дворике ресторана. Торговавшие на углу бананами сотрудники ФСК обратили внимание и на другой странный факт – сторож исчез еще утром, до того как автомобиль перегнали во двор.

Моторин долго кричал у автомобиля, осыпая ругательствами всех своих работников. Затем, отведя душу, он наконец сел в машину и завел мотор. Взрыв был такой мощный, что загорелись ближайшие постройки – кухня и сарай. Прибывшие пожарные с трудом потушили уже начавший распространяться огонь.

Вадим Георгиевич сразу понял, что противник нанес ответный удар. В офис к Меликянцу и на дачу Никифоровой выехали дополнительные оперативные группы для срочного ареста. За обоими следили достаточно мощные группы наблюдателей, но когда оперативники ворвались на дачу Никифоровой, она сидела в беседке, бессмысленно улыбаясь. Снайпер прострелил ей аккуратно висок, причем сделал это мастерски, использовав шум двух самосвалов, утром привозивших песок для дачи.

Сообщения этого дня вызывали нарастающее раздражение руководства ФСК. К Артуру Меликянцу поехало сразу пятеро оперативников, с радостью убедившихся, что он еще жив. Его окружили и почти понесли, бережно охраняя от возможного выстрела. Через полчаса он был в кабинете Вадима Георгиевича.

Генерал попросил Николая Аркадьевича и полковника Подшивалова присутствовать при их разговоре. Николай Аркадьевич, относившийся к Подшивалову гораздо лучше, чем к Меджидову, охотно согласился.

Меликянц, уже догадавшийся, куда его привезли, был мрачен и задумчив, не сказал ни слова во время своего принудительного этапирования.

– Добрый вечер, господин Меликянц, – начал генерал, – вы понимаете, куда вас привезли?

– Конечно, понимаю, – кивнул тот, – и даже, как видите, не особенно возмущаюсь, вспоминая о наших демократических правах.

– Это вы правильно делаете. Вы ведь опытный человек. Давно сотрудничаете с органами. Нас очень интересует ваше сотрудничество с Никифоровой, Моториным, Корженевским. Думаю, вы все поняли.

– Уже давно. Но именно поэтому я вам ничего не скажу. Если бы был менее опытный, понадеялся бы на вашу защиту – такая слава. А теперь нет, ничего не скажу.

– Это уже кое-что. Значит, вы считаете, что наше учреждение не сможет вас защитить, даже со своей славой? – не удержался от сарказма генерал. – Дешево цените.

– Нет, товарищ генерал. Я сотрудничаю с органами разведки много лет и все отлично знаю. Выжатый лимон – уже не лимон, говорят на Востоке. Это засохшая корочка. А я хочу еще немного остаться лимоном, даже в вашей тюрьме.

– Значит, у нас нет никаких шансов?

– Простите, никаких.

– Разрешите мне? – попросил Подшивалов, обращаясь к генералу.

Тот кивнул головой.

– Господин Меликянц, – спокойно сказал Подшивалов, – вы профессионал, и я буду говорить с вами как с профессионалом. Так вот, вы должны знать, что существует масса психотропных средств, под влиянием которых вы расскажете все. Все абсолютно, вспомнив даже ваши детские комплексы. Или вы об этом никогда не слышали?

Меликянц облизнул внезапно пересохшие губы.

– Вы будете меня пытать?

– Не так патетически, – внушительно ответил Подшивалов, – вам просто сделают один укол. И все. Это даже не больно. Но вы расскажете все, абсолютно все, уверяю вас, – снова повторил полковник, хорошо зная, как важно воздействовать на психику допрашиваемого.

– Вы не посмеете, – упрямо возразил Меликянц.

– Почему? – разозлился Николай Аркадьевич, понявший игру Подшивалова. – Еще как посмеем.

Меликянц замолчал. Он думал, взвешивая все плюсы и минусы своей беседы.

– Мне все равно не жить, – сказал он немного обреченно, – и в том и в другом случае.

– Почему вы не верите в нашу способность защитить вас? Это становится интересным, – поинтересовался Вадим Георгиевич.

Лысоватый Меликянц достал платок, вытирая лоб, машинально поправил редкие волосы, высморкался.

– Купили за пять копеек, – угрюмо произнес он, – будем считать, что я попался на вашу дешевую уловку. Что вы хотите знать?

– Недавно вы звонили незнакомцу, сообщив, что Корженевский убит. Кто это был?

– Так вы нас прослушивали? Поэтому он не позвонил. Я ведь чувствовал, что-то не так.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Это был майор Никитинский. Мы работали с ним еще в Главном разведывательном управлении Министерства обороны. Он тогда был еще молодым лейтенантом. Мы вместе ездили в Ливию и Тунис.

– Он сейчас тоже работает в ГРУ?

– По-моему, да, но, во всяком случае, я видел пару раз его в форме.

– Вы получали от него инструкции и через Никифорову передавали их Моторину?

– Не всегда. Иногда передавал лично, когда было дело, не терпящее отлагательств. Вообще, Никифорова и Моторин – это, так сказать, камуфляж. Они ничего не представляют из себя, просто связные. Моторин глуп, и к тому же в последнее время начал злоупотреблять спиртным. А Никифорова, строящая из себя светскую львицу, просто бывшая проститутка. Вы же знаете, как это бывает. Они пригласили к себе на дачу одного из самых известных поэтов, а в разгар его выступления кое-кто умудрился заснуть, всхрапнув на весь зал. Сколько было хохота, впрочем, это типично и для других купчиков. Им нужны книги для маскировки, чтобы прикрывать их дурь. У них огромные библиотеки стоят заполненные никогда не раскрытыми книгами.

– Кто входил в вашу преступную группу? – поинтересовался Николай Аркадьевич.

– Не надо так громко – преступная группа. Никто не входил. Я вообще был «шестеркой», сказал, отвалил. Мне поручали, я передавал. Все делали другие. Вот как, например, уже упомянутый вами подполковник Корженевский. Кстати, его действительно убил какой-то бандит или его убрали вы?

– Это был несчастный случай, – ответил Вадим Георгиевич.

– Спасибо. Так вот, я продолжаю. Мое дело было передать.

– Подождите, а что, они сами не могли встретиться, без посредников?

– А деньги, – хищно улыбнулся Меликянц, – откуда бы они брали деньги?

– А откуда их брали вы?

– Лицензии. Мне помогали получать лицензии на вывоз ценных металлов, нефти, леса. Я, разумеется, финансировал все их… гм… так сказать, проекты.

– И много денег уходило на эти проекты?

– Порядочно. Уверяю вас – лучше бы я платил все налоги. Но спорить было бесполезно. Поэтому, если вы считаете меня организатором и вдохновителем, то напрасно, я всего лишь обычный связной.

– Кто еще входил в вашу группу?

– Кому еще я передавал сведения? – уточнил Меликянц. – Больше никому.

– Если вы будете врать по мелочам, мы решим, что вы врете постоянно, – строго напомнил Вадим Георгиевич, – вспоминайте скорее.

– Еще был один офицер из разведки, но он погиб полгода назад.

– Как его фамилия?

– Кажется, Бахтин.

– И все?

– По-моему, все.

– А майор Макаров?

– Это меня не касалось, – сразу заявил Меликянц, даже не моргнув глазом, – он, кстати, был из вашего ведомства.

– Вы все время врете, – строго заметил Вадим Георгиевич, – а могли бы говорить правду, хотя бы из чувства благодарности.

– За то, что вы меня сюда привезли? – быстро пошутил Меликянц.

– За то, что мы спасли вашу жизнь. Сегодня убиты Моторин и Никифорова.

Меликянц побледнел.

– Вы шутите.

– Вот фотографии.

Генерал бросил ему на стол пачку фотографий, уже привезенных оперативниками ФСК.

Меликянц, обливаясь потом, дрожащими руками перебирал фотографии. Затем закрыл лицо руками.

– Они меня убьют, – тихо произнес он, – они меня найдут и убьют. А ведь жена говорила – давай останемся на Кипре. Зачем нам возвращаться в Москву?

– Убить, кстати, могут и там. Вернее, чем в Москве.

– Это я знаю, – вздохнул Меликянц, – но можно было продать там виллу и уехать в Австралию или Новую Зеландию. Там бы не нашли.

– Кто это они, вы можете объяснить?

– Я не знаю, я действительно ничего не знаю. С Никитинским я связан давно. Знаю, что он очень, очень влиятельный человек. Через него можно получить любую подпись любого должностного лица. Он выходит на самых высших чиновников государства. Но кто конкретно за ним стоит, я не знаю. Может, Шумейко, он несколько раз подписывал нам необходимые документы. Может, еще кто – нибудь из высших руководителей, я, правда, не знаю и боюсь знать.

– В Вильнюсе и Санкт-Петербурге недавно погибли двое бывших сотрудников КГБ. Вы об этом знали?

– Конечно, знал. Сам передавал сведения и их адреса. У Корженевского была своя группа. Все уголовники, шпана всякая. Но работали хорошо. Эти убийства – их рук дело.

– А майору Макарову? Кто ему передавал сведения?

– Тоже Никитинский. Часто совсем необычные поручения передавались через Никифорову. Например, несколько дней назад было такое: «Уберите болтуна ночью в Центре». Какого болтуна, какой ночью, какой Центр, я не знаю и знать не хочу. Просто исправно отрабатываю свои гонорары.

– Из-за вас погибло столько людей, – тихо произнес Вадим Георгиевич, – на вашей совести десятка два людей.

– Только не надо меня винить. Это не на моей совести. А на совести, во-первых, тех, кто отдавал приказ, во-вторых, тех, кто убивал. Я всего лишь был связным.

– Опять начали. Примеры Никифоровой и Моторина.

– Очень сильно. Именно поэтому я настаиваю – ничего не знаю, ничего не видел. И знать не хочу. Прошу, кстати, учесть, что я добровольно сотрудничаю с вами.

– Вы умный человек, Меликянц, и не надо выдавать себя за мелкую сошку, – заметил генерал. – Может, вы все-таки скажете, кто может за этим стоять?

– Да. Умный человек. Это так высоко… Тот, кто стоит за Никитинским, летает так высоко… Даже вам его не достать. И потом, это только мои предположения.

– Как вы думаете, Никитинский по-прежнему работает в ГРУ?

– Вы уже спрашивали. Раньше точно входил, сейчас не уверен.

– Кому могла понадобиться смерть Моторина и Никифоровой?

– Господи, да дураку ясно. Вы ведь наверняка прослушивали все мои разговоры после приезда. Кстати, сообщения Макарову передавал не я. Никифорова получила его от Никитинского и передала через Моторина. Я тогда был на Кипре. Просто потом покойная, какой ужас, Элеонора Алексеевна мне все рассказала.

– Как вы вышли на Корженевского и Макарова?

– Через Никитинского, мне дали их телефоны и сказали, как с ними связаться, еще несколько лет назад.

– Вы знали что-нибудь о людях, которых убили в Вильнюсе и Санкт-Петербурге?

Николай Аркадьевич насторожился.

Подшивалов подвинул стул ближе.

Меликянц сразу почувствовал общий интерес.

– Они были из какой-то засекреченной группы. Какая-то темная история. И потом, у них оказались документы, которые очень хотелось изъять шефу Никитинского. Он просто требовал от меня поскорее передать это сообщение Корженевскому.

– Но если они знают что-то про документы, не лучше ли этих людей оставлять в живых?

– Конечно, лучше. Но вашу логику, логику специалистов секретных служб, иногда очень трудно понять. Вернее, невозможно.

– Название группы упоминалось? – спросил Подшивалов.

– Кажется, нет. Впрочем, я могу вспомнить. По-моему, группа «О». Что-то связанное с деньгами за рубежом. Они вывозили в августе девяносто первого документы с номерами зарубежных счетов и названиями зарубежных банков, где лежали деньги ЦК КПСС.

В этот момент генералу доложили, что шифровальщики и специалисты из компьютерного центра ФСК завершили свою кропотливую работу. Удалось установить имя абонента, который беседовал с Меликянцем. Это был бывший сотрудник ГРУ Министерства обороны России майор Никитинский. Генерал выслушал сообщение молча и положил трубку. Он решил не говорить пока, до конца допроса, что первоначальные действия его товарищей, участвующих в допросе, были правильными. И информация, даваемая Меликянцем, если не на все сто, то на пятьдесят процентов уже соответствовала действительности.

Разветвленная сеть, в которую входили сотрудники ГРУ, ФСК и МВД, могла быть создана только под покровительством исключительно важного лица в окружении Президента либо премьера России. Это отчетливо понимали оба – генерал и полковник Подшивалов. Но если для первых это было почти непреодолимое препятствие, то для второго дополнительный стимул узнать имена убийц его товарищей. Перед тем как заехать в главное здание ФСК, где сидел Вадим Георгиевич, полковник Подшивалов положил на всякий случай в карман маленькую иголку, из тех, которыми они пользовались за рубежом, предварительно смазав ее особым составом.