Текст книги "Открытое сердце. Открытый ум. Пробуждение силы сущностной любви"

Доброта

Но вслед за этим первым открытием я осознал нечто ещё более важное. Оказывается, я не был добр по отношению к своей программе. Я хотел от неё избавиться, покончить с ней раз и навсегда, не потрудившись прислушаться к ней и усвоить урок.

Понимаете, программы складываются на протяжении долгого времени. Немало времени уходит и на то, чтобы их заметить, понять и ослабить узлы, из которых они состоят. В работе со своими программами потребуются доброта и мягкость: те качества, которые помогают родителям утешить плачущих в темноте детей. Как отец я усвоил, что для общения с обеспокоенными детьми необходимо погрузиться в самые глубины собственного сердца и отыскать способ объяснить ребёнку, что испытывать страхи и боль – это в порядке вещей, и в то же время дать ему понять, что страх, холод, сырость и голод – не более чем временные условия, которые не могут определить его личность.

Воспользовавшись тем же методом понимания, я сказал себе: «Прекрасно, ты думаешь, что умрёшь, как только вступишь на этот стеклянный мост, и убеждён, что это ощущение отражает действительность. Чувства и мысли имеют над нами большую власть, но значит ли это, что они достоверны? Посмотри на всех тех, кто ходит по мосту взад и вперёд. Может, им не по себе, может, даже страшно, но они всё равно идут. Да, я боюсь, но всё же попробую перейти на другую сторону».

Я ступил на мост в третий раз и несмотря на страх продолжал идти – маленькими, нетвёрдыми шажками, осознавая этот страх и позволяя ему раскрыться в щедрых, успокаивающих объятьях, вместо того чтобы от него отмахиваться. Моя уверенность росла с каждым шагом. Тугой узел физических ощущений, эмоций и мыслей потихоньку развязывался. Дойдя до середины моста, я посмотрел на здание напротив: теперь оно сияло намного ярче. Шедшие по мосту люди тоже сияли, отражая всю красоту яркого света, заливавшего стеклянную галерею моста. Мне даже казалось, что я сам свечусь.

В то же время я видел под собой людей, которые шли по улицам в относительной темноте. И подумал: «Интересно, а они когда-либо испытывали такую лёгкость и сияние?»

Эта перемена восприятия помогла мне понять не только то, как работают программы, но и то, как мы можем научиться с ними работать. Одно из серьёзнейших препятствий, подстерегающих нас в жизни, – это склонность быстро сдаваться под натиском разнообразных мыслей, чувств и физических ощущений. Мы принимаем их за истины, которые не дают сделать первый шаг по собственному мосту.

Каждый из нас обладает набором программ и своими мостами, которые необходимо пересечь. Одни люди завязли в привычном восприятии себя в качестве ранимых, некомпетентных, одиноких и нелюбимых, подавленных и утомлённых жизнью существ. Некоторые видят в других людях соперников или источник угрозы. Другие же враждебно реагируют на переменчивые и непредсказуемые обстоятельства, такие как погода и пробки на дорогах. А кто-то смотрит на себя через призму хронической болезни или некогда пережитого физического или эмоционального насилия.

Я ни на секунду не умаляю значимость реакции, с которой мы вынуждены иметь дело, оказавшись у того или иного моста и застыв в остолбенении под воздействием некой программы, не позволяющей сделать шаг вперёд. Я только хочу подчеркнуть, что, придя в себя после первого шага, вы можете остановиться и проанализировать свои мысли, чувства и ощущения. А потом спросить себя, является ли то, что вы принимаете за устоявшийся факт, правдой.

Реальность, но не истина

Я ощущал реальный страх – в том смысле, что я испытывал на себе всю его мощь, – но он сформировался не на основе истинных обстоятельств. Скорее, страх был вызван воспоминаниями о прошлом опыте падения с большой высоты и ощущения боли, а также неверным восприятием новой ситуации. Несомненно, мост был прочным, но страх, рождавшийся при мысли о проходе по нему, отказывался принимать в расчёт истину о том, что огромное количество людей пересекали мост в обоих направлениях и никуда при этом не падали.

Поэтому мне пришлось провести с самим собой небольшую беседу: «Да, твои чувства реальны. Я это признаю и отдаю им должное. Но этот страх не имеет в качестве основания никаких истинных обстоятельств». В какой-то момент, сражаясь с этим опытом, мне в голову пришла мантра. Мантра – это санскритский термин, обычно обозначающий особую комбинацию древних слогов, которые складываются в своего рода молитву или призывание, помогающую человеку установить более глубокую связь с возможностями, не поддающимися немедленной концептуализации. Но в моём скромном случае с переходом моста в этих слогах не было ничего мистического – всего четыре обычных слова: «Реальность, но не истина».

Повторение этой мантры стало моей практикой: практикой осознания того, что чувства, вызываемые некой проблемой, являются реальными лишь на уровне интеллектуального и эмоционального восприятия. Какими бы сильными эти чувства и убеждения ни были, они не основываются на действительности. Я понял, что брошенный мне на мосту вызов на самом деле оказался возможностью преподать урок той части себя, которая самоотождествлялась с программой страха.

Мантра по сути является средством общения со своими мыслями и чувствами. Это проверенный временем метод иногда называют молитвой, но в действительности это способ открыть сообщение между сердцем и умом.

Теперь я предлагаю вам провести этот маленький эксперимент с мантрой, когда вы столкнётесь с трудностями, будь то необходимость пройти по стеклянному мосту, высидеть в длиннющей пробке или избежать опоздания на работу; найти общий язык с коллегами, начальником, супругом или супругой, возлюбленным или возлюбленной, детьми и даже служащими банка.

Хорошенько вдохните и выдохните, следя за дыханием.

Затем уделите минутку своим чувствам и поприветствуйте их как желанных гостей. Скажите: «Привет!» – и начните беседу. Можете начать с фразы вроде: «Да, я знаю, что вы есть». Потом спросите их: «А вы настоящие? Отражаете ли вы нынешние обстоятельства или возникли на основе прошлого опыта?».

Снова и снова спрашивайте себя, насколько реально или истинно переживаемое вами состояние. Спрашивайте до тех пор, пока не поймёте, что ваши чувства реальны, но вызвавшие их условия не имеют ничего общего с истиной. Такие моменты способны трансформировать понимание самих себя и своих возможностей и в то же мгновение вдохновить окружающих пройтись по их собственному мосту и испытать при этом ту же лёгкость.

Эта книга о том, как переходить мосты. Она о тех самых паузах, которые позволяют подойти к программам страха, недовольства, зависти, горя и злости с мягкостью и уважением. Она о минуте, предназначенной для того, чтобы вспомнить истину о том, кем мы в действительности являемся, и чтобы напомнить нам быть добрыми по отношению к себе, оказавшимся в ловушке программ, и быть терпимыми, когда в них попадают другие.

Когда программы конфликтуют друг с другом

Книга рассказывает и о том, как строить мосты. Когда мы признаем собственные программы и станем с ними работать, начнёт разворачиваться едва различимая, но показательная цепь событий. Мы постепенно разовьём более открытое и сострадательное отношение к членам семьи, друзьям, коллегам по работе и всем тем, чья судьба переплетена с нашей. Мы почувствуем по отношению к ним «доброту» и начнём осознавать: «Быть не может, эти ребята так на меня похожи! Он (или она), как и я, испытывает свои страхи, потребности, желания и разочарования».

С этого простого осознания начнётся преобразование восприятия себя и окружающих.

Приведу небольшой пример. Я был в Лондоне и прохаживался по маленькому магазинчику, как вдруг услышал пронзительные крики, доносившиеся с улицы. Я вышел из магазина и увидел женщину, стоявшую на незанятом участке обочины, и её двоих напуганных детей, которые стояли на тротуаре.

Мужчина медленно подъезжал к незанятому участку обочины, чтобы припарковать свою машину, в то время как женщина продолжала кричать: «Остановитесь! Остановитесь! Вы не можете здесь парковаться!».

Чем громче она кричала, тем ближе он подъезжал.

Через открытое окно он сказал ей: «Я уеду, если вы перестанете орать». Но она продолжала кричать.

Тогда он подъехал ближе. Я подумал, что он её задавит, или она влезет в окно машины – мужчина ехал очень медленно – и ударит его.

Он снова попытался завести разговор: «Барышня, прекратите кричать. Что стряслось?».

Но женщина не прекращала, а он всё ближе подъезжал к обочине, пока машина практически не упёрлась в неё.

В конце концов он подъехал так близко, что она перестала кричать. Женщина перевела дух и стала объяснять: «Послушайте, мой муж битый час ищет место, чтобы припарковаться. Я увидела это место и стою охраняю, пока он едет по этой улице обратно».

Водитель ответил: «Дамочка, если бы вы сразу мне это сказали вместо того, чтобы кричать, я бы проехал мимо. Но вы даже не дали мне возможности понять, что происходит. Пожалуйста, в следующий раз следите за своей реакцией». И спустя пару секунд мужчина пробурчал: «Думаю, и мне тоже будет не лишне».

После чего мужчина уехал, помахав рукой женщине и её детишкам, прижавшимся друг к другу на тротуаре.

Женщина отошла от проезжей части, обняла своих детей и прошептала: «Простите. Это всё ужасно. Я плохая мать».

Мне хотелось подойти к ней и сказать, что она не плохая – не хуже, чем мужчина за рулём. Просто они оба позволили программам взять над собой верх. Женщину охватила боязнь, что водитель вознамерился у неё что-то отобрать, и она действовала исходя из этого слепого убеждения. А мужчина в машине и не догадывался о том, что происходит. Единственное, что он видел, так это как на него кричат и оскорбляют, что запустило в нём программу, скорее всего оборонительную. Она, в свою очередь, вызвала злость как ответную реакцию на грубое отношение. Таким образом одна программа противостояла другой.

Но было бы неуместно подходить к ней в ту самую минуту. Представьте себя на её месте: к вам подходит какой-то низкорослый, лысый незнакомец и в двух словах пытается донести суть буддийских учений.

Кроме того, мне кажется, после этого случая она кое-что усвоила о программах, и мне не нужно было объяснять ей этот урок. Ни она, ни тот мужчина не могли трактовать случившееся в терминах программ, но было очевидно, что они осознали, как бездумно поддались чему-то, приведшему к конфликту. Этот конфликт мог плохо закончиться, но в последний момент этого удалось избежать.

Ситуации, в которых сталкиваются программы, происходят очень часто. К сожалению, мы не подозреваем, что попали в их сети, если только не прошли спецкурс – на последующих страницах вам будет предложено что-то вроде обучающего курса – и не усвоили, как распознавать программы и работать с ними. (Но даже пройдя обучение, мы не всегда осознаём, что происходит, о чём наглядно свидетельствует мой опыт на мосту.) В таких случаях стороны отказываются остановиться и поразмыслить над контролирующими их поведение программами, и спор перерастает в неослабевающее недовольство, агрессию и насилие или, в худшем случае, – войну.

Могу предположить, что причина, по которой те два человека сумели выйти из потенциально опасной ситуации, состояла в том, что оба видели съёжившихся от страха детей. Я как отец бываю чересчур восприимчив к потребностям детей и щепетильно отношусь к их страхам и кошмарам, их стремлениям и давлению со стороны друзей и культуры, в которой они воспитываются. После рождения дочерей всякий раз, когда я держал этих крохотных созданий на руках – прислушиваясь к их дыханию, следя за движением их глаз и видя, как они улыбаются, – вспоминал о самом простом и важном учении Будды: любая жизнь драгоценна, и главная наша обязанность – беречь её и защищать.

Открытое сердце, широкие взгляды

Ответственность отчасти состоит в том, чтобы развить более глубокое понимание программ, которые стоят за нашими мыслями, чувствами и поступками. Тогда мы перестанем поддаваться импульсу слепо им следовать. Как только мы начнём понимать, каким образом наш собственный опыт и уроки культурной среды, в которой выросли, сформировали особенности восприятия себя и окружающего мира, мы станем признавать, что бо́льшая часть разногласий, возникающих между отдельными людьми, сообществами и государствами, произрастает из упрямого цепляния за программы, за убеждения в том, что наши соображения и чувства – «верны», а чувства и мысли других людей – «ошибочны».

Как только мы раскроем сердца и допустим, что ситуация отнюдь не так очевидна, как кажется, мы перестанем с предубеждением относиться к тем, чьё поведение отличается непримиримостью и жестокостью. Мы перейдём свой мост. И начнём задумываться, почему люди не видят тот же свет. В нас возникнет желание им помочь. Желание помогать другим людям и строить с ними отношения будет только крепнуть. Мы начнём замечать программы в окружающих, в результате чего станем немного иначе их воспринимать. Мы будем проявлять к ним сочувствие. Почувствуем заинтересованность и готовность сказать своё: «Перестаньте кричать». Мы дадим им шанс объяснить своё поведение и свои взгляды. И в тот самый момент подарим себе и кому-то ещё шанс раскрыться самым удивительным образом.

Необычный подарок

Несколько лет назад, вскоре после теракта 11 сентября, один мой американский приятель праздновал Рождество в Париже. Когда рождественским днём он шёл по улице, его остановил прохожий, чья внешность свидетельствовала о его ближневосточном происхождении. И спросил: «Вы американец?».

Мой друг стоял перед выбором: как можно скорее уйти, чтобы избежать потенциально опасной ситуации, или ответить на вопрос. Его программа страха призывала уйти, но он предпочёл сдержать этот порыв – увидеть в этих обстоятельствах свой мост.

«Да, – ответил он. – Я американец».

Он ждал нападения.

Но ничего не произошло.

Вместо этого мужчина, стоявший напротив, сказал: «Я хочу извиниться за атаку на вашу страну от лица моего народа. Мы не ненавидим вас и сожалеем о случившимся. Я пойму вашу ненависть, но всё же умоляю не ненавидеть меня и мой народ».

Мой приятель был ошеломлён тем, в чём изначально видел угрозу, и только смог вымолвить: «Спасибо».

Спустя какое-то время он скажет, что это был самый необычный подарок на Рождество в его жизни. Тот незнакомец подарил ему собственную человечность – поистине дорогой подарок. В то же время эта встреча выявила несколько тёмных областей его личности – безрассудное предубеждение, страх и подозрительность – и дала возможность пристально их рассмотреть и понять, какой была его реакция: реальной или истинной.

Такого рода встреча, а также перебранка, произошедшая между женщиной и водителем, предоставляют возможность перейти мосты и развить отношения, которые будут заряжены положительной движущей силой, способной, передаваясь от одного человека к другому, в конечном счёте пробудить их, одного за другим, и наделить способностью влиять на окружающих людей, сообщества и нации. Постижения и практика, излагаемые на последующих страницах, демонстрируют способ более щедрого восприятия себя и окружающего мира. Это новое видение предоставляет средство для пересечения, возведения новых и починки старых мостов.

Всё это – шаги на долгом пути, который, я надеюсь, у каждого прочитавшего эти слова будет длиться всю жизнь.

2
В путь

Мой путь начался, когда в восемь лет я случайно услышал напряжённую беседу между матерью и дедушкой, которую они шёпотом вели на кухне нашего маленького дома в небольшой тихой деревушке в северном Непале. Мой отец получил письмо от Шестнадцатого Кармапы, главы одной из четырёх основных школ тибетского буддизма. Тем из вас, кто не знаком с тибетским буддизмом или буддизмом вообще, вероятно, потребуется небольшое разъяснение, чтобы понять, почему то письмо, и именно от этого человека, изменило мою жизнь.

Линия преемственности

По прошествии нескольких лет после смерти Будды его учения начали распространяться по всей Азии. Много веков спустя они достигли Тибета – страны, географическая изолированность которой предоставляла идеальные условия для того, чтобы следующие одно за другим поколения учеников и учителей могли целиком и полностью посвятить себя обучению и практике. Те, кто достигали мастерства в той или иной области, передавали свои познания самым способным ученикам, которые, в свою очередь, передавали собственные знания и опыт своим ученикам. Так в Тибете установились непрерывные линии преемственности учения.

На сегодняшний день в тибетском буддизме существует четыре главных линии преемственности, также известные как школы: ньингма, сакья, кагью и гелуг. Каждая из основных школ формировалась в разные периоды истории в разных областях Тибета. Их объединяют базовые принципы, практики и положения; основное различие заключается в их подходах к обучению и практике. Самая старая из этих школ известна как ньингма, тибетское название которой можно приблизительно перевести как «древние [1]1
  линии преемственности


[Закрыть]».

Появление буддизма в Тибете относится к VII веку нашей эры, к периоду, когда Тибет был объединён под централизованной властью царя. Согласно историческим документам, сохранившимся до наших дней, царь по имени Сонгцен Гампо женился на китайской принцессе, которая привезла с собой не только буддийские воззрения, но и великолепную статую Будды. Похоже, что именно благодаря ей царь и большинство влиятельных людей при его дворе быстро приняли буддизм, отказавшись от местной духовной традиции под названием бон. В источниках также сказано, что Сонгцен Гампо взял себе вторую жену – непальскую принцессу, которая тоже была буддисткой. Это были, насколько я понимаю историю, политические брачные союзы, призванные скрепить отношения между правителями нескольких сопредельных государств. Прямые наследники Сонгцена Гампо, однако, были далеко не в восторге от идеи принятия буддизма. По всей видимости, они разрывались между местными верованиями и новой духовной традицией, которую поддерживал Сонгцен Гампо и влиятельные представители двора.

Тем не менее один из его потомков, царь Трисонг Децен, управлявший Тибетом во второй половине VIII века, возвёл буддизм в ранг государственной религии и пригласил в Тибет нескольких прославленных буддийских учителей. Среди них был могущественный тантрический мастер по имени Падмасамбхава, которого часто называют Гуру Ринпоче, что означает «драгоценный учитель». Он провёл в Тибете более полувека, давая учения и являя невероятные чудеса, как, например, предотвращение землетрясений. Говорится, что он также спрятал тысячи учений, на тибетском известных как терма, которые предстояло найти в последующие века – во времена великой нужды – перевоплощениям его главных учеников. Их станут называть тертонами, или открывателями сокровищ.

Во времена правления царя Трисонга Децена был построен первый буддийский монастырь, а несколько тибетцев посвящены в монашеский сан. На них была возложена обязанность следить за переводом буддийских текстов с санскрита на тибетский. Эти учителя и их ученики, ставшие первым поколением тибетцев, переведших и канонизировавших учения Будды на тибетском нагорье, по традиции считаются основателями школы ньингма.

Сопротивление буддийским воззрениям и практике продолжалось в течение многих лет. Последний из тибетских правителей, Лангдарма, убил своего предшественника и инициировал жестокие гонения на буддизм. На четвёртый год правления Лангдарма сам был убит.

В течение двух веков после смерти Лангдармы буддийская школа ньингма продолжала оставаться своего рода «подпольным» течением, в то время как Тибет переживал колоссальную политическую трансформацию, результатом которой стало образование нескольких отдельных феодальных государств, слабо контролировавшихся центральной властью.

Тем не менее эти политические изменения в конечном счёте предоставили возможность буддизму медленно и спокойно восстановить своё влияние: индийские учителя один за другим прибывали в Тибет, а тибетские ученики проделывали нелёгкий путь через Гималаи для того, чтобы получать знания непосредственно от индийских наставников.

Традиция кагью была среди первых школ, пустивших корни в тот период. Её название произошло от тибетского слова ка, которое на английский язык можно приблизительно перевести как «речь» или «наставления», и гью – понятия, в основном означающего в тибетском «линию», а точнее, непрерывную линию. Особенность школы кагью заключается в традиции «нашёптывания», или конфиденциальной передачи учений от учителя ученику, сохранявшей таким образом уникальную чистоту передаваемых знаний.

В западной культуре не существует эквивалента такой прямой и непрерывной передачи учений. Наиболее близкое представление о том, как это работает, можно получить, вообразив, как кто-нибудь вроде Альберта Эйнштейна обращается к своим самым способным ученикам со словами: «Прошу прощения, но сейчас я загружу всё, что усвоил за целую жизнь, в ваш мозг. Подержите это у себя, и если я вернусь сюда в другом теле двадцать или тридцать лет спустя, закачайте всё, чему я вас научил, обратно в мозг ребёнка, в котором вы сможете распознать меня с помощью пророческих указаний, которые я вам сейчас оставляю. Да, и между прочим, я могу и не вернуться – по крайней мере не так или не в той форме, в которой вы сможете распознать меня, – поэтому потрудитесь передать всё, чему я собираюсь вас научить, нескольким ученикам, чьи качества вы сможете признать приемлемыми исходя из того, что я вам сейчас покажу, – всё это только для того, чтобы гарантировать, что ничего не пропадёт».

Традиция кагью возникла в Индии в X веке нашей эры, когда незаурядный йогин по имени Тилопа полностью реализовал свой духовный потенциал. В течение нескольких поколений его прозрения и основанная на них практика передавались от учителя к ученику по всей Азии и в конце концов достигли Тибета. Линия преемственности тибетского буддизма кагью берёт своё начало от Марпы, который трижды проделывал тяжелейший путь через Гималаи для того, чтобы получить учения у Наропы, главного ученика Тилопы.

Марпа передал эти учения молодому человеку по имени Миларепа, повсеместно считающемуся «святым покровителем» Тибета. Он скитался по горам и долинам, жил в пещерах, часто давая учения в форме песен и стихов. Миларепа, в свою очередь, передал всё, чему научился, двум своим самым способным ученикам: Гампопе и Речунгпе. Каждый из них установил собственную традицию в разных регионах Тибета.

Гампопу и Речунгпу называют «солнцем» и «луной» нашёптанных учений кагью. Гампопа учил по всему Тибету, привлекая множество учеников, поэтому о нём и его учениях говорили, что они «сияют подобно солнцу». У Речунгпы было меньше последователей, а его учения были более сокровенными. И так же, как Гуру Ринпоче до него, он в основном давал учения, предназначенные для будущих поколений: возможно, он предвидел, что со временем небольшое число избранных держателей его учений сократится и его линия преемственности постепенно исчезнет.

На протяжении веков основные школы дробились на более мелкие. Такое развитие событий понять несложно, если представить себе регион, разделённый многочисленными горными грядами на долины, едва связанные между собой узкими тропами, протоптанными горными козлами и прочими дикими животными. Такие географические особенности сильно затрудняли сообщение и перемещение из одной местности в другую даже в течение той пары коротких тёплых месяцев передышки от бесконечно долгих и тяжёлых зим, когда толщина снежного покрова превышала высоту человеческого роста, а температуры опускались существенно ниже нуля. Учителя в этих труднодоступных местностях создавали слегка отличающиеся друг от друга учения и практики, но никогда при этом не отклонялись от сути буддийских принципов.

Одна из новообразовавшихся традиций известна как школа другпа кагью. Другпа в переводе с тибетского означает «дракон». Во многих культурах он считается древним и мудрым существом. Шёпот дракона – учения другпа кагью – обладают необычайной ценностью. Основатель школы Дрогон Цангпа Гьяре Еше Дордже был учеником тертона по имени Линг Ренгпа, который открыл несколько особо ценных терма, спрятанных Речунгпой. Впоследствии они и вошли в канон учений школы другпа кагью.

Это был краткий вариант истории тибетского буддизма!

Теперь вообразите себе отчаяние подростка, стоящего перед необходимостью выучить развёрнутую версию. Я забыл добрую половину имён и дат жизни всех тех людей и событий просто потому, что был не самым добросовестным учеником. А ещё, честно говоря, и потому, что мне интереснее передавать усвоенные на собственном опыте уроки по-настоящему нуждающимся в них людям.

Многие из этих уроков передавались по линии Цокньи Ринпоче, которую хранили и оберегали учителя традиции другпа кагью.

Посему для того, чтобы исполнить свою роль учителя, мне предстояло выяснить, кем я являлся.