Электронная библиотека » Даина Чавиано » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 28 апреля 2017, 14:40


Автор книги: Даина Чавиано


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Охваченные страхом беглецы вернулись по своим следам к краю поля, и там Сиу Мэнд приказал остановиться.

– Я пойду туда, – сказал он жене. – Если не вернусь, разворачивайся и убегай.

Куй-фа застыла в ожидании, страшась в любой момент услышать предсмертный крик мужа, но в наступившей тишине до ее ушей долетал только стрекот сверчков. Женщина вспомнила о спрятанных в одежде драгоценностях. Нужно было подыскать для них более надежное место. И то, что мужа не было рядом, навело ее на мысль. Да, есть место, где никто их не отыщет…

Ближе к рассвету насекомые смолкли. Диск полной луны чуть сдвинулся к горизонту. Воздух сделался еще более холодным и влажным. Над головами матери и сына клубился густой слезливый туман. Подул призрачный ветер, и среди тростника послышались шаги. Женщина прижала спящего мальчика к груди.

К ним вернулся Сиу Мэнд. Света в зарослях было мало, но выражение его лица было столь красноречиво, что Куй-фа не стала ни о чем расспрашивать. Она рухнула перед мужем на колени, не в силах больше держать ребенка.

– Уходим, – со слезами на глазах сказал Сиу Мэнд, помогая жене подняться. – Мы больше ничего не сможем сделать…

– Но наш дом… Наши поля…

– Дома нет. А земля… ее лучше продать. Солдаты ушли, но они еще вернутся. Я не хочу здесь оставаться. К тому же я обещал это Вэну.

– Ты его видел?

– Перед смертью.

– А что с Мэй Лэй? А другие?

Вместо ответа Сиу Мэнд взял жену и сына за руки.

– Мы перебираемся в другое место, – объявил он сдавленным голосом.

– Куда?

Сиу Мэнд посмотрел на жену, но Куй-фа понимала, что сейчас он ее не видит. И когда муж ответил, голос был тоже не его – это говорил смертный, который жаждет вернуться в царство Нефритового Императора:

– Мы едем на Кубу.

Ненавижу тебя и люблю

Как всегда по субботам, Сесилия выбралась прогуляться на пристань. Она смотрела на роллеров на дорожках парка, на родителей с детьми, на байкеров и бегунов. Картинка была идиллическая, но в то же время и унылая. Все эти счастливые лица ничуть не радовали девушку, а, наоборот, наполняли чувством одиночества. Но не только этот парк нагонял на нее тоску – причина была в целом мире, во всем, что называют цивилизацией. Сесилия подозревала, что чувствовала бы себя намного более счастливой в каком-нибудь диком, неприютном месте, где нет общественных условностей, от которых становилось еще тоскливее. Но она родилась в жарком приморском латиноамериканском городе, а теперь живет в жарком приморском англосаксонском городе. Это карма.

Сесилия всегда чувствовала себя чужой во времени и пространстве, а в последние годы это ощущение только усилилось. Возможно, поэтому она раз за разом возвращалась в бар, где могла позабыть о своем настоящем благодаря рассказам Амалии.

Всю жизнь Сесилия интересовалась персонажами, живущими где-то вдалеке, в отличие от матери, которая любила все, что имело отношение к острову. Вот почему она назвала девочку Сесилией, в честь романа Сирило Вильяверде «Сесилия Вальдес», включенного в классический канон. Но дочка не унаследовала ни капли этой страсти. Собственное прошлое ее не заботило. В школе на все лады повторяли, что на Кубе всегда были голодные и власть имущие, у одних много, у других мало, и так на всем протяжении истории острова: та же сказочка про эксплуататоров и эксплуатируемых ad infinitum[17]17
  Ad infinitum – до бесконечности (лат.).


[Закрыть]
. До тех пор, пока не пришла Костлявая – как сразу же окрестила революцию ясновидящая бабушка, к бурному возмущению соседей, приветствовавших ее триумфальную поступь.

То, что случилось потом, было хуже, чем все предыдущее, хотя на уроках об этом и не говорили. Потрясая косой, Костлявая обрушилась на собственность и человеческую жизнь, и меньше чем за пять лет страна превратилась в преддверие ада. Дельфина снова разглядела то, чего никто не мог предвидеть, и с тех пор даже те, кто раньше относился к ней с недоверием, признали, что ее устами глаголет кто-то приближенный к Господу. Дельфина превратилась в признанного оракула городка, в котором позже, когда семья перебралась в Сагуа, был объявлен траур по уехавшей пророчице.

Однако бабушка Сесилии не сделалась профессиональной предсказательницей. После свадьбы она переехала в Гавану, чтобы воспитывать дочь и выращивать цветы. Только иногда, по особенным случаям, она дарила людям букетики, которые принимались как великая ценность.

Сесилия пошла по змеящейся в траве дорожке, по обочинам которой росли дикие колокольчики и олеандры. Бабушкин дом тоже был как сад. Ее фарфоровая посуда, мебель, хрустальные бокалы и даже ее одежда – все было с цветочным узором. И теперь, среди этой буйной растительности, Сесилия не могла не вспомнить о бабушке.

Звонок мобильного вывел ее из задумчивости. Это был Фредди.

– Чем занимаешься?

– Так, гуляю.

– А вечером что делаешь?

Сесилия свернула с тропинки и вышла на берег.

– Хочу посмотреть по «Дискавери» передачу про пирамиды.

– Давай лучше сходим в бар.

Сесилия помолчала, прежде чем ответить:

– Не знаю, что-то пока не хочется.

– Но послушай, красавица, тебе нужно отдыхать. В прошлом году ты весь отпуск просидела в четырех стенах.

– Да уж, я такая.

– Антисоциальная.

– Затворница, – поправила Сесилия.

– Монашенка по призванию, – добавил он. – Но вот незадача: ты, не будучи католичкой, не можешь уйти в монастырь. Хотя, по правде сказать, это тебе здорово подошло бы, ведь ты не делаешь ничего, чтобы подыскать себе парня.

– У меня и в мыслях этого нет. Уж лучше я останусь одна и буду наряжать святых.

– Во-во. Святая Сесилия из Гаваны, что в Руинах. Когда помрет Синяя Борода, там устроят скит в твою честь – на горе Баррето, рядом с твоим бывшим домом, и туда начнется паломничество; люди будут съезжать вниз по склону на самокатах и детских колясочках[18]18
  Популярные на Кубе развлечения.


[Закрыть]
, все пьяные и в блестках. Допускаю, что даже премию учредят: кто останется живым и невредимым, того объявят святым месяца…

Сесилия перестала слушать Фредди, отдавшись рокоту волн. В этом месте она как отшельница. Здесь у нее нет биографии. Все ее прошлое осталось в другом городе, который она стремилась позабыть, хоть он и был частью ее счастливого детства, ее потерянной юности, ее умерших родителей… Или, быть может, именно поэтому: она не хотела вспоминать о своем неизбывном одиночестве.

Сесилия неожиданно подумала о своей двоюродной бабушке, единственной сестре той ясновидящей. Эта женщина вот уже тридцать лет жила в Майами – она уехала с Кубы, послушавшись советов Дельфины. Сесилия зашла к ней только однажды, и больше они не виделись.

– Ты меня слушаешь?! – завопил Фредди.

– Да.

– Ну так ты придешь или нет?

– Дай мне подумать. Я тебе перезвоню.

Одиночество сгустилось вокруг нее, точно дантовский круг. Девушка вытащила записную книжку, чтобы позвонить Лауро. Она давно планировала переписать все телефоны в мобильник, но все время забывала, поэтому таскала с собой эту растрепанную книжицу. Взгляд Сесилии упал на другой номер, записанный на той же странице. Да, у нее до сих пор оставалась семья: была еще старушка, живущая в центре города. Почему бы ее не навестить? Ответ заключался в ее собственной боли, в страхе вспоминать и длить то, чего, как ни крути, у нее больше никогда не будет. Но разве же это не эгоизм? Что хуже – избегать воспоминаний или шагнуть им навстречу? Сделав над собой усилие, девушка набрала номер.


Лоло жила в квартале с широкими тротуарами и аккуратными газонами, совсем рядом с двумя флагманами кубинской кухни, каковыми являются «Ла Каррета» и «Версаль», вечные прибежища полуночников. Почти все подобные заведения ближе к полуночи закрываются, и деньги там утекают сквозь пальцы (точнее, сквозь руки-крюки), а эти два ресторана работали до самого рассвета.

Сесилия попробовала ориентироваться по памяти, однако все здания здесь были на одно лицо. Ей пришлось достать листок и проверить номер дома. Ну вот, она остановилась не на том углу. Девушка прошла еще пару кварталов и наконец отыскала нужный дом. Поднялась по ступенькам и позвонила, но звука не услышала. Изнутри доносилось странное жужжание, потом раздался крик попугая.

– Пим-пом, всех вон! – кричала птица.

Послышались шаркающие шаги. Сквозь застекленную щель на двери Сесилия разглядела тень женщины.

– Кто там?

Девушка вздохнула. Почему старики так себя ведут? Разве не видно, кто это пришел?

– Тетя, это я… Сеси.

Неужели они чувствуют себя настолько неуверенно, что хотят убедиться, что перед ними тот самый человек, которого они вроде бы видят? Или бабуля ее забыла?

Дверь отворилась.

– Заходи, доченька.

Птичка не желала униматься:

– Пусть уходят, пусть уходят!

– Замолчи, Фиделина! Если не утихнешь, задам тебе трепку.

Крики смолкли.

– Уж не знаю, что и делать. Соседи готовы объявить мне войну. Мне ее оставил покойный Деметрио, только из-за этого я и не могу ее никому подарить.

– Деметрио?

– Девять лет он был моим партнером по бинго. Он был здесь в тот день, когда ты заходила.

Сесилия не помнила никакого Деметрио.

– Он оставил мне в наследство эту гнусную попугаиху, которая трещит без умолку с утра до ночи.

Птица снова оживилась:

– Пим-пом, всех вон. Контру долой!

– Фиделина!!! – Вопль старухи разнесся по всему дому. – В один прекрасный день меня тоже ославят коммунисткой.

– Кто научил ее этим словечкам?

Сесилия помнила эту фразу, ее выкрикивали на острове, обличая тысячи беглецов, стремившихся укрыться в перуанском посольстве незадолго до Мариэльской переправы[19]19
  Мариэльская переправа – массовая переправа кубинцев из порта Мариэль в Майами с 15 апреля по 31 октября 1980 года, совершенная по соглашению между властями Кубы и США. За этот период в США переправились 125 тысяч кубинцев, при этом многие утонули.


[Закрыть]
.

– Эта чертовка нахваталась из видео, которое привезли с Кубы. И всякий раз, как видит чужого, заводит свою шарманку.

– Пим-пом, всех вон…

– Ох, соседи меня сожгут живьем.

– У тебя тряпка найдется?

– Зачем?

– Да или нет?

– Найдется.

– Неси.

Старушка прошла в спальню и вернулась с отглаженной надушенной простыней. Сесилия развернула полотно и набросила на клетку. Крики прекратились.

– Мне такой метод не нравится, – нахмурилась хозяйка. – Это жестоко.

– Жестоко – это когда какая-то пичуга изводит людей.

Старушка только вздохнула:

– Хочешь кофе?

Женщины перебрались на кухню.

– Не понимаю, почему ты от нее не избавишься.

– Мне ее оставил Деметрио, – упрямо повторила старуха.

– Ничего страшного не случится, если ты ее кому-нибудь подаришь.

– Ну хорошо, я спрошу. Только придется подождать, пока он пожелает явиться, – я же не Дельфина.

Сесилия следила за кофе в джезве, но последняя фраза заставила ее насторожиться.

– Что-что?

– Была бы я Дельфиной, я могла бы позвать его прямо сейчас, чтобы узнать, что мне делать, но мне придется подождать.

Сесилия выпучила на тетушку глаза. Она никогда не сомневалась в медиумических способностях своей бабушки Дельфины: в ее семье о ней рассказывали немало достоверных историй. Но вот теперь она никак не могла сообразить, выжила ее собеседница из ума или нет.

– Я не свихнулась, – спокойно заявила Лоло. – Иногда я чувствую, как он бродит здесь поблизости.

– Ты тоже умеешь видеть?

– Говорю же тебе – я не такая, как моя сестра. Она была настоящим оракулом, вроде Дельфийского. Думаю, у мамы было предчувствие, вот ее так и назвали. Дельфина могла общаться с покойными по желанию. Она их вызывала, и они являлись как по команде. Я тоже умею с ними разговаривать, но я вынуждена ждать, пока они не объявятся сами.

– И ты можешь поговорить с моей матерью?

– Нет, только со своей сестрой и с Деметрио.

Сесилия положила сахар в кофе. Она все еще сомневалась, можно ли верить словам двоюродной бабушки. Как бы это выяснить, чтобы ее не обидеть?

– Когда ты начала говорить с покойниками?

– В детстве. В первый раз я пообщалась в саду со своей бабушкой – я решила, что она пришла нас навестить. А на следующий день узнала, что именно в это время она умирала на койке в клинике Ковадонга. Я рассказала об этом только Дельфине, сестра меня утешила и посоветовала не расстраиваться, с ней случались вещи и покруче. И я поверила, услышав, что бывало с ней.

– Но ведь Дельфина эту смерть не предчувствовала. И в семье никто никогда не упоминал про твои видения!

– Мои истории никого заинтересовать не могли. С Дельфиной – да, случалось нечто из ряда вон. Она всегда узнавала о хороших и плохих новостях заранее: какой самолет не долетит, кто на ком женится, сколько детей родится у новобрачных, какие катастрофы где-то в мире унесут тысячи жизней… Все в таком роде. Дельфина знала, что твоя мать беременна тобой, раньше, чем узнала она сама, потому что твой дедушка, мир его праху, подтвердил это с того света. Лет с четырех или с пяти Дельфина общалась с членами нашей семьи, жившими много лет назад. Поначалу она считала их гостями. А поскольку про таких гостей никто в доме не говорил, девочка решила, что никто ничего и не замечает. Только когда она подросла и начала задавать вопросы, ей открылось, что она говорила с несуществующими людьми… Или, лучше сказать, с неживыми.

– И она не испугалась?

– Кто испугался, так это мама и папа, когда Дельфина упомянула про «гостей». Они решили, что их дочь либо сумасшедшая, либо фантазерка. Девочка принялась спорить и пересказала истории прабабок об их детстве… Такие секреты она ни у кого не могла выведать. Это напугало родителей еще больше.

Сесилия поставила чашку в раковину.

– Не знаю, зачем мы об этом заговорили, – пробурчала Лоло. – Пойдем-ка в гостиную.

Они вышли из кухни и уселись напротив открытой двери.

– Давай рассказывай, – попросила старушка.

– Мне нечего рассказывать.

– Не может быть. У такой молодой хорошенькой девушки должны быть ухажеры.

– Все мое время занято работой.

– Каждый сам создает себе время. Не могу поверить, что ты нигде не бываешь.

– Иногда я хожу на пляж.

Сесилия не отважилась рассказать про бар – она решила, что старушке не понравится, что внучка ее сестры шляется по злачным местам.

– В твоем возрасте я облюбовала для себя пару интересных уголков.

– В этом городе пойти некуда. Здесь такая скукотища, какой нет нигде.

– Тут есть очень любопытные местечки.

– Какие, например?

– Например, Бискайский дворец. Или Коралловый замок.

– Ничего о них не слышала.

– Как-нибудь в выходные я тебе позвоню и мы туда съездим. И имей в виду, – Лоло погрозила пальцем, – я такими обещаниями не бросаюсь.

Полчаса спустя, спускаясь по лестнице, Сесилия снова услышала птичье верещание – Фиделину, по-видимому, освободили из темницы.

Двоюродная бабушка была права. У Сесилии не было никаких причин дичиться и сидеть взаперти. Девушка вспомнила про бар: она ходила туда уже несколько раз, но никогда не танцевала; а ведь там было так темно, что никто бы и не заметил, какая она неуклюжая. К тому же при всех этих шведах и немцах, которые не имеют ни малейшего представления о гуагуанко[20]20
  Гуагуанко – разновидность румбы; танец, во время которого кавалер следует за дамой с целью соприкосновения бедрами, а дама старается этого избежать.


[Закрыть]
, она могла бы стать почти что королевой танцплощадки. Однако истории Амалии были просто сказочные, так что, приходя в бар, девушка забывала обо всем.

Сесилия рванула с места.

У нее еще оставалось время, чтобы переодеться и занять позицию за столиком с бокалом мартини. Сердце ее бешено колотилось. На самом деле, какая разница, что она одинока, если все прошлое дожидается ее в памяти знакомой старушки?

Душа моей души

Деревня располагалась неподалеку от Вильяр-дель-Умо, слегка к востоку; это если ехать на Карбонерас со стороны Гуадасона. Место это походило на многие другие, рассеянные по сьерре Куэнки, но при этом было особенным. Жители называли эту деревню Торрелила, хотя это название никак не было связано с полями колокольчиков, которые покрывали отроги хребта и ковром спускались к реке; ничего общего это слово не имело и с цветами шафрана, которого здесь было предостаточно.

Торрелила была обязана своим именем фантастическому существу. По легенде, так звалась русалка, и была она древнее, чем сама деревня: она веками жила в здешнем источнике. Ее называли Мавританка из ручья, и многие уверяли, что ее можно увидеть в ночь на Святого Хуана, когда она покидает свою водную резиденцию и усаживается расчесывать волосы возле полуразрушенной башни. Некоторые старухи полагали, что их русалка состоит в родне с галисийскими морами, которые тоже любят причесываться об эту пору; другие возражали, что она приходится двоюродной сестрой астурийским шанам, обитательницам рек и ручьев, – эти ведь тоже без гребня никуда. Как бы то ни было, русалка из сьерры носила лиловую рубашку, что отличало ее от северных родственниц, предпочитавших белый цвет. Ничего этого Анхела, приехав в Торрелилу, не знала, а если бы и узнала, все равно ни капельки не заинтересовалась бы. И девушка, и ее родители были слишком заняты ремонтом хижины, стоявшей в сотне шагов от дома дяди Пако. Много лет назад это строение служило складом. Теперь солнце проникало в дом прямо сквозь прорехи в крыше, а утренний холод – сквозь разбитые окна.

По счастью, в поле работы в это время года было не много. Побеги едва показались из земли, и требовалось только следить, чтобы сорняки не заглушили всходы. Педро, дядя Пако и еще двое сельчан чинили дом, а женщины тем временем шили покрывала и занавески. За этим занятием жена Пако, толстенькая красноносая крестьянка, просвещала Анхелу насчет местных нравов и обычаев.

– Далеко от тропинок не отходи, – говорила донья Ана. – У нас тут всякая нечисть бродит… И никогда не доверяйся незнакомцам, какими бы безобидными они тебе ни казались! Не повторяй судьбу бедняжки Химены, которая повстречалась с самим дьяволом, когда тот играл на флейте в пещере с картинами, и с тех пор девочка совсем с ума свихнулась…

Анхела слушала родственницу вполуха, ее больше занимал вопрос, что случилось с Мартинико. Домовой не возвращался после того, как они проехали Сьюдад-Энкантада – там они ненадолго остановились отдохнуть, зачарованные красотой тех мест. Область получила свое название благодаря необычным скалам, изрезанным тысячелетними руками воды. Бродить среди них было как оказаться в фантастическом городе или в садах сказочного замка.

Мартинико, который преследовал семью, производя всевозможный шум и ломая ветки, сделался нем как могила, как только вдали завиднелись силуэты этих скал. Анхела подумала, что настырный домовой, по крайней мере, небезразличен к некоторым творениям Господа. А еще через несколько часов дух и вовсе пропал. Девушка не слишком горевала по этому поводу: она решила, что Мартинико обследует какую-нибудь необычную конструкцию – лестницу, спуск или тропинку – из тех, что встречались здесь в изобилии. Только две ночи спустя после приезда в Торрелилу она отметила, что давно не видела Мартинико. Что же, она навсегда от него освободилась? Быть может, это был именно домовой, и теперь он ищет места, где бы обосноваться получше.

– …Но это у нее продолжается всего несколько часов, – рассказывала донья Ана, закончив очередное кружево. – И вот она живет в ожидании какого-нибудь молодца, который придет и освободит ее от чар. А кто сумеет – тот на ней женится и получит великое богатство… некоторые даже говорят, что и вечную жизнь получит.

Анхела не понимала, что рассказывает ей эта женщина – волшебную сказку или местную легенду, но выяснять не хотелось. Ни то ни другое ее не интересовало. Девушка так увлеклась работой, что даже не заметила, что мужчины уже вернулись, а потом мать позвала ее доставать жаркое из печи.


Каждое утро Анхела слышала немые жалобы сьерры, как будто там в горах пульсирует какая-то древняя боль. Вечерами, покончив с работой, девушка выходила побродить по округе в поисках пряных трав для кухни; она брала с собой хлеб, мед и фрукты, чтобы перекусить по дороге. Анхела ступала по едва видным тропкам и растворялась в густо-зеленых зарослях на горном склоне. И вскоре девушка начала ощущать такую же тревогу, какую чувствовала перед появлением Мартинико, однако теперь к ней прибавилась еще и тоска. Возможно, дело было в выжидательном молчании лесов. Или в постоянном, настойчивом и вездесущем шуме, который стучался в ее сердце.

Так прошло несколько недель.

Однажды утром Анхела проснулась раньше обычного и решила отправиться за травами, пока все спят. Всю ночь девушку мучило странное беспокойство, и теперь, когда она взбиралась все выше, туда, где прежде не бывала, сердце ее колотилось часто-часто.

Ведомая инстинктом, девушка устремилась к вершине, укрытой темными тучами. Ветер будто подвывал, и очень скоро Анхела обнаружила причину этих звуков: воздушные струи устроили игрища в руинах башни возле ручья. Утомленная долгим подъемом, девушка присела перевести дух.

Несмотря на то что до лета оставались считаные дни, предгорья дышали утренним холодом. Анхела подставила лицо солнцу, чтобы почувствовать кожей его лучи, уже почти жгучие. За ее спиной что-то вдруг зашипело, перекрывая завывание ветра. Анхела обернулась на шум. На берегу ручья сидела девушка – она расчесывала длинные волосы, а ноги ее были в воде.

– Привет, – сказала Анхела. – Я не слышала, как ты подошла.

– Ты меня не видела, – уточнила девушка. – Я была здесь, когда ты шла по этой тропинке.

Анхела ничего не ответила. Она смотрела на золотистые пряди, ниспадавшие на плечи незнакомки, и беспокойство ее все возрастало. Но вот девушка закончила прихорашиваться и улыбнулась:

– Тебе не следовало бы здесь бродить.

– Меня уже предупреждали, – согласилась Анхела, вспомнив слова доньи Аны.

– В сьерре молодая девушка сильно рискует.

– Ты тоже молодая, а такая беззаботная – причесываешься прямо в лесу.

Незнакомка пристально посмотрела на Анхелу, а потом объявила:

– Что-то с тобой происходит.

– Со мной?

Но местная уроженка молча смотрела на нее, ожидая ответа. Анхела потерла ноги о влажный от росы папоротник.

– Да я и сама не знаю, – в конце концов призналась она. – Иногда мне хочется плакать, но я не понимаю почему.

– Любовная болезнь.

– Но я не влюблена.

– Сорви этот папоротник и забери домой, – посоветовала красавица. – Он принесет тебе удачу.

– Ты что, колдунья?

Незнакомка засмеялась, и эти звуки были как журчание ручья, бегущего вниз по склону. Анхела посмотрела на гребень, который та вновь погрузила в волосы, и кое о чем вспомнила.

– И еще скажу тебе, – продолжала девушка, поглядывая на тяжелые тучи на утреннем небе. – Сегодня особенно опасный день… Мед у тебя найдется?

– Ты хочешь меду? У меня и хлеб есть.

– Это не для меня. Но если тебе еще кто-нибудь повстречается, предложи ему то, что у тебя есть.

– Я никогда никому в еде не отказывала.

– Тебя ни о чем просить не будут, ты сама должна будешь предложить – сегодня или в один из ближайших дней, когда начнется лето. – Глаза девушки потемнели. – А если ты этого не сделаешь… – Она осеклась на полуслове.

Но Анхеле и не хотелось слушать предсказания, которые напугают ее еще больше, – она наконец разглядела тело советчицы ниже пояса под мокрой фиолетовой тканью, и было это совсем не похоже на розовую девичью кожу, потому что это был чешуйчатый зеленый хвост, плавно скользящий под водой.

– А тебе? – дрожащим голосом спросила Анхела. – Тебе что-нибудь нужно?

Девушка снова улыбнулась:

– Да, но ты не сможешь мне этого дать.

Анхела осторожно поднялась.

– Я знаю, кто ты такая, – произнесла она, снедаемая состраданием и страхом.

– Все знают, кто я такая, – невозмутимо отозвалась русалка.

– Извини, я, вообще-то, нездешняя… А есть еще такие же, как ты?

– Есть, только живут они далеко. – Красавица пристально смотрела на Анхелу. – Здесь обитают другие существа, тоже не люди.

– Домовые? – предположила девушка, подумав о Мартинико.

– Нет, они женского пола. Некоторые поселились задолго до того, как пришли люди, другие появились вместе с людьми. Я и сама нездешняя, но я чувствую себя частью этих мест и почти не помню своей родины. – Русалка подняла голову и принюхалась. – А теперь уходи. У меня осталось мало времени.

Анхела не стала выяснять, что произойдет с ее собеседницей, когда кончится время. Она сорвала папоротник и пошла обратно, не оглядываясь.


– Дочка, куда же ты запропастилась? – сразу спросила донья Клара.

В печи тушилась козлятина. Анхела поспешила вытащить из сумки свои ароматные травы, только папоротник припрятала среди горшков – она еще не решила, что с ним делать.

– У дяди Пако сегодня гости, обедать пора, а ты где-то бродишь. Почему так долго? – ворчливо повторила Клара и, не давая дочери времени ответить, скомандовала: – Неси хлеб, наливай вино. Мы поставили стол под лозами.

– Сколько нас?

– Считай: Ана и дядя Пако, двое соседей, донья Луиса с сыном.

– Донья Луиса?

– Вдова, что живет на краю деревни.

Анхела только пожала плечами. После переезда в Торрелилу она много с кем познакомилась, всех и не упомнишь. Девушка подхватила корзинку с хлебом и бутыль с вином. Донья Ана расставляла тарелки, раскладывала приборы; за столом сидели несколько мужчин и женщина в черном.

– Анхелита, ты помнишь донью Луису? – спросил отец.

Девушка кивнула, про себя решив, что никогда ее не видела.

– А это Хуан, ее сын.

– Можешь называть его Хуанко, – предложила донья Луиса. – Так звал его отец, мир его праху, и так его зову я.

Анхела взглянула на молодого человека. Темные, как дно колодца, глаза встретили ее взгляд, и девушка почувствовала, что падает в пропасть.

Вечер прошел в рассуждениях, как наилучшим образом клеймить скотину, как бороться с гусеницами, пожирающими посевы, и почему их сосед позорит доброе имя всей деревни, подмешивая в свой шафран пыль и прочую гадость. Жаркое исчезло под обильные возлияния. Мужчины продолжали выпивать, а женщины, включая и вдову, унесли в дом посуду и остатки снеди.

– …Да я хотела бы покончить с этим делом до темноты, – говорила донья Луиса. – Прямо сейчас, да только одна пойти не решаюсь.

– Пускай Анхела с тобой сходит, – предложила Клара. – Оставь парня посидеть в мужской компании… Дочка, ступай с доньей Луисой и помоги ей набрать папоротника.

Девушка едва пришла в себя после потрясения. Ей вспомнился ее утренний папоротник.

– Зачем?

– Не знаешь, зачем собирают папоротник? – понизив голос, упрекнула непонятливую Анхелу мать. – Сегодня же канун Святого Хуана.

– Этими листьями весь остальной год можно лечиться от лихорадки и несварения, – объяснила донья Луиса.

– Давай скорее, а то уже поздно.

Анхела взяла свою сумку и вышла из дома вслед за вдовой.

– И себе нарви, – посоветовала донья Луиса по дороге. – Папоротник в ночь на Святого Хуана притягивает любовь и удачу.

Анхела покраснела, испугавшись, что этой женщине удалось прочитать в ее сердце, но вдове было не до нее – она преодолевала преграду из кустов, которыми заросла тропинка.

Девушка повела свою спутницу по тропе, уводящей от места, где она побывала несколько часов назад. Ей не хотелось пугать добрую женщину, выводя ее к русалке, которая расчесывает волосы на берегу ручья. Вот почему они направились в другую сторону, в самую чащу. Прошло полчаса, и Анхела остановилась.

– Пойду посмотрю с той стороны, – шепнула она. – За этим деревом есть пещеры.

– Ладно, а я здесь поищу, но предупреждаю: больше двадцати шагов я одна не сделаю. Если ничего не найду, буду ждать тебя на этом месте.

Соседки разошлись в разные стороны, Анхела почти сразу же наткнулась на заросли папоротника, все еще влажного от росы. Она набрала достаточно, чтобы хватило обеим. Девушке подумалось, что одной веточки может не хватить, чтобы получить то, в чем она так остро нуждается сейчас…

Над деревьями разнесся новый звук; девушка остановилась. Это был не монотонный свист, как поют все птицы в сьерре, а гармоничное музыкальное произведение, ускользающая каденция, какой Анхела никогда раньше не слышала. Она повертела головой из стороны в сторону и вдруг, охваченная внезапным порывом, бросилась на поиски.

Мелодия перепрыгивала со скалы на скалу, с дерева на дерево, пока не подобралась к пещере. Теперь она изливалась пенным первозданным водопадом, летней грозой, пела о древних ледяных ночах… В этой песне жила сама сьерра и все и каждое из существ, ее населяющих. Анхела, не в силах противиться зову, вошла в грот. В глубине пещеры при свете костерка старик играл на инструменте, сделанном из тростинок различной длины. Его дуновение пробуждало к жизни волну звуков – то низких, то высоких, то нежных, то грубых. Каменные стены были испещрены рисунками: гигантские звери из какой-то далекой эпохи и человеческие фигурки, скачущие вокруг них. Девушка смотрела на рисунки и стояла недвижно, пока музыкант не перестал играть и не поднял голову.

– Они очень древние, – пояснил он, заметив любопытство гостьи.

А потом старик потянулся, как будто желая размять затекшие члены, и Анхела увидела, что ноги его похожи на козлиные, а еще она разглядела маленькие рожки, полуприкрытые спутанными волосами. Девушка вспомнила рассказы про дьявола из сьерры, но внутренний голос шептал ей, что этот старичок с копытами скорее одно из тех созданий, о которых рассказывала лиловая русалка. Анхела безотчетно раскрыла сумку, нашла горшочек с медом, оставшимся от завтрака, и протянула музыканту. Старик понюхал и с удивлением посмотрел на девушку.

– Последний раз мне предлагали мед несколько столетий назад, – вздохнул он.

Погрузил палец в янтарную массу и с удовольствием облизал.

– Ты здешний? – спросила Анхела, больше с любопытством, нежели со страхом.

Старик снова вздохнул:

– Я отовсюду, но родина моя – архипелаг, до которого нужно добираться по морю. – Он показал на восток.

– Ты пришел вместе с людьми?

Старик покачал головой:

– Люди меня прогнали, хотя сами того и не желали. Они, скорее, позабыли про меня… А когда люди забывают про своих богов, ничего, кроме как скрыться, не остается.

У Анхелы зачесался нос – верный признак растерянности. Одно дело – духи сьерры, с присутствием которых она примирилась после знакомства с Мартинико, и совсем другое – это множество богов.

– Разве Бог не один?

– Богов ровно столько, сколько пожелают сами люди. Люди нас создают и разрушают. Мы можем вынести одиночество, но только не безразличие – это единственное, что делает нас смертными.

Девушке стало жалко одинокого бога.

– Меня зовут Анхела. – Она протянула руку.

– Пан[21]21
  «Pan» по-испански означает «хлеб».


[Закрыть]
, – ответил он и протянул свою.

– Боюсь, у меня нет хлеба для пана. – Анхела порылась в сумке.

– Да нет, – поправил старичок. – Пан – это мое имя.

Анхела удивилась:

– Тебе нужно его поменять. Ты всех запутаешь.

– Никто не помнит, – вздохнул Пан.

– Что не помнит?

Лицо старика посветлело.

– Не имеет значения. Ты обошлась со мной очень любезно. Я могу тебе помочь, в чем сама пожелаешь. Кое-какие умения я сохранил.

Сердце Анхелы прыгнуло в груди.

– У меня есть одно желание, оно дороже всего.

– Ну что же… – заговорил Пан, но замолчал, уставившись на что-то за спиной у Анхелы.

Девушка обернулась. Рядом с выходом из пещеры возник Мартинико – он припрыгивал и кривлялся самым идиотским образом.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации