Текст книги "Демон справедливости"

Проворонил его, кстати, и Бурый, который неожиданно бесшумно подкрался к двери и даже приложил к ней ухо. Больше смысла было заглянуть в щель, но он не сразу додумался – вот и опоздал.

Раздался треск, визг, грохот. Я тут же усилил зрение и увидел сквозь стену страшную картину – ложе перекосилось, а дура с дамой барахтались, прижатые к стене, причем дура была сверху.

Я засвистел, как мальчишка, гоняющий бездомных собак. Бурый отскочил от двери.

С большим трудом моей дуре удалось подняться на ноги. Дальше было проще – она женщина в теле, довольно сильная, и потому смогла, пятясь, за руку вытащить из конуры жаждавшую астрала даму.

Та утвердилась на ногах и заорала:

– Безобразие, свинство! Топчан какой-то грязный, даже одноразовой простыни нет! Держится на соплях! Я колготки порвала! Салон, называется! Вонючий подвал! Вам не в астрал выводить – вам бутылки по мусорникам собирать!

В такой ситуации виновник должен просить прощения. По крайней мере, так было всегда. Но разве же моя дура станет вести себя по-человечески?

– До сих пор жалоб не было! Ну: что вы, в самом деле! – возмутилась и она. – У кушетки одна ножка неустойчивая, а вы сразу кричать!

– Я еще не так закричу! Мне в астрал срочно нужно, я нигде подходящего проводника не найду, а вы этом пользуетесь! Пропустите!

Отпихнув дуру, дама вихрем вылетела вон, а хозяйка дурацкого салона осталась торчать, разведя руки.

Бурый, пока все это происходило, стоял как можно ближе к стенке, соблюдая правильный мужской закон: не лезть в бабью склоку и держаться от нее подальше.

Наконец дура моя повернулась к нему, взглядом и всей позой требуя немедленного сочувствия.

– Не дело все это, – сказал Бурый. И очень правильно, кстати, сказал.

– Что вы понимаете! Дело, не дело! Я на курсах училась, диплом имею! У меня по народному целительству сплошные пятерки! – сообщила дура, как всегда, к месту!

Но Бурый был вышколен какими-то неизвестными мне умными людьми так, чтобы не отвлекаться на ерунду и двигаться прямо к цели.

– Звоните и деньги добывайте. А то у меня хозяйка крутая. Она тут камня на камне не оставит.

Камня на камне? Этого еще недоставало. А Анжела как раз может в ярости все разгромить – не в переносном, а в прямом смысле слова. И где я жить буду? Нам жилплощадь одну и навсегда определяют… и сундучок!.. Они же найдут сундучок!..

Дура этого не понимала, да и не могла понять.

– Ну, что она может сделать? Ну, посуду перебьет. Вы же видите – я до конца дня денег не достану.

Это была почти правда. Но она их и до конца жизни не достанет. Впрочем, сказала она эти слова почти по-человечески – нечаянно найдя интонацию, которая вызывает сочувствие даже у таких вырубленных из гранита кавалеров, как Бурый.

– А вы еще звоните, всех спросите. Пятьсот гринов – это же немного.

Его ответ тоже прозвучал почти по-человечески. И тут моя дура, естественно, сорвалась и понесла чушь!

– Немного? Слушайте, я сразу поняла – вы хороший человек! Давайте я вам погадаю, оберег вам поставлю от огнестрельного оружия, а вы мне одолжите эти несчастные пятьсот гринов! У меня на завтра записаны денежные клиенты, обряд на омоложение, снятие родового проклятия! Я к концу недели эти деньги заработаю и отдам!

Как вокруг Анжелы сверкал красновато-золотой ореол денег, так вокруг моей дуры сейчас образовался радужный ореол вранья. Такой яркий, что даже Бурый его заметил.

– Берите телефон и звоните всем, кому только можно, – рявкнул он.

– Да я всем уже надоела… – проныла дура.

Это была первая правда за три месяца.

И дальше их разговор начался сначала, причем оба этого не поняли.

– Не делом вы тут занимаетесь.

– Это мой бизнес! Я курсы закончила, вложила деньги в образование! Я посвящение получила! Знаете, сколько стоит посвящение в потомственные колдуньи? Я в будущем году вступаю в ассоциацию магов и колдунов Старого Света!

Я схватился за голову. Ври на здоровье, если от этого есть польза, я сам не раз в телесной жизни соврал, иначе откуда бы взялись талеры в сундучке? Но ври тем, кто рад слышать твое вранье! А не тем, кто от него приходит в ярость. Конечно, на тупой роже Бурого ярость никак не отражается, но голос-то его выдает!

– Берите телефон и ищите пятьсот баксов! – внятно произнес Бурый. – А то я сам этот подвал по кирпичу разнесу!

Дура, поняв, что этот мужчина не шутит, кинулась за стол и стала набивать номер.

– Лена? Слушай, это я! Я дам на следующей неделе большую рекламу, я тебе рекламную статью закажу, только достань для меня где-нибудь срочно пятьсот гринов!

Но могла ли умная Елена клюнуть на такую тухлую наживку?

– Ты в своем уме? – усталым голосом спросила она. – Откуда я тебе достану? Я их не печатаю.

Тут мою дуру осенило. У нее-то как раз все чувства тут же отражались на лице. По ее восторгу я понял – сейчас она брякнет уж вовсе неимоверную глупость.

– Ленка, ты сказала именно то, что нужно! – воскликнула дура. Я насторожился – что-то уж слишком умен для нее был этот план…

– Я сказала, что я деньги на ксероксе не печатаю.

– Но для такого случая, всего пять бумажек! Сделай, а? И принеси!

– Фальшивые баксы? Машка, ты совсем охренела.

Тут я заподозрил, что моя дура – не такая уж дура. Она вела разговор так, что Бурый вовеки бы не догадался о его подлинном смысле. Потом я понял, в чем дело и где она освоила такое мастерство. Это – обычная манера женщин, ловко изменяющих мужьям. Очевидно, беглый муж моей дуры не раз примерял общеизвестный головной убор – костяной и с отростками.

– Я тебе все объясню, только сделай это, ну, в лучшем виде, понимаешь? – требовала дура.

– Так ксерокс-то у нас черно-белый!

– Сбегай туда, где есть другой! Ленка, я тебе всю жизнь бесплатно гадать буду! Помнишь, я тебе на Валерку раскинула, и оказалось, что у него другая? Ведь так же и было!

Она продолжала настаивать с таким азартом, что мне сделалось не по себе. Когда я был маленький, фальшивомонетчиков варили в кипящем масле. Но кипящее масло – райский эликсир по сравнению с тем, что сделает с ней Анжела, получив фальшивые деньги. Подвалу моему грозили скандалы, войны и потрясения. Нет, пора выжить дуру окончательно и бесповоротно, пока я не сошел с ума и не стал полтергейстом!

– Ну, ладно, это я тебе сделаю, но занесу не сейчас, а попозже, – пообещала Елена, и я понял, что она тоже дура. – Только объясни, ради всего святого, на кой тебе фальшивые баксы?

– У меня их требуют!

– У тебя требуют фальшивые баксы?!

– Ну да! Тут такое дело, в двух словах не объяснишь. В общем, я тебя жду, кофейку попьем, я тебе на Валерку карты раскину! Пока!

Она положила трубку и вздохнула с облегчением.

– Получилось, что ли? – поинтересовался Бурый.

– Обещали принести. А теперь мне выбежать по делам надо, так что вы уж во дворе подождите…

Я понял, что поторопился лишать ее титула дуры.

– Дела – потом, сперва пятьсот гринов.

– Ну что вы, в самом деле?!

– Сперва – пятьсот гринов.

– Да сказано же вам – деньги принесут через полчаса!

– Вот тогда и пойдете по делам.

Я наслаждался этим диалогом.

Если бы я знал, что сейчас случится нечто для меня опасное, то принял бы меры. При желании я могу перемещать небольшие предметы. Это действует на людей устрашающе. Моя дура вылетела бы из салона, как ошпаренная, если бы ее колода карт Таро вдруг взлетела и растянулась в воздухе пестрой лентой. Думаю, Бурый бы тоже выскочил очень прытко. Но я не сделал этого… явив себя таким же невозможным дураком… я должен был почувствовать беду издалека!..

Такие женщины в своем ореоле носят оттенки беды…

Она вошла, и мне сразу стало тревожно.

Это была не та тревога, которая возникла, когда подвал стала осваивать моя дура. Если бы я мог сейчас испытывать боль, то сказал бы – в тело мое вошла отравленная стрела, и яд сразу же произвел огненное действие.

С виду это была молодая женщина, почти невесомая и очень застенчивая, такая полупрозрачная блондинка с большими глазами, которые при необходимости враз делаются безумными. Когда такая женщина проходит мимо – большинство мужчин провожает ее взглядом, хотя одевается она просто и неярко, а волосы носит гладкими, не завивая их и не украшая ничем.

– Здравствуйте, – тихо сказала гостья. – Меня к вам Вера Корчагина направила. Ведь вы – Маша?

Я еще пытался ерничать – как иначе я мог бы погасить в себе тревогу?

– Какая тебе Маша? – ехидно спросил я. – Это госпожа Кармен, госпожа Николь и деревенская бабушка Авдотья!

Бурый, при всей своей толстокожести, тоже ощутил неладное. Всего лишь раз глянув на гостью, он отвернулся, словно бы она ему была неприятна. Я знал это движение – оно означает боязнь женской власти, а властвовать эта женщина умела. За долгие годы я несколько раз сталкивался с феноменом женской власти там, где ее теоретически не должно возникать. А Бурый был по своей внутренней сути независим от женщин. Он выполнял обязанности перед Анжелой – за деньги, не более того. Почувствовав угрозу, он показал свое неудовольствие.

А вот дура ровно ничего не ощутила. Она все еще надеялась справиться с Бурым. Вот до каких пределов простиралась ее глупость!

– Ой, подождите, пожалуйста, в холле, – попросила она. – У меня важный разговор.

Белокурая опасная женщина вышла, тихонько села на стул, взяла журнал, но читать не стала. Взгляд ее был потуплен, руки держались за журнал так, что всякий мужчина бы понял: она за это пестрое бумажное безобразие схватилась, как утопающий за соломинку. Бледные руки с тонкими пальцами напомнили мне старинный портрет, хранившийся дома, на нем была изображена такая же хрупкая и печальная дама, но на все мои вопросы я тогда не получил ответа. Ответ явился уже потом – но по порядку, по порядку…

– Ну, давайте сделаем так – я пойду, а вы останетесь тут, придет женщина, Леной звать, и вы у нее возьмете конверт с деньгами! – бодро предложила моя дура.

– Никаких Лен.

– Ну, вы и подарок! Вам только в будке на цепи сидеть! Я думала – приличный порядочный мужчина, а вы – как этот, ну… ну… Истукан!

Бурый спорить не стал, а молча сел на табуретку и выложил на колени кулаки.

– В конце концов, вы мешаете мне работать с клиентами. Идите в холл! Там сидите!

Я думал, физиономия Бурого вообще ничего выразить не в состоянии. Но он так посмотрел на окно, на дуру, а потом опять на окно, что я даже обрадовался. А от радости несколько отступила тревога.

– Да не похудела она, не бойся! – сказал я ему. – И через канализацию не уйдет. Я не пущу.

Бурый молча вышел в прихожую, затворив дверь, а блондинка вошла в салон. Но там он поступил, по меньшей мере, странно – бесшумно установил стул у самой двери, чтобы слышать разговор женщин, буквально прижимаясь щекой к щели.

Дура моя просто расцвела! И защебетала, и защебетала!

– Рада вас видеть, садитесь, будьте как дома! Чайку? Кофейку?

– Кофе, если нетрудно, – тихо сказала гостья. – Я третью ночь не спала, я ничего не соображаю. Покрепче, пожалуйста. Если можно.

– Конечно, можно! Вам с сахарком? С печеньицем? Печенье у меня не покупное, сама стряпаю. А можно с бренди.

Да, стряпать она умела, это я знал точно. Она приносила с собой домашние салатики и котлетки. И печенье, разумеется. Она пробовала разные рецепты и обсуждала их по телефону. В хороших мужских руках дуре цены бы не было – сидела бы дома и обихаживала мужа и деток, для этого лишний ум даже вреден.

– Нет, спасибо, я без бренди, – скорбно произнесла гостья. – Мне Вера Корчагина сказала, что вы все можете. Если не вы – то уж никто не сможет.

Я вспомнил даму, которой требовалось в астрал. Очевидно, моя дура имела свойство притягивать всех городских сумасшедших. Придется выживать. Тут и для одной-то умалишенной мало места, вечно она боками о мебель задевает.

– Ну, это Верочка мне польстила, – с тихой радостью возразила моя дура. – Я много могу, это правда, я хорошие курсы окончила, диплом с отличием получила. Я даже авторские техники разработала. Приворот на окурок, например. Раньше, скажем, привороты делали на вынутый след. А как ты его из асфальта вынешь? Или там на пряник – а кто их теперь покупает? А окурки – она везде! Вы мне окурочек его принесите, а я поработаю, и никуда он от вас не денется.

Гостья слушала это с отрешенным видом, возможно, даже не понимала смысла всей околесицы.

– Я понимаю, это дорого, – прошептала она, – но у меня есть деньги, я заплачу, только помогите мне.

– Да что хоть случилось? Погодите, не говорите, я сама скажу! – воскликнула дура, вообразившая себя сейчас по меньшей мере мадам Ленорман.

Она быстро раскинула карты и, бормоча, стала их перекладывать с места на место.

– Десятка бубен, семерка пик – опасное путешествие… – как бы сама с собой беседовала она. – Ого! Девятка пик, ну, это совсем некстати… Послушайте, вы недавно были на похоронах…

И слепая курица порой зерно находит. Гостья наша выглядела так, будто действительно явилась прямо с кладбища, где ее перекормили всякими успокаивающими снадобьями.

– Да, была! – подтвердила она.

– Близкий человек? Он? – догадалась моя дура. А по кому же еще, как не по «нему» женщина так убивается?

Тут гостья соскользнула с кресла и опустилась перед моей дурой на колени.

– Я все для вас сделаю, все вам отдам, только помогите! Мне Вера сказала – вы умеете! Вы ей делали! Вызовите его! Хоть на минутку!

Вот оно, подумал я, вот оно – и ведь моя дуреха не сумеет ей отказать. Вот она, беда.

– Его? – переспросила дура, тыча пальцем в карту.

– Его! На минутку! Мне всего два слова ему сказать!

– Вы с ума сошли! – строго ответила дура. – Какие еще два слова? Не нужно ему никаких ваших слов, не тревожьте его! Умер человек – и умер! Надо же, что потребовалось! Зазыв с того света!

Беда, беда – твердил я. Такие прозрачные блондинки умеют настоять на своем. А когда зазыв с того света делает даже опытный маг, к нему в гости может пожаловать, прикинувшись светлым образом, такая гнусная сущность, что от нее потом всю жизнь не отвяжешься. Это мой дом. Я тут прожил шестьдесят шесть лет телесной жизни, в конце концов! Я имел право тут остаться! Только я имел это право!

Выживать, выживать, пока они чего-нибудь не натворили…

– Но вы же Вере показали первого мужа! – воскликнула гостья.

– Ну, мало ли что я ей показала? Выпили обе, нас понесло! Верка столько на грудь приняла, что ей и полотенце за мужа сошло.

– Какое полотенце?

– Так мы же его в бане вызывали, там в углу длинное полотенце висело, Верка как заорет – смотри, смотри, пришел! А я ей – дура, стой, не выходи из круга!

– Но он ей важную вещь сказал.

– Я ей сказала! А потом у нее все в голове спуталось, она и решила, что это с ней полотенце беседовало. Утром просыпаемся, у обеих бошки трещат, во рту скотомогильник, было что-то, а что – хрен вспомнишь!

Дура говорила правду, и я в какую-то минуту поверил, что все обойдется. Нет, проклятая блондинка знала, чем ответить на правду!

– Вы не думайте, у меня деньги есть! Я заплачу! Вера сказала, что вы дорого берете, мне все равно, только вызовите его!

Дура моя остолбенела. Она пыталась вспомнить, когда это и с кого дорого брала. Но слово «деньги» прозвучало в первый раз – и плохо будет, когда оно прозвучит трижды.

Тем не менее она пыталась сопротивляться.

– Миленькая вы моя, он там, не знаю где, уже давно знает все, что вы хотите ему сказать. Не надо этого, понимаете? Мы с Веркой выпили, дурака валяли, а вы и поверили!

– Нет, Вера все точно рассказала – как он на пороге топтался, в дверь вошел, к кругу подошел, руки тянул, а войти не мог! Я даже знаю, как вы по бане ключи разбрасывали! Я даже знаю, зачем вы их разбрасывали!

Ключи? Это интересно. Если дура знает какие-то приемы работы с ключами, надо их выпытать…

– Ну и зачем я их разбрасывала? – спросила она.

– Вам же при зазыве злые духи помогали. Так если чего не получится и придется убегать, чтобы их отвлечь. Пока они будут ключи собирать, вы успеете выскочить и дверь закрестить! Что, не так?

Не то, не то, – подумал я, при чем тут злые духи? Ключи разбрасывают, скорее всего, чтобы подманить другие ключи. Есть ключи-мужчины и ключи-женщины, но это не каждый видит.

Ключ от моего сундучка – мужчина, значит, приманивать его нужно на женщину. Я уже собрал целую связку, но женщин там – всего две… Однако если она станет разбрасывать ключи, то они приобретут магические свойства, и их души станут моими. Ключики эти будут мои, мои, мне их нужно прибрать к рукам…

– Все так… – печально согласилась дура. – А, если не секрет, как вас зовут?

– Лизой меня зовут. Вы не бойтесь, я вперед заплачу!

– Да я не этого боюсь!

– Так я же за все отвечаю! Хотите – бумагу подпишу? Что всю ответственность беру на себя?

– Ну и кому мы предъявим эту бумагу? Черту с рогами?

Я прямо испытал чувство благодарности к моей дуре – а чувство это и в телесной жизни крайне редко меня посещало. Она, сама того не зная, спасала сейчас меня и мой сундучок.

– Вы просто не понимаете, как это для меня важно! – воскликнула Лиза. – Послушайте, вы тоже женщина, вы тоже кого-то любите! И вдруг он погибает!

– Да ну вас! – дура даже руками на нее замахала.

– Машенька, я не могу без него! Я должна его еще раз увидеть! Мне ведь даже проститься с ним не дали! Меня из дому не выпустили, заперли, сволочи! Я чуть в окно не выбросилась! Машенька, ну, что вам стоит? Вы же умеете! Я деньги принесла – вот, пятьсот гринов!

– Пятьсот гринов? – переспросила дура.

Пятьсот гринов! То есть – долларов, баксов, или как там еще зовут эти зеленые бумажки! Ровно столько, сколько нужно, чтобы откупиться от Анжелы. И я понял, что беда неотвратима. Нужно было что-то предпринять… что-то срочно предпринять…

– Машенька, если вы хоть когда-либо, хоть кого-либо любили – помогите мне! – умоляла Лиза. – Видите – на коленях прошу, Машенька, я люблю его, я больше не могу без него, мне бы хоть увидеть!..

Дальше Лиза уже не могла говорить, она рыдала, обнимая мою дуру за колени. А дура, естественно, в полной панике гладила ее по плечам.

– Ну, девочка, ну, успокойся, на могилку сходи, там поплачь, полегчает, – бормотала она. – Давай мы сейчас холодной водичкой умоемся, а то глазки будут красненькие, давай вставай, пойдем, умоемся, что уж теперь плакать…

Лиза, оторвавшись от ее колен, полезла в сумочку, расчетливо брошенную на пол совсем рядом, достала банкноты и выложила их на стол.

– Тут пятьсот! Можете проверить! Нужно будет – еще достану! Только одну минуту, всего минуту! Я ему должна сказать, понимаете? Очень важное!

И опять улеглась на колени к дуре, прижавшись щекой к золотым загогулинам на черном платье.

Она знала, как нужно обращаться с дурами! А я вот не знал, как спасти свое имущество. Если они тут устроят этот самый зазыв с того света и приманят какую-то злоехидную сущность, плохо мне придется. Я бы охотно достал из сундучка талер или даже два, золото всегда в цене, но я не мог открыть свой любезный сундучок. Я мог только охранять его – пока не отыщется подходящий ключ.

– Ну, скажете, скажете, все вы ему скажете… – совершенно забыв об опасности, сказала наконец дура.

И вдруг задумалась.

На ее лице я и впрямь прочитал необычайную мысленную работу. Она пыталась придумать, как бы выставить Лизу – но чтобы ее доллары остались лежать на столе…

– Помогите мне, а то я тоже уйду! Мы на шестом этаже живем, это просто! – пригрозила Лиза.

Такая женщина и должна грозить самоубийством, любовь к театральным затеям дурного тона у нее в глазах светится.

– Ой, мама дорогая… – прошептала моя дура. Ну конечно, это должно было на нее подействовать.

А вот дальше было уже любопытно – дура повела шантажистку в туалет, плеснуть холодной водой в заплаканные глазки, а в салоне вдруг оказался Бурый. Я сам перемещаюсь беззвучно, не касаясь пола, но он, кажется, двигался еще быстрее меня – когда я обернулся, он уже стоял у стола и изучал доллары. Он проводил пальцем по банкнотам и сличал какие-то буквы с номерами. Судя по тому, как он кивал, деньги были настоящие. А я вот так и не привык к бумажным деньгам. Это вам не золотой талер. Какое время – такие и денежки.

Из туалета вышла моя дура и увидела Бурого с долларами в руке.

– Положите обратно, это пока не ваше, – тихо, но очень строптиво сказала она.

– Соглашайся, пока дают, – ответил Бурый.

– Не могу. Чтобы это сделать, знаете, какая сила нужна?

– У тебя же диплом.

– Боюсь! Как вы не понимаете? Это же не дурочкам про женихов врать! Это… это…

Это жених с того света, – подсказал я. Но она и сама это знала.

Они говорили тихо, очень тихо, чтобы Лиза не услышала. А она все не выходила – и я стал понимать ее игру. Она хотела, чтобы мужчина, которого она сочла приятелем гадалки, повлиял на ту и уговорил взяться за работу.

– Соглашайся, тебе говорят. Чего тут бояться? Свет потушишь, полотенце в углу повесишь, ну?

– Не могу. Это не дура Верка. Верка своего спросить хотела, куда ключ от дачного гаража подевал. У нее в гараже банки с огурцами и помидорами остались. Только у него там и заботы, что гаражные ключи!

– Сама ты дура, – сказал я. Ключи – это главное! Ключики мои, драгоценненькие…

– Тогда выбирай. Или ты соглашаешься, вызываешь ей кого она хочет, и возвращаешь моей хозяйке пятьсот гринов, или пеняй на себя. Я если что сказал – делаю.

– Но мне сейчас другие пятьсот гринов принесут! – вовремя вспомнила моя дура про фальшивые деньги. Я привычно ужаснулся – вот будет весело, когда Бурый обнаружит подделку!

– Пусть будут эти, – потребовал он, и я удивился превыше всякой меры – наконец-то голос из тусклого стал осмысленным. – Я не шучу. У тебя дом, хозяйство, дочка. Ничего этого не будет. Если откажешься.

– Сумасшедший!

Бурый не умел говорить выразительно. Слова были сами по себе, а голос и лицо – сами по себе. Но волнение им овладело неподдельное.

– Ей нужно помочь, понимаешь? Не понимаешь… У меня дружка убили, вдова осталась, Наташка. С сыном. Тоже на тот свет просилась… – вдруг он схватил мою дуру за плечи и дважды основательно встряхнул. – Ты дура или притворяешься?!?

– П-п-притворяюсь! – выкрикнула она. – Пусти, козел!

– Ты ей поможешь, поняла? – не разжимая пальцев, приказал Бурый. – Пусть она этого своего еще раз увидит!

– Я не сумею! Это только у сильных магов получается!

– У тебя диплом!

Дура замотала головой.

Я всегда подозревал, что с этим дипломом что-то не так, уж больно он был пестрый.

Отпустив дуру, Бурый полез во внутренний карман куртки и достал черное портмоне.

– Вот, еще двести сверху. Соглашайся! Упрашивать не стану.

– Да там же одна ошибка – и все, и с концами!

– Вот еще стольник.

Дура моя глядела на деньги с ужасом – как будто увидела их впервые в жизни, или боялась, что они превратятся в мохнатых гусениц, или вообще ожидала от прикосновения к бумажкам смерти скорой и беспощадной. Я понадеялся было, что в кои-то веки дурь окажется на пользу нам обоим, но просчитался. Я совсем забыл про Елену, которую напрасно называл умной. А она возьми и появись, как чертик из табакерки.

Она ворвалась без стука, и ее вид меня потряс. До сих пор она одевалась очень опрятно, причесывалась гладенько. А сейчас жакет костюма был застегнут криво, одна пола свисала ниже другой на четыре дюйма, чулки, или что там теперь носят, порваны на коленях, волосы взъерошены, на лице – природный румянец и счастливая улыбка.

И конверт в руке. Поняв, что в нем, я схватился за голову – ну, сейчас начнется!..

– Я всего на минутку, меня Валька Семенов в машине ждет! – выкрикнула она с видом офицера, который швыряет к ногам маршала вражеское знамя. – На, держи, все, как просила!

И бросилась целовать мою дуру.

Тут только до меня дошло, что она выпила и только что вылезла из постели, где ее осчастливили выше всяких похвал.

– Не надо, забирай! – отмахивалась дура, не позволяя втиснуть себе в руку конверт.

– Как это – не надо? Я старалась, я к соседям в компьютерную фирму бегала, время тратила! Бери, бери, пригодятся! Только поосторожнее! – с тем, сунув конверт в огромное декольте моей дуры, Елена ускакала с радостно-безумным хохотом.

Бурый проводил ее недовольным взглядом и повернулся к моей ошарашенной дуре.

– Надо же! – презрительно буркнул он. – Ну, если на принцип пошло, то еще посмотрим, кто кого перешибет! Сколько там вместе? Пятьсот и пятьсот? Моих – триста, рассчитаешься с хозяйкой – восемьсот останется… ну, вот для ровного счета еще двести! Тыща зеленых за день! Соглашайся, Маша. Когда ты еще столько заработаешь?

Ни-ког-да! И она сама понимала, что такие дни бывают только раз в жизни. Однако ее наконец прошибло – она заговорила, буквально дрожа от страха:

– Ты просто не представляешь, что это такое… У нас одна девчонка от ужаса с ума сошла! Тоже сдуру зазыв с того света делала! Такая вся крутая! Одна! Утром не выходит и не выходит! Мы – туда, а она голая ползает, вся поцарапанная! Вот ты скажи – кто ее ободрал?! Я тебя спрашиваю – кто ее ободрал!

Если в бане зазыв делали – то банник ободрал, он когтистый. Их немного осталось, но они злые. А может, ей тот покойником прикинулся, кто не к ночи будь помянут. Всякое бывает, и дура моя права – нечего подманивать сущности, которые вооружены не только когтями.

Но Бурый слушать не желал про ободранную девчонку.

– Да тыща гринов же! Моей хозяйке пятьсот вернешь, на тыщу раскрутишься!

– Как раскручусь?

– Ну, в дело вложишь! Откуда я знаю!

Он уже не на шутку разволновался. Надо же, подумал я, вот где добрая душа-то скрывалась, вспомнил покойного друга, пожалел сумасбродку Лизу… мне, пожалуй, этого не дано, и вспомнить-то некого…

И вот сейчас эта добрая душа устроит мне преогромную гадость!

Помощь явилась, откуда не ждали. Огромный дед с примотанным к пиджаку тазом завершил прогулку и прибыл в салон – так большая баржа неторопливо вплывает в гавань, и вся мелкие суда расступаются, давая ей место. Плавал я, плавал дважды, сопровождая груз льна и пеньки, говорю же – молодость провел неплохо…

– Я пива попил, вроде меньше сифонить стало, – сообщил дед.

Маша кинулась к нему, как библейский отец – к вернувшемуся блудному сыну, может, и в объятия бы схватила, если бы не таз.

– Проходите, садитесь! Чайку, кофейку?

И даже кресло потащила ему навстречу.

– Не могу, шаечка в брюхо врезается, – задумчиво молвил дед.

– Давайте отвяжем!

– Так сифонит же. Шаечка жестяная и дух во мне удерживает. А так он весь выйдет в дырку и – кранты.

Встав поближе к деду и словно бы находясь под его защитой, моя дура насколько могла сурово обратилась к Бурому:

– Извините, у меня прием клиентов. Я не могу заниматься целительством при посторонних.

– Тыща двести, – ответил на это Бурый. – Ну, помоги ты ей! Ты что, не человек, что ли?

– А ты у нас, выходит, человек?

Только тут из туалета вышла Лиза, промокая платочком лицо. Бурый смутился и отступил, он отвернулся к зодиаку и вообще сделал вид, будто он некий предмет мебели.

– Ну вот, я успокоилась, – начала было Лиза.

Моя дура схватила деда под руку и даже, кажется, прижалась к нему.

– Извините, Лизонька, ко мне клиент по записи пришел, мне нужно с ним работать.

– Так я подожду. Я сколько нужно буду ждать!

– Ну, я прошу вас! – взмолилась моя дура. – У меня клиент, у клиента проблема! Его из поликлиники погнали! Врачи, называется! Садитесь, сейчас я вам помогу.

– Тыща триста, – прошипел Бурый, не поворачиваясь.

– Столько у меня при себе нет, – сказал дед.

– Ну и хорошо, что нет! – весело воскликнула дура. – Я много не беру! Сотенки хватит! Рублей! Идите сюда, присядьте хоть на краешек. Вы кто по знаку Зодиака?

– Пенсионер. Так вперед, что ли, платить?

– Нет, что вы, только по результату! Я с вас порчу сниму, здоровье вам поправлю…

– И чтоб не сифонило.

– И только тогда заплатите сколько можете! Извините, я уже работаю. Я не могу исцелять при посторонних.

Она держалась за деда мертвой хваткой. Я даже похвалил ее – дура дурой, а вот ведь проснулся умишко!

– Вы хотите моей смерти? – звенящим голоском спросила Лиза.

– Я хочу помочь вот этому человеку. Он мой пациент! Официальная медицина от него отвернулась, денег на дорогую частную клинику у него нет!..

– Как это нет? – удивился пациент. – У меня пенсия! Вот, сколько скажете – столько и заплачу…

И начал вытаскивать из каких-то прорех зеленые доллары. Набрав пачечку, он выровнял ее и шлепнул на стол.

Тем временем Бурый совершал какой-то странный маневр – он перемещался лицом к стене, стараясь не попасть никому на глаза.

– Опять баксы?! – прошептала потрясенная дура.

– Не нравится? Схожу поменяю.

Он, взяв пачечку, направился было к двери, но дура повисла на нем, как черт на сухой вербе.

– Никаких поменяю! Я вас лечить буду!

Тут Бурый незаметно и совершенно бесшумно проскользнул в туалет.

Мне это сильно не понравилось. Конечно, я могу принять свои меры… Но сперва неплохо бы понять, что он затеял!

– А как же я? – еле сдерживая рыдания, спросила Лиза.

Моя дура набиралась разума не по дням, а по часам.

– Радость моя, вы сейчас разволновались, пойдите, погуляйте, потом придете, спокойненько все обсудим, может, до чего и договоримся.

– Во сколько?

– Я раньше чем за два часа не управлюсь, – подумав, сказала бывшая дура, а ныне – почти умница. Нельзя же называть дурой женщину, которая помогает мне спасти заветный сундучок.

– Хорошо, я приду, – кротко пообещала Лиза.

Я мог спорить на два талера, что она, вернувшись, обнаружит запертую дверь и бумажку «Салон по техническим причинам закрыт».

В дверях Лиза столкнулась – с кем бы вы думали? С умалишенной дамой, которой нужно в астрал! Она, как видно, не имела привычки здороваться, а ворвалась с боевым кличем:

– Я не могу выйти в астрал!

– Здрасьте вам! – зловредно сказала моя дурочка. – Мне сегодня дадут работать с клиентом или не дадут?

– Я битый час не могла понять в чем дело, еле догадалась, – радостно сообщила дама. – Я тут у вас отяготила свою карму! Это еще совсем молодой кармический узел, его не поздно развязать. Развязывать надо решительно, вкладывая в процесс душу. Держите!

И она протянула моей дурочке – но отнюдь не душу, а стодолларовую бумажку. Я присвистнул. Свист попал в нужную точку стены и вернулся эхом. Женщины вздрогнули. Дед нахмурил брови, да так, что мне захотелось рассыпаться в извинениях. Дед был монументален не просто так, а нажил монументальность на службе и был когда-то в почтенных чинах, это по всей его повадке чувствовалось.

– Эт-т-о еще зачем? – трепеща, спросила дурочка.

– Я у вас кушетку сломала. Мое подсознание ощущает груз вины и не может мобилизоваться для выхода в астрал. Сейчас я щедро откупаюсь от моего подсознания. Вы берете эти деньги?

– Ну, допустим, беру.

Она взяла банкноту двумя пальцами и покосилась в ту сторону, откуда раздался свист.

– Нет, вы твердо решили взять эти деньги?