Электронная библиотека » Дамьен Роже » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Почетные арийки"


  • Текст добавлен: 20 мая 2024, 09:20


Автор книги: Дамьен Роже


Жанр: Книги о войне, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Добрый вечер, Люси, рад, что вы смогли присоединиться к нам сегодня. Это была жаркая битва, но мы в конце концов добились своего. Я не говорю «победили», потому что, к сожалению, это все равно не поможет остановить коммунистов. Народный фронт[5]5
  Народный фронт – коалиция левых политических движений и партий (коммунистов, социалистов и радикалов), находившаяся у власти во Франции с 1936 по 1937 год. В условиях победы нацистов на выборах в Германии и активизации ультраправых сил в Европе политика правительства Народного фронта во главе с Леоном Блюмом была направлена на борьбу с фашизмом и предотвращение новой войны.


[Закрыть]
идет везде с огромным перевесом. Вы уже готовы к экспроприации имущества как представительница одной из «двухсот семей»? – с иронией спросил он.

Сюзанна закатила глаза, но граф стоял на своем:

– Я же ничего не придумываю! Французы откровенно напуганы. И я прекрасно понимаю, почему Шасслу-Лоба предпочли уехать на несколько дней в деревню. Как все добропорядочные люди, они с содроганием следят за тем, что здесь происходит…

– Моей сестре и ее мужу пришлось покинуть Париж, чтобы уладить кое-какие дела. В кои-то веки коммунисты не виноваты, – возразила Люси.

– Клеветническая кампания, которую мне пришлось выдержать, была совершенно отвратительной, – продолжал Бертран, слышавший только себя. – Меня, как и других кандидатов от Республиканской федерации, в ней изобразили фашистом. Фашистом, представляете? Это очень серьезные обвинения!

– Но вас переизбрали. И это главное, – перебила его жена.

Она повернулась к Люси, взяла ее за руку и отвела в сторону от небольшой группы, уже образовавшейся вокруг ее мужа.

– Что ты думаешь об этом Леоне Блюме? – спросила Сюзанна, слегка понизив голос.

– Он станет первым евреем, возглавившим правительство, – ответила ее кузина, с задумчивым видом надкусив пирожное. – Знаешь, мы ведь с ним очень давно знакомы… Ну, возможно, «знакомы» – это сильно сказано. В общем, я пересекалась с ним в мамином салоне. Кажется, он писал литературную критику для авангардных журналов. Насколько я помню, он был весьма приятным человеком. Мама его очень любила.

– Ты не представляешь, какую жестокую кампанию против него развернули, пытаясь его очернить. Со времен дела Дрейфуса не было такого всплеска ненависти к евреям. Есть даже те, кто скандирует: «Лучше Гитлер, чем Блюм», – добавила она, понизив голос. – Идем со мной.

Оставив ненадолго гостей, Сюзанна увлекла Люси за собой. Подойдя к резной консоли, она открыла дверь, которая сливалась с гобеленом. Женщины вошли в кабинет, где пахло кожей и потухшими сигарами. Без дальнейших объяснений графиня кивнула в сторону секретера-цилиндра, на котором лежала стопка папок.

Несколькими неделями ранее, роясь в вещах мужа, она сделала поразительное открытие. Рутинная бдительность жены, страдающей от измен непостоянного супруга, переросла в акт политического шпионажа. На дне его портфеля она обнаружила отчеты с грифом «конфиденциально» и «совершенно секретно», а также факсимиле дипломатических депеш. Бертран был членом Комитета по вооруженным силам палаты представителей и имел доступ к секретным данным. В документах, которые оказались в руках Сюзанны, во всех подробностях описывались меры, принятые Веймарской республикой для обхода положений Версальского договора, воинственная позиция этой страны в отношении своих территориальных претензий, политика перевооружения и перестройка всего промышленного комплекса с прицелом на будущую войну. Это была оперативная информация, полученная из первых рук, куда более детальная, чем материалы газетных публикаций. Пресса об этих угрозах еще почти ничего не знала. Среди прочих бумаг Сюзанна обнаружила отпечатанную на машинке записку, от прочтения которой ее бросило в дрожь. Документ был посвящен антиеврейским мерам рейха. В нем содержалась расовая классификация, согласно которой неарийцы делились на две категории: евреи и полукровки (мишлинги) – те, у кого было не больше двух еврейских бабушек или дедушек. Далее шла информация об ускоренной ариизации экономики, грабежах, преследованиях и бойкотах предприятий, принадлежащих этим группам населения. При этом подчеркивалось, что все бесчинства покрывались – то есть, по сути, организовывались – властями. В заключительной части говорилось о возможных последствиях этой политики для Франции – а именно массовой иммиграции евреев на ее территорию, а также о мерах, которые должна в связи с этим принять французская полиция. Чтение этого документа потрясло Сюзанну до глубины души. В нем подтверждалось то, что она интуитивно понимала уже давно, – враждебное отношение к евреям вышло из-под контроля и теперь проявлялось все более открыто. Это не предвещало ничего хорошего. Раньше кузины никогда не говорили на эту тему, однако теперь Сюзанна не таясь рассказала Люси о своем открытии и своих мыслях. Она ожидала, что та разделит ее тревоги. Однако новость, похоже, не произвела на Люси столь сильного впечатления.

– Неужели ты не понимаешь, как далеко они могут зайти? – повторяла Сюзанна, пораженная тем, что кто-то способен сохранять невозмутимость перед лицом столь неприкрытого насилия.

– То, что происходит с этими людьми, ужасно, не спорю. Но ты же прекрасно понимаешь, что Франция – это не Германия. Французские евреи уже давным-давно интегрировались в местное общество. Эта чепуха о крови и расе тут не пройдет. Кроме того, ты – француженка, родившаяся во Франции от родителей-французов. Твой муж – француз, причем не простой, а депутат парламента… Не говоря уже о том, что теперь ты принадлежишь к католической церкви… Нет, ты беспокоишься совершенно напрасно.

– Речь не обо мне, я беспокоюсь за…

Она не успела закончить фразу – дверь распахнулась, и за ней показался Бертран. Он был явно удивлен, обнаружив в кабинете жену и Люси.

– Так и знал, что вы где-то поблизости. Решили устроить дипломатическую встречу в моем кабинете? – В его шутливом тоне звучал легкий упрек. – Все уже в сборе и готовы поднять бокалы, не хватает только вас.

– Простите нас, друг мой, мы немного заболтались, – поспешила оправдаться Сюзанна.

Граф с удивлением заметил откинутую крышку своего секретера. Он захлопнул ее, повернул ключ и положил его в карман.

Как две школьницы, застигнутые врасплох, Люси и Сюзанна, опустив глаза, вслед за графом д’Арамоном вернулись к гостям.

5

Париж, февраль 1937 года. Мария-Луиза поначалу не обратила внимания на дневную почту, которую горничная положила на комод в маленькой гостиной. Там, на подносе, вперемешку лежали старые телеграммы, приглашение на презентацию коллекции известного ювелира на Вандомской площади, различные благотворительные запросы, каталог товаров с доставкой по почте и номер «Французского охотника», который она еще не успела пролистать. Она подумала, что неплохо было бы нанять секретаря, если бы удалось найти компетентного и, главное, надежного человека. Ее взгляд задержался на коричневом конверте. На обороте стояла печать французского посольства в Берлине. Заинтригованная, Мария-Луиза взяла нож для писем и уверенным движением вскрыла послание. В письме, подписанном французским послом в Германии, маркизу де Шасслу-Лоба просили возглавить делегацию ее команды на Международной охотничьей выставке осенью в Берлине. Об этой выставке, которую специализированные журналы уже анонсировали как главное событие сезона 1937 года, Марии-Луизе было известно все. Предложение представить искусство французской, и в особенности псовой, охоты на мероприятии такого масштаба, равного которому еще не бывало, казалось ей как минимум лестным. Это письмо было для нее большой честью. Ее муж, несомненно, разделит ее гордость. В эту секунду она услышала, как скрипнула ступенька парадной лестницы. Должно быть, это Луи вернулся на обед. Мария-Луиза выбежала из комнаты и столкнулась с дворецким.

– Вы не видели месье? – раздраженно спросила она.

– Месье уехал утром, мадам, – ответил слуга.

– Я знаю, что уехал. Пожалуйста, дайте мне знать, как только он вернется.

Марии-Луизе не терпелось сообщить новость семье, но в доме не было никого, кто мог бы ее выслушать. В какой-то момент она решила взять телефон и позвонить сыну, но затем передумала. Чтобы занять руки и мысли, Мария-Луиза переставила несколько керамических вазочек с комода эпохи Регентства на каминную полку. Обвела взглядом то, что получилось. Да, так гораздо лучше. Какое-то смутное, неясное чувство закрадывалось в ее душу, постепенно разрушая первоначальную радость. Никогда еще отношения между Парижем и Берлином не были такими напряженными. И хотя в письме подчеркивалось, что эта международная выставка – средство укрепления мира и связей между народами, в глубине души она все равно чувствовала тревогу. И дня не проходило без новостей об очередном витке эскалации в Европе. Ремилитаризация Рейнской области, проведенная Германией годом ранее вопреки международным договорам при полном попустительстве Франции, ознаменовала начало стратегии балансирования на краю пропасти. Как и многие, Мария-Луиза была убежденной пацифисткой и считала, что нужно делать все возможное, чтобы избежать войны. Но стоило ли ступать на скользкую дорожку дипломатических маневров…

Устроившись перед маленьким карточным столиком, она начала раскладывать пасьянс, надеясь таким образом спокойно дождаться возвращения мужа. Ее беспокоила и другая, не менее важная тема. Она думала о мерах, принятых немецким государством против евреев. По ее мнению, подобные репрессии были возмутительными во всех отношениях. Как же ей действовать в этой ситуации? Атмосфера в Берлине, должно быть, просто невыносима. Когда маркиз, все еще в верхней одежде, вошел в двойные двери гостиной, Марии-Луизе показалось, что она приняла решение. Не говоря ни слова, с притворно сердитым видом она попросила его прочитать письмо, бывшее источником ее внутреннего смятения. Через некоторое время маркиз поднял голову и убрал лорнет.

– Что ж, прекрасная новость, не так ли? Справедливое признание вашего упорства, мужества и преданности делу, которые вы демонстрируете на протяжении почти четырех лет во главе своей команды, – радостно произнес он.

– Вопрос в другом. Вы считаете, будет разумно принять это приглашение? – спросила она, не желая произносить слова «раса» или «евреи».

– А что, собственно, вас в нем смущает?

Осторожно и тщательно подбирая слова, Мария-Луиза, не имевшая привычки проявлять эмоции, рассказала мужу о риске, который, по ее мнению, могла повлечь за собой эта поездка. Луи слушал очень внимательно. Когда она закончила, он сказал:

– Я понимаю ваши сомнения. И разделяю их, но лишь отчасти. Не забывайте, что речь об официальном мероприятии, организованном под эгидой правительства. Отказ в выполнении этой просьбы без веских на то оснований может поставить нас в щекотливое положение.

– Вы прекрасно знаете, что я всегда помню о долге и не имею привычки уклоняться от своих обязанностей, – с досадой возразила ему жена. – Я защищаю интересы своей команды, как вам хорошо известно, – решительно продолжила она, – но не на любых условиях.

– Понимаю вас, дорогая. Думаю, имеет смысл прислушаться к совету… Давайте спросим об этом маршала, – предложил он. – Его доброжелательность, мудрость и дружеское отношение, несомненно, смогут нам помочь.

Мария-Луиза не ответила, но ее молчание было равносильно согласию. С годами маршал стал для ее мужа своего рода духовным наставником, да и сама она полностью доверяла суждениям их знаменитого друга.

6

Несмотря на все усилия, мне никак не удавалось объединить в едином образе две, казалось бы, несовместимые грани личности Марии-Луизы. С одной стороны – богатая дама, живущая в частном особняке неподалеку от Дворца инвалидов среди дорогой инкрустированной мебели и картин знаменитых художников, которую обслуживает целый штат прислуги; с другой – хозяйка охотничьей команды в сапогах, заляпанных грязью холодных лесов Уазы, властно правящая миром мужчин. В 1933 году маркиза стала первой женщиной, возглавившей престижную команду «Горами и долинами». В то время ей было пятьдесят четыре года. Эта команда псовой охоты, которая безраздельно господствовала в лесу Алатт, объединяла избранное – и в то же время весьма разношерстное – общество. В нее входили и аристократы, и выходцы из крупных еврейских семей, включая Ротшильдов и Камондо. Одной из немногих женщин в команде была Беатриса Райнах, дочь графа Моисея де Камондо. После смерти своего брата Ниссима, павшего за Францию в 1917 году, эта опытная наездница и скромная светская дама стала постоянной участницей охот маркизы.

Полагаю, Мария-Луиза очень гордилась тем, что возглавила эту команду. Я вижу в этом подтверждение ее принадлежности к аристократии и интеграции в высшее общество. Традиции, связанные с охотой, сочетали в себе престиж старинной королевской привилегии с деревенским фольклором, окрашенным ярким национальным чувством, если не сказать нотками национализма. Пышные церемонии в День святого Губерта, который считается покровителем охотников, возрождали традиции вечной Франции, привязанной к своей земле, и олицетворяли возвращение к прошлому. Сами охотничьи ритуалы также воссоздавали жесткую социальную иерархию, в которой каждому было отведено свое место. Принимая в них участие, к тому же в роли хозяйки команды, Мария-Луиза демонстрировала свою приверженность консервативным устоям. Она с большим трудом добилась положения в обществе, и, должно быть, оно имело для нее особую ценность. Целеустремленная, решительная, жесткая, бескомпромиссная – именно такой я представляю ее себе, когда вижу на фотографиях вместе с ее охотничьей командой и сворой собак.

Деревенский образ охотника и его суровые будни резко контрастировали с повседневной жизнью светской дамы. Во время сезона дважды в неделю все члены команды собирались на один и тот же ритуал. День начинался в охотничьем клубе при отеле «Дю Гран Серф» недалеко от Шантийи, в ресторане которого для них был выделен отдельный зал. Для поддержания сил охотникам подавали сытные блюда местной кухни. В то время как остальные гости отеля лишь перекусывали сладкими пирожками, участники наслаждались дымящимся рагу из баранины, запивая его местным красным вином. Я представляю себе Марию-Луизу в темно-синем костюме с обшитыми шнуром бархатным воротником и карманами, сидящую во главе стола, за которым собрались в основном мужчины, под охотничьими трофеями и гравюрами с изображением животных. Теперь можно начинать охоту. Многие черты, манеры и действия, присущие охотнику, а тем более главе команды, кажутся мне мужскими. Вероятно, Марии-Луизе было непросто взять на себя эту роль. Тем более что она, будучи первой женщиной во главе команды, не имела примеров для подражания. Физическая форма Марии-Луизы меня тоже поражает – в пятьдесят лет ей хватало сил для долгих поездок по лесу в неудобном женском седле. Наконец, на черты ее характера проливает свет и жестокость, присущая этому виду охоты, который в наше время вызывает множество споров и критики. Добычу преследовали, пока она не выбивалась из сил, после чего подавался сигнал к расправе. Животное убивали кинжалом или рогатиной. Лучшие части туши забирали охотники, а внутренности бросали стае, и их, еще дымящиеся, пожирали собаки. Определенно, Мария-Луиза не переставала меня удивлять. Собранная мной информация, придавая ее характеру дополнительную глубину, вырисовывала очертания куда более целеустремленной и сложной личности, чем я предполагал.

7

Берлин, ноябрь 1937 года. В машине, везущей их с мужем в Берлинскую государственную оперу, Мария-Луиза листала программу праздничных мероприятий: церемония открытия, посещение выставочных павильонов, лекции о немецких охотничьих традициях, торжественный ужин и бал в Шарлоттенсбургском дворце и, наконец, традиционное празднование Дня святого Губерта в лесу Груневальд. Следующие несколько дней обещали быть насыщенными. Накануне багаж супругов Шасслу-Лоба был доставлен в номер люкс элегантного отеля «Адлон», расположенного напротив Бранденбургских ворот. В большом зале отеля, украшенном огромными мраморными колоннами, они встретились с другими французами, приехавшими на выставку. Первый день в отеле дал им возможность восстановить силы после утомительного четырнадцатичасового путешествия на поезде с Восточного вокзала. В тот вечер начинались праздничные мероприятия. На улицах столицы немцы проявляли удивительное гостеприимство и большую учтивость по отношению к иностранцам. Эпицентром торжеств стал бульвар Унтер-ден-Линден, где располагались официальные здания и посольства. Сейчас этот район напоминал гудящий улей, и эту атмосферу еще больше усиливали непрекращающиеся гудки такси, возвещавшие о прибытии иностранных делегаций и гостей.

По инициативе министра Геринга все иностранные делегации были приглашены на оперу «Вольный стрелок» Карла Марии фон Вебера. Мария-Луиза надела длинное шелковое платье, поверх которого набросила шубу из чернобурой лисицы. Сомнения, терзавшие ее перед поездкой, постепенно уступили место относительному спокойствию. Теперь, когда она оказалась в Берлине, ей не терпелось принять участие в различных мероприятиях.

– Прекрасный наряд, – отметил Луи. – Франция может вами гордиться.

Мария-Луиза не привыкла к комплиментам, особенно по поводу своей внешности или одежды. Она смущенно улыбнулась, обрадованная поддержкой мужа. Луи на свой лад пытался ее успокоить, заверить, что все будет хорошо. Такси остановилось перед зданием в неоклассическом стиле с величественным портиком. Они подъехали к оперному театру. По парадной лестнице ко входу торопливо поднимались гости в костюмах и вечерних платьях. Луи взглянул на часы – представление вот-вот должно было начаться. Семья Шасслу-Лоба заняла свои места на втором балконе вместе с другими членами французской делегации. Отсюда было удобно наблюдать за происходящим не только на сцене, но и в зале. Мария-Луиза впервые увидела организатора и руководителя этой выставки Германа Геринга, который приветствовал публику из правительственной ложи. Наряду со многими другими званиями главнокомандующий люфтваффе и министр авиации стал также рейхсегермейстером – главным егерем рейха. В тот вечер места рядом с ним занимали наследные принцы Дании. Мария-Луиза не была большой ценительницей оперного искусства, но этот спектакль ее заинтересовал. Темы таинственной, зачарованной природы, магии и охоты, которые затрагивались в пьесе, увлекли ее. Прислонившись к перилам, она наблюдала за представлением через элегантный золотой лорнет, а в перерывах между сценами время от времени бросала взгляд в сторону почетной ложи. Под бархатным балдахином бегали причудливые тени, порожденные освещением и декорациями. Преображенное этим фантасмагорическим светом, лицо главного егеря рейха приобрело странный вид. Его худое лицо при плотном телосложении казалось вылепленным из воска. Претенциозная внешность и безупречная одежда говорили о том, что он самым тщательным образом заботится о своей персоне. Было что-то женственное в его поджатых губах и тонких, почти невидимых бровях. Что за человек скрывался за этими ледяными голубыми глазами? Мария-Луиза сразу подумала об эмоциональной и, возможно, жестокой натуре. В этот самый момент рейхс-егермейстер взглянул прямо на нее, пронзив ее стальным взглядом. По лицу военного скользнула едва заметная улыбка. Мария-Луиза тут же отвернулась. Она попыталась вновь сосредоточиться на пьесе, но ее охватил ужас, мешавший понять, что происходит на сцене. Когда спектакль закончился и в зале снова зажегся свет, Луи заметил, что она необычайно бледна. Сказывалась усталость с дороги или ей нехорошо от духоты в зрительном зале? Поскольку Мария-Луиза ни словом не обмолвилась о своем внутреннем смятении, Луи решил, что лучше не посещать фуршет и немедленно вернуться в отель, чтобы отдохнуть.

8

На следующее утро Мария-Луиза вновь обрела свою обычную бодрость и была готова присутствовать на официальной церемонии открытия Международной охотничьей выставки. Красные знамена со свастикой, барабанная дробь, стук ладонями о приклады – эта охотничья олимпиада стала продолжением Олимпийских игр, которые годом ранее национал-социалистический режим организовал в столице рейха. Геринг предстал перед собравшимися в необычном охотничьем костюме и с присущей ему помпезностью занял свое место на помосте, рядом с огромной бронзовой скульптурой оленя, установленной на каменном основании. В наступившей торжественной тишине Мария-Луиза стояла среди огромной толпы рядом с мужем и другими членами французской делегации, готовясь слушать выступления официальных лиц – в соответствии с программой мероприятия они будут поочередно подниматься на трибуну, чтобы произнести речь на немецком, французском, итальянском и английском языках. Плотный, упорядоченный людской поток выглядел впечатляюще. По какой-то неясной причине Мария-Луиза чувствовала себя неуютно перед этой группой немецких офицеров в форме. Вскоре ощущение, которое она испытала накануне в опере, вернулось к ней, став еще более гнетущим.

Несколькими часами ранее произошло нечто, вызвавшее у нее глубокое потрясение, хоть она и пыталась убедить себя в незначительности этого события. У входа в ресторан, где подавали завтрак, она рассматривала стойку с туристической информацией. Там, среди вороха буклетов, ей на глаза попались официальные листовки со свастикой. Мария-Луиза знала немецкий язык достаточно, чтобы понять, о чем в них говорилось: «Не делайте покупок в еврейских магазинах и универмагах, не обращайтесь к еврейским адвокатам, избегайте еврейских врачей. Покажите евреям, что они не могут безнаказанно осквернять Германию и порочить ее честь. Каждый, кто выступит против этого призыва, тем самым подтвердит, что он на стороне врагов Германии». Охваченная стыдом, она поспешно прикрыла эту гнусную пропаганду рекламными брошюрами и, ни словом не обмолвившись о своей находке, заняла место за столиком рядом с мужем. И вот теперь она оказалась лицом к лицу с этой человеческой массой, которая в едином порыве вытянула руки в сторону официальной трибуны, в то время как тишину первых минут разорвали возгласы «Хайль!».

После завершения церемонии открытия семья Шасслу-Лоба, как и другие члены делегации, была приглашена посетить выставочный павильон. Мария-Луиза цеплялась за мысль, что она вот-вот вернется в свой привычный мир. Их окружала большая, шумная толпа. По величественному, залитому светом зданию эхом разносились все языки старой Европы, так что оно больше напоминало Вавилонскую башню, чем храм, в котором верующие собираются на причастие. В центре большого зала парил эффектно освещенный венок из флагов в цветах стран-участниц. Подхваченные потоком посетителей, маркиз и маркиза прошли в примыкающий к нему выставочный зал, украшенный трофеями крупных оленей. Геринг все делал с размахом, и везде чувствовалось его явное желание произвести впечатление: чучела животных, оружие, картины, гобелены, фотографии и скульптуры по-своему отражали страсть немецкого народа к охоте. Мария-Луиза и ее муж оказались лицом к лицу со множеством оленей, кабанов, косуль, барсуков и ласок с одинаково застывшими глазами. Эту натуралистическую картину не дополняли никакие другие декорации. Чучела были выстроены в ряд по размеру, возле каждого стоял указатель с названием животного, переведенным на несколько языков. На этот раз не выдержал Луи – вид такого количества трупов показался ему слишком жутким. Схватив Марию-Луизу за руку, он увел ее в зал, посвященный творчеству Бенедикта Фрута. Его охотничьи сюжеты в виде скульптур вызывали, судя по всему, меньший интерес, чем соседний некрополь, так что в относительной тишине супруги Шасслу-Лоба смогли вполголоса перекинуться парой слов. Они быстро сошлись во мнении, что беглого осмотра других павильонов будет вполне достаточно, чтобы удовлетворить их интерес. Обнаружив, что Луи пребывает в таком же настроении, как и она сама, Мария-Луиза немного расслабилась и позволила своему вниманию задержаться на группе животных из нимфенбургского фарфора. Статуэтка волка, на которого нападают пять собак, была выполнена в чрезвычайно реалистичном стиле. Когда Мария-Луиза подняла голову, Луи рядом не было. Она перешла в следующий зал, посвященный живописи. В углу этой большой комнаты она с удивлением обнаружила абстрактную картину, которая заметно выделялась среди классических натуралистических картин с животными. Среднего размера работа представляла собой клубок кривых и прямых линий, образующих какое-то неясное созвездие. Мария-Луиза, не в силах понять, что на ней изображено, поискала глазами табличку с названием картины. Комментарий на немецком языке осуждал «дегенеративное современное искусство», «находящееся в руках евреев», «отмеченное художественным большевизмом», «не имеющее никакой связи с подлинными отношениями охотника с природой». Мария-Луиза и глазом не повела, но внимательный наблюдатель мог бы заметить, что ее пальцы чуть сильнее стиснули зажатый в них буклет. Поспешив на поиски мужа, она обнаружила его в павильоне, посвященном Франции, где он был погружен в оживленную беседу.

– Ваше превосходительство, позвольте представить вам мою супругу, – сказал маркиз, сразу же заметивший выражение сильной досады на ее лице.

Высокий мужчина с редеющими волосами и небольшими подкрученными усиками почтительно пожал руку Марии-Луизе.

– Госпожа маркиза, рад наконец-то познакомиться с вами, – бодро произнес посол Франции Андре Франсуа-Понсе. – Каково ваше первое впечатление от коллекций, представленных в других павильонах?

– Превосходно, ваше превосходительство, – ответила Мария-Луиза тоном, который должен был звучать по-светски. – Итак, мы находимся во французском павильоне, – продолжила она, обводя взглядом большой зал с колониальными трофеями животных из Африки и Азии. – Вы проделали замечательную работу!

– Это я, мадам, выражаю вам признательность за ваше присутствие и ваш вклад. Кажется, презентация Французского охотничьего общества состоится послезавтра в охотничьем дворце в Груневальдском лесу, не так ли?

– Совершенно верно.

– Вот увидите, этот лес – совершенно исключительное место, во всех отношениях благоприятствующее искусству, которое вы так достойно представляете.

– Уверена, так оно и есть, ваше превосходительство, – ответила Мария-Луиза тоном скорее принужденным, чем сердечным.

В глубине ее души нетерпение, с которым она ждала этой презентации, уступило место чувству отвращения. Безумная планировка дворца, дегуманизированная экспозиция коллекций и вездесущая нацистская пропаганда вызывали у нее тошноту.

9

Четвертый день был свободен от мероприятий, и супруги де Шасслу-Лоба решили посвятить послеобеденное время знакомству с Берлином. После напряженного графика первых дней прогулка по улицам столицы должна была пойти им на пользу. Взяв такси, они отправились на бульвар Курфюрстендамм. Мария-Луиза наконец-то смогла вздохнуть с облегчением. Показательная охота с гончими в лесу Груневальд, окончившаяся бойней при свете факелов, прошла с большим успехом. Она проследила за тем, чтобы все прошло идеально, не упустив ни одной мелочи, вплоть до выбора мелодий для сигналов охотничьего рога. В конце церемонии французский посол тепло поздравил маркизу и других участников. На бульварах движение было свободным. Когда автомобиль въехал на узкие улочки торгового района Шарлоттенбург, у Марии-Луизы возникло странное ощущение. Вокруг не было ни души. Абсолютно пустынные улицы. Однако она помнила, как много лет назад приезжала сюда – это был один из самых оживленных районов Берлина. Эрнеста была постоянной клиенткой одного из лучших меховщиков города. Как же его звали? Она не могла вспомнить. Через окно машины Мария-Луиза разглядывала выстроившиеся вдоль улицы магазинчики. На их витринах то и дело мелькали большие звезды Давида и слово JUDE, написанное желтой краской. Тишина в машине стала невыносимой. Луи отвернулся и устремил взгляд куда-то вдаль. Лицо Марии-Луизы не выражало никаких эмоций. Она видела и в то же время не видела. Все замечала, но отказывалась замечать. Как будто картины, возникающие перед ее глазами, не были реальными.

Остаток дня прошел без происшествий, по крайней мере на первый взгляд. Маркиз и маркиза де Шасслу-Лоба перекусили в кафе. Сторонний наблюдатель заметил бы, что общение между супругами теперь было лишено всякой естественности. Они будто разыгрывали написанную заранее сцену. Что-то было не так, и это что-то неуклонно отдаляло их друг от друга. Затем они вернулись в гостиницу, где Мария-Луиза чувствовала себя более защищенной от незримой опасности. Обитые тканью стены и толстый ковер заглушали шум города, образуя вокруг нее защитный кокон. Но она знала, что это впечатление обманчиво. В их гостинице, как и в близлежащем районе, все было вычищено и подретушировано, чтобы создать у иностранных гостей иллюзию нормальности. Антиеврейские объявления и плакаты были поспешно спрятаны. Но стоило выйти за пределы этого охраняемого периметра или немного поскрести поверхность, как декорации исчезали, обнажая зловещую мизансцену. В прихожей их люксового номера уже стояли собранные чемоданы, подготовленные для возвращения в Париж. Сидя на диване, Луи расшнуровывал ботинки.

– Какой приятный день! – воскликнул он.

Марию-Луизу не покидала тошнота. Нетвердыми шагами она добралась до ванной комнаты и склонилась над раковиной, желая освежиться. Когда она умывалась, в голове сама собой всплыла эта банальная фраза, которая показалась ей хуже оскорбления: «Какой приятный день». Подняв голову, Мария-Луиза увидела в зеркале свое усталое лицо. Ко лбу прилипли пряди мокрых волос. Она заметила, что по ее щекам текут слезы. Тихие слезы гнева по отношению к себе самой, которые она больше не могла сдерживать. Словно все обиды, которые ей пришлось пережить за последние несколько дней, надо было во что бы то ни стало вытеснить из ее тела, из ее измученного сердца.

10

По прошествии более восьмидесяти лет трудно представить, что чувствовала Мария-Луиза во время той поездки в Берлин. Почему она приняла приглашение? Какие соображения сломили ее первоначальное сопротивление? Поддалась ли она искушению тщеславия? Ее присутствие вовсе не было обязательным. Она не входила в состав официальной правительственной делегации и играла, в общем-то, второстепенную роль. В поездке участвовало не менее сорока представителей французского охотничьего общества, включая членов ее команды «Горами и долинами». Гордыня, не позволившая уступить свое место другим? Или желание открыть для себя Германию, о которой так много писали в прессе? Ей было хорошо известно об антиеврейских мерах, бросавших на эту страну мрачную тень. После принятия Нюрнбергских законов двумя годами ранее эта политика стала официальной. Французские газеты неоднократно сообщали об унизительных или откровенно дискриминационных мерах, принятых в отношении немецких евреев. Эти решения не были единичными случаями или результатом сиюминутного заблуждения, они стали итогом последовательной политики, направленной против целого народа. Начиная с 1933 года нацисты стали организовывать бойкот евреев-коммерсантов и представителей свободных профессий. Постепенно евреи были вытеснены из экономической жизни, изгнаны из армии, судебной системы, сферы культуры и прессы. Как Мария-Луиза воспринимала эту информацию, к которой имела по крайней мере частичный доступ? Испытывала ли сомнения, отправляясь в это путешествие? Осознавала ли, что ее участие, пусть даже минимальное, может быть истолковано как поддержка режима? Пусть невольная и непреднамеренная с ее стороны – но все же поддержка. Не знаю, что могло побудить ее к этой странной поездке, и теряюсь в догадках о том, какое место в ее дальнейшей жизни занимала память о тех днях в Берлине.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации