Текст книги "Рычащие птицы. Комментарии к будням"

Тишь и покой ночью святой (репетиция)

С чего начнем на сей раз? Кто вы у себя дома – подпевала? Тогда выберите тон непременно из середины, чтобы легко шло и вверх, и вниз. Одна из грубейших ошибок – слишком долго задерживаться на первом же «и». Это приводит к «тииииииишь», после которого вы теряете контроль над «ш». Мы рекомендуем: «Тии-хишь». С «х» и долгим «и» вы очень хорошо ловите «ш».

Затем следует свободный пассаж с мягким подъемом: «Ночью святой. И в тишине пред святою четой…» Критично становится лишь при длинном «и» на слове «диииивный». Тут мы достигли высшей точки. Хрип на этом месте может испортить весь праздник. Пожалуйста, сотрите из памяти Карела Готта[12]12
  Один из самых знаменитых чешских певцов, иногда называемый «королем чешской поп-музыки» или «чешским соловьем» (р. 1939).


[Закрыть], а с носа – Йоханнеса Хестерса[13]13
  Голландско-австрийский актер и певец, артист с 89-летней эстрадной карьерой (1903–2011).


[Закрыть], чтобы не соваться в чужие дела! Сейчас будет самое лучшее место: ударная терция на «и» в «тишииииии». Можете использовать обе руки, только не свалите елку. Самые тяжелые ноты – самые последние. Вот тут гимн вам отомстит, если вы начали слишком низко. Не равняйтесь на Ли Марвина[14]14
  Американский киноактер (1924–1987). Прославился благодаря необычной внешности (высокий рост, белые волосы и низкий голос).


[Закрыть], а просто мягко пророкочите: «Тишииииии». Для второго куплета лучше поставьте Бинга Кросби[15]15
  Американский актер и певец (1903–1977). Известен как исполнитель известных джазовых шлягеров и свинговых хитов.


[Закрыть], у него это очень хорошо получается.

Снежные боги

Австрийские инструкторы по горным лыжам – ловкие парни. Если в нижеследующем рассуждении их миф окажется искаженным, то причина кроется в обыкновенной зависти автора.

К этой теме следует подходить без предвзятости. Лично я совершенно объективен. У меня никогда не было лыжного инструктора. Да мне он был и не нужен. Ведь я: а) не был отпускницей; б) не находил привлекательным тирольский диалект, как средний, так и горно-фуникулерный; в) всегда был на «ты» с самим собой; г) и ночами я сплю один. Чаще всего. По крайней мере, я никогда не испытывал потребности проснуться рядом с лыжным инструктором и взять у него напрокат его зубную щетку.

Ну, хорошо: я дико ревновал к этим типам. Сегодня я думаю про них: «Спортсменчики». А они думают про меня: «Увалень». И мы квиты. Но в те времена они уводили у меня (у нас) всех девушек: сначала шведок, потом датчанок, потом голландок, потом немок, а под конец еще и австриек.

Для всех молодых читателей, которые родились на свет со скейтбордом, а выросли со сноубордом: вы, наверное, представляете себе лыжных инструкторов совсем иначе, чем каких-нибудь Лыжно-Агасси и Снежно-Питтов. Они безобидно-милые. Если снять с них солнцезащитные очки и отделить их от тринадцати фирменных продуктов, это окажутся послушные мягкие ребята, как вы и я (в прошлом, по крайней мере). Лыжные инструкторы жили в другие времена. «Cool» тогда еще не изобрели, вместо этого сосали леденцы от Энгельхофера. Тогда, чтобы скатиться с горы, было всего три вида лыж: «Атомик» красно-синий, «Атомик» сине-красный и «Снежный ураган» – «Файерберд» (красно-сине-красный). Как же мы дивились изобретению травянисто-зеленых пластиковых лыжных ботинок под названием «Дахштайн Конкорд»! «Кортекс» еще не знали (у нас был Тексхагес, он одевал нас в длинные хлопчатобумажные подштанники и светло-голубые впитывающие влагу стеганые анораки[16]16
  Легкая ветрозащитная куртка из плотной ткани с капюшоном.


[Закрыть]).

Далее к «лыжному снаряжению» принадлежали противные, скользкие, неопрятные лыжные брюки из вторых рук, или с третьих ног, или взятые напрокат. Их нельзя было стирать никогда и ни за что, иначе они садились вдвое. Лишь самые привилегированные носили облегающие, цвета надувного матраца, эластичные, так называемые джет-брюки, в которых очень скоро при ходьбе появлялись джет-дырки величиной с монету. Они делали их еще интереснее. Джет-брюки были условием для постижения так называемого «джет-свинга», который быстро обеспечивал тебе место на лыжне. Освоившие его легко завоевывали сердца туристок.

Мы уже углубились в царство лыжных инструкторов: у них было все, что нужно, чтобы преподнести в лучшем виде то немногое, чему научился: кататься на лыжах и быть местным. Если в первом случае мы еще пытались с ними сравняться, то во втором нам не преуспеть никогда.

В работе лыжного инструктора есть два поля деятельности – плоское и крутое. На плоском работали детские подъемники. Там молодцеватые, ладно скроенные парни, которых чаще всего зовут «А-я-Тони» и которые носят шерстяные шапочки с дерзким узором, заменяют детям пап. Эти горные шуты моментально становились с малышами единым целым. Воодушевленные тур-мамы фотографировали их со все более близкого расстояния. Отцы были либо на мужском спуске (отцы-предатели), либо они были неспортивны (отцы-слабаки). Вечерами они были без сил либо от спусков, либо просто без сил, как всегда. В обоих случаях они ничего не имели против того, чтобы остаться в номере со спящим ребенком и тремя банками пива, так чтобы мамочки могли поучаствовать в музыкальных вечерах горных приютов. Там оказывались – по воле случая – все как один «А-я-Тони» дневных трудов, которые по совместительству с детства были неразлучны с губной гармоникой – и тут же могли это доказать.

На крутой трассе – на «трудном склоне» – лыжный инструктор мог сразу приступить к делу. Он показывал девушкам джет-свинг, чтобы всем все стало понятно. Потом он брал каждую за плечи, прислонялся своими коленками к ее ямкам (подколенным) и вплотную обучал ее основному свингу и параллельному свингу. Робких учеников-мужчин держали на дистанции короткими комментариями типа: «Наверх, на выступ скалы!» или: «Не вертись так много!» Строптивых спутников жизни или всеведущих городских чемпионов по лыжам для проверки таланта отсылали на неподготовленный склон с глубоким снегом. Там они исчезали навсегда.

Расстояние от одной беспомощной ученицы до другой снежные боги использовали для обучения их искусству движения по извилистой траектории. При этом на одном квадратном метре снега они выписывали до десяти свингов. Для них было важно показать женщинам, что движения делаются не верхней частью тела, а должны «идти снизу». Вряд ли это можно истолковать неправильно. Для верности они иногда добавляли: «К концу курса все этому научитесь!»

Как уже говорилось раньше, у меня никогда не было лыжного инструктора. Для меня всегда было нестерпимо, когда кто-то хотел преподать мне что-то спортивное. С этой моей программой, отвергающей обучение, я достиг в искусстве катания на лыжах вполне сносного уровня. Лететь пулей вообще было нетрудно, вот только при спрыгивании с горнолыжного подъемника меня мутило. Лыжный инструктор, заметив это, часто подлетал ко мне и помогал встать на ноги. Это было унизительно.

На лыжных курсах я дотягивал до уровня второй или третьей группы из пяти существующих. И тут мы вплотную подходим к особому виду лыжных тренеров – к виду инструктора по лыжам для лыжных курсов. С этим видом инструктора мы познакомились как с прямой противоположностью обычному лыжному инструктору: они были и остаются нашими учителями на лыжах. Это поневоле приводило к педагогике на лыжне – к обучению таким вещам, как манеры, приличия, порядок, умение держать строй, понимать преимущество соседа справа, сдерживать неуместную отвагу (и это при нуле целых, нуле десятых промилле). Короче, вас обучали всему тому, что на снежных склонах латентно запрещено. Кроме того, инструкторы с лыжных курсов внушили нам следующее правило: если знаешь, как что-то делается в теории, то можешь осуществить это и на практике.

Нашего героя по этой части звали профессор Клеменс Р. (английский язык, история). В жизни он был каринтянином[17]17
  Житель Каринтии – федеральной земли на юге Австрии.


[Закрыть], живущим в Вене. Но тогда он был инструктором лыжных курсов в Обертауэрне[18]18
  Одна из самых крутых и сложных для катания на лыжах трасс в Зальцбургер Ланде.


[Закрыть] и был оснащен самоновейшими, только что изобретенными зеркальными солнечными альпийскими очками. И вот однажды он захотел показать нам перед группой немецких девушек, как нужно делать джет-свинг, когда теоретически вы его уже поняли. Теория разошлась с практикой: на деле она обернулась спуском спиной вперед, утонувшими в туче снежной пыли очками и сломанной лыжной палкой. Возглавлявший группу девушек местный инструктор (классический тип «А-я-Тони») дружелюбно крикнул ему сверху: «Ха, що ты там робышь, чы якись кунтуши показуеш?» На что профессор ответил ему из глубины снежной ямы: «На «ты» мы з вамы покы що удвох нэ выпывалы!» Это он ему хорошо врезал! Мы были им по-настоящему горды.

Форарльберг[19]19
  Федеральная земля на западе Австрии.


[Закрыть] рожает

Жаль, что мы на востоке так редко соприкасаемся с Форарльбергом и что «хор-рошее тр-ранспор-ртное сношшение» из уст министра Горбаха есть самое форарльбергское, что можно услышать в Вене.

А ведь там, за горами Арльберга, в настоящее время совершается нечто совершенно не свойственное человеческим отношениям. «Каждая четвертая женщина Форарльберга беременна против воли!» – такой заголовок недавно появился в «Новой форарльбергской газете». Вы уж как хотите, но это не то пустяковое хулиганство, какое можно простить и оставить безнаказанным. Как ни крути, а сорок пять тысяч жительниц Форарльберга вдруг оказались беременны, да еще и против воли. Можно только надеяться, что статистика этих беременностей равномерно распределится на девять месяцев, иначе больницам Форарльберга понадобится одномоментно двадцать тысяч одних только акушерок.

Но чем дальше в лес, тем больше дров. На страницах газеты установлено новое соотношение: «Только каждая вторая беременность желанна!» Подведем итоги: в Форарльберге около ста восьмидесяти тысяч женщин. Каждая четвертая в настоящий момент беременна против воли – это сорок пять тысяч. Но поскольку каждая вторая беременность желанна, то к нашим сорока пяти тысячам беременных против воли прибавляется еще сорок пять тысяч желанно-беременных. Короче, половина Форарльберга – беременна. Или в духе министра Горбаха: «Хор-рошее снош-шение!»

Рычащие птицы

Срочно требуется эксперт, специалист по птичьему пению, который подтвердил бы нам один давно бытующий в кругу коллег и знакомых тезис и подвел бы под него научный фундамент. Тезис такой: птицы стали драматически громкоголосы. Они больше не чирикают – они орут или даже рычат. Только не говорите мне, что все это лишь обман зрения. В ночной темноте глаз может обознаться, но ухо, вырванное из здорового сна утренних сумерек, неподкупно.

Обращаюсь ко всем прилежным черным дроздам, наглым зябликам, дерзким певчим дроздам и тупым скворцам! Жалуйтесь на раннее жаркое лето, оповещайте о вашей мировой скорби из-за глобализации и недостаточной защите видов, кричите во все горло о климатическом шоке, плачьтесь на фрустрацию из-за конкурентного давления звуковой машинерии мобильников, будьте нетерпеливо похотливы, домогайтесь, ослепляйте, кружите голову и размножайтесь, акустически как следует возбудив друг друга. Но будьте любезны, придерживайтесь при этом рабочего расписания нашего офиса. И когда в семь часов утра Агата Цупан, Кристль Райс и Хуберт Армин-Элиссен рассказывают нам новости со всего мира, сделайте перерыв в вашей радиостанции перед окнами наших спален. В противном случае мы поймаем того из вас, кто первым раскроет клюв.

Подарочные ухищрения (I)

Ну что, ваши друзья тоже все чаще стали праздновать круглые даты? Хорошо, тридцатилетним пока что ничем не поможешь. А начиная с пятидесяти у них уже, как правило, появляется потребность уважать тех, кто дал им дожить до этого гордого возраста или хотя бы не вставлял им палки в колеса.

А вот наши друзья как раз повадились один за другим становиться сорокалетними. Это, к сожалению, тот возраст, за который они ждут щедрого вознаграждения. Но что им подаришь? В сорок лет у них уже есть либо все, либо все еще ничего, либо уже ничего. В любом из этих случаев какая-нибудь мельница для перца не подойдет. Подарочные деньги (а это единственные дары, дающие простор фантазии, поскольку на что потратить деньги каждый именинник как-нибудь да придумает) запрещены. Лучшие книги у них уже есть, а плохие они всегда могут написать и сами.

Главное зло заключается в причинно-следственном: чем больше они от нас ожидают, тем меньшие пожелания высказывают. Они тогда говорят: «Но пожалуйста, только какую-нибудь мелочь». Или: «Что-нибудь оригинальное, но ничего особенного». Или одно из самых худших требований: «Ничего дорогого, лучше что-нибудь чисто символическое». А кто оплатит нам то рабочее время, в которое мы изматываем нервы, ломая голову над вопросом, какой бы подходящий, но все-таки не обидный символ придумать для сорокалетия?

Подарочные ухищрения (II)

Поскольку время проходит все быстрее, наши друзья все чаще празднуют круглые даты. В фазах креативной рецессии из ста именинников только одному в голову приходит хорошая идея. Следовательно, на тысячу – одна хорошая идея. Мартина сегодня получит подарок, идейная ценность которого разрушает обычные представления о подарках. Недаром государственные театры всеми средствами отбиваются от этого. Вы уже догадались, о чем речь? Правильно: об абонементе в государственный театр. Подруги Мартины выбрали цикл спектаклей «Городские невротики». В соответствующем отделе они спросили подарочный купон – им ответили, что такого нет. Тогда хотя бы купон на первое представление? «Нет такого». Но первой-то категории наверняка есть? «Не могу вам обещать». Тогда, может быть, билеты прямо сейчас? «Так не получится. Даты спектакля еще не установлены». Но тогда, может быть, сразу, как только они будут установлены? «Это всегда становится известно незадолго до представления». На самом деле даты известны наверняка только во время самого представления. Подруги хотели заплатить наличными. «Не получится». А с кредитной карты, но на имя Мартины? «Не получится. Только с квитанцией об уплате». Она посылается в конце месяца на адрес абонентки…

Что бы сегодня Мартина ни держала в руках, а в главном спектакле театральной программы из цикла о городских невротиках она уже участвует.

Надувательство воды (I)

Австрийское высокое кулинарное искусство знает два вида питьевой воды (содовую и минеральную) и одну ее вульгарную разновидность (водопроводную). В то время как содовая и минеральная по цене развиваются очень хорошо, а именно растут, соответствуя формуле «один глоток – один евро», водопроводная вода все больше тормозит. Ибо так называемые краны, из которых беспрепятственно льется вода, сконструированы до такой степени неправильно, что к ним очень трудно приделать автомат для монет. И хозяевам ресторанов и трактиров приходится раздавать воду ниже болевого порога ее материальной стоимости, а именно бесплатно. С этим они справляются не всегда.

У «Трактирщицы в Г.» неподалеку от Санкт-Андре-Вердерна семейство Ц. с изумлением вглядывалось в счет: 3 евро за сок бузины, разбавленный водопроводной водой.

– Полтора евро за сок бузины, полтора за воду, – объяснила кельнерша[20]20
  Официантка.


[Закрыть]. – Стакан-то и после воды мыть надо, разве нет?

Посетители:

– Да, но сок и вода были в одном и том же стакане.

Кельнерша:

– Если дело так пойдет, мы не покроем расходы. Скоро посетители будут пить одну воду.

Правда, при посредничестве жандармерии цену удалось понизить до двух евро.

– Но за пользование туалетом мы теперь тоже начнем с вас что-то брать, – пообещала хозяйка.

Надувательство воды (II)

Как уже говорилось, местное высокое кулинарное искусство страдает из-за постоянного роста группы посетителей, лишенных культуры питья. Вдобавок к меню и вину они выклянчивают себе обыкновенную водопроводную воду.

Отпускник Конрад Л. рассказал очаровательную историю про кафе в саду у одного знаменитого озера в Каринтии.

Посетитель:

– Принесите, пожалуйста, стакан простой воды.

Молодая кельнерша, временно работающая в сезон:

– Ах, сорри, мы не можем просто так раздавать воду – приказ начальства. Содовая пойдет?

Конрад Л. отказался и ушел в себя, чтобы не выйти из себя.

Минуты через три появляется кельнерша, ставит на стол пустой полулитровый стакан и заговорщицки наклоняется к уху посетителя:

– Вот, можете сами налить себе воды, – она указывает на травяной склон неподалеку от стола: – Там лежит садовый шланг, я вам открою вентиль. Только смотрите, не выдайте меня!

Надувательство воды (III)

Все больше трактирщиков теснится у края гибели из-за болезненной тяги посетителей к водопроводной воде. Поэтому им ничего не остается, кроме как требовать за эту воду денег. Это им не запрещено. Правда, в таком случае «вода» должна значиться в карте напитков – с указанием цены. Нам уже сейчас интересно, как нам будут ее продавать. Вот пара вариантов.

Самобытный кабак: вода шипучая, газированная – € 1,20; вода без газа, тихая – € 1,20; вода запуганная – € 1,00.

Кафе для туристов: римский источник, источник Св. Марка, источник Св. Петра (0,2 л) – € 1,30; природный альпийский родник (0,2 л) – € 1,40; родник Венгерской низменности (0,2 л) – € 1,30; колодезная вода с равнины Мархфельд[21]21
  Еще известна как Моравское поле. Находится в Нижней Австрии, против Вены.


[Закрыть] (0,2 л) – € 1,20.

Деревенский трактир: вальдфиртельский карп – € 8,50. К нему рекомендуется стакан нашей деликатесной природно-мутной вальдфиртельской воды из рыбного пруда – € 1,30.

Ресторан национальной кухни. Напитки: Индийский океан (0,2 л.) – € 1,50. Пролив Ла-Манш (0, 2 л.) – € 1,30. Блюда: Мертвое море (0,2 кг) – € 2.

Ресторан делюкс: «Наша вода отбирается высококвалифицированным персоналом из позолоченного крана со стопроцентно нержавеющей арматурой. Каждый час свежая, из водопровода наших чистых санитарных сооружений: € 2,90».

Надувательство воды (окончание)

Лето 2000 года. Австрийская водопроводная вода течет сама по себе бессмысленно и бесплатно. Сметливые трактирщики больше не могут на это смотреть – и продают ее своим посетителям.

Лето 2005 года. Вода есть в каждой мало-мальски приличной карте напитков. Бесплатно ее раздают только экоторговцы.

Лето 2010 года. «Дорогие гости, ваш хозяин трактира «Красивый вид» хотел бы обратить ваше внимание на новинку. Высокие налоги и стоимость персонала вынуждают нас выставить на продажу продукт, который до сих пор мог потребляться бесплатно. Но мы, австрийцы, должны научиться экономнее обращаться с ценностями нашей природы. Как вы знаете, мы находимся на высоте 700 метров над уровнем моря. Наши гостиничные номера выходят окнами на обширные хвойные леса. Вы, дорогие гости, у нас как на курорте. Мы балуем ваши легкие. До сих пор все производственные затраты на это нам приходилось нести самим. Больше мы не можем себе это позволить. С сегодняшнего дня мы вводим в наше меню пункт «воздух». На южной стороне трактира мы будем брать по 70 центов в час, на западной стороне – там, где щебеночная дорога, – лишь 30 центов. И уже небольшой анонс на зиму: тогда мы сможем предложить вам за отдельную плату «подогретый воздух».

Хочешь купаться – умей чувствовать

Лето так коротко, а мы тратим его совершенно бессмысленно. Например, мы, европейцы, любим ездить в так называемый купальный отпуск. Эта традиция уходит корнями в детство, когда купание было лучшим, что могли представить себе родители о том, что могут представить себе их дети. И теперь, во взрослом состоянии, мы уже не можем представить себе ничего другого.

Ведь в доисторические времена поверхность Земли была затоплена сплошными вечными морями. Потом, к нашей радости, они схлынули, так что между ними можно стало более-менее удобно жить и без плавательных перепонок на конечностях. Я сомневаюсь, что все было задумано так, чтобы мы в свободное время опять все собирались вокруг уцелевших водоемов, чтобы по нескольку раз на дню спасаться от личного пересыхания. Естественно – прекращение боли ощущается как нечто приятное. Но надо бы посмотреть на временно́е соотношение: сколько часов нам приходится поджариваться, чтобы потом на несколько минут освежиться?

Сам я вырос на юге Вены между двумя бассейнами – Лааэрберг и Амалиен. Ради устойчивого положения в обществе мне приходилось регулярно посещать оба искусственно заложенных водоема – один летом, другой зимой. Бассейн Амалиен представлял собой куб хлора, законсервированный в грибковом рассоле и втиснутый в архитектурные формы района Фаворитен. Будучи приверженцем движения в поддержку непловцов, в детстве я проводил там не самые лучшие часы моей жизни. Ибо в стороне от детского лягушатника, то есть в более голубых и глубоких емкостях, мне всегда недоставало для соприкосновения с дном тех сантиметров, которые всегда были в моем распоряжении наверху. Короче, я захлебывался. Правда, мой старший брат присматривал за мной, но что он мог сделать, если моя голова постоянно бесследно скрывалась под водой? После этого на уроках химии учителю можно было уже ничего мне не рассказывать про вкус хлора.

Летний Лааэрбергский бассейн напоминал венский район Фаворитен в плавках, из карманов которых торчали пластмассовые расчески, то есть он был культурным шоком. К кульминациям причислялось пребывание на так называемых деревянных лежаках, где из-за каждого движения обливаешься потом и норовишь посадить очередную занозу. А еще было весело щекотать босой ногой на травке пчел или ос, пока они не начинали мстить, или стоять на пластиковом полу кафе, наблюдая, как шарик шоколадно-земляничного мороженого, которое обронил твой предшественник, тает между пальцами ног. Да и в пролитом кетчупе для картошки фри тоже приятно было пошлепать. То и дело к ступне прилипала уже расплывшаяся жвачка-«базука». При хорошем уходе она могла продержаться на подушечках стопы несколько дней. А когда в голову не приходило больше ничего из развлечений, ты шел в воду, где остальные 1300 купальщиков тебя совсем не ждали.

С этой точки зрения отпуск на озерах Каринтии и впрямь был отдыхом, о котором объявляли дома еще за несколько месяцев – отдыхом от купания в Вене. Конечно, тогда мне не хватало той критической отстраненности, которая теперь позволяет мне заметить: это было скучно. Главным образом я лежал на травке и читал «Бесси»[22]22
  Комиксы о приключениях колли, которые выходили в Германии в 1965–1985 годах.


[Закрыть] или «Фикс и Фокси»[23]23
  Немецкие комиксы о приключениях Лиса Ренара и Волка, основанные на немецком фольклоре (1953–1994).


[Закрыть], пока не начинала слезать кожа. Перед этим она, конечно, становилась красной. Потом, когда было уже поздно, надо было (дать) обмазать себя слоем крема. Если от жары уже ничего не помогало, то я шел в воду, чтобы намочить плавки и потом заменить их на сухие – разумеется, так, чтобы людям некуда было от тебя отвернуться. При этой процедуре меня прошибал такой пот, что впору было снова идти в воду. Так проходил весь отпуск.

Когда наступил возраст, по достижении которого средства позволяют отдыхать на курорте Езоло и на намывном песчаном острове Гензехойфель на Дунае, главными спутниками отпуска стали песок и соль. Один царапал, другая щипала, и то и другое идеально переносилось с кремом Delial. Что еще человеку нужно, если у него есть 35 градусов по Цельсию, какая-никакая закуска (пара кружек в тени или пара стаканов рецины[24]24
  Греческое смоляное белое вино.


[Закрыть], куба-либры, сангрии, анисовки, ракии – смотря где ты очутился) и соломенный мат на пляже? Когда в вечерних сумерках, превратившись в огненно-красный соляной столб, ты выходил из комы, разбуженный то ли собственным скрежетом зубовным, то ли тем, что из ушей сыпался песок, ты, хотя и не мог с уверенностью сказать, где именно умираешь от жажды, поскольку мозги у тебя сварились на солнце всмятку, – но ты все равно почему-то был настроен идиллически, а на пляже к этому моменту почти никого не оставалось. Кроме того, уже вовсю начинался прилив, и можно было одновременно и купаться, и продолжать чахнуть лежа, и пылать страстью навстречу закату солнца. Впрочем, это совершенно неважно: к концу отпуска все равно выглядел отдохнувшим, потому что третий слой кожи как-то сжалился над тобой и согласился воспринять загар и излучать ту естественную смуглость, ради которой и совершались эти морские мистерии Страстей Господних. Ведь «хороший загар» десятилетиями был мерой всего летнего отпуска. Тем самым цель сезона была достигнута, и можно было, наконец, лететь домой.

Сегодня, когда Европа становится все дороже и мало кто может себе позволить не предпринимать далекое путешествие на Карибское море, купальные отпуска, к сожалению, окончательно утратили смысл. Старый добрый загар вдруг перестали принимать в расчет. Во-первых, солярий придает вашей коже более золотой оттенок, а во-вторых, он добивается его за каких-нибудь полчаса, а не за две недели. В-третьих: мудрые белые люди остаются бледными. Потому что идут злые слухи, будто солнечные ожоги не особенно-то полезны коже. Аргумент, что кожа все равно слезает, кажется, пока не действует.

Вывод: купаться бессмысленно и больно. Спасибо за внимание. А теперь – все в Вальдфиртель.