Текст книги "Исторические миниатюры. Как отвага, скука и любовь сформировали мир"

Из-за многочисленных пробелов в истории Хатшепсут мы никогда не узнаем, почему чуть позже она решила назвать свою дочь Супругой Амона и заполонить весь Египет ее изображениями, кажется, она хотела убедиться в том, что ее дочь не будет просто очередным животом для вынашивания детей, но станет такой же могущественной, как и она сама. Нам лишь известно то, что кто-то приказал уничтожить эти изображения. Возможно, это сделал маленький фараон, который на тот момент уже не был таким маленьким. Возможно, он уже начинал предъявлять претензии на трон.

Едва Тутмос III миновал порог отрочества, как Хатшепсут тут же превратилась в изгоя, но как это случилось и почему, остается неизвестным. Его тетя правила почти двадцать лет, из них десять – как фараон, и вполне возможно, племянник просто не хотел управлять страной, оставаясь в ее тени. Если между ними и развязался конфликт, то длился он недолго, потому что вскоре после того, как Хатшепсут была отстранена от дел, она умерла – умерла, будучи ненужной, чего, скорее всего, так страшилась. Она скончалась в возрасте сорока пяти лет, удовлетворенная тем, что смогла увидеть законченным свое главное творение, свое погребальное святилище, то, что египтяне называли «Храмом миллионов лет», Джесер-Джесеру, «Священным из священнейших» или «Великолепным из великолепнейших», чудо симметрии у подножья утеса, произведение, которое в течение многих последующих лет не имело себе равных. Пройдет множество столетий, прежде чем в Египте или мире появится настолько же могущественная женщина – и тем более та, которая сможет этим могуществом воспользоваться. Преемник Хатшепсут усвоил урок. И если ему хотелось продемонстрировать, что после стольких лет, проведенных подле своей тетушки, он все еще был на что-то способен, то ему это удалось: Тутмос III больше, чем кто-либо воевал, грабил и убивал, и начал это делать, как только стал единственным правителем.

При нем Египет превратился в ведущую державу мира. Более того, быть может, он, бастард, избранный странным божественным светом, стал первым в истории императором, то есть первым человеком, завоевавшим не только те земли, что граничили с его государством, но и другие, которые располагались гораздо дальше. И все же, несмотря на все эти достижения, Тутмос III, кажется, так и не освободился от груза наследия своей тети, ведь в последние годы его правления было приказано навсегда уничтожить какое-либо упоминание о Хатшепсут. Мы не знаем ни имени того, кто отдал приказ, ни причины, по которой это было сделано. Возможно, это сделал сам фараон, пребывая в истерическом припадке из-за уязвленной гордости, которая не могла больше мириться с тем, как упоминания о славном правлении его предшественницы бросали тень на него самого, а может быть, пример женщины, которая взошла на египетский трон столько необычным и триумфальным способом, виделся ему слишком большой проблемой, опасным прецедентом. А значит, в таком случае, нужно было уничтожить любое свидетельство об этом событии.

Неважно, кто конкретно хотел стереть ее из истории, ему все равно это не удалось. Хатшепсут оставила после себя творение таких огромных размеров, что даже через несколько десятилетий ее имя все равно оставалось бы известным. В конце концов тот, кто занимался этими разрушениями, устал, ослабел или, возможно, просто забыл о своих изначальных мотивах и в итоге остановился. Хатшепсут продолжала жить в сокрытых рельефах, и в надписях, скрытых в укромных местах, и в бесконечных руинах, засыпанных песками – и позже все это стали обнаруживать, восстанавливать и расшифровывать. «Мое сердце трепещет от одной лишь мысли о том, что скажут люди, увидев в грядущие времена мои постройки, и как оценят мои деяния», – сказала она однажды. Дочь Солнца, правившая более двадцати лет и молчавшая более тридцати веков, вновь вернулась в мировую историю. Как и пристало настоящей избранной.

Мост слез
Как две сестры и их мать не пожелали быть уничтоженными вместе со своим миром

Черные корабли. В июле 1853 года коммодор военно-морского флота Соединенных Штатов, Мэтью К. Перри, вошел в Токийский залив с четырьмя военными кораблями, чьи корпуса были окрашены в черный цвет, письмом от президента своей страны и очень четким посланием: либо Япония вступает в торговые отношения с США, либо они сровняют ее столицу с землей. Дабы продемонстрировать всю серьезность этого обещания, он выпустил в воздух сигнальные выстрелы из своих 73 пушек, заявил, что уничтожит любого, кто решится приблизиться, и демонстративно проплыл на кораблях недалеко от берега, чтобы люди могли восхититься чудом паровой навигации и понять, какую опасность она собой представляла. Рев и скорость, столпы черного дыма и корабли, которые могли двигаться даже без ветра. Если мы скажем, что японцы в жизни не видели ничего подобного, преувеличением это не будет.

Хоть Перри и удосужился изучить страну, которой в данный момент угрожал, в глазах западного человека Япония все равно оставалась загадкой. Начнем с того, что у нее было два лидера. Первый, император, проживал в Киото, и несмотря на то, что его считали своего рода божеством, на самом деле никаких решений он не принимал. Другой лидер, сёгун, являлся потомственным военным диктатором, проживавшим в Эдо – так в те времена назывался город Токио. И хоть эта должность и даровалась ему императором, в действительности же именно сёгун управлял страной. Этот уклад был установлен семь веков назад и окончательно закрепился после серии бесконечных гражданских войн, завершившихся лишь в 1603 году с установлением сёгуната династией Токугава. С тех пор в Японии, хоть и очень дорогой ценой, воцарился почти нерушимый мир.

Чтобы его установить, династия Токугава не только утопила, распяла и сожгла заживо всех инакомыслящих внутри страны, но и, опасаясь угроз извне, в 1633 году объявила сакоку[18]18
  Буквально «страна на цепи».


[Закрыть], то есть «закрытие страны». С того самого момента заходить на территорию страны и покидать ее было запрещено под страхом смертной казни, как и строить корабли с более чем одной мачтой, так, на всякий случай; весь контакт с внешним миром был сведен к ограниченной торговле с Китаем, Кореей и несколькими голландцами, которых было решено принимать лишь на Дэдзиме, искусственно созданном острове – таким образом голландцы не ступали на священную японскую землю. Итак, спустя долгое время на архипелаге наступила первая спокойная эпоха. Сословие воинов, самураи, стали бюрократами; Эдо превратился в один из крупнейших городов на планете, наступил расцвет таких видов искусств, как хайку и кабуки. Но через два с половиной столетия после закрытия Японии в их воды прибыли Черные корабли. И пробуждение оказалось болезненным.

* * *

Прогнать варваров. Перри добился того, чего хотел, и следующей весной вернулся с еще несколькими кораблями и оскорбительным договором на подписание. За ним вскоре последовали англичане, русские и французы. Из полностью изолированной страны Япония превратилась в страну, унизительным образом открытую для всех. Такой поворот событий был встречен бунтами, убийствами иностранцев и восстаниями феодалов. Сёгунат утратил контроль. Структура власти, которая на протяжении долгого времени оставалась нетронутой, дала трещину, и на фоне этих событий было сформировано движение «Сонно Дзёи» («Да здравствует император, долой варваров»), требовавшее перехода власти в другие руки с целью появления в Японии сильного предводителя и предотвращения модернизации страны в угоду западным державам. В итоге в начале 1868 года последний сёгун сложил свои полномочия. А потом передумал. И вот Япония вновь вынуждена была выйти на тропу войны, чтобы решить, каким будет ее будущее.

Война Босин, или «Война года Дракона», считалась первым японским конфликтом, в котором произошло столкновение не только претендентов на власть, но и идей. И все же это не совсем так. Во-первых, обе стороны считали, что отстаивали существование традиционной Японии. А во-вторых, несмотря на это, и те и другие понимали неизбежность модернизации страны. В действительности обе стороны быстро осознали, что без кораблей, пушек, пулеметов и винтовок, которые были у иностранцев, выиграть войну будет непросто, поэтому с самого начала они старались обеспечить себя иностранными советниками, которые могли бы снабдить их нужным оружием и обучить их солдат необходимым умениям боя. Даже император, который до этого возглавлял волну ксенофобии, теперь обещал соблюдать договоры и сохранять жизнь иностранцам в обмен на признание другими державами его правительства. Иными словами, эта война все-таки была простой войной между претендентами на власть. Разница была лишь в том, что император обратился за помощью к англичанам, а сёгун – к французам. И первый вариант оказался более выигрышным. Менее чем за полгода император, более решительный и не настолько подверженный сомнениям, как сёгун, выиграл войну. И поэтому именно ему предстояло модернизировать ранее закрытую страну. Семь веков спустя Япония стояла на пороге перемен. И ее жители, разумеется, тоже.

* * *

Каллиграфия и мечи. Одну из этих жительниц звали Такэко Накано, хотя в то время ее называли просто Такэ, что в переводе с японского означает «бамбук». Когда в январе 1868 года между императором и сёгуном разразилась война, ей было двадцать лет, и жила она в Эдо. Она была дочерью самурая из клана Айдзу, чьи владения располагались на севере Японии, но поскольку ее отец служил счетоводом у сёгуна, вместе со своей семьей она проживала в столице. На самом деле Такэко ни разу не была в Айдзу. В Эдо она родилась, в Эдо выросла и в Эдо вела жизнь, подобающую женщине ее сословия. Жизнь, которая основывалась на изучении бунбу-рёдо, что означало «баланс между пером и мечом», то есть владении как письмом, так и оружием. Те, кто был с ней знаком, утверждали, что она преуспела и в том, и в другом. Она отличалась своими способностями к поэзии, каллиграфии, владению мечом и нагинатой, оружием, похожим на топор с длинной рукоятью. Она была резка в суждениях, умна, независима, упряма и обладала сильным характером, который в ту эпоху называли «мужественным». По словам ее сестры, в том, что в свои двадцать лет Такэко еще была не замужем, был виноват именно ее характер. Несмотря на то, что от претендентов на ее руку и сердце не было отбоя, идея замужества особо заманчивой ей не казалась. Для жены самурая существовал особый термин, который означал что-то вроде «та, что находится дома», поэтому совсем не удивительно, что она не хотела выходить замуж. Как бы то ни было, ничего другого ей не оставалось. Поэтому накануне войны все вело к тому, что она наконец выйдет замуж за племянника своего учителя и обретет будущее, подобающее женщине ее сословия. Тем не менее свадьбе не суждено было состояться. И случилось это из-за войны.

Айдзу выбрал проигравшую сторону. Эта область славилась своими военными традициями, но решила служить не императору, а сёгуну. И уже первого военного столкновения близ Киото оказалось достаточно, чтобы понять, что у сёгуна не было никаких шансов. После этого крупного поражения правитель Айдзу объявил капитуляцию и открыл для императорских войск дорогу на Эдо. Их прибытие и завоевание столицы стало лишь вопросом времени. Семья Накано, встревоженная беспорядками, нападениями, убийствами и, разумеется, жестокостью, которая обычно сопровождает войну, решила, что Коко, 42-летняя мать, и ее младшая дочь Юко, которой на тот момент было шестнадцать, должны покинуть столицу и укрыться в Айдзу до прибытия врага. Такэко захотела сопровождать их, несмотря на то что ради этого ей пришлось разорвать помолвку с племянником своего учителя. Это решение далось ей легко. Думать дважды она не стала. Если ее мать и сестра отправлялись на север, лишь смерть могла помешать ей отправиться вместе с ними. Она попрощалась с Эдо, великим городом, в котором провела всю свою жизнь, и отправилась, впервые за все свои годы, на землю своих предков, в малолюдный, суровый и холодный край, испещренный горами, лесами и озерами. Нам неизвестно, что она чувствовала, прощаясь с родными местами, но увидеть их еще раз ей было не суждено.

Если жизнь женщин Накано на севере и не была счастливой, то по крайней мере она была спокойной. Вначале они поселились в столице области, в комнатах, которые арендовали у родственников. Жилье находилось недалеко от городского замка, там они провели несколько тихих месяцев, пока Такэко давала другим женщинам уроки чтения, письма и владения нагинатой. Но это спокойствие закончилось с приходом лета. Ведь несмотря на то, что правитель Айдзу сдался, попросил о милости и предложил поместить его под домашний арест, на этой войне, как и на всех остальных, необходимо было свести множество счетов, и те кланы, которые поддерживали императора, ненавидели правителя Айдзу и требовали его смерти. Им даже удалось объявить его врагом двора, поэтому делать было нечего: властелин Айдзу мог сопротивляться и погибнуть в бою или же просто погибнуть. По этой причине, встретившись лицом к лицу с более многочисленными войсками с гораздо лучшим оснащением, самураи Айдзу продолжали сражаться, терпя поражение за поражением, пока наконец поздней осенью император не загнал их в угол на их же территории. В остальной Японии все было кончено, но для женщин Накано война только начиналась.

* * *

В ту ночь шел мокрый снег. В начале октября в столице Айдзу над стенами замка вдруг раздался колокольный звон. Этот звон сигнализировал о приближении императорских войск к городу. Ситуация была отчаянной. За время войны область потеряла большую часть своих самых лучших воинов, и простой народ, устав от жестокости и поборов, либо бежал, либо бунтовал, либо переходил на сторону противника, поэтому на защиту столицы могла встать лишь группа из подростков и стариков. Еще были женщины, которые, однако, не считались боевой силой. Они могли ухаживать за ранеными, готовить боеприпасы и заботиться о продовольствии, но никак не воевать. Ни одному самураю и в голову не пришло бы позволить им вступить в бой. В этом случае позор бы был слишком велик. Однако, у кое-каких женщин было иное на этот счет мнение. Их звали Такэко, Коко и Юко. И несмотря на то, что им это было запрещено, они решили воевать во что бы то ни стало.

И у них на это были очень серьезные причины. Гораздо серьезнее, чем верность, традиции или защита образа жизни: ходили слухи, что враг отправлял пленных женщин на Запад и превращал их в сексуальных рабынь. Но даже если бы эти слухи были ложными, даже если никто бы их никуда не отправил, они знали, что, если их захватят живьем, их конец был бы ровно таким же. Не важно, в Японии или за ее пределами. Поэтому единственное, что они могли сделать, дабы избежать этой участи, это бежать в горы, покончить с собой или же дать отпор. Тысячи женщин из Айдзу выбрали первый вариант и сотни – второй, но женщины Накано – нет. Женщины Накано решили дать отпор.

Они остригли волосы, переоделись, повязали на лоб белую ленту, взяли в руки оружие и побежали под дождем к замку. Когда они добежали, то увидели, что его двери были заперты и кругом царил хаос. Повсюду были толпы спасавшихся бегством людей, а также войска, отправившиеся на поиски императорской армии. Тогда Накано подошли к стенам замка и потребовали впустить их. Они объяснили, что пришли туда, чтобы защитить Терухиме, сестру правителя Айдзу, самую важную женщину в клане. Им сказали, что они опоздали. Терухиме в замке уже не было. Она укрылась в деревне в двенадцати километрах от города. Это была ложь, но Накано об этом не знали, поэтому вновь отправились в путь. Если они не могли вступить в сражение в замке, значит, они найдут то место, где смогут это сделать.

По дороге они встретились еще с тремя женщинами. Это были Масуко Окамура и сестры Макико и Кикуко Йода. Они тоже обрезали волосы и взяли в руки оружие: их мужья погибли на войне, а значит, не могли их защитить. И в своих стремлениях воевать они не были одиноки. По дороге к деревне, где якобы скрывалась Терухиме, к ним присоединилось множество других женщин; кто-то утверждает, что их было двадцать, кто-то говорит, что их число достигало тридцати, все с подстриженными волосами, оружием в руках, одетые по-военному. До нас не дошли их имена, но все они были ученицами Такэко. Благодаря ей они знали, как обращаться с нагинатой, и, подобно всем остальным, не собирались мириться с насилием и унижением и поэтому были готовы принять смерть и убивать. Вместе они бежали под дождем в деревню, где должна была находиться их правительница, но, когда это импровизированное войско из матерей, дочерей и сестер прибыло на место, они обнаружили там только солдат Айдзу. На самом же деле Терухиме не покидала замок. Их обманули.

Но сдаваться они не собирались. Они зашли слишком далеко, чтобы теперь повернуть назад, поэтому Такэко попросила мужчин о разрешении сражаться вместе с ними. Им было отказано. Если враг увидит женщин, сражающихся бок о бок с мужчинами, он подумает, что их положение было совсем отчаянным. И так оно и было. Незадолго до этого они потеряли группу молодых людей, известных как Бяккотай, «Отряд белого Тигра», и случилось это не во время сражения, а по вине традиции, которой они так гордились: молодые воины ошибочно полагали, что столица пала, и поэтому совершили харакири. Но даже в такой ситуации, при развитии самого худшего сценария из возможных, никто из защитников Айдзу не был готов согласиться на то, чтобы женщины сражались с ними бок о бок. Тогда Такэко пригрозила покончить жизнь самоубийством прямо на месте. Впечатленный этим поступком, командующий войсками сдался и разрешил им сражаться, но только при одном условии: они будут это делать независимо от мужчин, то есть не станут официальной частью армии. Такэко согласилась. Хоть это предложение и оставляло желать лучшего, по крайней мере теперь они могли воевать. Ожидание было недолгим.

Противник был близко и готовился выступить на следующий день. Войскам императора удалось занять позицию недалеко от моста, по которому проходила главная дорога на замок, поэтому у солдат Айдзу не было другого выхода – только пробиваться, чтобы не оказаться отрезанными в тылу врага. План был такой: четыреста воинов атаковали с трех сторон, прорывали оборону и пытались скрыться в столице. Женщины могли принять участие в этом действии, но по возвращении в замок они должны были сложить оружие. Таков был приказ командира. Это будет их первый и последний бой. Этот бой пройдет рядом с мостом, располагавшимся неподалеку от колодца, из которого приговоренные к смерти могли испить последний стакан воды вместе со своими семьями. По этой причине он получил название «Мост слез».

Накано вместе с другими женщинами отправились в близлежащий храм, чтобы отдохнуть. В ту ночь шел мокрый снег.

* * *

Ивовый берег. Такэко сочинила прощальное стихотворение и привязала его к своей нагинате. Потом, воспользовавшись тем, что Юко заснула, Такэко решила поговорить с матерью о том, что не давало им покоя. Что делать с Юко? Поскольку она была молодой девушкой, если ее возьмут в плен, ее будет ждать худшая судьба. К тому же она не умела обращаться с оружием так же умело, как другие девушки, поэтому риск того, что ее поймают, был очень высок. В таком случае, рассудили Такэко и Коко, возможно, лучшим решением было бы ее убить здесь и сейчас. Но Юко проснулась и услышала их разговор. Она не могла поверить их словам. В действительности предложение ее матери и сестры не стало чем-то совсем уж необычным среди женщин ее сословия, а было своего рода проявлением любви, чести и отваги, но Юко хотела, чтобы ей позволили сражаться. Мы знаем это по словам одной из сестер Йода, которая тоже услышала этот разговор и решила вмешаться, чтобы защитить Юко. Эта сцена, разумеется, была напряженной и драматичной, но девушкам удалось убедить Такэко и Коко не убивать Юко. На следующий день она будет сражаться вместе с ними. Закончив разговор, они попытались немного поспать, хотя вряд ли им это удалось.

Покинув замок с первым лучом солнца, они были настолько готовы умереть или так убеждены, что именно это их и ожидало, что, встретив по пути на поле битвы группу землепашцев, отдали им все имевшиеся деньги. Дороги назад уже не было. Женщины продолжили свой путь рядом с четырьмя сотнями мужчин, но не вместе с ними, и вскоре, около девяти утра, добрались до реки. На ее берегу красовались ивы, а мост был окружен противниками. Чтобы одолеть их, одна группа должна была выступить в центре, вторая – на юге, а третья – на севере. Бок о бок с этой последней группой, но отдельно от них, находились Накано и все остальные женщины. Им пришлось остаться и ждать своей очереди. И вот бой начался, а они все ждали. Четыреста воинов Айдзу волнами атаковали противника, пока наконец через несколько часов не раздался первый выстрел, служивший сигналом, которого так ждали женщины. Настал их черед. Пришло время сражаться. Они были вооружены мечами, копьями и кинжалами, а перед собой видели дула винтовок. И тем не менее они пошли на таран.

Контратаки, однако, не последовало: едва солдаты императора увидели, что их атаковали женщины, они побросали свое оружие и бросились вперед, чтобы схватить их живьем. Однако, как только они подошли к женщинам вплотную и первые воины пали замертво, солдаты поняли, что совершили ошибку, поэтому они перегруппировались, взяли в руки винтовки и стали стрелять. Это был жестокий бой. Много лет спустя Юко скажет, что с того дня помнила лишь замешательство, гнев и боль. Что же касается ее сестры, некоторые свидетели битвы подтвердят, что до того, как ее сразила пуля (попавшая, может быть, в грудь или в лоб), Такэко удалось убить своей нагинатой пять или шесть врагов. Как только Коко и Юко увидели, что Такэко умерла, они подбежали к ее трупу и отрезали голову, чтобы противники не забрали ее в качестве трофея. Позже, с помощью одного из солдат, они унесли голову с поля боя. А в это время вокруг них войска Айдзу уже начали прорывать оборону моста. Бой был окончен. И Такэко, теперь навсегда, осталась позади.

Пять из шести женщин, стоявших у истоков импровизированного войска из матерей, дочерей и сестер, смогли перейти через мост и оказаться в безопасности. Позже, отдохнув пару дней в соседней деревне, они отправились в замок. По прибытии Коко вышла вперед и выкрикнула пароль. «Гора!» – сказала она. «Река!» – ответили ей. Затем Коко объяснила, кто она такая, и попросила впустить их. Их одежда и оружие были запачканы кровью. Медленно двери замка начали открываться.

* * *

Спустя тысячу с лишним лет. Вскоре после этого войска императора осадили замок. Говорят, что во время осады Коко проявила храбрость и героизм и что ее жизнерадостность, которая, скорее всего, была просто маской, внушала всем радость и вселяла надежду. У Юко же, напротив, всегда было мрачное и серьезное выражение лица, но она защищала город с такой же отвагой, как и ее мать. Однако, несмотря на целый месяц сопротивления, они не смогли предотвратить завоевание Айдзу. Женщины смиренно ожидали своей участи, но незадолго до падения города одному прусскому военному советнику и двадцати двум семьям удалось уйти от вторгшейся армии, после чего они направились в Калифорнию. Там они основали колонию и открыли завод по производству шелка и чая, пока их не настигло банкротство. Так с лица земли исчезли последние самураи Айдзу.

Коко, сломленная нервным истощением, умрет через четыре года после войны, а Юко доживет до 1931 года, но перед тем, как покинуть этот мир, они отнесут голову Такэко в храм, где отдыхали перед битвой, и похоронят ее под деревом. Неподалеку от того места, рядом с Мостом слез, на месте ее гибели возведут статую из белого камня, изображающую Такэко с нагинатой в руках. Вокруг этой статуи сейчас находятся промышленные склады, центры кузовного ремонта, покрасочные мастерские, магазины с автозапчастями. Сразу за памятником течет река, на берегах которой она погибла.

Покончив с проблемами, император наконец мог заняться подготовкой Японии к модернизации. Вначале он переехал в Эдо, которому дал имя Токио, что означает «столица востока» – спустя тысячу с лишним лет императорский трон покинул Киото. На смену «Сонно Дзёи» пришли другие лозунги, такие как «фукоку кёхэй» («богатая страна, сильная армия») и «вакон ёсай» («японский дух, западные знания»), а многие противники войны присоединились к новому режиму, будто бы пролитая кровь больше не имела значения. Позади остались изоляция, самураи и кланы, и вскоре по всей стране появились железные дороги, шоссе, газеты, телеграфы, фабрики и судостроительные заводы. Наступило время реформ: в политике, образовании, одежде, даже в языке. Прорыв был невероятным.

Настолько невероятным, что 7 декабря 1941 года, спустя всего лишь семьдесят три года после смерти Такэко Накано и восемьдесят восемь лет после насильственного открытия страны всему миру, Японская империя завоюет половину Азии и соберется нанести ответный визит в страну коммодора Перри. Для этого они выберут Перл-Харбор. Они прибудут туда не только на кораблях, но и на 400 самолетах, с Гитлером и Муссолини в качестве друзей. И торговаться они не станут.