Текст книги "В нужное время"

– Как жаль, – промолвила Алекс. История Берта потрясла ее, и сердце наполнилось состраданием к этому неприветливому, черствому на вид, такому одинокому человеку.

С тех пор у Алекс установились с Бертом нормальные рабочие отношения. Теперь, зная его печальную историю, она легко прощала ему неприветливость и ворчливость. Порой замечала, что Берт страдает от похмелья, и не раз видела, как перед ее уходом он наливает себе виски. Но с ней Берт занимался всегда трезвым и не выпивал больше бокала вина. Ни о чем, кроме книг, они не говорили, однако романы Алекс обсуждали во всех подробностях, и каждая такая беседа была для Алекс бесценна. Свой второй роман, от начала до конца, она написала под руководством Берта и четко видела, какую пользу это ей принесло. Берт стал ее учителем, наставником, мастерство Алекс росло день ото дня.

Второй свой роман, «Тьма», Алекс закончила в рождественские каникулы и второго января, получив одобрение Берта, отослала рукопись Роуз. Тем временем в голове у нее уже сложилась идея третьего романа, и Алекс не терпелось снова сесть за работу. Она готова была писать без перерыва; Берт даже посмеивался над ней, но и он, и Роуз ею гордились.

Во втором семестре Алекс записалась на курсы писательского мастерства у себя в колледже, хотя Берт этого не советовал, полагая, что там она лишь потеряет время. Но Алекс хотелось попробовать себя в разных стилях и жанрах и научиться сочинять «по заданию». Однако Берт оказался прав. Преподаватель вел семинары спустя рукава, знаменитый писатель, лекции которого обещала реклама, так и не появился; и в довершение всего один соученик, совершенно бездарный, но очень высокого о себе мнения, постоянно цеплялся к Алекс и критиковал ее.

К концу второго года в колледже она закончила редактуру второго романа и с помощью Берта начала работу над третьим, под названием «Не слышу зла». С писательством дела шли как нельзя лучше, а вот прочие аспекты жизни оставались в стороне, и это тревожило Алекс. Порой ей казалось, будто она вовсе и не живет – только пишет.

Алекс не состояла ни в студенческих клубах, ни в спортивных командах, ни с кем не дружила и не встречалась. Когда ей становилось одиноко, ехала «домой», в монастырь. Свободное время уходило на творчество – так она и сказала матери Мэри-Мэг, когда та с удивлением узнала, что у Алекс, ставшей за эти годы настоящей красавицей, не было еще ни одного парня.

– Просто я пока не встретила никого, кто бы мне понравился.

– А ты даешь себе шанс кого-нибудь встретить? Или только сидишь и пишешь, не поднимая головы?

Алекс смущенно улыбнулась, понимая, что мать настоятельница права. Да, каждую свободную минуту она отдает работе, и ей это нравится!

Первые два романа уже ищут издателя, и Роуз уверяет, что не за горами день, когда они отправятся в печать.

– Ты уже думала, как будешь жить, когда станешь успешной писательницей? – поинтересовалась мать Мэри-Мэг. Она не сомневалась, что этот день не за горами.

– Побегу в модный бутик и скуплю его целиком! – рассмеялась Алекс, напомнив Мэри-Мэг, что перед ней еще совсем ребенок.

– Да, но кроме этого? Тебе ведь начнут завидовать. Помнишь, ты рассказывала о том студенте с курсов писательского мастерства, что постоянно цеплялся к тебе? Уверена, он делал это из зависти. Зависть – отвратительное чувство, причем опасное. Тебе придется защищать себя каждый день.

– Но ведь я пишу под псевдонимом, – простодушно заметила Алекс. – Никто и не узнает, что это я, кроме вас, моего агента и редактора.

– А как ты будешь объяснять людям, чем зарабатываешь на жизнь?

– Буду говорить, что я редактор, или пишу статьи, или что-нибудь подобное, – пожав плечами, ответила Алекс.

– Но ведь ты не сможешь всю жизнь держать это в секрете!

Почти то же сказал Алекс и Берт, когда она призналась ему, что хочет печататься под псевдонимом.

– Не бойся быть тем, кто ты есть. Твоего дара никто у тебя не отнимет, – произнес он. За эти месяцы Берт привязался к Алекс и относился к ней уже не просто как к ученице – скорее как к дочери.

– Женщины не пишут триллеры, – возразила Алекс. – Если я стану печататься под своим именем, читатели-мужчины не примут меня всерьез.

Предрассудок отца давно стал ее собственным. Отцу она верила, как себе; кто лучше его разбирался в ее любимом жанре? Его словам и суждениям Алекс доверяла беспрекословно, а он никогда даже не открывал триллеры, написанные женщинами.

– Да, пожалуй, это до сих пор «мужской клуб», – согласился Берт, – хотя бывают и исключения. Верно, твои книги намного жестче того, что обычно пишут женщины, поэтому женское имя на обложке может привлечь «не твоих» читателей и оттолкнуть «твоих»… А под каким именем ты будешь печататься?

– Александер Грин, – гордо ответила Алекс. Мужской клуб, куда женщинам хода нет? Что ж, она притворится мужчиной и непременно пролезет туда!

– Хорошо звучит, – одобрил он. – Что ж, Алекс, вероятно, в этом есть смысл. Действительно, стиль у тебя мужской. И пишешь ты хорошо, так что без зависти и ревности не обойдется. Твое появление в «клубе» многих поразит и восхитит, Алекс, но многих и разозлит – и… да, пожалуй, лучше, чтобы тебя считали мужчиной. Так легче будет пробиться.

– Вот так и папа всегда мне говорил.

– Терпеть не могу ограниченное мышление, – продолжил Берт, – но у людей есть предрассудки, и с этим приходится считаться. «Александер Грин» – нормальное имя для писателя.

Они вернулись к книге, и как всегда, каждое замечание Берта било прямо в точку, и каждый его совет был бесценен. Он не пытался подменить работу Алекс своей, не навязывал ей ни идей, ни выражений – лишь улучшал ее текст, как и должен делать хороший редактор: подсказывал, что сократить, где развить мысль, какие штрихи добавить к той или иной сцене, чтобы она стала выразительнее.

Работу над «Не слышу зла» Алекс закончила в марте. Теперь в ее портфолио лежали три романа. Алекс гордилась собой: она оказалась не только талантливым, но и плодовитым писателем.

Агент позвонила ей в апреле:

– Алекс, у меня хорошие новости. Мне предложили издать «Вороненую сталь»!

Другие два романа Роуз пока не рассылала издателям, решив придержать их, пока не выяснится судьба первого. Сначала, объяснила она, Алекс должна сделать себе имя первой книгой. Посмотреть, как она «пойдет», как будет продаваться, и, исходя из этого, действовать дальше.

И вот «Вороненую сталь» купило солидное издательство с отличной репутацией! Выйдет книга через год, следующей весной, объяснила Роуз. Рекламной кампании не будет – это специально оговорено в договоре, чтобы Алекс смогла сохранить тайну своей личности.

– Думаю, договор будет у меня на столе уже на следующей неделе.

Алекс не верила своим ушам. Она горячо поблагодарила Роуз, затем позвонила Берту, а на следующий день отправилась в монастырь, чтобы поделиться новостью со своими приемными «матерями». Сияя, Алекс влетела в кабинет матери настоятельницы и воскликнула:

– Я продала свою книгу!

Мать Мэри-Мэг обняла ее, и Алекс побежала наверх к другим монахиням. В своей комнате она на несколько минут задержалась перед фотографиями отца. Как бы папа сейчас гордился ею!

Сестру Регину Алекс нашла у нее в келье. За последние месяцы Регина сильно похудела и выглядела измученной, словно нигде не могла найти покоя. Каждый день она ходила к мессе, почти непрерывно молилась, но ничего не помогало. Монастырь казался ей тюрьмой, Регина не понимала, что делать дальше со своей жизнью, и изнемогала в сомнениях и тоске. Мать настоятельница знала о том, что с ней происходит, и старалась утешить наставлением и добрым советом. «Каждый, кто посвятил жизнь церкви, – говорила она, – рано или поздно проходит через подобный кризис. Его результатом становится или обновление и укрепление веры, или изменение жизненного пути». Сестра Регина не знала, на что решиться, какой выбор будет правильным, и это доводило ее до отчаяния. Однако, услышав, что Алекс стала «настоящей писательницей», искренне порадовалась за подругу.

Алекс подписала договор, предварительно показав его Биллу Бьюкенену. Потом они с Роуз сочинили «Александеру Грину» биографию – и при этом немало веселились. «Александеру» тридцать пять лет: родился в Штатах, а вырос и получил образование в Англии. Он живет уединенно, часть года – в горах Шотландии, часть – в Монтане. Предпочитает сельскую местность, вдали от больших городов. Не женат, детей нет. Избегает публичности: никаких рекламных кампаний или фотографий. Книга привела издателя в такой восторг, что он согласился на все условия. От издательства к Алекс приставили редактора, Аманду Смит, с которой можно было общаться по электронной почте, так что ни видеть, ни слышать друг друга им с Алекс не приходилось. Да и в любом случае редакторскую работу уже проделал Берт.

Окончился учебный год. Алекс вернулась в монастырь и работала не поднимая головы, сочиняла сюжет для своего очередного романа.

– Все еще пишешь ужастики, пугающие читателей до полусмерти? – шутливо спросила сестра Ксавье. Алекс пропустила обед, и монахиня принесла ей чай и пару бутербродов.

Алекс оторвалась от машинки. Стояла изнурительная жара, но Алекс не замечала погоды, забывала поесть и поспать; она была совершенно счастлива.

– Стараюсь! – улыбнулась она.

Продав первую книгу, Алекс ощутила уверенность в себе. Теперь она не сомневалась в своих силах и жалела лишь о том, что второй и третий романы можно будет выставить на продажу не раньше чем через десять месяцев. Этот срок казался ей вечностью.

В тот же вечер за ужином, спустившись в столовую, Алекс поведала монахиням, что в августе хочет съездить на неделю в Нью-Гэмпшир, в летний лагерь для писателей, о котором прочитала в журнале. Писатели там собираются молодые, в основном не публиковавшиеся, однако среди приглашенных гостей будет несколько знаменитостей.

О своих планах Алекс рассказала и Берту. Тот, по обыкновению, проворчал, что это пустая трата времени и денег. Однако она только что получила аванс за первый роман и готова была швыряться деньгами. Роуз уже объяснила ей, как оплачивается труд писателя. Издатель прикидывает приблизительный размер роялти – авторской доли от продажи определенного числа книг – и выплачивает эту сумму вперед, авансом. В дальнейшем, если экземпляров будет продано больше, ей выплатят разницу, если меньше – аванс останется при ней. Подобная система Алекс вполне устраивала.

– Ради всего святого, зачем тебе это? – ворчал Берт. – Лучше сиди дома и работай над сюжетом. Все эти писательские тусовки – пустая трата времени: старые неудачники, которые ничего не добились, читают лекции молодым неудачникам, которые ничего не добьются, потому что для них это развлечение, не более!

Берт считал, что курсы литературного мастерства, писательские семинары и прочее – для любителей, а Алекс – уже профессионал.

Несмотря на все его предостережения, в августе Алекс отправилась в лагерь. В рекламном проспекте ее привлекало все: простая жизнь в палатках на природе, вечера у костра, с утра до вечера – семинары и мастер-классы, помогающие молодым писателям оттачивать мастерство. С особенным нетерпением ждала она встречи с известным, глубоко уважаемым ею автором триллеров, тот, как уверяли, приедет туда и прочитает несколько лекций. Алекс не сомневалась, что знакомство с ним будет ей полезно и многому научит.

Однако все получилось не так, как она ожидала.

Для начала, условия оказались хуже некуда. Целый день участников кусали комары, а по ночам вокруг палаток бродили еноты. И преподаватели, и сами будущие писатели привезли с собой неимоверное количество выпивки и поглощали спиртное с таким усердием, словно только для этого сюда и приехали. Лекции были скучными, да и читали их, похоже, для галочки. Днем лагерь словно вымирал, настоящая жизнь – с обильными возлияниями, купаниями голышом под луной и бурным сексом на окрестных лужайках – была здесь по ночам.

Известный писатель так и не приехал. Вместо него появился какой-то тип, фамилия которого Алекс ни о чем не говорила. Этот потасканный красавчик лет тридцати пяти отрекомендовался автором двух эротических триллеров (как выяснилось позднее, триллеры были порнографические, и издал он их за свой счет) – и, не теряя времени, принялся соблазнять скучающих коннектикутских домохозяек, приехавших сюда расширять свой кругозор – отнюдь не только в плане литературы.

«Писатель», Джош Уэст, сразу положил глаз на Алекс. В этой веселой компании она чувствовала себя чужой и старалась держаться подальше от остальных, проводя бо́льшую часть времени в прогулках по окрестным холмам. Алекс была удивлена и раздосадована, когда однажды Уэст пошел за ней следом. Она сидела на камне, глядя вдаль и размышляя, не уехать ли домой, не дожидаясь воскресенья, когда он вынырнул из кустов и пружинистым шагом хищника приблизился к ней.

– Вы такая серьезная, – произнес он, присаживаясь рядом. – Надеюсь, я не нарушил ваше творческое уединение? Весело тут, правда? – И, улыбнувшись белозубой улыбкой кинозвезды, принялся как бы невзначай расстегивать рубашку, чтобы Алекс полюбовалась его загаром и мускулами.

– Я не совсем этого ожидала, – вздохнула она. Обиднее всего было, что ведь Берт ее предупреждал!

– А чего же вы ждали? – удивился Джош.

– Что здесь будет больше литературы, а не веселья.

«И поменьше пьяных воплей у костра, и покера на раздевание, и купаний голышом, и ночного пыхтения в палатках! – мысленно добавила она. – Прямо притон какой-то, а не съезд будущих писателей!»

– Как вам идут распущенные волосы! А что вы пишете? – любезно поинтересовался он.

Алекс смутилась, не зная, что ответить. До сих пор Джош с ней не заговаривал, да и сама она избегала его, заметив, что он увивается за всеми женщинами без разбору. Вообще Алекс почти ни с кем тут не общалась. Большинство «будущих писателей» были намного старше ее и люди совсем иного круга. Ближе всех к ней по возрасту был бывший студент, изгнанный за неуспеваемость из Дартмута; он писал роман о китах. Но расспросить его о романе Алекс не удалось, поскольку курить травку он начинал прямо с утра и к обеду уже терял дар членораздельной речи. Вокруг палатки его день и ночь висел густой дух марихуаны.

Итак, Алекс не знала, что ответить – говорить правду не хотелось, и она брякнула первое, что пришло в голову:

– Подростковые романы. Для девочек. – Очень далеко от истины, но, пожалуй, больше подходит к ее имиджу.

– Для девочек? – разочарованно протянул он. – Разумеется, без всяких рейтинговых сцен!

Сладко улыбнувшись, Джош положил руку ей на бедро. Алекс замерла.

– Да, это нынче модное направление, – заметил он. – На детских книгах можно немало бабла зашибить! Но знаешь, детка, все-таки этим не проживешь. Не хочешь ли перейти… хм… к литературе для взрослых? Я бы мог тебе помочь набраться опыта, расширить кругозор…

Алекс передернуло от отвращения, она стряхнула с себя его руку и встала.

– Мне пора в лагерь, – сказала она и быстрым шагом пошла прочь, чувствуя, что Джош идет за ней следом. Прочие женщины в лагере сами на него вешались, и, вероятно, он не ожидал отпора, но Алекс этот «писатель» казался мерзким, как гадюка.

– Хочешь как-нибудь поплавать вдвоем? – предложил он. – Купание при луне – это так романтично! Надеюсь, купальника ты с собой не взяла?

От его похотливой ухмылки к горлу Алекс подступила тошнота, и она ускорила шаг. Однако Джош Уэст не отставал – и, когда они уже подходили к лагерю, вдруг схватил ее и прижал к себе. Алекс ощутила его эрекцию, и хоть никогда еще не бывала в подобных ситуациях, сообразила, что́ это. В двадцать лет она была невинна, но инстинкт подсказал ей, что делать: Алекс ударила мужчину коленом в пах. Тот согнулся пополам, а она бросилась бежать. Добравшись до своей палатки, Алекс начала поспешно собирать вещи. Немалые деньги, потраченные на лагерь, ее больше не волновали.

Она уже закрыла чемодан, когда к ее палатке, прихрамывая, приблизился Джош, бледный от боли и ярости.

– Ты что, лесбиянка?! – прошипел он, злобно сверкнув глазами. Две женщины, проходившие мимо, с любопытством оглянулись и остановились.

– Нет. Я писатель, кажется, единственный здесь. И ехала в лагерь для писателей, а не в бордель для скучающих домохозяек и озабоченных типов, которые притворяются писателями, чтобы затаскивать женщин в постель!

– Да что ты о себе воображаешь, черт побери? Тоже мне, святая нашлась! Чего же ты еще ожидала?

– Надеялась, что хорошо проведу время, и, похоже, зря! – бросила Алекс и промчалась мимо него к выходу из лагеря.

Через пять минут она уже была в арендованной машине и что есть духу гнала обратно в Бостон. Объяснять никому ничего не стала. Вскоре приехала домой, в монастырь, и за ужином рассказала сестрам о своей неудаче. Монахини ахали, качали головами и в один голос сказали, что она едва не попала в беду, и слава богу, легко отделалась!

Через неделю при встрече с Бертом Алекс смущенно призналась, что он был во всем прав.

– Ну вот! – проворчал он. – Напрасно ты меня не послушала! Я же тебе говорил: там собираются бездельники, у которых единственный интерес в жизни – выпить, покайфовать и потрахаться!

– Вот как раз об этом вы меня не предупредили, – смущенно заметила Алекс.

– Нечего тебе там делать. Ты – настоящий писатель. Пустышки вроде этого – как его? – Уэста ничему не могут тебя научить. Значит, говоришь, эротические триллеры? – И он расхохотался, вспомнив рассказ Алекс о том, как она заехала Уэсту коленом по причинному месту. – В общем, не он тебе, а ты ему расширила кругозор! А ты кому-нибудь там рассказывала, что пишешь?

– Нет. Когда Уэст спросил, солгала, будто сочиняю романы для девочек. – Алекс усмехнулась. – В тот момент ничего больше не пришло в голову.

– Что ж, глядя на тебя, в это легко поверить. Кто бы мог подумать, что такая юная скромница выдумывает сцены преступлений, которые пугают даже меня!

«У нее действительно талант, и большой талант», – размышлял Берт, глядя на Алекс. Поразительнее всего, что в столь юном возрасте у нее уже свой голос, собственный стиль, который ни с чем не спутаешь. Обычно молодые писатели начинают с подражания своим кумирам; часто ли случается, чтобы в двадцать лет автору уже было что сказать людям? А Алекс определенно есть что сказать. Сложные сюжеты, запутанные истории, изобилующие непредсказуемыми поворотами и неожиданными развязками, с легкостью выходят из-под ее пера. Сюжеты мрачные, она любит пугать читателя, но знает меру и никогда не переходит ту грань, за какой страшное становится мерзким. Она не убивает невинных женщин или детей, жертвы преступлений в ее романах, как правило, негодяи ничем не лучше убийц, так что сочувствие им или ужас перед преступлением не затмевают взор читателя и не мешают наслаждаться ходом авторской мысли. Алекс не злоупотребляет описаниями жестокого насилия, избегает откровенных сексуальных сцен, это ей и не нужно: она способна овладеть вниманием читателя и приковать его к книге и без этих дешевых приемов. Ее книги – для вдумчивого читателя, готового вместе с ней искать разгадку; они обращаются не столько к сердцу, сколько к пытливому уму. И в финале, когда фрагменты головоломки наконец складываются воедино, когда вопросы, щедро рассыпанные по страницам, находят ответы, все вдруг оказывается так просто, что читатель восклицает в изумлении и восхищении: “Да как же я сам не догадался?!” Простые, но непредсказуемые финалы более всего поражали Берта; даже он не мог понять, как Алекс это делает. Было в этом какое-то волшебство.

– Больше никаких писательских лагерей, юная леди! – с усмешкой погрозил он ей пальцем. – А теперь за работу. – И отправился в кухню, чтобы налить себе бокал вина.

Берту нравилось работать с Алекс; больше он не ворчал на Роуз за то, что та подкинула ему проблем. Рядом с Алекс, талантливой и не по годам зрелой, он снова раскрывал свой потенциал преподавателя и наставника.

Опустившись в кресло, Берт начал читать то, что принесла Алекс сегодня – краткое содержание и наброски нового романа.

– Ужасно, – произнес он, покачав головой. – Просто ужасно!

– Правда? А мне казалось, все хорошо… – разочарованно протянула Алекс.

– Вот именно! Это просто ужасно – мне нечего тебе посоветовать! Ты меня переросла, Алекс, тебе нужен редактор поумнее!

Она улыбнулась:

– Не беспокойтесь! На сей раз мне просто повезло, а в следующий, вот увидите, я опять все испорчу, и вам придется исправлять!

Берт покачал головой. Алекс быстро училась и жадно впитывала знания. Пока нет, но скоро, совсем скоро наступит время, когда ему нечему будет больше ее учить!

Он отправил ее домой пораньше, а сам налил себе еще бокал вина и задумался. Размышлял Берт о детях, которых у него никогда не было. О том, какое счастье – иметь такую дочь, как Алекс. Но этого счастья судьба ему не дала. Что ж, он безмерно рад и тому, что стал ее наставником и другом.