Текст книги "Перемены"

– Вы еще не поплавали, Мел. Почему бы вам не искупаться? А затем пойдем ужинать. Миссис Хан придет в ярость, если мы опоздаем на ужин.

Казалось, все в доме отработано до мелочей, все идет строго по плану, и, хотя никто не говорил ей об этом, Мел чувствовала, что это осталось в наследство от Анны, которая поддерживала порядок, как хорошо смазанную машину. Это не было в стиле Мел, но производило впечатление. В какой-то степени именно это заставляло их продолжать жить так после смерти Анны, хотя, возможно, для них было бы лучше изменить все. Но старые привычки трудно ломать, особенно Питеру и миссис Хан. Через минуту дети ушли, и Мел красиво нырнула в бассейн, а Питер с удовольствием наблюдал за ней. Глядя, как она легко скользит по воде, он почувствовал, как в нем снова проснулось желание.

– Вы оказались правы. Именно это мне было необходимо, – сказала она со счастливой улыбкой на лице, предназначавшейся только ему.

– Я всегда прав. А еще вам надо поужинать с нами.

Она решила быть с ним честной.

– Надеюсь, дети не очень будут возражать. – Она многое прочла в глазах Пам. Намного больше, чем хотелось бы Питеру. – Думаю, они не понимают, как нужно относиться к моему появлению здесь.

Они встретились взглядами и не могли оторвать их друг от друга. Питер подошел к бассейну и сел, не в силах сдержать своих чувств.

– Я тоже. – Он поразился собственным словам, а у Мел в глазах появился испуг.

– Питер... – Она внезапно почувствовала, что должна рассказать ему о себе, о незажившей душевной ране, о страхе серьезно увлечься мужчиной. Они оба ощущали, что с ними творится нечто странное.

– Простите. Я сказал глупость.

– Не думаю... но... Питер... – А затем, отвернувшись от него, подыскивая нужные слова, она снова заметила Пам у окна, тотчас скрывшуюся. – Я не хочу вторгаться в вашу жизнь. – Она снова заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Почему?

Она глубоко вздохнула и рывком выбралась из бассейна, а он чуть не задохнулся, увидев ее стройную фигуру в белом купальнике. Он отвел взгляд, стараясь скрыть охватившее его волнение. Когда Мел заговорила, ее голос звучал очень нежно:

– У вас кто-нибудь был после Анны?

Он понял, что она имела в виду, и покачал головой:

– Нет. В этом смысле – нет.

– Тогда зачем сейчас расстраивать всех?

– Кого? – Питер удивленно посмотрел на нее, и Мел решила откровенно сказать ему.

– Пам.

Услышав это, Питер вздохнул.

– Вы тут ни при чем, Мел. Последние два года были очень трудными для нее.

– Я понимаю. Но реальность такова, что я живу за тридевять земель, и вряд ли мы сможем скоро увидеться. Совместная работа увлекла нас обоих. Когда происходит подобное, случаются забавные вещи. Это напоминает дальнее плавание на корабле, когда все очень сближаются. Но завтра интервью будет закончено, и я возвращаюсь домой. – Глаза у нее стали грустными, когда она произнесла это.

– Ну и какой вред может причинить один ужин?

Она задумчиво сидела рядом с ним.

– Не знаю. Я просто не хочу совершать бессмысленный поступок. – Она заглянула ему в глаза и увидела, что они тоже печальны. Это было безумием. Они понравились друг другу, пожалуй, даже слишком, но что ждет их?

– Я думаю, вы все преувеличиваете, Мел.

– Разве? – Она не отводила взгляд от его глаз, и на сей раз он улыбнулся.

– Нет. Возможно, это я преувеличиваю. Вы мне очень понравились, Мел.

– Вы мне тоже нравитесь. В этом нет ничего плохого, если мы не дадим волю чувствам. – Но ей вдруг так захотелось этого. И впрямь было безумием сидеть вот так на краю бассейна и рассуждать о том, чего не было и никогда не будет, и все же между ними что-то произошло. Но Мел никак не могла решить: возникла ли эта иллюзия от их тесного сотрудничества в течение двух дней или это было реальностью? Установить истину не представлялось возможным, а завтра она уже уедет. В конце концов, от одного ужина вреда не будет, к тому же Мел обещала остаться.

Питер снова взглянул на нее сверху и ласково сказал ей:

– Я рад, что вы здесь, Мел. – Он произнес это совсем как Мэтью, и она улыбнулась.

– Я тоже. – Они долго смотрели друг на друга, и Мел почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки. Питер обладал какой-то магической силой. Казалось, он тоже понимал это. Он встал со счастливой улыбкой на лице и протянул ей руку. У него был застенчивый вид, и Мелани последовала за ним в дом, радуясь, что осталась. В комнате для гостей она переоделась, уложила волосы в узел, подкрасила ресницы тушью и освежила помаду на губах. Немногие женщины так хорошо выглядели в ее возрасте почти без макияжа. Прополоскав купальник, Мел поднялась наверх. Она застала Пам в ее комнате, слушавшей магнитофонную запись с мечтательным выражением на лице. Девочку, казалось, поразило появление Мел, которая постучала в открытую дверь.

– Привет, Пам. Спасибо за купальник. Повесить его в твоей ванной?

– Конечно... да... спасибо. – Она встала, чувствуя себя неловко с Мел, которую внезапно опять охватило страстное желание заключить эту юную девушку в свои объятия. Какой бы высокой и взрослой она ни выглядела, в глубине души Пам оставалась одинокой несчастной маленькой девочкой.

– Хорошая запись. У Вал она тоже есть.

– Это у которой? – с интересом спросила Пам.

– У блондинки.

– А она красивая?

Мел засмеялась:

– Думаю, да. Может, вы когда-нибудь навестите нас.

Пам снова села на постель.

– Мне хотелось бы побывать в Нью-Йорке. Но мы редко выбираемся из Лос-Анджелеса. Папа не может оторваться от своей работы. Там всегда есть пациент, которого он не может оставить. За исключением пары недель летом, когда он сходит с ума, покидая больницу, и звонит туда через каждые два часа. Мы ездим в Аспен, – произнесла она без восторга, и Мел внимательно посмотрела ей в глаза. В них чувствовалась какая-то тоска. Девочке не хватало радости и веселья. Девочка очень горевала по матери, но, как бы она ни противилась появлению кого-то нового в их жизни, ей это было крайне необходимо. Та сухая, недалекая немка, жившая внизу, не могла дать ей любви, а Питер, хотя и старался изо всех сил, не в состоянии заменить ей мать; девочке была нужна женщина, которая полюбила бы ее и заняла место матери.

– В Аспене, наверное, красиво. – Мел старалась приоткрыть дверь, разделявшую ее и девочку. И пару раз ей показалось, что она заметила лучик надежды, но не была уверена в этом.

– Да, там хорошо. Хотя мне уже порядком надоело ездить туда.

– А где бы тебе хотелось побывать?

– На побережье... в Мексике... в Европе... в Нью-Йорке... в каком-нибудь красивом месте. – Она нерешительно посмотрела на Мел. – Там, где проводят время интересные люди, не просто любители природы и всякие путешественники. – Она сделала гримасу.

Мел улыбнулась:

– Мы каждое лето ездим в Мартас-Винъярд. Это на побережье. Там не слишком интересно, но красиво. Может быть, вы сможете навестить нас там как-нибудь. – При этих словах у Пам снова появился презрительный вид, и, прежде чем Мел смогла хоть что-нибудь добавить, в комнате появился Мэтью.

– Убирайся отсюда, наглец! – Пам вскочила, вставая на защиту своих владений.

– Какая ты несносная. – Мэтью выглядел скорее встревоженным, чем обиженным, и смотрел на Мел как на свою собственность. – Папочка говорит, что ужин готов и нам всем надо спускаться в столовую.

Он стоял, ожидая Мел, и она не могла больше оставаться наедине с Пам, хотя ей очень хотелось заверить девочку, что в ее приглашении не было ничего дурного для нее.

На лестнице к ним присоединился Марк, и они с Пам всю дорогу пререкались друг с другом, а Мэтью быстро семенил рядом с Мел. Питер уже ждал их в столовой, и Мел заметила, когда они толпой вошли в комнату, как по его лицу тенью промелькнула какая-то навязчивая мысль. Должно быть, что-то очень знакомое было в этой картине, чего он уже давно не видел.

– Они держали вас наверху заложницей? Я боялся этого.

– Нет. Я разговаривала с Пам.

Он обрадовался, услышав это, и все расселись по местам, только Мел колебалась, не зная, куда сесть. Питер быстро отодвинул для нее стул справа от себя, Пам в шоке приподнялась. Она сидела на противоположном краю стола, лицом к Питеру, а мальчики рядом с ней.

– Это...

– Ничего! – решительно произнес он, и Мел мгновенно все поняла. Он усадил ее на стул покойной жены, но лучше бы он этого не делал. В комнате надолго воцарилась гнетущая тишина, и вошедшая миссис Хан тоже уставилась на нее, а Мел с мольбой взглянула на Питера. – Все в порядке, Мел. – Он ободряюще посмотрел на нее и одним взглядом заставил успокоиться остальных. Разговор возобновился, и через мгновение столовая наполнилась привычным шумом, когда все приступили к холодному супу с кресс-салатом, приготовленному миссис Хан.

Ужин прошел приятно, и Питер оказался прав. Не стоило из этого раздувать событие. После ужина он и Мел пили кофе в кабинете, а дети поднялись наверх. Мел не виделась больше с ними до своего ухода. На прощание Пам официально пожала ей руку, и Мел почувствовала, что девочка испытывает облегчение, что она уходит. Марк попросил у нее автограф, а Мэтью обхватил ее за шею и уговаривал остаться.

– Я не могу. Но обещаю прислать тебе открытку из Нью-Йорка.

В глазах у малыша стояли слезы.

– Это не то же самое. – Он был прав, но больше она ничего не могла сделать. Она долго прижимала его к себе, затем нежно поцеловала в щеку и погладила по головке.

– Может быть, ты приедешь ко мне в Нью-Йорк.

Но, когда он посмотрел ей в глаза, они оба поняли, что это вряд ли случится скоро, а возможно, и никогда, и ей стало ужасно жаль его. Когда они наконец отъехали от дома, Мэтью махал им вслед до тех пор, пока машина не скрылась из виду.

– Я чувствую себя такой предательницей, уезжая от него. – Она взглянула на Питера, и его тронуло выражение ее глаз. Он погладил Мел по руке, впервые прикоснувшись к ней, и по его телу пробежала дрожь. Он быстро отдернул руку, а она отвернулась.

– Какой он чудесный малыш... они все замечательные... Даже Пам. – Они все понравились Мел. Она сочувствовала их горю, понимала, как нелегко Питеру. – Я рада, что осталась.

– Я тоже. Нам всем это было приятно. У нас не было такого радостного застолья... уже давно.

И Мел точно знала, как давно. Они жили как в мавзолее, и она опять подумала, что ему следовало бы продать дом, но не осмелилась заикнуться об этом.

– Благодарю вас за сегодняшнее приглашение.

– Я рад, что вы заехали к нам.

– Я тоже.

Они не успели оглянуться, как добрались до автостоянки возле больницы, а затем в растерянности стояли возле машины, не зная, что сказать.

– Спасибо, Питер. Я чудесно провела время. – Она подумала, что надо завтра послать им цветы и, может быть, что-нибудь на память детям, если перед отъездом у нее останется время пробежать по магазинам. К тому же ей следовало купить что-нибудь двойняшкам.

– Спасибо, Мел. – Он долго смотрел ей в глаза, затем протянул руку: – Увидимся завтра.

До отъезда ей предстояло заснять краткую встречу с Патти Лу, и тогда она в последний раз сможет увидеть его. Он проводил Мел до ее машины, и они еще минуту постояли там, прежде чем она села в автомобиль.

– Еще раз благодарю.

– Доброй ночи, Мел. – Он улыбнулся и пошел в больницу взглянуть на Патти Лу.

Глава 7

На следующий день небольшая съемка в отделении интенсивной терапии прошла гладко. Несмотря на недавно перенесенную операцию и многочисленные трубки, Патти Лу выглядела лучше прежнего, и это поразило Мелани. Казалось, Питер совершил чудо, и она не позволяла себе задумываться, надолго ли оно.

Мел увидела его в холле, когда вышла из палаты Патти Лу. Телевизионная бригада уже уехала, а она собиралась попрощаться с Перл. Ей надо было еще рассчитаться за гостиницу, и оставались кой-какие дела на Беверли-Хиллз: ей хотелось купить подарки дочкам. Мел всегда старалась привозить им что-нибудь из своих командировок. За многие годы это стало традицией. Поэтому сейчас она собиралась выкроить часок и пройтись по магазинам на Родео-драйв.

– Добрый день. – Он был красив и бодр, словно не работал весь вчерашний день. – Какие планы на сегодня?

– Заканчиваю дела. – Она улыбнулась. – Я только что виделась с Патти Лу. Она великолепно выглядит.

– Да, вы правы. – Он сиял, как гордый петух. – Я тоже видел ее сегодня утром. – Даже дважды, но он не стал говорить об этом Мел. Ему не хотелось, чтобы она заволновалась, вдруг что-то не в порядке.

– Я собиралась заглянуть к вам во второй половине дня, поблагодарить за прекрасный ужин. Я чудесно провела время. – Она внимательно посмотрела ему в глаза, желая прочесть его мысли.

– Дети в восторге от встречи с вами, Мел.

– Мне было приятно познакомиться с ними. – Но ее волновало, как отреагировала Пам, когда он вернулся домой.

Она заметила, что он задумчиво смотрит на нее, и забеспокоилась. Он поколебался, но затем спросил:

– Вы торопитесь?

– Не очень. У меня рейс на десять вечера. – Она не стала упоминать, что собиралась купить подарки дочкам. – А что?

– Я подумал, не хотите ли вы снова заглянуть к Мари Дюпре.

Она поняла, что он уже переживает за судьбу этой девушки.

– Как она себя чувствует сегодня? – Мел удивлялась, как человек может так волноваться за всех.

– Почти так же. Мы обзваниваем все клиники в поисках донорского сердца.

– Надеюсь, ей повезет. – Но опять эта мысль показалась ей отвратительной, когда она последовала за Питером к Мари.

Девушка выглядела еще бледнее и слабее, чем накануне. Питер тихо присел рядом с ней и тихо заговорил, как бы отстраняясь от окружающего мира. Казалось, между ними установились особые отношения, и на какое-то мгновение у Мел мелькнула мысль, не увлекся ли он девушкой. Но Питер просто беспокоился за нее, и создавалось впечатление, что они знакомы долгие годы, хотя Мел знала, что это не так. Однако поражало это необыкновенное взаимопонимание между врачом и пациенткой. Слова Питера немного успокоили Мари, и она перевела взгляд на Мел.

– Спасибо, что зашли еще раз навестить меня, мисс Адамс. – Казалось, за сутки ей стало намного хуже, и у Мел заныло сердце, когда она подошла к молодой женщине. Сразу же чувствовалось, что она не проживет долго без пересадки сердца.

– Сегодня вечером я возвращаюсь в Нью-Йорк, Мари. Но буду с нетерпением ждать хороших новостей о вас.

Молодая женщина с полупрозрачной кожей долгое время молчала, затем печально улыбнулась.

– Спасибо. – А потом под взглядом Питера она все же позволила страху вырваться наружу, и по щекам скатились две слезинки. – Не знаю, смогут ли вовремя найти донора.

Питер снова подошел к ней.

– Тогда вам просто придется поваляться здесь, не так ли? – Он устремил на девушку такой решительный взгляд, будто хотел заставить ее жить. Мел почти физически ощущала эту магнетическую силу, возникшую между ними.

– Все будет хорошо. – Мел наклонилась, коснулась ее руки и удивилась, какая она холодная. У девушки почти отсутствовало кровообращение, и этим объяснялась ее необычайная бледность. – Я это знаю.

Мари с трудом перевела взгляд на Мел:

– Правда?

Мелани кивнула, едва сдерживая слезы. У нее возникло страшное предчувствие, что девушка не выживет, и она поймала себя на том, что молится за нее. Они вышли из палаты, и, оказавшись в холле, Мел взволнованно посмотрела на Питера.

– А она продержится, пока вы не найдете донора? – Теперь Мел уже сомневалась в этом, да и Питер тоже. Он вдруг показался ей смертельно усталым, что было несвойственно для него.

– Надеюсь, все зависит от того, как скоро мы сможем найти донора.

Мелани не стала задавать глупого вопроса: «А если этого не произойдет?» – поскольку ответ был очевиден. Мел никогда прежде не видела такой хрупкой, болезненной девушки, и казалось странным, что она еще до сих пор жива.

– Я надеюсь, что продержится.

Питер внимательно посмотрел на нее, затем кивнул:

– Я тоже. Иногда эмоциональные факторы помогают. Я еще загляну к ней попозже, и медсестры постоянно наблюдают за ней и не только по мониторам. Проблема заключается еще и в том, что у нее нет близких. Иногда такие одинокие люди не видят причины держаться за жизнь. Мы должны вселять в них как можно больше оптимизма. Но в конечном счете то, что случается, не является нашим решением.

Зависит ли это решение от нее? Может ли эта хрупкая девушка заставить себя жить? Можно ли так много ждать от нее? Мелани, с трудом передвигая ноги, последовала за Питером к сестринскому посту. Она закончила все свои дела в больнице. У Питера тут работа, а ей надо возвращаться в Нью-Йорк, и это не зависело от ее желания. Однако ей почему-то хотелось задержаться здесь, понаблюдать за Патти Лу, поговорить с Перл, помолиться за Мари, заглянуть к тем, кого она видела во время обхода. Но она уже понимала, что причина заключается не в них, а в Питере. Она не хотела расставаться с ним. И он, вероятно, почувствовал то же самое. Он отложил истории болезни, отошел от поста и направился к ней.

– Я провожу вас, Мел.

– Спасибо. – Она не стала отказываться. Ей почему-то захотелось побыть с ним наедине. Ее необыкновенно тянуло к этому человеку, но к чему это могло привести? Она жила в Нью-Йорке, а он – в Лос-Анджелесе. А если бы они жили в одном городе?

– Спасибо вам за все.

– За что? – Он нежно улыбнулся ей.

– За то, что вы спасли жизнь Патти Лу.

– Я сделал это ради Патти Лу.

– Тогда за все остальное. За ваш интерес, ваше время, сотрудничество, за ленч и ужин... – Она вдруг растеряла все слова, а он казался удивленным.

– Хотите добавить что-нибудь? Кофе в холле?

– Ладно, ладно... – Она улыбнулась ему, и он взял ее за руку.

– Это я должен благодарить вас, Мел. Вы многое сделали для меня. Вы – первый человек, которому я открылся за последние два года. Спасибо вам за это. – И прежде чем она смогла ответить, спросил: – Можно мне как-нибудь позвонить вам в Нью-Йорк или это неудобно?

– Вовсе нет. Мне бы этого очень хотелось. – Сердце забилось у нее в груди, и она почувствовала себя вновь юной девушкой.

– Тогда я позвоню. Счастливого пути. – Он еще раз пожал ей руку, повернулся, махнул на прощание и исчез. Так просто. И, направляясь на машине в сторону Родео-драйв, она не переставала думать, увидится ли она еще когда-нибудь с ним.

Глава 8

В тот день, заканчивая покупки, Мел вновь и вновь старалась не думать о Питере Галламе. Кто он ей, в конце концов? Она пыталась размышлять о Вал и Джесс, но он внезапно опять вторгался в ее мысли. Она продолжала думать о нем, и когда бросила чемодан на заднее сиденье такси, и когда в восемь вечера отправлялась в аэропорт. И вдруг она ясно представила себе Пам, встревоженную, с разбитым сердцем, одинокую маленькую девочку.

– Черт! – громко пробормотала она, и водитель взглянул на нее.

– Что-нибудь не так?

Она рассмеялась про себя и покачала головой:

– Извините. Я думала о своем.

Он кивнул, смутившись. Он и раньше слышал подобное, но она дала ему приличные чаевые, а больше его ничего не волновало. Его это вполне устраивало.

Она достала багаж, вошла в здание аэропорта и зарегистрировалась, купила три журнала и села в ожидании своего рейса. Было уже девять часов, и через двадцать минут объявят посадку. Она огляделась и поняла, что самолет будет забит до отказа, но она, как всегда, летела в первом классе, так что все не так уж плохо. Просматривая журналы, она прислушивалась к объявлениям. Это был последний рейс на Нью-Йорк, привычно называемый «красный глаз», потому что пассажиры прибывали на следующее утро с красными глазами, вымотавшись за ночь, но при этом не теряя целый день в полете.

Неожиданно ей показалось, что диктор произнес ее имя, но Мел решила, что ошиблась. Объявили посадку на ее рейс, она подождала, пока схлынет первая волна пассажиров, а затем взяла свой портфель и сумочку и встала в очередь с билетом и посадочным талоном в руке и снова услышала свое имя. Но на этот раз она уже была уверена, что это не игра ее воображения.

– Мелани Адамс, пожалуйста, подойдите к белому местному телефону... Мелани Адамс... к белому местному телефону... пожалуйста... Мелани Адамс... – Бросив взгляд на часы и уточнив, сколько времени у нее осталось, она устремилась к белому телефону и схватила трубку, назвав свое имя ответившей телефонистке.

– Алло, это Мелани Адамс. Мне кажется, вы назвали мое имя минуту назад.

– Вам звонил доктор Питер Галлам. Он просил немедленно перезвонить ему, если вы сможете. – При этом она назвала Мел его домашний номер. Она повторила его про себя и побежала к ближайшему таксофону, роясь в сумочке в поисках монеты и поглядывая на большие настенные часы. У нее оставалось пять минут, чтобы добежать до самолета, и она не могла позволить себе опоздать на него. Ей надо завтра утром быть в Нью-Йорке. Найдя монету, она опустила ее в щель телефона и набрала номер.

– Алло? – Сердце ее бешено колотилось, она лихорадочно размышляла, почему он позвонил ей.

– Питер, это Мел. У меня всего пара минут, чтобы успеть на самолет.

– У меня тоже не больше времени. – Он говорил кратко. – У нас только что появился донор для Мари Дюпре. Сейчас я еду в больницу и решил дать вам знать на тот случай, если вы захотите остаться. – Она думала, он позвонил ей, чтобы попрощаться, но теперь она ощущала, как у нее закипает кровь при мысли о пересадке. У Мари появился шанс. Они нашли для нее сердце. – Я не уверен, захотите ли вы менять свои планы, но подумал, что должен на всякий случай предупредить вас. Я даже не запомнил точно, каким рейсом вы летите, и просто позвонил наугад. – Его догадка оказалась правильной.

– Вы поймали меня в последний момент. – Затем она нахмурилась. – Мы можем заснять пересадку? – Это могло бы стать сенсационным дополнением к репортажу и оправдало бы продление командировки еще на день.

Наступила долгая пауза.

– Хорошо. Вы можете раздобыть бригаду операторов?

– Могу попробовать. Я должна получить из Нью-Йорка разрешение остаться. – А время, потраченное на звонок, может стоить ей опоздания на рейс. – Я не знаю, разрешат ли мне. В любом случае я позвоню в больницу и оставлю для вас сообщение.

– Прекрасно. Сейчас мне надо идти. Увидимся позже. – У него был деловой тон, даже слегка резкий. Он повесил трубку, ничего больше не сказав, а Мелани еще секунду стояла в телефонной будке, собираясь с мыслями. Прежде всего ей следовало переговорить с контролером у выхода на посадку. Она уже делала подобное прежде, и в случае удачи они могли задержать рейс минут на пять-десять, которых хватит, чтобы позвонить в Нью-Йорк. Она надеялась, что сможет связаться с кем-нибудь из руководства в Нью-Йорке, чтобы получить разрешение. И, схватив портфель и сумочку, Мел со всех ног бросилась к выходу на посадку, где нашла контролера и объяснила, кто она такая, предъявив свое репортерское удостоверение.

– Вы можете задержать для меня рейс на десять минут? Я должна позвонить в Нью-Йорк своему боссу. – У контролера это не вызвало радости, но для людей такого ранга, как Мел, им часто приходилось оказывать особые услуги, как, например, найти место в забитом до отказа самолете или задержать рейс перед самым вылетом, как в данном случае.

– Даю вам десять минут, но не больше. – Такие трюки, как задержка вылета, обходились авиакомпании в целые состояния. Потом она отвернулась от Мел и заговорила в небольшую переносную рацию, а Мел побежала к ближайшему междугородному телефону и заказала разговор по кредитной карточке. Ее тотчас же соединили с редакцией новостей, но потребовалось целых четыре драгоценных минуты, чтобы разыскать помощника режиссера и редактора новостей, с которыми Мел должна была переговорить.

– Что случилось?

– Настоящая удача. Одна из пациенток, у которой я брала интервью, ждала трансплантации. И мне только что позвонил доктор Галлам. У них появился донор, и сейчас будут делать операцию. Могу я остаться и снова вызвать бригаду телеоператоров в центральную городскую больницу, чтобы заснять пересадку сердца? – Она задыхалась от возбуждения и от бега к телефону.

– А до этого вы не снимали его в операционной?

– Нет. – Мел затаила дыхание, зная, что это могло решить все.

– Тогда оставайтесь. Но чтобы завтра ночью непременно быть дома.

– Да, сэр. – Она усмехнулась, повесив трубку, и поспешила к выходу на посадку.

Мелани сообщила, что не полетит этим рейсом, затем позвонила на местную телестудию, чтобы прислали съемочную бригаду. Она бросилась к такси, надеясь, что авиакомпания сохранит ее багаж в Нью-Йорке, как ей это пообещали.

Когда Мел приехала в больницу, съемочная бригада уже ждала ее в вестибюле, и они сразу поднялись в хирургическое отделение. Им пришлось тщательно вымыться, надеть маски и стерильную одежду. Им отвели крошечный уголок операционной, где они должны были установить свою аппаратуру. Мел строго придерживалась всех здешних правил, признательная Питеру за разрешение заснять трансплантацию сердца.

Наконец в операционную ввезли Мари на каталке с поднятыми боковыми поручнями. Глаза у нее были закрыты, и она выглядела смертельно бледной. Девушка даже не пошевелилась до тех пор, пока не вошел Питер, в маске и стерильном белье, и не заговорил с ней. Казалось, он даже не заметил Мел, хотя один раз и взглянул на бригаду телевизионщиков и, похоже, остался доволен тем, где они расположились. А затем все пошло своим чередом, и Мел с волнением наблюдала за происходящим.

Питер постоянно поглядывал на мониторы и отдавал указания своей бригаде. Они двигались в унисон, почти как в замысловатом балете рук, передавая ему инструменты с огромного подноса.

Мелани отвернулась, когда сделали первый разрез, но потом полностью сосредоточила внимание на их напряженной работе. Час за часом она стояла рядом, наблюдая и безмолвно молясь за Мари, пока врачи заменяли ее умирающее сердце на новое, принадлежавшее молодой женщине, погибшей несколько часов назад. Поразительно было наблюдать, как они вынули старое сердце из грудной клетки и положили его на поднос, как опустили новое сердце на пустое место, захватив крючками клапаны, артерии и вены, и их руки непрестанно двигались над грудной клеткой женщины. Мелани затаила дыхание, и внезапно мониторы снова ожили, операционная наполнилась звуком биения сердца, усиленным мониторами, барабанной дробью, зазвучавшей в ушах у всех присутствовавших, и кардиологическая бригада заулыбалась. Это был волнующий момент. Безжизненное сердце снова ожило в теле Мари.

После этого операция продолжалась еще два часа, и, когда был наложен последний шов, Питер отступил от стола. Спина и грудь его намокли от пота, руки ломило от кропотливой работы, но он внимательно следил, как каталку с Мари вывезли из операционной в соседний бокс, где за ней будут наблюдать в течение нескольких часов. Сам он тоже будет находиться поблизости в ближайшие шесть-восемь часов. Он вышел в холл и сделал глубокий вдох, Мелани пошла вслед за ним, чувствуя, как у нее дрожат ноги. Она испытывала глубокую признательность Питеру за его звонок. Питер немного поговорил с врачами, а Мел пообщалась со съемочной бригадой. Они уже собирались уходить, но находились под глубоким впечатлением от увиденного.

– Боже, этот малый просто великолепен. – Главный оператор снял голубой халат и зажег сигарету, тотчас засомневавшись, не запрещено ли это, но сейчас все его мысли были только об отснятом материале, о постоянно двигавшихся руках, работавших попарно, иногда двумя парами, не останавливавшихся ни на мгновение, подхватывая кусочки тканей, которые надо было залатать, и сосуды чуть толще волоса. – Когда видишь нечто подобное, начинаешь верить в чудеса. – Он с уважением посмотрел на Мел и пожал ей руку. – Было приятно поработать с вами.

– Спасибо, что так быстро приехали. – Она улыбнулась, и они просмотрели сделанные пометки. Он сказал, что доставит отснятый материал в Нью-Йорк на следующий день, чтобы его смонтировали со всем остальным, и телевизионщики ушли.

Мел переоделась. Она удивилась, увидев, что Питер тоже переоделся. Она почему-то предполагала, что он так и останется в стерильной одежде. Странно было видеть в нем простого смертного.

– Ну как прошла операция? – спросила она, когда они вместе вышли в холл. У нее было такое ощущение, словно они и не расставались, и при виде его что-то всколыхнулось у нее внутри.

– Пока все нормально. Хотя следующие двадцать четыре часа станут для нее решающими. Посмотрим, как она будет держаться. Она была ужасно слаба, когда мы начали операцию. Вы видели ее сердце? Оно стало как булыжник и совершенно утратило эластичность. Она вряд ли прожила бы еще сутки. Ей чертовски повезло, что у нас вовремя появился донор.

Донор... донор... без лица... без имени... без прошлого... просто донор; анонимное сердце в теле с лицом Мари. Все это еще трудно поддавалось восприятию. Даже после операции, за которой они наблюдали в течение четырех часов. Мел взглянула на часы и удивилась, что шел уже седьмой час, а посмотрев в окно, увидела, что солнце уже встало. Ночь прошла, и Мари жива.

– Вы, должно быть, смертельно устали. – Он внимательно посмотрел на нее и заметил темные круги под глазами. – Просто стоять и наблюдать намного тяжелее, чем работать.

– Сомневаюсь в этом. – Она непроизвольно зевнула и подумала, как будет чувствовать себя Мари, когда проснется. Это самое худшее. И Мелани не завидовала ей. Теперь ей через многое придется пройти, возможно, это будет тяжелее, чем все, что было прежде. Ей придется глотать лекарства, бороться с отторжением и инфекциями, и она будет испытывать боль после операции. Мел чуть не вздрогнула при этой мысли, и Питер, заметив, как она побледнела, без лишних слов усадил ее на ближайший стул. Он часто видел подобные симптомы и понял раньше, чем это осознала Мел, что она вот-вот потеряет сознание. Он осторожно наклонил ее голову к коленям своими сильными руками, и Мел так удивилась, что лишилась дара речи.

– Сделайте медленный глубокий вдох и выдох через рот.

Она собралась сказать ему нечто дерзкое, но вдруг почувствовала ужасную слабость и не могла произнести ни слова, а когда пришла в себя, с удивлением взглянула на него.

– Я даже не поняла, что теряю сознание.

– Возможно, мой друг, но минуту назад вы как-то мило позеленели. Вам следует что-нибудь перекусить и отправиться в гостиницу спать. – Но затем он вспомнил, что она уже выписалась из гостиницы, и ему в голову пришла мысль: – Почему бы вам не отправиться ко мне домой? Миссис Хан может устроить вас в комнате для гостей, а дети даже не узнают, что вы там. – Он взглянул на часы: время приближалось к семи. – Я позвоню ей.

– Нет, не надо. Я могу поехать в гостиницу.

– Это глупо. Зачем тратить усилия, когда вы можете выспаться у меня дома? Вас весь день никто не побеспокоит.