Текст книги "Пять дней в Париже"

Даниэла Стил
Пять дней в Париже

Никогда не расставайтесь с мечтой и, если сможете, найдите мужество влюбиться снова.

Д.С.

Пять минут… пять дней… и вся жизнь изменилась в одночасье.

Daniellе Steel

FIVE DAYS IN PARIS

Copyright © 1995 by Danielle Steel

© Бушуев А., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Глава 1

Самолет, на котором летел Питер Хаскелл, совершил плавную посадку в аэропорту «Шарль де Голль», и спустя несколько минут Питер с портфелем в руке уже шагал по терминалу аэропорта. Несмотря на необычайно жаркую погоду и длинную очередь к посту паспортного контроля, он улыбался. Питер Хаскелл любил Париж.

В Европе он бывал по четыре-пять раз в году. Руководимая им фармацевтическая фирма имела исследовательские центры в Германии, Швейцарии и Франции, а также крупные лаборатории и заводы в Англии. Питеру нравилось приезжать сюда: ему было интересно обмениваться идеями с учеными из исследовательских групп, разрабатывать новые рыночные стратегии, что, кстати, у него хорошо получалось. Но на этот раз приезд в Европу означал нечто большее, нежели обычную деловую поездку или презентацию новой продукции.

На этот раз он прибыл в Европу для того, чтобы получить окончательный результат тестов нового препарата под условным названием «викотек». Это было его детище, мечта всей его жизни. Викотеку предстояло коренным образом повлиять на жизнь многих людей и их отношение к такой страшной болезни, как рак. Новый препарат должен радикально изменить курс лечения, более того – саму суть химиотерапии. Это будет главным подарком Питера всему человечеству.

Последние четыре года, помимо своей семьи, Питер жил именно ради этой благой цели. Не говоря уже о том, что викотек принесет миллионы долларов прибыли корпорации «Уилсон-Донован». Нет, даже не миллионы, в течение ближайших пяти лет доходы корпорации ожидались миллиардные. Впрочем, для Питера деньги были не главное.

Главным была человеческая жизнь и ее качество. Жизнь потускневшая, трепещущая, слабая, словно огонек свечи в гнетущей тьме онкологических заболеваний. Викотек поможет больным людям. Поначалу Питеру это казалось бесплотной мечтой, теперь же от окончательной победы их отделяли считаные дюймы. Питер каждый раз испытывал волнение при мысли о том, что должно произойти в ближайшее время.

Пока что самые последние результаты исследований были обнадеживающими. Лабораторные испытания, проведенные в Европе, отвечали куда более жестким требованиям, нежели те, что были сделаны в Штатах.

Сомнений не оставалось: препарат готов к клиническим испытаниям. Теперь, как только они получат разрешение FDA[1]1
   FDA – Food and Drug Administration – Управление по контролю за продуктами и лекарствами (США). Здесь и далее примечание переводчиков.


[Закрыть], можно будет двинуться дальше, к первой фазе испытаний на людях. Сначала они станут давать минимальные дозы препарата ограниченной группе хорошо информированных пациентов, добровольно пожелавших принимать новое лекарство, и наблюдать за его действием.

Корпорация «Уилсон-Донован» представила заявку в FDA еще несколько месяцев назад, в январе. Благодаря информации, которой они располагают в данный момент, сейчас можно будет просить о включении викотека в программу ускоренного одобрения, чтобы максимально форсировать испытания на пациентах. И как только FDA сочтет новый препарат эффективным и безопасным, их компания незамедлительно приступит к его массовому производству. При ускоренном одобрении появлялась возможность существенно сократить всю цепочку бюрократической процедуры и сэкономить драгоценное время, что особенно важно в случае производства лекарств для лечения тяжелых заболеваний.

Получив одобрение FDA, они начнут тестирование препарата с группы в сто человек. Эти люди подпишут документ о своем добровольном участии в эксперименте. Все они тяжело больны, и новый препарат, даже если его прием и сопряжен с известным риском, – их последняя надежда. Обычно люди, подписывающие подобного рода согласие, бывают благодарны за любой шанс на улучшение и с готовностью идут на сотрудничество.

В корпорации «Уилсон-Донован» надеялись как можно быстрее перейти к новому этапу – начать клинические испытания на добровольцах. Именно по этой причине так важно убедиться в безопасности викотека еще до начала слушаний в FDA, которые состоятся в сентябре и, как хотелось надеяться, приведут к включению препарата в программу ускоренного одобрения. Питер был абсолютно уверен: тестирование, которое завершает Поль-Луи Сушар, глава парижской лаборатории, подтвердит хорошие результаты, которые он только что получил в Женеве.

– Туристическая или деловая поездка? – нарушил его размышления служащий паспортного контроля. Впрочем, ставя штампик в его паспорте, он едва удостоил Питера взглядом и лишь мельком посмотрел на фото.

Питер был привлекательным темноволосым мужчиной с голубыми глазами. Он выглядел гораздо моложе своих сорока четырех лет: высокий, с правильными чертами лица. Не удивительно, что многие считали его красавцем.

– Деловая, – ответил он с нескрываемой гордостью.

Викотек. Победа. Спасение всех несчастных, что до сих пор были вынуждены терпеть адовы муки химиотерапии.

Таможенник протянул Питеру паспорт. Тот взял портфель и вышел из терминала на стоянку такси. Стоял чудесный, солнечный июньский день. Поскольку в Женеве больше делать было нечего, Питер прилетел в Париж на день раньше. Он любил этот город: ему будет нетрудно найти себе здесь занятие. Пусть даже просто бродить по набережным Сены. Или, может, сразу позвонить Сушару? Вдруг тот согласится встретиться с ним раньше? С другой стороны, сегодня воскресенье, день только начинается, а Поля-Луи он о своем прилете не предупредил.

Впрочем, Питер все равно собрался позвонить ему из отеля: вдруг тот сегодня свободен и согласится изменить время встречи.

Питер немного владел французским, но все переговоры с Сушаром вел на родном языке. Он многому научился с тех пор, как покинул Средний Запад. Даже таможеннику в аэропорту «Шарль де Голль» было очевидно: Питер Хаскелл – важная персона, человек деловой и успешный. Безупречные манеры, дорогой костюм. От его облика веяло уверенностью в себе. В свои сорок четыре года он возглавлял одну из крупнейших фармацевтических компаний мира. Он не был ученым, зато был блестящим маркетологом – так же как и председатель совета директоров Фрэнк Донован.

Кстати, жизнь сложилась так, что восемнадцать лет назад Питер Хаскелл женился на дочери Фрэнка. С его стороны этот брак не был заранее просчитанным «хитрым ходом». Сам Питер воспринимал это как чистой воды случайность, иронию судьбы, которой он сопротивлялся первые шесть лет их знакомства.

В его планы не входило жениться на Кейт Донован. Когда они познакомились, ему было девятнадцать лет и он даже не знал, кто она такая. Произошло это в Мичиганском университете. Сначала Кейт была для него симпатичной блондинкой-второкурсницей, с которой он познакомился на студенческой вечеринке, но после двух свиданий Питер безумно в нее влюбился. Они встречались пять месяцев, а затем кто-то отпустил шутку, что, мол, Хаскелл чертовски расчетлив, коль решил приударить за малышкой Кэти.

Потом ему все объяснили. Кейт была единственной наследницей капиталов корпорации «Уилсон-Донован», крупнейшей фармацевтической фирмы в стране. Питер отреагировал на это известие с пылом и наивностью двадцатилетнего юноши и еще долго злился на Кэти за то, что она ничего ему не сказала.

– Как ты только могла? Почему скрывала от меня, кто ты? – упрекал он девушку.

– А что я тебе должна была сказать? Предупредить, кто мой отец? Откуда мне было знать, что для тебя это так важно.

Кэти страшно на него обиделась, а еще больше – испугалась, что Питер ее бросит. Она видела, какой он гордый, и знала, как бедны его родители. Питер признался ей, что они лишь в этом году смогли выкупить молочную ферму, на которой его отец проработал всю свою жизнь. Сама ферма была заложена-перезаложена. Питер вечно опасался, что их семейный бизнес прогорит и ему придется бросить университет и вернуться домой, в Висконсин, чтобы помогать родителям.

– Ты прекрасно знаешь, что мне не все равно. Что же мне теперь делать?

Питер прекрасно понимал: ему не попасть в ее мир. Он чужак в ее окружении и никогда не сможет вписаться в него. Кэти же ни за что не станет жить на ферме в Висконсине. Она объездила почти весь мир и с детства привыкла к комфорту. Ситуация усложнялась тем, что Питер, по большому счету, ощущал себя чужаком и в том мире, который окружал его с самого рождения. Как ни пытался он стать своим среди сельских жителей, он всегда отличался от них, как любой горожанин.

Он ненавидел ферму, на которой вырос, и еще ребенком мечтал когда-нибудь перебраться в Нью-Йорк или Чикаго и стать частичкой делового мира. Питер терпеть не мог свои ежедневные обязанности по хозяйству – доить коров, собирать в стог сено и убирать навоз в коровнике. После занятий в школе он помогал отцу: и когда тот лишь арендовал ферму, и позднее, когда она перешла в его собственность. Питер знал, чем это ему грозит. По окончании колледжа ему придется вернуться домой и помогать родителям. Подобная перспектива вселяла в него ужас, однако он не искал легких путей к отступлению.

Он верил, что делает то, что предписано ему судьбой, что выполняет свои обязанности, не хитря и не ища лазеек. По словам матери, он всегда был хорошим сыном.

Узнав, кто такая Кейт, Питер решил расстаться с девушкой. Его чувства к ней были совершенно искренними, но окружающие могли подумать, будто он просто пытается с ее помощью пробиться наверх. Да, она хорошенькая, да, он влюблен в нее, но ведь другим людям этого не объяснишь. Питер был настроен решительно, и через две недели после того, как он узнал о материальном положении Кейт, они расстались. Какие бы доводы против разрыва она ни приводила, Питер был непреклонен. Кэти сильно переживала расставание. Впрочем, и сам Питер расстроился гораздо больше, нежели был готов признаться себе самому. Он окончил третий курс и в июне вернулся домой, в Висконсин, чтобы помочь отцу по хозяйству.

Ближе к концу лета он решил взять академический отпуск, надо было поспособствовать родительскому бизнесу стать на ноги. Предыдущая зима выдалась нелегкой. Питер решил, что сможет применить на ферме новые знания, приобретенные в колледже.

И он бы наверняка так и сделал, но вскоре получил повестку в армию и попал во Вьетнам. Он провел год под Данангом и, когда после отпуска вернулся в строй, его отправили в Сайгон, в армейскую разведку. Это было сложное для него время. Когда Питер вернулся домой из Вьетнама, ему было двадцать два, его мучили жизненно важные вопросы, на которые он не находил ответа.

Питер четко представлял, чем хочет заниматься, чему посвятить свою жизнь. На отцовскую ферму возвращаться не хотелось, хотя он и понимал, что это его долг. Пока он воевал во Вьетнаме, умерла мать. Питер знал, как тяжело перенес эту утрату отец.

Ему оставался всего год учебы в колледже, но возвращаться в университет Мичигана он не желал, чувствуя, что перерос его. Вписаться в обыденную жизнь мешал его вьетнамский опыт. Страна, которую он должен был ненавидеть, которая причинила ему массу страданий, теперь вызывала у него симпатию. Питер искренне привязался к ней и с неохотой ее покинул.

Во Вьетнаме у него была пара любовных интрижек, главным образом с женщинами из числа вольнонаемных армии США, а также с одной красивой вьетнамкой. Эти отношения имели характерную особенность – никто не строил планов на будущее, ибо завтрашний день мог просто не наступить. Питер ни разу не написал Кэти Донован, хотя сам получил от нее рождественскую открытку. Вернее, открытку переслали ему во Вьетнам из Висконсина, куда Кэти отправила ее, не зная другого адреса Питера. Поначалу, в Дананге, Питер часто ее вспоминал, однако вскоре решил, что будет проще, если он не станет ей писать и постарается забыть как можно скорее.

Да и что он мог сказать ей? Извини, ты такая богатая, а я так беден… радуйся жизни у себя в Коннектикуте, а я буду выгребать навоз из коровника на ферме в Висконсине до конца моих дней… всего тебе хорошего…

Но как только он вернулся домой, стало очевидно: на ферме ему не место. Даже отец понял это и сам уговаривал его поехать в Чикаго и заняться поисками работы.

Питер без особых усилий нашел себе место в маркетинговой фирме, по вечерам продолжал учебу и спустя какое-то время получил диплом. Он уже работал, когда, случайно попав на вечеринку, устроенную его другом из Мичигана, встретил на ней Кэти. Она сменила место учебы и теперь тоже жила в Чикаго, где вскоре должна была закончить Северо-Западный университет[2]2
   Северо-Западный университет – один из старейших университетов штата Иллинойс, основанный в 1842 году. Основной кампус находится в пригороде Чикаго Эванстоне.


[Закрыть].

Стоило Питеру увидеть ее, как прежние чувства захлестнули его. За эти три года, что они не виделись, она еще больше похорошела. И теперь одного взгляда на Кейт было достаточно, чтобы у него все затрепетало внутри.

– Что ты делаешь в Чикаго? – нервно спросил Питер, как будто ей полагалось существовать лишь в его воспоминаниях.

Ее образ преследовал его несколько месяцев после того, как он ушел из колледжа, но особенно в первые дни армейской службы. Однако Питер уже давно оставил воспоминания о ней в прошлом, надеясь, что навсегда. И вот сейчас, стоило увидеть ее опять, они нахлынули на него с новой силой.

– Заканчиваю учебу, – ответила Кэти, растерянная и смущенная неожиданной встречей.

Питер тоже изменился за эти годы, стал выше и стройнее. Волосы его потемнели, еще сильнее подчеркивая голубизну глаз. Внешность его обрела резкость и выразительность по сравнению с тем образом Питера, что сохранился в ее воспоминаниях. Кэти все это время не забывала его. Питер был единственным, кто расстался с ней из-за разницы в их положении, а также из-за своей упрямой убежденности в том, что он никогда не сможет дать ей то, к чему она привыкла.

– Я слышала, ты был во Вьетнаме, – тихо сказала Кэти. Питер кивнул в ответ. – Там, наверное, было ужасно.

Она боялась неверным словом или жестом отпугнуть его, сделать что-то не так.

Помня о его гордом характере, она, глядя на него, понимала: Питер по-прежнему считает, что их разделяет пропасть. Он, в свою очередь, внимательно разглядывал ее и мысленно прикидывал: интересно, какой она стала и что ей от него нужно? Но Кэти выглядела такой невинной и милой. Несмотря на разницу в их социальном положении, она не представляла для него угрозы, которая – как он вбил себе в голову – якобы исходила от нее.

Тогда ему казалось, что Кейт – этакое вечное напоминание о прошлом, которое уже не вернуть, и о будущем, о котором он мечтал, но не знал, как его воплотить в жизнь. С тех пор он повидал мир и сейчас, глядя на Кэти, не мог понять, почему, собственно, когда-то он видел в ней угрозу для себя. Сейчас он не находил в ней ничего опасного. Да что там! Она казалась ему такой юной, наивной и неотразимо красивой!

В тот вечер они проговорили несколько часов, а потом он проводил ее до дома. А затем, укоряя себя в слабохарактерности, позвонил ей. На первых порах Питер даже убедил себя, что они с Кейт просто друзья, хотя самообман продлился недолго. Но он точно знал, что хочет быть с ней рядом. Кэти отличалась острым умом, с ней было весело, она хорошо понимала его чувства, понимала его неприкаянность и одобряла желание существенно изменить свою жизнь.

Когда-нибудь – в далеком будущем – он мечтал изменить мир, если не радикально, то хотя бы чуть-чуть. Она же была единственным человеком в его жизни, кто понимал это. В ту пору Питер мечтал о многом и надеялся на успех. И вот теперь, двадцать лет спустя, викотек станет воплощением всех его юношеских мечтаний.

В аэропорту Питер взял такси. Водитель положил его сумку в багажник и наметанным взглядом оценил своего пассажира. Клиент – человек солидный, с общественным положением, но не спесивый и заносчивый тип. Глаза светятся добротой и умом. Главное дело в самом человеке, а не в прекрасно сшитом костюме, накрахмаленной белой рубашке, галстуке от «Гермес» и дорогом портфеле.

– Жарковато, как по-вашему? – заметил Питер по пути в город, и водитель согласно кивнул.

По акценту пассажира было несложно догадаться, что это американец, который, однако, неплохо говорит по-французски. Таксист ответил ему на родном языке, но четко и медленно, чтобы Питер его понял.

– Всю неделю стоит хорошая погода. Вы прилетели из Америки? – полюбопытствовал он. Питер неизменно располагал к себе людей, и они всегда тянулись к нему, даже если обычно внешне сохраняли сдержанность. В данном случае таксиста впечатлило, что пассажир прилично говорит по-французски.

– Нет, из Женевы, – объяснил Питер, и в салоне машины наступило молчание.

Питер подумал о Кэти. Как жаль, что она не путешествует вместе с ним. Но, увы, она всегда оставалась дома. Сначала дети были маленькими, позднее у нее появились свои дела, связанные со всевозможными общественными обязанностями. За все эти годы она составила ему компанию в деловых поездках разве что пару раз. Однажды они вместе слетали в Лондон, и еще раз – в Швейцарию. В Париже они никогда не бывали вместе.

Париж неизменно оставался для Питера особым местом: воплощением всего, о чем он когда-то мечтал. Он долгие годы упорно трудился, чтобы добиться всего, что у него есть сейчас, даже если со стороны могло показаться, что удача сама плыла к нему в руки. Но он, как никто другой, знал, что это не так. В его жизни не было ничего, что он получил просто так, как говорится, «за красивые глаза». Если хочешь в этой жизни чего-то добиться – трудись, иного не дано.

После их встречи с Кэти в Чикаго они продолжали поддерживать отношения еще два года. Окончив университет, она осталась в Чикаго: нашла работу в картинной галерее, чтобы быть ближе к Питеру. Теперь она была до безумия в него влюблена, однако он категорически запретил себе даже думать о женитьбе на ней. Более того, он по-прежнему считал, что им не стоит встречаться, а ей лучше вернуться в Нью-Йорк и связать свою судьбу с другим мужчиной.

Но не в силах Питера было приказать себе порвать с ней или заставить ее сделать то же самое. К этому времени они сильно привязались друг к другу, и Кэти не сомневалась, что он по-настоящему ее любит. В конце концов в дело вмешался ее отец. Ему нельзя было отказать в уме и дальновидности. Он не стал говорить с Питером о дочери, ограничившись обсуждением своего бизнеса. Деловое чутье подсказывало ему, что это лучший способ расположить к себе Питера. Фрэнк Донован хотел, чтобы Кэти и ее кавалер перебрались в Нью-Йорк. И сделал все, что в его силах, чтобы помочь дочери уговорить Питера.

Как и Питер, Фрэнк был прекрасным специалистом по части маркетинга, если не сказать – гениальным маркетологом. Он поговорил с Питером о его карьере, его планах на будущее. Услышанное ему понравилось, и Фрэнк предложил ему работу в корпорации «Уилсон-Донован». Но ни разу не заговорил о личных отношениях Питера и Кэти. Более того, утверждал, что дочь здесь совершенно ни при чем и не имеет к сделанному деловому предложению никакого отношения.

Фрэнк заверил Питера, что, работая в компании «Уилсон-Донован», тот может сделать блестящую карьеру, а также пообещал, что никому даже в голову не придет, что Питер получил работу благодаря знакомству с Кэти и ее отцом. По словам Фрэнка, их отношения – сугубо личное дело их двоих. А вот о столь заманчивом карьерном предложении стоит задуматься, и Питер прекрасно это понимал. Несмотря на все его тогдашние опасения, работа в крупнейшей нью-йоркской корпорации была пределом его мечтаний. Так же как и Кэти.

Он мучительно обдумывал предложение будущего тестя. Одолеваемый сомнениями, он позвонил отцу, и тот высказался за то, что принять предложение стоит. Питер даже съездил домой, в Висконсин, чтобы в выходные обстоятельно поговорить на эту тему. Отец, разумеется, желал для сына самого лучшего будущего и настоятельно советовал ему принять столь перспективное предложение, угадывая в сыне то, что тот еще сам в себе не вполне осознавал.

Питер обладал несомненными качествами лидера, какие имелись далеко не у каждого мужчины, а также внутренней силой и стойкостью. Отец знал: если Питер за что-то брался, на него можно всецело положиться, ибо работа будет сделана качественно. Интуиция подсказывала ему, что работа в корпорации «Уилсон-Донован» станет для его сына лишь началом блестящей карьеры. В свое время, когда Питер был еще ребенком, он частенько дразнил жену, утверждая, что в один прекрасный день их сын станет президентом или, по меньшей мере, губернатором штата Висконсин. И порой супруга была склонна верить, что Питера ждет большое будущее.

Его сестра Мюриэл говорила то же самое. Для нее брат всегда был героем, еще до Вьетнама и отъезда в Чикаго, и даже еще до того, как он стал учиться в колледже. Было в нем нечто особое. Мюриэл сказала брату то же самое, что и отец: отправляйся в Нью-Йорк и добейся успеха. Она также интересовалась у него, собирается ли он жениться на Кэти, однако Питер неизменно отвечал, что не собирается, чем всякий раз огорчал сестру. По ее мнению, о такой чудесной девушке, как Кэти, можно только мечтать. Мюриэл искренне восхищалась ее красотой, разглядывая фотографии, которые Питер носил с собой.

Отец не раз приглашал Питера приехать к ним вместе с Кэти, но Питер каждый раз повторял, что не хотел бы вселять в нее ложные надежды на их общее будущее. Даже если Кэти понравится на ферме и Мюриэл научит ее доить коров, что из этого? Это все, что он способен дать Кэти. Но зачем ей деревенская жизнь с ее ежедневными тяготами?

Что касается их семьи, то такая жизнь раньше времени свела в могилу его мать. Она умерла от рака, не получив достойной медицинской помощи, ибо не имела на нее средств. У отца даже не было медицинской страховки. Он всегда считал, что жена умерла от бедности и тяжелой работы, выпавшей на ее долю. Питер понимал, что не имеет права обречь Кэти на столь убогое существование и даже в мыслях не допускал, чтобы она хотя бы краем глаза увидела эту жизнь. Его сестра в свои двадцать два года выглядела гораздо старше своих лет, ей можно было дать все тридцать, если не больше, что неудивительно. Она рано, сразу по окончании школы – Питер тогда был во Вьетнаме, – вышла замуж за своего одноклассника и за три года родила троих детей.

Питер искренне желал сестре счастья и благополучия, но, увы, одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять: это нереально. Ей не удалось даже получить образование в колледже. Теперь Мюриэл уже ни за что не вырваться из капкана сельской жизни. И она сама, и Питер прекрасно знали: ей с мужем суждено до конца их дней работать на ферме. До тех пор пока они или не уйдут из жизни или не лишатся фермы. Третьего не дано. А вот Питер может рассчитывать на нечто большее. И Мюриэл, понимая это, нисколько не обижалась, желая брату лучшей судьбы. Фигурально выражаясь, море расступилось перед ним, и единственное, что ему осталось, – это ступить на путь, предложенный Фрэнком Донованом.

– Не раздумывай, Питер, – шепнула брату Мюриэл, когда тот приехал на ферму, чтобы обсудить с ними свое будущее. – Отправляйся в Нью-Йорк. Папа тоже этого хочет. Мы все этого хотим.

Питера не оставляло ощущение, что отец и сестра советуют ему спасаться, выбираться на сушу, бежать как можно дальше от той жизни, в которой он точно утонет. Близкие хотели, чтобы он уехал в Нью-Йорк и начал там новую, счастливую жизнь.

Уезжая в тот уик-энд с фермы, он ощущал щемящую боль. Отец и сестра стояли возле дома и махали ему вслед до тех пор, пока его машина не исчезла из вида. Наверное, все трое понимали: это важный момент в его жизни. Более важный даже, чем учеба в колледже. Более важный, чем Вьетнам. Питер только что разорвал пуповину, связывавшую его с родным домом.

Вернувшись в Чикаго, Питер провел ночь в одиночестве. Он не стал даже звонить Кэти. Зато на следующее утро связался с Фрэнком и заявил, что принимает его предложение. Боже, как же при этом дрожала его рука, сжимавшая телефонную трубку!

Через две недели Питер приступил к работе в корпорации «Уилсон-Донован», где работает и по сей день. Переехав в Нью-Йорк, он каждое утро просыпался, ощущая себя этаким победителем конного дерби в штате Кентукки.

Кэти, работавшая в художественной галерее в Чикаго, ушла оттуда в тот самый день, когда он приехал в Нью-Йорк, и вернулась в родительский дом.

Фрэнк Донован был доволен. Его план удался – дочь вернулась домой, а он нашел умного и способного сотрудника с явным талантом маркетолога. Для всех заинтересованных лиц все обернулось несомненным благом.

Следующие несколько месяцев Питер сосредоточился в основном на работе, отодвинув личные отношения с Кэти на второй план. Сначала ее это сильно раздражало, но когда она пожаловалась отцу, тот мудро посоветовал дочери проявить терпение.

В конечном итоге Питер освоился на новом месте, перестал нервничать и ощущать себя новичком. Он аккуратно и четко выполнял свои обязанности, всячески стремился оправдать доверие Фрэнка и продемонстрировать ему свою лояльность.

Питер даже перестал ездить домой в Висконсин – не было времени. Однако позднее, к вящему облегчению Кэти, все же перестал отдавать себя без остатка работе и научился строить свой рабочий график так, чтобы в нем находилось место для отдыха и развлечений. Они стали посещать вечеринки и ходить в театр, Кейт познакомила его со своими друзьями. К своему удивлению, Питер поймал себя на том, что ему нравится их общество. Более того, он понял, как легко и непринужденно он чувствует себя в ее обычном окружении.

В последующие месяцы мало-помалу все то, что раньше настораживало Питера в Кэти, перестало его беспокоить. Карьера понемногу набирала обороты, и, к великому изумлению Питера, никто не удивлялся ни его успехам, ни тому, с какой легкостью он получил столь престижную работу. Напротив, все ему симпатизировали и всячески его привечали. Подвластные очередному порыву взаимных чувств, они с Кейт через год обручились. И вновь это событие не вызвало удивления ни у кого, за исключением, пожалуй, самого Питера.

Впрочем, он знал Кэти уже давно и теперь чувствовал себя в ее мире вполне комфортно, свыкшись с тем, что он в нем не чужой. Даже Фрэнк Донован заявил, что Питер с Кэти созданы судьбой друг для друга. Кэти с улыбкой восприняла слова отца. Она ни секунды не сомневалась, что Питер станет ее мужем. Она всегда это знала и всегда к этому стремилась.

Мюриэл от души порадовалась за брата, когда тот позвонил ей, чтобы сообщить эту новость. Против предстоящего брака, к великому огорчению Питера, высказался только отец. Хотя отец всячески выступал за то, чтобы сын согласился работать в фирме Донована, он в равной степени был настроен против его женитьбы на дочери этого человека. Отец был абсолютно убежден, что в конечном итоге сын до конца своих дней будет сожалеть об этом опрометчивом шаге.

– Ты всегда будешь для них батраком, если женишься на ней, сынок. Это неправильно, несправедливо, но так уж получается. Всякий раз глядя на тебя, они будут вспоминать, кем ты был раньше и кем стал теперь.

Питер отмахнулся от его доводов. Он уже с комфортом устроился в мире Кэти, обжился в нем, врос в него, принадлежал ему. Его же собственный прежний мир давно отошел в прошлое, став частью чьей-то чужой жизни. Теперь ему порой казалось, что в Висконсине он вырос как будто случайно или даже как будто это был не он, а кто-то другой, и он не имеет к этому факту прошлого никакого отношения.

Даже Вьетнам казался ему более реальным, чем детство и юность, проведенные на ферме. Временами ему бывало трудно поверить в то, что он и в самом деле прожил там целых двадцать лет. Не прошло и года, как Питер стал бизнесменом и настоящим ньюйоркцем. К отцу и сестре он по-прежнему относился с любовью и знал, что так будет всегда. Однако мысль о жизни на ферме, как и раньше, повергала его в ужас. Но как ни пытался Питер убедить отца, что поступает правильно, тот отказывался принимать в расчет его аргументы.

Хаскелл-старший оставался на прежних позициях, не одобряя брак сына, однако, в конце концов, согласился приехать на свадьбу, скорее всего, лишь потому, что устал выслушивать доводы сына, пытавшегося доказать правильность этого шага.

Впрочем, неожиданно все вышло иначе. Питер ужасно расстроился, что Хаскелл-старший все-таки не появился на их с Кэти свадьбе. За неделю до торжественного дня, когда отец работал на тракторе, произошел несчастный случай. Отец повредил спину и сломал руку. Мюриэл в это время была беременна четвертым ребенком. Приехать сама она не могла, а ее муж Джек не захотел лететь в Нью-Йорк и оставлять ее одну.

Поначалу Питер чувствовал себя брошенным своей семьей, но вскоре это ощущение притупилось, и он снова окунулся в круговорот повседневных дел и забот.

Они с Кэти отправились в свадебное путешествие в Европу, а когда вернулись, у них так и не нашлось времени для поездки в Висконсин. Вечно мешали какие-то дела, другие планы, инициаторами которых зачастую становились Кэти или Фрэнк.

Но Питер пообещал отцу, что они приедут на Рождество и на этот раз ничто не помешает ему выполнить обещанное. Он не стал заранее говорить Кэти о своем намерении: решил сделать для нее сюрприз. Да и вообще, он уже начал подозревать, что это, пожалуй, единственный способ съездить наконец к родным.

Но накануне Дня благодарения с отцом случился инфаркт, от которого он скончался. Питер воспринял смерть отца близко к сердцу. Его не отпускало чувство вины и горечи. Так получилось, что Кэти так ни разу и не встретилась с его отцом.

Питер взял ее с собой на похороны. Это было тягостное мероприятие, проходившее под проливным дождем. Кэти стояла рядом и выглядела бесчувственной, словно деревянной. Питер же чувствовал себя абсолютно потерянным. Мюриэл, стоя чуть поодаль, рядом с мужем и детьми, безутешно рыдала. Контраст между сельскими жителями и приезжими ньюйоркцами бросался в глаза. И Питер понял, насколько он отдалился от сестры и соседей, уехав отсюда, и как мало теперь между ними общего.

Кэти чувствовала себя в их обществе неловко и честно призналась в этом Питеру. Со своей стороны, Мюриэл тоже держалась с ней на удивление холодно, что, в общем, было ей не свойственно. Когда Питер попенял сестре на это, та заметила, что Кэти здесь чужая. Хотя она и жена Питера, она ни разу не соизволила навестить их, пока его отец был жив.

Кэти своим внешним видом, в дорогом черном пальто и меховой шапочке, резко выделялась на общем фоне. Было видно, что ей не терпится поскорее уехать, и Мюриэл сочла своим долгом сказать об этом вслух, к немалой досаде брата. Она отпустила еще какой-то резкий комментарий в адрес Кейт, и они с Питером заговорили на повышенных тонах, а потом оба расплакались.