Текст книги "Пять дней в Париже"

Наконец они подошли к лифту. Арабского короля со свитой уже не было видно – тот еще несколько минут назад поднялся в свои апартаменты, коих у него было никак не меньше дюжины. Халед и его жены были здесь завсегдатаями. Обычно они проводили в Париже май и июнь, иногда задерживались и на июль, ожидая показа новых модных коллекций. Зимой они снова возвращались во французскую столицу – по той же причине.

– В этом году у вас очень тепло для июня, – заметил Питер, обратившись к портье, пока они ждали лифта.

На улице стояла дивная погода, в меру жаркая и приятная. В такую погоду хочется лежать на травке под деревом, безмятежно разглядывая проплывающие по небу облака. Да, сегодня день явно не для скучных деловых встреч. Однако Питер в любом случае был намерен увидеться с Сушаром. Более того, по возможности перенести эту встречу с завтрашнего утра на более раннее время.

– Всю неделю было жарко, – ответил портье. Никаких неудобств у постояльцев это не вызывало – все номера отеля были оборудованы кондиционерами.

Мимо них прошествовала американка с тремя йоркширскими терьерами. Собачки были лохматыми и от головы до хвоста в бантах. Мужчины невольно улыбнулись и обменялись многозначительными взглядами.

А в следующий миг пространство коридора как будто пронзил разряд электрического тока. Питер почувствовал у себя за спиной внезапное движение. Он все еще провожал взглядом женщину с собачками, и даже она удивленно подняла взгляд от своих питомцев. Неужели это снова араб с его армией телохранителей или очередная кинозвезда, подумал Питер. Кто бы это ни был, но все вокруг моментально пришло в движение.

Питер обернулся, чтобы посмотреть, чем вызвана такая суета. По коридору двигались спортивного вида мужчины, род деятельности которых не оставлял никаких сомнений – кроме наушников, у них имелись переносные рации. Будь на улице чуть прохладнее, они точно бы облачились в длиннополые плащи. Было непонятно, кого они прикрывали своими телами.

Двигаясь почти синхронно, они шагали прямо к тому месту, где стоял Питер, и, когда прошли мимо, стало видно, кого они охраняли. Их подопечными были мужчины в легких костюмах, по виду, скорее всего, американцы.

Один из них, светловолосый, на голову выше своих спутников, был похож на кинозвезду. Имелось в нем нечто такое, что тотчас же приковывало к нему взгляды окружающих. Трое его спутников внимали каждому его слову, все как один сосредоточенные, словно погруженные в какой-то серьезный разговор. Впрочем, в следующий миг они дружно рассмеялись тому, что сказал светловолосый.

Человек этот заинтриговал Питера, и он присмотрелся внимательнее. Его не оставляло чувство, что он уже видел его раньше, однако никак не мог вспомнить, где именно. Неожиданно память помогла ему. Да это же молодой сенатор из Виргинии, Андерсон Тэтчер! Человек энергичный, сложный, неоднозначный. В свои сорок восемь лет он несколько раз оказывался замешанным в каких-то скандалах, но каждый раз выходил сухим из воды. Питер вспомнил, что в жизни сенатора имели место и трагические события.

Шесть лет назад его брат Том, участник президентской гонки, был убит незадолго до выборов. Том считался фаворитом избирательной кампании. В связи с его смертью ходило немало слухов по поводу того, кому это могло быть выгодно и кто это сделал. На эту тему было даже снято два скверных фильма. Однако, как выяснилось в конечном итоге, Том Тэтчер пал жертвой некоего вооруженного безумца, не имевшего отношения к политике.

В последующие годы Андерсон Тэтчер, Энди, как его называли близкие, серьезно занялся своим политическим имиджем, обзавелся как друзьями, так и недругами, и в предстоящей предвыборной гонке считался ключевым претендентом на пост президента страны.

Он еще официально не объявил о выдвижении своей кандидатуры, однако сведущие люди были уверены, что это произойдет в самое ближайшее время. Последние несколько лет Питер с интересом следил за его карьерой. Несмотря на некоторые неблаговидные поступки сенатора, он считал Тэтчера политическим тяжеловесом с блестящим будущим. Видя его перед собой в эти минуты в окружении телохранителей и советников, Питер явственно ощущал исходящую от него харизму и как зачарованный не мог отвести взгляд.

Убийство брата было не единственной трагедией, выпавшей на долю Тэтчера. Горе пришло в семью сенатора, когда его двухлетний сын умер от рака. Об этом Питеру было известно немногое, но он помнил, что после смерти мальчика в «Тайме» были опубликованы фотографии, трогающие до самой глубины души. Самое удручающее впечатление произвел на него тогда снимок жены Тэтчера, выходившей с кладбища после похорон. Молодая женщина выглядела потерянной и удивительно одинокой. На этом же снимке сам Тэтчер под руку вел с поминальной службы свою мать.

Невыразимая мука на лице молодой женщины, потерявшей ребенка, заставила его тогда содрогнуться. С другой стороны, постигшая Тэтчеров трагедия привлекла к несчастным родителям внимание и расположила к ним сердца многих людей. Вот и Питеру было интересно встретить Энди Тэтчера, в данный момент о чем-то оживленно разговаривающего со своими спутниками.

Спустя несколько секунд, пока он ждал лифт, а Тэтчер и его сопровождающие слегка отступили в сторону, Питер увидел в центре этой небольшой группы еще одну фигуру. Он напрягся, сам не понимая почему, и не сразу до него дошло: эта была та самая женщина с фотографии. Взгляд ее был устремлен в пол, а сама она показалась Питеру удивительно маленькой и хрупкой. У него даже возникло ощущение, что она, словно пушинка, может в любое мгновение оторваться от земли и улететь.

Питер окинул ее пристальным взглядом с головы до ног. Худенькая, как тростинка, с такими огромными глазами, каких он никогда не видел ни у одной женщины. Одета она была в небесно-голубой льняной костюм от «Шанель». Было в ней нечто такое, что тотчас завораживало и вам хотелось смотреть на нее, не отрывая взгляда. А еще ее отличала удивительная кротость и вместе с тем независимость – Питер заметил это в ее осанке, когда она зашагала следом за группой мужчин. Ни один из них как будто не замечал ее, даже охранники, пока она стояла позади них, терпеливо ожидая лифта.

Неожиданно женщина перехватила пристальный взгляд Питера. Глаза ее светились неизбывной печалью, но в самом ее облике не было ничего жалкого. Казалось, она просто не принадлежала этому миру. Женщина открыла сумочку и достала солнечные очки. Питер не мог не отметить, какие у нее красивые, изящные руки.

Кстати, с ней никто так и не заговорил, никто из спутников сенатора не обращал на нее внимания. Когда, наконец, пришел лифт, все быстро двинулись вперед, к кабинке. Женщина безмолвно последовала за ними. Она держалась с поразительным достоинством, как будто пребывала в своем собственном мире, где нет никого, кроме нее. И еще она была настоящая леди, на все сто процентов. Ее, похоже, ничуть не волновало, что она предоставлена самой себе.

Теперь Питер окончательно вспомнил то, что знал об этой женщине. Он часто видел в журналах ее фото, сделанные в те годы, когда она только вышла замуж за Тэтчера, и еще более ранние – в обществе ее отца. Перед ним была супруга Энди Тэтчера, Оливия Дуглас Тэтчер. Как и ее муж, она происходила из семьи профессиональных политиков. Отец – всеми уважаемый губернатор Массачусетса, брат – недавно избранный конгрессмен из Бостона. Питер припомнил, что ей тридцать четыре года, она часто привлекает к себе внимание журналистов, ее любит пресса, ее не оставляют в покое газетчики, хотя она и не дает им поводов для скандальных публикаций.

Питер не раз читал интервью с ее мужем, но никак не мог вспомнить, чтобы кто-то брал интервью у нее самой. Она всегда оставалась на заднем плане, предпочитая держаться в тени. Питер поймал себя на том, что, даже войдя вслед за ней в кабину лифта, словно зачарованный не может оторвать от нее взгляд. Она стояла к нему спиной, однако так близко, что он мог протянуть руку и коснуться ее. При мысли об этом у него перехватило дыхание. А какие красивые у нее волосы – темные и шелковистые, так и хотелось их погладить.

Как будто угадав мысли Питера, женщина обернулась и посмотрела на него. Их взгляды встретились снова, и на мгновение ему показалось, будто время остановилось. Его в очередной раз поразила печаль в ее глазах. Она, словно бы не произнеся ни слова, пыталась что-то ему сказать. Такого выразительного взгляда он еще ни разу не видел. Оливия Тэтчер отвернулась столь же внезапно, как до этого посмотрела на него, и больше не глядела в его сторону.

Носильщик внес его багаж в номер. Горничная уже успела все подготовить, и в его люксе царил идеальный порядок. Войдя, Питер огляделся по сторонам, и ему снова, как и в каждый приезд в «Ритц», показалось, будто он умер и вознесся на небеса.

Обстановка номера поражала своей изысканностью. Парчовая обивка стен была нежного персикового оттенка. Мебель исключительно антикварная. Камин сложен из розового мрамора. Шторы и покрывала выдержаны в той же цветовой гамме. Мраморная ванная была оснащена всеми мыслимыми и немыслимыми мелочами, призванными удовлетворять любую прихоть постояльцев. Это было сродни сну наяву.

Питер дал чаевые портье, встал и медленно прошелся по комнате. Затем вышел на балкон и пару минут постоял там, любуясь ухоженным садом и цветочными клумбами и думая об Оливии Тэтчер. В ее лице и глазах было нечто колдовское. Такое же впечатление когда-то произвели на него и ее фотографии. Никогда еще ни одна женщина не производила на него такого магического впечатления, как жена сенатора Тэтчера. Взгляд ее огромных глаз словно отпечатался в его памяти.

Нет, от него не ускользнуло застывшее в них страдание. Но это не был безжизненный, потухший взгляд, в нем светились сила и воля. Она как будто пыталась что-то сказать ему, или любому, с кем встретится взглядом. По-своему она была даже харизматичнее и неотразимее, чем ее муж. Питер почему-то решил, что Оливия Тэтчер не из числа тех, кто любит играть в политические игры. Насколько он помнил, такого за ней никогда не водилось, ни теперь, ни раньше, и это притом, что ее муж был погружен в политику и в данный момент оказался так близок к своей заветной мечте.

Интересно, какие секреты таятся за этим сдержанным обликом? Или у него вновь разыгралась фантазия? Может, она вовсе и не печальна, а просто погружена в свои мысли? В конце концов, с ней никто не разговаривал, и она была предоставлена самой себе. Но почему тогда она так посмотрела на него? О чем она думала в этот момент?

Питер продолжал думать об Оливии даже после того, как спустя пять минут умылся и позвонил Сушару. Он сгорал от нетерпения, желая поскорее с ним встретиться даже несмотря на воскресенье. В голосе Сушара Питер не уловил особой радости по поводу незапланированной встречи. Тем не менее француз согласился встретиться с Питером через час.

Питер принялся нервно расхаживать по комнате. Внезапно он решил позвонить Кейт. Как обычно, ее не оказалось на месте. Там, за океаном, сейчас было девять часов утра, так что жена в данный момент наверняка уехала куда-то по делам или отправилась за покупками. После девяти Кейт трудно застать дома. Возвращается же она, как правило, не раньше половины шестого. Она постоянно в делах. Сейчас общественной работы у нее даже прибавилось, а поскольку дома с ними теперь жил лишь их младший сын, она могла позволить себе вернуться домой гораздо позже.

Когда Питер наконец вышел из номера, он с трудом сдерживал волнение. Поскорее бы встретиться с Сушаром! Как долго он ждал этой встречи. Наконец викотеку будет дан «зеленый свет», и они смогут запустить препарат в массовое производство. Это, конечно, всего лишь формальность, однако формальность очень важная, особенно для FDA, если они хотят получить ее одобрение. Сушар – ведущий специалист в этой области. Его благословение детищу Питера будет гораздо более весомым аргументом, нежели если бы положительный отзыв на препарат дал бы кто-то другой.

На этот раз лифт пришел быстро, и Питер стремительно вошел в кабину. На нем был все тот же темный костюм, правда, он сменил рубашку на новую, голубую, с накрахмаленными манжетами и воротником. В углу кабины лифта стояла стройная женщина в черных брюках, черной футболке и солнцезащитных очках. Ее темные волосы были зачесаны назад. Когда она повернулась и посмотрела на него, даже несмотря на большие темные очки, он моментально ее узнал. Это была Оливия Тэтчер.

Он на протяжении нескольких лет читал о ней в прессе, а тут вдруг увидел ее дважды в течение одного часа. На этот раз она выглядела абсолютно иначе – демократичнее и моложе, нежели в костюме от «Шанель». Оливия Тэтчер сняла очки и бросила на него быстрый взгляд.

Питер не сомневался: она тоже узнала его. Тем не менее они не обменялись ни словом, и он избегал смотреть в ее сторону. Но было в ней нечто такое, что невольно приковывало к себе взгляд. Питер сам не мог сказать, что же именно в ней вызывает такой пристальный интерес. Глаза, но, видимо, что-то еще. Может, ее грациозная осанка, ее внешность, легенды, связанные с ее именем?

Она производила впечатление женщины гордой, уверенной в себе, на удивление спокойной и поразительно независимой. Ему хватило одного взгляда на нее, чтобы у него возникло желание задать ей тысячу разных вопросов, главным образом, глупых. Вроде тех, что обычно задают репортеры. «Почему вы выглядите такой уверенной в себе? Такой отстраненной? И такой печальной? Вам грустно, миссис Тэтчер? Что вы ощущали, когда умер ваш ребенок? Вы все еще переживаете его смерть?»

Вот такого рода вопросы задавали ей журналисты, но она никогда не отвечала на них. И все же, глядя на нее в эти секунды, Питер тоже хотел услышать ответы на подобные вопросы, хотел узнать, что она чувствует и почему ее взгляд устремляется к его глазам, словно руки утопающего. С другой стороны, готов ли он сам к ответам на эти вопросы? Да, ему интересно узнать, что она за человек, но вряд ли это когда-либо будет дано ему понять. Самой судьбой им суждено остаться чужими людьми. Да что там! Им вряд ли суждено обменяться даже парой слов.

И все же от одной возможности оказаться с ней рядом в тесном пространстве кабины лифта голова шла кругом. Ноздри ему щекотал запах ее духов, он видел блеск ее волос, едва ли не физически ощущал гладкость ее кожи. К его великому облегчению – поскольку он никак не мог оторвать от нее глаз, – лифт спустился до первого этажа и дверь открылась. Здесь ее уже ждал телохранитель. Оливия Тэтчер молча вышла в вестибюль и зашагала к выходу. Питер последовал за ней.

У нее такая странная жизнь, подумал он, провожая ее взглядом. Она по-прежнему магнитом притягивала его к себе. Он был вынужден напомнить себе, что его ждут дела, что у него нет времени для романтических фантазий. Теперь Питер понимал, откуда берутся все эти окружившие ее имя легенды. Она действительно была ходячей загадкой. Этакой неведомой женщиной-тайной, которую хотелось узнать и разгадать.

Даже выйдя на площадь, залитую ярким солнечным светом, он продолжал думать о ней. Швейцар тем временем остановил для него такси. Интересно, кто-нибудь, кроме него, узнал ее, подумал Питер. Отъезжая от отеля, он увидел, как Оливия свернула за угол и, опустив голову, торопливо зашагала по Рю де ла Пэ, прочь от Вандомской площади, – в темных очках, сопровождаемая телохранителем. В конце концов Питер заставил себя оторвать от нее взгляд, отвлечься от мыслей о ней и принялся разглядывать летевшие навстречу парижские улицы.

Глава 2

Питер предполагал, что встреча с Сушаром будет короткой и исключительно деловой. К чему он был абсолютно не готов, так это к заключению Поля-Луи Сушара о викотеке. Вердикт француза прозвучал для него громом среди ясного неба.

По словам Сушара – за исключением результата одного-единственного теста, – викотек потенциально опасен, и, возможно даже, смертельно опасен при неверном применении или даже случайном неправильном обращении с ним. В целом, если учесть все недостатки препарата, возникают сомнения в его пригодности. Даже в случае положительного ответа последнего теста викотек еще предстоит совершенствовать и дорабатывать не один год. Не готов пока препарат и для испытаний на добровольцах, на что так надеялся Питер.

Питер молча выслушал Поля-Луи. Он отказывался поверить заключению эксперта, не мог даже представить себе, что кто-то вынесет подобный приговор его детищу. С другой стороны, он уже изрядно поднаторел в различных аспектах химических свойств викотека, чтобы задать Сушару ряд серьезных и довольно компетентных вопросов.

У Сушара нашлись ответы лишь на некоторые из них, однако в целом он дал понять: викотек несет в себе опасность, и, по его мнению, дальнейшая работа над препаратом не имеет смысла. Если они захотят рискнуть и в течение нескольких следующих лет все-таки продолжат исследования, то проблему, возможно, удастся решить. Тем не менее нет никакой гарантии того, что им будет сопутствовать успех и викотек станет полезным и безопасным. Если же им не повезет, это будет препарат-убийца. Питер был в шоке и никак не мог прийти в себя.

– Вы уверены, Поль-Луи, что при обработке данных в отчеты не закралась ошибка? – в отчаянии спросил Питер, пытаясь найти уязвимое место в методике исследований, а не в самом препарате.

– Боюсь, что никаких ошибок нет и быть не может, – ответил по-английски с сильным французским акцентом Сушар, что, однако, не помешало Питеру понять его слова. Вид у француза был мрачный. Обычно именно он находил недостатки в новых испытываемых препаратах. Именно он неизменно сообщал их создателям плохие известия. Такова была его профессия. – Мы пока не закончили один тест. Возможно, его результаты минимизируют некоторые отрицательные результаты, но никак не изменят картину в целом.

Далее Сушар пояснил, что получение положительных результатов может вселить некий оптимизм, приведет к тому, что понадобится провести дополнительные испытания. Но на это все равно уйдут годы, а не месяцы, и уж конечно не недели, как они надеялись, чтобы успеть до слушаний в FDA.

– Когда будет закончен этот тест? – уточнил Питер. Он чувствовал себя кошмарно, никак не мог поверить в услышанное. Этот день показался ему худшим во всей его жизни, даже хуже того, что ему довелось пережить во Вьетнаме. Выходит, результаты четырехлетней работы полетели псу под хвост – если не полностью, то в значительной степени.

– Нам потребуется еще несколько дней, но мне кажется, что этот тест – простая формальность. Полагаю, мы уже знаем, на что способен и на что не способен викотек. Мы отдаем себе отчет в его уязвимых местах и связанных с этим проблемах.

– Как вы думаете, это не безнадежно? – с тревогой спросил Питер.

– Лично я склонен думать, что да… но кое-кто из моих сотрудников придерживается иной точки зрения. Им кажется, что препарат всегда будет представлять слишком большую опасность, что он слишком сложный в обращении, и мы сильно рискуем, если вдруг он попадет в руки к неспециалисту. Но это означает, что больные не смогут принимать его самостоятельно. А ведь вы добиваетесь именно этого. Это невозможно. Во всяком случае, пока. Или, может быть, никогда.

А ведь они хотели получить эквивалент химиотерапии, чтобы его легко могли бы применять даже далекие от медицины люди в сельской глубинке, где отсутствует надлежащая медицинская помощь. Но если верить словам Сушара, задача оказалась непосильной. Француз – судя по выражению его лица – понимал состояние Питера и сочувствовал ему. Сам Питер в эти минуты чувствовал себя так, будто лишился сразу всех членов семьи и всех друзей и только сейчас осознал последствия случившегося.

А последствиям этим не видно конца. Это было колоссальное разочарование и настоящий шок – по крайней мере, так ему казалось, пока он выслушивал доводы собеседника.

– Мне очень жаль, – тихо добавил Поль-Луи. – Уверен, что, в конце концов, вы одержите победу. Но пока должны набраться терпения.

Питер вдруг почувствовал невероятную усталость. Боже, он надеялся, что они так близки к намеченной цели, а оказалось, что находятся в самом начале пути. Нет, не такое заключение ожидал он услышать. Ему казалось, что встреча с Сушаром станет рядовой формальностью, но на деле она обернулась сущим кошмаром.

– Когда вы предоставите результаты испытаний, Поль-Луи? – спросил Питер, с тоской думая о неизбежном возвращении в Нью-Йорк, где придется рассказать Фрэнку о постигшей их неудаче.

– Через два-три дня, может быть, через четыре. Не могу сказать точно. Но определенно к концу недели вы получите ответы на ваши вопросы.

– А если результаты будут удовлетворительными, это изменит вашу нынешнюю позицию? – едва ли не умоляющим тоном спросил Питер.

Ему было известно, насколько осторожен Сушар. Возможно, на этот раз француз просто решил перестраховаться. Странно, однако, что его результаты противоречили тому, что заявляли другие исследователи.

Но репутация Сушара была столь безупречна, что не доверять ему не было никаких оснований. По всей видимости, есть смысл прислушаться к словам француза.

– Это может в какой-то степени повлиять на мою позицию, но лишь отчасти. Скорее всего, если результаты будут удовлетворительными, вам, возможно, придется посвятить еще один год дальнейшим исследованиям.

– Может быть, достаточно полгода? – с надеждой спросил Питер. – Если вести исследования во всех наших лабораториях, задействовав все мощности?

Принимая во внимание доходы, которые сулил им новый препарат, подобные усилия были вполне оправданными. Аргументы в пользу грядущей прибыли Фрэнк наверняка выслушает, причем с удовольствием, чего не сказать о дополнительных испытаниях и отсрочки выпуска препарата.

– Может быть, – пожал плечами Поль-Луи. – Но это серьезные обязательства, если вы намерены добиться поставленной цели.

– Все, разумеется, зависит от мистера Донована. Я должен обсудить это с ним.

Обсудить действительно придется многое, но Питер не хотел делать это по телефону. Он знал, что сильно рискует, однако предпочитал дождаться окончательных результатов испытаний и, лишь узнав их, поговорить с Фрэнком.

– Все-таки я хочу дождаться окончания ваших тестов, Поль-Луи. Надеюсь, вы поймете меня, если я попрошу вас соблюдать конфиденциальность до завершения испытаний.

– Разумеется.

Они договорились встретиться сразу по завершении испытаний. Поль-Луи пообещал позвонить Питеру в отель.

Встреча завершилась на мрачной ноте. Садясь в такси, чтобы вернуться обратно в «Ритц», Питер чувствовал себя совершенно разбитым. Не доезжая до отеля, он вышел из машины и прошелся пешком несколько кварталов до Вандомской площади. Настроение было подавленным. Никогда еще он не чувствовал себя так скверно, как в эти минуты. Сколько труда они вложили в викотек! А как он верил в свое дело! И вот вдруг все усилия оказались напрасными. Питер отказывался в это верить.

Неужели викотек и впрямь лекарство-убийца? Почему они не обнаружили это раньше? Как такое стало возможно? Его мечта помочь человечеству потерпела фиаско: вместо исцеления он едва не создал препарат, несущий людям смерть. Какая горькая ирония судьбы!

Питер вернулся в отель, но даже царившее здесь оживление, смех, звон бокалов и гул голосов нисколько не подняли ему настроения. Привычные посетители «Ритца» – богатые арабы и японцы, французские кинозвезды и манекенщицы со всего мира – даже не удостоились его взгляда. Погруженный в печальные мысли, он пересек вестибюль. Первым делом нужно позвонить тестю. Или лучше немного подождать, отсрочить звонок до тех пор, пока не поступит новая информация?

Он охотно поговорил бы на эту тему с женой, если бы не знал, что любые его слова обязательно станут известны Фрэнку, причем очень быстро. Это было, пожалуй, главной проблемой их с Кэти отношений. Жена не умела хранить секреты, да и не прилагала к тому усилий. Все, что обсуждали они с Питером, неизменно становилось известно ее отцу.

Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Привычка эта вошла в ее плоть и кровь. Кейт росла без матери, ее воспитывал один Фрэнк, и сколько бы Питер ни пытался, он так и не сумел отучить ее откровенничать с отцом. В конечном итоге он махнул на это рукой, зато стал проявлять осторожность, иногда кое-что утаивая от жены. Исключение составляли лишь те случаи, когда, наоборот, он намеренно хотел таким образом довести ту или иную информацию до сведения Фрэнка. Но сегодня совершенно не тот случай.

По крайней мере, торопиться с плохими новостями не стоит. Лучше дождаться новой информации от Поля-Луи и только после этого поставить тестя перед фактом.

Питер весь вечер провел в номере. Если бы не отрицательный отзыв Сушара, он бы наслаждался сейчас теплым парижским вечером. Мозг все еще отказывался поверить в случившееся. Нет, это какое-то наваждение! В десять часов он стоял на балконе, стараясь не думать о постигшей его неудаче. Увы, теперь все его мысли сосредоточились на том, насколько близки они были к заветной цели и как от слов Сушара рухнули надежды на то, что новый препарат вскоре принесет людям избавление от страданий. А ведь как он на это надеялся!

Впрочем, надежда на создание препарата все еще оставалась, а вот шансов на то, что викотек в ближайшее время будет запущен в массовое производство, практически нет. В таком случае им нет никакого смысла присутствовать на заседании FDA в сентябре. Пока препарат не доведен до ума, не стоит даже мечтать, что они получат разрешение на его клинические испытания на пациентах.

Тревожные мысли не давали ему покоя, он чувствовал себя совершенно опустошенным, и, в конце концов, в одиннадцать вечера Питер решил позвонить Кэти. Он надеялся, что ему станет легче после разговора с женой, стоит ему поделиться своими тревогами или хотя бы просто услышать ее голос.

Он набрал номер, но трубку на том конце линии никто не взял. В Америке сейчас пять часов вечера, однако дома не оказалось даже Патрика. Кэти, скорее всего, отправилась на ужин к кому-нибудь из подруг.

Питер положил телефонную трубку и некоторое время сидел неподвижно. Неожиданно на него накатилась волна депрессии. Четыре года тяжелого труда в одночасье пошли насмарку! Все его мечты разбились вдребезги. И, что самое печальное, об этом даже не с кем поговорить. Досадно.

Он снова вышел на балкон и немного постоял, раздумывая, стоит ли ему выйти на прогулку. Увы, даже прогулка по чарующему ночному Парижу не помогла ему развеяться. Питер решил испробовать еще одно средство, чтобы избавиться от завладевших его сознанием демонов. Он поднялся в номер, перелистал лежавший на столе рекламный проспект отеля и быстро спустился вниз, в расположенный двумя этажами ниже фитнес-центр.

На его счастье, тот был еще открыт. Питер благоразумно захватил с собой на всякий случай плавки. Ему обычно нравилось плавать в бассейне «Ритца», но сегодня он не был уверен в том, что выкроит для этого хотя бы час. И вот теперь выяснилось, что в ожидании того, когда Сушар закончит испытания, у него будет масса свободного времени для такого рода занятий. Другое дело, что сегодня он не в том настроении, чтобы получать от этого удовольствие.

Дежурный смотритель оторвался от книги, которую читал в тишине, и с нескрываемым изумлением приветствовал Питера. Время близилось к полуночи. Дежурный вручил позднему посетителю ключ от раздевалки, и вскоре Питер уже шел по мелкому бассейну с дезинфектантом к главному бассейну, просторному и красивому. Нет, он все-таки правильно поступил, что пришел сюда. Это именно то, что ему в данный момент нужно. Плавание наверняка поможет ему выбросить из головы тревожные мысли.

Питер нырнул в бассейн с глубокой стороны; его поджарое, мускулистое тело вошло в воду без брызг, как нож в масло. Проплыв под водой изрядное расстояние, он вынырнул на поверхность и поплыл длинными размеренными гребками. Добравшись до дальнего края бассейна, он увидел ее. Оливия плавала беззвучно, главным образом под водой, время от времени выныривая на поверхность и вновь скрываясь в глубине. Она была такой миниатюрной и гибкой, что терялась на фоне голубоватой воды.

На ней был простой черный купальник. Когда она выныривала на поверхность, ее каштановые волосы казались почти черными. Стоило ей заметить Питера, как в ее глазах появилось испуганное выражение. Первый день пребывания в Париже преподнес Питеру не только горькое сообщение о викотеке, но вот уже третью встречу с Оливией. К Оливии Тэтчер у него сложилось двойственное отношение – она была невероятно близка и вместе с тем так далека, что казалось, будто она обитает на другой планете.

Они какое-то время молча плавали на противоположных концах бассейна, затем несколько раз проплыли мимо друг друга, стараясь, однако, не посягать на чужое пространство. Затем, как будто сговорившись, сделали передышку на дальнем бортике бассейна. И он, и она запыхались от быстрых движений. Не зная, что делать, и не в силах оторвать от нее взгляд, Питер улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. После чего снова поплыла, прежде чем он успел что-нибудь сказать или спросить.

Собственно, он и не собирался у нее ничего спрашивать, но у него возникло ощущение, что Оливия привыкла к тому, что люди преследуют ее или донимают вопросами, задавать которые не имеют права. Кстати, Питер удивился, заметив, что в бассейне нет ни одного телохранителя. Как будто они не знали, что жена сенатора спустилась сюда. Или же им вообще безразлично, где она. Когда он днем видел ее в обществе мужа, на нее никто не обращал внимания, никто с ней не разговаривал. Оливия словно пребывала в своем собственном замкнутом мирке, так же как и сейчас, в бассейне.

Она как раз доплыла до дальнего бортика бассейна, и Питер машинально тоже поплыл в ее сторону. Он не отдавал себе отчета в том, что делает. Как не имел представления о том, что будет, если она вдруг заговорит с ним. С другой стороны, это вряд ли произойдет. Оливия Тэтчер была из числа тех, на кого лишь смотрят, кем очаровываются, кем восхищаются, – своего рода икона или загадка. Но только не реальный человек.

Будто в подтверждение его мыслей, как только Питер приблизился к ней, Оливия грациозно выбралась из бассейна и одним быстрым движением закуталась в полотенце. Когда же он снова посмотрел в ту сторону, ее уже не было. Нет, он все-таки был прав. Это не женщина, это легенда.

Он тоже вернулся в свой номер и в очередной раз решил позвонить Кэти. В Коннектикуте сейчас было семь часов вечера, и она, наверное, уже дома, ужинает вместе с Патриком, если, конечно, не гуляет где-нибудь с подругами.