Текст книги "Старые письма"
Автор книги: Даниэла Стил
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Глава 2
Доктор Преображенский сдержал данное накануне слово и явился проведать Анну на следующий же день, но приехал намного позже, чем в прошлый раз, ведь теперь он мог быть уверен, что угроза ее жизни миновала. Больная порадовала врача своим аппетитом, она послушно ела и пила все, что предлагали. Правда, ей по-прежнему едва хватало сил, чтобы оторвать голову от подушки, но при виде молодого врача на бледных губах расцвела удивительно милая улыбка. Анна явно была рада его визиту.
– Как поживает Алексей? – спросила она, едва доктор переступил порог комнаты.
– Спасибо, очень неплохо. И уж во всяком случае, намного лучше, чем вы на данный момент. Когда я видел его этим утром, он изволил играть в карты и жутко ссорился с сестрой из-за каждого хода. Он просил передать, что желает вам скорейшего выздоровления, так же как и государыня и великие княжны.
Собственно говоря, ее величество даже написала послание мадам Марковой, и доктор Преображенский знал о его содержании, поскольку государыне потребовался его совет.
Все это время мадам Маркова не отходила от больной ни на шаг, но также выглядела сегодня гораздо бодрее и спокойнее. Записка от царицы заставила ее удивленно распахнуть глаза. Она вопросительно посмотрела на доктора, и тот молча кивнул. Ведь это предложение исходило именно от него. Государыня приглашала Анну пожить в Царском Селе, в одном из гостевых домиков, пока та не оправится от последствий болезни. Там за ней можно будет обеспечить надлежащий уход, и она будет спокойно отдыхать и набираться сил, чего нельзя себе позволить в суете и шуме, окружающих ее в балетной школе. В Царском Селе, под присмотром хороших врачей и при соответствующем уходе и питании, девушка быстро оправится, чтобы снова вернуться на сцену.
Они еще посидели с Анной, а потом вышли в коридор, и доктор нетерпеливо спросил, что думает мадам Маркова по поводу приглашения, полученного от царицы. Но достойная дама явно все еще была слишком огорошена столь невероятной честью. Монаршей милости удостаивается далеко не каждый, однако трудно было сказать, как среагирует сама Анна на это великодушное предложение. Мадам Маркова прекрасно знала, как горячо любит ее воспитанница свою школу и как будет противиться необходимости покинуть эти стены, пусть даже ей пока не разрешат танцевать. Хотя, если уж на то пошло, одно пребывание в школе без возможности участвовать в занятиях и выступлениях наверняка сведет танцовщицу с ума.
– Отдых где-то в другом месте пошел бы ей только на пользу, – откровенно сказала мадам Маркова. – Но я не уверена, что смогу уговорить ее это сделать. Даже если мы запретим ей танцевать, она скорее всего пожелает остаться. В это трудно поверить, однако Анна не покидала школы на протяжении целых двенадцати лет – за исключением тех недолгих каникул, что мы провели прошлым летом в Ливадии.
– Но ведь она осталась очень довольна ими, не так ли? А это тоже будут своего рода каникулы. И к тому же мне легче следить за ее состоянием там, а не здесь. Вы должны понимать, что прежде всего я отвечаю за здоровье цесаревича и мне трудно бывать у вас так часто и подолгу, как это случалось в последние дни.
– Вы были к ней необычайно добры, – горячо и искренне заверила мадам Маркова. – Право, я даже не представляю, что бы мы без вас делали!
– Ну, лично для нее я вообще ничего не сделал, – уточнил дотошный доктор, – разве что помолился лишний раз, да и то заодно с вами. Я все еще считаю, что ей невероятно повезло со здоровьем, а также с помощью, оказанной императорской семьей и их лейб-медиком.
Беру на себя смелость утверждать, что и государыня, и дети будут сильно обижены, если она откажется приехать в Царское Село. – И доктор, понизив голос, добавил то, что мадам Маркова понимала и так: – Видите ли, это приглашение весьма необычно. И мне почему-то кажется, что Анна должна ему обрадоваться.
– Да кто же такому не обрадуется? – добродушно рассмеялась мадам Маркова. – Я с ходу могу назвать вам десяток-другой из моих балерин, которые будут несказанно счастливы поменяться с ней местами, лишь бы побывать в Царском Селе! Вся беда в том, что Анна совершенно не похожа на других. Она всегда боится лишний раз покинуть школу – не дай Бог что-то пропустит! Она никогда не ходит на прогулки, или по магазинам, или хотя бы в театр. Она только и делает, что танцует, и танцует… и снова танцует. Останавливается, чтобы посмотреть, как танцуют другие, и вновь принимается танцевать. А кроме того, за эти годы она очень привязалась ко мне. Наверное, это оттого, что ее родная мать давно умерла. – Не надо было обладать излишней проницательностью, чтобы понять, как искренне и горячо мадам Маркова любит эту девушку.
– Сколько, вы говорите, она прожила в вашей школе? – вдруг заинтересовался врач. Его заворожил этот рассказ, и теперь Анна представлялась ему хрупкой заморской птицей, занесенной в их края жестокой судьбой. Она словно упала к его ногам едва живая, с переломанным крылом, и Преображенскому до боли захотелось помочь ей вернуться в небо. Он больше не жалел о том, что рискнул ходатайствовать за нее перед государем императором и его супругой. Впрочем, на это и не потребовалось особенной отваги – ведь их величества давно знали и любили юную балерину. Разве этот удивительный талант мог хоть кого-то оставить равнодушным?
– Она прожила здесь полных двенадцать лет, – повторила мадам Маркова. – С тех пор, как ей исполнилось семь. Теперь ей уже девятнадцать, почти двадцать.
– Я полагаю, что небольшие каникулы пойдут ей только на пользу, – твердо заявил доктор. Он был абсолютно уверен в своей правоте. И в том, что для самой Анны это будет крайне важно.
– Я и не возражаю. Но все еще не знаю, как ее убедить. Пусть она хоть немного наберется сил, и я непременно расскажу о приглашении.
Доктор по-прежнему навещал их каждый день, и вот наконец мадам Маркова сочла, что пора поговорить с Анной. Девушка, как и следовало ожидать, была удивлена и польщена приглашением от императорской семьи, однако вовсе не собиралась его принимать.
– Я не могу без вас, – откровенно призналась она своей наставнице. После перенесенных мук, после жуткого свидания со смертью ей попросту страшно было покидать стены, ставшие для нее родным домом. Вряд ли она сумеет выздороветь среди чужих людей – пусть даже это будут коронованные особы. – Вы ведь не станете отправлять меня силой, правда? – жалобно умоляла Анна.
Но уже через пару дней, сделав первую попытку подняться с койки, она с ужасом обнаружила, насколько обессилела после болезни. Собственно говоря, это было неприятным сюрпризом и для самой мадам Марковой. Анна не в состоянии была даже сидеть на стуле – от напряжения она чуть не упала в обморок, и ее едва успели поймать. В туалет ее буквально приходилось выносить на руках.
– Вам требуется постоянный уход, – терпеливо повторял доктор в каждый свой визит. – И вы будете еще долго нуждаться в посторонней помощи, Анна. Здесь, в школе, все и так слишком заняты, чтобы взваливать на свои плечи еще и этот груз. Вы же сами знаете: ни у преподавателей, ни у учеников просто не остается ни одной свободной минуты.
Девушка и сама понимала, что Преображенский говорит чистую правду, и видела, как разрывается мадам Маркова между нею и остальными учениками. Но ей все равно было страшно уехать отсюда. Это был единственный известный ей дом, ее семья. Сама мысль о возможной разлуке была невыносима, и она то и дело принималась плакать в тот вечер, обсуждая с мадам Марковой свое положение.
– Ну почему бы тебе не уехать хотя бы ненадолго? – говорила мадам Маркова. – Хотя бы до тех пор, пока не станешь чуть-чуть сильнее. Подумай, какое это великодушное приглашение, и ты имеешь полное право им воспользоваться!
– Я боюсь. – Вот и все, что слышала она в ответ.
И все же на следующий день мадам Марковой удалось уговорить Анну принять приглашение царицы. Она не только верила, что Анне пойдет на пользу пребывание в Царском Селе, но и боялась оскорбить ее величество резким отказом. На ее веку еще ни одна танцовщица не удостаивалась чести быть приглашенной по случаю болезни в Царское Село, и следовало поблагодарить доктора Преображенского за то, что он это устроил. Достойный молодой человек проявил при этом не только чрезвычайную доброту, но и мужество, и искреннюю заботу об Анне. Не говоря уже о том, что его ежедневные визиты творили с больной настоящее чудо. Благодаря ему Анна успела почти полностью оправиться от душевной травмы, неизбежной после столь тяжкой болезни. И теперь оставалось привести в порядок измученное недугом тело – оно просто не было в состоянии так быстро следовать за душой.
– Я считаю, что тебе обязательно нужно поехать, – твердо промолвила мадам Маркова. Прошла уже целая неделя, и теперь они с доктором отлично понимали друг друга. Анну следует перевезти под его постоянный надзор – хочет она того или нет. В конце концов, это будет сделано ради ее блага. Без надлежащего ухода и лечения ей не удастся полностью восстановить былую форму, а значит, и вернуться в балет. И это дало мадам Марковой силы для краткого и необычно сурового разговора. – Ты не боишься, что детские капризы могут стоить тебе способности снова танцевать? – спросила она в лоб.
– Вы считаете, что такое действительно возможно? – ужаснулась Анна.
– Вполне. – На сей раз мадам Маркова не считала нужным щадить Анну и скрывать снедавшее ее беспокойство и страх. – Ты перенесла смертельно опасную болезнь, моя дорогая. И не имеешь права снова искушать судьбу, позволяя себе упрямство или глупость.
В записке говорилось, что Анна может оставаться в Царском Селе столько, сколько потребуется, пока ее силы не восстановятся полностью. Столь необычного приглашения не получал еще никто, и даже для Анны это не являлось секретом. Она и впрямь вела себя по-детски упрямо, не желая покидать близких людей и знакомую обстановку, такую привычную и безопасную.
– А что, если я отлучусь всего на пару недель?
Даже столь несмелое предположение показалось мадам Марковой знаменательным шагом.
– Ты же все равно не сможешь посещать репетиции. И спокойно могла бы остаться там на месяц, а потом посмотрим, как ты себя будешь чувствовать. И никто не помешает тебе снова вернуться в школу и выздоравливать здесь, если в Царском Селе все будет так уж плохо. Ну подумай сама: месяц – совсем короткий срок, а если захочешь, ты сможешь пожить там еще, коль скоро тебе милостиво предложили погостить. И я обещаю, что буду навещать тебя как можно чаще.
Анне ужасно трудно было смириться с необходимостью уехать, но наконец она превозмогла свой страх. Правда, задолго до назначенного срока она стала обливаться слезами, оплакивая разлуку с любимыми учителями и подругами.
– Можно подумать, тебя ссылают в самую Сибирь, – мягко попеняла ей мадам Маркова.
– Именно так я себя и чувствую. – Анна улыбнулась дрожащими, влажными от слез губами, не в силах совладать со своим горем. – Я так буду по вас скучать… – повторяла она, не выпуская руку мадам Марковой.
Тем временем из Царского Села прислали какие-то необычные крытые сани. Они были специально утеплены и до самой крыши забиты мехами и толстыми одеялами. Государыня ничего не пожалела для бедной больной. А доставить ее в Царское Село должен был сам доктор Преображенский. Но прежде чем отправляться в Санкт-Петербург, он лично удостоверился, все ли подготовлено в гостевом домике. Небольшой теплый дом показался ему весьма уютным – несомненно, Анне здесь понравится. Кроме того, в кармане у доктора лежала записка от Алексея: он говорил, что ужасно соскучился по Анне и ждет не дождется, когда сможет сам научить ее новому карточному фокусу.
Воспитанники школы все как один сбежались проводить свою подругу и долго махали вслед саням, уносившим Анну и доктора Преображенского в Царское Село. Девушка так нервничала, что не заметила, как вцепилась в руку молодого доктора, тогда как другой изо всех сил махала в ответ своим подругам. Переживания и суета, предшествовавшие отъезду, совершенно измучили ее и не давали покоя всю дорогу до отведенного ей домика.
– Понимаете, в них заключается вся моя жизнь, – в отчаянии повторяла Анна. – Я не знаю и не хочу знать ничего другого. Я столь долго пробыла в этой школе, что не в силах представить, как буду жить где-то еще, хотя бы на минуту. – Так она причитала на всем протяжении их поездки, но доктору и без слов был понятен ее страх. И он, как всегда, старался отнестись к своей пациентке со всей возможной добротой и сочувствием.
– Вы ничего не потеряете, если немного отдохнете в Царском Селе. Напротив, там вам помогут быстрее выздороветь, и тогда вы сможете вернуться в школу, где вас наверняка будут ждать. Поверьте, Анна, это только к лучшему!
Она старалась верить ему, старалась изо всех сил, и была благодарна за дружескую поддержку во время столь нелегкого пути. В его присутствии ей становилось легко и спокойно на душе. И было нетрудно догадаться, почему доктор Преображенский пользуется такой любовью своих знаменитых пациентов.
Но вот наконец карета подкатила к крыльцу, и доктор сам проводил Анну в небольшой уютный домик, оказавшийся намного роскошнее всего, что она могла вообразить. Спальня была обита бледно-розовым атласом, а в обстановке гостиной преобладали голубой и желтый цвета. Повсюду стояли чудесные старинные вещи, на отдельной кухне можно было готовить еду, а кроме того, к гостье были приставлены четверо слуг и две опытные сиделки. Не прошло и получаса, как Анну удостоила визитом сама государыня императрица. Она привела с собой Алексея – ему не терпелось немедленно показать Анне новый карточный фокус. И мать, и сын были потрясены, увидав своими глазами результаты поразившего ее недуга, и от всей души порадовались тому, что девушка приехала к ним набираться здоровья. Они постарались не засиживаться долго, чтобы не слишком утомлять Анну, и ушли, как только позволили приличия. Доктор откланялся вместе с ними. Он также не желал докучать ей своим присутствием, но пообещал проведать Анну с самого утра, чтобы убедиться, что пациентка «не наделала никаких глупостей».
Девушка чувствовала себя более чем странно. Ей впервые предстояло одной ночевать в чужом доме, вдали от знакомых и близких людей и не деля спальню со своими соседками по школе. Несмотря на роскошную обстановку, ей стало ужасно одиноко. Поэтому она очень удивилась, когда сиделка постучалась в двери спальни вскоре после того, как она легла, и сказала, что к ней посетитель. Оказывается, это вернулся доктор Преображенский. Правда, было еще не слишком поздно для гостей – всего восемь часов вечера, – но ведь они уже распрощались до завтра…
– Я проезжал мимо по дороге домой, – пояснил он. – И внезапно решил, что неплохо бы заскочить к вам и проверить, все ли в порядке. – Он внимательно посмотрел на Анну, стоя у порога, и убедился, что тревожился не зря. Девушка явно выглядела подавленной. – Мне подумалось, что вы будете терзаться от одиночества.
– Это правда, – просто призналась она, изумленная такой проницательностью. Похоже, этот доктор умеет распознавать у нее не только физические, но и душевные недуги! – Наверное, я веду себя глупо. – И Анна окончательно смутилась: а что, если ее сочтут неблагодарной?!
– Вовсе нет. – Преображенский решительно взял стул и придвинул его поближе к кровати. – Просто вы привыкли постоянно находиться в обществе других людей. – Он прекрасно помнил ту комнату, которую ей приходилось делить еще с пятью танцовщицами, и даже запомнил кое-кого из них в лицо, когда навещал свою пациентку. – Естественно, вам нелегко свыкнуться со столь серьезной переменой. – Она была совсем юной и неопытной девушкой. Да, занятия балетом воспитали в ней волю и закалили некоторые стороны характера, но во многом Анна все еще оставалась настоящим ребенком. И эта детская непосредственность не могла оставить молодого доктора равнодушным. – Я мог бы как-то отвлечь вас от грустных мыслей?
– Нет, довольно уже и того, что вы меня навестили, – сказала она с улыбкой. Анну особенно порадовал этот последний визит, ведь доктор так точно угадал ее смятенные чувства!
– Значит, мне следует навещать вас как можно чаще, – заключил он. Тем более что теперь это не представляло особого труда. От ее домика было рукой подать до Александровского дворца. А кроме того, он знал, что Алексей с сестрами намерены сами развлекать больную, – они замыслили это с самого начала, как только услышали о приглашении. – Вам недолго придется страдать от одиночества, ведь скоро вы сможете выходить на прогулки и бывать во дворце – как только наберетесь достаточно сил. – Увы, в данный момент Анна без посторонней помощи не добралась бы даже до крыльца. – Уверяю вас, вы сами не заметите, как ваша печаль развеется без следа!
И ей вдруг впрямь показалось глупым так терзаться от одиночества. До сих пор все были к ней чрезвычайно добры. И хотя ей по-прежнему ужасно не хватало друзей и мадам Марковой, Анна ощутила радость от того, что решилась приехать сюда.
– Спасибо вам за то, что вы это устроили, – благодарно промолвила она. – Как прекрасно, что я здесь оказалась!
– Я тоже очень рад, что вы наконец-то здесь, Анна, – негромко отвечал доктор, и на его лице промелькнула смесь облегчения и усталости. Еще бы, день выдался долгий и хлопотный, и ему наверняка не терпится поскорее вернуться к жене и детям. Анна чувствовала себя виноватой, она отнимала у доктора время, но ничего не могла с собой поделать: ей было приятно его общество. – Я был бы разочарован не на шутку, если бы вы так и не приехали.
– И я тоже. – Ей было невдомек, что от ее искренней, теплой улыбки у доктора почему-то сладко защемило сердце. – Тут очень мило. – И девушка обвела восхищенным взглядом роскошную спальню, все еще потрясенная столь непривычной для нее щедростью. Никогда в жизни она не видела ничего подобного.
– Я так и думал, что вам понравится, – с добродушной улыбкой заметил доктор.
– Еще бы! – воскликнула она.
– Вы, должно быть, очень переживаете из-за танцев? – Доктор и так знал ответ на свой вопрос, однако ему ужасно захотелось узнать об Анне как можно больше.
– В танце вся моя жизнь, – сказала она. – Это все, что я знаю и к чему стремлюсь. Я не представляю, как можно жить и не танцевать. Наверное, если я не смогу вернуться на сцену, то просто умру.
Доктор серьезно кивнул, не спуская с нее проницательного взгляда. Ему нравилось беседовать с Анной. По мере того как к ней возвращалось здоровье, девушка восстанавливала и присущее ей добродушие и чувство юмора.
– Обещаю вам, Анна, что вы скоро сможете танцевать опять. – Вот только как скоро?.. Чтобы вернуть былую форму, ей придется пройти долгий и нелегкий путь, и оба отлично это знали. – А тем временем вам придется подумать о том, чем заниматься. – Он уже позаботился доставить в ее домик большую стопку книг, и Анна пообещала про себя, что непременно все их прочтет. До сих пор тренировки и репетиции не оставляли ей возможности читать. – Вы любите стихи? – осторожно спросил доктор. Ему не хотелось показаться слишком самонадеянным и навязчивым, но сам он всегда обожал поэзию.
– Очень, – кивнула она.
– Я принесу вам что-нибудь завтра. Больше всего мне нравится Пушкин. Надеюсь, вам тоже он придется по вкусу. – Анна вспомнила, что читала кое-какие из его стихов, и была только рада возможности познакомиться с чем-то новым. – Завтра я загляну к вам, как только осмотрю Алексея. И останусь с вами на второй завтрак, так что вам не придется сидеть за столом совсем одной. – Пожалуй, ему давно было пора откланяться, но что-то удерживало его в этой комнате. – Вы обещаете, что за ночь с вами ничего не случится? – Он действительно сильно тревожился о том, как ей удастся привыкнуть к одиночеству.
– Обещаю, – весело улыбнулась она. – Со мной все будет хорошо. А теперь отправляйтесь поскорее к семье, иначе они подумают, будто я ужасно капризная особа!
– Они прекрасно знают, что значит быть доктором. Стало быть, до завтра! – сказал он, стоя в дверях, и Анна взмахнула рукой на прощание, думая о том, какой это чуткий и добрый человек и какое счастье, что она с ним знакома.
Глава 3
Принесенные на следующий день доктором Преображенским стихи были так хороши, что Анна не могла читать их без слез. Медленно, ненавязчиво молодой врач вводил прелестную танцовщицу в неведомый для нее мир интеллекта, где ничто не сможет сдержать полет вольной мысли. Вот и этим утром он принес ей новый роман. Анна уже успела прочесть начало и за вторым завтраком принялась его обсуждать. Как и те стихи, что доктор приносил ей прежде, это была одна из самых любимых им книг, и оба не заметили, как за разговором пролетело время.
Оба не на шутку удивились, когда доктор собрался уходить и обнаружил, что засиделся до четырех часов и – что было совершенно непростительно – заговорил свою пациентку до изнеможения.
– Я не имел права так вас утомлять, – с раскаянием заметил он. – Уж кому, как не мне, об этом знать!
– Ничего страшного, – возражала Анна, очень довольная их беседой. Ей подали второй завтрак в постель, а доктору накрыли маленький столик у нее в спальне.
– Я был бы рад, если бы вы сейчас заснули, – говорил врач, поудобнее устраивая пациентку в кровати и поправляя ей подушки. Конечно, все это могла бы сделать сиделка, но ему было приятно самому ухаживать за больной. – Постарайтесь как следует выспаться. Сегодня я обедаю во дворце и по пути домой загляну сюда еще раз. Надеюсь, вам не станет хуже. – Он проверял ее состояние каждый вечер, и Анна не могла не оценить такую заботу. Эти вечерние визиты помогали ей выпутаться из сетей тоски, одолевавшей ее вместе с подступающими сумерками.
– Буду рада вас видеть, – заверила она, из последних сил перебарывая дремоту.
Доктор погасил свет, на цыпочках прошел к двери и с порога обернулся еще раз. Анна лежала, закрыв глаза, и уже крепко спала в ту минуту, когда он выходил из домика. Она не проснулась до самого обеда.
Первое, что она увидела, открыв глаза, – детский рисунок. Сиделка сказала, что заходил Алексей, но не стал ее будить и оставил рисунок. Он изобразил Анну во время ее смешных уроков плавания прошлым летом. Как и большинство мальчишек в его возрасте, он любил шутки и розыгрыши. И нисколько не стеснялся в обществе Анны, ведь она была ровесницей его сестрам.
Больная уже доела поданный на обед суп и пила чай, когда доктор Преображенский заглянул к ней по пути домой из Александровского дворца. Он пребывал в приподнятом настроении и с охотой рассказывал, как прошел обед. Несколько раз в неделю его непременно приглашали отобедать с императорским семейством – если уж на то пошло, он чаще обедал во дворце, чем дома.
– Это чудесные, удивительные люди, – с чувством повторял врач. Он давно был верным поклонником и императора, и императрицы. – На них лежит столь огромная ответственность – непосильный, тяжкий груз! А теперь, когда в мире полыхает война, он стал во сто крат тяжелее! Во всех больших городах неспокойно, начались волнения. Не говоря уже о том страхе, который внушает им здоровье Алексея. – Угроза погибнуть от гемофилии висела над цесаревичем с самого рождения, и оттого при нем постоянно приходилось держать врача. Доктор Преображенский находился возле наследника практически безотлучно, хотя и делил свои обязанности с доктором Боткиным.
– Наверное, вам тоже приходится нелегко, – тихонько промолвила Анна, – ведь вы почти не бываете дома, с близкими вам людьми. – Ей уже было известно, что доктор Преображенский был женат на англичанке и имел двух сыновей: двенадцати и четырнадцати лет.
– Их величества относятся ко мне с пониманием. Они чрезвычайно добры и при каждом удобном случае приглашают во дворец Мери. Но она никогда не приезжает. Она предпочитает оставаться дома, заниматься с мальчиками или просто сидеть за вышивкой. Ее совершенно не интересуют ни моя работа, ни люди, с которыми мне приходится общаться.
А вот это никак не укладывалось у Анны в голове – стоило подумать о его пациентах. Вряд ли их можно было назвать обычными людьми. Анна не могла отделаться от ощущения, что жена доктора Преображенского попросту ревнует его к царской семье. Ей не верилось в то, что молодая женщина может добровольно стать отшельницей. Возможно, она слишком стеснительна и не способна преодолеть робость?
– Ко всему прочему она практически не знает русского языка и оттого беспомощна. Но не желает утруждать себя учебой. – Доктор не стал уточнять, что в этом нежелании крылась причина их постоянных давних споров. Сетования на Мери перед Анной не делают чести его уму и сердцу, хотя трудно было представить двух более непохожих женщин. Одна так и лучилась энергией и жаждой жизни, тогда как другая только и знала, что жаловалась и казалась усталой, разочарованной и недовольной.
А на Анну не подействовал даже ужасный недуг. Она по-прежнему была очаровательна, и никто не мог устоять перед ее кротким, открытым нравом. Для самой же Анны каждая новая беседа с доктором Преображенским становилась настоящим откровением. Она никогда не общалась с молодыми людьми, кроме ее одноклассников по балетной школе и партнеров по сцене, у нее не было приятелей-мужчин или кавалеров, в которых можно было влюбиться. Единственными знакомыми мужчинами по-прежнему оставались отец и братья, да и тех она почти не видела. Им так редко удавалось ее навещать! Братья приезжали в Санкт-Петербург на ее премьеры раз в год, да и отец не намного чаще. Почти все свое время и силы они отдавали службе в армии.
А с Николаем Преображенским Анна чувствовала себя совершенно по-другому. Он стал ее близким другом, с которым так приятно поговорить. Она простодушно призналась ему в этом, и доктор явно был очень польщен. Ему также доставляли удовольствие эти беседы и возможность поделиться своими чувствами по поводу любимых стихов и книг. Честно говоря, ему импонировали многие ее черты, однако он также относил это на счет приятельских, дружеских отношений. Он даже хотел поделиться этим с Мери – когда Анна была еще совсем больна, Николай мельком упоминал ее имя. Он рассказал жене, что его вызвали в балетную школу к танцовщице, умирающей от гриппа. Но Мери ни разу не поинтересовалась, что же стало с этой танцовщицей, и со временем ему совсем расхотелось о ней говорить. В некотором смысле так было проще – держать ново-обретенную дружбу в тайне от остальных.
Конечно, в прежнее время об этом не могло быть и речи, однако после пятнадцати лет совместной жизни доктор успел убедиться, что не имеет ни желания, ни сил рассказывать Мери о своей работе и друзьях. Его попытки общаться натыкались на слишком откровенное, непробиваемое равнодушие. В последние годы они почти не разговаривали. Несколько лет назад, когда Мери вдруг засобиралась обратно в Англию, Николаю пришлось пережить немало тяжелых минут. Он не желал расставаться с женой и тем более отправлять своих сыновей в частную школу. Он хотел, чтобы близкие ему люди оставались рядом, вместе с ним. Но со временем Мери перестала даже сердиться на его несговорчивость. Она замкнулась в себе и была ко всему безразлична. Правда, жена никогда не упускала возможности лишний раз напомнить о том, как она ненавидит Россию и необходимость жить в этой стране. Вот почему общество живой, непосредственной Анны стало такой желанной отдушиной. Эта девушка никогда ни о чем не жалела и не сетовала на свою совсем не легкую жизнь. Она готова была любить эту жизнь такой, какая она есть, и считала себя вполне счастливой.
– Наверное, ваши сыновья на вас очень похожи? – весело спрашивала Анна.
– Люди говорят, что да. – Он невольно улыбнулся. – Хотя я так не считаю. По-моему, они пошли в мать. Это очень хорошие мальчики. И скоро они станут юношами. Мне каждый раз приходится об этом вспоминать – слишком привык относиться к ним как к малышам. И их это ужасно злит. Они невероятно независимые. Я и оглянуться не успею, как они повзрослеют и скорее всего пойдут служить в армию.
Тут Анна вспомнила своих братьев, которых не видела уже целую вечность. С тех пор как Россия вступила в войну, она постоянно беспокоилась за их жизнь.
Девушка принялась рассказывать Преображенскому про своих братьев, и он слушал ее с горькой улыбкой. Анна обращалась к нему с неизменной почтительностью и всегда называла «доктор», отчего он чувствовал себя до обидного старым и чужим ей человеком, а не тем близким другом, каким хотел бы себя считать.
Он на удивление быстро проникся симпатией к своей юной пациентке. Хотя их познакомили еще год назад, в Ливадии, по-настоящему они узнали друг друга только сейчас – и тут же крепко подружились.
– Вы не могли бы звать меня по имени? – не выдержал он. – По-моему, так было бы намного проще нам обоим.
И сблизило бы их еще сильнее, но об этом Анна как-то не думала. Ей нравился этот человек, вот и все. Его просьба прозвучала так робко, что тронула Анну до глубины души, как и многие другие особенности его характера. И она улыбнулась в ответ совсем по-детски. Зародившаяся между ними дружба продолжала оставаться совершенно платонической и невинной.
– Конечно, если вам так нравится. А при посторонних я могла бы обращаться к вам по-прежнему. – Для Анны это казалось весьма важным – она прекрасно понимала разницу в их возрасте и положении. Николай был старше ее на целых двадцать лет.
– Абсолютно с вами согласен, – с видимым удовольствием заявил он.
– Вы не познакомите меня со своей семьей, пока я живу в Царском Селе? – Анну живо интересовало все, что касалось его жены и детей.
– Вряд ли, – честно отвечал доктор. – Мери старается не являться во дворец без крайней нужды. Я ведь уже описывал вам, какая она домоседка. Мери почти никогда не принимает приглашения от императрицы, если только не боится, что это могут счесть за оскорбление.
– Разве это не осложняет ваши отношения с их величествами? – по-детски прямо спросила Анна. – Должно быть, государыня сердится на вашу жену?
– Насколько мне известно – нет. Она слишком тактичная женщина, чтобы выказать гнев, даже если испытывает его. И к тому же она, по-моему, догадывается, что у моей жены довольно тяжелый характер.
Пожалуй, перед Анной впервые приоткрылась завеса над его личной жизнью. В самом деле: они свободно обсуждали все на свете, однако ни разу не поговорили толком о его семье. Анне почему-то казалось, что его дом должен быть полон душевного тепла и уюта.
Во всяком случае, Николай никогда не жаловался на свою семейную жизнь.
– Мне кажется, ваша супруга излишне стеснительна, – великодушно предположила Анна.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?