Текст книги "Идеальная жизнь"

Когда в четыре часа утра прозвенел будильник, Блейз чувствовала себя так, будто накануне ее отходили палкой. Сказывались суматоха и напряжение трех последних дней. Шокирующее известие о смерти Эбби, похороны, закрытие школы на карантин, появление в ее квартире Саймона. Плюс необходимость в ближайшие три месяца присматривать за Салимой. И все это свалилось на нее разом. Единственное, что утешало, – это то, что Саймон знал, как важно контролировать уровень сахара в крови, умел следить за работой инсулиновой помпы, в том числе и ночью. Короче, знал, что делать с больным диабетом.

В этом Саймон, конечно, незаменимый помощник, и это радовало. Но все остальное в нем страшно нервировало Блейз. Само его присутствие в ее доме казалось незаконным вторжением на личную территорию и было, так сказать, абсолютно против шерсти. Она тщетно пыталась скрыть свое раздражение. Не хотелось, чтобы это заметила и Салима. Ее дочь и без того не в восторге от своего нового воспитателя. Не хватало еще, чтобы ее неприязнь усилилась.

Салима с самого начала возражала против того, что Саймон поедет вместе с ними в Нью-Йорк. Но Блейз объяснила ей, что другого выбора у них нет и ей придется с этим смириться. Салима была вынуждена пойти навстречу матери, правда, крайне неохотно. Как бы там ни было, Блейз не допустит войны в своем доме. Ей это абсолютно не нужно. Да, пока без Саймона ей никак, во всяком случае, еще какое-то время. Так что, нравится он им или нет, волей-неволей нужно находить общий язык. Даже если Салима против.

Блейз медленно выбралась из постели. Перспектива провести еще один лихорадочный день, правда, теперь уже на работе, ее не вдохновляла. Это и Сьюзи Кью, и проекты, над которыми она сама сейчас работает и которые остались незавершенными из-за событий последних трех дней. Вот чем ей придется заниматься весь день. Блейз не стала принимать ванну, ограничившись душем. Хотелось побыстрее взбодриться, даже если при этом придется намочить волосы. Ничего страшного, парикмахерша в студии приведет их в порядок.

Ее длинные, до плеч, рыжие волосы были все еще мокры, когда спустя полчаса, в белой рубашке и серых брюках, еще не накрашенная, она вошла в кухню. Ей отчаянно нужна была чашка кофе. С газетой в руке она шагнула на кухню и тут же вскрикнула от неожиданности, увидев за столом Саймона.

Он встал и протянул ей чашку с горячим кофе, сваренным именно так, как она любила. Он еще вчера заметил, как она его пьет. Два куска сахара, без сливок. Блейз хотела было поблагодарить его, но так и не смогла, однако чашку из рук приняла. В этот ранний час ей не хотелось ни с кем говорить. Саймон мгновенно понял это по ее лицу.

– Простите, – виновато произнес он. – Я рано проснулся. Салима вчера сказала, что вы каждый день завтракаете в пять утра. Я подумал, что от меня может быть польза. – Он не стал говорить, что кровать для него слишком коротка и с нее свисают ноги. Не хотелось жаловаться. С Блейз и ее дочери хватит того, что в их доме появился чужой человек. Что бы он ни делал, как ни поступал, он – не Эбби. Для Салимы одно это сродни тяжкому преступлению. Для ее матери он нежеланный гость. Варвар не просто стоял у ворот, он вторгся в ее дом, в ее кухню. Это явственно читалось в ее глазах.

– Я люблю сама заваривать кофе, – холодно произнесла Блейз.

Cказав это, она села за стол, развернула газету и больше не произнесла ни слова. Саймон чувствовал себя так, как будто, приготовив ей кофе, он совершил преступление. Она даже не поблагодарила его. Он понял намек: больше так не делай. Что ж, не надо, значит, не надо, своей ошибки он не повторит. Отныне он будет держаться от кухни как можно дальше. Он как будто вслух прочел ее мысли и был вынужден признать, да, еще слишком рано. Он тоже раб привычки и уважает это качество в других людях.

Наконец он услышал, как закрылась входная дверь. Это Блейз ушла на работу. Салима все еще спала. Экономка придет не раньше десяти. В восемь ему позвонил Эрик.

– Как у тебя дела? – В голосе директора слышался оптимизм, за которым угадывалась озабоченность. Он поочередно обзванивал всех педагогов, уехавших вместе с учащимися. Пока что все было в порядке. Все довольны, родители благодарны за то, что есть кому присмотреть за детьми.

– Так себе, – признался Саймон. – Салима все еще тоскует по Эбби. Ее мать, по-моему, ненавидит мужчин, во всяком случае, мужчин в своем доме. Не привыкла она и к присутствию дочери. Поживем – увидим, а пока мы притираемся друг к другу. Кстати, Эбби нянчилась с Салимой, как с пятилетним ребенком. Ты даже не представляешь, до какой степени она ее избаловала. Она делала за нее буквально все, разве что пищу не жевала. Она абсолютно избаловала ее.

Саймон в мельчайших подробностях описал Эрику положение вещей. В его голосе слышались нотки отчаяния. Нет, он пытался сохранять буддийское спокойствие, но в данной ситуации это вряд ли было возможно.

– Извини, Саймон, – с искренним сочувствием ответил Эрик. – Я знаю, что Эбби баловала ее и они были очень близки. Так что на скорые перемены вряд ли можно рассчитывать. Рано даже говорить об этом. Мне почему-то кажется, Блейз самой нравилось, что Эбби нянчилась с ее дочерью. И, когда Салима приезжала домой, Блейз копировала стиль Эбби. Наверно, тем самым пыталась компенсировать недостаток внимания с ее стороны, чувство вины за то, что они с дочерью живут врозь, потому что ей самой надо делать карьеру.

– Может быть, – задумчиво согласился Саймон. Он пытался разобраться в этих сложных отношениях, а для этого требовалось терпение. – Кстати, квартира не так уж и велика. Сразу видно, что здесь живет незамужняя женщина. Комната Салимы находится в самом конце длинного коридора, в дальней части квартиры. Мне выделили крошечную конурку для горничной, позади кухни. В ней неплохо, но уж слишком она мала. Кстати, я сегодня допустил промах: в пять утра сварил кофе и предложил его Блейз перед тем, как ей уйти на работу. Видел бы ты, какой кислый у нее был вид, когда я предстал перед ней с чашкой кофе в руках. Мне показалось, что она терпеть не может общаться ранним утром.

По голосу Саймона Эрик понял, что тому приходится несладко. Он как будто ходит по тонкому льду. Да, бедняге остается только посочувствовать. А ведь он такой приличный человек, отличный специалист. Нехорошо, что Блейз и ее дочь приняли его в штыки. С другой стороны, кого еще Эрик мог выделить им в помощь? Будь у него другая кандидатура, он бы давно это сделал. Но Блейз можно понять. В небольшой квартире с педагогом-женщиной ей было бы гораздо комфортнее.

– Наблюдай за развитием событий и держи меня в курсе, – попросил Эрик. Может, стоит поговорить с Блейз? Не дай бог, Саймон откажется от работы. Просто махнет рукой и уйдет. Впрочем, нет. Саймон этого не сделает. Он человек обязательный, кропотливый и упорный и привык доводить дело до конца. Эрик не сомневался: если кто-то и опустит руки перед трудностями, то только не Саймон. По всей видимости, мать и дочь еще не успели его оценить. Саймон – его лучший педагог, способный решать любые проблемы, склонный к творческому мышлению.

– Не беспокойся, мы все уладим, – с наигранным энтузиазмом заверил Эрика Саймон. День начался с не слишком хорошего старта. Вскоре проснулась Салима и ощупью нашла дорогу на кухню. Когда Саймон поздоровался с ней, пожелав доброго утра, она даже вздрогнула, как будто не ожидала его присутствия в доме матери.

– Хорошо выспалась? – спросил он с напускной легкостью. Лицо у Салимы было печальное, она все еще горевала по Эбби.

– Да, пожалуй, – буркнула Салима, садясь за кухонный стол.

– Что хочешь на завтрак? – жизнерадостно спросил Саймон, согласный приготовить все, что она только пожелает. Он был великий спец по части быстрого приготовления еды – но откуда это было знать Салиме?

– Яду, – съязвила Салима, «глядя» в пространство перед собой и даже не повернув головы в его сторону.

Своих учеников Саймон всегда учил смотреть на собеседника. Даже если они его не видят. Это хорошая привычка, ее непременно нужно прививать. Впрочем, Салиме он ничего не сказал. Еще слишком рано.

– Извини. Я пока еще не освоился на новом месте. Так что сегодня никакого яда не будет. Но как насчет яичницы с беконом? Или блинчиков из пшеничной муки?

– Эбби всегда пекла для меня вафли. Но здесь, в этом доме, вафельницы нет. Мама не сторонница высококалорийной пищи. Вечно требует, чтобы я сидела на диете и следила за своим весом, – безрадостно сообщила Салима. Что ж, Блейз действительно стройная, но Салима не намного толще ее. Саймон был в курсе, какую диету нужно соблюдать Салиме при ее диабете.

– Я могу купить сегодня вафельницу и спрятать ее в своей комнате, – предложил он. «Спрячу ее под кроватью или в шкафу», – подумал он. Салима посмотрела в его сторону и улыбнулась.

– Она взбесится, если ее обнаружит, – предупредила она Саймона.

– А мы ей не скажем, – попытался он привлечь Салиму в союзники. Если покупка вафельницы этому поможет, что ж, он даже готов навлечь на свою голову гнев Блейз. – Что мы будем делать сегодня? После завтрака?

Но для начала ее нужно накормить. Салима выглядела подавленной. Хороший завтрак наверняка улучшит ее настроение.

– Я хочу остаться дома, – вяло произнесла Салима.

– Мне надо выполнить кое-какие поручения, а без твоей помощи это вряд ли получится. Я плохо знаю Нью-Йорк, не был здесь уже год.

На лице Салимы не отразилось никаких чувств. Перспектива идти куда-то ее явно не устраивала.

– Кстати, мне нужно узнать кое-какие телефонные номера и поискать кое-что в Интернете. Ты не могла бы помочь мне со своего компьютера?

Как же ее расшевелить?

– Разве вы не в состоянии сделать это сами? Я вам не секретарша, – съязвила Салима.

Саймон пропустил ее слова мимо ушей.

– А еще мне нужно купить кое-какие диски. Я оставил все свои записи в школе.

Это была неправда, но он хотел сходить с Салимой в музыкальный магазин. Интересно было посмотреть, что она выберет.

Продолжая болтать с ней, Саймон поджарил яичницу, пару ломтиков бекона, сделал тосты и поставил все это перед Салимой. Она чувствовала запах яичницы, однако, когда Саймон вложил ей в руку вилку, состроила непроницаемую гримасу.

– Ешь и одевайся. Потом пойдем прогуляемся.

Салима не поблагодарила его, но, когда начала есть, Саймон по лицу понял, что еда ей нравится. Какой, в сущности, она еще ребенок!

– Хорошая яичница, – в конце концов была вынуждена признать Салима. – Что, если я все-таки никуда не пойду?

Саймон понял: она нарочно дразнит его, но никак не прореагировал.

– Давай подумаем, какое наказание тебе за это положено? – Он решил перевести разговор в шутку. Так будет лучше всего. – Может, поджечь тебе волосы? Утащить у тебя твой любимый диск? Запереть в комнате и заморить тебя голодом? Насильно кормить брюссельской капустой?

– Вообще-то я люблю брюссельскую капусту, – улыбнулась Салима. Временами Саймон ей нравился, хотя и не совсем. Все-таки он не Эбби. Но он остроумный, этого у него не отнять. В школе она с ним практически никогда не общалась. Он жил в другом домике с мальчишками.

– Значит, ничего у меня не выйдет. А что из еды ты терпеть не можешь?

– Бобы. В любом виде.

– Отлично. Бобы. Запомню. Если не пойдешь со мной, будешь целую неделю есть одни бобы.

– Вы меня не заставите, – сказала Салима, неожиданно вспыхнув.

– Есть бобы?

– Нет, выходить на улицу.

– Могу. Я могу силой заставить тебя делать массу всяких ужасных вещей. Например, посоветовать мне, какие музыкальные диски купить. Что-то мне подсказывает, что ты многое знаешь о музыке.

– Я просто люблю петь, – сказала Салима, и лицо ее просветлело.

– Что именно?

– Все, что угодно. Я всегда любила петь. Когда пою, я чувствую себя счастливой, – призналась Салима.

Ее слова заставили Саймона улыбнуться. Кажется, он нашел ключик к тайному саду. Она сама протянула его.

– Ты умеешь играть на пианино? – спросил Саймон.

Салима отрицательно покачала головой.

– Никогда даже не хотела научиться. Я слишком ленива, – последовало очередное признание.

– А я умею. Мать заставляла меня играть на пианино каждый день. Кстати, это очень даже приятное занятие.

Он не предложил что-нибудь сыграть для нее. Салима, в свою очередь, не попросила. Через несколько минут она встала и направилась к двери, оставив на столе пустую тарелку. Салима съела все, что он для нее приготовил.

– Извини, – довольно резким тоном остановил ее Саймон, чего она никак не ожидала. – У нас самообслуживание, прошу об этом не забывать. Нужно поставить тарелку в посудомоечную машину.

Он сказал это как нечто само собой разумеющееся. Салима лишилась дара речи. Эбби никогда – все пять лет – не позволяла себе ничего подобного.

– Я не обязана это делать, – высокомерно заявила Салима.

– Нет, обязана, – просто сказал Саймон. – Ты не моя секретарша. Я не твоя служанка. Такие вот дела.

Он не стал упоминать о том, что выступил в роли повара. Для него было главным сформировать у Салимы полезные привычки, а их у нее пока раз-два и обчелся. Нет, конечно, Салима девушка воспитанная. Просто Эбби ее разбаловала, буквально сдувая с нее пылинки. Но эти дни прошли, и, похоже, к ее же благу.

– Мама не требует от меня мыть посуду. У нас есть экономка.

– Это не очень-то справедливо, тебе не кажется? Зачем нагружать ее лишними обязанностями? Чтобы ополоснуть тарелку и положить ее в посудомоечную машину требуется лишь пара секунд.

Салима на миг задумалась, затем взяла со стола тарелку, ополоснула и поставила в посудомоечную машину. Кстати, очень даже ловко. После чего с оскорбленным видом вышла из кухни и вернулась в свою комнату. Первый раунд выигран, подумал Саймон.

Ей не хватило духу сказать «нет», что хорошо. Через полчаса Салима вновь вошла в кухню. Из своей комнаты она слышала, что он все еще там. Саймон с радостью отметил, что она одета для прогулки – в джинсы и красную кожаную куртку. Она была хорошенькой, с длинными темными волосами и в темных очках, которые надевала, выходя на улицу.

– Отлично выглядишь, – произнес он с искренним восхищением. – Мне нравится твоя куртка.

– Мне тоже. Она красная, – ответила Салима, как будто Саймон этого не знал. Она была горда своим знанием. В свое время Эбби положила ей в карман куртки полоску бумаги с надписью, набранной шрифтом Брайля. «Красная» было написано на ней.

– Знаю. И еще у тебя классные очки. Ну, что, готова идти?

– Вроде бы да, – ответила Салима. – Куда мы пойдем?

– Сначала в музыкальный магазин. Есть тут такой поблизости?

– Я знаю один такой, недалеко от дома. Я всегда в нем что-то покупаю. Вообще-то обычно я скачиваю музыку из Интернета, но покупать диски тоже люблю.

– Это недалеко? – спросил Саймон. Салима кивнула. Он же остался доволен, что она наконец согласилась прогуляться. – А где твоя прогулочная трость? – спросил он, когда они подошли к двери.

Он имел в виду белую трость с красным наконечником, которыми обычно пользовались незрячие.

– Я ею не пользуюсь, – ответила Салима.

Саймон удивленно посмотрел на нее:

– Почему?

– Она мне не нужна. Когда мы выходили из дома, я брала Эбби под руку.

– Неужели тебе не хочется больше подвижности? Зачем тебе цепляться за меня?

– Нет, мне и так хорошо. – Она не хотела показывать окружающим, что слепа. Саймон же был убежден; если она отказывается от собаки-поводыря, ей нужно пользоваться тростью. Когда они вышли из дома, он спросил Салиму о собаке:

– Почему ты не хочешь ходить с собакой?

Они уже шагали по улице, и Салима держала его под руку.

– Ненавижу собак. В детстве меня укусила немецкая овчарка, а все собаки-поводыри этой породы.

– Неправда, есть и лабрадоры. Они славные и не кусаются. Собака могла бы подарить тебе больше свободы.

– Мне не нужна ни ваша свобода, ни ваша собака! – отрезала Салима, вновь замыкаясь в себе. Впрочем, длилось это недолго. Стоило им с Саймоном войти в музыкальный магазин, как она вновь оживилась.

Она выбрала для себя двадцать новых дисков – записи старых и новых рок-групп. Вкусы у нее были весьма эклектичные, но Саймон счел это даже оригинальным. Поход за дисками доставил удовольствие им обоим. Что ж, может, через музыку он сможет узнать ее ближе?

Главное, чтобы был результат.

После музыкального магазина он отвел ее в кафе. Салима заявила, что не хочет есть, но он настоял на своем, сказав, что умирает от голода. Что, разумеется, было неправдой. Однако Салима не стала капризничать. Сидя за столиком в кафе, они постоянно болтали – о том, что ее интересует, каковы ее жизненные воззрения, ее идеалы и принципы, о том, что отец почти не видится с ней, о карьере ее матери. Короче говоря, она сама положила ключи от царства к ногам Саймона.

Для Блейз день начался паршиво. Рано утром, еще даже не взбодрившись чашкой кофе, она столкнулась нос к носу с Саймоном. Он был в кухне еще до того, как она успела полностью проснуться. Она терпеть не могла вести по утрам разговоры. Даже с теми, с кем спала прошлой ночью. Раннее утро для нее – священное время. Сегодня же в ее жизнь вторгся посторонний человек. Вторгся в тот самый миг, когда протянул ей чашку кофе и все испортил.

Затем не пришла ее парикмахерша. Ее заменили другой, но новая сделала черт знает что с ее головой, и Блейз, выходя в эфир, была убеждена, что выглядит как огородное пугало.

В довершение всех бед, после утреннего эфира она заметила, что Сьюзи Кью беззастенчиво строит глазки одному из директоров телеканала, который оказался в студии. От одного только вида этой нахалки Блейз сделалось нехорошо. Она даже испугалась, что ее вырвет.

Остаток дня прошел ничуть не лучше. Талли был в отпуске, и ей выделили водителя, которого она не любила. Вечером, когда Блейз, по причине дорожных пробок, добралась до дома на час позже обычного, ей хотелось одного – принять ванну и поскорее лечь спать. Вместо тишины ее встретил грохот стереосистемы, которой сама она никогда не пользовалась. Все понятно: это Салима слушает музыку. Из кухни доносились голоса. Блейз с недовольным лицом направилась прямо туда.

– Что вы тут делаете? – строго спросила она у Саймона. День заканчивался так же, как и начался: Саймоном на кухне.

– Готовим ужин, – спокойно ответил тот. На нем был передник. Салима подавала ему нужные ингредиенты. Их день прошел на славу. Салима научила его отличать стиль «рэгги» от «ска». Выяснилось, что она, как и Саймон, любит джаз и блюз. Они купили массу новых записей. Правда, песня, которая в данный момент доносилась из стереосистемы, не относилась к разряду любимых песен ее матери.

– Ужин будет готов через десять минут, – добавил Саймон. – Или чуть больше, если вы не очень торопитесь.

– Я же сказала вам, что не нужно готовить ужин, – оборвала его Блейз. – И вообще, я не голодна.

Последняя фраза прозвучала довольно грубо.

– Зато мы проголодались, – спокойно возразил он. – Мы можем поесть и одни, без вас.

Блейз гордо направилась в свою комнату. Саймон поставил в духовку суфле. Салима сидела с ним рядом.

– Кстати, что вы там такое готовите? – обернулась Блейз. Вопрос прозвучал с неподдельным интересом – запах был и впрямь аппетитный.

– Увидите. Надеюсь, вам понравится. Это старинный семейный рецепт, который я выведал у одного парижского повара. В моей семье никто, кроме меня, не умеет готовить. Стряпня моей матери вас точно свела бы в могилу, за исключением разве что кровяной колбасы. Ее я очень люблю.

– Фууу, – поморщилась Салима. После музыкального магазина они зашли в мясную лавку, и теперь Саймон готовил «жиго», баранью ногу, богато сдобренную чесноком. Дразнящий запах проникал даже в комнату Блейз, чем действовал ей на нервы. Тем не менее, вымыв лицо и руки, она вернулась обратно в кухню. Ей было любопытно взглянуть на вынутое из духовки суфле. От удивления у нее вытянулось лицо.

Стол был накрыт на троих. Саймон поручил сделать это Салиме. Та призналась, что последний раз делала это в детстве. Еще до того, как ослепла, предположил Саймон. Последние одиннадцать лет она вообще ничего не делала по дому.

– Вы приготовили суфле? – удивилась Блейз. Когда они втроем сели за стол, она даже немного смягчилась. Что ни говори, а суфле получилось превосходное. Все взяли добавку. Что касается «жиго», то оно, как говорится, было пальчики оближешь. В качестве гарнира Саймон приготовил картофельное пюре и салат; на десерт были поданы фрукты. В общем, ужин получился выше всяческих похвал.

– Я как будто побывала в дорогом ресторане, – вынуждена была похвалить повара Блейз.

Такого вкусного ужина она не ела давно. Настроение мгновенно улучшилось. Впрочем, не у нее одной. Все трое сидели за столом, сытые и довольные. Специально для Блейз Саймон приготовил мятный крюшон.

– Где вы научились так прекрасно готовить? – спросила она. Ей действительно было интересно. Саймон оказался человеком многих талантов, кстати, все они приятно удивляли. Наверно, зря она была так нелюбезна с ним, причем нелюбезна – мягко сказано. И еще она заметила, что Салима как будто смягчилась и к Саймону относится гораздо теплее. Не дай бог, еще влюбится в него. Даже к лучшему, что она хотя бы не видит, какой он красавец. И слава богу.

– Я учился в школе поваров в Париже, – ответил он. – После колледжа и перед университетом. Мне всегда хотелось овладеть искусством кулинарии. Обожаю готовить.

– Где именно вы учились?

– В «Кордон блю», – честно признался он. Блейз рассмеялась.

– Тогда все понятно. Вам стоило бы открыть ресторан, а не преподавать в школе.

– Мне нравится и то и другое, – признался Саймон. – Люблю готовить для друзей. Для меня это своего рода отдых.

– Что ж, сегодня был потрясающий ужин, – сказала Блейз, вставая. Салима тем временем взялась помогать Саймону убирать со стола посуду. Блейз оторопела: не иначе как это тоже влияние Саймона. Впрочем, она не стала ничего говорить на этот счет. В том, чтобы убрать со стола тарелки, нет ничего постыдного, да и выглядит Салима сегодня куда веселее, чем накануне. Блейз подозревала, что дочь по-прежнему скучает по Эбби. Хорошо уже то, что она больше не цапается с Саймоном.

Блейз шагнула к двери кухни, когда Саймон отвернулся от мойки и спросил:

– Я видел, что у вас есть рояль. Вы не против, если я поиграю?

Его просьба вновь удивила Блейз.

– Нет, не против. Если только вы не станете играть слишком долго. Иначе моих соседей хватит удар.

– Можете не волноваться.

Вместе с Салимой он положил последние тарелки в посудомоечную машину. Блейз поблагодарила его за ужин и ушла к себе. Саймон тихо прошел в гостиную, сел за рояль и заиграл. Начал он с популярных мелодий из мюзиклов, затем исполнил несколько хитов шестидесятых, в том числе пару песен из репертуара «Битлз». Именно в этот момент в комнату тихонько вошла Салима.

Блейз слушала его игру из своей комнаты. Звуки рояля раздавались по всей квартире. Кстати, играл Саймон очень даже неплохо.

Салима подошла ближе к инструменту и начала подпевать. Все эти песни были ей знакомы, на что Саймон и надеялся. Правда, он пока не знал, что она любит больше всего. Но Салима, как только услышала музыку, устоять не смогла. Услышав пение дочери, Блейз была вынуждена признать: Саймон умен. Он специально сел за рояль, чтобы наладить отношения с ее дочерью.

Они провели вместе около часа. Салима пела, Саймон аккомпанировал. Затем, с чувством сожаления закрыв крышку рояля, он заявил, что час поздний и с музицированием пора кончать, иначе жди неприятностей от соседей. Да и мать тоже не стоит раздражать. Импровизированный концерт закончился. Салима заметно погрустнела.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы брать уроки пения? – спросил ее Саймон, когда они выходили из гостиной.

– Нет. В детстве я мечтала стать певицей. Но я не хочу, когда вырасту, быть кем-то вроде Рэя Чарльза или Стиви Уандера[6]6
  Рей Чарльз (настоящее имя Рэй Чарльз Робинсон (1930–2004) и Стиви Уандер (настоящее имя Стивленд Хардэуэй Джадкинс (родился в 1950 г.) – знаменитые американские слепые певцы, исполнители эстрадных и джазовых песен. – Прим. перев.


[Закрыть]. И я не сочиняю музыку. Ведь чтобы не быть похожей на других, нужно сочинять музыку.

Было видно, что эта мысль печалит ее.

– Не обязательно быть профессиональной певицей. Можно петь просто так, в свое удовольствие, верно? Например, почему я готовлю еду? Потому что мне это нравится.

– Может быть, – задумавшись, ответила Салима, после чего пожелала Саймону спокойной ночи. Идя к себе, она остановилась рядом с комнатой матери. Обложившись стопками распечаток, Блейз писала к завтрашнему дню текст обзора новостей.

– Вы с Саймоном отлично музицировали, – похвалила она. – У него, оказывается, немало талантов. Музыка, кулинария.

И еще он сумел наладить отношения с Салимой.

– Может, мне и правда брать уроки пения? – спросила Салима, и Блейз в очередной раз удивилась. Ее дочь впервые задала подобный вопрос, хотя всю жизнь любила петь.

– Почему нет? Постараюсь что-нибудь выяснить на этот счет. Поищем учителя пения, который мог бы приходить к нам домой.

Салима кивнула. Ей понравилась эта идея. Поцеловав на ночь мать, Салима отправилась к себе в комнату. Здесь она включила проигрыватель и, подпевая знакомым песням, прослушала несколько дисков из тех, что купила днем во время их с Саймоном вылазки в музыкальный магазин.

Оставшись в кухне, Саймон, чтобы чем-то заняться, сел за компьютер просмотреть новые записи в фейсбуке. Кстати, его ждало и новое электронное письмо от Мег. Прочитав, Саймон удалил его, выключил ноутбук и вернулся в свою каморку. Он точно знал лишь одно: их запутанные и, в общем-то, бесчестные отношения пора заканчивать. Лежа в постели, Саймон думал о Меган и тихо грустил. Утешало лишь то, что у него все хорошо с работой.