Текст книги "Он первый начал! Что делать, если дети ссорятся"

Дети рассуждают не так, как взрослые

Понимание того факта, что дети сильно отличаются от взрослых в физическом, психическом и эмоциональном плане, но при этом остаются полноценными людьми, пришло только в последние десятилетия нашей истории, по крайней мере, в западной культуре. Несмотря на просветительские традиции в психологии и педагогике, охарактеризовавшие прошлый век, эта идея распространилась лишь во второй половине XX века и до сих пор является довольно новой, «неперевариваемой» для общественного сознания.

Жан Пиаже (Женева, 1896–1980) считается главнейшим исследователем детского мышления в XX веке. Научную карьеру он посвятил попыткам попасть в тот мир, куда взрослые забыли дорогу. Взгляды Пиаже оказали влияние на всех современных исследователей. Благодаря его работе были изучены этапы развития ребенка и обнаружены определенные виды детского мышления.

На деле в обществе сохраняется идея о том, что ребенок действует под влиянием неправильных внутренних установок, а иногда делает все назло родителям, чтобы спровоцировать их, утомить, доставить им неудобства: «Ему всего четыре года, а он уже постоянно врет», «Только я хочу отдохнуть, сразу он начинает беситься. Кажется, он понимает, что я жду от него хорошего поведения, и поступает с точностью до наоборот. Я начинаю думать, что он делает это специально, чтобы меня разозлить».

С одной стороны, мы признаем, что восприятие детей отличается от нашего: достаточно вспомнить их склонность к конкретизму, магическому мышлению и недостаток обратимости мышления. Все мы улыбаемся, когда два ребенка, говоря о Дедушке Морозе, считают наиболее логичными самые неправдоподобные объяснения его существования. Но в то же время нам сложно признать, что в основе поступков детей лежит особая мотивация, отличающаяся от нашей, поэтому их следует воспринимать и оценивать по-другому.

Представьте мать, которая говорит своим детям трех и пяти лет: «Если вы не прекратите толкаться, то в итоге оба пострадаете. Как вы не поймете?», а они невозмутимо продолжают, как будто и не слышали ее. Маленькие дети не думают о последствиях своих действий. Их заботит только игра: они живут моментом и не умеют заглядывать в будущее, эта способность придет со временем.

Даже когда физически развитый ребенок во время игры сталкивается со сверстником, это рассматривается не как типичное для детей поведение, а как дурной поступок. Хоть за него и не наказывают, как это делали раньше, но деяние подвергают различного рода проверкам: от дисциплинарных до медицинских.

Естественно, родители не могут понять, что творится в головах у детей. Они живут в разных мирах. Взрослые мыслят зрело, последовательно, исходя из жизненных реалий. У детей все иначе, не лучше и не хуже, а просто по-другому.

Различия этих миров можно рассмотреть на примере младенца, швыряющего предметы с высоты своего детского стульчика. Взрослый один раз поднимет все и положит на стол, он поступит так во второй и в третий раз, но на четвертый ему это надоест, и он разозлится: «Зачем ты бросаешь пластиковый стакан? Он должен стоять здесь, не трогай его». Ребенок в возрасте 8–12 месяцев изумленно посмотрит на него. Ему казалось, что он делает все правильно: экспериментирует со своей силой, способностью перемещать предметы и слышать звук их падения. Это замечательная игра, которая свидетельствует о начале формирования очень важного психомоторного навыка, но родитель видит в ней только повод для раздражения.

Упражнение

ТЕРПЕЛИВЫЙ ЛИ ВЫ РОДИТЕЛЬ?

Узнайте, насколько вы терпимы к ссорам детей (до 10 лет)

Результаты

Не выношу – 0 баллов

С трудом переношу – 1 балл

Сдерживаю себя – 3 балла

Держусь молодцом – 5 баллов

От 0 до 5: вы можете стать лучше – вот увидите!

От 6 до 15: вы справитесь, стоит только воспользоваться новым методом.

От 16 до 30: вы на верном пути, осталось совсем чуть-чуть.

От 31 до 60: мои поздравления, вы уже очень терпеливый родитель!

На втором году жизни ребенок тащит в рот все: ключи, статуэтки, пульт от телевизора… Детям очень нравится изучать предметы с помощью разных органов чувств. Взрослые не всегда это понимают, поэтому мама может вмешаться: «Хватит уже!», «Вынь это изо рта».

Главная проблема взрослых заключается в том, что они не помнят первые пять лет жизни, за исключением отрывочных воспоминаний, которые появляются ближе к шести годам. Первые впечатления детства забываются: природа избавила нас от необходимости помнить тот период жизни, когда мы полностью зависели от взрослых. В целом это позволяет вычеркнуть неприятные эпизоды. Однако именно поэтому мы не можем понять переживания и эмоции наших детей.

Мы используем понятия, чуждые детям. Когда мы пытаемся поиграть с ними, то ничего толкового не выходит, потому что дети заставляют нас следовать их правилам – с ровесниками они себя так не ведут. В какой-то момент матери становится сложно следовать за ходом мыслей ребенка, и она начинает нервничать: «Ты меня не слушаешь!», «Ты хочешь, чтобы все было по-твоему, но так ты ничему не научишься. Нельзя всегда поступать по-своему». Все верно. Но зачем же нервничать?

Попытайтесь воспринимать ребенка таким, какой он есть, не требуя от него когнитивных способностей, которыми он пока не обладает.

МАТТЕО, 6 ЛЕТ

Мама говорит Маттео: «Помоги своей сестре Элизе убрать игрушки, а то она еще слишком маленькая». Маттео идет в комнату. Вскоре слышатся крики девочки. Прибегает мама: «Маттео, почему Элиза плачет? Что ты ей сделал?» – «Она играла с моими машинками, и я их забрал. Они мои! Я не хочу, чтобы она их трогала!» – «Маттео, при чем здесь это? Я попросила тебя помочь сестре прибраться, а не отбирать у нее игрушки!» Маттео: «Она специально плачет. Я не заставлял ее плакать». Мама: «Но почему ты не помог ей, как я просила?»

Диалог как будто происходит между глухими людьми. Мама просит Маттео сделать то, чего он пока не понимает. Его мысли развиваются в другом направлении.

Лучше бы мама помогла детям достичь взаимопонимания и прийти к соглашению, потому что только они знают, что для них в этой ситуации было бы лучше. В противном случае получается, что взрослый говорит на непонятном ребенку языке, который тот воспринимает по-своему.

У детей и матери разное представление о справедливости.

Но кое-что о детском мышлении мы знаем точно: дети любят соблюдать строгие обычаи в духе конформизма. И это может помочь взрослым.

Если придумать четкие, повторяющиеся правила, дети привыкнут следовать им, что вселит в них уверенность и спокойствие.

Даже если мы не в состоянии понять, что творится в голове у ребенка, по крайней мере, мы можем предложить шаги, отвечающие его потребностям, развеяв мифы, пришедшие из традиционного воспитания.

Наказания снижают самооценку ребенка

Наказание необходимо для окончательного исправления ребенка – эта идея продолжает превалировать в семейных отношениях, даже если дети еще совсем маленькие. Один из самых распространенных вопросов в конце моих лекций и встреч с родителями: «Как можно наказать ребенка, который плохо себя ведет?»

Многие не могут себе представить, что существует способ воспитывать детей, не наказывая их. Однако наказания не только не являются необходимостью, но и формируют в детях опасное чувство собственной неполноценности, которое может преследовать их всю жизнь. Ребенку, которого наказывают, трудно признать свои достоинства, реализоваться в обществе, уважать других и пользоваться уважением. Он может стать человеком, который мечется между потребностью в одобрении окружающих и страхом, что близкие, интимные отношения разочаруют и истощат его, а не обогатят.

Альтернативой наказаниям могут стать четкие правила. Но и здесь возникает много недоразумений. Правила часто путают с приказами. Такие фразы, как: «Поторопись, уже поздно», «Скорее возвращайся», «Съешь все», «Хорошенько почисть зубы», «Оденься сам», «Слушайся маму», «Сейчас же иди делать домашнее задание», «Ложись спать – ночь на дворе», – это приказы и распоряжения, повелительное наклонение не оставляет в этом никаких сомнений; именно их используют вместо правил.

Правила выглядят по-другому. Они организуют жизнь семьи, вносят в нее ясность.

Чтобы они работали, необходимо соблюдать три условия.

1. Ясность: правило работает, если оно дает четкие указания – режим сна, время для просмотра телевизора, манеры за столом, гигиенические процедуры до приема пищи.

2. Реалистичность: правило работает, если оно соответствует возрасту ребенка, – трехлетний ребенок не сможет одеться самостоятельно, а пятилетний сможет, при этом пятилетний ребенок не способен распорядиться карманными деньгами, в отличие от десятилетнего.

3. Согласованность с обоими родителями: правило работает, если взрослые создают условия для его соблюдения. Ни один ребенок не сможет придерживаться правила, в отношении которого родители не сходятся во мнениях, потому что он не поймет, чью сторону занять, и запутается[17]17
  Я подробно изучил этот вопрос здесь: Daniele Novara, Dalla parte dei genitori, cit.; Daniele Novara, Silvia Calvi, op. cit.


[Закрыть].

Если эти условия соблюдены, то дети с удовольствием будут придерживаться правил, которые, по их мнению, дадут им личное пространство и свободу, определенные четкими рамками.

Дети не нуждаются ни в пространных объяснениях, которые сложно понять из-за отличий в мышлении, ни в наказаниях за непослушание. Они рады, когда у них есть четкие правила, которым можно следовать.

Родители, придерживавшиеся этой тактики, всегда признавали ее эффективность и, как следствие, нецелесообразность наказаний.

Ребенок, который ссорится, не злой

На протяжении многих лет детские ссоры не считались физиологически обусловленной, естественной и неотъемлемой частью взросления. На самом же деле каждый ребенок нуждается в конфликтах, мало того – они благотворно на него влияют.

Опыт участия в спорах неразрывно связан с процессом взросления и детством.

Однако разногласия всегда воспринимались как нечто неправомерное и несправедливое. Взрослые рассуждают так: если они сами не дерутся при встрече или, по крайней мере, это случается только в исключительных случаях, то и дети не должны драться и воспитание должно поспособствовать этому. Такое восприятие, неуместное и неэффективное, становится определяющим: находясь вместе, мальчики и девочки должны вести себя по образу и подобию взрослых.

Например, от детей четырех-шести лет ожидают, что они будут два часа смирно сидеть в ресторане и, может быть, даже соблюдать правила этикета. Подобное требование безосновательно, и принуждение не пойдет на пользу.

Во время ссор этот подход еще более распространен, потому что мир взрослых не может признать, что конфликтные ситуации физиологически обусловлены и занимают важное место в отношениях. Идея о том, что сосуществование зиждется на отсутствии конфликтов, ошибочна и нереалистична. Каждый из нас сталкивался с противоречивостью человеческих отношений: с одной стороны мы видим ссоры и столкновения взглядов, с другой – дружеские встречи, эмпатию и взаимопонимание. Но вместо того, чтобы сравнивать их, нам нужно понять, что это – две стороны одной медали, полярности одного и того же социального навыка.

Люди убеждены, что в хороших отношениях не бывает ссор, а потому считают детские конфликты признаком неприемлемого, плохого поведения.

И несмотря на то, что современные родители пытаются оставить в прошлом «темную педагогику»[18]18
  Чтобы узнать больше, вы можете прочитать эти книги: Alice Miller, La persecuzione del bambino, Bollati Boringhieri, Torino, 1987; Il dramma del bambino dotato e la ricerca del vero sé, Bollati Boringhieri, Torino, 2000; L'infanzia rimossa, Garzanti, Milano, 1990.


[Закрыть], ту, которая подавляла и угнетала детей, они все еще несут в себе следы, отпечатки, «сценарии» полученного воспитания. Того воспитания, которое отрицало, что ссоры дают возможности для познания, подражания, взаимовлияния, открытий и, если хотите, творчества. Такое воспитание неполноценно, а результатом его становится непригодное, неуместно-тревожное поведение.

Даже великие педагоги и их великие теории, не лишенные оценочных суждений, придерживались этой точки зрения. Ссора всегда рассматривалась как препятствие к воцарению порядка и гармонии, как проблема, которую нужно как можно скорее решить.

Даже самые прогрессивные концепции не могут до конца осознать потенциал конфликтов, пережитых в детстве, и понять, как преобразовать их в возможности для роста и развития. Они по-прежнему ориентированы на сотрудничество, которое противопоставляют конфликтам. И заходят в этом настолько далеко, что считают хорошо организованной и функционирующей группой ту, в которой нет разногласий, но есть высокие показатели партнерства.

Вспомните, каким должен был быть «хороший класс» в школе – таким, в котором ссоры между детьми сведены к минимуму. Детские конфликты воспринимались как выбоины на дороге: они встречаются, но по-хорошему их быть не должно, поэтому важно, чтобы взрослые вмешались и помогли детям прекратить спор или продолжить его в другом, более приемлемом ключе.

Примером тому могут служить книги Бенджамина Спока, известного американского педиатра. В 1950-х годах они считались библиями прогрессивного детского воспитания. Но к проблеме детских ссор Спок обратился только в последних своих работах и написал о них на удивление мало:

«Детям от трех лет и старше можно помочь познать радость игры со сверстниками (это гораздо веселее, чем играть поодиночке) и научить их делиться игрушками. Если кто-то устроил скандал, не стоит сразу обвинять и осуждать его. Сначала родители должны посочувствовать ему и признать, что чувства ребенка были оскорблены. А затем, если они поймут или хотя бы заподозрят, что именно он спровоцировал ссору, стоит объяснить, что его поступок задел или обидел другого ребенка, и рассказать, как можно в будущем избежать подобной ситуации или же выйти из нее наиболее благоприятным образом»[19]19
  Benjamin Spock. Il manuale dei genitori del dr. Spock. Sonzogno, Milano, 1991. P. 203.


[Закрыть].

Подход, избегающий агрессии, может еще сильнее запутать ситуацию и сбить с толку с ребенка.

«Если ваша дочь ударила приятеля или смотрит на него так, будто собирается устроить кровавую бойню, решительно уведите ее и заинтересуйте какой-нибудь игрой. Лучше не стыдить ее: иначе она почувствует себя отверженной и станет еще более агрессивной»[20]20
  Il bambino come si cura e come si alleva. Euroclub, Bergamo, 1980. P. 346.


[Закрыть].

Отсюда вытекает принцип воспитания (мы все в той или иной степени испытали его действие на себе), согласно которому конфликтность – это ошибка, заблуждение, в ней есть что-то пугающее. Ссориться запрещено, и в случае конфликта судья-взрослый находит виноватого и подвергает его наказанию за то, что он не соблюдает правила сосуществования. «Сейчас же прекратите ссориться!», «Кто это начал?», «Если вы еще раз поссоритесь, я накажу вас обоих!» – судья-взрослый не допускает нарушений, возражений, волнений и любых видов конфронтации.

В основе этих установок, навязанных взрослыми, лежит кое-что общее.

Воспитывать не значит вершить правосудие

Родители и воспитатели полагают, что их вмешательство и карательные меры – это воплощение высшей и незыблемой справедливости. Именно из чувства справедливости мы вмешиваемся, чтобы защитить, казалось бы, более уязвимого младшего брата; по справедливости игрушки должны делиться поровну; ни один из детей не может иметь преимущество перед остальными; из чувства справедливости мы запрещаем детям драться, хотя они, в отличие от взрослых, не могут причинить друг другу серьезного вреда.

Дети никогда не должны переступать границу дозволенного, и родители всегда старались за этим следить. Вспомните споры о том, кому достанется игрушка. Вплоть до семи-восьми лет волшебное чувство, когда ты забирал чужую игрушку, брало верх над осознанием, что ты нарушил право собственности и совершил кражу («Я взял твою игрушку, а ты и не заметил»)[21]21
  См.: Ada Fonzi, Elena Negro. Sancipriano, Il mondo magico nel bambino. Piccola Biblioteca Einaudi, Torino, 1979.


[Закрыть]. А иногда дети понимают справедливость как компенсацию («Я заберу эту игрушку себе, потому что мама всегда на меня кричит», «Я должен быть первым, потому что я маленький…»), основываясь на собственном восприятии и руководствуясь детской логикой, отличающейся от взрослой. Дети, напомню вам еще раз, думают и действуют не так, как взрослые, но это не обязательно означает, что они ошибаются.

Реальный вопрос, скорее, заключается в том, что нас, воспитателей, действительно интересует. Справедливость или понимание? Чему должны научиться дети? Восстанавливать справедливость, доверясь взрослым, которые время от времени будут вмешиваться со своими правилами, убедительными, но спорными? Или же им нужно научиться самостоятельно регулировать отношения в группе, что позволит свободно общаться с окружающими? Мы хотим, чтобы дети соблюдали условия взрослых или чтобы они владели элементарными социальными навыками, основанными на стихийном взаимодействии?

Я считаю, что детские ссоры – это единственная область, в которые еще используются методы «темной педагогики»: отрицается способность детей действовать самостоятельно и, как следствие, оправдываются контроль, коррекция и даже притеснение со стороны взрослых. В психологии же со временем появились более усовершенствованные концепции, пришедшие на смену репрессивным подходам, с которыми мы познакомились на этих страницах. Но, несмотря на то что они изжили себя в теории, на практике старые методы все еще распространены и часто встречаются в отношениях между взрослыми и детьми.

Сегодня родители больше не внушают страх детям, угрожая физической расправой или телесными наказаниями: дети могут не прятаться и ссориться при свете дня, на глазах у отца и матери. Взрослые же чувствуют беспомощность перед лицом детских конфликтов, они растеряны и не знают никаких рабочих методов. Дают о себе знать разочарования детства: воспоминания о нем не помогают. Они не знают, как себя вести, какую позицию занять. И в итоге часто поступают так же, как их родители.

ДАВИД, 9 ЛЕТ, И СОФИЯ, 5 ЛЕТ

Ужин. Давид и его сестра София спорят из-за того, кто положит на стол нарезку колбасы. Давид хочет сделать все сам, а София рвется помочь. Он открывает пачку, и сестра уже собирается ее отнести, как вдруг Давид выхватывает колбасу и говорит, что София неправильно ее держала и могла уронить. Тут вмешиваются родители и требуют не мешать сестре и не критиковать ее.

Давид начинает плакать и идет в другую комнату: «Вы ничего не понимаете! Теперь выкручивайтесь сами, а я ухожу!» Отец, раздражительный и уставший после рабочего дня, став свидетелем очередной ссоры, отвечает: «Давай, иди!» Мать, которая считает неправильным то, что сын ушел, неоднократно просит его вернуться на кухню.

Давид возвращается, рыдая и пытаясь доказать свою правоту. Но отец его прерывает, припечатывая: «Ты тупой!»

Ясно, что отец неосознанно стал жертвой полученного в детстве воспитания. Столкнувшись с непонятной реакцией сына и при этом не желая наказывать его, он не может придумать ничего лучше, кроме как дискредитировать Давида.

И все же если мы обратимся к своим воспоминаниям – именно на это направлен мой метод, – то поймем, что, независимо от вмешательства взрослых, дети, имея возможность свободно ссориться, самостоятельно справлялись с разногласиями.

Ссоры – это часть детской натуры, которую они способны урегулировать самостоятельно.

4. Задиры и буллинг: Опасные ярлыки

Ссоры и насилие – это разные вещи

Грозой улицы был Фрэнк Флаэрти. Он всегда искал драки […] Фрэнк не был жестоким ребенком, он просто был немного изгоем […] у него не было отца, а мама постоянно работала. Время от времени Фрэнк поколачивал меня, и я шел жаловаться родителям. Папа не особо мне сочувствовал, он говорил: «Иди и дай ему сдачи. Когда я был в твоем возрасте, никто не осмеливался бить меня, столкнувшись со мной во второй раз». Я так ничего и не сделал, и большую часть детства Фрэнк одерживал надо мной верх. Но однажды, когда он ударил меня, […] я сделал все, что было в моих силах. Я прыгнул на него, повалил на землю, поставил колено ему на грудь и приказал остановиться. С этого дня он больше никогда меня не донимал[22]22
  Eric Berne, La mia infanzia a Montréal, La Vita Felice, Milano 2012.


[Закрыть].

Э. Берн,

«Детство в Монреале» (La mia infanzia a Montréal)

Легко сказать: «дети жестоки»

Однажды в мой кабинет для педагогических консультаций пришли двое довольно молодых родителей с пятилетним ребенком. Мальчик пару лет посещал частный детский сад. Воспитательница пригласила родителей и без обиняков сказала, что они столкнулись с довольно серьезной проблемой и, возможно, «им стоит лично это увидеть».

В чем же проблема? Воспитательница утверждала, что ребенок ведет себя жестоко: бьет одногруппников, спорит, мешает всем. В рассказанных эпизодах не было случаев причинения вреда, в них просто описывался не самый спокойный ребенок: он забирал игрушки, которые ему нравились, и бил по голове тех, кто пытался их отнять.

Ничего необычного не происходило, но воспитательница все равно была встревожена. Обычно она вмешивалась, усаживала мальчика и давала ему тайм-аут 15 минут… хотя сама признавала, что это бесполезно. Поэтому она решила призвать родителей вмешаться.

Мама распереживалась и обратилась за консультацией. Отец, наоборот, злился на воспитательницу и считал, что его сын не может быть жестоким: он же видел его каждый день, поэтому знает, что такой проблемы не существует. Нельзя называть ребенка жестоким, если у него бывают разногласия со сверстниками. Все дело в воспитательнице, а его сын – нормальный ребенок. А мама задавалась вопросом, действительно ли есть проблема, которую необходимо решить. Я ограничился анализом обстановки в семье, предоставив базовую информацию по воспитанию на фоне в целом обычной ситуации.

Вот случай, когда подмена понятий «конфликт» и «насилие» приводит к опасному и сумбурному развитию событий. Когда пятилетнего ребенка, который ссорится с ровесниками, автоматически признают жестоким, то есть считают человеком, который разжигает и объявляет войну, который хочет причинить боль другим и претворяет свои желания в жизнь. Но как могло получиться, что маленькому мальчику приписывают столь коварные умыслы? Такое случается, если в отношении конфликтов между детьми или подростками на телевидении, в газетах и прочих СМИ чаще всего употребляется слово «буллинг» и общественное мнение подхватывает его.