Текст книги "Сага о Фениксе. Часть 1. Из пепла"

С того дня Дэниел перестал проводить трапезную часть утра, дня и вечера в одиночестве и сумел найти общий язык с приятелями Эмели – те после нескольких встреч оставили приятное мнение о нём, кроме упёртого Джеймса – он подыгрывал подруге из-за нежелания ссориться и обижать её…

Эмели подарила Дэниелу ощущение настоящей и долгой дружбы – они будут поддерживать друг друга практически во всех запредельных и бунтарских начинаниях – видеть внутри себя лидера, творца и мятежника собственной линии судьбы. Эмели посмотрит вместе с ним в их зеркало – оставит его наедине со сломленным отражением, и нисколько не поразиться финалу разбитого без сожалений конца сансары…

Ваня Гончаров всегда был простодушным светло-русым юношей славянской внешности, невысокого роста, с круглым лицом и подтянутой коренастой фигурой, самыми наивными серыми глазами, в которых изредка показывалась синева по краям зрачков; всех людей он считал хорошими, а их злобу объяснял несчастьем, редко вдавался в крайности и обладал чистой отзывчивостью.

Прожитые медленные и нерасторопные годы на родном Урале сменились заводным ритмом Ильверейн. В первый же год Ваня познакомился с Джеймсом, который ввел его во все тонкости – они стали товарищами на тренировках по укрощению драконов, на соревнованиях по Драконьим Гонкам2222
  Драконьи Гонки – международные соревнование полета на драконах с препятствиями. В них могут участвовать как маги, так и обычные люди, которые укротили драконов.


[Закрыть]. Следом, он сдружился с общительной Эмели, её одногруппницей Пенни, и в общем привык заводить приятельские отношения со старшими курсами, чтобы быть иногда прагматичным.

Ваня учился усердно, но практически каждый замечал за ним свойственную только ему умственную заторможенность реакции – он часто переспрашивал, задал множество уточняющих вопросов с вытекающими ответами, просил повторить материал лекции – выводил на нервы только профессора Палладиума, преподававший такую дисциплину как «Специальные заклинания» и «Теорию построения магических заклинаний». В остальном другие профессора его ценили и пытались не обращать излишнего внимание на его любовь к детализации, относились по-другому – с одобрением.

В свободное от учебы и тренировок время он посвящал себя изучению основам неофизики и квантовой механики – думал над какими-то изобретениями, ковырялся в Студенческом квартале с электронными устройствами, мультиблоками и системами, мастерил и проводил с десяток неудачных опытов, после которых удавалась сохранять самообладание и начинать работы с нуля.

С Дэниелом крепкое знакомство произошло на Шадальских топях в Айседальском заповеднике, где они вместе карабкались по мшистым и мягким тропинкам невысоких обрывов, окутанных водянистыми лианами хвойных баньянов. Влажный климат заставлял часто брать передышку и усаживаться на низменном перевале, любуясь диковинными деревьями, погружёнными в илистый и широкий разлив реки после нашествия сезонного тайфуна. Растительность преобладала папоротниковыми видами и душистым цветочным дурнотравием.

За болотистой зоной простиралась тайга и причудливые изваяниях на вершинах горной долины Атлантов. Отряд из четвертого и пятого курсов шли к лагерю по оседавшей влажной почве, слушая анекдоты и истории мистера Уильямсона – темнокожего и харизматично-упитанного мужчины. Каждый студент обожал его за старомодные, но уместные шутки, любовь к растениям и снадобьям: описывать их удивительные свойства он мог часами на пролёт, привлекая студентов к азарту познавать прелести «матушки природы»; профессор старался по достоинству оценивать умения, пускай и самого «бестолкового» ученика, относился к неудачам с юмором и подбадривал опущенные руки новичков – опытным наставлял не пренебрегать дарами царства растений и животных, не мыслить потребительски.

Выделится из общего количества студентов для профессора Уильямса смогли только Пенни и Кесседи. Ваня же находился на общем уровне – «где-то очень-очень далековато».

На открытом уроке профессор Уильямс дал задание студентам приготовить зелье, очищавшее растение от токсичного загрязнения. Ваня начал метаться, когда варево не слышало просьб и без зазрения совести выкипало. На помощь подоспел Дэниел, который посоветовал потушить костер, и добавить гранатной солевой гранулы. Выручка оказалось своевременной, и тогда студент узнал, что его спаситель неплохо разбирался в химии и прочитал какую-то редкую энциклопедию, которая описывала множество полезных экстрактов и опытов для восстановления экосистемы. Ваня внимательно смотрел над тем, как Дэниел стабилизировал месиво, добавив растёртые кораллы – сумел добиться баланса, а после удостоиться похвалы от профессора Уильямсона.

Несмотря на то, что Дэниел находился в компании Эмели, Ване тоже пристальнее заинтересовался им, и позвал его принять участие в особенном состязании, которое заключалось в том, чтобы пройти часть болота без использования магии, полагаясь только на «голос природы». Эмели обрадовалась такому предложению и потянулась вслед.

Ребята пришли к финишу четвертыми, но Ване понравилось среди брезгливых недовольств и вздыханий Эмели насладится лесной гущей, прыгать по зыбким кочкам, избежать газового взрыва и преследование кишащего гремучего плюща, не терпевший малейшего нарушения тишины. Преодоление непредсказуемых препятствий выглядело забавным и веселым, особенно когда он смеялся от писклявых визгов Дэниела, страдавший арахнофобией, заново переключаться на Эмели, которая негодующе догоняла команду, проклиная гостеприимство Шадальских болот.

Вечером все студенческие группы добрались до лагеря у подножия невысокого перевала Сихотэ-Алиня с шумной горной рекой – неподалеку от каменных крутых уступов на поляне стояли десятки палаток и разведённый костер. Льёван и профессор Мюррей вовсю готовили наваристую уху из свежевыловленной рыбы и овощное рагу.

С уходом сумерек студенты собрались возле огня, и грея руки и ноги, запевали песни под игру Пенни на простой гитаре: Ваня, заметив у Дэниела неплохой голос, дал ему распеться и выпустить тенор – остальные поддерживали его мотив.

Ваня сидел с очень поникшим взглядом и всматриваться в огонь, чтобы отогнать тяжелый мысли. А ведь когда-то, лет семь или восемь тому назад, они с отцом и матерью отправились в большое и дикое путешествие на Алтай, где воздух был ядреным и заряженным – не таким расслабленным и влажным, как на Айседале. Теперь, он думал о том, как хотелось поскорее забрать на зимние каникулы сестру из пансионата, услышать в письме очередные обещания родителей избавиться от алкогольной зависимости – вновь испытать счастье от прошлого. Песня прекрасно сочеталась с переходами струн, необременительно напоминала ему о счастливом детстве, в котором он бежал в поле совсем маленький и купался в полутораметровых колосьях трав; он видел что-то очень близкое в лице Дэниела, но не понимал конкретно….

Следующим предрассветным днём Ваня, очнувшись, уже помогал Дэниелу подниматься на гору, подбадривал его, когда тот хотел сдаться и подождать остальных в лагере. Карабкаясь по спинам каменных спящих великанов, он давал руку помощи, говорил, что оставалось меньше половины пути (что было конечно неправдой), показывал способ правильного восстановления дыхания, чтобы найти из последнего физической силы. Эмели плелась в самом хвосте и успевала только из-за частых передышек Дэниела. Ваня спускался за ней в дремучий туман и заставлял двоих через не хочу идти ради стоящего зрелища.

На вершине Облачной горы группы студентов дожидались «отстающих» и продолжали сидеть на прохладной земле. Пришёл час. Ваня попросил Дэниела первым делом посмотреть в даль – и не пожалел…. Дикие сопки примыкали к горной башенной крепости из диабаза и порфирита, укрытая пряным росистым ароматом ковровых елей и сосен, амарантовых кедров. Раннее утро расстилало мглистое покрывало над малахитовой затенённостью долины, окрашивало с высока багровостью наступающей осени. Плотный туман плыл словно тихое течение цунами – огибал вершины и разливался за их пределами не останавливаясь. Ваня так же, как и Дэниел восхищался грандиозностью природы и откладывал пейзажи в голове, помнил каждый из них – верил, что глаза забывали все тревоги и печали, словно их никогда в жизни не существовало….

По возвращению в Ильверейн, в конце сентября состоялись долгожданные Драконьи Гонки. За границами Ботанического сада, распростиравшийся на полдесятка километров, находилась возвышенность, на которой был образован круг из арок – порталов (студенты называли это место «Воронка», которая высаживала либо на академический летающий остров или на скалистый остров-стадионе в двадцати километрах от Диких земель2323
  Дикие земли – аномальная зона, где магия не материализуется во внешнюю энергию (не воспроизводит её в открытом виде), иначе равна нулевому значению.


[Закрыть]).

Драконьи гонки многое значили для Вани, однако не играли первоочередной важности в его жизни, в отличии от Джеймса. Соревнование изначально придумалась как забава сёстрами, что стали первыми эйрами на Земле – Ветряной Рехс и Огненной Арсалией. Главная задача – это преодолеть полосу препятствий быстрее всех. Риск, видимо, вызывал в его крови здоровый азарт – ему нравилось не сидеть на одном месте, быть хоть-где преуспевающим и достойным похвалы.

Перед началом состязания Ваня надевал кожаные перчатки, гладил питомца, слышал крики над собой, и просил «Ласку» (так звали его дракона-самку) слушаться его и не выделывать показных выкрутасов, ведь она очень напоминала по характеру Эмели, которой только дай поблистать в лучах славы и почете. Он пожелал Джеймсу удачи – тот ответил ему тем же: надел защитный шлем, запрыгнул в седло и ждал момента вылета на арену пятым с конца по команде мастера Лара.

Послышался высокий взрыв в воздухе светового шара. Представление началось. Ваня почесал лоб дракону и напомнил ей, кто из них двоих «вел», а кто «следовал» и в каких ситуациях. Сложности с эллерейским языком не являлись помехой для его крепкого союза с Лаской, предпочитавшая вместо лишних слов преступать к действиям.

Специальные ворота на нижнем уровне под зрительскими овациями издавали клокочущие рыки, затемнённые открытые ставни ворот позволили вырваться на свободу другим небесным созданиям с панцирной блестящей на солнце чешуёй, что переливалась как маслянистые лужи после контрастного дождя. Приятные громадные глаза с тонкими зрачками, немного напоминали сузившиеся зрачки кота или готовившейся к нападению гадюке; толстые лапы и кости проявлялись только у очень зрелых особей; их крылья отличались не только по размеру в соотношении с пропорциями туловища, а также и по форме – серо-оранжевый дракон Вани походил на огненную птицу и, казалось, защитная кожа напоминала перья. Джеймс вылетел на сине-фиолетовом строптивом драконе с широкой грудной клеткой: он дико рычал, показывал лидерство и выказывал на сотни человеческих лицах презрение, за исключением всадника. Последним оказался Мелдор Фейенберх – один лучших студентов в Ильверейн, учившийся на курсе вместе с Кесседи и Тедом, а также великолепный укротитель и главный конкурент на соревнованиях – все мечтали выхватить у него победу из рук, в том числе и Ваня. Дракон Мелдора только на опрометчивый взгляд, помимо громадности, представлялся сравнительно тощим с остальными особями, однако длинные белые крылья с потёртостями на боковых выпирающихся ребрах были главным преимуществом.

Постепенно все участники соревнований поднялись над открытым и пустым небом, стали хаотично делать нырки друг над другом, потом строились в ряд и разлетались по всему периметру стадиона, синхронно собирались над зрителями в кольцо и вращались, создавая эффект центрифуги. Выпущенные шары света дали знак пуститься в пляску на опережение. Понеслась…

Первые пять минут напряжение и волнение не отпускало Ваню: в прошлом году из-за непослушания Ласки он вылетел из четверти финала – на этот раз не собирался никому уступать. Несколько ослепляющих заклинаний поменяли позиции игроков, и оказавшись в числе тех, кто попал в первую ловушку, он скоординировал поводком движение верного питомца, просил её не придавать большого значения временному ограничению, и описывал ей обстановку сзади и спереди.

Ласка верила в интуицию наездника и преодолевала резким боковым поворотом расширяющиеся электрические мины. Ваня убеждал её пролететь прямо через них, чтобы собрать вокруг себя энергию для защиты – при вероятности того, что кто-то будет пытаться их задеть и выдворить с полосы препятствий. Так и произошло. Двое соперников на лету сговорились обложить их с двух сторон – только они решили задеть, как Ласка взмахнула крыльями и электрические заряды заставили недобросовестных всадников потерять контроль над ситуацией, столкнуться со скалами и впоследствии искупаться.

– Умничка, красотка! – хвалил Ваня. – Последнее кольцо и ты сможешь блистать перед публикой в буквальном смысле.

Он догонял Джеймса, уступавший место несменяемому лидеру. Товарищ, увидев расхорохорившийся вид Ласки, решил немного уступить важной даме, чувствуя возрастную и кризисную несобранность Акселорна. Драконы Вани и Мелдора парили мгновениями вровень между искусственно созданными труднопроходимыми воздушными коридорами и на низком трамплине спасались от столбов водяных бомб.

Последние полосы препятствий из невидимых клеток наконец-то позволили Вани убедить Ласку разогнаться, уделать нос дракону Мелдора на обширном и затянутом крюке.

Стоило видеть довольное выражение противника, не ожидавший такого поворота событий. Финишная световая линия отдала предпочтения и заслуженные лавры Ване. Послышались оглушительные аплодисменты и ораторские поздравления, результаты очков и имена всадников, прошедшие во второй тур, назначенный на декабрь.

Драконы от изнурительного полета ловко просачивались в подземное логово. Соревнование закончились, и пока на спуске к берегу с пространственным коридором воцарялась толкучка, Эмели и Пенни захотели поздравить Ваню с первой победой. Дэниел поспешил за девушками, просочившиеся в специальные стойла. Под ногами доносился усталый рев и утешительные слова хозяев, разделявшие с ними победу или поражение – общались с ними словно с друзьями или родными братьями.

Ваня вытирал вспотевшее лицо и волосы от жаркого и нежного дыхания Ласки. Тренер Лар поблагодарил всех за достойную игру, которая, по его мнению, оказалась куда интереснее и лучше, чем прошлогодняя, посмеялся и разворошил волосы победителю, а после предоставил подругам-болельщицам бросится ему на шею. Ваня первым делом поприветствовал Дэниела и спросил о его первых впечатлениях: было приятно услышать восторг о профессионализме смелости и ловкости спортсменов – он умилялся тому, как ассистент директрисы проявил озабоченность над темой достойного отношением к драконам, считал, что это немного напоминает «варварские» и увлекательные развлечения ради хлеба и зрелищ. Мастер Лар, не стал возникать и обещал как-нибудь побеседовать с ним на такую деликатную тему, доказать Дэниелу ошибочность его мнения, и после ушёл.

С уходом тренера много недовольных взглядов направилось на Дэниела и только Мелдор не постеснялся высказать недовольство:

– А какое ты право имеешь так говорить коли сам на драконах не летал?!А?!

– Я… – заколебался Дэниел и вдруг почувствовал себя загнанным ягненком перед волком.

– Если не знаешь, будь добр узнай, а потом говори! – презрительно, с некоторым высмеиванием закончил студент, злившийся скорее от второго места, чем от наивной дерзости.

– Мелдор прекрати! – заступился Ваня.

– Я хотел сказать пусть не строит из себя защитника природы. – объяснял товарищ по соревнованиям.

– Мог бы разъяснить, а не упрекать, – он просил его не быть таким категоричным. – Дэниел не знал, и попрошу о нём так не высказываться…

– Тогда пусть молчит или подумает прежде, чем говорить. Не выношу таких выскочек! – Мелдор прекратил конфликт намеренно, чтобы не портить отношения в коллективе из-за какой-то «недотепы» – так он мысленно отозвался о престуденте.

Ваня проникся забитой реакцией знакомого – увидел, как это задело и сделало его поникшим, униженным, поэтому он сразу же ненадолго отстранился от товарищей, и наоборот хотел вернуть Дэниелу настроение:

– Не обращай внимания. – советовал убедительно он. – Мелдор просто ещё уязвлен от поражения мне, а тут ты под руку. – Давай лучше пойдем. Мне приятно слышать, что моя победа тебе не безразлична, в особенности мне приятно, что ты так беспокоишься о драконах, в том числе и Ласке. – утешение непредвзято грело.

Эмели в это время, как и Пенни, заметила кое-что особенное: Дэниел и Мелдор посмотрели друг на друга так, как будто давно знали друг друга – изначально были врагами. Это смутило и Джеймса, не ожидавший такой резкого негатива от того, кто несмотря на признаки нарцисса не позволял себе такого отношения в общение даже с самыми отвратными ему людьми.

Ваня отвлеченно прочитал ранимость Дэниела, которую тот не смел показывать перед другими – он только сильнее убедился в его добросовестности.

Вечером состоялся праздничный ужин: Джеймс, понаблюдавший за неприятной сценой после соревнований, только из-за ведомости авторитетом поддерживал Мелдора, актёрски продолжал не обращать особого внимания на Дэниела, когда рядом с ним сидел довольный Ваня сел рядом с Дэниелом, потом, не обращая на ревность внимания – он произнес тост в честь друга, желал ему сотни поцелуев от поклонниц. Эмели тут же чмокнула победителя в щёку и тот засмущался: все засмеялись. По такому случаю присели Тед и Кесседи, но они обходились без красноречивых слов, предоставляли возможность Джеймсу веселить публику.

– Дэниел, а что ты скажешь нашему «Ивашке»? – хотел услышать очередное оправдание себе, но вместо это услышал совсем другое.

– Он чемпион и все… – светлостью сказал Дэниел.

– Вот, это я понимаю: краткость – сестра таланта! – Джеймс не показал раздражения и поднимал за друга бокал вина, которое раздобыла Эмели на кухне.

Ваня обнял Дэниела и ему сказал:

– Спасибо, тебе огромное!

– За что?! – удивился он.

– А просто так! – не нашлось другой причины, чтобы ответить иначе.

Все чокнулись и отпили вкусного местного напитка под обсуждения меленьких учебных и безвредных сплетен, предстоящие зачеты и нововведения к моменту окончания весеннего семестра, говорили об увлечениях и планах на следующие выходные.

Ваня подарил Дэниелу первые дружеские объятия, подал руку помощи и вернул веру в человеческое бескорыстие, а также способность заражать идеями и новыми впечатлениями. Сколько бы ни прошло лет – спасательная рука всегда будет ассоциироваться именно с ним, когда опущенные в темноту глаза опомнятся от глубокого сна, выйдут из забвения и вернуть то, что предстояло потерять – Ваня вернёт ему память о смерти – отголоску предыдущих смыслов, в которых, среди диких самоубийственных криков, появится широкая улыбка, и почесывающийся затылок отдаст в руки самодельную и неповторимую именно для него стрелы и лук, которые в единстве пробьют бреши – отыщут выход из сотни пройденных зеркальных лабиринтов. Дэниел никогда этого не забудет….

Кесседи Муун отличалась от студентов Ильверейн по истине инопланетными качествами. Внешность чистого метая разнились с классическими расовыми типажами: вытянутое прямоугольное лицо философа-флегматика или хладнокровного воина-ассасина, худоба с выступающими скулами; кожа гейши смешивалась с необыкновенным разрезом фиолетовых глаз, доставшиеся от азиатских корней отца и более причудливой матери; тонкие едва заметные губы, тонкое тело, вытянутая шея – это придавало ей древние признаки человека из другой внеземной цивилизации. Прямейшие серые волосы серебрились на солнце, седели в зеркальных коридорах замка, а челка с двумя висячими локонами, что разграничивали чёткие границы лица, мерещились кинжалами возле ушей – никто не проходил мимо, чтобы не посмотреть на её инаковость.

Скрытой особенностью студентки был исключительной формы аутизм: она практически ни с кем не общалась, молчала словно застывшая на столетия каменная статуя, не меняла выражений на лице, осматривала окружающий мир со смыслом «мне этот мир абсолютно понятен…» – проживала очередной цикл жизни и на перед знала исходные результаты её законов. Кесседи не замечала за собой никаких отклонений, не удивлялась, когда поднималась по лестницам только на цыпочках (так делал и Дэниел), и никак иначе. Её мир был запредельно упорядочен и непонятно детерминирован. Она оставалась волевой машиной, даже перед трудностями. После того, как отец-трудоголик умер на работе, а мать сбежала из дому – «беда» не смутила, и особенно не расшатала детскую психику. Она тайно заботилась о себе сама, жила под присмотром соседей, в которых вовсе не нуждалась. Казалось, у Кесседи не имелось в голове категорий бытовых и социальных, душевных драм… Но правда ли это? Чувствовала ли что-то Кесседи по отношению к людям? По истине, да. Спектр её сенсативности выходил за рамки привычного равнодушия и социоапатии. Внутренние потёмки видели только те, кого сама девушка признавала «аутистами» – Дэниела она относила к себе подобным, как и однокурсника Теда, однако и её ограниченный набор психоэмоциональных программ давал с ними сбои….

Непреложной целью Кэсседи в стенах Ильверейн являлось стремление овладеть всеми магическими техниками, стать полноправной эйрой2424
  Эйра – маг-женщина, владеющая несколькими, в основном, двумя смежными или противоположными элементами; её способности тесно связаны тесным контактом с природой, её физическими циклами.


[Закрыть], поселится где-нибудь в лесу, жить в пещере или землянке, где бы её никто не смог достать, кроме тех, кому нужна была её помощь. Сутками, автоматизированный организм выполнял первоначально заложенные и редко обновляющиеся функции, которые состояли из большинства медитаций, техник усиления ментальных способностей, практик по вычитке информации из родных элементов – воды и огня. Ей доставляло математическое удовольствие расшифровывать знаки – таким образом она училась понимать других и познавать себя через разные числовые и буквенные значения, символы и контексты – через семантику.

Сугубое постоянство и рутина нарушились, однажды, при встрече с Дэниелом, которого она замечала за столом возле Эмели, Вани, Пенни и Джеймса – последний всегда ей не нравился из-за глухих шуток, но она знала, что у него хорошее чувство юмора, подходящий для половозрелых самцов.

Кесседи направлялась в Особую секцию библиотеки. Книжные лабиринты находились в Северном крыле замка неподалеку, – точнее, прямо по мостовой с громадным арочным входом – они описывались подобием замкнутой цитадели, которая соединялась на каждом уровне пандусами. Библиотека являлась одновременно частью учебных коридоров из шести входов по всей окружной площади: каждая значила отдельную секцию. Быстро переместится с одного этажа на другой позволяли специальные лифтовые подиумы.

Не испытывая страха к высоте, она поднялась на последний уровень и обнаружила в двенадцатом часу ночи знакомую фигуру – Дэниел сидел и листал жирную криптографическую книгу.2525
  Криптография – особая технология создания печатного материала на голографической проекции и частичном моделировании страниц. С помощью магии были восстановлены потерянные и уничтоженные культурные труды, исторические записи.


[Закрыть]

Студентка подошла к любимой полке, поднесла студенческую карточку и достала нужный сборник. Она села напротив юноши, отвлекшийся её появлением, с грохотом. Первое время они смотрели исключительно только в личное страничное повествовательное пространство. Дэниел иногда вычитывал подходящие тезисы и записывал их сначала на бумагу, сканером планшета копировал её и потом добавлял новый текстурный слой.

Кесседи не понимала зачем он проделывал двойную работу. Для чего?! Проще было сначала создать текстуризацию из нескольких слоёв, и, взяв электронное перо, исписать, а после занести их в память хранилища к необходимому файлу. У неё случился сбой системы.

– Кесседи, что-то случилось? – внимательно спросил Дэниел.

– Зачем ты издеваешься над собой?

– А, мне просто так удобно. – ответил он, и не удивился её поднятым глазам. – Просто у меня глаза меньше устают, когда я читаю материал на чистые бумаги, а не на криптографической.

– Но это практично, – пыталась устранить ошибку она. – Она не портиться и обобщает информацию, копирует и переносит ссылки туда куда нужно… – не улавливалась логика из иррационального ответа.

– Да, это все понятно… – отмахнулся Дэниел, и привел ещё один довод, наверное, ключевой. – Странно, но информацию в бумажном варианте я запоминаю в десятки раз лучше

– Почему?

– Не знаю, наверное, у меня развита тактильная и зрительная память – пожал плечами он

Девушка представила, как её мозг взорвался от одной не типичной, необъяснимой фразы «я не знаю», ведь она всегда считала, что другие люди с обыденным типом мышления могли создать более длинную цепочку из оправданий, а тут….

– Я хочу прочитать, то, что ты написал!

Не успел Дэниел открыть рот, и увидел в чужих руках свои заметки. Кесседи никогда не видела у мужской половины населения приятный и не кривой подчерк, особенно живой; она готовилась вымышлено выпрыгнуть из окна прочитав бессвязные предложения и формулировки – программное обеспечение из нейронов не разобралось в куче записей, и не знало на каком неизвестном языке происходил перевод.

– Объясни, что это. – потребовала она и продолжала таращиться стеклянными глазами на него.

– Это мои заметки. – ответил просто Дэниел

– Что значит заметки? Я думала ты серьезным делом занимаешься. – не нравилось Кесседи данная формулировка.

– Я просто ищу подходящие аргументы, собираю ключевые слова и на их основе строю причинно-следственную связь моих мыслей, которые либо подтверждают, либо опровергают другие позиции. – Я не понимаю.

Наступила двухминутная пауза. Дэниел давно догадывался о странности Кэсседи, и собрав примерный перечень сведений о ее мировосприятии и образе жизни на основе бесед с Эмели, приступил к разъяснению.

– Ну, это как твои магические техники. Ты ведь читаешь на воде и огне. Это нечто похожее. В твоей голове образуются ключевые значения, слова, образы, которые помогают выстраивать предложениями достоверную информацию и доказательства к ней…

У Кесседи прихватил «кондратий», как привык в таких ситуациях высказываться Ваня. Вместо того, чтобы уйти в анализ и перестать существовать мыслями в материальном мире, она признала важность сделанного открытия – всё в этом мире разгадывается путем «заметок». Потом ей пришлось молча встать и уйти, не заметив того, что Дэниел просил её вернуть объект его последующих наблюдений.

Тетрадь изучалась несколько дней, и тогда Кесседи убедилась в существовании других подходов к познанию, не имевшие до тех пор пристального внимания. В пятницу, за ужином она вернула записи и официально заявила, что хочет прийти в комнату к ассистенту Олдридж и найти что-нибудь интересное. Джеймс, услышав подобные слова от одногруппницы Теда, открыл рот вместе с ним. Такого отклонения от правил не ожидал никто. Эмели, переспросив знакомую о серьезности её намерений получила в ответ механический поворот шеи и наклон головы в бок – жуткое зрелище, если честно, но такой была только наружная сторона Кесседи.

Вечером девушка заявилась в комнату Дэниела, беспардонно порылась в его материалах на планшете, нашла вступительное эссе на тему «Гражданская война: причины мировой трагедии и последствия магического кризиса», и вскрикнула, словно её сильно клюнул петух.

– Я поняла почему ты провалил эссе! – уверенным бесстрастным тоном заявила Кесседи.

– И почему? – испугался от неожиданности он.

– Ты пишешь совсем не то, что тебе нравится – продолжила она, и не видела, что задела самолюбие Дэниела, считавший собранные в текс мысли – единственным признаком независимости.

– Что ты имеешь в виду?

– Высокие аргументы заставляют тебя оправдываться и делать позицию навязчивой.

– Ну я… – замялся от такой очевидности Дэниел.

– Прости, но о чем ты хочешь писать на самом деле, касаемо темы Гражданской войны? – спросила она, словно выдергивала мелкую занозу.

Кесседи долго и мучительно вытягивала из Дэниела истину. Она слушала и записывала.

– У тебя синдром покинутой идентичности. – произнесла приговор она с мотивировочной вставкой. – Я соглашусь с Пауле, он выдающийся психоаналитик.

– Ты хочешь сказать, что Гражданская война – это символ компенсации моего комплекса, не осуществленного социальным и личным мятежом, который я пытаюсь вылить в слова? – юноша расписывал логику её судейской аргументации.

С глаз Дэниела спал некий тяжелый занавес, и он почувствовал утвердительный непроницаемый взгляд Кесседи:

– Ты сам это сказал…

– И что мне делать?! – полу раздосадованным голосом произнес он и сложил руки на коленки.

– Реализуй творческий потенциал. В твоей голове контексты разнообразнее…

– Ты о чем? – не понимал до конца её посыла Дэниел. Что она имела в виду?

– О заметках. – направляла она. – В них целый фондовый генокод нашей цивилизации.

– А простыми словами….

– Не понимаю, о чем это ты? – устала долго говорить девушка.

– Да уж… – тяжело вздохнул Дэниел.

Кесседи так и не сумела прочитать: был ли он благодарен, растерян или разочарован – но ей впервые было не все равно. Для талантливой студентки – черновики представлялись доказательством относительности истины и непредсказуемости знаков вселенной.

Она ушла за полночь, и думала только о том, кого ей напоминал новый увлекательный человеческий вид. В кавардаке бессмертных шифров и кодов девушка отбирала похожие комбинации (заметки) и говорила вслух, не замечая нескольких студентов:

– «Аристотель» – «Аврелий» – «Дон Кихот» – «Данте» – «Фауст» – «Заратустра» – «Хайдеггер» – «Аймунд» – «Оракул» – «Паллисандро» – «Одиссей… – последняя нарративная ассоциация сбила хронологию и пришлось начинать с начала. – Безумный до чёртиков этот «Дэниел Сноу» ….

Кесседи так поступила, потому что первая догадалась о истинной сущности себе подобного – художественном, философском и первостепенно реальным образом странника по различным мирам и космосам; знала, что Дэниел вечно будет что-то искать – обретать и терять, но уж точно не объяснять другим то, чего люди не отыскивали, не теряли и не любили.

Наступит время, и ей придется признать, что не каждый человек жил чувствами, которыми она не руководствовалась, не заступала за страшную черту нарушений в сознании и не получила за долгие года представлений о причинах человека идти на поиски необъятных загадок жизни, требовавшие постороннего толкования.

Дэниел в последний миг Кесседи прочитает все её чувства, вспомнит беспрецедентный закрытый мир разума, и всегда в молчании взгляда сможет услышать многие разгадки на вечные и мучительные для него вопросы. Их философский подход к жизни и дальнейшая дружба помогут обоим избавиться от любых заученных земных оков и притяжений – человеческих страстей.

Веера заставят потоки ветров и морей менять направления….