Текст книги "Сага о Фениксе. Часть 1. Из пепла"

Джеймс – последний, кто принял Дэниела. Пройдут года, и всякий раз он будет с ностальгической усмешкой вспоминать их первое знакомство.

Проблемой уверенного, на первый взгляд, студента была его ревность и ведомость. До появления Дэниела в Ильверейн все лавры внимания от близкого окружения, в которое входили Эмели, Ваня и Тед, принадлежали исключительно ему; он всегда находился в центре, гуще событий, заводил с лёгкостью активные и выгодные связи с товарищами по Драконьим гонкам и старшекурсниками, и брал вверх если не учёбой дисциплинированностью или крохотной одаренностью, то харизмой и неиссякаемым оптимизмом, гибкостью в общении.

Ассистент стал ещё сильнее злить, когда Эмели чаще предпочитала болтать не с тем, кого знала четвертый год, а с тем, с кем познакомилась относительно недавно – Ваню это тоже касалось. Скрываемому недовольству, казалось, не было конца и края. Дэниел выглядел в глазах Джеймса практически самым отвратительным человеком, который обладал иллюзорным преимуществом – навыком угодливости и подозрительной открытости, никак не вязавшаяся с наглядной зажатостью и низкой самооценкой. Иногда он ловил себя на мысли, что перегибал палку, но стоило лишь заметить за столом Фартелла Кэсседи или Теда, не заводившие ни с кем крепкой дружбы, то в те моменты вскипал необоснованный субъективный протест: «Нет, ты посмотрите на него?! Даже не стыдится показывать себя во всей красе! Еще и заставляет Теда смеяться! И это после того, что мне рассказал Мелдор…. Уверен он как серый кардинал – всем улыбается и притворяется… Противно! Беее!»

Ведомость Джеймса проявлялась по-особенному: он всегда имел собственную точку зрения, но она формировалась только либо с учетом мнения большинства, либо под не давящим, но манипулятивном влиянии. Мелдор, как лучший, одаренный среди прочих студентов, преуспел в этом виде мастерства. У него безусловно находились причины ухудшить положение Дэниела, внедрить в ум Джеймса ложные, искажённые выводы. Никто не задавался вопросом почему талантливый спортсмен, будущий кандидат в заклинатели огня, мастер в техниках древнемагического прорицания имел право говорить об ассистенте Олдридж с открытым презрением и показывать ненависть, вышедшая за рамки последней размолвки с Тедом. «Тед и Мелдор не разговаривают?! Они были практически не разлей вода!» – поражался этим размышлениям Джеймс, и в итоге осознал, что не всё так, как представлялось первоначально – «Что они нашли в нём? Может быть я не прав…» – он хотел узнать Дэниела настоящего, когда завал себе такие вопросы – в голове никак не укладывался когнитивный диссонанс. Он решил разобраться – устроить маленький судебный процесс тому, кого не считал искренним.

Ушло примерно пол месяца, и за рутинным приемом пищи, веселя преданную публику, Джеймс пристально наблюдал за Дэниэлом – собирал все аргументу за и против неустойчивого обвинения и сомнительного оправдания. При оценке каждой из позиций невещественных доказательств нагрянула мысль обратиться к экспертному, адвокатскому мнению – беспристрастному перед лицом его хилой морали – Льёвану.

Наступил декабрь, зимние осадки не торопились одарить Ильверейн пушистыми и теплыми снежинками, погода чего-то ожидала. Джеймс настроился на серьёзный разговор с мастером боевой магии – по личному убеждению, Льеван умел разбираться в людях, да и при всех его достоинствах, Джеймса заинтересовали их редкие встречи с Дэниэлом – это чаще случилось в Ботаническом саду возле тополиного перехода к Античному дворику.

И вот однажды, Джеймс застал Льёвана абсолютно одного, и осмелился спросить:

– Льёван, а вы с Дэниелом давно знакомы?

– Давно. – ответил маг. В начале его лицо удивилось от неожиданного вопроса, а потом обрисовалось крепким умилением. – Я его малюткой застал. – Он опомнился, поняв в чем заключалась причина. «Неужели, сам Джеймс хочет признаться в своей ошибке?» – думал он, и тоже спросил, как будто ни о чём не догадывался: – А тебе зачем, Джеймс?

– Да я вот… – никак не осмеливался признаться Джеймс, – Ну как вам это сказать… – и всё-таки собрался. – Я… Ну, короче: вы же знаете, как отношусь к Эмели, Ване… Я стал очень часто и плохо думать о Дэниеле… Нужен ваш совет

– Ясно. – послышался неочевидный вздох.

Льёван дал весомые показания – рассказал о прошлом Дэниела, которое он одновременно сумел разделить и не до конца осознавал их печальную значимость. Он убедил Джеймса в том, что Дэниел избегал знакомств из-за опасности показывать слабости – проживать чувство жалости по отношению к себе – по-прежнему находился в плену архетипа сломленного, но независимого.

– Вот значит, как… – часто делал Джеймс такие паузы, слушая доводы мага. Он теперь сочувствовал Дэниелу, и винил голос не замороченного разума. Ему никогда не доводилось сталкиваться – он всегда считал, что все проблемы человека, кроются в его неумении адаптироваться к обстоятельствам, принимать их условия. В случае с Дэниелом, всё оказалось наоборот – не таким простым и закономерным.

– Я знаю, Дэниел – не ангел, – делал итоги Льёван. – однако внутри него больше ангельского, чем во мне… – задумался он ненадолго, и вставил подходящее заключение. – В этом я убедился. Иногда он такой беззащитный, маленький «утёнок»

– Утенок!? Почему? – спросил студент.

– Ну что ты, Джеймс! – удивлялся его недогадливости Льёван – Сказка Андерсена. Дэниел, как и другие достойные люди – лебеди по натуре, но их заставляют верить, что они навсегда останутся гадкими утками на убой хозяев, сородичей или охотников. Он очень мечтательный, проницательный и ранимый, и в то же время строптивый – вся моя боль и страх за него заключается в том, что он считает и то и другое чистой слабостью, неким пороком, недостатком….

Джеймс увидел правду. Он поверил, что маски перестали действовать и показывать недействительное – в Льёване не проскальзывало ни на одно мгновение противоречия в защитительной речи.

– Моя встреча с ним после долгих лет показала насколько он потерян и ищет себя – уверенность. Скольких сил мне далось это видеть? – Льёван, словно позабыл, что говорил с Джеймсом, погрузился в другое, и снова упал на ровную плоскость. – Не знаю: что я делал, если бы не личный ответ Олдридж?! Считай, всё пропало… – и тут он свёл пессимизм на нет. – Сейчас я немного спокоен, особенно когда вижу его улыбку…

– А… – соглашался так Джеймс.

– Что-то мы с тобой разболтались – собрался уходит маг, поправив завязанный пояс на мантии и накинув капюшон. Он поведал всё то, что чувствовал к Дэниелу. Эта забвенность поразила студента.

Откровение настолько потрясло Джеймса, что он немедленно помчался в замок, и конечно надеялся поговорить с Эмели. Присутствовали и другие – Тед внимательно слушал, да в принципе, как и все, но акцент ставился только на подруге.

– Эмели мне так не ловко… – расковался Джеймс. – Признаться, мне стыдно… Почему я раньше не подумал поговорить с Льёваном?!

Его беспокойное лицо побудило Эмели не пороть горячку, и не усугублять положение фразами-паразитами «а я же говорила», «а я же предупреждала» – она разжала прищуренные губы и поняла, что закадычный друг нуждался в её поддержке – надеялся избавится от тяжести нарастающей драмы.

– Дурачок… – с пониманием одной рукой приобняла его шею. – Я знаю тебя с первого зачета Палладия, который мы пересдавали трижды! Мы ведь привыкли видеть или делать людей открытыми при общении с нами. Признай, что Дэниел просто поубавил нашу спесь. – напоминала ему она. – Мы ведь, хотели перемыть ему косточки, когда увидели рядом с Льёваном …Признайся: в тебе просто говорило задетое эго….

– Только я не понимаю, – задавался уже другим он. – Почему Мелдор на него взъелся? Столько на него наговаривает…

– Ну это вопрос, конечно не по моей части, – пыталась быть на все сто откровенной подруга. – Но, по мне, ты дружишь с ним, как с другими компаниями только ради того, чтобы не оказаться в неудобном положении – оставаться на виду у всех, иметь авторитет среди остальных студентов, тешить собственное самолюбие…. – Эмели была весьма суровой, но это не как не сказалось на продуктивности её мнения – она не межевалась. – Это все пустое, Джеймс…

– Ты говоришь, как взрослая, – посмеялся Джеймс

– Ах, Джеймс, нам скоро пятнадцать! – воскликнула она. – Мы и есть почти-что взрослые… Трудный возраст…

– А что ты думаешь? Ну, о Дэниеле…

– Своеобразный. – отмечала она, и объясняла в чём заключалась особенности Дэниела – Нам повезло. У нас были любящие родители, мы росли, могли удовлетворять свои желания. Кажется, что у других тоже должно быть так… Но, увы – жизнь другая… – и потом посоветовала сделать шаг на путь исправления. – А, если честно, то тебе лучше поговорить с Дэниелом.

Идею Эмели поддержали. Джеймс лежал в кровати, и вдруг понял, что всегда убегал от взросления… Он не хотел отпускать своё счастливое детство – там, где всё было довольно просто: не приходилось сильно сомневаться и долго выбирать – всё происходило само собой: друзья, школа, успех среди сверстников – никаких усилий. Его восприятие прошлого текло по маслу, никогда не пропитывалось горьковатостью, не смешивалось и не казалось однообразным. Сознание стремилось усидеть на двух стульях – оттянуть и замедлить время. То, что с ним происходило, касалось не только совести, а ещё чего-то другого. Стало невыносимо думать… Он не собирался c годами стать незаметным, испытывать частое чувство завышенных ожиданий от жизни. Он вроде бы был не готов отрекаться от юности, которая медленно перетекала к стадии молодости….

Всё встало на свои места, когда один случай навсегда доказал Джеймсу простую истину – мир взаимосвязан и тесен там, где ты никогда бы не предположил…

Золотой путь практически проплыл перед ним – он как-раз поздно возвращался в общежитие. Остановиться и резко затесаться под шумок заставила очень разоблачительную сцену – Дэниел и Мелдор неудачно (или нет) пересеклись:

– Ты предал меня, да и ещё… – говорил Дэниел – Ты знаешь, что я не хотел этого.

Джеймс не понимал, что происходило – двое незнакомцев, как оказалось, очень давно знакомы…