Текст книги "По следу зверя"

Глава десятая

Стук.

Я слышу в ушах стук собственного сердца.

Мне никогда не было так страшно, как сейчас, стоя перед дверью квартиры, из-за которой доносятся пьяные крики, бабские взвизги и громкая музыка.

Я не боюсь людей.

Я боюсь того, что должен с ними сделать…

Чем ближе мы подъезжали к Геллаполису, тем скорее давящее, разъедающее изнутри чувство тревоги вытесняло эйфорию от общения с Лани, ее близкого присутствия. Да, я понимал, осознавал, чувствовал, наконец, что должен защитить девушку, остановить угрожающих ей придурков, возомнивших о себе слишком много. Но одновременно с этим разум с каждой секундой пути прокручивал из раза в раз все более худшие сценарии. Например, что избитые мной мажоры будут на коленях просить о пощаде, а как только я уеду, с максимальной жестокостью отыграются на Лани. Или что я использую оружие, а меня тут же возьмут местные копы. Или…

В какой-то момент я сумел сказать себе «стоп», отгородившись от переживаний усилием воли и сосредоточившись на подготовке к предприятию. В целом, мне это удалось, хотя нет да нет, а всякие нехорошие мысли пробивались сквозь ментальную блокаду.

…По приезду я заселил Лани в довольно приличный отель в центре города. Если ее ищут – а я допускал подобный сценарий возможным, то в первую очередь будут шерстить те же вокзалы и гостиницы при них, или мотели на окраинах. Одним словом, станут искать там, где по логике должен скрываться беглец. И исходя из той же логики, я выбрал центр города и хорошие апартаменты – о таком месте подумают в последнюю очередь, а зря: здесь и камеры, и собственные секьюрити, и возможность залечь в номере хоть на несколько дней, заказывая еду в апартаменты. Были бы средства. Половины остатков моих подъемных ушло ровно на сутки проживания…

После заселения я отправился к месту проживания моих целей, благо, что Лани знала про их съемное жилье, располагающееся совсем рядом с учебными корпусами. Фотографии этих недочеловеков я нашел на сайте колледжа и, тщательно всматриваясь в черты целей, запомнил их до мельчайших подробностей. Сложнее было с определением точного адреса их проживания – этажа, номера квартиры, изучения отходов с места будущего…не хочется называть свои действия преступлением, но, по сути, так оно и есть.

В конечном итоге я придумал следующий вариант: заказал пиццу с доставкой в одном из местных заведений, а у прибывшего курьера забрал чек и наплел ему с три короба, что мне срочно нужно уйти и еду необходимо занести моим друзьям. На его вопрос, куда нести, прокричал, что должен бежать, а ему стоит уточнить все вопросы у консьержа – пусть спросит, где живет Чак Ползур. Курьер кивнул и двинулся в подъезд, а через десять минут я поймал его, уже садящимся на скутер со скучным лицом – пиццу он вынес с собой. На мой вопрос, почему он ее не отдал, парень послал меня и моих придурков дружков – но я тут же изобразил на лице крайнее удивление, задобрил разносчика хорошими чаевыми, и между делом, наводящими вопросами уточнил, куда же его направил консьерж, вдруг ошибка? Парень, не заподозрив дурного, точно описал моих накуренных «друзей», грубо пославших его куда подальше, назвал этаж – третий, и номер квартиры – тридцать семь. После чего я еще раз извинился и отпустил курьера.

Пицца пригодилась самому – сделав перерыв и съездив в отель, я покормил Лани большой мясной с двойной порцией сыра, после чего вместе с девушкой отправился в прокат автомобилей. Машину, легкий хэтчбэк с тонированными задними окнами мы оформили на Лани, после чего, намотав с ней кругов этак десять по району, я в конечном итоге выбрал точку эвакуации. Мне приглянулся короткий, двухуровневый путепровод, в нижнем тоннеле которого кто-то разбил камеры. Я случайно услышал обрывок фразы ругающихся рабочих, проклинающих местных хулиганов, и громкий возглас бригадира, вещающего, что камеру заменят только завтра…Спасибо хулиганам, очень кстати.

Вечером я прогуливался вокруг дома с флайерами, предлагая «самую лучшую в Геллаполисе пиццу» – рекламщики заведения, располагающегося в пяти кварталах от цели, без лишних вопросов поделились целой стопкой, как только услышали, что я хочу раздать друзьям. Еще и руку пожали – так что я обзавелся вполне легальным прикрытием для изучения путей отхода на случай, если придется делать ноги от копов. Какая ирония…В любом случае, вряд ли я привлеку внимание полиции при просмотре записей с камер. План здания, точнее, план эвакуации на случай пожара, удалось подсмотреть на официальном сайте застройщика – его весь день искала по сети Лани, и наконец-то к вечеру нашла именно то, что мне нужно.

Дешевые кроссовки, темный спортивный костюм и бейсболку с очками я взял в секонд-хенде, накладные бороду и усы мне подобрали в маленьком магазинчике театрального инвентаря и грима. Так что теперь меня вряд ли опознают, просмотрев записи видеонаблюдения в коридорах дома, и вряд ли сумеют сопоставить образ с распространителем флайеров – я даже походку старался изменить, когда их раздавал.

К одиннадцати вечера, выбранному мной времени «X», я подошел к дому. Консьерж пытался меня задержать, но грозно посмотрев в глаза, я предупредил, что, если он не хочет проблем после смены, пусть сидит тихо и ровно. Я поднимусь наверх, возьму с клиентов плату за своих «фей» и спокойно уйду, без шума и лишних хлопот. А коли мне попытаются создать сложности в моем маленьком, но прибыльном бизнесе, я создам очень, очень большие проблемы их источнику…Кажется, немолодого уже мужчину проняло, а перекочевавший в его нагрудный карман полтинник окончательно разубедил его связываться со мной.

Надеюсь, я был хоть чуть-чуть похож на сутенера…

И вот она, дверь, из-за которой доносится музыка и пьяные крики. Да, там есть девушки и вряд ли сейчас их внешний вид отличим от облика путан. Ну что же, начнем?

Бум-бум-бум!!!

Бью в дверь со всей силы, не сдерживаясь – так, чтобы разогнать по телу кровь, растворить в ней щедро выброшенный адреналин, способный не только увеличить силу и скорости, но и наоборот, сковать после непродолжительного бездействия. Но крики и музыка по-прежнему гремят на весь коридор…

Бум-бум-бум!!!

– Эй!!! Эй, вы там!!! Ну-ка быстро заканчиваете посиделки, не то вызову копов!!!

Бум-бум-бум!!!

Вот будет смех, если мне просто не откроют…И что тогда?

Неожиданно скрипнул замок, и дверь наконец-то распахнулась; в проеме показался сухопарый бледный парень с отвратительно паскудным выражением лица:

– Вали отсюда, козел, пока морду не разбили!

Жесткий фронт-кик[46]46
  Фронт-кик – прямой удар ноги. Начинается с горизонтального выноса колена вверх, после чего корпус спортсмена отклоняется назад, а голень распрямляется, выбрасывая стопу в цель. Наносить как пяткой, так и носком, или ребром стопы; при правильном исполнение имеет не только толкающий, но и именно ударный эффект. Целью атаки выступают живот или солнечное сплетение противника.


[Закрыть] с разножки приходится худощавому точно в солнечное сплетение, отбросив его внутрь квартиры.

– Полиция, все на выход!!!

Вбитый академией крик рефлекторно рвется из груди – и находящиеся в комнате полуголые девушки так же рефлекторно, с визгом выбегают из однокомнатной квартиры-студии. На местах остается лишь трое парней; один из них смуглый, кучерявый брюнет – лежит на диване с повязкой на правом бедре.

Я наизусть выучил их лица. Это они, ошибки быть не может…

– Эй, ты! – голос подал сам Чак, породистый, холеный блондинчик, сын богатых, столь же холеных и породистых родителей. Его внешность можно было бы назвать привлекательной, если бы не застывшая на лице маска брезгливого сноба, вкупе с подловатой, ехидной ухмылкой. – Ты не похож на копа!

Молча, не спеша закрываю дверь на замок, после чего лениво так разворачиваюсь и негромко, вкрадчиво спрашиваю:

– Лана Рук. Знакомое имя?

Парень сбледнул с лица и тут же бросился к шкафу. Рефлекторно запустив руку за спину, выхватываю «маргус» – и резко прыгаю вправо, кувырком уходя от пули. Мажор успел схватить с полки точно такой же, самовзводный девятимиллиметровый револьвер – и в замкнутом пространстве комнаты оглушительно грянул выстрел!..Вот только Чак не проходил полицейский курс ближнего огневого контакта. Его пуля ударила в стену на полметра левее – а я уже изготовился к стрельбе с колена, мой указательный палец лег на спусковой крючок…

Дважды жму на спуск.

С пяти шагов выбиваю на «отлично»: первый «свинцовый шмель» ударил в солнечное сплетение, второй – точно в лоб широко раскрывшего глаза парня.

Издавший жуткий, переполненный ужаса крик, с дивана вскочил раненый в ногу брюнет и как мог, сильно хромая, бросился к двери. Этим он облегчил мне задачу – рука автоматически навела револьвер в сторону его головы, палец рефлекторно дернул за спуск…И фонтан крови из выходного отверстия забрызгал противоположную стену.

Единственный уцелевший, приложенный мной в солнышко в самом начале, замер, стоя на четвереньках. Его белое от страха лицо более не отталкивает и вызывает лишь жалость; все тело его трясет от выброса адреналина, не нашедшего выход в движении. Встретившись со мной взглядом, он умоляюще заскулил:

– Не надо! Пожалуйста…Не надо…

Кисть правой, держащая револьвер, заметно дрожит…Этот не угрожает мне оружием, не пытается убежать. Он лишь просит о пощаде, просит помиловать его, подарить жизнь – и ведь это в моих силах. Ведь он же чей-то сын… Его ведь кто-то любит…

– Девушка. Вы хотели ее изнасиловать.

Как же трудно держать голос, чтобы не дрогнул…Парень, встав на колени, зашелся в плаче; дрожащим, с полными боли интонациями он ответил:

– Это все Чак…Я бы не стал, нет…Это все он, мы лишь…

– Лишь собирались держать, пока ее насилуют, верно? – стараюсь распалить себя, завести, – А потом поимели бы второпях за Чаком, пока девчонка в отключке?! И что дальше? Грохнули бы, чтобы не пошла в полицию?!

– Нет, мы…

Рука дернулась от отдачи; пуля пробила правую часть лба, выйдя сквозь затылок и забрызгав ковер мозгами вперемешку с кровью. Я не ужинал, но обед при виде столь мерзостного зрелища ломанулся наружу; зажав рот рукой, лихорадочно открываю дверь и, еле удержавшись от рвоты, вываливаюсь наружу.

Здесь чуть посвежее.

– Назад! Все назад! В квартиры, твари, назад!!!

Кто-то рискнул высунуться в коридор, но тут же спрятался за дверью; бросаюсь бежать к пожарному выходу со всех ног – копов наверняка уже вызвали, но я должен успеть…

Глава одиннадцатая

Я ушел.

Я ушел, хотя копы висели на хвосте.

Но вечерняя разведка местности позволила мне найти короткий путь к месту эвакуации сквозь участок промышленной застройки.

Револьвер я выбросил по дороге – я заранее тщательно протер его, все механизмы, патроны. На дело же одел прочные, но просвечивающие резиновые перчатки, отпечатков не должно остаться.

Лана покинула парковку местной закусочной, как только получила смс с нейтральным текстом: «эй, что делаешь сегодня вечером?». Она проехала тоннель путепровода, как только я сумел выбежать к двухуровневой развязке дорог. В тоннеле сбросила скорость, и я на ходу запрыгнул в машину, тут же залезая на заднее сидение; чуть прибавив, Лана миновала путепровод так, будто все время следовала с одной скоростью.

В машине я стянул с себя всю секонд-хендовскую одежду, упаковав ее в мусорный пакет, после чего одел свой привычный костюм – джинсы, футболку, легкую куртку. Прежде, чем завязать лямки мешка, обильно залил его содержимое бензином. Проехав еще один квартал, Лана высадила меня в мертвой от камер зоне, после чего отправилась в гостиницу. Я же последовал на ближайшую свалку, где спалил «маскарадный» костюм и, целиком опустошенный, так же отправился в отель. Мне еще хватило сил приветливо улыбнуться метрдотелю, подмигнуть красивой девушке на рецепшине, и спокойно дойти до номера. И только войдя внутрь и закрывшись в ванной, я дал выход чувствам…

Горячая вода струится по коже, щекоча и лаская ее, снимая напряжение – а оно не отпускает. Меня трясет крупной дрожью, зубы не то что стучат – клацают, не хуже автоматного затвора, а в голове бьется лишь одна мысль: правильно ли я поступил?! Мог ли пощадить хотя бы третьего парня, не убивать человека, дать ему шанс? Жива ли его мама? А папа? А вдруг у него есть больные родственники, которым он помогал? Вряд ли конечно…Но вдруг?!

Пытаясь размышлять трезво, я понимаю, что, пощадив его, оставил бы слишком четкий след: он слышал, как я произнес имя Ланы. Изначально ведь думал именно запугать их, но…Чак все испортил, не оставив мне выбора. Да, выбора у меня не было…

Я пытаюсь убедить себя, пытаюсь с позиции разума обосновать правильность своих действий, и в эти мгновения начинаю успокаиваться…А потом вспоминаю, как держал его на мушке, как дрожала моя рука…Как этот явно испорченный, но еще такой молодой парень дрожал, молил о пощаде…Я мог бы дать ему шанс, дать второй шанс на жизнь, мог позволить ему начать все с чистого листа – ведь потрясения подобного рода неплохо прочищают мозги…

И эти мгновения я осознаю: да, Чак не оставил мне выбора, открыв огонь. Раненый парнишка – его звали Крис – спровоцировал меня на рефлекторный выстрел. Но Бэн – мою жертву звали Бэном – на его счет у меня был выбор. Был!!!

Вновь возвращаясь к трезвым рассуждениям, понимаю, что даже если бы парень действительно решился молчать, родители Чака нашли бы способ развязать ему язык: деньгами бы, шантажом, физическим или моральным давлением…Он ведь был слабаком, этот Бэн, и у него точно не имелось причин меня выгораживать. А значит…Значит, я бы лишь только подставил Лану под молотки…

Да, у меня не было выбора.

Но он у меня был.

…Замотавшись в полотенце, я покинул ванную часа через полтора после того, как вошел в нее. По горло укрывшаяся одеялом девушка тревожно смотрит на меня мерцающими глазами; рядом с ней стоит стакан с крепким виски, разливая по комнате аромат дорого спиртного.

– Ты…Ты…Ты сделал…

– Да.

На несколько минут в комнате повисает тягостная пауза – впрочем, никто не спешит ее прерывать. Мы оба понимаем, что случилось, оба понимаем, кто стал причиной, и что жизнь нас обоих теперь будет четко перечеркнута на «до» и «после». Лана всегда будет знать, что стала причиной гибели трех людей, способных, возможно, исправиться в будущем…А я совершил убийство. Не как коп, грохнувший гангстера при задержании, а как…Как киллер.

– Выпьешь?

– Нет. Я не могу выпить столько, чтобы забыться – завтра нужно возвращаться. Да и не хочу…С детства ненавижу пьяных, в особенности же безобразно пьяных.

Девушка кивнула, после чего сама все же сделала один глоток крепкого спиртного. Опустив кружку и бутылку на пол, она вдруг потянулась ко мне – и ее пахнущие виски, чуть горьковатые от выпитого губы нашли мои.

Я ответил не сразу, хотя жаждал этого мгновения с самого момента встречи на кухне.

Я мог бы вообще не отвечать на ее поцелуй, ведь понятно, что сейчас Лани движут не чувства, а глубокий стресс и выпитый алкоголь, довольно крепкий, но…

Но я вдруг понял, что сейчас, в объятьях желанной девушки, я могу найти хоть кратковременное забвение.

И мои губы ответили на требовательный поцелуй; обхватив Лани за волосы, шею, я нежно привлек ее к себе, целуя все жарче, все настойчивее…

Проснулся я от яркого солнечного света, бьющего в глаза. Чуть-чуть полежал, пытаясь вспомнить – где я, с кем я…События вчерашнего вечера врываются в память словно вихрь – в начале заставляя сердце больно сжаться о осознания того, что я стал убийцей, что это был не просто страшный сон…А после обернуться на вторую половину кровати в поисках девушки. Но взгляд утыкается лишь в кровяное пятно на простыне.

Да, это тоже был не сон.

– Привет…

Лани вышла из ванны, чуть смущенная, стесняющаяся поднять глаза. Но я ловлю ее взгляд и с удовольствием отмечаю в нем искорки душевного тепла, потаенное удовольствие – и полное отсутствие какой-либо боли, досады или разочарования.

– Привет…

Стараюсь вложить в голос как можно больше нежности – и кажется, это работает, что-то откликается в ее взгляде, смущенной улыбке…Но я немного растерялся, не совсем понимая, что сказать – и Лани начала первой, с какой-то отчаянной решимостью:

– Ну что, как говорят в здешних краях: что случилось в Галлиполисе, то остается в Геллаполисе, так что…

– Подожди! Слушай: я ведь не хочу, чтобы то, что случилось этой ночью, осталось только в Геллаполисе.

Кажется, я понял, куда она клонит; переживая вчера не меньше моего, она сделала первый шаг, ведомая лишь чисто женским инстинктом – но сейчас воспринимает случившееся своеобразной платой за мою защиту. Однако я-то знаю, что для любой нормальной женщины близость с мужчиной означает и определенные чувства. А уж для невинной девушки на втором курсе колледжа (кому скажешь, ведь не поверят!) все случившееся однозначно должно быть связано с сердечной привязанностью. Просто сейчас она испугалась, что я скажу какую-нибудь стандартную фразу, вроде «все было хорошо, солнышко, но ты же понимаешь…» или «случившееся было ошибкой; очень приятной, но все же ошибкой», и не стала ждать.

– И чего же ты хочешь? – в глазах Лани появилась тщательно скрываемая надежда.

– Ну…Скажем сходить с тобой в театр. В Геллаполисе наверняка ведь есть театр?

Лани округлила глаза от изумления:

– Неожиданный выбор!

– Ну почему? Красивую девушку приглашают на свидание или в ресторан, или в кино, или в театр. Только современное кино меня уже как-то не впечатляет, слишком много спецэффектов и героического, далекого от реальности пафоса. В ресторан сходить можно и нужно, но вкусно приготовить могу и я, была бы кухня, а вот театр…Знаешь, живая энергия актеров, ощущение присутствия, сопричастности происходящему на сцене, их игре…В кино этого не испытать.

– Пытаешься впечатлить еще сильнее? – глаза Лани уже искрятся веселием.

– Пытаюсь дать понять, что не собираюсь сбегать, не собираюсь тебя терять, что не отказываюсь от того, что между нами случилось… – что-то такое промелькнуло в ее взгляде, но я успел предупредить ее, – и я сейчас имею в виду не только интимную близость. Я говорю о той искре, что пробежала еще тогда, на кухне у Варрона.

– И ничего такого не пробежало…

– Ты была слишком, слишком неестественно равнодушна.

– А ты так хорошо знаешь женщин? – в голосе девушки послышались нотки ревнивого огорчения и настороженности.

– Достаточно, чтобы не делать глупых ошибок, из-за которых рушились мои прежние отношения. Лани, я не ковбой на одну ночь, если я хочу с кем-то быть, это уже серьезно.

– Насколько?

– Настолько, что готов убить, защищая ее.

Последние слова прозвучали чересчур веско и прервали таким приятным казавшийся разговор. Мы оба вспомнили случившееся вчера, – и принялись собираться, тщательно стараясь избегать взглядов друг друга.

…На вокзал мы прибыли практически впритык к отправлению поезда Лани – мы договорились, что девушка на неделю спрячется у мамы, в Вэрмстронге. Пусть весь ажиотаж со смертью «Чака и компании» уляжется, пусть подруги напишут ей, интересуясь, куда она пропадала. Тогда она расскажет, что уехала к маме, вроде как погостить; для соседки по комнате, знающей, а может и догадывающейся о чем-то большем, этого спектакля должно хватить. Да, остается вероятность, что она свяжет смерть этих обезьян с Лани, что по колледжу будет ходить неясный, тревожный слушок – но, с другой стороны, мало ли эти твари могли нажить себе врагов?

Да, все логично, вероятность угрозы со стороны родителей Чака остается минимальной…И все же изнутри меня царапает какое-то нехорошее предчувствие; впрочем, я списал все на разыгравшуюся фантазию, буйствующую на фоне нервного истощения.

…Уже перед самым входом в ее поезд, я чуть задержал Лани, привлек к себе и нежно, но одновременно страстно поцеловал. Мы прильнули друг к другу на полминуты, пока деликатная проводница не была уже вынуждена поторопить девушку – машинист поезда получил команду на отправление и требовал закрытия дверей.

– Я позвоню! Встретимся через неделю!

Лани ответила озорной, но в тоже время ласковой улыбкой. И пока поезд удалялся от платформы, она стояла у прозрачных дверей вагона, прощаясь со мной глазами…

Как ни странно, всю обратную дорогу до Нью-Лэнда, прославившегося в истории как пристанище эмигрантов всех мастей, я спокойно проспал. И удивительное дело, мне не снились кошмары, связанные со сценой убийства, не снилась и девушка, так бурно ворвавшаяся в мою жизнь – лишь крепкий, здоровый сон без сновидений. Так что к моменту прибытия я отлично отдохнул, набрался сил и был свеж, как огурчик.

А на перроне меня уже ждал Варрон…

Я почувствовал жгучий, несколько иррациональный стыд перед наставником еще до момента встречи – хотя мы с Ланой оба взрослые люди, сами решаем, что нам делать! Но похоже, виной всему стал тот самый, проникновенный разговор в закусочной «у Хэнка», и я сразу для себя решил, что не должен ничего скрывать от наставника. Понятное дело, что никаких подробностей ему знать не необязательно, но общую картину мне стоит обрисовать честно…

– Привет, напарник.

– Здравствуй…напарник.

Улыбка у Рука располагающая, рукопожатие крепкое, в глазах застыло потаенное сочувствие…Решено, сейчас все расскажу.

– Варрон, я…

– Да знаю все, специально мониторил происшествия в Геллаполисе. Н-да, устроил ты конечно…бойню. Без обид, но я должен спросить – без трупов было нельзя?

– Ну, извини! Но как только я назвал имя Лани, их центровой тут же схватился за ствол и начал стрелять. Положив его, я счел слишком рискованным оставлять в живых подельников.

– Не ерепенься, все ты сделал правильно… – Рук задумчиво кивнул. – На этом все? Хвоста за тобой не было, не наследил?

– Вроде нет, Варрон – отпечатки со ствола и патронов стер заранее, весь «реквизит» сжег, накануне перед камерами появлялся в совершенно ином образе, в качестве рекламщика пиццы. Но это не все.

– Что такое?! – наставник заметно напрягся.

– Ты отец Лани и должен знать: мы с ней…

Глаза Варрона странно блеснули:

– Эй, эй…Стоп. Моя дочь взрослая девушка, ты уже взрослый парень, вы оба имеете право строить любые отношения как посчитаете нужным. Избавь меня от подробностей вашей слезливой влюбленности…Только Майк, ты отвечаешь мне за результат. Я понимаю, отношения могут быть сложными, как и сама жизнь, но, если ты разобьешь ее сердце предательством, спрошу с тебя по полной. Это ясно?

– Да сэр! – слова наставника звучат веско, попробуй не согласись! Впрочем, он ведь прав на все сто…

– И если для тебя это все несерьезно, легкое увлечение, игра, то…

– Нет, сэр, для меня все это серьезно.

– Ну, – легкая улыбка заиграла на губах Варрона, – тогда добро пожаловать в семью…Сынок!