Текст книги "Злая Русь. Схватка"

Глава 5

…– Славные мужи путивльские! Знаю я, что многие ваши ратники не вернулись из похода в Булгар. Знаю я и то, что вы не желаете терять воев в княжеских усобицах. Знаю также, что Мстислав Глебович уже посылал за помощью в ваш град, и малая дружина с князем отправилась в Чернигов… Но если среди вас есть еще те, кто желает пойти вместе с нами на выручку стольного града, кто имеет коня или же обучен верхом ездить, тот пусть вперед выходит! Лошадей у нас заводных много, всем желающим по коню достанется.

Глядя на то, как из действительно небольшой толпы мужей, явившихся на вече по призыву Коловрата (поставленного Юрием Ингваревичем первым воеводой рязанской рати), выходит вперед горстка воев, я подумал, что нужно было замутить хоть небольшую рекламную акцию. Типа – у кого конь выживет, тому его оставим! Но тут же я прикинул, что пошедшие в нашу дружину ради коней ратники будут их очень беречь, и такое пополнение выйдет не особенно боеспособным.

На призыв Мстислава Глебовича Юрий Ингваревич откликнулся без промедлений. Однако учитывая потери дружины в Булгаре, а особенно – в бою с туменами Субэдэя и гвардией тургаудов, большого войска князь отправить в Чернигов уже не смог. Всего тысячу ратников дал нам княже – ровно половину отряда своих гридей. Семь сотен отроков младшей дружины, конных стрелков в кольчугах, через одного новичков – как Первак. Да три сотни тяжелой боярской конницы, обученной кушировать не хуже ливонских рыцарей. Но тут также стоит понимать, что более половины этого отряда – снаряженные боярами вои, чье вооружение, и прежде всего броня, уступает пластинчатым панцирям старших дружинников.

Обоза мы не стали собирать в принципе, чтобы как можно скорее явиться на помощь Мстиславу Глебовичу, не ограничивая себя скоростью движения часто ломающихся телег. Хотя и сентябрь, и бездорожья еще нет – но рисковать не стоит. Не без моего посильного участия князь разрешил нам взять как можно больше заводных коней (благо, что в трофеи нам досталось немало монгольских и половецких кобыл), повесив на них торбы с ржаной мукой и овсом да солониной.

Но коней мы набирали с избытком также и для того, чтобы их есть. На роль «живой консервы», естественно, отбирались самые невзрачные лошадки. Все по заветам князя Святослава! Встали на привал – и если солонина кончилась, забили одного коня десятка на три воев, нарезали кусками, желательно потоньше. Ломти мяса нанизали на прутья – и вперед, жарить на костре! После раскрыли горлышко мешка с мукой, сделали в нем углубление и залили в него немного воды – прямо в мешок. Посолили сверху, помешали получившееся тесто, сделали комок. Немножко сухой мукой обсыпали, растолкали до лепешки толщиной примерно полсантиметра, может, чуть больше – и на угли сверху бросили, как те белесым пеплом покроются.

К моему удивлению, лепешки получаются очень даже недурственными на вкус и весьма похожими на гренки. Как если мякиш свежего черного хлеба обжарили бы на сковороде – внутри тесто пропекается и остается мягким. А сверху аппетитно хрустит на зубах…

Но вот эрзац-шашлык в форме тонких слоев мяса оставляет желать лучшего. И потому я как-то рискнул и пошел дальше – за эрзац-стейком! Правда, тут многое зависит от мяса, что тебе досталось – но, нарезав для себя относительно равный по толщине кус (сантиметра полтора – и я, кстати, так и не смог понять, что именно мне досталось!), я все же как-то рискнул и кинул его на угли к лепешкам.

Готовил минут по пять примерно с каждой стороны – причем ведь мясо-то особо и не пригорело. Наоборот, на стейке образовалась вполне себе аппетитная золотистая корочка. Сняв получившееся «блюдо» с углей, я посолил его и запечатал лепешками с обеих сторон, подождал минут пять.

Получилось…

Получилось повкуснее эрзац-шашлыков. Но, конечно, очень далеко до полноценных стейков! Мне явно не хватало сливочного масла с чесноком, обтереть сверху, как только пожарится – да и от выбора мяса зависит ведь очень многое. Так что вышло жестковато – но зато кусочек неплохо пропекся, да и сока в нем оказалось достаточно. А уж какими вкусными получились лепешки, напитавшиеся им! М-м-м… Я остался доволен экспериментом.

А показателем того, что он действительно удался, стал тот факт, что гриди принялись таким же образом готовить свое мясо. Буквально за пару дней рецепт разошелся по всей дружине – это ли не кулинарный успех?!

Н-да, «мясо по-воеводски» действительно быстро пошло в народ…

Впрочем, стейки стейками, но когда хватает воды, то есть останавливаемся мы на берегу реки или озера, то покушав конины на углях перед сном, на ночь мы ставим вариться кости животин с оставшимися на них кусками мяса. Дозоры поддерживают огонь в кострах всю ночь, и утром мы наслаждаемся пусть не шурпой – но вполне себе жирным и наваристым, густым маслянистым бульоном. Особенно отлично согревающим после уже довольно-таки промозглых ночей.

Так что, как оказывается, верховыми можно путешествовать и без обоза. Особенно когда движешься по земле собственного княжества или союзника – и при любой удобной возможности покупаешь у местных свиней, овец или бычков, а также зелени и круп, разбавляя меню с поднадоевшей кониной…

Понимая, что тысяча воев – подкрепление не самое маленькое, но в то же время явно не решающее, из пятисотенного отряда владимирских воев, стоящего в Рязани, Юрий Ингваревич также отдал нам всех конных, триста гридей. Вообще, после победы над Булгаром, княжеские рати пришлось распускать: люди устали, выжившие сильно истомились разлукой с семьями – а ополченцам-крестьянам еще и сбор урожая предстоял. Причем вои понимали, что просто обязаны помочь семьям тех, кто в сечах отдал свою жизнь. А потому князья земли Рязанской, обновив личные дружины проявившими себя молодыми воями, оставили подле себя только гридей да относительно небольшие отряды владимирских ратников в самых крупных городах. Относительно небольшие еще и потому, что даже лишних пятьсот ртов – это, как ни крути, дополнительная нагрузка на и так поредевших крестьян, кормильцев наших.

Собственно, с Мстиславом Глебовичем в земли северян также ушло пять сотен дружинных Владимира – подкрепление от базилевса, поддержавшего «своего» князя на Черниговском престоле. К слову, с занятием стольного града у бывшего князя Новгорода-Северского никаких проблем не возникло: вернувшись из похода со всем войском, он подступил к граду, не отпуская от себя дружины соратников и родичей. Намек черниговцы поняли и послушно приняли Мстислава Глебовича, только после вокняжения распустившего удельных князей-вассалов.

И теперь вои Юрия Всеволодовича в землях северян выполняют сразу две важные функции. С одной стороны, они являются неслабой военной поддержкой Мстиславу. Можно даже сказать, они стали его «варангой» – этакой императорской гвардией на манер ромейской, не способной на предательство. Но с другой – владимирцы демонстрируют всем (в том числе и новоиспеченному князю), что Чернигов ныне под рукой базилевса. Типа оккупационный гарнизон – чтобы никто не забывал, что северяне вошли в его царство…

Однако же Михаил Всеволодович, сидящий на текущий момент в Киеве, предупреждения не понял. Точнее, понял – но по-своему, собрав весьма могучую рать для штурма первоклассной Черниговской крепости.

Жизнь дураков ничему не учит… Ну ничего – мы будем очень стараться быть хорошими, даже отличными учителями!

Наша дружина, насчитывающая всего тысячу триста ратников, пошла в Чернигов порубежьем, вдоль границы княжеств. По дороге удалось заскочить и в Елец, повидаться с матушкой Егора, передать ей дорогих гостинцев да расшитый руками невестки шелковый платок… Ох уж и слез было, и причитаний, и расспросов! Насилу вырвался…

Повидался я и с Микулой. Верный соратник и настоящий друг, после похода в Булгар наконец-то вернувшийся к семье с прочими елецкими ратниками. Причем северянин вырос до сотника-воеводы, заменив собой павшего еще зимой предшественника, Твердислава Михайловича. А потому в этот поход старого соратника (и настоящего друга) я уже взять не смог – к своему вящему сожалению…

А вообще, Юрий Ингваревич разрешил нам набирать в дружину воев, стоящих в малых, но довольно многочисленных пограничных крепостцах. Правда, не более четверти от общей численности. Но учитывая, что вернувшись из Булгара князь в полтора раза усилил гарнизоны порубежных крепостей и застав собственными младшими дружинниками и бывалыми ополченцами-порубежниками, коих он также привлек на службу, нам удалось собрать еще четыре сотни опытных «погранцов». Не нарушая при этом службы регулярно меняющихся в степи сторож, чья задача – вовремя разглядеть приближение татар, возвращающихся с Кавказа, да успеть упредить жителей и князя.

К слову, летом и осенью поганым на Руси будет едва ли не сложнее, чем зимой: крестьяне смогут найти себе убежища в дремучих лесах, пережидая пришествие агарян. При этом не рискуя замерзнуть и быть съеденными волками, сбивающимися в стаи именно зимой. А съестные припасы, что не удастся взять с собой, вполне возможно без промедления закопать в незамерзшую землю за околицей собственного дома… Ведущие же к столице дороги можно множество раз перекрыть засеками, изматывая врага регулярными засадами лучников. Один в один, как эрзя Пургаса в своих лесах выбивала нукеров Орду-Эджена, успешно замедляя движение монгольского тумена.

По разработанному и обговоренному заранее плану обороны дружина княжья и городской полк не станут покидать Рязани. Наоборот, к стольному граду стянутся гарнизоны порубежных крепостиц, дружины удельных князей и ополчение из беженцев, отступающие от поганых. Благо, что с добытыми в Булгаре трофеями воев вполне можно будет и вооружить, и раздать какую-никакую броню.

И кстати, моя идея с импровизированным юшманом также пошла в массы. Многие вои, как я успел заметить, ныне щеголяют в смешанной кольчато-пластинчатой броне.

Так вот, сев в осаду с большой ратью в стольном граде, чьи стены уже успели обновить, Юрий Ингваревич вполне сможет выдержать несколько татарских штурмов. Даже с учетом того, что китайские пороки вновь разрушат стены – пороха у монголов теперь нет однозначно! А как без него бороться со «стеной щитов» русичей спешенным степнякам?

Переждав же несколько штурмов, рязанцы дождутся, когда из Владимира подойдет по Оке судовая рать и многочисленное конное войско братьев Всеволодовичей, следующее берегом реки. Причем даже если владимирская конница и не станет приближаться к осаждающим град татарам, встав в Переяславле-Рязанском, то пехота запросто причалит к пристаням стоящего у самой реки града. Между прочим, новгородская дружина, включая и балистариев, и отряды пеших бояр-секироносцев, целиком осталась в столице царства и ее окрестностях. Благо, что на севере у нас теперь нет сильных врагов – а владимирская земля богата хлебом, и в отличие от рязанской, татары до нее не дошли.

И кстати, водным путем можно будет также эвакуировать и гражданское население града. Но это все преимущества обороны летом – ну и теперь уже осенью.

…Добравшись до земель Чернигова, мы развернули свой отряд до двух с лишним тысяч ратников, с учетом присоединившихся к нам ковуев, расселенных в Посейме, и небольшого отряда дружинников из Курска. Потом рать разбавили подкрепления из Ольгова, Рыльска, Выри и Зартыя – и вот, наконец, мы прибыли в Путивль. Призвать добровольцев, точнее, «охотников», как их здесь называют. Да дать отдохнуть хотя бы полдня людям и животным, поесть горячей еды и подковать коней.

Вряд ли наша рать уже вырастет значительно больше: чем ближе к Чернигову, тем меньше становится «охотников» – ибо большинство здешних ратников Мстислав Глебович успел призвать на защиту стольного града. Но под нашим с Коловратом началом и так уже ходят две с половиной тысячи конных воев – считай, вдвое больше, чем выступило из Рязани.

Без обозов мы двигаемся весьма ходко, делая большие переходы каждый день, и вполне можем успеть в Чернигов до того, как его осадит Михаил Всеволодович.

А даже если и нет – невелика беда. Ибо стольный град княжества всяко будет защищать городской полк, примерно две с половиной тысячи воев. А у самого Мстислава Глебовича с учетом владимирского подкрепления наберется сотен восемь дружинников. Кроме того, Мстислав заранее отправил гонцов за помощью ко всем удельным князьям северян. И даже с учетом булгарских потерь, еще примерно тысячу конных гридей и столько же пеших ополченцев из окрестных городов успеют прийти на помощь Чернигову. А значит, в распоряжении князя по всем подсчетам должно оказаться не менее пяти тысяч воев. Вдвое меньше, чем у противника (по слухам, враги собрали около десяти тысяч воев), но штурмом стольный град владыки западной Руси не возьмут, силенок не хватит.

Конечно, у Михаила Всеволодовича немало сторонников в самом Чернигове – но Мстислав не дурней меня, и этот фактор учтет. Достаточно будет завалить все подземные ходы, ворота отдать под охрану владимирских ратников, а в боевые башни-вежи посадить собственных дружинников (оставив подле себя небольшой резерв), чтобы исключить попытку успешного предательства.

И если враг действительно поспеет раньше нашего – что же. Пусть пробует штурмовать Чернигов, покуда мы перехватываем его обозы! Скорее всего, Михаил будет вынужден или снимать осаду, или делить рать, отправляя в поиск за нами большую часть своей конницы. Но как же ему это сделать, если у Мстислава Глебовича солидный гарнизон, при случае способный не просто на вылазку сходить, но и сокрушить оставшиеся силы осаждающих? Так что с нашим приходом нынешний киевский князь окажется перед тяжелым, сложным выбором – или снимать осаду (коли он успеет дойти до Чернигова первым), или разворачивать свою рать восвояси, даже не пытаясь штурмовать.

Это если мы успеем влиться в гарнизон…

А в крайнем случае, можем рискнуть испытать свои силы и в полевом бою – в конце концов, число воев примерно сопоставимо, и шансы на успех в сече у нас есть. Особенно, если удастся атаковать лагерь противника на рассвете – и, дождавшись вылазки северян из крепости, окончательно разбить врага, как когда-то темника Кадана под Пронском.

Правда, это все же крайний и худший вариант для всех. Во-первых, мне претит сама мысль сражаться с русичами (хотя княжеские усобицы – дело такое, тут русская кровь иной раз льется рекой, как у Липицы). Во-вторых, не хочется вот так глупо ослаблять и рязанскую, и черниговскую рати накануне решающей схватки с татарами!

Но я практически уверен, что нам удастся вынудить Михаила Всеволодовича снять осаду. После пары неудачных штурмов, сильно затратных в плане людских потерь, у князя просто не останется другого выбора, как воротиться восвояси. Ведь он точно лишится подвоза продовольствия – с нашей посильной помощью.

– Четыре десятка «охотников» я отобрал. Остальные или сильно увечные, или старые, или, наоборот, молодые. Негусто. Но как говорится – вода камень точит, а курочка по зернышку клюет.

Я согласно кивнул «старшему» воеводе, коему достался в качестве «младшего» товарища. Хотя на самом деле у нас теперь у каждого по тысяче с лишним дружинных – выходит, равны.

Между тем Коловрат, посмотрев на начавшее стремительно сереть небо, глухо пробормотал:

– К дождю…

После чего уже громче добавил:

– Эх, плохо, если дороги раскиснут! Сильно замедлимся… Да и как ночевать без шатров под открытым небом и дождем – сколько воев потеряем хворыми?

Зябко передернув плечами, тут же представив обрисованные Евпатием перспективы, я сердито ответил:

– Что нам остается? Не хуже тебя понимаю… Но до Чернигова – меньше пятой части проделанного пути. Значит, на стоянках будем городить навесы и кучками под них забиваться. Какая-никакая, но защита от дождя. А костер рядом разводить. В пути же плащами укрываться. Дружинные все же не дети – сдюжат.

Боярин как-то рассеянно кивнул в ответ, после чего вдруг едва слышно спросил:

– Как сны твои, Егор? Не видел ли ничего нового о татарах? А о Михаиле Всеволодовиче? И о Мстиславе Глебовиче да Чернигове?

Я отрицательно мотнул головой, после чего ответил, не сдержав прорвавшегося в голос огорчения:

– После Булгара снов не вижу вообще, никаких. Видать, теперь уже сами должны справиться…

Евпатий Львович согласно склонил голову – но я успел разглядеть в его глазах отголосок собственного разочарования. Волнуется за семью, оставшуюся в Рязани, Коловрат – да разве сам я не волнуюсь? Коли гонец от Юрия Ингваревича придет – ни на секунду не задержусь в землях северян! Каким бы это не стало предательством по отношению к Мстиславу. В конце концов, отбиться ему ратников должно хватить. А вот рязанцам против татар будет нужен на стены каждый ратник…

От тяжелых, неприятных размышлений меня отвлек запыхавшийся Первак, коего я взял к себе в качестве ординарца:

– Евпатий Львович, Егор Никитович – гонец к вам! Воевод видеть желает, говорит, что пришел от князя Даниила Мстиславича Волынского!

Глава 6

В гриднице терема, выделенного нам с Коловратом на постой, сидит за широким, сбитым из крепких досок столом сильной осунувшийся дружинник с запавшими от усталости глазами. При нашем появлении он даже не повел головы в сторону, жадно поглощая моченые яблоки из полной кадки. И только когда Евпатий, сурово сдвинув брови, предупреждающе хмыкнул (получилось больше похоже на рык), незнакомец выпрямился – и тут же его пошатнуло:

– Простите бояре, три дня в седле провел, двух коней загнал… Если бы не княжье серебро, то и вовсе до вас бы не добрался. Так хоть удалось поменять лошадей…

Ну, судя по внешнему виду гонца и жутко запыленному плащу гридя, сейчас свернутому и стыдливо задвинутому на другой конец лавки, он явно не лукавит.

– С чем же ты пожаловал, гонец князя Даниила Романовича Волынского? Что нам господин твой передать хочет – поясной поклон? Или же пугать будешь вашим «несметным воинством» и убеждать, чтобы разворачивали мы коней по добру по здорову? Пока клочки по закоулочкам не полетели?!

Не удержавшись от подколки, я послал волынскому дружиннику насмешливую ухмылку – но после его ответа она сама собой сползла с моих губ:

– Зря зубоскалишь, боярин. Рать у твоих ворогов действительно несметная. Потому как Михаил Всеволодович привел на Русь поганых… Татар царя Батыя. И нет их тьме числа… На каждого русича в нашем войске по три агарянина приходятся, не меньше.

Первым от страшной новости в себя пришел Коловрат:

– Врешь! Ежели бы татары сюда шли, так уже по всей земле северян слух бы разошелся о поганых!

Невесело усмехнувшись, гонец в бессилии опустился на лавку:

– Некому его распускать. Поганые, разделив силы надвое, сюда изгоном идут, прихватив также всех конных княжеских гридей. А впереди себя татары пустили сотни мелких разъездов, в основном половцев. Всех, кого встретят – рубят без жалости, хоть стариков, хоть баб, хоть деток. Они вас перехватить желают, ратную помощь из Рязани да Владимира. В этом замысел царя Батыя: выманить рати базилевса Юрия на помощь Чернигову, поодиночке разбить их, чтобы Рязань и Владимир защищать уже некому было.

Евпатий недоверчиво вскинулся, сжав руки в кулаки от негодования:

– Сам? Сам привел татар в свой дом?! Да нешто ему все равно на людей своих, от сабель поганых гибнущих?

Гонец только пожал плечами, устало поведя головой:

– Так сколько раз половцев князья в свои же княжества приводили? У меня вон дядька по матери в Киеве сгинул, когда град половцы грабили – князь Рюрик с собой поганых привел. И им же его отдал после штурма на откуп. А было то всего тридцать пять лет назад.

Сделав секундную паузу, гонец горько усмехнулся, в то же время с жадностью и вожделением посмотрев на недоеденное яблоко, но стоически удержал себя в руках и продолжил:

– Что же касается людишек… Жалко их ему. Наверняка жалко. Но сейчас идти против поганых, коих он же сам и позвал на помощь, Михаилу не с руки. Да и сил просто не хватит. И потом, татары рубят только встречных на дороге, кто прячется в весях да городках, покуда не трогают. До поры… А вот как татары вас разобьют, так он в Чернигов посланников своих отправит и предупредит, что земли всех удельных князей и родичей Мстислава Глебовича, кто сейчас же не переметнется под его руку, отдаст «на прокорм», то есть разорение поганым. И самих черниговцев предупредит – чтобы открывали ворота, коли желают уцелеть.

Немного помолчав, гонец добавил:

– Михаил, быть может, пощадил бы и Глебовича, двоюродного своего брата. Но тот первым принял руку базилевса, первым стал собирать дружины для похода в Булгар. Поганые о том ведают и требуют его голову.

Новости, мягко говоря, меня шокировали. Показалось даже, что от всего услышанного гридница будто бы поплыла, зашаталась, как палуба ладьи. Чувствуя, что на самом деле это просто ноги стали ватными, я неуклюже сел на лавку, жестом указав гонцу на моченые яблоки:

– Да ты ешь, ешь… Сейчас кликнем, тебе и каши приготовят, и меда хмельного… Как тебя звать-то?

Благодарно кивнувший дружинник уже потянулся к яблоку:

– Яромиром нарекли, боярин.

– А в крещении?

– В крещении я Александр.

Ненадолго в гриднице повисла напряженная тишина, разбавляемая лишь раздражающе бодрым хрустом яблок. Прервал ее Коловрат, опустившийся на лавку рядом со мной:

– А что же, Александр, твой князь решил предупредить нас? Разве не союзник он Михаила Всеволодовича? И как ты миновал татарские разъезды, коли они всех перехватывают?

Гонец начал ответ со второго вопроса:

– Даниил Романович отправил меня с разъездом дружинников, вроде как поганым в помощь. Те и не тронули нас, хотя раза три до сечи дело едва ли не дошло. Но у них дозоры более трех десятков всадников не превышают, и нас две дюжины было. Захотели бы – перебили, обложив, словно псы медведя, словно волчья стая. Однако же обошлось. Потом, как удалились уже от агарян, мое сопровождение развернулось в обратную сторону, а я вот к вам поскакал, упредить…

Сделав небольшую паузу – вновь откусив яблоко и быстро прожевав – Яромир продолжил держать ответ:

– Мой же князь почитает татар своим врагом, помня Калку. На Волыни ее никто не забыл. И Михаил Всеволодович для него – тот же враг, силой и предательством забравший Галич. Но бывший черниговский князь предупредил Даниила, что коли он не присоединится к его походу, то пропустит татар на Волынь. Так что…

В гриднице ненадолго повисла тягостная тишина. Описывать, что случилось бы в случае отказа Даниила Волынского, не пришлось – каждый додумал сам ту удручающую концовку вторжения поганых, что пришла на ум.

– Да, и еще забыл сказать! Князь мой рассчитывал забрать себе хоть галицкий полк, раз уж Михаил ему пообещал после похода вернуть Галич. Но Всеволодович твердо отказал. Выходит, что у Даниила Романовича сил – не много больше вашего. И если до сечи дело дойдет – вас он не поддержит, он с вами биться станет. Потому как нет у него иного выбора. Все, что он сумел сделать, – это меня отправить к вам навстречу, предупредить, чтобы в ловушку татарскую не совались. Да знайте: поганые уж к Путивлю повернули, прознав, что вы порубежьем княжества идете. Так что уходите отсюда. Как можно скорее уходите!

Я остро посмотрел в глаза Евпатия, предостерегая соратника от последующих расспросов, сам же уточнил лишь про татар:

– Сколько же дней пути до их разъездов от Путивля?

Гонец пожал плечами:

– Когда мы оторвались, было пять дней. Но три-то я скакал! Впрочем, поганые не станут загонять лошадей – значит, примерно один день я выиграл. Выходит, не больше трех.

– А что же, сильно оторвались их разъезды от основных сил, на Путивль идущих?

– Да почти на целый день.

Я вновь кивнул Яромиру, после чего решительно встал, немного отойдя от первого шока:

– Ешь и пей, гонец, сейчас покличу, чтобы попотчевали тебя с дороги как следует, да отдыхай. А нам с воеводой ныне потребно обсудить все, что ты нам поведал.

Дружинник, также успевший чуть перевести дух, поспешно встал и поклонился в пояс. Ну, а мы с Коловратом вышли на гульбище терема, предварительно попросив кухарок накормить гонца с дороги.

– Думаешь, врет?

Я только пожал плечами на вопрос товарища:

– Это может быть хитрость, чтобы мы повернули назад. Но все это ведь несложно же было бы проверить. Так что, думаю, гонец не соврал. Тем более, что использовать врага своего врага – это прям истинно по-монгольски! А раз так – нужно действовать.

Евпатий согласно кивнул, ненадолго замолчав. Но животрепещущий и явно назревший извечный русский вопрос было необходимо озвучить – и первым его озвучил именно мой соратник:

– Что же делать-то будем, Егор? В Путивле сядем и отбиваться будем?

Я только усмехнулся:

– Забыл, боярин, как пороки поганых крушат деревянные стены? Останемся в Путивле, обречем жителей его на погибель – и сами в ловушке окажемся. Нет, нужно действовать – действовать быстро, обмануть поганых, покуда те ищут нас.

Взяв секундную паузу, невольно собираясь с духом, я твердо произнес – практически приказал Коловрату:

– Ты возьмешь всех наших порубежников и тем же путем, коим мы явились в земли северян, отправишься назад, в Рязань. Где есть возможность – рубите засеки, предупреждайте местных…

– Да ты чего, Егор, умом тронулся?!

Ну, примерно такую вот горячую реакцию резко перебившего меня Евпатия, выпучившего глаза от возмущения и, как кажется, только в последний миг удержавшего себя от того, чтобы схватить меня за грудки, я и ожидал… А потому, твердо посмотрев в васильковые глаза соратника, жестким, не терпящим возражения тоном ответил:

– Князя необходимо предупредить. Северян необходимо предупредить. А на дорогах, ведущих из Чернигова к Рязани, необходимо начать рубить засеки. Но главное – необходимо, чтобы татары поверили, что дружина наша уходит на восток. Вся дружина! И потому обманка должна выглядеть убедительно – а раз так, то ты обязан повести за собой действительно крупный отряд. И… Евпатий, позаботься о том, чтобы моя мама успела уйти из Ельца.

Боярин еще помолчал некоторое время, обдумывая мои слова, после чего прямо сказал:

– Я первый воевода, мне поручили рязанскую рать. Почему же мне уходить в Рязань? Бери ты порубежников, а уж я…

Тут первый воевода замолчал, не зная, что еще сказать. И я пошел в наступление – голос аж лязгнул сталью:

– А что ты? В Путивле закроешься, обрекая и себя, и дружину, и горожан на гибель? Нет! Вот ты, Евпатий, и уйдешь в Рязань – потому как задаешь вопрос «Что делать?», когда я уже знаю на него ответ.

Коловрат аж дернулся от обиды – но тогда я спросил его уже чуть более мягким, примирительным тоном:

– Ну, а сам-то не хочешь поинтересоваться, чего я измыслил?

Немного поколебавшись, соратник все же сменил гнев на милость, после чего ответил:

– Говори.

И я чуть сбивчиво, несколько поспешнее, чем хотел, заговорил о том, что успел выдумать за столь короткое время:

– Смотри. Всех наших северян и ковуев делим на полусотни, после чего отправляем вперед, навстречу татарам. О приближении поганых, пока от Путивля не отойдут, они знать не должны.

Евпатий недоверчиво прищурился:

– Ты что, выходит, на убой их отправляешь?

Я мотнул головой:

– Отправляю родную землю защищать, что они и должны исполнить. А ежели сейчас объявим о приближении поганых, то все по домам разбегутся, к семьям. Да только этим они близких не спасут. Все, что реально спасти их семьи может – это ежели они успеют схорониться по лесам. Или бежать. Вот потому ты и пойдешь на восток, предупреждая население о приближении татар – да поведешь поганых за собой самыми неезженными дорогами, самыми лесистыми и безлюдными землями. Замедляя их продвижение засеками. И чем быстрее идти будешь, тем меньше у поганых будет времени местных грабить да истреблять.

Коловрат призадумался – после чего все же согласно кивнул:

– Хорошо. А что же ты?

– Смотри. Ратников-северян у нас немало. Разъезды в бой вступят, полусотнями немало поганых похоронят прежде, чем те всей мощью навалятся. Этим мы замедлим поганых, не дадим проследить свое движение. А все дружинники, кого в полон возьмут, в один голос скажут, что мы с тобой и дружиной все еще в Путивле пребываем. В свою очередь, горожан путивльских мы предупредим, что татары идут, ратников их в граде оставим. Даст Бог, ворота закрыв и дары богатые отдав, да указав на наш след, они уцелеют. Хотя бы сейчас уцелеют. А мы с тобой вместе пойдем – полдня проследуем в сторону Рязани. Но после разделимся у ближайшей реки. Дружину я проведу по воде, у самого берега, хоть пару верст, чтобы следов не оставлять. Затем же по кругу Путивль обойдем – и двинем в Переяславское княжество.

Евпатий остро посмотрел мне в глаза:

– Будешь помощи просить? Нет же сейчас в Переяславле князя, последний – Святослав Всеволодович – ныне в Суздале княжит.

– Зато есть епископ Симеон, к которому я обращусь от лица князя с призывом помочь нам против татар. Применю все свое красноречие! Да и не обману я его, а скажу как есть – татары страшный враг, а приведшие на Русь поганых агарян князья еще сами не знают, с кем столкнулись. Объясню, что ежели помощи не даст, то погибать нам все одно – но только уже по отдельности. Надеюсь, что даст воев. Все-таки княжество Переяславское сколько было южным щитом Руси? Вои все опытные, один троих поганых в схватке стоит. К тому же позову и ратников Посульской линии – чего им на юге сторожить, коли враг уже на север явился?

– Ну, пускай так. Думаешь, переяславским войском с татарами один на один сдюжишь?

Я покачал головой:

– Не только с ним. Во-первых, как войдем мы в княжество, то тут же отправлю гонца в Смоленск, к Александру Ярославичу с просьбой о помощи. Князь смел и горяч, еще грезит ратной славой после Невской победы – и наверняка решится помочь, не оглядываясь на отца и дядю. У него под рукой не только собственная дружина, но и ратники Полоцка и Смоленска – коим ныне уже ничто не угрожает. Насколько мне известно, Невский литовцев крепко бьет, умело! А значит, сможет прийти на помощь под Чернигов. Главное – чтобы решился… А уж там гонцами свяжемся, сумеем договориться о совместных действиях.

Коловрат задумчиво покачал головой:

– Думаешь, что Чернигов до того момента продержится?

На этот вопрос мне осталось только развести руками:

– Не знаю. Но попробовать успеть на помощь мы просто обязаны! В конце концов, еще неизвестно, что решат горожане – а ежели даже и предадут Мстислава Глебовича, то ему-то самому татары не оставили выбора. Равно как и владимирским гридям. Старый детинец каменный, в нем можно сесть и малой дружиной из воев базилевса да самых преданных дружинников – и долго продержаться.