Текст книги "Метод 2. Обратная сторона любви"

Даниил Лектор
Метод 2. Обратная сторона любви

© ООО Продюсерская компания «Среда», 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Глава 1. Собака-пастух умеет сама принимать решение

В допросной комнате царил полумрак. Часы на стене мерно отбивали минуты. Вдруг за дверью раздался звон ключей, и в комнату вошел человек. Он совершенно не был похож на обычного служителя закона. Взъерошенные волосы и впопыхах завязанный галстук говорили о спешке. Это был Самарин.

Есеня сидела за столом и молча смотрела в стену, не реагируя на него. Самарин вздохнул:

– Все будет гораздо проще и быстрее, если вы просто расскажете правду.

– Мне нечего скрывать. – Отстраненный взгляд девушки оставил Самарина безразличным.

– Тогда начнем, – Самарин включил диктофон и по-двинул его на середину стола.

– С чего начинать? – Есеня вопросительно посмотрела на своего визави.

– С самого начала, Есеня Андреевна. Расскажите, как и когда все началось.

Есеня задумалась. Ее память рисовала картины из прошлого. Она видела, как будто сквозь стену, как зимним утром две фигуры в черных пальто с зонтами в руках ждали, пока выкопают могилу. Рыжие алкаши возились в раскопанной яме, выравнивая края. Мокрый снег, не успевая падать, таял на именной табличке «Меглин Родион Викторович».

Бергич повернулся к Стеклову с вопросом: «Есеня при-едет?» Ответ остался витать где-то в воздухе. Копщики вылезли из вырытой могилы и принесли гроб, стоящий на табуретах немного дальше. Стеклов посмотрел на гроб и с грустью сказал, что мог бы похлопотать от конторы лучше.

– Все хорошо, Андрюш. – Бергич опустил голову.

В это время к могиле подошла Софья Зиновьевна. Ярко-фиолетовый зонт женщины сильно выделялся из траурного наряда. Мужчины, обратив на это внимание, решили промолчать, переглянувшись между собой.

– Вы слова говорить будете? – спросил один из рабочих. – Обычно все говорят: «Спи спокойно, ты был хороший человек».

Но присутствующие стояли молча. Снег продолжал медленно падать, покрывая землю легкой, белой, пусть и мокрой пеленой. Могильщики опустили гроб в могилу. Раздался стук падающей земли о крышку. Переминая земельный комок в руках, Софья Зиновьевна подумала: «Он был хороший человек».

Холодный воздух был где-то далеко. Здесь, в темном помещении, пахло теплом и порохом. Пустые обоймы валялись на полу. Только здесь, в тире, Есеня могла выпустить нарастающую злость. Она стреляла по мишени без остановки, сбрасывая пустые обоймы прямо на пол, хватала левой рукой со стола новую, ударом ладони вставляла и продолжала стрельбу до тех пор, пока обоймы не закончились.

Из-под очков для стрельбы по щекам текли слезы. Посмотрев на столик перед собой и увидев, что обоймы закончились, она прислонилась к стене и съехала на корточки, слезы не останавливались. Открылась дверь, на ее лицо упал блик света. Есеня подняла голову, и кто-то протянул несколько обойм.

Девушка встала и начала снова стрелять без остановки. В соседней кабинке Женя зарядил пистолет и сделал выстрел. Они закончили стрелять одновременно и застыли, глядя в сторону мишени. Гул выстрелов медленно стих. Молодые люди опустили руки, медленно повернув головы в сторону стены. Этот взгляд сквозь стену прожигал насквозь.

В это время, пока Есеня выпускала гнев и злость, где-то на другом конце города свадебный салон наполнял теплый свет, и девушка в нижнем белье стояла перед зеркалом примерочной. Это была Юля. Она послушно разводила руками, позволяя работнице салона надевать подвенечное платье. Катя быстро делала свою работу. Она убрала лишнюю ткань и заколола модель по фигуре, и девушки вышли в комнату, окруженную зеркалами. Юля моментально оказалась в центре внимания подруги и мамы. Катя с хорошо отрепетированной профессиональной улыбкой отступила назад, сливаясь с обстановкой.

На следующий день уже звучали первые аккорды марша Мендельсона, и гости терпеливо ждали жениха и невесту в торжественном зале загса. Юля взяла Валентина за руку и смело сделала шаг в праздничное помещение.

Ведущая радостно объявила: «Дорогие молодожены! Пусть этот день навсегда останется для вас самым радостным и памятным!» Жених и невеста нежно посмотрели друг на друга и улыбнулись, в этот момент щелкнула вспышка фотоаппарата. После росписи все дружно отправляются на прогулку. Сотня ярких фотографий, счастливая невеста. День только начинался, и гости разошлись по парку. Все были в ожидании застолья, когда приехали в ресторан, веселье было в самом разгаре, под рев гостей молодожены страстно целовались, смех лился рекой, как и вино. Тамада умело дирижировала весельем, которое продолжается дотемна. В праздничной суете молодожены решили уединиться, выйдя на террасу. Когда они остались наедине, Валя не мог больше сдерживать свои желания. День был слишком длинный, и ему хотелось немедленно ощутить тепло своей жены, почувствовать биение ее сердца и с головой окунуться в аромат ее духов. Он страстно прижал к двери Юлю, руки скользнули по телу. Разрывая двумя руками декольте на платье, одной рукой начиная поднимать платье, другой расстегнул ремень. Девушка сопротивлялась, но в этот момент неожиданно раздался телефонный звонок. Продолжая прижимать невесту, Валентин ответил и, слушая голос в трубке, нахмурившись, продолжал лезть рукой под платье. Она оттолкнула его, как могла, но жених отлетел дальше, чем можно было ожидать, и свалился на стол, отчего гости в ужасе отскочили. Юля посмотрела на него и увидела, как из головы Валентина разливается лужа крови. Истошный крик девушки оглушил окружающих. Телефон остался лежать на полу.

Кто-то из гостей вызвал полицию. Шок медленно сменился ужасом и непониманием, как это могло произойти, чтобы обычного молодого человека зверски и расчетливо застрелили в голову, не оставив ни единого шанса, да еще и в день свадьбы. У тела работали эксперты, оперативники. Площадку быстро оцепили менты, на дороге стояли полицейские машины. Женя и Есеня стояли над телом.

– По горячим следам надо раскрыть, пока пресса вой не подняла. Это же какой подарок им. Уже заголовки вижу «Кровавая свадьба в центре Москвы». Ты вообще уверена, что готова вернуться? – Женя вопросительно смотрит на напарницу.

– Ты поэтому ко мне Сашу приставил? Не доверяешь?

К ним подошел Саша и, оглянувшись кругом, показал на недостроенный дом:

– Видимо, стреляли оттуда. Лучшей позиции не найти. Будь я на его месте, стрелял оттуда. Вовремя решил на разряд сдать. Спортивная стрельба. Схожу проверю.

– Ты опасный человек, Сань, – Женя хихикнул.

Саша направился к зданию в трехстах метрах через дорогу.

– Он чем дальше, тем более странный. Нет? – Женя смотрит на Есеню.

Есеня не отвечает. Опустившись над трупом, она изучает его, а ее саму изучает в оптический прицел снайпер. Прицел перемещается с нее на Женю, а потом на Сашу, который достаточно близко, чтобы запомнить лицо.

Саша поднимается по ступеням недостроенного дома. Вдруг наверху он слышит шум, быстро поднявшись, он заходит в комнату, заваленную мусором, с пистолетом на изготовку, но здесь пусто.

Вдалеке слышен звук сирены. В открытый багажник старого джипа человек, лица которого не видно, укладывает чехол от винтовки, бросает сверху перчатки и маску-балаклаву с прорезями для глаз и рта. Закрывает багажник и через мгновение, хлопнув дверью автомобиля, уезжает.

В машине Есени Саша изучает папку с делом – заключения экспертов, фото с места преступления.

– Снайпер использовал винтовку СВД, патрон калибра семь шестьдесят два, стрелял с расстояния сто пятьдесят метров, с высокой точки. Один выстрел – один труп. Возможно, военный.

– Или охотник. Винтовка засвечена? – Есеня смотрит внимательно на Сашу.

– Проверяем.

– Патроны?

– Самый обычный калибр. Достать элементарно. Срок годности тридцать лет, на рынке работают еще советскими запасами, в последнее время – трафик с Донбасса. Не проследим.

– Что по жениху?

– Валентин Егоров. Обычный человек. Скучный. Не олигарх, не банкир. Сорок лет, экспедитор. По молодости сидел за грабеж с девяносто восьмого по двухтысячный, вышел досрочно, после этого все тихо. Не зацепиться.

– Подними дело его, проверь, с кем сидел.

– Есть, шеф. – Саша улыбается, приставляя руку к голове, и обращает внимание, что они уже подъехали к месту, где живет жена убитого парня.

Оказавшись в квартире, Есеня по привычке обратила внимание на обстановку. Фото в рамке с Юлей под руку стояло на полке в углу, почти заваленном подарками в блестящей праздничной упаковке. Юля, в черном, разговаривала по телефону, сидя к Есене и Саше спиной.

– Я хочу вернуть путевку. Я понимаю, что поздно. Не передумаю. Мужа у меня убили, по такой причине устроит вас?! Ничего. Хорошо. Я буду ждать. – Невеста отключает вызов и поворачивается к ним: – Простите.

– Ничего. – Саша перебирал профессиональные фото со свадьбы. – У Валентина враги были? Кто-то мог хотеть его смерти?

Девушка в смятении и растерянности потупила взгляд:

– Да какие враги. Вы что.

– А у вас? Может, бывший? Кто-то мог вас ревновать до такой степени, – молодой человек умело задавал вопросы.

– Только Валентин сам. Очень ревнивый был. По улице не могла пройти спокойно, устраивал скандалы.

– Он вспыльчивый был? – Есеня продолжала осматривать комнату, не упуская из виду ни одной детали.

– Немного. Как все, – девушка начинала заметно нервничать, весь разговор доставлял неудобство.

– Он до вас с кем встречался? Он мог еще кому-то устраивать? Возможно, это месть. – Есеня посмотрела на невесту.

Вскочив, Юля, практически крича, произнесла слова отчаяния:

– Что вы за люди? Дня не прошло, я похоронить его не успела, а вы его же обвиняете?! На мертвого легче валить, да?!

На крик из другой комнаты вышла обеспокоенная мать девушки:

– Уходите! Видите, доводите ее!

Саша поднял руки в знак примирения и медленно направился к выходу. У Юли явно начиналась истерика, отвернувшись к Есене спиной, содрогаясь от слез, она тихо произнесла:

– Ему звонили. Перед тем как… Перед выстрелом. Не знаю кто.

Есеня бросила незаметный взгляд на Сашу, он кивнул в ответ и вышел из квартиры. Задержавшись, Есеня сочувственно посмотрела на потерпевшую:

– Сочувствую.

– Вы чувствуете то же, что я? Вы теряли любимого?

Немного помолчав, Есеня ответила:

– Вы правы. Нет.

На следующий день Есеня сидела перед могилой Меглина с бутылкой спиртного и нервно перебирала пальцами. Да, она не чувствовала того, о чем говорила Юля, но боль в груди не проходила. Она не заметила, как к ней подошла Софья Зиновьевна.

– Часто его вспоминаете? – Женщина села рядом.

Есеня машинально дернулась от неожиданности, переведя взгляд на Софью:

– Нет. Стараюсь. Чтобы нечасто.

– Ну и правильно! Зачем жить прошлым? Надо жить настоящим.

Видя, что Есеня не может справиться с бутылкой, Софья Зиновьевна забрала ее из рук девушки и легким движением с помощью линзы, которую достала из очков, вскрыла горлышко.

– Ну, как он говорил – за наших? – Софья сделала глоток.

После кладбища Есеня возвращалась домой с тяжелым сердцем. Никогда посещение кладбищ не давалось легко, хоть и работала в органах всю жизнь. Посещение могилы Меглина вообще вводило в ступор. Войдя в дом, Есеня очутилась в полумраке и тишине. Свет был выключен, а включать не хотелось. Пройдя по дому, она вошла на кухню, вдруг дверь ванной открылась, и поток яркого света ослепил ее. Из ванной вышел Женя, по телу которого стекали капли воды, на бедрах было полотенце. От неожиданности Есеня отшатнулась назад.

– Испугалась! А еще следователь! – Женя рассмеялся.

Есеня устало прошипела:

– Да ну тебя.

Поставив чайник на плиту, она начала рассуждать об убийстве Валентина:

– Я думала сегодня. Жертва сама по себе не важна. Для него это не человек. Символ. Будут еще убийства.

Женя посмотрел на Есеню и спокойным тоном произнес:

– Спасибо, обрадовала. Есень, просьба к тебе – мы можем работу там оставлять, за порогом?

– Хорошо. Прости.

– Сень, ну ты не обижайся, ладно? – Подойдя ближе, чтобы поцеловать, Женя принюхался и поменялся в лице. – Ты выпила?

– Немного.

Женя достал из шкафа бутылку вина и, налив себе бокал, сел на свое место:

– Понятно. Годовщина уже была. Что на этот раз? Дай угадаю, день рождения покойника отмечала?

Есеня кивает.

– Ну и как он там? Воскрес?

– Не начинай.

– Моя жена ездит на кладбище к мертвому маньяку!

– Он не был маньяком!

– Ах, не был?! Так что же ты молчала! Давай тогда всей семьей к нему на кладбище ездить!

Из глубины дома показалась няня с ребенком на руках и подошла к супругам.

– Я разбудил? – Женя с нежностью посмотрел на ребенка.

– Не спала. Ворочается. – Няня протянула малышку отцу.

– Упрямая. В мать. – Женя взял малышку на руки и начал укачивать, прижимая к себе. Ребенок оглушительно пукнул и моментально успокоился в руках отца.

– Так вот в чем дело было, Вера Евгеньевна, – Женя улыбается и целует ребенка.

Тем временем убийца снова готовился. На расстеленной ткани лежала разобранная винтовка, глушитель. Убийца методично протирал детали масляной тряпкой. Руки были в перчатках. Быстрыми, четкими движениями он собрал винтовку, уложил ее в чехол и вышел из дома. Новая жертва четко отпечаталась в памяти. Подъехав к отелю, преступник выбрал подходящее место для выстрела. Все рассчитано до мельчайших деталей. Он действует как профессиональный снайпер. Заняв позицию, убийца находит нужный номер, украшенный цветами. На столике – шампанское, два бокала, ваза с виноградом, на стул рядом брошена фата и черный пиджак жениха, на полу – сброшенные второпях белые туфли невесты, и черные, лаковые – жениха.

В темноте пара занимается любовью. Движения тел, звуки поцелуев, шуршание простыней. Мужчина привязывает руки девушки к изголовью кровати чулками, не обращая внимания на сопротивление, его это только больше заводит.

– Леш, ну сегодня не надо, может…

– Надо, Федя, надо, – привязывая вторую руку, говорит жених. Вдруг на тумбочке звонит телефон.

– Возьми! – Невеста воспринимает звонок как спасение.

– Не, не. Пусть с автоответчиком трещат, у меня интересней дела.

Он начинает двигаться на ней. Телефон звонит – и переходит на автоответчик.

Невеста дотягивается до выключателя, свет гаснет. В прицеле снайпера пропадает картинка. Жених включает свет обратно, снайпер снова видит свою жертву.

Хлопок, треск стекла – жених падает на невесту, кровь из головы бьет на белье, ноги судорожно дергаются. От испуга девушка кричит, пытаясь высвободиться, но руки плотно привязаны к кровати.

Спустя какое-то время в доме Светловых раздается телефонный звонок. Есеня просыпается и машинально отключает звук. Телефон звонит у мужа. Она выходит из комнаты и шепотом отвечает на звонок. Ее вызывают на новое место преступления. Есеня одевается и тихо уходит, поцеловав мужа с дочкой.

Добравшись до места, она зашла в номер. На кровати лежало тело убитого жениха, вокруг суетились эксперты.

– Снова жених? – Есеня внимательно осматривается по сторонам.

– Второй. Странно, да? Убивал бы невест, было бы понятно. Она ему изменила, и понеслась. Ну хотя бы. Невеста выбрала другого. Он их разлучил, поэтому женихи, логично.

Саша посмотрел на Есеню на словах «выбрала другого», она заметила его взгляд боковым зрением, но не отреагировала. В изголовье кровати висят разрезанные чулки. Она подошла и внимательно всмотрелась в узлы.

– Работает с высоких точек, а стройки везде сейчас, доступ легкий, не мешает никто, – Саша смотрит на свою коллегу.

Есеня прошлась по номеру, на ходу касаясь цветов кончиками пальцев.

– С невестой поговорил?

– В истерике. Ему тоже звонили. – Саша провожает ее взглядом.

Женя сидел в кабинете с Худым, слушая выпуск новостей. В окошке за ведущей съемки гостиницы и ресторана, в которых произошли убийства: «История с убийством на свадьбе в Москве получила сегодня шокирующее продолжение. В гостинице «Аракс» на северо-востоке столицы был застрелен еще один молодожен. Представители Следственного комитета пока не сделали официального комментария о том, связаны ли эти преступления, но неназванный источник в органах сообщил одному из интернет-СМИ, что дела по этим убийствам объединены в общее производство. Мы продолжаем следить за темой, о развитии ситуации – в наших следующих выпусках».

– А мы продолжаем? Следить за темой? Меня долбят со всех сторон, что мы скажем? Какие идеи? – Худой выключил телевизор и нервно отбросил пульт.

– Убийца прошел спецподготовку. Убивает только женихов, невест не трогает.

– И это все? – У Худого зазвонил телефон, посмотрев на дисплей, он раздраженно сбросил вызов.

– Обе свадьбы регистрировались в Центральном ЗАГСе, всем женихам звонили в момент убийства.

– Кто звонил?

– Номер не определился, но есть запись. – Женя включает телефон на громкую связь: «Счастливчик ты. Все у тебя в жизни сложилось. Все срослось. А ты не думал, что рядом с тобой другие есть? Кому не так везет? Не хочешь поделиться? А то одним все. Другим ничего. Одним счастье с пальмами, другим на снег смотреть всю жизнь? Может, они тоже хотят – счастья с пальмами?» – запись заканчивается.

– И что это значит? Еще одно убийство, и нас всех гнать отсюда надо, зря хлеб едим. Что хотите делайте, найдите его!

Тем временем Есеня и Саша приехали к Центральному ЗАГСу г. Москвы. Поднявшись по лестнице, они вошли внутрь и прошли мимо стенда с визитками к кабинету заведующей. Саша поймал на себе взгляды охранника и других посетителей и невольно остановился. Постучавшись, он открыл дверь, заведующая подняла глаза: «Молодые люди, вам не сюда. Записываться в двести первой». Есеня смотрит недоуменно на Сашу.

– Нет, мы. Мы не пара, слава богу, Следственный комитет. – Есеня показала документы.

– Я же вашим коллегам все уже рассказала.

Есеня убирает удостоверение:

– Это были оперативники, а мы – следователи.

– Правда не знаю, чем вам помочь, – женщина растерянно посмотрела на нее.

– Все жертвы регистрировались в вашем ЗАГСе.

– Ну да, а еще они при жизни огурцы ели, вы же не идете на рынок.

– Простите? – Есеня недоуменно посмотрела на заведующую.

– Нет, вы простите. Просто у нас по сто пар в день проходит. Спрашивайте, – пожимая плечами, ответила женщина, словно сомневаясь в возможности помочь.

Есеня села напротив женщины:

– Убивал снайпер. Он заранее выбирал место обстрела, готовился, значит, заранее знал план свадьбы, возможно, за несколько дней. Кто это мог быть?

– Из наших сотрудников никто. Мы этим не занимаемся.

– А не из ваших?

– Да кто угодно. Тамады, фотографы, свадебные агенты, прокат лимузинов. Я вам дам всех, с кем у нас договоры, но мы, дай бог, процентов пять окучиваем. Остальные приходят со своими. – Заведующая открыла сейф и положила на стол толстую папку.

– Контрагенты. Бедные вы мои. Да кто угодно мог выяснить, где и когда они гуляют. Молодожены же не скрываются. Наоборот. Трубят. Лучший день жизни.

Пока Есеня с Сашей проводили расследование, служебный «Ровер» с тонированными стеклами заехал на темную даже днем стоянку, почти пустую – у одинокого «Мерседеса» в ее глубине ждал Стеклов. Из «Ровера» к нему вышел Худой.

– Если выбора не будет, я это сделаю, – Худой настроен решительно.

– Я против. Категорически. Бергич тоже, – Стеклов неодобрительно кивает головой. Скулы нервно дергаются.

– А я вас не спрашиваю! Я в известность ставлю! Еще один труп – и все! Ясно?! – На этих словах Худой развернулся и пошел к машине. Стеклов посмотрел ему вслед.

Женя проснулся от звона стекла в доме и быстро поднялся с кровати. Схватив пистолет, он вышел из комнаты и спустился в гостиную. На полу темно-красным пятном разлилась лужа. Осторожно пройдя вперед, он замер:

– Твою ж мать!

Есеня, встав практически на четвереньки, убирала с пола разбитый бокал с вином. Он кинул взгляд на стол. Там были разложены фотографии жертв, визитки, графики баллистиков с траекториями пуль. Часть документов валялась на полу.

– Не могла уснуть. Я все уберу, – Есеня подняла на него глаза, читая обвинение в его молчании. – Прости, я обещала не тащить домой, но у меня ничего! Вообще… – Есеня вскрикнула, загнав случайно осколок бутылки в ладонь. Женя, убрав пистолет за пояс, опустился на колени и помог вытащить занозу.

– Тихо. Тихо. Просто не хочу, чтобы Верочка это видела. Ты тогда закрывайся, ладно? Все, промой, и пластырь сверху. А я уберу. – И, взяв салфетки, стоя на корточках, стал замывать лужу.

Утром, обгоняя встречные машины, по дороге мчался свадебный кортеж. Жених сидел рядом со стоящей невестой, которая вылезла в открытый люк. Он улыбался и возился с бутылкой шампанского. Достав телефон, после звонка, молодой человек прижал его плечом, продолжая открывать бутылку. Хлопок шампанского. Дыра в заднем стекле машины. Водитель уткнулся головой в руль, машину занесло и ударило в разделитель. Жених пытается выбраться из машины и вывести невесту, прикрывая собой. Другие машины кортежа резко останавливаются, начинается паника. Невесту быстро усаживают в другую машину, следом за ней садится жених. Неожиданно что-то отвлекает его, и, повернув голову, он получает пулю в лоб, отлетев на несколько метров. Снайпер смотрит за происходящим в оптический прицел. Издалека доносятся сирены. Кто-то успел вызвать полицию.

На вызов приезжает Есеня. Выходя из машины, она увидела, что шоссе оцеплено лентами и машинами ППС – все, кто работает на месте преступления, одеты в пуленепробиваемые жилеты. Сотрудник полиции протянул ей такой же. К месту происшествия одновременно подъехали две машины, из них вышли Худой и Стеклов, им дали жилеты, мужчины надели их на ходу. Девушка направилась навстречу им, эмоционально рассказывая все в мельчайших деталях, размахивая руками и показывая по сторонам.

– Стрелял оттуда.

Стеклов не слушает Есеню. Он смотрит в сторону на Худого, который с кем-то говорит по телефону.

– Есеня, что бы ты сейчас ни увидела, что бы ни случилось – держи себя в руках. Ладно?

– Ты о чем? Что должно случиться?

Вдруг к площадке подъехал и остановился минивэн. Первым из кабины вышел Бергич. Огромный медбрат вывел из салона человека в смирительной рубашке и ножных кандалах, соединенных между собой цепью. Он щурится на солнце. Следом вылез второй санитар и взял пациента за ворот, как овчарку. Худой жестом приказал санитарам развязать смирительную рубашку, и пока один развязывал его, второй достал из машины дубинку и держал ее в опущенной руке, стоя рядом с пациентом, готовый пустить ее в ход.

Это был Меглин. Он стоял похудевший, с седыми клоками на висках и диким взглядом. Потрясенная Есеня смотрела на него, не в силах сказать ни слова. А он, скользнув по ней взглядом, больше никак не отреагировал. Есеня была как во сне, ноги не слушались, а в горле пересохло.

– Ты был живой?! Ты был живой?! Ты обманул меня?!

– Успокойся, – Стеклов удерживает дочь.

– Как он выжил, пап?!

Она пыталась освободиться, не сводя глаз с Меглина.

– Как?!

Отец обнимал Есеню, он видел ее состояние. Девушку начинало трясти, она вот-вот была готова потерять сознание.

– Тихо. Я все объясню. Потом, – подбежал Бергич и дал ей нюхнуть нашатырь.

Есеня, не в силах что-либо сказать, молча смотрела на Меглина, нервно дергающегося и смотревшего на нее совершенно чужим и отстраненным взглядом. Худой подошел к Меглину и протянул ему папку с делом.

– Посмотри.

Меглин дезориентирован. Ему мешало солнце, яркий свет бил в глаза, он потерян.

– Не торопись. Осмотрись кругом.

Меглин заторможен. Открыв папку и уронив несколько листов на асфальт, он смотрит на фото жертв. Вдруг его движения становятся плавными, появляется внутренняя осмысленность. Он проходит в глубь площадки, там, где лежат тела убитых.

Худой подошел к Есене:

– Он выжил. Это скрыли не только от тебя. От всех. Знает пара человек, для остальных он умер.

Есеня повернулась к Стеклову:

– Папа, ты тоже знал?! И молчал?

– Узнал недавно. Мы не хотели тебе говорить.

Есеня качает головой, словно не верит в то, что происходит. Она никак не может прийти в себя от того, что увидела.

– Что с ним? Он…

– Долгий разговор, Бергич лучше объяснит. В двух словах – он другой.

Меглин бросает дело на землю и быстро идет к торговому центру. Санитар дергается к нему.

– Пусть идет! Есень, поговори с ним. Ты можешь.

Она прошла мимо санитара и вместе с Бергичем, отцом и Худым проследовала за Меглиным. Он прошел на площадку торгового центра, задрал голову вверх и улыбнулся. Худой переглянулся с остальными – им непонятен смысл его действий. Есене требуется время понять, и она идет к Меглину.

– Что ты видишь?

Ее голос звучит очень тихо, он практически сорван. От волнения немного дрожит. Меглин посмотрел на нее с опаской и непониманием.

– Что ты видишь?! – совладав с собой, она наконец-то произносит слова отчетливо. Есеня увидела, лишь на секунду, знакомый взгляд. Впервые в нем мелькнуло что-то, похожее на узнавание. Но тут же пропало. Он постоял, посмотрел и подошел ближе к зданию, откуда стреляли.

– Ну а правильно, чего она сидела? А? Так что-нибудь получится, что ли? Или нет, слышишь? Что из этого выйдет, спрашиваю? Практически атака! – Меглин что-то невнятно бормочет.

Худой непонимающе смотрит на Бергича.

– Я предупреждал, – Бергич пожимает плечами.

– Что я, своих не знаю? Зна-а-аю! Когда влез в работу – это твой палец, все, куда уже?! А главное – смысл? – Меглин продолжает что-то говорить, понятное только ему одному.

– Я не понимаю. Что ты говоришь? – Есеня переводит взгляд с Худого на Меглина, с него на Бергича, но те, по всей видимости, знают, что происходит, потому что выглядят разочарованными.

– Потому что никто не знает, а она знает!.. Она одна – знает!.. И видит все! Насквозь!.. Камеру мне подсунули, думаете, не заметил? Ага! – На лице пойманного Меглина появилось выражение беспредельного, первобытного ужаса, настолько яркое, что Есеня непроизвольно отшатывается. А затем Меглин так же внезапно начал смеяться. Это был страшный смех, левая сторона лица все время дергалась в мимическом припадке.

– Родион, все, – Бергич успокаивает его вытянутыми руками. А Меглин бьет лбом назад, в лицо санитара, добавляет локтем в живот и освобождается, но второй бьет его дубинкой по затылку, и Меглин подламывается на коленях, но пытается встать, и санитар прижимает его шею дубинкой, Меглин хрипит, а Есеня бросается ему на помощь, но отец удерживает ее.

– Пусти его! – Есеня пытается вырваться.

Бергич делает быстрый укол Меглину в шею, и он обмякает, повиснув мешком на дубинке. Санитар, схватив его под грудки, тащит к машине, пока второй пытается запихнуть салфетки в окровавленный разбитый нос.

В зарешеченном окошке виднеется стереотипно раскачивающийся Меглин. Есеня смотрит с ужасом, слушая Бергича.

– Лезвие ножа задело эпикард, стенку сердца… Это все, приговор. Я просто для очистки совести, врачебной, послушал. А оно бьется! Сердце! Вошел в грудную клетку, я не хирург, не умею, ну, вошел, тампонаж, потом все. Остановка. Качаю. Клиническая смерть – пять минут, ну шесть, семь, это редкость большая, а у него… Девять минут, я ручку взял, записать время смерти! И вдруг. Пульс. Три часа так. Остановка, опять бьется, остановка, и опять. Будто не хотел умирать. Потом был в коме, год почти. В себя пришел совсем недавно.

– Почему мне не сказали? – Есеня смотрит растерянным взглядом.

– Если бы не этот убийца свадебный на нашу голову – так бы и лежал себе в дурке! – Стеклов был раздражен.

– Эта. Убийца не этот, а эта. Она. Женщина. – Есеня выговаривает каждое слово практически по слогам.

– С чего ты взяла?

– Он сказал.

– Ну, он много чего наговорил. Думали, в нем чуйка проснется. В родных, так сказать, пенатах. Ошиблись. – Бергич забрался в кабину минивэна: – Все, поехали!

После всего Есеня идет к своей машине. Ей хочется сбежать. Вернувшись домой, она увидела спящего мужа рядом с кроваткой дочери. От ее присутствия Женя просыпается, потирая глаза. В комнате царит полумрак.

– Видела его?

– Да.

– Ясно.

– Мне жаль, что они с тобой так. Ты не виноват.

– Ладно, нормально. С ребенком посижу, кто-то должен. Может, и к лучшему.

Женя встал и хотел пойти к двери, но Есеня перехватила его руку. Посмотрев в глаза мужу, она притянула его для поцелуя. Он ответил на ласку, страстно вовлекаясь в эту игру. Они как будто пытаются доказать друг другу, что все еще важны и значительны их отношения. Вдруг начинает плакать ребенок. Есеня и Женя замирают. Она смеется.

– Никакой личной жизни.

Женя идет к кроватке, тепло улыбается, начиная укачивать Веру, поет что-то успокоительно-неразборчивое.

– Это и есть наша жизнь.

Поздно ночью, сидя над столом и рассматривая материалы дела, Есеня вдруг решительно встала и пошла к машине. Женя успевает только посмотреть вслед уезжающей жене. Ночной лес растворял в тишине каждый звук. Есеня слышала шелест шин. Мысли в голове роились с немыслимой скоростью. Она вышла из машины на стоянке в лесу и, спустившись по склону, подошла к берегу. На берегу ее ждал санитар, он подтянул лодку, которая поплыла, растворяясь во тьме.

Оказавшись в клинике наедине с Бергичем, Есеня поняла, что все достаточно серьезно и тот человек, которого она знала раньше, просто, возможно, не существует. Она попросила Бергича рассказать подробнее, что произошло и какой диагноз у Меглина.

– Нарушение сознания. Шизофазия. Онейроидный синдром, симптоматика параноидальной шизофрении. В общем, ты сама все видела.

– Он всегда такой?

– Нет. Но сейчас он не будет говорить.

Их шаги гулко отдаются в пустом коридоре. Подойдя к закрытой двери, у которой дежурил санитар, они зашли в палату. Меглин сидел на краю кровати в позе птицы, обхватив колени руками и задрав голову, с открытым ртом смотря в окно, на луну.

Есеня посмотрела на Бергича непонимающе. Он слегка пожал плечами – сама, дескать, просила. Есеня подошла к Меглину и села на кровать рядом. Санитар дернулся за ней, но Бергич остановил его.

– Здравствуй. Родион? Ты меня слышишь? – Но Меглин не отреагировал на слова Есени.

– Он сейчас в своем мире. – Бергич подошел ближе.

– А он долго таким будет? Когда я смогу поговорить с ним?

– Приезжай утром.

– Я останусь с ним. Я справлюсь.

Санитар обеспокоенно посмотрел на Бергича, но тот, подумав, кивнул, и они ушли, оставив Есеню с Меглиным наедине. Она села в углу на пол и посмотрела на Меглина, но реакции не было.

– Когда захочешь говорить, просто кивни. Ладно? – в голосе Есени слышались нотки нежности и беспокойства.

От усталости и произошедших событий девушку клонило в сон, и она не заметила, как заснула прямо на полу, буквально провалившись в глубокую фазу сна. Проснувшись от каких-то звуков, Есеня поняла, что кто-то скребется. За ночь тело затекло, шею было трудно расправить. Она с удивлением посмотрела на Меглина, который стоял у окна и что-то делал.