Текст книги "Исповедь диггера. Кровавые тайны метро-2"

Разговоры о «сфере животного мира» нас сразу насторожили. Нет, байки про крыс под два метра в длину без хвоста – это плод больной фантазии, конечно. Ну как такая здоровая зверюга незамеченной по проходам будет бегать? Уж кто-нибудь бы точно успел сфотографировать. А не фотографию, так тушку или скелет бы нашли и как доказательство предоставили. А вот то, что животные могут в техногенной среде с ума сходить, – это не байки. Между прочим, есть теория, что в Москве уровень загрязнения воздуха велик, потому вредность в городе не меньшая, чем на зараженных территориях поблизости от Чернобыля. А крысы – они везде бегают, а не только под землей. Помойки, свалки, строящиеся объекты. И дряни везде предостаточно. Поэтому мутации не мутации, а ничего хорошего с животными не происходит. Крысы – они твари с высокой способностью приспосабливаться к любой гадости, и я не удивлюсь, если они и останутся на Земле жить, когда все вокруг от загрязнения вымрет.

Заявление о пропаже в милицию подали, конечно, но те ничего предпринимать не стали, как только прослышали, что диггер. Мол, сам парень приключений искал, вот небось и нарвался. А в районе и так нераскрытые дела одно за другим. Было решено еще раз обследовать тот район, куда, по его же собственным словам, собирался спускаться Ленчик. Вначале ничего, что могло бы на след какой-то навести, нам не попадалось. Только в одном из боковых проходов мы нашли крысиную тушку. Может быть, она и тогда, во время первой нашей ходки, там валялась – в этом я не уверен. Обычно на такие вещи под землей не обращаешь внимания. Кошки, крысы, многоножки разные – коренные обитатели тоннелей, потому что в отличие от людей, там они и живут, и рождаются, и умирают. Ну а людям приходится иногда последствия этой жизнедеятельности убирать. Так уж сложилось. А крыса та была подозрительная. Выглядела так, словно ее изо всех сил об стену приложили. Кошка так не порвет, все-таки. Я знаю, что говорю – самому пришлось эту крысу рассматривать. Мы решили пойти по ходу, в котором обнаружили тушку – единственное, что вообще удалось обнаружить, – дальше.

Мне крыса эта дохлая как-то сразу не понравилась. Не скажу, чтобы интуиция у меня была развита слишком, или я там беду предчувствовать имел обыкновение – нет, ничего такого за мной обычно не водится. Но вот тогда я ее за хвост держу, а кошки на душе скребут. И так же некстати фонарь тот разбитый припомнился. Он как раз у того самого бокового прохода лежал. Дальше шли очень медленно, осматривали каждый выступ, двери искали – мало ли куда человек свернуть мог. Пока не вышли в небольшой тупик. Куча тряпья, вонь, сильная, намного сильнее, чем обычный запах, стоящий под землей, выводок крыс, который порскнул с этой самой кучи по углам, и теперь из темноты нет-нет да и поблескивали, отразив луч фонаря, бусинки глаз. Приятного в последующей работе было мало. Скорее, его вообще там не было. Мы до сих пор спорим о том, откуда взялось все это тряпье, которое было свалено в тупике. Леший говорит, что это обычное «лежбище», которое устроил себе какой-нибудь бомж. Разбирали мы эту кучу не слишком долго, чего уж скрывать – старались побыстрее покончить с этим делом. Леший сразу куртку заприметил. Ленчик был выпендрежник известный. Даже для того, чтобы в канализацию полезть, шил на заказ себе экипировку. Комбинезон, куртку, ботинки подбирал. Чтобы, по его же словам, соответствовать гордому именованию диггера. А куртка у него была оригинальная – с двумя металлическими «пацификами», вшитыми прямо в ткань. Вот эти-то «пацифики» и сверкнули сразу же, стоило фонарем в развал тряпья посветить, несмотря на то, что изодранная, совершенно грязная куртка тогда уж такие же лохмотья напоминала, какие были свалены в общую кучу.

Мы в тот день искали еще долго. И потом не один и не два раза спускались, обшаривали этот район. Ничего. Ни единого следа, кроме того, что удалось обнаружить в те, самые первые ходки. Ленчик так и не появился. И до сих пор неизвестно, что же на самом деле с парнем приключилось. Но только вот то, что исчез он именно в подземных тоннелях, вряд ли подлежит сомнению.

Я тупо смотрел на жадное подземелье и понимал, что хочу выбраться поскорее. Слишком многое оно себе позволяет и слишком запросто лишает жизни.

– Я понимаю тебя, парень, – Александр присел на корточки, чтобы перешнуровать боты, – но даже после истории с Ленчиком я не ухожу отсюда, – поднялся на ноги, поправил снаряжение и посветил в тоннель, чтобы ребята могли увидеть, где мы их ждем, – это мир, и бросить его я просто не хочу.

Я вяло кивнул.

– Ленчик еще писал, я тебе дам его текст, вдруг пригодится, – внезапно смутился этот «покоритель подземки».

– Конечно, – я отвернулся и пошел к выходу. Мой роман с подземельем закончился.

Слишком уж запахло останками человеческого тела, которое растаскивают крысы.

Глава 8.
Библиотека Ивана Грозного. Падение аквапарка в Москве

Дело в том, что в мире существует странная закономерность. Там, где нет природных катаклизмов – есть катастрофы техногенные. В частности, в Москве нет землетрясений и быть их не может. Но есть провалы в земной коре. Есть старые водопроводы. Подвалы. Галереи. Переходы. Фактически перекопана половина Москвы и город над землей стоит на пустотах. И есть замурованная Москва-река, которая отлично подмывает грунт и фундаменты зданий. Есть отсутствие контроля за состоянием зданий, который уже полвека как не проводится.

Наверное, я профессионально вляпался с этим расследованием, потому мне хотелось поставить три жирных точки в своей эпопее.

Библиотека Ивана Грозного, о которой упомянул Странник.

Падение кровли аквапарка.

Ксения Стриж.

И снова я поехал в Москву. Там были следы Либереи[4]4
  Либерея – собрание книг, библиотека. Здесь: применительно к таинственной библиотеке царя Ивана Грозного. – Прим. ред.


[Закрыть], там был аквапарк, и там жили родители Ксении.

Кстати, я наверное не написал, что во время падения аквапарка у Ксении погиб брат, которого она не видела много лет, а теперь никогда и не увидит.

Стоит ли говорить о судьбе, которая плетет свои сети так искусно, что мы оказываемся в них, не желая того.

Я приехал в столицу и, кинув сумку у своих друзей, отправился бродить по городу. Я люблю Москву. Причем, кроме Красной площади я очень люблю ВДНХ. Исполины в огромном фонтане меня покоряют своей беззащитностью. Они похожи на советский строй, который мы потеряли, или он сам потерялся, и честно говоря, ностальгии не вызывает. Жуя влажную сосиску в тесте, я позвонил своему приятелю Вадику Строеву, он когда-то работал в ИТАР–ТАСС, а теперь состоял на службе в Бюро Криминальных Расследований и иногда подбрасывал свои материалы в «НъюсВик». Цель звонка одна. Мне был нужен человек от Федерального Бюро, и чем скорее, тем лучше.

Мне повезло и с Вадиком, и с его знакомым генералом. Почему-то все знакомые сразу генералы, верно?

Конечно, я не назову его фамилию, хотя то, что он рассказал, не слишком сильно отличалось от информации, размещающейся на станицах прессы. Просто его анализ заставил вспомнить о спецслужбах. Всматриваясь в подчеркнуто бесстрастное выражение лица собеседника, глотая остывший кофе и смоля одну сигарету за другой, я думал о безмерной фальсификации, которая окружает людей. Мы живем в стране, где нами манипулируют, а мы сами не хотим признаться себе в этом. Потому что признание будет равносильно гибели Империи, стоящей на исполинских столпах недоговоренностей и уклончивых ответов.

«Когда что-то изменится?» – И в ответ поток лишней информации, в которой так и слышится одно: «Никогда».

Текст интервью с генералом ФСБ я не правил.

– Что вы думаете об официальной версии падения кровли?

– Как таковой, единой официальной версии не существует, на мой взгляд. А существуют две взаимоисключающих друг друга версии о наличии и отсутствии трещин в фундаменте здания. По данным одной комиссии, созданной руководством Госстроя России, и другой, созданной правительством Москвы, они утверждают – трещин не было и здание рухнуло «по случайным причинам», но существуют комиссии МЧС и Московской прокуратуры. Так вот, по данным этих комиссий грунт бассейна и фундамент здания далеко не в идеальном состоянии. Обнаружены огромные трещины в фундаменте, и вызвано это тектоническими подвижками. Отсюда и произошло обрушение колонны и падение кровли. Ну а в целом говорят о просчетах в конструкции. Я могу с уверенностью сказать – просчеты эти точно были. Кровля поддерживалась не одной колонной. А учитывая, что конструкция в одно мгновение практически сложилась как карточный домик, я могу утверждать: не соблюдены нормы и при возведении других колонн, которые хотя бы какое-то время удержали бы кровлю от падения, создав необходимый запас прочности.

– Рухнувшая крыша – это трагедия, но, как по-вашему, всему ли виной проект или можно говорить о диверсии?

– Вообще, господин Кончели высказывал мысль о диверсии. Но обоснование ее приводил как минимум нелогичное. Он говорил о том, что следы взрыва не найдены, потому что их не могло быть на металлической конструкции колонны. А если и были какие-то следы, то они должны были обнаружиться на штукатурке. Я не отметаю версию теракта, тем более, если злоумышленник знал о состоянии колонны в частности и здания вообще, максимум, что нужно – килограмм тротила. Просто я не верю, будто металл никак не пострадал от взрыва тротила. Обычная «лимонка» рванет, и на 200 метров вокруг будет все разрушено и искорежено. Что говорить тогда о килограмме тротила? Как была укреплена взрывчатка? Ходят слухи о некой пленке, на которой камера наружного видеонаблюдения засняла, как рушится аквапарк. И о неком выбросе пыли, направленном наружу, как раз на высоте полутора метров от злополучного столба. Что я могу сказать… Пленку мгновенно изъяли, и на третьей копии, сделанной якобы для комиссии, уже ничего нельзя было увидеть. Да, я слышал версию, что никакого взрыва быть не могло, потому что это был бы слишком странный способ добиться гибели людей, которой бы не было, если остальные колонны не рухнули бы. Я могу только сказать: человек, знающий, как рассчитать место для размещения взрывчатого вещества для нанесения максимального урона, не нашел бы проблем и в случае с аквапарком.

– Как по-вашему, а зачем на месте возводить часовню, чей уровень устойчивости против землетрясений составляет 8 баллов?

– Дело в том, что в мире существует странная закономерность. Там, где нет природных катаклизмов – есть катастрофы техногенные. В частности, в Москве нет землетрясений и быть их не может. Но есть провалы в земной коре. Есть старые водопроводы. Подвалы. Галереи. Переходы. Фактически перекопана половина Москвы и город над землей стоит на пустотах. И есть замурованная Москва-река, которая отлично подмывает грунт и фундаменты зданий. Есть отсутствие контроля за состоянием зданий, который уже полвека как не проводится. Есть куча старых коллекторов той же Москвы-реки, которые не чистились и чистить не собирают. Так же, как и пустоты никто не собирается засыпать. Из всего этого и создаются геотектонические разломы. Поэтому Москва стала сейсмологически опасной. Не раз и не два были сообщения о провалах дорог вблизи жилых домов. Причина та же. Пустоты в грунте.

– Может ли быть это связано с тем, что под землей в Москве действительно реально устроить маленькую войну? Я говорю о том, что есть в недрах нечто особенное: радиация, опасные вещества и прочее, что при взаимодействии может вызвать подземные толчки?

– Подземные толчки с успехом заменятся перемещениями грунта и подземными обвалами. На самом деле, о спрятанном в отдельных подвалах никто не знает. Возможны и свалки радиоактивных отходов, и склады опасных веществ, может, где-то имеется и парочка ядерных реакторов. Так что территория и оружие для войны точно есть. Потому огромные засоренные водоканалы, размытые рекой, никто скрывать и вычищать не станет. Так же, как и болота, которые наверняка образовала замурованная землей река.

– Почему бы об этом не сказать прямо гражданам?

– Потому что ни к чему подогревать страх людей, они могут потребовать, чтобы власти Москвы часть денег все же отдавали на великолепно разваленное сейчас ЖКХ. Просчет конструкций здесь и там – трагедии. Но это разовые случаи. Как вы думаете, как почувствует себя человек, если изо дня в день ему станут говорить, что его дом возможно провалится? Естественно, это невыгодно властям, ведь в таком случае предстоит колоссальная работа по изменению условий эксплуатации земельного фонда. Если на данный момент такая работа вообще возможна. Поэтому политика сейчас такая – медленно и молча рубить сук, на котором мы сидим. Когда и в каких местах он обломится – никто не знает.

– Как вы думаете, в истории действительно действует правило «Лес рубят – щепки летят»? Я про 200 человек, которые погибли потому, что кто-то по своему хотению не предупредил об опасности, если, скажем, выстроить здание без нужного уровня сейсмологической защиты?

– Почти все здания на данный момент так и строятся. Даже так называемые «элитные дома» стоят на абсолютно таком же хлипком фундаменте и на тех же пустотах, что и обычные. Не только «Трансвааль-парк» был опасной зоной. Колонны Театра Оперетты опоясаны трещинами, он еле держится. И никого ровным счетом это не трогает. Храм Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Дьякове вместе с находящимся рядом кладбищем подмывает Москва-река. В любой момент может обрушиться. Но ведь пока не обрушится, никто и ухом не поведет. Что будет? Будет расследование, виноватые окажутся наказаны, и затем построено новое здание. На абсолютно той же неустойчивой почве.

– Как по-вашему, сколько подобных зданий в Москве?

– Масса. Басманский рынок, который уже обрушивался. Трансвааль. Дворцы водного спорта «Фили» и «Олимпийский». Московская филармония и кинотеатр «Победа». Химкинская больница и ДК «Люблино». «Лужники», торговый комплекс «Охотный ряд» и здание Гостиного двора. Новостройки, которые возводятся с серьезнейшими нарушениями. На самом деле, это много, раз в СМИ делаются заявления, что может провалиться пол-Москвы.

– Считаете, действительно чем меньше знаешь, тем лучше спишь?

– Лично я бы предпочел знать все. И уехать из опасного района, по возможности. Но, например, даже в прессе звучали заявления специалистов, что «Трансвааль-парк» – опасная зона, только вот от посещения парка это никого не остановило. Вообще, наш российский менталитет, выражаемый в принципе: «Да ладно, чего ему падать» и «Ну сколько-то он простоит», виден здесь во всей красе. Да опасность от незнания или знания не уходит, а у городских властей при точном знании, что стоит Москва шатко, никуда не девается принцип «авось». Поэтому проблема не во владении информацией, а в том, что она – мертвый груз, если с ней ничего не делать.

– И все-таки, как по-вашему, что (или кто) могло стоять за падением кровли?

– Люди. Те, которые построили такие колонны. Те, которые в стремлении набить свой кошелек упустили из виду непрочность здания. Они не учли состояние грунта в бассейне строительства. А может быть, и те, кто пронес тротил, вызвавший тот таинственный выброс. А на самом деле виноваты не один и не два человека. Только это и в самом деле никого не волнует, кроме, может быть, родственников погибших.

Я выключил диктофон, поднялся и пожал руку собеседнику. Уважаю откровенных людей, которые предпочитают называть вещи своими именами.

А вечером решил просто напиться в дым, потому что неимоверно устал от давящего влияния подземелья. Пиво с виски – чем я не ирландский мистер? Ну и Вадьку с собой, потому что он, хитрец, почувствовал, что я не просто так оказался в Москве, и ему тоже можно рядом покружиться, авось, и перехватить что-нибудь. Я не возражал, Строев был из тех ребят, что пойдут с тобой в огонь и в воду, но при этом не забудут и про себя. Это одна из самых честных жизненных позиций.

И вот сидим, цедим пиво (с виски естественно) и я между прочим рассказываю Вадьке, что делаю материал о диггерах, ну и выбираю самое безобидное направление – библиотеку Ивана Грозного.

– Да, есть у нас один спец по этому делу, – бросил Строев, отхлебнув пива, – хочешь, сведу?

Я кивнул. Вторая жирная точка тоже начала приобретать свои очертания.

Мы встретились на следующий день в баре. Бар был небольшой, полутемный, с потолка свисала люстра «под старину», темный металл, истертое дерево, приглушенный свет – как раз под разговор. Виктор Ефремович внимательно посмотрел на меня, словно в последний раз прикидывая, стоит ли доверять журналисту тайну или отпустить с миром, но без информации. Смотрю в ответ: «Ну же, я хороший, расскажи! Вот что тебе стоит?» – И солидный диггер, словно услышав мои мысли, кивает важно.

– А что ты вообще знаешь про библиотеку, – иронично спросил он, пряча взгляд за кружкой пива.

Подозревая подвох, я начал рассказывать о том, что узнал о Либерее Ивана Грозного и о ее предполагаемом пути из Византии в Москву. По одной из версий, Софья Палеолог, племянница последнего императора и жена Ивана Третьего по прозванию Грозный, привезла великий книгосбор на свою новую родину. В него входили редчайшие книги, они считаются по сей день погибшими, уникальные рукописи и сосредоточения тайного знания. Из-за сведений, которые дает в своей рукописи афонский богослов Максим Грек, с некоторых пор вопрос о том, где именно могут находиться редчайшие книги, будоражит умы ученых, журналистов и всех, кто так или иначе не потерял страсть к исследованиям. Максим Грек, между тем, не называл ни одной конкретной книги, кроме той, что ему было поручено перевести Великим князем Василием, сыном Ивана Грозного – Толковой Псалтыри. Упоминания о великой царской библиотеке встречаются и в «Ливонской хронике», где некий пастор был удостоен чести видеть царскую сокровищницу мысли. В пользу существования библиотеки говорит и незаконченный труд архивиста Н. Зарубина, который попытался создать примерный список фонда. Все это я вкратце и изложил своему собеседнику. Вадим Ефремович в ответ только усмехнулся, а затем ответил на мои излияния так:

– Все ты хорошо рассказываешь. И правда, очень многие искали библиотеку. И многие даже верили, что почти нашли, вроде как осталось сделать шаг, два, просканировать стену, пол, земляной пласт – и вот она, Либерея. Но каждый раз что-то останавливало, не давало сделать этот самый последний шаг. Чаще всего – просто элементарное соображение самосохранения. Знает человек, что идет по ложному пути, а все равно ж известности хочется, хочется быть автором легенды о том, как почти нашел великое сокровище. Вот и рассказывают, как им запретили раскопки, или стена таинственным образом обвалилась, или помер кто внезапно. Но некоторые рассказы действительно имеют под собой реальные основания. Я лично знаю двоих погибших впоследствии исследователей. Причем как раз за несколько дней до смерти своей они рассказывали мне, будто нащупали что-то. И искали оба в одном и том же месте – в окрестностях монастыря в одной из областей российской глубинки. Один из них тоннель нашел, а второй просто услышал историю о том, как и куда надо пройти, чтобы скрытый подвал обнаружить. Первого машина сбила, а второй с сердцем слег. Инфаркт. В двадцать два года. Я тебе просто факты рассказываю. А ты уже сам интерпретируй, как хочешь. Но все, кто ищет Либерею, не знают самого главного: поиски их ни к чему не приведут в итоге. Гарантированно. Так ты и правда хотел бы узнать, что там и как на самом деле с царской библиотекой?

– Конечно, – горячо подтвердил я, невероятно заинтригованный.

– Хорошо. Будет тебе правда. Про библиотеку Грозного сейчас только ленивый не болтает, слухами, как ты знаешь, земля полнится. Да только я тебя байками кормить не буду. Байками тебя пусть на каком-нибудь форуме наподобие «Власть непознанного» кормят. Я тебя лучше к Троянцу отведу. Вот он тебе все и расскажет.

– А кто этот Троянец? Никогда не слышал о нем, – нерешительно спросил я, в глубине души опасаясь, что Виктор Ефремович сейчас разозлится за то, что я журналист, а такую фигуру, как этот самый Троянец не знаю. И не скажет больше ничего. Но я ошибся, причем коренным образом. Диггер довольно крякнул и допил пиво из кружки.

– Конечно, ты не знаешь. Его вообще мало кто знает. И практически все не в курсе, как его найти. Я же сказал тебе – тайна. Тут мне самому остается только на твою порядочность надеяться, хоть ты и журналист. Ну как – потянешь? Утаивать ничего не надо. Все равно не утаишь, знаю я вашу братию. Я тебе глаза завяжу, а ты повязку не снимай. Способен на такое?

Я поспешно кивнул, заинтригованный дальше некуда. Что ж это за человек такой, к которому надо идти с повязкой на глазах?! И тут же получил эту самую повязку в руки – длинную черную ленту.

– Завяжешь глаза, а поверх очки темные наденешь и кепку, чтобы народ не привлекать особенно, – давал тем временем указания диггер.

Расплатившись по счету и послушно выполнив все указанные действия прямо за столиком кафе – думаю, это было то еще представление, – под чутким руководством Виктора Ефремовича я отправился в долгое путешествие по улицам и проулкам Москвы. Такси нескончаемо петляло, водитель слушал указания «налево, направо, в тот проулок, теперь поверни сюда вот» и ворчал под нос. Наконец, машина остановилась, и меня ввели в какой-то дом. Обычный подъезд, никакой консьержки. Второй этаж, высокие ступеньки (я насчитал по одиннадцать на каждый пролет). Судя по запаху, царившему в подъезде, дом был старый, неухоженный. Виктор Ефремович позвонил, и через некоторое время за дверью раздался звук шагов, а после дверь скрипнула, открываясь. Мой спутник оставил меня стоять в коридоре, а сам что-то негромко сказал хозяину квартиры, проходя внутрь.

После недолгой заминки в квартиру пригласили и меня. Снять ни кепку, вопреки соображениям этикета, ни очки с повязкой мне не позволили. Усадили на диван и дали в руку чашку с зеленым чаем. Я приготовился слушать, не на шутку волнуясь из-за необычности ситуации.

– Те, кто библиотеку ищет, – внезапно для меня самого раздался голос, хозяин которого попросту проигнорировал все обычно принятые реверансы наподобие представления друг другу и дежурных вопросов о цели визита. – Ищут совершенно не там. Какой бы ни был подвал – он остается подвалом. В нем не могут храниться книги. Бумага, ткань – все это не терпит сырости. Воздух должен быть сухим и холодным. Обязательно. Это тебе любой библиотекарь скажет. Некоторые рассказывают о каких-то известковых подземельях, но это тоже все чушь. Либерея была царским архивом. И никто бы не решился разместить ее там, где стихия могла повредить книгам. Но Либерея была. В этом абсолютно правы и Максим Грек, и Зарубин, и те, кто сейчас мечтает устроить подкоп под Кремль, чтобы найти сундуки с фолиантами. Но нужно знать, где искать. Простой подвал не подойдет. Ты сам смотри: в любом хранилище поддерживают вентиляцию, одну и ту же температуру, просматривают книги время от времени, чтобы не появилась плесень. А тут речь об экземплярах, которые хранятся в коробах и сундуках, но при этом где-то в подземелье.

Троянец замолчал ненадолго, а я пил чай и размышлял, что, на самом деле, чем черт не шутит? Может быть, и в таких условиях оставили архив. Лишь бы врагам не досталось. Словно услышав мои мысли, рядом со мной насмешливо хмыкнул Виктор Ефремович:

– В таком случае, если и найдут библиотеку, то восстановят в результате крупицы. А это маловероятно. Слишком большая это ценность эта царская Либерея.

– Верно сказал, – вновь заговорил Троянец. – Ценность огромная. И вряд ли стали бы ее подвергать риску, хороня в сундуках в подвале. Исследователи попадаются в ловушку исторических документов, где описаны эти самые сундуки. А ведь тогда архивом постоянно пользовались, книги перебирались, за ними был постоянный присмотр. Но впоследствии все изменилось. Либерея оказалась спрятанной от глаз профанов. И находится она не в Москве. Я тебе расскажу, как вышел на это. Раньше никому не рассказывал в подробностях, даже Виктору, а теперь расскажу. Ты не думай, что ты какой-то особенный. Просто почувствовал я, что время пришло. И все.

Как только разговор зашел о времени, мне сразу же пришли в голову мысли о людях, завязших, словно муха в меду, в оккультных учениях и верованиях в Высший разум, Мировую душу и прочие концепции наподобие тонкого мира. Во мне сразу же проснулся скептицизм.

– Два года назад это все началось. Тогда я был не сказать, чтобы сильно молодой, но все еще довольно глупый. Верил в тайны, в романтику, в то, что «кто ищет, тот всегда найдет», и в прочие глупости. По поводу глупости озвученной могу лишь сказать, в чем-то я все же был прав. Ищущий да обрящет. Всегда. Вопрос лишь в том, что именно приобретет искатель. Спускался я тогда скромно: метро, канализация, довольно простые тоннели, подземелья, хоженые перехоженные. Ничего особенного или экстремального. Но неожиданно все повернулось совершенно диким образом. Познакомился я с одним мужиком. Прямо в тоннеле, ведущем с одной из закрытых станций. Сели перекусить, разговорились. А он возьми да и скажи: хочешь, мол, в по-настоящему интересное место попасть? Не чета этим переходам. Я сразу спрашивать начал: что и как, что за место, чем интересно, как пройти, какие сложности – все обстоятельно. А он только засмеялся и сказал: может взять с собой и все показать. Мне к тому времени так интересно стало, что я хоть к черту на рога был готов отправиться.

Он-то мне и показал тот тоннель под монастырем. Название монастыря я говорить не стану – мне пока еще жить не надоело. Тоннель начинается в небольшой часовне, что в километре от самого монастыря. Возможно, ход некогда проложили специально на случай осады монастыря или угрозы разграбления. Ход находился в относительно неплохом состоянии, и видно было, что за ним следят, только создавая видимость заброшенности. Но у меня-то взгляд профессиональный. Я вижу, кладка в порядке, вижу, плесень явно не годами нарастала. Уровень влажности, опять же, степень разрушения стенок… Пробрались мы километр по этому тоннелю, приятель мой в боковое ответвление сворачивает, и выходим мы в тупик. Тупик себе и тупик – глухая стена впереди. А он вдруг кладет руку на стену, потом достает обычное кайло – и изо всех сил как двинет им по камню! – Я смотрю на него, как на сумасшедшего, а он размахивается и бьет туда же. Еще раз. И тут я отчетливо слышу металлический звон. И тут он начинает рассказывать. О том, что некогда библиотека Ивана Грозного была поделена на несколько частей, и каждая часть запрятана независимо от остальных, так, что хранители одной из них не знают, где находятся другие. А знают это только люди, которые относят сами себя к некой Организации. Что за Организация, никому толком не известно, а только ясно видно, что близко она к власти стоит, потому что стоит кому подобраться к месту, где и в самом деле что-то найти можно, как сразу же случаются многие непредвиденные обстоятельства. Я тогда очень скептически отнесся к его словам и спросил даже, откуда он знает про библиотеку, Организацию и прочее. Может, он мне дверь в какой-нибудь пустой бункер показывает. Мало ли что может находиться под землей. Мужик тот мне и ответил, что его родной отец был некогда хранителем части библиотеки. И доверил, хоть и строжайше это запрещалось, тайну ему, своему сыну. А неделю назад престарелый хранитель скончался. Ничего сверхъестественного – стар был очень. Вот сын и решил, что люди должны знать правду. Теперь оставалось только как следует осмотреть это место, взломать дверь и выяснить, правду он говорит или нет. Договорились мы с ним прийти в этот же ход через неделю, с оборудованием, уже как следует подготовившись. Телефонами обменялись. А через сутки я узнаю, что умер мой приятель. Причем странно так умер – газ оставил открытым в квартире. И задохнулся в итоге. Но спустя еще три дня я все же приехал на старое место, очень уж хотелось до правды докопаться. И обнаружил, что вокруг часовни поставлена охрана под предлогом «реконструкции исторического объекта», да и в сам монастырь ни под каким предлогом проникнуть не удалось. Вот так-то.

– А зачем кому-то прятать Либерею? – с удивлением спросил я, понимая, что разговор окончен.

– Затем же, зачем прячутся все важные документы, ценности, сокровища. Ты сам подумай: у кого в руках история, у того и власть. Я уверен, все правители России знали, где находится библиотека: цари, Сталин, генеральные секретари, и Путин тоже знает, могу поручиться. Вопрос лишь в том, кто и на каких условиях доверял им эту информацию. Поверь, есть люди, о которых никто не знает, но которые держат в руках настоящую власть, в том числе – и над историей.

Квартиру Троянца я покидал в смешанных чувствах. Доказательств почти не было. Но что-то в тоне этого человека заставляло меня усомниться в собственном скептицизме. Библиотека Ивана Грозного слишком лакомый кусочек, чтобы я отказался от мысли о ней. Но это другое расследование и я знал, что вернусь к тайнам Либерии, но не сейчас. Сейчас не было ни сил, ни возможностей, я шел по следу, который вел к тайнам сталинского бункера, знал – неверный шаг или вопрос может грозить серьезными неприятностями. Поэтому поиски клада я отложил. Пока отложил.

Я вообще после знакомства с людьми, которые близко подходили к тайне, стал менее скептичен. Скажете, что я здорово испугался? – пожалуй. Речь идет о том, что тотальный контроль неприемлем, но при этом заставляет понимать те вещи, которые ранее могли бы вызвать смех и издевку. Например, крысы-людоеды, инопланетные сигналы, сверхъестественные способности. Все в жизни постигается только через познание, и я оказался среди тех, кому пришлось очень быстро постигнуть эти истину.

* * *

Осталось поставить последнюю жирную точку. Ксения. Я отправился к ее матери.

Ну и о чем я могу говорить с матерью Ксении? О том, что благодаря ее дочери приобщился к познанию мира? Что меня смущает, интересно. А как сложилась судьба яркой девушки с птичьей фамилией, органам безразлично? Цель оправдывает средства, так сказать. Психозы и неврозы не должны мешать общему движению Вселенной.

А вы?

– Ксения была очень впечатлительной, – рассказывала ее мама Наина Владимировна.

Мы сидели на кухне, тихо тикали ходики, на одном из стульев мирно мурлыкал кот Наины Владимировны – Тарас, любимец семьи. Его хозяином был погибший при обрушении кровли Трансвааля Денис. И Ксюша.

– А Денис? – задаю неудобный вопрос.

– И Денис, – светлая улыбка, – вы знаете, Даниил, я чувствую его душу, и мне не одиноко в жизни, – улыбнулась, а в уголках глаз – лучики-морщины, – Ксюшка просто не хочет в Москву ехать, всегда была взбалмошной, – хотите еще чая?