Текст книги "Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает"

Из всего окружения Креста он единственный, кто ушел в тот вечер. Лис сам видел, как он выпрыгнул в окно во время атаки «колдунов». Возможно, Север выжил. Возможно, нет. Тело, во всяком случае, не было обнаружено. За полтора года, прошедших со времени «крестобойни», его статус так и не определился.

Розыскная карточка с фото. Копия сторожевого листка. Образцы почерка. Протоколы опроса родственников: мать, двоюродный брат-инвалид… Список лиц, с которыми Север общался последние несколько лет – большинство из них мертвы, кто-то сам находится в розыске, кто-то сидит (в тюрьму Север уж точно не побежит)… Здесь по нулям.

Неотработанными остались несколько девиц, о которых известны только имена или прозвища: Лена, Алиса, Барышня какая-то… Так, что еще. План поисковых мероприятий. Рейды по «малинам» в районе порта, в Богатяновке, вокзал, две квартиры на Магистральном, квартира на Нансена… И еще один адрес на улице Панфиловцев.

Лис проверил еще раз. Напротив всех адресов стоял его собственноручный росчерк «б/р» – без результата. А «Панфиловцев» он поручал Глушакову…

Черт, воняло конкретно! Почему-то именно рядом с его столом запах был особенно сильный. Пришло в голову, что эта вонь в управлении уголовного розыска есть признак загнивания всей Системы.

Лис швырнул ручку на стол. Взгляд его упал на журнальный столик в углу. Там в терракотовой вазе стоял букет роз. Благодарность потерпевшей, которой он вернул украденные ценности. Лис даже забыл, какого они были цвета. Бордовые, кажется. Цветы давно высохли и порыжели, под вазой на столике и на полу то и дело скапливались осыпавшиеся лепестки, которые исчезали после очередной уборки, но потом появлялись снова. Лис наклонился над вазой, понюхал. Точно. Похоже, воду ни разу не меняли, протухла. Он взял вазу, вышел в уборную, вылил воду в унитаз, цветы швырнул в ведро. Вазу оставил под раковиной и стал мыть руки.

Из кабинки послышался шум воды. Стукнула дверца, наружу вывалился Глушаков.

– Здравия желаю, товарищ подполковник!

Он растерянно помахал в воздухе руками, словно извиняясь за то, что не может поприветствовать начальство рукопожатием.

– Сегодня мы со «Спартаком» играем. Не хотите сходить? В VIP-ложу!

Лис отошел в сторону, включил сушилку.

– Потом зайдешь ко мне.

Через пару минут капитан Глушаков стоял перед его столом и озирался на распахнутое окно.

– Взгляни сюда, – Лис положил перед ним розыскной план, ткнул пальцем. – Панфиловцев, 37. Квартира Хохлова, бывшего подельника Севера. Что скажешь?

Глушаков взял листок, всмотрелся.

– Не знаю, Филипп Михайлович.

Руки у него влажные и красные, держит листок кончиками пальцев.

– Я Ежову давал поручение, он в курсе. Вызвать его?

– Если бы Ежов проверил этот адрес, я бы знал об этом, – сказал Лис. – И ты бы знал тоже. Так что можешь не дергаться. Почему твой Ежов до сих пор не поднял свою ж… и не проведал Хохлова, а? Почему хотя бы участкового не напряг?

Глушаков встал навытяжку.

– Не знаю, товарищ подполковник… Я выясню!.. Точнее… – Капитан набрал в грудь воздух. – Он сейчас занят в другой операции, товарищ подполковник! Он по Мнацакяну работает!

Лис поднял брови.

– Мнацакян? Шулер этот, миллионщик? Которого нахичеванские за долги ищут? – Он выругался. – Конечно, это куда интереснее, чем какой-то там Север! За Севера твоему Ежову процент не заплатят, зачем в таком случае потеть, спрашивается, а?! Невыгодно! Может, мне из своего кармана отстегнуть чего-нибудь, чтобы вы там шевелились немного?!

Глушаков опустил голову.

– Да вы что, товарищ подполковник!.. Мы что, беспредельщики?

«В самом деле, – подумал Лис. – Брать деньги с начальников они еще не научились…»

Он засунул руки в карманы, обошел Глушакова. На журнальном столике осталась кучка сухих листьев. Но запах ушел.

– Во сколько сегодня наши со «Спартаком» играют? – спросил он.

– В восемнадцать тридцать… – встрепенулся Глушаков. – А что?

– Отлично. Посвятите этот вечер работе. На завтрашней планерке жду ваш с Ежовым отчет по адресу на Панфиловцев. Можете идти.

Оставшись один, он на некоторое время застыл посреди кабинета. Потом достал из потайного отделения сейфа старый «сименовский» мобильник. Включил его, введя пин-код. Пролистал список вызовов, нашел нужный номер. Номер был обозначен именем «Samyi». «Самый» – это координатор банды Колдуна. Или просто Координатор. Второй из участников «крестобойни», кроме Севера, кто видел там Лиса и остался жив…

Большой палец лег на кнопку вызова, замер.

После «крестобойни» Координатор ни разу не ответил на его звонок. Первое время трубку просто не поднимали, а последние полгода автоответчик под назойливое пиликанье советовал ему проверить номер, поскольку данная комбинация в базе отсутствует…

Надежда на то, что Координатор ответит, равнялась нулю. И рисковать, делая вызов из собственного кабинета, тоже не стоило. Может, «фейсы» еще держат его на прицеле…

Лис убрал палец с кнопки. Подумал еще немного. Затем решительно выключил телефон и убрал его обратно в сейф.

Вполне возможно, что Координатор убит. Идеальный вариант. Но надеяться на это глупо. Лис видел его в деле – опытный боец, матерый волк. Такие редко погибают от случайной пули. Только если на них охотится другой волк, такой же опытный и матерый. А шансов здесь немного. О нем ничего не известно, кроме его функций и клички. Темная маска, связь через мобильный номер, зарегистрированный на несуществующую фамилию, полная конспирация. На месте бойни были обнаружены три неопознанных тела, скорее всего – «колдуны», но они мертвы и подсказки от них не дождешься. Хотя… Даже если бы и были живы, все равно. В банде никто друг друга не знал. Собирались в стаю по сигналу, выполняли задание, потом опять-таки по сигналу разбегались в разные стороны…

Да-а, задачка! Это тебе не вазу с тухлой водой найти!

Лис потер висок, стараясь унять поднимающуюся из глубин черепной коробки боль. Подвинул к себе список возможных контактов Севера. Прочел еще раз: Лена, Алиса, Барышня. Кажется, о них упоминал во время беседы двоюродный брат Севера, инвалид второй группы… Откуда он знает? И где их Север подцепил, интересно? Лена, Алиса, Барышня… Люди из группы Глушакова опрашивали речпортовских и вокзальных проституток, там полно Лен и есть несколько Алис. Ни одной Барышни, правда. И никто о такой даже не слышал.

Впрочем, а кто сказал, что Север будет якшаться с вокзальными проститутками?

Лис вздохнул. Кто сказал, кто сказал. Глушаков сказал!..

Он обвел красной гелевой ручкой имена проституток (Барышню даже подчеркнул двойной линией) и надписал рядом: «Проверить по другим источникам!»

* * *

Перед тем как войти в кабинет начальника Управления, Сочнев сделал глубокий вдох и мысленно перекрестился. Он не ожидал ничего хорошего от этого визита. За последние двадцать четыре месяца жизнь приучила его именно к такой реакции на любое проявление внимания со стороны начальства. Раз вспомнили, раз вызывают – значит, будут вставлять. Правда, вспоминали все реже и реже, вставляли, соответственно, тоже нечасто. И на том спасибо. Но что же произошло на этот раз?

– Разрешите войти, товарищ генерал?

Генерал Лизутин – каменная глыба за обширным столом буквой «Т» – посмотрел из-под сдвинутых к переносице бровей и невольно поморщился. Так, наверное, отцы смотрят на своих сыновей-придурков, зачатых в субботу после попойки.

– Входи, Сочнев.

Майор прошел к столу, вытянулся во фрунт. За спиной Лизутина висел простенький портрет Президента в скромной рамке. Чтобы не встречаться взглядом с генералом, Сочнев уставился на картонный лик главы государства. Такие висят во всех начальственных кабинетах страны как выражение непоколебимой любви и преданности Первому Лицу. Только куда деваются эти чувства, когда приходит новый Президент? Ведь если вспыхнули новая любовь и преданность, то старый портрет, по идее, тоже должен оставаться на своем месте. И в кабинетах должны быть целые картинные галереи! А вместо этого после смены Руководителя портреты предшественника безжалостно выбрасываются. Как же так? Интересно, как начальники это объясняют? Впрочем, их ведь никто не спрашивает. А если спросят, то это и будет экстремизм, с которым он, Сочнев, и призван в настоящее время бороться. Да и его собственные мысли тоже экстремизм чистейшей воды. Поэтому он выгнал из головы вредоносные мысли и принялся просто считать секунды, как при прыжке с парашютом: двадцать один, двадцать два, двадцать три…

На пятой секунде Лизутин бросил:

– Чем сейчас занимаешься?

– «Дойкин и компания», товарищ генерал. И дело Пальчухина.

– Это который на площади куплеты поет?

– Так точно, товарищ генерал.

Даже во взгляде Президента что-то изменилось. К сотрудникам отдела по борьбе с политическим экстремизмом в Управлении относились снисходительно. Считалось, что здесь оказываются те, кто не смог бороться с терроризмом, политическим бандитизмом и шпионажем. Именно здесь трудился последние два года майор Сочнев, разрабатывая и допрашивая полусумасшедших личностей вроде того же Пальчухина, который расхаживает круглый год в зеленом сомбреро и прилюдно поет матерные частушки про российское руководство и городское начальство.

– Да-а… – Лизутин озадаченно поскреб подбородок. – Обижен небось?

– Я не жалуюсь, товарищ генерал, – сказал Сочнев. – Любая работа в Управлении необходима и почетна.

– Это правильно, – согласился Лизутин. – Сам нарвался. Спасибо скажи, что в отставку не отправили и в звании не понизили… Это ж подумать только – подняли на уши весь оперсостав, задействовали техники на полмиллиарда… Город оставили без связи! И все это затем, чтобы над нами посмеялись, как над сопливыми мальчишками…

Генерал побагровел и вполголоса выругался.

– Так что спасибо еще скажи, Сочнев!

Майор перестал рассматривать Президента и посмотрел на носки своих ботинок.

– Вы правы, товарищ генерал.

Говорить спасибо он не стал. Все было сказано тогда, когда после провала операции по задержанию банды Колдуна ему реально светило увольнение в связи со служебным несоответствием и, нищая майорская пенсия. Для Сочнева это были тяжелые дни. Журналисты уцепились за тот случай с 15-минутным отключением сотовой связи в городе, стали копать, в результате история приобрела широкую и скандальную огласку. «Вазелин для ФСБ» – как вам название статьи? Впору удавиться. Были бесконечные разборы полетов и вызовы на ковер, точнее – на ковры, на бесчисленные ковры, и хитрые персидские узоры до сих пор снятся Сочневу в ночных кошмарах.

Во время одной из головомоек, на которой присутствовало некое лицо из Центрального аппарата, именно это лицо обронило загадочную фразу: «Я бы на вашем месте не спешил с выводами. Я вот в Сибири работал, там охотники лайку годами на медведя готовят, правильную злость у нее воспитывают. Чтобы знала, куда вцепиться, и чтобы потом не отпускала, даже когда кроме башки ничего от нее не останется… Это годы и годы, да и не любая собака подойдет. А у вас готовый продукт, можно сказать…»

Что здесь имелось в виду, Сочнев так и не понял. Но эта головомойка оказалась последней. А вместо отставки или понижения в звании его просто перевели на «Колыму», где тоже не сахар и работать приходится от темна до темна, хотя ни толку, ни удовлетворения от этой работы никакого. Но зато он остался в Управлении. И готов был тогда ноги целовать Лизутину и иже с ним. Ноги целовать ему не дали, униженные рассыпания в благодарностях слушали рассеянно, вполуха, давая понять, что надоел, утомил, пошел вон, дурак.

Так что сейчас Сочнев мог не повторяться с полным на то основанием.

– Ладно, – буркнул генерал, побарабанив пальцами по столу. – Что было, то прошло. Сейчас такое дело. Слушай меня внимательно, Сочнев…

Майор застыл и превратился в слух. Дело. Его позвали для дела, а не для головомойки.

– Про «крестобойню» ты в курсе, конечно?

– Так точно, товарищ генерал! Массовое убийство в поселке Екатериновка…

– Да, – оборвал его Лизутин. – И Бобрин его ведет. Так вот, в Воронеже всплыл некто Уваров со стволом по этому делу. Очень важный ствол, от него всю «крестобойню» раскрутить можно. Но Бобрину сейчас некогда, он и так зашивается. Так что придаешься ему в помощь для оперативного сопровождения расследования. Слетаешь в Воронеж. Сработать надо чисто. Тебе понятно?

У майора радостно подпрыгнуло сердце: неужели прощен?

– Так точно, товарищ генерал!

– Ну, а если опять получится анекдот про вазелин… Ты сам прекрасно понимаешь.

Сочнев понимал. Это его последний шанс, в котором нет места ошибке, даже малейшей. Тогда уж в самом деле только в петлю…

– Сработаю чисто, – проговорил он осипшим от волнения голосом. – Даю слово офицера.

* * *

На следующий день Сочнев был в Воронеже. Город встретил его теплым дождем, влажной духотой и автомобильными пробками по всему центру, из-за которых он почти час добирался до улицы Володарского, где расположен УФСБ по Воронежской области. Но майор был в прекрасном расположении духа. В голове пели боевые трубы, руки чесались по большой настоящей работе. Он готов был проходить сквозь стены и сворачивать горы. А если надо, то и шеи, и головы, и все, что придется.

Еще из Тиходонска он созвонился со следователем, ведущим дело Уварова, и тот дожидался его сейчас в своем кабинете, несмотря на позднее время. Следак оказался молодым парнем, похожим на скворца, и фамилия у него была соответствующая – Скворухин. Для сближения Сочнев одарил его бутылкой «Горькой Донской», а затем быстро взял в оборот. Бутылка, по большому счету, была лишней: хотя в общественном мнении аббревиатура ФСБ утратила непререкаемый авторитет своей предшественницы КГБ, в правоохранительных органах сохранилось уважение к «Конторе». Но пустяковый сувенир, а на самом деле – знак уважения и внимания, располагает человека уже не в служебном плане, а в личном. Такое никогда лишним не бывает.

Зонт Сочнева не успел обсохнуть, а он уже изучил материалы дела и готов был действовать дальше.

– Где сейчас Уваров? Поедем, я его допрошу!

– В «скорой», в экстренной хирургии… – Следак посмотрел на Сочнева и добавил: – Так там все равно уже отбой, товарищ майор.

– Ничего, время детское! – улыбнулся Сочнев. – Сомневаюсь, чтобы Уваров закрывал глазки точно по расписанию. У него ведь отдельная палата?

– Да. Но…

– Все, заметано, коллега. Учти: внезапность – первый залог успеха. Противник тебя не ждет, он расслаблен, а ты – тут как тут!

Сочнев дружески подмигнул.

– Заодно посмотришь, как профессионал работает, наберешься опыта. Бесплатный мастер-класс. Поехали!

Бесплатного мастер-класса не получилось. Уварову только что сделали операцию на левом колене, даже с каталки не успели переложить. Он спал мертвецким сном, распнутый на растяжках, и походил на угодившую в паутину муху, которую заботливо укутали в кокон и оставили мариноваться, пока паук не проголодается… А он уже проголодался – и еще как! Думая об этом, Сочнев почувствовал приступ настоящего голода, даже под ложечкой засосало. Он стал вспоминать, когда ел последний раз, но ничего не вспомнил. Наверное, утром, перед работой.

– Может, в ресторане посидим часок-другой? – предложил он Скворухину. – Там, глядишь, и клиент наш очнется.

– Нет, спасибо! – торопливо замотал головой следак. – Мне домой пора. Жена уже раза три звонила, вся на нервах. Может, в другой раз…

– Как хочешь, – не стал спорить Сочнев.

Перед тем как уйти, он переговорил с сестрой. Выяснилось, что Уваров просил уколоть морфин, хотя наркотик ему не положен, поэтому ему дают какие-то простые обезболивающие – типа анальгина. Точное название Сочнев не запомнил, да в этом и не было нужды.

В ресторан он все-таки не пошел, поскольку праздновать пока было нечего, а сглазить можно запросто. По дороге в гостиницу зашел в «ночник», купил колбасу, блок «Мальборо», хлеб и пиво. Перекусил в номере, посмотрел телевизор. Долго не мог уснуть. Позвонил на пост в больницу, там сказали, что Уваров еще не приходил в себя. Сочнев лежал на кровати, смотрел в потолок и чувствовал, как бьется жилка на виске. Даже попробовал нащупать ее пальцем – она была мягкой, как гусеница, и отчетливо пульсировала в такт биению сердца.

«Успокойся, – сказал себе Сочнев. – Успокойся».

Он проанализировал полученную информацию.

…1 августа около полудня сотрудники Заводского ГИБДД г. Воронежа обратили внимание на автомобиль «рено», который на высокой скорости двигался по улице Земледельческой в сторону центра. На сигнал остановиться водитель не отреагировал и только увеличил скорость. Патруль начал преследование. В районе пересечения улиц Давыдова и Пестеля «рено» врезался в припаркованный у обочины грузовик, потерял управление и перевернулся. Когда инспекторы приблизились к машине, оттуда раздались выстрелы. Один из патрульных был ранен в грудь. Его товарищ вызвал подкрепление, через некоторое время прибыла бригада ОМОН, которая провела задержание преступников. Водитель машины, 31-летний Леонид Румас, оказал сопротивление, пытался бежать и был убит на месте сотрудниками милиции. Его пассажир, 29-летний Евгений Уваров, получил переломы правой руки и левой ноги во время аварии машины. Помещен в отделение экстренной хирургии БСМП. В машине, на которой передвигались преступники, во время осмотра обнаружены пистолет «ПМ», автомат «АКМС» с комплектом боеприпасов, ручная граната. В кармане Уварова найден пластиковый конверт с героином. Машина находится в розыске по угону с апреля прошлого года, госномера перебиты…

Вот такая, собственно, присказка. А сказка – впереди. Сочнев был уверен, сказка получится, что надо. Баллистическая экспертиза выявила, что следы ударного механизма на гильзах «АКМС» и следы нарезов на пулях совпадают со следами на образцах, изъятых на месте «крестобойни» и включенных в федеральную базу. Не было ни малейших сомнений, что именно этот «калаш» оставил в Екатериновке несколько трупов, в том числе известных в криминальных кругах авторитетов Крота и Зеваки. Совпадения исключались. На обоих стволах имелись «пальчики» Уварова и Румаса. Сочнев ни секунды не сомневался, что они были членами банды Колдуна, оставалось только припереть их к стенке… Точнее, не их, а его – Уварова. Переломанного, оглушенного и обреченного. Что ж, тем хуже для него. Делать скидку на состояние противника майор не собирался. Даже напротив.

…Сочнев проснулся в семь, бодрый и отдохнувший, хотя и не помнил, как и когда в конце концов уснул. Позвонил в «скорую» и тут же выехал. Уваров уже пришел в себя. Он лежал на растяжке, нога и рука в гипсе, свободная рука наручником прикована к кровати, кряхтел и матерился. Изрезанное осколками стекла и автомобильного пластика лицо было замотано бинтами, свободными оставались только рот и налитые кровью глаза.

– Б…, а ты кто еще такой на мою голову? – пробурчал Уваров. – Зае…ли!!

– Кто тут кого зае…л, еще вопрос, – сказал Сочнев и показал сидящему у двери милиционеру с автоматом свое удостоверение. – Я вчера вечером со Скворухиным заходил, если помните. Мне надо допросить этого кекса.

– А чего, допрашивайте, – конвоир равнодушно пожал плечами.

– Хорошо. А вы можете пока покурить и расслабиться. Он никуда не денется, не волнуйтесь.

Сочнев протянул автоматчику пачку «Мальборо», тот молча взял и вышел в коридор. Сочнев встал над койкой Уварова, оттянул в сторону бинт, посмотрел на покрытое царапинами лицо, бросил взгляд на локтевые изгибы рук.

– Убери грабли, гнида! – процедил Уваров. – Чего надо тявкай и проваливай нах!

Сочнев улыбнулся.

– Колешься? – он кивнул на его руки.

– Да пошел ты!.. Эй, охрана! – заорал Уваров.

– Никто не придет, – сказал Сочнев. – Хотя скоро ты будешь орать совсем по-другому, Уваров. Гораздо громче. И все равно – никто. Не. Придет, – произнес он раздельно. – Скоро захочешь дозу, а придется радоваться анальгину.

– Б…дь! Охрана! Уберите этого гада! – голосил Уваров, дергаясь и звеня наручниками.

– Ладно, я уйду, – неожиданно легко согласился Сочнев и даже сделал шаг к двери. – Только повторяю, обезболивающее тебе вводить никто не станет. Даже сраный диклофенак. Скормят пару таблеток аспирина и до свиданья. А тебя, я вижу, уже сейчас ломает. Так что…

Уваров засопел.

– А тебе что надо? – хрипло произнес он. – И чего ты можешь?

– Я все могу, – скромно признался Сочнев. – Будет морфин, кодеин, чего хочешь. Все легально, симпатичная сестричка со стерильным шприцем и все такое… А надо мне немного. – Он сделал паузу. – Мне надо засадить одного мента.

– Гонишь! – сказал Уваров уверенно. – Очередная ваша штучка-дрючка с подвывертом! Мента засадить – ага!

– Штучка-дрючка была, когда этот мент вашей бандой по телефону руководил, а вы бегали, как цуцики, выполняли его приказы.

По жестяным карнизам забарабанил дождь. Настойчивый, почти тропический ливень. Сочнев подошел к окну, посмотрел на мокрую насквозь улицу. Выходить туда не хотелось. Хотя его фигурант побежал бы с превеликой радостью.

– Какой еще бандой? – отозвался Уваров, изображая голосом недоумение. – Я нигде не состою, оружие не мое, а того парня, что за рулем сидел. Я даже, как звать его, не знаю. Стоял, голосовал на проспекте, он меня подвез, а потом…

– Не надо, – оборвал его Сочнев. – Там твои «пальчики». На обоих стволах.

– Он меня попросил кейс его найти, вот я и лапал рукой где ни попадя! – быстро проговорил Уваров. – Там же ни хера не поймешь – тряпки какие-то, железки!

– Ты даже патроны в рожке облапать успел! – усмехнулся Сочнев.

– Так это…

– Не строй целку, Уваров! – прикрикнул майор. – Я перед тобой колоду разложил, ты выбирай. Или будешь здесь гнить и гореть без дозы, как в аду… А если даже не сгоришь, на ноги встанешь – двадцать пять лет тебя ждет как минимум, и все эти двадцать пять лет мусорня, или кто там у них на подхвате, они тебя на ремешки кромсать будет. Медленно и больно. Тот патрульный, которого вы ранили, – он через две стенки в реанимации дуба дает, не знал?

Сочнев уверенно импровизировал, даже сам удивлялся.

– А хочешь – пойдешь по моему делу, чистый и красивый, ни в какие подлянки влезать не надо, поскольку мента сдаешь. Будешь в приличной больничке отлеживаться, по утрам чистой медицинской «марфой» колоться…

Он подошел вплотную к койке, навис над Уваровым.

– Колоться хочешь? А?.. Будешь колоться, я спрашиваю?

– В каком смысле?

– Да во всех, дурило!

Уваров беззвучно шевелил ртом, размышляя над предложением борзого опера. Наконец выдавил:

– Давай, коли, твой верх…

Сочнев усмехнулся с видом победителя.

– Так колись, давай!

* * *

Единственной соседкой Сочнева по купе оказалась миниатюрная и симпатичная ветврач по имени Надя, которую он воспринял как подарок себе за хорошо выполненную работу. Сперва, как водится, вагон-ресторан, потом уютный свет надкроватной лампы и бутылка красного «Пино-Нуар». И несколько леденящих душу историй из жизни спецслужб, о принадлежности к которым Сочнев прямо не заявлял (как-никак бывалый спец), но намекал тонко и элегантно. С ветврачами до этого Сочнев никогда не спал, на миниатюрных девушек ему тоже не везло (супруга начала полнеть в первый же год совместной жизни и останавливаться, похоже, не думала) – в общем и целом получилось остренько и с огоньком. Именно что подарок, по-другому не скажешь. Заслуженный, разумеется…

В Тиходонск поезд прибыл рано утром. Сочнев успел заскочить домой, принять душ и даже проводить детей в школу. По дороге в Управление он вспомнил, что в районе Береговой сейчас строится шикарная ведомственная шестнадцатиэтажка со стометровыми квартирами – уже пятый этаж подняли вроде как… Очень было бы кстати. Все опера, кто вместе с ним в 2001-м пришли на службу, все уже при квартирах, один он только… А ведь Софочке уже десять, пора их с Пашкой по разным комнатам расселять… Ничего, ничего, сейчас такая движуха начнется, что только держись. Это вам не доцента очкастого поймать на взятке, не протокол составить на дурачка Пальчухина… «Начальник угрозыска в течение семи лет возглавлял вооруженную банду»… Или сколько там лет? Восемь?.. Серпом по яйцам, Коренев, серпом. И вазелин тебе не поможет…

К начальнику Управления он явился в приподнятом настроении.

– Вижу, Сочнев, недаром съездил, как начищенный самовар сияешь! – пророкотал тот. – Накопал компромата тонн пару небось?

– Кое-что есть, товарищ генерал.

Сочнев выложил на стол папку с протоколами, вкратце доложил о результатах поездки. Генерал внимательно его выслушал, отбивая ритм шариковой ручкой по столу.

– Та-ак… – протянул он, когда Сочнев замолчал. – Так, может, Уваров и есть тот самый Косарь?.. Ну, которого ты собирался брать тогда, на Нахаловке?

– Уваров был в другой пятерке. – Сочнев склонил голову. – Его кличка – Вареник.

– Хохол, что ли? – проявил проницательность Лизутин. – Нацик?

– Да нет вроде…

Майор по привычке глянул на стену за генеральской спиной. Господин Президент требовательно и в то же время ободряюще смотрел на него: Сочнев, вперед!

– Значит, ствол признал, участие в банде Колдуна не отрицает… – сказал Лизутин. – Это хорошо… Плюс к тому, Уваров твой говорит, что в день «крестобойни» Колдун находился в доме у Креста. – Он поднял глаза на Сочнева. – Верно?

– Абсолютно верно, товарищ генерал.

– А он сам-то его видел, Колдуна?

– Возможно. Хотя он не совсем уверен… – Сочнев прокашлялся. – Рядом с Колдуном были двое: Тунгус и Координатор. Тунгус добивал раненых, увидел мужика с какой-то тряпкой в руке, спросил, что с ним делать. Координатор на мужика глянул и велел оставить, пусть идет куда хочет… У них с самого начала была установка, товарищ генерал: валить всех, кроме человека с белым платком. Установку давал сам Колдун. Значит, он и был этим человеком.

– Красиво, – сказал генерал. – Только что он там делал, у Креста-то?

– Надо выяснять. Скорей всего, это и был тот мент, Коренев…

Уловив злорадные нотки, генерал неодобрительно посмотрел на своего подчиненного. Такое впечатление, что говорил он не о коллеге из силовых структур, а о каком-то вражеском лазутчике, о бандите, по сравнению с которым Крест и прочие кажутся невинными агнцами. Впрочем, он еще тогда был уверен, что Коренев – оборотень… Только все это оказалось пустыми словами. А Сочнев получил тюбик с вазелином, пачку презервативов и позор на весь город. Вот и затаил злобу. Только насколько обоснованно это обвинение?

– Так… Видели Тунгус, значит, и Координатор… – повторил Лизутин, скривив рот. – Кто они? Где находятся? Опознать Колдуна смогут?

Сочнев вздохнул.

– С этим есть проблемы, товарищ генерал. Про Тунгуса Уваров почти ничего не знает, пятерка распалась, да и вся банда тоже. Клялся, что ни имени, ни фамилии, даже лица его толком не видел, потому что встречались на операции, там все в масках. Думаю, он говорит правду.

– А Координатор?

– Еще более загадочная личность. Уваров говорит, что явно не из «братков» – командует четко, словечки проскакивают всякие характерные для армии… Ни разу не трусил в сложных ситуациях, хорошо разбирается в оружии, носит командирские часы. Короче, вылитый офицер спецназа или типа того. Правда, немолодой уже, так что скорей – отставник. Больше на него ничего нет. Тоже появлялся только на операции и тоже в маске.

– Последняя операция была когда? – буркнул Лизутин.

– Похоже, «Крестобойня» и была последней, товарищ генерал. После нее все прекратилось, как отрезало. Колдун больше не объявлялся.

Генерал подвигал бровями, откинул на спинку кресла квадратное тело и развел руками.

– Ну, и что теперь делать, Сочнев? Уваров твой не совсем уверен, Тунгус с этим Координатором неизвестно где… Какой нам в этом толк?

– Я думаю, товарищ генерал… – осторожно начал Сочнев. – Я думаю, что Уваров при желании сможет восстановить в памяти некоторые моменты «крестобойни». Возможно, и лицо мужчины с белым платком…

– Что ты мне намеками говоришь, Сочнев! Он видел его или нет?

Сочнев поколебался секунду, кивнул.

– Да, видел.

– Карточку Коренева показывал ему?

– Так точно.

– И?..

У Сочнева не было времени на раздумья. Он все решил еще вчера. На самом деле Вареник в глаза не видел мужика с белой тряпкой, он даже внутрь здания не входил, поскольку его пятерка занималась зачисткой двора. Но за дозу морфина, Сочнев был уверен, тот даст любые показания…

Поэтому майор твердо сказал:

– Да. Он его узнал, товарищ генерал. Только теперь надо официальное опознание оформить. Три фотографии, заверенные печатями, понятые, ну, как там по УПК…

* * *

Колотуха прочел над входом неоновую надпись «Старый Арбат», пнул ногой дверь и вошел первым. Где-то над головой мелодично звякнул колокольчик. Небольшой зал на десять столиков сверкал алюминием и полированным деревом, в стеклянном полу тлели и помаргивали сине-розовые огоньки. Из-под потолка сильно дуло холодом. «Шикарный кабак», – отметил он про себя. Только посетителей нет. У барной стойки пригорюнились два лоха с бейджиками на груди. Это явно не посетители. Обслуга. Или охрана.

– Не очкуйте, начальники. Все будет нормально, – сказал им Колотуха вместо приветствия.

Он подал знак Болику и Лёлику, чтобы оставались стоять у входа, а сам вразвалку подошел к стойке и взгромоздился на высокий табурет.

Это был его первый самостоятельный выход контролером, здесь очень важно с самого начала дать понять, кто тут главный. Пока что все получалось лучше некуда.

Лохи посмотрели на него, посмотрели на Болика с Лёликом которые, стояли в темных очках по обе стороны входной двери, широко расставив ноги, и жевали резинку, как в американском кино про гангстеров. Вдобавок они с видом опытных бейсболистов привычно держали в правых руках биты и выжидающе постукивали ими по ладоням левых.

В России бейсбола нет, бейсбольного мяча никто в глаза не видел, зато бейсбольные биты продаются в изобилии, причем часто – в оружейных магазинах. И в багажниках их возят, и на «стрелки» зачем-то берут, и когда едут долги получать… Америкосам этого не понять, они наверняка спишут подобную странность на особенности русского характера, на которую списываются и все остальные «непонятки».

Но лохи с бейджиками не америкосы, они все поняли. Напряглись. Выпрямились. Глаза забегали, пытаясь удержать в поле зрения вход и сидящего рядом с ними Колотуху. Значит, въехали и ссыканули. Это хорошо.

Колотуха взял из специального стаканчика на стойке длинную зубочистку с какой-то фиговиной на конце, типа зонтика, сунул себе в рот и пожевал.

– Кто хозяин? – важно вопросил он.

– Каскет, – лаконично отозвался первый лох – низкорослый блондин с плоскими, будто приклеенными к черепу ушами. На бейджике у него написано «Борис». И любезно сказал: – Зачем пустую шпажку кушать? На нее же маслины насаживаются для коктейля. Или вишни.