Текст книги "Менты не ангелы, но…"

Видин сдержал улыбку. Он знал, что сестра никогда не приходит просто так, без дела. Оказывается, вот в чем цель сегодняшнего визита!

– И как я, по-твоему, могу это сделать? Я же не глава администрации…

– Ой, только не надо прибедняться! – засмеялась Машка, по старой привычке прикрывая рот ладошкой.

Когда-то у нее впереди стояли крупные, аляповатые, золотые зубы. Потом их заменила дорогущая металлокерамика, а привычка осталась. Недаром гласит мудрая поговорка: «Можно вытащить девушку из деревни, но нельзя вытащить деревню из девушки…»

– Видин – человек козырный: он всех знает, его все знают, уважают… Только этот вопрос ты сам можешь решить, без всякой администрации!

– Это каким же образом?

– Очень простым. У тебя же есть на примете одинокие алкаши, которые живут в приличных квартирах? Или старушки без родственников? Надо, чтобы Денис оформил с кем-то договор пожизненной ренты или содержания с последующим завещанием жилья. И все дела!

Машка снова засмеялась. Громко и вульгарно.

«Интересная тема, – подумал Видин. – У сеструхи башка работает! Надо будет заняться… А ведь действительно, довольно просто можно вымораживать квартиры. А потом и продавать… Довольно неплохой бизнес можно наладить…»

– Ну, что скажешь? – спросила Машка.

– Вопрос нуждается в проработке, – уклончиво ответил брат. – Я им займусь. Как только что-то прояснится, я с тобой свяжусь. Договорились?

– Спасибо, Саша! – просияла Машка. – Давай опять за тебя выпьем!

* * *

Звягинцев сидел у себя в опорном пункте и писал справку о профилактике бытовых преступлений, когда в кабинет без стука вошел старший лейтенант Черемхов, широко улыбаясь белозубой улыбкой.

– Как дела, Сергей? Ты у нас стал передовиком! Завидую. Теперь шеф за меня взялся: раскрывай да раскрывай!

Раньше Черемхов Сергею не нравился: скользкий тип, глаза бегают, путается без дела под ногами: то к одному подойдет, то к другому – вроде всем друг. А на самом деле что-то вынюхивает… И многое другое в милицейской работе ему не нравилось. Полная зависимость от начальства, обуславливающая безоговорочное подчинение, подмена бумажной отчетностью реальной работы, очковтирательство, наплевательское отношение к обычным гражданам, приходящим за защитой…

После случая с Ивановым что-то в нем надломилось, он изменился и стал совсем другим человеком. Теперь он по-другому смотрел на происходящие события и окружающих его людей. Надо или увольняться, или становиться таким, как все. И Черемхов уже не вызывал неприязни – парень как парень, коллега, офицер, ничего плохого ему не делал… За что его не любить?

– Где и как кормишься, Сергей? – с порога начал гость.

– В «Трех собаках», – ответил Звягинцев. – Я сегодня уже обедал.

Коллега рассмеялся, даже за живот схватился.

– Да я не о том. С чего живешь?

– С зарплаты. Ты что, занять хочешь? Так у меня и нету… Пришлось эксперту коньяк купить, чтоб быстро справку сделал, да еще бес попутал: занял у ребят и напился…

Черемхов перестал смеяться и сочувственно посмотрел на Звягинцева.

– Машина есть? Квартира? Жене шубу купил?

– Откуда? – тот развел руками. – На тринадцать тысяч в месяц?

– А откуда у меня «лада»? Откуда у Ефимова трехлетний «форд»? Откуда у Бровина новенький «мерседес» и костюмы по сто тысяч? Откуда у нашего шефа «БМВ»?

Сергей покачал головой. Это опасные темы. Лучше обходить их стороной.

– Откуда я знаю? Это не мое собачье дело.

– Правильно, молодец! – одобрил старлей. – Пойдем, пройдемся по участку, я тебе покажу, с чего все наши кормятся.

– Сейчас. Сейф закрою и пойдем. Только с чего это вдруг?

Черемхов многозначительно улыбнулся и подмигнул.

– Не догадываешься? Время пришло!

Они вышли на улицу, сели в машину Черемхова, проехали два квартала до ипподрома и вышли на небольшой «дикий» рынок, где торговали овощами и фруктами.

– Смотри и учись, – сказал Черемхов, согнал с лица улыбку, надвинул на глаза фуражку и подошел к небритому мужику, торговавшему картошкой.

– Здравствуйте, гражданин! – небрежно козырнув, строго сказал он. – Покажите все необходимые документы на право торговли!

– А в чем дело? Я уже заплатил кому надо…

– Ага. Все понятно. Заканчивайте торговлю, сворачивайтесь, и со всем товаром поехали в райотдел. И санитарный сертификат проверим, и справку о проживании в сельской местности, и справку о наличии земельного участка, да все проверим! А главное – проверим, кому ты платишь! И знаешь ли ты, что такое власть!

Мужик стал с остервенением и скрипом скрести свою щетину.

– Начальник, зачем куда-то ехать? Давай по-другому решать…

– Ну, не знаю, – сказал Черемхов. – Впрочем, тут все решает мой коллега. Это его территория.

Черемхов отозвал Звягинцева в сторону и раздраженно произнес:

– Что ты стоишь, как лох? Хоть для важности щеки раздувай, или они никогда под тебя не лягут…

– При чем тут щеки? Скажи, что делать, я и сделаю!

Старлей вздохнул и одернул мундир.

– Ладно, изобрази недовольство на лице и стой. Ко мне не подходи, ничего не говори, а то все испортишь.

Потом Черемхов вернулся к торговцу и сказал:

– Короче. Я вопрос решил. С тебя мешок картошки, мешок лука и пять тысяч. Это за месяц, по-божески… Если возникнут проблемы, вот телефон твоего участкового. Звони, все проблемы порешаем. И тем козлам, которым платил, скажи: есть вопросы – пусть звонят. Мы их живо в тюрьму определим! Понял? И остальных предупреди – с этого дня все платежи только участковому. Потому, что он власть!

Мужик тяжело вздохнул.

– Понял.

– Тогда незаметно давай деньги, а мешки грузи вон в ту машину! А я пока бананов возьму…

Через несколько минут участковые уехали. Проводив осевшую машину взглядом, мужик сплюнул.

– Вот ненасытные козлы. Когда вы уже подавитесь!

Но сидящий за рулем Черемхов не собирался давиться, напротив – продолжал инструктировать коллегу, как глотать большие куски:

– Ты понял арифметику? Треть месячной зарплаты за пять минут плюс продукты. Это с одного подшефного. А их там десятка два. Пять тысяч умножь на двадцать – что получается? Сто тысяч рублей! А сколько у тебя на участке торговых точек? Вот то-то! Ты только особенно не наглей. Таксы я тебе подскажу, ты их не задирай. И по другим позициям знай норму. Взял в одном магазине два кило колбаски, сыра, бутылочку водки – и хватит! В другом – немножко, в третьем… Курочка по зернышку клюет, а яичко вон какое получается – с кулак!

– А за что брать-то? Вдруг они ничего не нарушают?

– Все нарушают. Законы и инструкции нарочно так написаны, что их при всем желании не выполнишь. Потому все и платят! Только главное запомни: в конце месяца надо долю шефу отстегнуть – и деньгами, и натурой… И сверх этой доли, чтобы наверх пошло… И не дай бог закрысить – сразу из органов вылетишь или сядешь!

– И сколько надо отдать, а сколько себе оставить?

– А это очень просто рассчитывается…

Они завезли продукты домой к Звягинцеву.

Катя была приятно удивлена.

– Ого, сколько всего! Какой ты молодец, Сережа! И бананов связка, вот Петенька обрадуется!

– Тут вот еще я премиальные получил, – Звягинцев передал жене три тысячные купюры. Две он положил себе в «пистончик». Жена звонко чмокнула его в щеку.

– Вот здорово! А то я хотела у Веры занимать до получки! Сережа, а ты завтра сможешь привезти помидор, я тогда пасту на зиму сделаю…

– Постараюсь! – гордо сказал Сергей. Он был очень доволен собой и открывающимися перспективами.

Жизнь лейтенанта Звягинцева резко изменилась: стала ярче, интересней и насыщенней. Теперь служба делилась на две половины: прежняя – рутинная работа на участке, отписывание глупых бумажек, сокрытие допущенных промахов и многократное преувеличение редких, часто мнимых, достижений… И новая – «постановка крыш», сбор дани, распределение доходов… Они с Жуковым быстро втянулись в новый вид деятельности. Это оказалось нетрудно, тем более, что прознав про новые порядки, торгаши сами приходили в опорный пункт и спешили выполнить свой долг.

Когда Сергей первый раз понес Водяному два пухлых конверта (а Черемхов предупредил, чтобы отдавал только крупные, пятитысячные купюры, причем чистые, новые, хрустящие), его сердце бешено колотилось, а по спине стекали капли пота. Но Сан Саныч принял его хорошо, приветливо поздоровался, взвесил конверты на пухлой ладони и небрежно бросил в ящик стола.

– Ну что ж, вижу, ты стал наводить порядок на участке, молодец! – начальник улыбнулся. – А мяса так много не завози – пришлось собаке скармливать, а ей вредно: не тигр ведь…

Правда, на прощанье подполковник построжал лицом и сказал:

– Только имей в виду: дружба дружбой, а служба – службой. Главное – основная работа. И за промахи я тебя еще сильнее драть буду…

Но нареканий по службе стало меньше, и хвалить стали чаще. Хотя официальные показатели вроде и не изменились. А неофициальные постепенно менялись в лучшую сторону. Хотя на «диком рынке» возникли проблемы – основная масса продавцов платить милиции не хотели, очевидно, считая прежних покровителей более надежными. Или просто больше их боялись.

Через некоторое время Звягинцеву позвонили на мобильный.

– Серега, я Алекс, «крыша» ипподромного рынка, – раздался в трубке хриплый, развязный голос. – Мы от Костыля работаем. Знаешь Костыля?

Звягинцев откашлялся. Костыль был серьезным уголовным авторитетом, его имя было широко известно в городе, так же, как имя мэра, губернатора или начальника милиции. Как он при этом умудрялся оставаться на свободе, оставалось загадкой. Для тех, кто не знал, что он дружит с городскими и областными начальниками, является известным спонсором и ежегодно на День милиции обеспечивает и оплачивает приезды в Тиходонск московских звезд эстрады. Участковые знали, что Костыль им не по зубам, а потому старались не становиться у него на дороге.

– Слышал, – дряблым голосом ответил Звягинцев.

– А чего ж тогда лезешь, куда не надо? Мы не посмотрим, что ты мент, завалим, как любого лоха!

– Ты меня не пугай! – огрызнулся Сергей, чтобы «сохранить лицо». На самом деле ему не хотелось связываться ни с Костылем, ни с неизвестным Алексом, ни с их дружками. Потому что в силу каких-то непостижимых и противоестественных закономерностей его собственное начальство, прокуроры и судьи окажутся в этом противостоянии вовсе не на его стороне. Больше того – на прямо противоположной.

– Я тебя не пугаю! Давай завтра в восемь на рынке встретимся и «перетрем», как положено…

– Давай, – выдержав спокойный тон, ответил Звягинцев.

Но когда собеседник отключился, его затрясло. Он понимал, что такое отнять у бандитов привычный постоянный доход. Возьмут автомат, придут прямо на опорный… Или подошлют киллера в подъезд.

У всех на слуху была история с капитаном Завалишиным, который на своем «жигуленке» случайно подрезал «мерседес» Миши-Чвана. Его догнали, прижали к обочине, вытащили из машины и отметелили по полной программе – месяц в больнице пролежал. А главное – виновным ничего не сделали. Мол, свидетелей нет, доказать ничего нельзя! Завалишин такого позора не вынес и уволился.

Озабоченный Сергей поделился своими опасениями с напарником, и Жуков их полностью разделил.

– Надо оружие попросить на «постоянку», – озабоченно сказал он. – Рапорта подробные напишем, должны пойти навстречу…

– Да что толку с того оружия! – с досадой сказал Звягинцев. – Застрелишь кого – сам и сядешь! Нам-то все доказывают, не то что бандюганам…

– А ты этому позвони… калмыку! – вдруг придумал Жуков. – Это же он тебя на ипподромный рынок вывел…

И точно!

Сергей набрал номер Черемхова и рассказал о поступившей угрозе. Но тот оказался настроен гораздо оптимистичней.

– Так зайди и доложи Сан Санычу, он их в порошок сотрет! – уверенно произнес Черемхов.

– Думаешь, Видин будет этим заниматься?

– Да без вопросов!

К удивлению Звягинцева, так и получилось. Выслушав доклад подчиненного, подполковник покраснел от гнева, снял трубку внутреннего телефона и доложил о происшедшем начальнику РОВД.

– Совсем обнаглели, – зарычал Баринов так, что услышал даже стоящий в двух метрах Сергей. – На сотрудников милиции «наезжать» стали! Я им руки обломаю!

– Что и требовалось доказать! – потер ладони Сан Саныч. – Сейчас поднимем ОМОН, криминальную милицию, наших подтянем. В пять собираемся, разрабатываем план операции!

На другой день Звягинцев пришел на «стрелку» пешком без пяти минут восемь. На подъезде к ипподрому посередине дороги, перекрыв проезд, стояли три черных джипа – два «ленд крузера» и «гелендваген». Возле них непринужденно разговаривали, громко матерились, смеялись, курили и щелкали семечки около десятка блатных «новой волны» в традиционной для таких случаев униформе: короткие курточки, широкие свободные штаны и тяжелые ботинки. На безоружного лейтенанта они первоначально даже не обратили внимания. Только когда тот подошел вплотную, они замолчали и с изумлением уставились на участкового.

– Это еще что за фигура?! – присвистнул бритоголовый крепыш. По хриплому голосу Сергей определил, что он и есть Алекс.

За машинами стояла кучка любопытных, однако участковый быстро понял, что это не праздные зеваки, а кровно заинтересованные в исходе «стрелки» торговцы «дикого рынка».

– Ты кто такой, чучело? – хохотнул Алекс.

Сейчас Звягинцев чувствовал себя уверенно и совершенно не боялся ни Алекса, ни его шоблы, ни маячившей за ними зловещей фигуры Гвоздя. Потому что в данный момент он ощущал себя представителем власти, за спиной которого стоит мощь целого государства. Такое ощущение возникло у него впервые, может, оттого, что он видел стоящий за углом зеленый «РАФик» с надписью «Ветеринарная помощь» и знал дислокацию всех остальных участников операции.

– Участковый инспектор лейтенант Звягинцев! – представился он и требовательно приказал: – Уберите машины, освободите проезжую часть, водителям приготовить документы!

Бандиты переглянулись.

– Гля, он совсем борзый! – выругался высокий худощавый парень с испитым лицом.

Больше он сказать ничего не успел. Из незаметно подъехавшей «Ветеринарной помощи» вдруг посыпались бойцы в черных комбинезонах, в закрывающих лица масках и с автоматами наперевес.

– Лечь на землю, работает ОМОН! – громоподобно кричали они, набегая на бандитов, как морская волна набегает на кучу мусора.

– Хрясь! Хрясь! Бум! Хр-р! – приклады и стволы автоматов врезались в тела тех, кто не успел выполнить команду. Но, в отличие от стандартных ситуаций, сейчас удары автоматов настигали и тех, кто успел распластаться на спасительном асфальте.

Через три минуты все было кончено: задержанные смирно лежали со скованными за спиной руками, некоторые утробно стонали.

А тут накатила вторая волна: подъезжали легковые автомобили, оттуда выпрыгивали участковые и оперативники уголовного розыска, они бросались к задержанным и их машинам, сноровисто производили обыски. Откуда-то взявшиеся понятые зорко наблюдали, как изымаются ножи, нунчаки, биты, пакетики с наркотиками, обрез и два газовых пистолета, переделанных под боевой патрон.

Происходящее снимали на видеокамеру, и в вечерних новостях показали убедительный сюжет о задержании мафиозной группы, которая рэкетировала ею же созданный незаконный рынок. Рынок пообещали закрыть, а преступникам посулили неотвратимое и строгое наказание. Чаще всего такие обещания не исполняются, и дело съезжает «на тормозах», постепенно разваливаясь на малозначительные эпизоды, за которые назначают условное наказание, рассматриваемое преступниками как официальную безнаказанность, или никогда не выплачиваемые штрафы. На этот раз вышло совсем по-другому: задержанных запрессовали по полной программе, и через несколько месяцев все они были осуждены к реальному лишению свободы, причем на приличные сроки.

После столь убедительного и наглядного урока все заинтересованные лица сделали правильные выводы. «Дикий рынок» никто не закрыл, но он полностью перешел под «красную крышу». С Костылем побеседовали серьезные люди, и он приказал подведомственным структурам не лезть на рожон и не портить отношения с милицией. Короче, справедливость восторжествовала, как в плохом кино. Два типа сомнительной внешности занесли в опорный пункт несколько корзин выпивки и закуски.

Звягинцев и Жуков накрыли коллегам «поляну», хорошо отдохнули и повеселились.

– Слушай, Семен, а почему за Завалишина никто не заступился, как за нас? – спросил подвыпивший Сергей у Черемхова. – Неужели Мишу-Чвана нельзя было прижать как следует?

Но коллега только усмехнулся.

– Ну, что ты, как ребенок! У Завалишина совсем другая ситуация. Он же выступал как частное лицо, значит, это его личное дело. А тут блатные у ментов хотели кусок изо рта вырвать! Это же полный беспредел! Кто власть: мы или бандиты?

Звягинцев задумался, наморщил лоб, пожал плечами. Он не мог с полной уверенностью ответить на этот вопрос. К тому же как капитан милиции Завалишин при стычке с бандитом мог выступать как частное лицо?

– Что думаешь? – поторопил его Черемхов. – Кто кому «поляну» накрыл? Кто пьет и радуется, а кто в тюрьме сидит? Чего тут думать?!

– В данном случае, мы – власть, – вынужден был согласиться Сергей.

– Вот то-то! Правильные менты – они как кулак, любую стену пробьют, никто не спрячется! Согласен?

– Пожалуй, – без особой убежденности кивнул Звягинцев.

В этот день он тоже прилично набрался, но Катя не ругалась: жизнь семьи изменилась настолько значительно, что статус мужа намного вырос, и теперь не было сомнений, кто в доме хозяин.

* * *

День милиции отмечали в кафе «Волна» на левом берегу Дона, как раз у пляжа. Стол получился хороший: ассорти мясное и рыбное, несколько видов салатов, лещи по-казачьи с капустой, жареные цыплята, запеченные на углях грибы и картофель с сальцем, шашлыки трех видов: бараний, телячий и свиной, водка, коньяк, шампанское…

– Молодец, Аванес, не пожадничал, – оценил Видин, оглядев угощение и садясь во главе застолья. – Он уже тридцать лет тут работает и никогда карман не зажимал…

– Потому и работает, – со смехом сказал Ефимов, усаживаясь по правую руку от подполковника. Начальник улыбнулся, но не возразил.

Участковые, скребя тонкими ножками легких металлических стульев по старомодному желтому кафелю, тоже рассаживались по своим местам. Многие сегодня были в штатском, а кое-кто не успел переодеться и пришел на праздник в форме.

– А вы знаете, государи мои, мы ведь все тридцать лет здесь наши праздники отмечаем! – оживленно сказал ветеран Службы, майор в отставке Зеленин.

У него худощавое, в оспинах лицо, острый нос, седой венчик на голове, седые брови и выцветшие, белесые глаза. Живая легенда – сколько историй с ним связано! Сейчас вроде бы обычный пенсионер-мухомор, но если присмотреться – ан нет, не обычный! Взгляд настороженный, колючий и манеры резкие: вроде в любой момент готов из-под своего кургузого выношенного пиджачка пистолет выдернуть… Да нет у него уже давно пистолета, и не пистолетом он прославился: умением работать с населением да хитростью…

– И ничего с той поры не изменилось: и панели полированные с шестой фабрики, и вот это панно деревянное, вроде как волна, и плитка на полу, – продолжал Зеленин, потирая сухие ладошки. – Тогда ведь купить ничего нельзя было, все «доставали» по блату. И строил «Волну» вроде райпищеторг, а фактически сам Аванес строил, и хотя считался директором, а уже тогда был хозяином…

– Подожди, Семеныч, дай хоть слово сказать, – перебил его Видин, и торжественно встал с рюмкой в руке. – Давайте поднимем этот тост за наш профессиональный праздник, за нашу профессию, которая очень нужна людям, за наши семьи, наших жен и детей, которые терпеливо ждут нас дома!

Стулья опять противно заскребли по плитке. Все встали, чокнулись, выпили, снова сели и принялись жадно закусывать.

– Сегодня у нас есть еще один хороший повод: лейтенант Звягинцев должен представиться по случаю получения очередного звания, – так же торжественно объявил Сан Саныч.

Застолье одобрительно зашумело. Виновнику торжества до краев налили стограммовый стаканчик. Сергей осторожно опустил в него две золотистые звездочки, так что водка выпятилась мениском, встал, аккуратно поднял стакан и, отставив локоть, поднес ко рту.

– Товарищ подполковник, – обратился он к Видину. – Лейтенант Звягинцев представляется в связи с присвоением звания старший лейтенант!

Он залпом выпил, выплюнул в руку звезды, стал по стойке смирно.

– Товарищ подполковник, старший лейтенант Звягинцев звание представил и обмыл!

– Молодец, Сергей! – одобрительно кивнул начальник. – Из тебя толк получится. Скоро и майора обмывать будешь!

Звягинцев польщенно улыбнулся. Звякали о тарелки вилки и ножи, хрустели разрываемые цыплята, булькала водка.

– Ладно, я с вами прощаюсь, надо пойти руководству доложиться, – сказал Видин, поднимаясь. – Старшим по столу оставляю Анатолия!

Он похлопал Ефимова по плечу.

– Значит, так: знайте меру, ведите себя соответственно… Да! – подполковник нахмурил брови. – Оружия ни у кого нет?

– Нет, Сан Саныч, откуда? – успокоил подполковника Ефимов. – Все будет нормально!

После ухода начальника все раскрепостились. И наливать стали чаще, и есть больше. Поднимали тосты за здоровье, за родную милицию, за всех собравшихся, которые, несомненно, являются лучшими представителями профессии.

– А знаете, какой афоризм я слышал про милицию? – вдруг спросил Валя Шаров – молодой симпатичный парнишка по прозвищу Студент. Может, так его называли за внешний вид школьного отличника, а может, потому, что он действительно заканчивал юрфак.

– Какой еще афоризм? – удивился Бобрин.

– А вот такой: в милицию идут работать или преступники, или дураки, или святые, но последние в ней не задерживаются…

– Это какой-то враг придумал! – покачал головой Бобрин. – Получается, что мы все – дураки и преступники?

– Или не успевшие уволиться святые, – саркастически улыбнулся Шаров.

– Где ты такую х-ню собираешь? – рассердился Ефимов. – Пей, гуляй, веселись! И думай о своих показателях, а они у тебя нулевые! Вот лучше расспроси нашего ветерана, как он работал!

– Раньше другая работа была, – охотно сказал Зеленин. – Только рассветать начало, я еще сплю, а мой человечек стучит в окошко: Кащей ларек привокзальный подломил, вещи у Маруськи Климовой! Ну, умываюсь, одеваюсь, бреюсь, иду в отдел, беру наряд, еду к Маруське, изымаю все, Кащея определяю в КПЗ и – пошел домой завтракать. В девять продавщица из того ларька прибегает с заявой, плачет, а преступление уже раскрыто и вещи – вот они!

– Давайте за Семеныча нашего выпьем, – говорит Звягинцев. У него хорошее, веселое настроение и слегка шумит в голове.

– С ветеранов нам всем надо пример брать!

– Спасибо, ребятушки, спасибо! – благодарит Зеленский, не переставая есть – он явно голоден.

– А правда, что вы самых опасных преступников в одиночку задерживали? – спросил Шаров.

Ветеран кивает, прожевывая.

– Я ведь как делал: узнал на вокзале Федьку Крюка, а тот во всесоюзном розыске! Подхожу, спрашиваю: мил-человек, не видел, как из камеры хранения чемодан украли? Тот сразу рожу кирпичом: нет, не видел! Ну, говорю, пойдем, протокол подпишешь, дело минутное… Я в форме, на конфликт идти ему резону нет, легче действительно подмахнуть бумагу – и дело с концом… А заходим в пикет, я ребятам мигнул, они и навалились… Был Крюк – и весь вышел…

Компания постепенно расслаивалась на отдельные группы. Участковые постарше сгрудились вокруг Ефимова, несколько человек поздравляли Звягинцева, многие окружили Семеныча, который славился умением рассказывать байки.

– Люди, конечно, другие стали, – рассказывал раскрасневшийся ветеран.

– Вот в шестьдесят восьмом я в Верхнеречном районе работал участковым, и был у меня внештатник – Василий. Вообще-то, он по линиям всех служб оформился внештатником: и в уголовном розыске, и в ОБХСС, и в пожарном надзоре – удостоверения по всем карманам распиханы… По специальности – электрик, но грамотный: уголовный кодекс читал, учебники юридические; другое дело – как понимал… Но была у него сила…

Зеленин сжал ссохшийся кулачок, поднял, потряс.

– Сила духа, настырность, упорство… Знаете, как он с начальником РОВД связывался? Выходил в поле, надевал «кошки», поднимался на столб, подключал трубку к проводам и разговаривал. Чтобы никто не подслушал служебные тайны…

– Во дает! – засмеялся Шаров.

Ветеран кивнул.

– Да, это был фанат. Сосед у него был, фамилия Дрищенко, до сих пор помню, комбикорм воровал, а он его решил взять с поличным. Набрал бутербродов и три дня просидел в стоге сена, следил за домом. И поймал-таки!

Участковые только головами покивали.

– Сегодня никто из штатных сотрудников так за дело не переживает!

– Мало того, Дрищенко в отказ пошел, так Василий и на его мать собрал компрматериалы: как она молоко с фермы выносила, как доску казенную взяла крыльцо починить, как с соседкой подралась! И добился своего – «расколол» соседа, дело в суде прошло…

– Ну, это ва-а-ще! – развел руками Жбанов и расправил согнутую спину, даже ростом выше стал.

– Я ему объяснял, что в тюрьму нужно сажать только того, кого нельзя оставлять на свободе. А Василий считал, что «посадить» нужно каждого, кого можно ущучить. Как-то приехал ко мне в четыре утра, глаза горят: поймал расхитителя зерна – полцентнера из бункера комбайна отсыпал. «Поехали, – говорит. – Материал оформим!» А там бездорожье, распутица, в один конец пять часов ехать! Говорю: да предупреди ты этого злодея – и дело с концом! Он психанул, неделю со мной не разговаривал…

– Такого представителя общественности сейчас днем с огнем не сыскать! – сказал Шаров. – Давайте за него и выпьем!

– Погоди, я доскажу, – продолжил ветеран. – Однажды он такую бурю поднял! Зафиксировал, что с птицефабрики вывезли 1200 утиных яиц и скормили свиньям. А это по тем временам – у-у-у-у! Вопиющая бесхозяйственность, а может, и преступление! Собрал материал, отвез в УВД области, копии отослал в облисполком, на радио обратился, в газету… Такой шум поднялся, такой скандал раскрутил! А оказалось, кабану-производителю по рациону положено в день три яйца, на свиноферме 400 кабанов, а значит – все правильно и совершенно законно!

– А как же его терпели, такого наступательного да принципиального? – спросил кто-то.

– Да не терпели. Кур потравили, потом корову… Односельчанин его с ножом подстерегал, да по ошибке ударил другого. Ну, мы приехали, задержали преступника, посадили в «УАЗ», а тут и Василий подоспел – с патронташем, с ружьем, будто на охоту собрался. «Где этот гад? – кричит. – Я его на куски порву!» Вася худющий и ростом – метр с кепкой, а задержанный – богатырь двухметровый, он так рвался наружу, чуть машину не перевернул!

– И чем все это закончилось? – спросил Жбанов.

Ветеран развел руками.

– Пошел Василий линию электропередач проверять. Отключил ток, как положено, повесил предупредительную табличку: «Не включать, работают люди!» И полез на столбы – один, второй, третий… А кто-то взял, да и включил рубильник! Его током шарахнуло, руки обгорели, слетел с высоты и разбился. Отвезли его в больницу, а на третий день он преставился…

Зеленин размашисто перекрестился.

– И знаете, что интересно? Следователю прокуратуры он сказал, что сам забыл отключить ток! А мне шепнул: «Чтобы не вешать на отдел нераскрытое преступление…»

Зеленин помолчал.

– И попросил похоронить его на бугре над Доном, а тело вначале пронести по всем улицам села под траурную музыку, чтобы убийцу замучила совесть и он явился с повинной…

– И что, выполнили эту его просьбу? – спросил Шаров.

Зеленин бросил на него быстрый взгляд и чуть заметно улыбнулся.

– Нет, конечно.

Участковые захохотали.

– Это тебе, Студент, не книжки и не кино, это жизнь!

– Давайте, ребятушки, за вас выпьем, – предложил Зеленин. – Мы свое дело сделали, на пенсиях отдыхаем, а вы на службе, свои лбы подставляете. Сейчас ведь обстановка другая, я вам не завидую…

Чокнулись, выпили, закусили. Застолье продолжалось. Градус веселья становился все выше. Повеселились хорошо, почти до утра. Никаких эксцессов не было: ни драк, ни стрельбы. Форменные фуражки, правда, катались по полу, и некоторые мундиры изрядно перепачкались, но это дело житейское.

* * *

Надвигалась зима. Звягинцев сделал в квартире ремонт, купил себе и жене новые дубленки, зимнюю обувь, одежду сыночку.

«Если так дело пойдет, к лету можно будет хорошую машину купить», – думал он, опасаясь спугнуть удачу.

Однажды вместе с женой Сергей проходил через «дикий рынок». Торговцы улыбались, приветливо здоровались, предлагали попробовать яблоки, груши или бананы. Звягинцев отказывался, но через полквартала их догнал Арсен, вручил Кате три гвоздики, ананас и пакет с крупным черным виноградом.

– Это просто так, из уважения, – широко улыбаясь ослепительной улыбкой, сказал он. – Если что нужно, всегда заходите, только рады будем!

Катя была очарована.

– Ты молодец, Сережа! – сказала она, прижимаясь к мужу. – Раз люди тебя так уважают, значит, ты это заслужил…

– Никакого героизма, обычная работа, – скромно сказал Сергей, но ему было приятно.

На работе тоже все ладилось: Водяной относился к нему неплохо, и хотя явно не выделял среди других сотрудников, но объявил две благодарности. Как-то раз Видин вызвал Ефимова, Черемхова и Звягинцева, коротко поставил задачу:

– Посмотрите, что у вас на участках с квартирами. В смысле – есть ли приличные квартиры, в которых живут одинокие старушки, алкаши или вообще уже никто не живет.

– С какой целью, Сан Саныч? – спросил Ефимов. – Чтоб нам лучше ориентироваться…

– Да цель простая. У нас сколько сотрудников в квартирной очереди? Вот то-то, что много! По закону участковый в течение шести месяцев службы должен получить квартиру или дом. Но закон есть, а жилья нет. Если мы сами о себе не позаботимся, то никто не позаботится. Вот и посмотрите, проверьте все, надо помочь ребятам!

– Конечно, о чем речь! – кивнул Звягинцев. – Только обычно это не жилье, а слезы…

– Надо выбрать получше, – кивнул подполковник. – В крайнем случае с ремонтом…

– Молодец, шеф, – сказал Ефимов, когда они вышли из кабинета. – Он всегда о людя́х думает.

И коллеги с ним полностью согласились.

Когда в воздухе закружились белые мухи, Звягинцева вызвали свидетелем в суд по делу Иванова. Держа в руках повестку, он зашел к Сан Санычу с очередной «дачкой» и заодно спросил:

– А чего там будет, в суде-то? – в голосе слышалось волнение. – Меня первый раз вызывают…

Подполковник махнул рукой.

– Да ничего. Обычные формальности. Расскажешь, как было дело. Вот и все. А то адвокат волну гонит, что ты, якобы, подбросил ему патроны.

– Что за фигня?! – возмутился Сергей, но тут же осекся. Он уже и думать забыл о подробностях летней истории.