Текст книги "Ангелы"

– Достаточно! – минут через десять она уставилась на меня с легкой улыбкой раздражения.

Я был в шоке: вот это да! Она раздражалась из-за того, что я отвечал ей… Совершенно чокнутая женщина!

– На несчастную тройку Вы уже достаточно ответили! – тихо сказала она и снова уставилась в окно.

Я хотел спросить, почему на тройку? Ведь я достаточно хорошо ответил на два экзаменационных вопроса… можно сказать, даже на пятерку! Но потом я подумал, а не все ли равно, что эта идиотина мне поставит? Что такое оценка? Кто дал ей право оценивать меня? Оценка, во многих случаях, зависит от отношения преподавателя к студенту. Отношение ко мне было оценено в туманную тройку, чуть ли не в парашу… Но я был уверен, что мой брат получит твердую четверку, если не туманную пятерку. Нет, как я уже сказал, у Лафортаньяны не было любимчиков, она просто специально поступала так с моим братом, чтобы позлить меня. Но я твердо сказал себе, что мне должно быть все равно…

Лафортаньяна молчала, я тоже. Спросить что-либо – означало нарваться на очередную порцию унижений, честно говоря, мне больше уже не хотелось. Я скосил глаза на брата. Он, подперев голову рукой пустым взглядом таращился на меня. Правильно, зачем ему готовиться к ответу?!…

– Последний вопрос, мистер Прей! – тихо сказала она, поворачивая ко мне голову.

      «Давай, завали меня уже, и мы оба отмучаемся», подумал я. Ее безразличные глаза снова уставились на меня и повисал жуткая тишина. Лафортаньяна хмурилась, мрачнела и молчала.

– Давайте зачетку, Вы мне надоели! – строго, даже раздражено заявила она, окидывая меня недовольным взглядом.

Ничего не понимая, я протянул ей зачетку и мельком посмотрел на брата: он пялился в окно.

– Счастливо! – выкрикнула Лафортаньяна, сунула мне зачетку и позвала следующего неудачника – моего брата.

Я вышел из кабинета, даже не посмотрев на оценку. В коридоре было полно народу… там была Роза. Я попытался перезагрузить голову, удалив оттуда всю информацию…неприятную информацию.

– Как ты? – я обнял ее и прижал к себе. – Прости…

Ну хер с этим со всем. Плохо мне было, плохо чувствовать дрянь у себя в теле, осадок после ссоры… Черт с Люцифером…плевать на все.

Она улыбнулась и уткнулась мне в грудь. Может я и был мудаком в тот момент, но это было такое счастье – чувствовать ее тепло и видеть нежную улыбку, понимая, что я прощен.

Роза пошла сдавать экзамен, а я остался ждать ее под дверью. В это время из-за нее показался ненаглядный братец. Ну, вот на него мне совсем не хотелось смотреть и я отвернулся.

– Эй, братишка! – но Люцифер не любил, когда к нему поворачивались спиной.

– Ну? – буркнул я, но решил все-таки остановиться.

Люцифер подошел ко мне. На его лице, как и обычно, в общем-то, бегала легкая улыбочка. Для моего брата словно не существовало ничего святого…ничего.

– Ты действительно дуешься на меня из-за подарка? – спросил он, жуя жвачку.

Как же мне хотелось двинуть ему по роже…а что мне мешало это сделать? Ничего! Я и двинул, да так, что у меня кости на руки свело. Братишка же не заставил себя долго ждать! Дальше я ничего не понял, что произошло: кулаки, звезды, ноги, пыль, снова кулаки, крики… Крик Трокосто и дальше мы повисли у него в руках, как несчастные щенки, но продолжали брыкаться, пытаясь дать друг другу по морде.

– Вы совсем обнаглели? – Трокосто вернул мне немного разума, но это не все…

Через секунду выскочила Лафортаньяна, услышав вопли в коридоре.

– Что здесь происходит? Вы, двое, почему еще здесь? – спросила она грозно, затем, наконец, заметила Трокосто. – Профессор?

– Просите, профессор… – я попытался извиниться, лишь бы только ничего не выслушивать, но я опоздал…

– Драка? – взвизгнула Лафортаньяна, увидев кровь на лице Люца. – Вы что, совсем бессовестные? Срывать мне экзамен своими глупыми криками и драками? Что все это значит? Глупые дети! Почему вы вообще еще здесь, около кабинета? У вас уже есть оценки, а вы мешаете мне атестовывать других! Обнаглели…

– Профессор, я разберусь! – улыбнулся Трокосто. – Продолжайте экзамен! За мной!

Трокосто отпустил нас и пошел вперед. Лафортаньяна продолжала что-то орать. Мы с братом поплелись следом за Трокосто.

– Мудак! – шепнул мне Люц.

У меня сжались кулаки и мне снова захотелось двинуть ему по роже, но провоцировать Трокосто мне не хотелось…

– Заткнись! – буркнул я и отвернулся от него.

Не хотелось признаваться, но настроение у меня поднялось, адреналин взыграл и мне стало как-то легче и горячее!

– Что это было? – строго спросил Трокосто, как только мы оказались у него в кабинете.

– Ничего, сэр! – ответил я.

– Что-то не очень похоже на «ничего». Врать вы еще не научились так, чтобы выглядело правдоподобно! Я слушаю!

Люцифер сглотнул и с веселой рожей уставился в окно. Я просто пялился на книги, стоящие в шкафу. Придурок! На кой черт ему нужно было знать причину нашего семейного конфликта? Почему мы должны были выкладывать ему наши проблемы? На паршивого психолога он был не очень похож…а чистить нам мозги – мне совсем этого не хотелось!

– Пока я не услышу ответ, вы никуда не пойдете! – Трокосто окинул нас сумеречным взглядом. – У меня уйма свободного времени! Выбор за вами!

Я шмыгнул носом и вдруг понял, как сильно он болит. На руке я обнаружил капли крови. Облизнув губы, я почувствовал соленый вкус. Неужели было можно еще ненавидеть кого-то так сильно, как я ненавидел своего брата? Я мечтал что-нибудь сломать ему! Но как бы я ни ненавидел его – я ни разу не пожелал ему смерти! А надо было бы!

– Чего молчите-то? В коридоре вы не были такими молчаливыми! – Трокосто уселся за стол.

– Что Вы хотите от нас? – спросил Люц.

– Я хочу услышать причину драки между братьями…родными! – он заострил внимание на нашем ненавистном родстве. – Единственное, что…нет, кто, может спровоцировать такое в вашем возрасте, так это девушка! Сознайтесь мне, олухи, что разбитые носы и губы из-за девушки?

Я мельком взглянул на брата: он облизнул кровавые губы и усмехнулся. Он еще и усмехается! Мерзкий жук!

– Что если это так? Дальше что, профессор? – Люц вопросительно поднял брови. – Неужто Вы хотите запретите нам, парням, драться из-за девчонок?

– Хе-хе… – я услышал смешок от Трокосто. – Все-таки девушка…

Я закатил глаза: все, сейчас начнется, мы будем выслушивать длинную мораль… Ненависть к брату была беспредельна, всеобъемлющая и бездонная!

– Неужели вы считаете, что девушка достойна драки между братьями? – с загадочной улыбкой спросил он. – Если да, то вы оба должны понимать, чего стоит эта девушка! Кто из вас влюблен в нее?

– Я, сэр! – быстро крикнул я и окинул взглядом Люцифера.

Он улыбался. Его улыбка, обычно циничная и жестокая, в тот раз была мягкой и доброй. На какое-то мгновение я даже подумал, что он искренне рад за меня и желает мне только счастья.

– Бравый рыцарь современности… – протянул Трокосто.

Выглянувшее солнце бросило свои золотые и холодные лучи на лысину профессора – мне так хотелось увидеть маразмотичных солнечных зайчиков, прыгающих по скучному и убогому кабинету!

– Ладно уж, профессор! – усмехнулся я. – Давайте уже, скажите, назовите меня каким-нибудь словом…

– Рыцарь… – снова прошептал Трокосто. – Я расскажу вам кое-что в следующем году! Вы свободны, и я прошу вас, не деритесь друг с другом…ни одна…не стоит… Идете!

***

Апрель. Наверное, даже середина апреля. Зимние каникулы прошли, как несколько секунд, но таких счастливых и радостных секунд, которые поселились в моих венах, наполняя тело теплом, страстью и желанием к Розе. Мы почти не ссорились. Каждый день мы ходили в злосчастный университет, ненавидели профессоров, но обожали друг друга.

В начале апреля мы справили с братом день рождения, где изрядно нажрались и чуть не устроили мордобой, но Роза не позволила. Нам исполнилось двадцать лет… разницы я не заметил. С братом мы постоянно конфликтовали, пререкались, иногда обижались и не разговаривали друг с другом.

Я почти свыкся с мыслью, что Люцифер и Роза могут мило общаться друг с другом. На дне рождения они даже танцевали. Естественно, я жаждал переломать брату ноги, но в то время я учил себя терпению. Все же орут в одно горло, что терпение – сраный вид счастья! Терпи, когда с твоей девушкой танцуют. Терпи, когда твою девушку целуют. Терпи, когда твою девушку трахают. Человечество – современные терпила без тормозов. Какой у меня был выход – только вступить в их ряды! Стать одаренным терпилой!

Я позволил Розе и Люцу общаться, закрыл глаза на их общение. Именно поэтому мы не ссорились с ней, а не потому, что Роза внезапно стала идеальной девушкой. Я – несчастный кусок хлебной корки, лежащий в слякоти, по которой проходят тысячи людей, а меня даже голуби не хотели жрать. Я был этой коркой потому, что отчетливо понимал всю зыбкость своего априори незавидного и глупого положения. Ведь я прекрасно осознавал, что Роза вьет из меня гнездо, тыкая соломинками и палочками. Конечно, мне это совсем не нравилось, к тому же, Роза, по своей неумелости и глупости, не могла всего этого скрыть. Но я так хотел сраной, несуществующей идиллии с этой девушкой… И я просто плюнул на все, переступил через себя и решил не трепать нервы ни себе, ни ей. Хотелось ей шептаться с гадом Люцифером, пускай шепчется. Я переживу… зато у нас не будет очередной ссоры, как в бесконечной Санта-Барбаре.

Я просто устал говорить этим двум людям, моему особо тупому брату и моей особо любимой девушки, что мне неприятно смотреть и слушать, как они мило общаются между собой. Ладно Люц, ему всю жизнь было наплевать на всех, кроме себя и собственного хера, мне же было больше всего обидно, что Розе тоже наплевать на мои чувства и переживания. Ей хотелось тусить с моим братом – она тусила, делая вид, что меня, точнее моих просьб, не существует, их просто не было.

Порой, когда они ругались, а это явление для них было не редким, Роза вбегала в комнату и кричала, кричала так громко, что мой брат невыносимый мудак и нет ли какой возможности избавиться от его постоянного присутствия. Я, как влюбленный егерь в Белоснежку, пытался успокоить ее и объяснить, что для Люца хамить девушке – было нормально.

Что такое успокоить Розу? На самом деле, теорию относительности Эйнштейна проще опровергнуть и снова доказать, чем успокоить Розу. Когда она была чем-то расстроена, ее голос становился похож на мерзкую сирену, у которой нет ни проводов, которые можно было бы отрезать, ни батареи, которую можно было бы вынуть. В ней не было ничего, что смогло бы заставить сирену заткнуться. Роза могла говорить чрезвычайное количество слов в минуту, оскорбляя, к примеру, моего брата.

Я слушал, какой он дурак, мудак, неуч, бестолковщина… какой он не совершенный. Я же думал, ведь у нас с братом были одинаковые рожи, почему же он вообще несовершенен, а я типа прошел фейс-контроль. Я слушал, слушал и слушал. Роза просто визжала.

Что делал Люцифер в такие моменты, я понятия не имею! Но я ни разу не слышал и не видел, чтобы он извинился перед ней за то или иное слово, которое она посчитала обидным или восприняла как повод для того, чтобы устроит истерику. Иногда мне хотелось притащить Люца за шкирку к Розе и сказать: «Смотри, сволочь, что ты наделал!» а после заставить его извиняться. А потом я думал, а зачем я должен это делать? Что от этого изменится? Эти двое померятся через пару дней и буду хохотать во всю глотку, сидя на кухне.

Порой Роза обвиняла меня в том, что я не веду себя как мужик. По ее мнению я должен был разбить брату рожу. Я же так не считал. Люц не переходил рамки дозволенного. К тому же он не хамил, как казалось ей, более того всегда подбирал различные уменьшительно-ласкательные словечки и в итоге получалось: лапушка, солнышко, милочка, дорогуша и тому подобные высказывания, которые меня жутко раздражали, зато Розу радовали. Я молча переживал внутри весь тот ад, а Роза явно выказывала, что ей приятно, как с ней обходится Люц. В этом плане она была молодец: она говорила и показывала, когда брат бесил ее и когда нет.

Как-то так. Со временем я начал привыкать к беспределу в нашем доме. У брата постоянно были разные девушки и мне казалось, что их круговорот никогда не кончится. Я даже не мог поверить в то, что в нашем затхлом городишке было столько девушек. Люцифер, питаемый энергией природы, никогда не останавливался. Был бы я на его месте, я бы просто утомился сношаться каждую ночь, пытаясь ублажить очередную дуру! Это реально отнимает много сил. Поэтому я думал, что Люцифер существует за счет солнечной энергии, ну или еще что-нибудь такое. У брата не было ничего нового, его жизнь одного спермотозоида просто продолжалась.

Порой Роза смотрела на его девушек, как на что-то чрезвычайно заразное, с некой брезгливостью в глазах… с ревностью. Но я сразу же начинал вести разговор сам с собой, типа, «ты чего, чувак, чокнулся? Совсем уже оскотинился?». Вроде после прочтения лекций самому себе, я становился спокойнее, ревность к Люциферу в глазах Розы исчезала.

В какой-то момент я начал замечать, какой отпечаток оставлял на нас наш злополучный ВУЗ… особенно на Розе.

Почти с каждой неделей она менялась. Она становилась все тяжелее и тяжелее. Мне было тяжело носить ее в голове. Она сменила стиль одежды, стала более вызывающе что ли, броской и вульгарной. Роза одевалась так, чтобы подчеркнуть фигуру, чтобы уничтожить меня морально. Она почти перестала убого красить свои брови. На каждой паре, которую вел мужик, Роза была просто бесподобна. Она медленно превращалась в стерву, пока только во внешности. Поначалу я был чуть-чуть рад этому: уж слишком она была хороша, что, несомненно, стало причиной для ревности.

Но я опять же молчал. Честно, я не хотел ничего говорить ей, чтобы не поругаться. Мне очень не нравилось когда мы с ней были в ссоре. Но как же хреново, когда всякое говно переживается внутри, особенно ревность, когда хочется снести голову, а ты можешь только улыбаться и говорить о любви.

Я учился властвовать над собой, своими «негативными» эмоциями, своей ревностью. В то время как Роза становилась редчайшим цветком, глядя на который хочется сорвать, положить его в книгу и засушить. Сухой цветок в руках – лучше, чем никакого. Роза действительно стала ангелом. Ее белоснежное каре, тонкая шея, большие голубые глаза, идеальная осанка, тонкая талия, длинные ноги…Ух! Это чудо принадлежало мне! Это чудо хотело, чтобы на нее смотрели…смотрели все мужчины, не только я! Ее повадки, лисьи или кошачьи, я не знаю, но они сводили меня с ума… ну и не только меня. Когда она прищуривалась, а делала она это часто, потому что знала, как хороша, то ее черные пушистые ресницы придавали ей чертовски привлекательный вид! Я обожал ее прищур, и плевать мне было на то, что после него обычно следовала обида и все такое.

Я не знаю, что происходило в университете, но там что-то явно происходило! Как и было обещано, Алогэ разделила нас: группа парней и группа девчонок. Естественно, занимались мы по-отдельности. Я понятия не имел, о чем говорили девчонкам, но говорили, видимо, складно и интересно, поскольку именно те пары влияли на изменения Розы.

Ребятам, то есть нам, говорили достаточно странные вещи, типа жизненные. Я раньше даже не думал и не подозревал, что такому вообще учат. Например, как то мы с братом пришли на очередную лекцию к Алогэ. Люцифер, как всегда, забурился в первые ряды: оттуда лучше видно на какой несчастной сопле держится пуговица на груди у Алогэ. Я же все-таки предпочитал садиться подальше. Чего уж там скрывать – потрясающие формы профессорши не могли оставить равнодушным никого. Но чтобы мой мозг не перегревался я садился подальше.

После звонка вошла Алогэ и вот оно блаженство – тишина и блаженные вздохи по всей аудитории. Я смотрел в окно, держа свои мысли подальше от пуговки.

      В общем Алогэ рассказывала, как нужно вести себя с девушками, чтобы она…ну, за мужика в доме держала. Больше всего меня поражало то, что профессор говорила о физическом воздействии на любимую. То есть в наше время очень даже поощряется насилие над слабыми, неважно девушка или парень, неважно в каком виде оно будет проявляться. Я не мог уложить эти мысли у себя в голове. Как? Как можно ударить любимую девушку? Ладно, хер с ним, как вообще можно ударить девушку? Как сама женщина могла говорить об этом? Дикий ужас просто не укладывался во мне. Общество современности диктует нам мораль наших поступков, оправдывая насилие и подлость, и оговаривая идеалы, воспитанные многовековым поколением прямоходящих! Та сексапильная женщина у огромной черной доски, с умопомрачительной фигурой, стояла и рассказывала о таких ужасах! Кусок идиота! Как я мог даже подумать о том, что я смог бы ударить Розу, эту хрупкую девушку? Какая чушь! Алогэ, наверное, сама не понимала, о чем говорила. Ее кощунственная речь лилась с такой легкостью – меня тошнило. Меня вообще тошнило от университета, от одного его только вида! От того, о чем там говорили, я просто ходил с ума… естественно, от злости.

Всякий раз, когда Роза спрашивала меня о том, что нам говорили на парах, пока у девчонок была другая пара – я молчал в ответ! Что мне ей было ответить? Знаешь, моя любимая Роза, мне сказали навалять тебе как следует, предварительно нажравшись, обозвать некой тварью, которая попортила всю мою жизнь, запрещая все самые интересные вещи. Звучало бы это так: ««Не бухай!», я сказала «хватит курить!», я сказала извинись»… Ну зачем Розе это надо было знать? Я посчитал, что вовсе не к чему. Я молчал, старательно делая вид, что тот смешной и жалкий предмет совершено не стоит внимания. Он на самом деле не стоил внимания! Никакая чушь не заслуживает внимания!

Роза тоже не рассказывала, что говорили им на парах. Но она и не говорила, что это какой-то ничтожный предмет! Я не слышал несколько ноток раздражения в ее голосе. Я не чувствовал от нее никакого разочарования. Роза только говорила, что эта пара посвящена «женским секретам». А раз это сраный секрет, то он должен был оставаться секретом, то есть мне его знать было не положено.

Женский секрет – звучит, как сморкающийся мужик в носовой платок. Кто-кто, но женщины абсолютно не способны хранить тайну…особенно, которую им не выгодно хранить! Странный секрет университетских женских пар видимо был очень выгодным, раз Роза старательно пыталась отвлечь меня, всякий раз, когда я спрашивал ее об этом. Она начинала как-то по-глупому смеяться, чесать затылок и нести полную чушь, не связанные между собой слова, значащие: «расслабься, чувак! Ничего важного для мужчин там не говорят!». В один прекрасный момент я сказал себе: «Плевать мне на вашу пару, знать ничего не желаю!». Незнание – замечательная вещь. Можно самому придумать всю херню и переживать по этому поводу. Но кому какое дело? Кто чего знал…а у каждого свое знание. Я ни разу не встречал людей, знающих одинаково один секрет…

Профессора же в университете продолжали настаивать на необходимости получения идиотского образования. На каждой паре, на каждой перемене, в столовой, в спортзале, в коридорах…везде, они, словно низкие и подлые горгульи, появлялись и заявляли о святости диплома и о голове, забитой знаниями, как помойка отходами. А я, с каждой минутой своей жизни в заведении, сходил с ума от «обязательства». Зачем надо было так стремиться к диплому? Ведь порой образование только мешает и рушит гениальные планы, мысли и идеи. Я могу представить, как хреново живется музыкантам с профессиональным образованием. Ведь образование загоняет человека в жуткие рамки, говоря, что правильно, а чего быть никак не должно!

Композитор не может написать ни одной лишний ноты, если это запрещают правила музыки, ни один филолог не скажет предложение на другом языке так, как бы хотелось ему, если этого не позволяют правила. По поводу правил, мы с Трокосто не раз спорили. Стоит ли говорить, что наш куратор был в действительности помешан и одержим всякого рода правилами? Он пытался доказать мне, что правила сохраняют и поддерживают воспитание человека. Я же считал, что правила только разрушают жизни человечества, загоняют таланты в бетонные рамки. Потом этот талантливый мудак будет биться головой об эти стены, желая порушить их. Да вот только хер чего у него выйдет! Воспитание человечества? Херня! Всем было, есть и будет плевать на эти правила.

Мы – болезнь нашего образования. Тебе никогда не позволят сказать то, что ты хочешь! Человек, забитый правилами никогда не осмелится сделать что-то против.

Мы больны образованием. Трокосто всегда мило улыбался, когда я высказывал ему свою точку зрения. Вообще, в какой-то момент я понял, что Трокосто был очень даже не плохим мужиком и почти превосходным куратором.

Он все время следил у кого какие проблемы, сколько двоек и по каким предметам, сколько прогулов и так далее. Хоть и Трокосто порой строил из себя что-то откровенно злое, напущенное, но я все равно понял его доброе нутро. К тому же я заметил его не здоровую любовь к нам с братом. Профессор просто обожал нас! Естественно, вся группа ненавидела нас за это. Конечно, что мне, что брату было наплевать на всю группу. После драки во время зимней сессии Трокосто не раз говорил нам, что мы никогда не должны драться друг с другом и все такое.

Лафортаньяна же продолжала отрываться на несчастных студентах, так что я не был сраным исключением. Меньше всего доставалось брату, он, как кусок некого позитива, всегда радовал глаз профессоров.

Как ни странно, все, абсолютно все сдали первую сессию, многие даже на «отлично», например, Роза.

У Люца вообще одни пятерки были, словно он сам не далеко ушел от батанов. Из всех экзаменов у меня была только одна тройка у Лафортаньяны. Эта мразь все-таки завалила меня, с чем я ее и хотел поздравить.

      Во время учебы, начиная с февраля второго семестра я начал замечать странные нападки Мелиши… К моему великому чертовому горю Роза тоже начала их замечать.

Пол семестра Мелиша была всегда просто рядом, но молчала. Пару раз она ночевала у брата в комнате: брат никогда не отказывался от красивых девушек, особенно от тех, которые сами лезли к нему в трусы. Его трусы были свободны и открыты для всех желающих. Так что в течение семестра я постоянно ощущал некое присутствие Мелиши. В конце концов, как опытный йог, я занялся самовнушением, что мне все мерещится. Ну, с чего бы Мелиша стала таскаться за мной, зная, что у меня есть девушка? Все потому, что я откровенный идиот!

В один прекрасный день я топал в бар на разгрузку, чтобы немного подзаработать. Роза осталась дома, зубрить мудатские лекции – это было ее хобби. Люц тоже пошел куда-то подзаработать. По дороге, мой старый, полуразвалившийся телефон взвизгнул как теплоходный гудок, отчего я подпрыгнул, как горный козел. Мне вообще очень редко звонили на мобильный, так как все нужные и близкие мне люди всегда были рядом. Им не зачем было разыскивать меня. Прибывая в неподдельном удивление, я выволок двумя пальцами телефон из штанов, чтобы он не развалился. Эта развалюха была не в состоянии даже входящий номер определить: на экране были просто черные пунктирные линии. Я, как всегда, почувствовал себя каким-то гадом с допотопным мобильником.

Сразу же вспомнились вопли матери Розы, что с каким же бомжом живет ее ненаглядная дочь, что она против, что я рушу ее дочери жизнь, ломаю будущее и все такое. Спасибо ей за то, что она все-таки, не смотря на свои угрозы, подкидывала деньжат своей дочери. Каждый раз, когда Роза предлагала мне денег, я чувствовал себя плинтусом у порога, о который все кому не лень оббивают ноги. Если когда я и брал у нее денег, то всегда подкладывал ей их обратно в кошелек, чтобы она не заметила и не попыталась вернуть мне их. Я не хотел денег ее матери, которая была хорошо обеспечена, сидя дома.

Отчим Розы хорошо зарабатывал и особо-то не ненавидел меня, как ни странно. Он лелеял надежду, что я закончу ВУЗ и устроюсь на престижную работу с карьерным ростом и смогу обеспечивать Розу. Я только улыбался и кивал головой ему в ответ. С родителями Розы я старался не общаться, хотя каждый раз, когда она ходила к ним, звала меня с собой. Естественно, практически всегда у меня находились веские причины, чтобы отказать ей. Роза тоже была не дурой и прекрасно понимала, что я просто-напросто не хочу идти и слушать, какой я мудак, ломающий жизнь их ненаглядной дочери. Вот именно поэтому я топал в бар разгружать машину.

– Да? – со вздохом ответил я на телефонный звонок.

– Как поживаешь?

Если меня когда-нибудь ударит молния, я, возможно, почувствую то же самое, что я почувствовал, услышав тот голос.

– Ээ… Откуда у тебя мой номер? – неожиданно спросил я, мне даже показалось, что это было не много грубо.

– А это имеет значение? – усмехнулся голос в трубке – Ты узнал, кто это?

Узнал ли я, кто это? Конечно, твою мать, я узнал тот голос, обладательница которого, считалась чуть ли не самой красивой девушкой в университете.

– Как дела, Мелиша? – усмехнувшись, спросил я, окинув небо взглядом.

Оно было хмурым, а вокруг был туман. Вот он – любимый выходной – унылый, тусклый и безжизненный. Хмурый день, хмурый путь, хмурая жизнь.

– Я хочу тебя увидеть! – голос проигнорировал мой вопрос, в то время, как я хлопал глазами от шока и идиотского удивления.

Чего это вдруг Мелиша захотела меня увидеть? Чего она хотела от меня? Я молчал в трубку. В моей голове был космический вакуум, ни гравитации, ни притяжения, вообще ни хера! Я даже приблизительно не знал, что ей ответить. В такие моменты я не мог не чувствовать себя умалишенным дауном, таким вот…придурком!

– Эй…ты здесь? – Мелиша была не из тех, кто говорит «извините, я этого не хотел». Такие, как Мелиша обычно говорят «я жду! Не заставляй меня ждать!».

Я, иногда, принадлежал к категории людей, которые несут полную чушь, не зная, что еще делать.

– Ага, похоже на то! – буркнул я и снова сделал шаг вперед, мне ведь надо было идти разгружать!

– Так что насчет встретиться? – настойчивость и непоколебимость Мелиши просто уничтожали меня.

Опять от меня требовали ответа, опять девушка! Ну что, я действительно был похож на ничтожного хлюпика, с которого постоянно требовали?

– Приходи в бар! – недолго думая выпалил я, а затем рассказал куда идти.

Всю дорогу я думал на какой хер я это сделал, зачем сказал прийти ко мне? Что из этого выйдет? Я действительно думал, что сделал глупость и возможно я об этом не хреново пожалею.

Действительно! Так же жутко скучно жить, когда чувствуешь себя нормальным человеком. Намного забористее и веселее жить, понимая, что ты, полный маразматик, от которого даже дурдом откажется, и неважно, что еще тынатворил. Нет, психам нелегко живется, совсем нелегко! Я был убежден в этом, и ничто на свете не смогло бы заставить меня думать по-другому. Для психа жизнь совсем не однообразна, а разнообразие вообще дается нелегко. Так что, тяжек путь идиота. Мне ничего не оставалось, как насладиться своим идиотизмом.

После разгрузки, к вечеру я вышел в зал, взял себе пива и огляделся. Как я и предполагал, красивое лицо Мелиши заискивающе смотрело на меня с сумасшедшим вожделением. Боже ты мой, как я хотел…жаждал, чтобы все это мне казалось, мерещилось… Но хер я угадал! Девушка плавно слезла с высокого стула и подошла ко мне чуть ли не вплотную. Я был выше ее сантиметров на десять-пятнадцать, но ее высокие шпильки сократили мой рост.

Мелиша стояла и молчала, с восторгом разглядывая меня. Я решил не мешать ей: пусть разглядывает. Интересно, какую часть меня Роза оторвала бы, узнай она, что Мелиша стояла в двух сантиметрах от меня?… И у нас типа «свидание»? А сколько воплей мне пришлось бы выслушать? Ух!

– Какой же ты красивый! – наконец, Мелиша заговорила.

Эти заявлением она напрочь выбила меня из калии. Я? Красивый? Нет, конечно, я не считал себя уродом, наоборот, даже симпатичным парнем…но красивым?…

Я был приятно удивлен, ведь Роза никогда не говорила мне таких вещей. Роза жаждала комплементов, но никогда не говорила их сама! Я точно знал, что я был высок, где-то метр девяносто-девяносто пять, мускулист, у меня были правильные черты лица, темно-карие глаза, темно-каштановые волосы, у меня не было прыщей, по утрам я брил вечерню щетину, у меня были белые зубы, несмторя на то, что я курил, и мой вес – девяносто пять килограмм. Все то же самое касалось моего брата, который являлся моей копией.

Почему Мелиша говорила мне о моей красоте после того, как полгода назад переспала впервые с Люцифером? Почему красота брата ничем ее не зацепила? Или чем зацепила ее моя красота?

– Расслабься! Не хотела смущать тебя! – рассмеялась она и прикоснулась губами к моей щеке.

Тут же лицо Розы вспыхнуло у меня перед глазами. С бешеной скоростью я начал говорить сам себе, что это всего лишь приветственный поцелуй, что так делает пол университета! Чем я хуже-то?

– Я не смущаюсь! – ответил я и, обойдя ее, пошел к столу.

Я слышал, как ее каблуки постукивали сзади меня… Роза! Я действительно чувствовал себя неким ничтожеством, предавшим ее!

– Чего ты хотела, Мелиша? – спросил я ее, сев за стол.

Она молчала. Я ждал. Вокруг все галдели, народу становилось все больше. Я посмотрел на нее. Девушка сидела, подперев подбородок рукой и неотрывно смотрела на меня. Ну, какого ж черта надо было так пялиться и смущать меня своим взглядом?

Случайно я заметил слезу, скатившуюся по ее щеке. Ее лицо, сказочной красоты, с жемчужными слезами… Ну кому я врал? Она была очень красива! А я очень любил Розу, но я мог судить о красоте других девушек… И девушка, университетская шлюха, которая сидела напротив меня, была бесподобна красива! Но у шлюх нет лица… Я отвернулся. Я забыл о ее слезах. Раз у шлюх нет лица, слез там быть тоже не может…

– Есть ли у меня шансы? – прошептала она, прикрывая лицо трясущимися руками.

Жалость? Ничего подобного! Мне не было ее жалко! Я не понимал, чего она хотела…Я просто не хотел понимать ее.

– Какие шансы? О чем ты? – спросил я и улыбнулся.

– Шансы… на то, что Роза исчезнет из твоей жизни? – спросила она.

Ух! Могу представить какая у меня была рожа, услышав такого рода вопрос. Роза исчезнет из моей жизни? Я даже не знал, то ли мне обезумить от такого вопроса, то ли просто уйти, то ли еще что сделать… Я действительно не знал, что делать.

–… Роза исчезнет из моей жизни только тогда, когда моя жизнь исчезнет!

– Опа! – над моим ухом раздался восторженный голос.

Можно сказать, что я уже практически пожалел, что родился на свет! Голос принадлежал моему брату! Вот херня-то!

– Какой замечательный компромат теперь у меня есть! – воскликнул он. – И что это вы тут оба делаете? Как дела у Розы? Что она учит сейчас? «Разруху»? «Соц. Ячейки»? Почему ты ее не позвал?!