Текст книги "Когда растает снег"

Звонок с того света

У одного человека скоропостижно скончалась горячо любимая супруга. Они прожили вместе душа в душу с лишком двадцать лет. А умерла она в одночасье. Пришла с работы, прилегла отдохнуть и – ах! – прихватило сердце. Дама была уже не молодая, через месяц ей бы пятьдесят пять стукнуло, однако на сердце никогда не жаловалась, хотя в роду у неё по материнской линии случалось, умирали от сердечной болезни. Так вот, приключился с ней этот самый приступ. Лежит в постели ни жива, ни мертва, мужа дома нет, в квартире она одна на хозяйстве, дойти до телефона вызвать «Скорую» невмоготу, сил совсем нет. Как стало колом, так и стоит окаянное, хоть в гроб ложись да помирай. Что наша дамочка благополучно и сделала.

К вечеру возвращается муж, зовёт жену по имени, та не отзывается. «Что за чёрт? – думает. – Туфли её в передней стоят, у двери, и время уже позднее. Где же ей быть как не дома?» Проходит на кухню – ужин не готов, чайник не поставлен, идёт в комнату, глядь – а его благоверная уже коченеть начала. Ну, муж, конечно, в слёзы: «На кого ты меня, любушка, покинула! Что же мне без тебя делать-то окаянному!» Поплакал-поплакал да и вызвал врача. Тот пришёл, засвидетельствовал смерть, справку выписал. Потом экспертизу назначили, чтобы выяснить, действительно ли жена от сердца померла. А муж тем временем запил с горя, всё-таки столько лет счастливой семейной жизни и вот на тебе! Так что пока то да сё, пятое-десятое, мужичок наш уже не один десяток бутылок опорожнил. И вот, сидят они с приятелем на кухне, оба напились как свиньи, и вдруг тот ему говорит:

– Слушай, а ты уверен, что она вообще померла? А то, знаешь, бывают такие случаи, – продолжает приятель таинственным полушёпотом, – когда людей заживо хоронят. В летаргическом сне, то есть.

Тут наш мужик испугался не на шутку.

– Это что же получается? Это моя любушка живая может, а её там резать будут? Не позволю!

Звонит в больницу, кричит: «Резать не позволю!» Врачи спорить не стали, разрешили забрать тело. Возвращается мужичок на кухню довольный, так и так, мол, договорился.

– Только как же мы её хоронить будем? – спрашивает. – Супруга может живая, значит надо её скорее спасать.

– Вот и я говорю – надо, – икая, поддакивает ему приятель.

– Что делать, подскажи?

И решают мужики положить в гроб покойнице сотовый телефон. Если та вдруг очнётся, чтобы сразу набрала номер и позвонила мужу, мол, откопай, забери меня, живая я. А то под землёй без воздуха недолго помереть по-настоящему. На том и порешили.

На следующий день обрядили покойницу во всё белое, повезли в церковь, отпели, всё чин чином, свезли на кладбище, могильщикам на лапу дали, те своё дело сделали исправно.

Проходит неделя, другая. Мужик бедный ночами почти не спит, места себе не находит, всё ждёт, когда ему супруга весточку о себе подаст.

На сороковой день вдовец зовёт друзей – поминать любушку. Собрались за столом. Выпивают, закусывают, покойницу добрым словом вспоминают. Кому покурить надо выходят на лестничную клетку. Засиделись до полуночи. Но вот часы бьют двенадцать раз, и одновременно с этим у мужика звонит сотовый. А музыка такая печальная-печальная, будто знакомая. И тут он вспоминает, что эта мелодия поставлена у него на жену и его вдруг пронзает страшная догадка. Догадка тем более страшная, что, напившись, мужик совсем забыл о том факте, что жена его, может, живая и сейчас просит о помощи. Он, наверно, подумал, что покойница звонит ему с того света. Согласитесь, от такой мысли вообще можно с ума сойти. И вот мужик наш бледнеет как мел, вскакивает со стула, дрожащими руками прижимает телефон к груди и, оглядев всех безумными глазами, произносит каким-то задушенным шёпотом: «Братцы! Это по мою душу!» Его друзья замирают, переглядываются. Мужик подносит телефон к уху и говорит помертвевшим голосом: «Алло, любушка!» На той стороне молчание, только кто-то тяжело дышит в самую трубку. «Алло, это ты, любушка?!» – а у самого сердце от страха останавливается и дыхание перехватывает. Вдруг из трубки раздаётся хихиканье и знакомый хриплый бас говорит: «Алло, Вань. Это я, Серёга. Слушай, брат, ты не пугайся, тут с телефоном заминочка вышла. Щас вернусь – расскажу».

Оказалось, мужичок наш забыл положить в гроб телефон. В тот день перед похоронами он зашёл к своему приятелю Серёге, который, между прочим, подкинул ему эту затею, и они с ним выпили по маленькой. Потом вместе в больницу поехали, тело из морга забирать. А женин телефон у друга дома остался. Так и пролежал там до сорокового дня. Позавчера жена Серёги приехала из санатория, устроила в квартире генеральную уборку и наткнулась на чужой мобильник. Серёга повертел его в руках и всё вспомнил. А сегодня он прихватил телефон с собой на поминки, решил дождаться полуночи, выйти за дверь будто бы покурить, ну и позвонить другу, так сказать подшутить.

Но потрясение было слишком велико, и в ту же ночь друг его умер от остановки сердца.

Испытание временем
Киносценарий

Действие происходит в Москве 40-х годов.

Коридор в общежитии для приезжих. День.

Внизу экрана быстро исчезающая надпись: «Москва. Начало октября 1941 года».

Голос диктора (за кадром).

Граждане! Воздушная тревога!

Вой сирены. Паника. В коридоре давка: люди суетятся, толкаются, бегут.

Голоса за кадром.

Голос ребёнка.

Мама, что это за звук?

Возгласы.

Это сирена!

Воздушная тревога!

Ой, девчонки, как страшно!

Да заткнитесь все! Давайте без паники!

Надо скорее укрыться!

А где? Где укрыться?

Держитесь рядом!

Комната Кати.

Комната Кати в общежитии. В окне панорама Кремля и Красной площади, виден мост через Москву-реку. Слева у стены двухъярусная кровать, у окна стол, два стула, в правом углу комод. На пороге Катя, испуганная, взволнованная. Она в чёрном шерстяном платье, на голове пуховой платок. Катя подбегает к комоду, выдвигает ящики один за другим. Девушки пытаются оттащить её.

Возгласы.

Катька! С ума сошла!

Катюш, брось всё, побежали!

Сейчас начнётся! Скорее!

Пошли, Катя!

Катя.

Девочки, бегите, я сейчас!

Катя забирает с собой документы и деньги, выбегает последней.

Станция метро «Маяковская».

У входа в метро собирается толпа народа, слышны крики, детский плач.

Возгласы.

Эй, вы, аккуратнее!

Гражданка, что вы пихаетесь?

А ты куда лезешь?

Пустите, Христа ради! Ребёнка совсем задавили!

Рожа пьяная! Смотри, куда прёшь!

Руку, руку придавили!

Ох, грехи наши тяжкие!

Граждане, не толкайтесь! Сохраняйте спокойствие, граждане!

Катя ищет глазами подруг. Её оттесняют в самую гущу толпы и она сталкивается с Зоськой. Это худенькая еврейская девочка лет пяти. Большие тёмные глаза, испуганное бледное личико, две растрёпанные косицы. На ней лёгкая летняя одежонка, на ногах – стоптанные башмаки на несколько размеров больше.

Зоська.

Простите, тётенька, в какую сторону мне идти?

Катя.

Ты что же, одна здесь?

Зоська.

Да.

Катя (беря её за руку).

Будем держаться вместе.

Раздаётся взрыв. Зоська вскрикивает и прижимается к Кате.

Катя.

Скорее в укрытие!

Они с трудом пробираются вперёд, сзади толпа. Зоська подворачивает ногу, хнычет.

Зоська.

Тётенька, больно!

Катя.

Идти можешь?

Зоська.

Не пойду! Больно!

Катя поднимает Зоську на руки и протискивается вперёд.

Переполненное бомбоубежище.

Шумно. Люди размешаются прямо на холодном полу, кто успел захватить с собой узелки с вещами, садится на них. Кричат и плачут дети, матери их успокаивают. Какая-то женщина кормит младенца грудью, но ребёнок, пососав немного, заливается плачем. Очевидно, у матери пропало молоко. Женщина прижимает ребёнка к груди, и укачивает, он не унимается. Несколько детей сгрудились в кучку у стены и оживлённо переговариваются. Крупный план – на чумазой ладони одного из них мы видим грязную заржавленную монетку. Кто-то из детей нашёл её, и теперь они увлечены игрой в орла и решку. На их худых изнурённых лицах видна безмятежная радость. Катя и Зоська останавливаются поближе к дверям.

Катя (опускаясь на колени перед Зоськой).

Скажи тёте Кате, как тебя зовут?

Зоська молчит, испуганно смотрит на неё.

Катя (подбадривая Зоську).

Скажи, не бойся.

Зоська (тихо).

Зося…

Катя.

И далеко ты, Зося, живёшь? Где твои родители?

Зоська.

Раньше на Тверском жила с мамкой, папкой и братьями. Потом наш дом разбомбили. Мои дома были, а меня за хлебом послали. Когда начался налёт, я вместе со всеми в бомбоубежище спряталась, а мамка и вся родня не успели…

Слышен гул самолётов где-то поблизости.

Зоська (испуганно).

Вот, опять! (Шёпотом.) Тётенька, это те самолёты. Зачем они прилетели? Я очень-очень боюсь их. (Плачет, слёзы текут по лицу.) Ау-уууу! (Сжимается у стены в комочек.)

Катя (обнимая Зоську).

Ну, не бойся, маленькая моя! Прошу тебя! (У Кати приступ, она начинает задыхаться, ловит ртом воздух.) Видишь, тётя тоже боится, тёте тоже страшно! (Как бы про себя.) Спокойно, спокойно, надо взять себя в руки, ради ребёнка!

Постепенно Катя успокаивается, Зоська в её руках затихает. Катя прислушивается к неровному дыханию девочки и чувствует, как та дрожит от холода. Катя поспешно снимает с себя платок.

Катя (закутывая её как куколку).

Так-то лучше. А то ещё простудишься.

Зоська.

А Вам не холодно будет?

Катя (с улыбкой).

Не бойся, не холодно.

Постепенно вой сирены стихает, раздаётся команда: «Отбой тревоги, отбой!», люди начинают расходиться.

Катя.

Видишь, всё обошлось. Напрасно ты боялась.

Зоська (тихо).

Простите меня. Мне так стыдно.

Катя.

Перестань. Такое с каждым может случиться.

Молчание.

Зоська (робко).

Я пойду. (Спохватившись, снимает с себя и протягивает Кате платок.) Вот, это Ваше.

Катя (ласково).

Можешь оставить его себе.

Зоська (смущённо).

Спасибо.

Катя.

А как же твоя нога?

Зоська.

Ничего, я потихоньку…

Катя (решительно).

Нет, так не годится. Ты же замёрзнешь совсем.

Зоська.

Я привыкла. (Укутываясь в платок.) А теперь мне ещё теплее будет.

Катя.

Куда же ты пойдёшь, если у тебя дома нет?

Зоська молчит, не уходит.

Катя.

А, давай, Зоська, я тебя к себе возьму. Хочешь?

Зоська (недоверчиво).

А Вы это точно? Вы не передумаете как тётя Таня? Она меня тоже сначала у себя держала, а потом выгнала.

Катя.

Нет, я не передумаю. Можешь оставаться, если тебе у меня понравится.

Девочка счастлива. Они вместе идут к выходу. Катя держит Зоську за руку, чуть склонившись, говорит ей что-то. Уходят.

Комната Кати.

Катя пропускает вперед себя Зоську, слегка подталкивает её.

Катя.

Ты проходи, не стесняйся.

Зоська (несмело входит, осматривается).

Тут у Вас беспорядок, я всё приберу.

Катя.

Постой, я тебе помогу.

Вместе убирают комнату – раскладывают по местам разбросанные вещи.

Зоська (снимая платок).

А здесь тепло.

Катя.

Где же тепло? Это ты за уборкой согрелась.

Зоська.

Всё равно тепло. Теплее, чем там. (Кивком головы указывает на окно.)

Катя.

Ты разве на улице жила?

Зоська.

Ну да. Когда тётя Таня, соседка наша, с новой квартиры меня выгнала, я на улицу пошла, милостыню просить, я в подвале жила.

Катя.

За что же она тебя выгнала?

Зоська.

Ни за что. Надоело ей со мной хлебом делиться. Сказала, что самой есть нечего.

Катя (спохватившись).

Прости, Зоська! Совсем забыла! Ты располагайся тут, а я пойду воду поставлю, горячего чаю с тобой выпьем.

Катя уходит. В это время Зоська замечает на полу возле комода фотокарточку. Она поднимает её и внимательно рассматривает. Возвращается Катя.

Катя (весело).

Ну всё, поставила, теперь ждём!

Зоська.

Тетенька, это Ваше?

Катя (подходит к ней, берёт карточку, взволнованно).

Где ты её нашла?

Зоська.

На полу валялась, я подняла.

Катя.

Наверное, из документов выпала. А я думала, что потеряла её, совсем.

Долго смотрит на фото. Крупный план – портрет молодого офицера.

Москва-река. Мост.

На экране появляется надпись: «22 июня 1941 года. Позднее утро».

Голоса за кадром.

Держите вора! Держите вора!

На мосту собирается толпа зевак. Все с любопытством наблюдают, как какой-то тип в сером брючном костюме и в кепи бежит через дорогу, в руках у него маленькая женская сумочка. За ним, чуть отставая, – девушка лет восемнадцати. Это Катя. На ней простое голубое платье в белый цветочек, туфли на высоком каблуке. Раздаются автомобильные гудки, машины останавливаются. Свистки милиционера. Бегущие не обращают на них внимания. Оказавшись на противоположной стороне моста, вор на мгновение останавливается, чтобы сообразить, куда бежать дальше, и в этот момент путь ему преграждает офицер. Растерявшись, вор роняет сумку и убегает в противоположную сторону. Прибегает Катя.

Офицер (поднимает с земли Катину сумку).

Смотрите-ка, это не Ваша сумка?

Катя.

Ой, да, спасибо!

Катя хочет забрать у него сумку, но он ловким движением прячет её за спину.

Офицер.

Э-э-э, нет, гражданочка! Между прочим, за нарушение правил дорожного движения полагается штраф.

Катя.

Хорошо. Деньги в сумочке. Отдайте мне её, и я заплачу Вам.

Офицер (протягивает ей сумку, как ни в чём не бывало).

Берите, пожалуйста.

Катя выхватывает у него сумку, что-то в ней ищет и, не найдя, вытряхивает её содержимое на тротуар. Опускается на колени, закрывает лицо руками, плачет.

Офицер.

Что-то пропало?

Катя.

Пропало.

Офицер.

Неужели деньги?

Молчание. Катя безутешно плачет.

Офицер.

И много было?

Катя (всхлипывая).

Да.

Офицер.

Выходит, мошенник успел-таки стащить у Вас деньги! Вот негодяй! Вот мерзавец!

Катя собирает всё в сумку, встаёт с колен. Она явно смущена.

Катя.

Я… я не могу Вам сейчас заплатить.

Офицер.

В таком случае я не буду брать с Вас штраф, но при условии, что, во-первых,(весомая пауза, Катя слушает, затаив дыхание) Вы разрешите мне проводить вас до дома.

Катя (не понимая).

До дома?

Офицер (продолжает).

Во-вторых… (Подумав.) Второе условие я скажу Вам позже. А сейчас идёмте.

Некоторое время они идут молча, не глядя друг на друга.

Катя (указывает рукой).

Я живу в том доме напротив.

Офицер.

Значит, Вы приезжая?

Катя.

Я из Рыбацкой деревни в Подмосковье. В прошлом году окончила школу.

Офицер.

Ясно, можете не продолжать. Дайте-ка угадаю. Вы, молоденькая деревенская провинциалочка, приехали в столицу учиться на артистку, в Москве никого знакомых нет, квартиру покупать дорого, приходится снимать комнату в общежитии. Ну как, угадал?

Катя (смеясь).

Почти. Только я не артисткой буду, а учительницей.

Офицер.

Что так? (Оглядывая Катю.) Внешность у Вас артистичная. Сейчас молодёжь из провинции всё больше в театральные вузы стремится, а Вы, значит, в педагогический собрались.

Катя.

Моя мама была учительницей.

Герман.

Вот это да! Моя мать тоже педагог. Она преподаёт в школе русский и литературу. А Ваша?

Катя (останавливается).

Мама умерла, когда мне было три года.

Герман.

Извините, я не знал.

Катя (продолжает идти, грустно улыбаясь).

Ничего, Вы ни в чём не виноваты.

Герман (смотрит на Катю).

У Вас сильный характер.

Катя.

Целеустремлённый. Просто я верю в свою мечту, в своё настоящее призвание, верю, что с моей помощью мир станет лучше.

Офицер.

Это интересно. И каким образом Вы собираетесь переделать мир?

Катя.

Всё очень просто. Чтобы изменить мир к лучшему надо сделать человека лучше. В этом и состоит профессия учителя.

Офицер.

Что ж, весьма похвально. А у меня вот не было настоящей цели в жизни… до сегодняшнего дня. (Улыбается Кате.) Я рад, что мы с Вами встретились.

Молчание. Они продолжают идти рядом плечо к плечу.

Офицер.

Разрешите узнать Ваше имя.

Катя.

Катя…

Офицер.

Очень приятно, Катюша. А меня зовут Герман. Хотите, выпьем вместе кофе или чай?

Катя останавливается, смотрит на Германа.

Герман.

Вы не имеете права мне отказать, потому что это было моё второе условие.

Катя.

То есть… (Она, наконец, понимает, что перед ней сейчас была разыграна сценка.) А мои деньги? Они у Вас?

Герман снимает фуражку и вынимает из неё деньги.

Герман (вручая их Кате).

Сдаюсь. Сдаюсь на милость победителя.

Катя (пряча деньги обратно в сумочку).

Вам бы в цирке работать.

Герман.

Вы, как всегда правы, Катюша. (Вздыхает.) Это была моя детская мечта. Кстати, я знаю ещё пару-тройку фокусов. Хотите, покажу?

Катя.

Нет, спасибо. С меня достаточно. Скажите, Герман, что бы вышло из Вашего гениального плана, если бы у меня с собой вдруг оказались деньги? Вам бы тогда не удалось так ловко меня провести.

Герман (улыбается, отрицательно качая головой).

У Вас бы денег не хватило от меня откупиться.

Катя (негодующе).

Да Вы… Вы знаете кто после этого?

Герман.

Всего лишь несчастный влюблённый.

Катя.

Это опять шутка, да?

Герман.

Конечно, шутка. А если серьёзно, Вы мне очень нравитесь, Катюша.

Несколько мгновений смотрят друг на друга.

Герман.

Так Вы согласны?

Катя (поспешно).

Не сейчас. Извините, мне надо идти, не провожайте меня, отсюда недалеко.

Герман (кричит ей вслед).

Катюша! Возвращайтесь скорее, я буду ждать Вас!

Комната Кати.

Повсюду беспорядок, вещи разбросаны. На кровати ничком лежит Лидия. Заходит Катя, останавливается, ошеломлённая.

Катя.

Ты… вернулась?

Лидия садится на кровати. Она растрёпана, лицо опухшее, заплаканное.

Лидия.

Как видишь. И не смотри на меня такими глазами.

Катя.

А что случилось? Я думала, что ты уже…

Лидия (перебивает её).

Ага, на Канарах! Щас!

Лидия поднимается, идёт к столу, берёт пачку сигарет, спички, прикуривает. Катя с порога проходит в комнату, садится на кровать, вопросительно смотрит на Лидию.

Лидия.

Мы с Лёвой расстались.

Катя.

Из-за чего?

Лидия.

Он сказал, что женат.

Катя (удивлённо).

Женат? Лёва? Не может быть!

Лидия.

Очень даже может (Глядя на Катю, нервно смеётся.) Вот и у меня была такая реакция.

Пауза. Лидия поворачивается к Кате спиной, глядя в окно, медленно затягивается.

Лидия.

Хочешь анекдот? Встречаемся с ним вчера на вокзале, минута в минуту, как условились. Я готова, Мусик, поедем, говорю. А он мне: «Лидья, я не могу: женат». Как снег на голову! Ну, я рот открыла и стою, смотрю на него как дура. Потом только до меня дошёл смысл его слов. (Пауза.) Надо же, до сих пор поверить не могу! Сволочь! Ненавижу его, ненавижу! (Плачет.)

Катя встаёт, подходит к подруге, дотрагивается до её плеча. Лидия оборачивается, порывисто обнимает Катю.

Лидия.

Не верь мужикам, Кать, не верь!

Катя отстраняется. Лидия внимательно смотрит на неё.

Лидия.

Что с тобой, Катя? Давай, рассказывай.

Катя.

Так, ничего.

Лидия.

Я же вижу, меня не обманешь. Встретила кого-нибудь?

Катя.

Познакомилась сейчас с одним офицером.

Лидия.

Молодой?

Катя.

Ну какая разница! Разве до любви сейчас, мне к вступительным экзаменам готовиться надо.

Лидия.

Глупая ты, Катька. Ты институт ещё сто раз кончить успеешь, а любовь, она говорят, только один раз в жизни бывает. Так что крути роман, подруга.

Катя (подумав).

Знаешь, ты, пожалуй, права. Но только мне кажется, что всё это шутка.

Лидия.

Что – шутка? Давай выкладывай всё по порядку.

Катя.

Если с самого начала, то слушай. Решила я за билетами, чтобы к тёте съездить, пойти на вокзал с утра пораньше, думала, приду, очередь меньше будет. Ничего подобного! С девяти чуть не два часа простояла! Возвращаюсь. На бульваре какой-то человек выхватывает у меня из рук сумку и бежит к мосту, я за ним, а этот молодой офицер, Герман, он случайно оказался на пути и поймал вора. Представляешь, он разыграл целый спектакль! (Смеётся.) Обвёл меня вокруг пальца.

Лидия.

Да кто он? Вор что ли?

Катя.

Да нет же, ты не поняла. Герман!

Лидия (с нетерпением).

Ну, а дальше?

Катя.

Дальше мы расстались.

Лидия (разочарованно).

И это всё?

Катя.

Не совсем. Он пригласил меня на свидание, сказал, что будет ждать, пока я не приду.

Лидия.

Так иди скорее!

Катя.

А вдруг он надо мной подшутил? Ты же сама сейчас говорила, что никому верить нельзя – обманут.

Лидия.

Мало ли, что я говорила. Знаешь поговорку: волков бояться в лес не ходить. Это как раз про тебя. К тому же всегда и во всём бывают исключения. Может, тебе и вправду порядочный мужик попался. (Смотрит в окно.) Кажись, твой офицерик.

Катя подбегает к окну, выглядывает.

Катя.

Да где? Где?

Лидия.

Не в ту сторону смотришь. Вон он, под подъездом стоит, видать, тебя дожидается.

Катя.

Ой, точно он!

Катя бросается к комоду, распахивает дверцы и кидает на пол свои платья.

Катя.

Помоги мне выбрать платье. Какое лучше надеть?

Лидия вынимает из чемодана своё дорогое фасонистое платье, протягивает подруге.

Лидия.

На вот, бери моё. Сегодня ты должна выглядеть модно.

Катя целует Лидию.

Катя.

Спасибо тебе. Я побежала.

Катя выбегает, хлопнув дверью. Лидия смотрит ей вслед. По её лицу не разобрать, радуется она за подругу или завидует ей. Очнувшись, идёт к магнитоле, включает музыку на всю громкость, начинает танцевать. Потом бросается на кровать и зарывается лицом в подушку, с ней истерика.

Двор общежития.

В ожидании Кати Герман заметно волнуется – переминается с ноги на ногу, достаёт портсигар, закуривает. Катя появляется в дверях подъезда. Увидев её, Герман поспешно гасит сигару.

Герман.

Прекрасно выглядите, Катюша.

Катя.

Спасибо.

Герман.

Это Вам спасибо, что согласились выпить со мной кофе.

Катя.

А Вы нарушили своё обещание.

Герман.

Что?

Катя.

Вы же обещали ждать меня на мосту, забыли?

Герман.

Извините, Катюша! Я боялся, что Вы передумаете и не придёте, поэтому решил не терять Вас из виду.

Катя.

Не прошло и дня как мы с вами познакомились, а Вы уже заявляете на меня свои права?

Герман.

Обещаю, больше этого не повторится. Я надеюсь, Вы простите мне мою назойливость.(Галантно берёт Катю под руку.) Сейчас мы пойдём с Вами в одно сказочное место, где готовят потрясающий кофе.

Уверен, Вам там понравится.

Уходят.

Зал кафе. Полдень.

Просторный зал кафе. В глубине сцена. Высокая блондинка у микрофона звучным сопрано поёт «Ах, эти тучи в голубом» под аккомпанемент скрипки. Катя идёт рядом с Германом, осматривается.

Катя.

Как здесь красиво! И музыка, живая музыка!

Герман.

Вот видите, я знал, что Вам здесь понравится.

Катя и Герман занимают свободный столик у сцены. Заметив Германа, блондинка улыбается и посылает ему воздушный поцелуй. Герман подмигивает ей.

Катя.

Вы её знаете?

Герман.

Да, это Рита.

Катя.

Ваша подруга?

Герман.

Скажем так, одна хорошая знакомая.

Катя.

Я вижу, Вы здесь часто бываете.

Герман.

А вот и не угадали, Катюша. С Ритой мы познакомились совершенно случайно. Как-то вечером я спас её от одного подозрительного типа.

Катя.

Похоже, это Ваша миссия. Интересно, скольких ещё девушек Вы спасли?

Герман (с притворной грустью).

Пока только двоих, к сожалению.

Катя отворачивается, делает вид, что увлечена происходящим на сцене. Герман берёт её руки в свои, она не отнимает их.

Герман.

Право же, не стоит ревновать меня к этой девочке. (Понизив голос.) Тем более что у неё, похоже, есть кавалер. (Указывая на скрипача глазами.) Обратите внимание, как она отчаянно флиртует с тем длинноволосым виртуозом.

Подходит официант.

Официант.

Здравствуйте! Будете что-нибудь заказывать?

Герман.

Что мы возьмём, Катюша? Вино, шампанское?

Катя.

Я не пью.

Герман.

Что ж, похвально. Последую Вашему примеру. (Официанту.) Тогда классический кофе для барышни и для меня.

Катя смягчается, с улыбкой смотрит на Германа. Официант кивает и уходит. Герман встаёт и, галантно кланяясь, протягивает Кате руку.

Герман.

Мадемуазель! Разрешите пригласить Вас на танец.

Катя соглашается. Они медленно вальсируют.

Катя (задумчиво).

Как странно. Прошлым летом в этот самый день я вот также танцевала… свой последний школьный вальс. Меня пригласил Женя.

Герман (с наигранным возмущением).

Ах, Женя!

Катя.

Только не подумайте ничего такого, Женя мой одноклассник. Правда, он был влюблён в меня с первого класса.

Герман (полушутливо-полусерьёзно).

Так, так, в тихом омуте, как говорится…

Катя (смеясь).

Да что Вы, какая из меня тихоня! Я знаете, как с мальчишками дралась!

Герман.

Ни за что бы не поверил!

Катя.

Честное слово!

Оба смеются. Герман обнимает Катю, она кладёт голову ему на плечо. Вдруг музыка обрывается. Все замирают. Из репродуктора звучит голос диктора.

Голос Левитана.

Внимание! Говорит Москва. Передаём важное правительственное сообщение: граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в четыре часа утра, без всякого объявления войны, Ирландские вооружённые силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков.

В зале испуганно перешёптываются. Скрипач играет, но люди его не слушают. Многие встают с мест и уходят. Рита продолжает петь, стараясь придать своему лицу безмятежное выражение. Её голос дрожит и срывается.

Герман.

Началось.

Катя растерянно смотрит на Германа.

Герман.

Пойдёмте, Катюша.

Он обнимает Катю за плечи и уводит. Рита заканчивает номер. Из наполовину опустевшего зала раздаются редкие аплодисменты. Рита теряет сознание, её уносят со сцены.

Перед кафе.

Фасад кафе «МОСКОВСКОЕ». Катя и Герман спускаются по ступенькам. Герман поддерживает Катю. Она в прострации после шока.

Герман.

Возьмём такси. Я поеду с Вами.

Катя.

Да, спасибо. Мне, правда, нехорошо.

Герман.

А вот и машина. Стойте здесь.

Подбегает к такси, договаривается с шофёром. Катя тупо смотрит на Германа. Вот он зовёт её, машет рукой, она не слышит, не двигается с места. Тогда он бежит к ней и ведёт к такси. Садятся на заднее сиденье. Машина не заводится. Шофёр, седовласый полный грузин, ворчит вполголоса.

В салоне такси.

Шофёр.

Ну, поехал, милая, што стал?! Шорт тебя побери!

Наконец, машина, пыхтя, трогается с места.

Шофёр (ласково).

Ва-а-ай! Умница мой, красавица!

Катя некоторое время сидит, будто окаменела, потом вдруг бросается к дверце, пробует открыть её.

Катя (кричит).

Пустите, пустите! Мне на вокзал надо!

Герман (зажимая ей рот).

Тихо, тихо! Успокойтесь!

Катя бьётся у него в руках. Такси останавливается.

Шофёр (недовольно оборачиваясь).

Всо, хватит безобразничать! Виходите!

Герман.

Да ты не человек что ли? Видишь, барышне плохо.

Шофёр.

А кому тэперь хорощо? Русский девущька, а ну, виходи!

Катя смолкает. Герман достаёт из бумажника несколько купюр и протягивает их шофёру.

Герман.

Сдачи не надо. Езжайте!

Шофёр (с довольным видом прячет деньги в карман).

Это же другое дэло! Паэхали!

Здание общежития.

Машина останавливается напротив шестиэтажного здания общежития. Герман помогает Кате выйти из такси. Они вместе идут к подъезду. Крупный план – на серой кирпичной стене слева от входа прибит заржавевший по краям красный щиток с грязно-белой надписью: «ОБЩЕЖИТИЕ № 13».

Холл. Вахта в общежитии.

За столом в холле сидит вахтёрша, дородная женщина лет под пятьдесят, она настраивает приёмник, из которого слышатся хрипы и звуковые шумы. На столе перед ней стопка свежих газет, раскрытая книга, в стенном шкафчике под стеклом ключи от номеров.

Вахтёрша (не глядя на Катю).

Здравствуй, Катюша!

Катя вздрагивает, оборачивается.

Катя.

Ой, здравствуйте, тёть Зин!

Герман.

Здравствуйте!

Тётя Зина.

Здра…

Она поднимает голову и замечает рядом с Катей статного офицера.

Тётя Зина (удивлённо).

А Вам к кому?

Катя.

А он со мной, теть Зин.

Катя с Германом проходят мимо вахты. Ошеломлённая тётя Зина хочет что-то сказать, но в это время по радио передают сообщение Совинформбюро и она вся превращается в слух. Звучит сводка Главного командования Красной Армии за 22 июня 1941 г.

Голос Левитана.

С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Чёрного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточённых боев противник был отбит с большими потерями. Только в ГРОДНЕНСКОМ И КРИСТЫНОПОЛЬСКОМ направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки КАЛЬВАРИЯ, СТОЯНУВ и ЦЕХАНОВЕЦ (первые два в 15 км. и последнее в 10 км. от границы). Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населённых пунктов, но всюду встретила решительный отпор наших истребителей и зенитной артиллерии, наносивших большие потери противнику. Нами сбито 65 самолётов противника.

Тётя Зина воровато осматривается, достаёт из-под стола объёмистую флягу и, перекрестившись, делает несколько глотков.

Лестница на четвёртом этаже. Коридор.

Катя и Герман поднимаются на четвёртый этаж. Уже на лестничной клетке слышен топот ног под дикую музыку и пьяные мужские голоса. Катя ведёт Германа по коридору в пятую дверь налево. Чем ближе они подходят, тем громче звучит музыка, слышится истерический смех Лидии. Катя толкает дверь, она поддаётся.

Комната Кати.

Магнитола работает на полную мощность. Окно распахнуто настежь, тянет сквозняком. Наполовину обнажённая Лидия в юбке и бюстгалтере сидит за столом в компании подвыпивших парней. Под столом валяются пустые бутылки, окурки, на столе – бутыль водки, бутерброды с колбасой. Заметив вошедших, Лидия обрывает смех, ставит на стол непочатую стопку водки и поднимается со стула. Парни перестают шуметь.

Белобрысый парень.

Слышь, Лидка, а ты говорила, что никого не будет.

Лидия.

Славик, заткнись! (Идёт к кровати за блузкой, поспешно надевает её, смущённо.)Ты извини, Кать, я не знала, что ты… что вы так рано придёте. (Спохватившись.) Я сейчас… (Подходит к магнитоле, вырубает музыку.)

Славик (встаёт).

Ты чё? Зачем музыку вырубила?! Я танцевать хочу!

Лидия.

Иди ты… проспись лучше, танцор!

Славик хочет включить магнитолу, Лидия преграждает ему дорогу, тогда он, махнув на неё рукой, направляется к Кате.

Славик.

Потанцуем, красотка?

Герман (спокойно).

Руки прочь!

Славик, не обращая на него внимания, пытается обнять Катю. Она в испуге отшатывается. Герман одним ударом сшибает с ног верзилу. Лидия взвизгивает. Парни весело гогочут. Славик с трудом поднимается, трогает рассечённую губу.

Славик.

Ты мне губу рассёк, гад!

Герман.

Скажи спасибо, что я тебе все зубы не пересчитал.

Славик.

Что ты сказал?! (Кидается на него.)

Герман отбрасывает парня, тот кубарем летит в дверь.

Герман.

Вертеп тут устроили! Война началась, а вам всё нипочём!

Лидия (смеётся).

А у нас тут, товарищ, пир во время чумы!

Славик (появляясь в дверях).

Правильно! Что толку зазря слёзы лить, всё равно скоро все сдохнем!

Герман (Славику).

Ты-то, верно, нескоро. Всякая шваль, знаешь, живуча.

Славик.

Ну, знаешь, ты… (Хочет броситься на Германа.)

Лидия (становится между ними).

Хватит, ребята, не ссорьтесь! Успокойся, Славик! (Идёт, забирает со стола водку.) Ну, мальчики, уходим. Людям, может, надо… (подмигивает Кате) пообщаться наедине.

Парни нехотя поднимаются, идут к двери. Герман, посторонившись, пропускает их.

Лидия.

Оревуар! Желаю приятно провести время!

Уходят. Герман закрывает за ними дверь. Катя идёт к столу, берёт стопку водки.

Катя.

Будете?

Не дожидаясь ответа, выпивает сама. Держась за край стола, оседает на пол, закрывает лицо руками.