Текст книги "Когда растает снег"

Герман (усаживая Катю на стул).

Расскажите-ка мне, Катюша, всё по порядку. Куда это Вы порывались бежать из машины? На какой такой вокзал? Зачем?

Катя (взволнованно).

В Подмосковье осталась моя тётя Галя. У неё больное сердце и теперь, когда объявили войну, я не могу оставить её одну, не могу! Она вырастила меня, была мне вместо отца с матерью. Да если с ней что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу!

Герман.

Постарайтесь успокоиться. Сейчас, во всяком случае, Вам опасно куда-либо ехать. Военное положение.

Катя (не слушая его).

Вы бесчувственный, Вы не знаете, что значит терять тех, кого любишь!

Пауза. Герман меняется в лице и от его взгляда Катя замолкает.

Герман.

Знаю. (Поднимается с колен, отходит в сторону.) Знаю, Катюша. (Достаёт из нагрудного кармана портсигар.) Вы не возражаете?

Катя.

Курите, конечно, если Вам так легче.

Герман утвердительно кивает, закуривает.

Герман.

Однажды летом, когда мы с матерью отдыхали в Ялте, на моих глазах утонул мой младший брат, Костик, а отца репрессировали в тридцать седьмом. На дворе тогда стояла душная августовская ночь, к нашему дому подъехал чёрный воронок, постучались и вошли трое неизвестных. Они назвали отца немецким шпионом и забрали его с собой. (После паузы.) Я почти уверен, что эти сволочи расстреляли его без суда и следствия, как тысячи других, обвинённых по ложному доносу, но моя мать до сих пор верит, что он жив.

Катя встаёт со стула. Наезд: глаза Кати вглядываются во что-то перед собой. Кадр плавно переходит в следующую сцену: Море, полуденное солнце. Шум волн. На берегу – мальчик лет семи строит замок из песка. Откуда-то издалека доносятся слова Германа: «Катя, Вы слышите меня? С Вами всё в порядке?». Картинка исчезает.

Герман.

Что с Вами?

Катя.

Так, немного задумалась. Не обращайте внимания. Да, Вы простите меня за мои слова, я не должна была так говорить.

Герман.

Бросьте, Катюша, всё в порядке.

Катя идёт к комоду, показывает Герману свадебную фотокарточку родителей.

Катя.

Это мои папа и мама. (Смеётся.) Посмотрите, какие они здесь счастливые!(Ставит фото на место, серьёзно.) Я должна Вам всё рассказать, может, тогда мне станет легче. Я никому не говорила, что видела, как это было. Это страшный сон, преследующий меня каждую ночь, мой навязчивый кошмар.

Начало воспоминаний.

Внизу на экране быстро исчезающая надпись: «Подмосковье, лето 1926 года».

Мчащийся среди полей поезд. Купейный вагон. Почти полдень. Занавески откинуты, за окном мелькают поля и леса, кое-где по склону холмов разбросаны деревушки. Трёхлетняя Катя сидит рядом с мамой у окна, отец – напротив. Он улыбается, глядя на жену и дочь, и молодая женщина улыбается ему в ответ. Катя смотрит на бегущие по небу облака. Тишина, покой, только слышно, как стучат колёса поезда.

То же купе, те же люди. Ночь.

Катя пристроилась рядом с матерью, обняв её во сне ручонками. Все спят. Громкий стук колёс. Дым проникает в щели купе и заполняет пространство. Откуда-то издалека доносятся испуганные голоса.

Голоса за кадром.

Горим!

Пожар!

Караул!

Люди, горим!

Первым просыпается отец. Он расталкивает жену с ребёнком.

Отец (взволнованно шепчет).

Вставайте, родные мои, пожар! Горим!

Проснувшаяся мать тормошит Катю. Девочка с трудом разлепляет глаза, кашляет от дыма. Мать хватает дочь на руки, прижимает к себе, целует. Обняв маму, Катя начинает плакать от страха. Она чувствует волнение матери и не может успокоиться.

Мать.

Серёжа, открой окно! Мы здесь все сейчас задохнёмся!

Отец (пытается открыть).

Не получается!(Бросаясь к двери.) Надо узнать, где горит! Может, удастся потушить! (Пробует открыть дверь.) Чёрт, не открывается, заклинило!

Мать (рыдает в голос).

Попробуй ещё!

Крики за кадром.

Помогите! Помогите!

На помощь!

Стиснув зубы, отец старается из последних сил. Катя видит на его пальцах кровь. Наконец, выдвижная дверь поддаётся. Отец хочет идти.

Мать (кричит).

А мы как же?!

Отец.

Там человек горит, помочь надо! Ждите меня, я мигом!

Мать.

Не ходи!

Катя.

Папа, папочка, останься!

Отец.

Не могу, дорогие мои, это мой долг, долг врача и гражданина!

Выбегает. Мать, не отрывая Катю от своей груди, сидит, раскачиваясь вперёд-назад как маятник.

Катя (за кадром).

Пожар подбирался ближе, а отца всё не было. Тогда мама закутала меня в покрывало, завернув в него какие-то документы, взяла на руки и понесла в горящий тамбур…

Тамбур и салон поезда.

В тамбуре полно дыма. Возле аварийного выхода – кричащая толпа. Мать с Катей на руках старается протиснуться к выходу, но толпа оттесняет её назад.

Голос старухи.

Пустите, люди добрые!

Голоса.

Куда ты, бабка? Поезд на полном ходу!

Ишь, чего удумала! Тут и с молодыми ногами далеко не прыгнешь!

Голос старухи.

Ох, нету моченьки! Всё лучше, чем живьём сгорать!

Наезд: испуганные глаза маленькой Кати. Она видит, как обезумевшая от ужаса старуха крестится, а затем прыгает с поезда. Катя отворачивается и, всхлипывая, утыкается в материно плечо.

Голоса.

Батюшки! Убилась!

Прямо под колёса прыгнула!

Голос женщины.

Всем помирать! Пустите и меня!

Возгласы.

Стой! Раздавит!

Остановите поезд!

Держите её! Сейчас прыгнет!

Какую-то женщину силой удерживают. Поезд, наконец, замедляет ход, останавливается. Начинается давка. Кругом вопли, стоны. По салону, охваченному пламенем, бежит человек в горящей рубахе. Его чёрное от копоти обожжённое лицо кажется уродливой маской. Пока он бежит, огонь перекидывается на волосы. Узнав мужа, Катина мать страшно вскрикивает. Она спускает дочь с рук, а сама бросается навстречу мужу.

Катя.

Мама! Мама! Мама!

На её глазах пламя охватывает обоих.

Затемнение. Конец воспоминаний.

Комната Кати.

Катя (ходит по комнате).

Они сгорели заживо… оба… на моих глазах. Я хотела к ним, но меня не пустили. Помню, я кусала державшие меня руки, билась и плакала, плакала… (После паузы.) С тех пор я боюсь замкнутых пространств, боюсь толпы. Мне всё кажется, что это снова повторится, что в случае чего я не успею выйти. Это как ловушка.

Герман подходит к Кате, берёт её за плечи и привлекает к себе.

Герман.

Бедная моя девочка! Сколько тебе всего пришлось пережить!

Катя поднимает голову, их глаза встречаются, долгий поцелуй. На улице выстрел.

Катя (слегка отстранившись, с тревогой в голосе).

Что это?

Герман (наклоняет к ней лицо, хочет поцеловать).

Наверное, где-нибудь шина лопнула.

Катя (уходя от поцелуя).

Нет, я слышала, как стреляли! (В смятении подбегает к окну, выглядывает.)

Герман.

Катюша, я хочу тебе сразу сказать, чтобы потом не было недоразумений.

Катя оборачивается к нему.

Герман (продолжает).

Видишь ли, мне тридцать три, и я был женат, два года. Детей нет, с женой мы разошлись. Давно. И я хотел бы предложить… В общем, (прокашливается) выходи за меня.

Катя.

Это… это что, предложение? Вы делаете мне предложение? (Ошеломлённая, опускается на стул.)

Герман (улыбается).

Ну, не такой уж я и старый.

Катя (не понимает).

Нет, конечно!

Герман.

Можешь говорить мне «ты».

Катя.

Вы… (смутившись) ты это серьёзно?

Герман.

Вполне. Серьёзней не бывает.

Катя (всё ещё не веря).

Мы ведь только сегодня познакомились. Разве так бывает?

Герман.

Иногда достаточно двух часов, чтобы узнать человека. Ну как, ты согласна, Катюша?

Катя (встаёт, смотря на него).

Да…

Герман подхватывает Катю на руки, кружит по комнате.

Герман.

Почему бы тебя не перебраться ко мне прямо завтра?

Катя.

А я никого не стесню?

Герман (опускает Катю на пол).

Глупышка! (Целуя её в лоб.) Ну, конечно нет.

Стук в дверь.

Катя и Герман (одновременно).

Войдите!

Лидия (входя).

Не помешала?

Катя.

Что ты! Разве ты можешь нам помешать!

Герман.

Тем более что мне, как раз, пора уходить. (Нежно смотрит на Катю.) Значит, до завтра?

Катя (улыбаясь).

До завтра!

Герман (в дверях, радостно).

До завтра!

Катя (счастливо смеясь).

До завтра!

Слышно, как Герман сбегает по лестнице.

Лидия.

Молодец, Катька, быстро же ты его окрутила! Сам не свой убежал! А ещё недотрогу из себя строила!

Катя.

Как ты можешь так говорить! Он не такой!

Лидия (с вызовом).

Правда? А какой? Ну, Кать, какой?

Катя.

Он смелый, благородный, он…

Лидия.

Эх ты, идеалистка! (Передразнивая.) «Смелый, благородный!» Все они на первом свидании как шёлковые, а вот потом…

Катя (перебивая).

Перестань! Тебе просто завидно!

Лидия отворачивается. Катя понимает, что сказала лишнее.

Катя (подходя к ней).

Ты чего в самом деле? Ну, прости меня! Я же пошутила!

Лидия (резко оборачиваясь к ней, в глазах слёзы).

Нет, ты права. Знаешь, ведь мне скоро тридцатка стукнет, а я всё одна… Не везёт мне на порядочных парней, хоть ты что! Но ты, Катя, не думай обо мне плохо, я люблю тебя и желаю тебе добра.

Катя (обнимает Лидию).

Я знаю! Только ты не пей больше, ладно? Я не люблю, когда ты пьёшь. Ты становишься другая.

Лидия.

Другая это какая? Жестокая?

Катя.

Да. Как сейчас.

Молчание.

Катя.

Знаешь, Лида, а ведь он меня замуж позвал.

Лидия (оживляясь).

Ну, ты даёшь, подруга! Поздравляю! Вот бы мне так – раз и замуж! Ты поинтересуйся, может у него друг есть? (С улыбкой.) Такой же смелый и благородный! Ты знаешь, я бы не отказалась!

Обе смеются. Лидия смотрит на неё.

Лидия.

А тебе очень идёт моё платье, прямо как на тебя шито.

Катя (спохватившись).

Ой, извини, совсем из головы вылетело! (Хочет снять платье.) Я тебе сейчас отдам его!

Лидия (останавливает её).

Не надо. Считай это мой тебе свадебный подарок.

Катя.

А как же ты?

Лидия.

Бери, бери! Тебе оно теперь нужнее.

Там же. Полдень следующего дня.

Комната прибрана. У двери стоит чемодан Кати и узелок с вещами. Катя в волнении ходит из угла в угол. Лидия за столом. Перед ней чашка, кофейник и бутерброды с маслом.

Лидия.

Может, всё-таки, посидишь со мной за компанию?

Катя.

Спасибо, я не голодна.

Лидия.

Ну как знаешь, твоё дело, а я, пожалуй, выпью ещё чашечку. (Наливает себе кофе.)

Катя (останавливается, с тревогой).

Слушай, может быть, он просто так сказал, а потом передумал?

Лидия.

Нет, не может быть! Ты глупая что ли, Кать? Просто так предложение не делают. И с чего ты вообще взяла, что он в первой половине дня придёт? Вдруг только к вечеру заявится?

Катя.

Ты думаешь?

Лидия.

Предполагаю. Да ты сядь, не ходи как заведённая. И не волнуйся так, заберёт тебя твой кавалер.

Катя (садится за стол напротив Лидии).

А вдруг я его маме не понравлюсь?

Лидия.

Ты и не понравишься? Не смеши меня, Катька! Ты настоящий клад.

Катя.

В смысле?

Лидия.

В прямом. Не пьёшь, не куришь, готовишь неплохо. Словом, ты идеальна.

Катя.

Да ну тебя! Я серьёзно спрашиваю.

Лидия.

И я серьёзно.

В коридоре слышны торопливые шаги, затем стук в дверь.

Голос Германа (за кадром).

Катюш, это я!

Подруги переглядываются, Катя бежит открывать. На пороге Герман. В руках у него два букета чайных роз.

Герман.

Здравствуйте, девчата!

Лидия.

И Вам не хворать!

Герман (вручает Кате букет).

Это тебе.

Катя.

Какая красота! (Берёт букет, подносит к лицу.) А как пахнет! Спасибо большое!

Герман подходит к Лидии со вторым букетом.

Герман (по-джентльменски целуя ей руку).

А этот букет Вам.

Лидия (иронично).

Благодарю, как это трогательно! Пойду, поставлю в вазу. (Уходит.)

Герман.

Ну как, Катюша, собралась? (Осматриваясь.) А вещи твои где?

Катя (приносит узелок с чемоданом).

Вот они.

Герман.

И это всё? (Взвешивает в руке.) Что ж, негусто!

Возвращается Лидия.

Лидия (мимоходом).

Там какая-то машина подъехала, случаем не ваша?

Герман (хлопает себя по лбу).

Эх, дурья моя башка! Совсем забыл! Хорошо, что Вы сказали! (Кате.) Идём скорее, машина ждёт.

Катя хочет обнять подругу.

Лидия (отстраняясь).

Вот этого, Катя, не нужно! Слава Богу, в одном городе живём. Глядишь, ещё встретимся с тобой.

Во дворе несколько раз коротко сигналит автомобиль. Катя и Герман поспешно уходят. Лидия высматривает их в окно.

Арбатская площадь.

Оживлённая Арбатская площадь. По тротуару на костылях плетётся хромоногий слепец с мальчиком-поводырем. В руке у мальчика кружка для подаяний. Машина мчится по дороге.

Салон машины.

На заднем сиденье Катя с Германом.

Герман.

Значит, решено: едем сначала к нам домой, с мамой моей тебя познакомлю, посидим за столом, отметим нашу помолвку, потом в ЗАГС.

Катя.

А твоя мама точно не будет против?

Герман.

Поверь мне, Катюша, она будет счастлива. Мама давно уже намекает мне, чтобы я женился во второй раз.

Катя.

Постой, ты только из-за этого сделал мне предложение?

Герман.

Ещё чего! Если б я хотел женится на ком попало, даже Верка подошла бы.

Катя.

А кто такая Верка?

Герман.

Соседка наша малая. Она маме по дому помогает. За продуктами сбегает, обед приготовит. Всегда пожалуйста. Но теперь хозяюшкой будешь ты.

Обнимает Катю, она, счастливая, прижимается к нему.

Фасад дома на Арбате.

Фасад пятиэтажного трёхподъездного дома. На балконах сушится бельё. Во дворе перед домом детская площадка. Малыши резвятся в песочнице, дети постарше катаются с горки, выстраиваются в очередь на качели. Молодые мамы сидят на скамейках и, покачивая коляски, читают или друг с другом переговариваются. На одном из балконов нижнего этажа женщина развешивает простыни, этажом выше стоит и курит мужчина в майке и трусах, заметив что-то во дворе, сейчас же скрывается.

Лестница дома.

Вид лестничной клетки сверху. Слышно, как на этажах соседи громко хлопают дверями, где-то внизу раздаются невнятные голоса, детский смех.

Лестничный пролёт между вторым и третьим этажом. Катя и Герман поднимаются со второго на третий этаж. Навстречу им медленно спускается баба Клава – старуха лет семидесяти, одной рукой она держится за перила, в другой у неё хозяйственная сумка для продуктов.

Герман (тихо, Кате).

Это баба Клава. Вредная такая старушенция. Всё про всех знает, на каждого жильца у неё досье имеется. (Поравнявшись с бабой Клавой, громко.) Здравствуйте, баба Клава!

Баба Клава (останавливается, расплываясь в улыбке).

Здравствуй, Герман Эдуардович! (Оглядывая Катю.) А это, стало быть, невеста твоя?

Герман.

Да, бабушка.

Баба Клава (с сомнением качая головой).

Молода-то больно! Ну, да ничего, поживём – увидим. Матери своей поклон от меня передавай.

Герман.

Спасибо, баба Клава, передам обязательно.

Баба Клава уходит.

Лестничная площадка третьего этажа. Квартира номер двенадцать. Выкрашенная в зелёный цвет деревянная дверь, на ней белой краской аляповато выведено «12». Раздаётся смех Кати за кадром. Она легко взбегает по лестнице на площадку третьего этажа, Герман за ней. Он звонит в дверь, Катя прячется за его спину.

Герман (громко).

Мама! Встречайте гостей!

Голос за дверью.

Заходите, сынок, не заперто!

Герман открывает дверь, заходит, следом Катя.

Квартира Стоцких. Прихожая.

Небольшая прихожая в уютной двухкомнатной квартире. Направо у стены двустворчатый шкаф для одежды с зеркалами на дверцах. На нём гипсовый бюст Ленина. Сбоку за шкафом на табурете стопка старых книг. Налево из кухни появляется моложавая женщина лет пятидесяти. Это мать Германа, Софья Андреевна Стоцкая. Она в белом накрахмаленном фартуке поверх тёмного строгого платья в клетку, чёрные волосы с едва заметной сединой на висках собраны в высокий пучок на затылке.

Софья Андреевна (снимает с себя фартук, улыбается).

Ну, слава Богу, приехали!

Катя показывается из-за спины Германа.

Герман.

Мама, это Катя. Между прочим, мечтает стать учительницей, как и ты.

Катя.

Здравствуйте…

Софья Андреевна (одобрительно оглядывая Катю).

Здравствуйте, Катерина. Полностью одобряю Ваш выбор, профессия необходимая, хоть и низко оплачиваемая. А сынок мне про Вас вчера рассказывал, какая вы красавица, да умница…

Герман (умоляюще).

Мама…

Софья Андреевна.

Не буду, не буду, успокойся! Как маленький, ей Богу!(Подходит к сыну, целует его в лоб, затем обнимает и целует Катю.) Ну, разувайтесь, дети, мойте руки и проходите к столу. Я как раз успела всё приготовить.(Возвращается на кухню.)

Катя (осматриваясь).

Как у вас чисто! (Хочет идти, поспешно.) Ой, чуть не забыла!

Оставляет туфли возле двери там, где стоит обувь. Герман снимает фуражку, проводит рукой по волосам.

Герман.

Да ты не волнуйся, Катюша, могла бы и так, мама уж больно строга.

Голос Софьи Андреевны из кухни (притворно строго).

Правильно, Катерина, во всём чистота нужна, не слушайте моего остолопа!

Герман (сокрушённо качая головой).

Эх, мама, мама!

Софья Андреевна (появляется на пороге кухни, вытирая руки полотенцем).

Сынок, я вот старалась, испекла твой любимый яблочный пирог, хоть покушаешь перед отъездом.

Герман прокашливается, указывает глазами на Катю, перебирающую стопку книг.

Герман (нарочито громко).

Давай, мама, я помогу тебе.

Софья Андреевна.

Да, сыночек, помоги.

Катя (показывает им книгу).

Вот, Шекспира нашла. Помню, ещё в пятом классе им зачитывалась.

Мать и сын смущённо переглядываются.

Катя.

Вы что-то сказали? Я не расслышала.

Герман.

Нет, ничего, Катюша. Пойди пока что в комнату, почитай там что-нибудь, у нас библиотека большая, ещё от отца осталась.

Уходят на кухню.

Кухня.

Налево газовая плита с духовкой, рукомойник, над ним шкаф с посудой, направо холодильник и кухонный столик, накрытый цветастой клеёнкой, над столом стенные часы, с противоположных сторон стола два стула. На плите стынет яблочный пирог. Герман курит, сидя на подоконнике, мать стоит напротив у двери.

Софья Андреевна.

Ты что, ничего не сказал ей, сынок?

Герман.

Нет пока. Не хочу расстраивать.

Софья Андреевна.

Всё равно придётся. Рано или поздно.

Герман (затягивается, выпуская дым).

Лучше уж поздно.

Молчание.

Комната Софьи Андреевны.

Катя заходит, внимательно всё осматривает. Посередине большой прямоугольный стол, накрытый белой скатертью, на нём по центру ваза с цветами. У стола три стула с резными спинками. Балконная дверь чуть приоткрыта. Там на верёвке сушится бельё, в левом углу стоит детский двухколёсный велосипед, всюду разбросаны картонные коробки, табурет со сломанной ножкой, в корзине со старой одеждой проколотый футбольный мяч. Справа у стены раскладной диван, слева хельга с посудой, на хельге чёрный плюшевый медведь с зелёными глазами и красным бантом на шее, рядом два карандашных портрета, на одном из них – Софья Андреевна в молодости, на другом – человек средних лет, очень похожий на Германа.

Кухня. Те же.

Софья Андреевна (тихо).

Сынок, куда посылают?

Герман.

В Смоленск, в шестнадцатую армию генерал-лейтенанта Лукина.

Софья Андреевна.

А когда едешь?

Герман (бросив курить, выбрасывает сигарету в окно и подходит к матери).

Завтра, мама. Утром. К шести сказали всем собраться.

Софья Андреевна (медленно идёт, садится на стул).

Так скоро? (С надеждой.) Может, ещё хоть денёк дадут?

Герман (садится рядом, берёт её руки в свои).

Мамуль, ты пойми, нельзя. Приказ.

Софья Андреевна (глядя куда-то вдаль).

Я всё понимаю. Сначала Костик, потом муж, а теперь… теперь вот ты. (Обняв голову сына, прижимается губами к его макушке, плачет.)

Герман (целуя руки матери).

Мама! Мама! Успокойся, Катя услышит.

Софья Андреевна (приходя в себя).

Да, ты прав, ты прав, сынок. Так надо. (Помолчав, твёрдо.) Иди. Иди к ней, я в порядке. И скажи ей обо всём, не тяни.

Герман.

Если б я знал, как сказать…

Комната Германа.

Катя осматривает комнату с порога. Справа широкая двуспальная кровать, застеленная зелёным клетчатым покрывалом, слева во всю стену высокий книжный шкаф, у окна письменный столик, на нём раскрытая книга и настольная лампа в углу, рядом кресло. Катя берёт со стола книгу, читает вслух по слогам на обложке: «Спи-но-за. О Боге, человеке и его счастье», садится в кресло и начинает читать с начала открытой страницы. В дверях появляется Герман, незаметно подходит к Кате, обнимает за плечи. Она вздрагивает, оборачивается к нему.

Герман (берёт у неё из рук книгу, рассматривая).

Хорошая книга, содержательная. Я сам решил на днях перечитать. Самое интересное, Катюша, заключается в том, что Спиноза отрицает свободу человеческой воли. Как там у него говорится? «Свобода есть осознанная необходимость»…

Катя (встаёт с кресла, прерывая его).

Вы сейчас говорили обо мне?

Из соседней комнаты слышен звон посуды.

Герман (улыбнувшись).

Мама на стол накрывает…

Катя с тревогой смотрит на Германа.

Катя.

Я не понравилась Софье Андреевне?

Герман (подходит к шкафу, ставит книгу на полку).

Да, Катюша, мы действительно говорили о тебе и ты ей, правда, очень понравилась.

Голос Софьи Андреевны (за кадром).

Идите к столу, всё готово!

Герман.

Пойдём, Катя, мама зовёт.

Уходят.

Комната Софьи Андреевны.

Стол накрыт на троих. Здесь и запеченная рыба, и овощной салат, и пирог с яблоками, и блины. Все рассаживаются. Катя и Герман друг подле друга, Софья Андреевна с краю.

Герман.

Что же ты, мама, с краю села?

Софья Андреевна.

Ничего, сынок. (Лукаво поглядывая на Катю.) Чай не невеста, замуж не выходить.

Катя сидит, опустив глаза.

Софья Андреевна.

Да Вы не стесняйтесь, Катерина, кушайте. Не бойтесь, не поправитесь.

Катя.

Я и не боюсь. (Кладёт себе на тарелку немного салата, пробует.)

Очень вкусно, Софья Андреевна.

Софья Андреевна (всё больше воодушевляясь).

А вишнёвую наливочку попробуйте, собственного приготовления.

Герман.

Мама, имей в виду, что Катюша не пьёт.

Катя (улыбаясь).

Налейте немного, Софья Андреевна.

Герман (подхватывает её).

За знакомство!

Все чокаются, общий смех. Слышно как хлопает входная дверь. Сидящие за столом замирают. В прихожей раздаётся звонкий девчачий голос: «Тёть Сонь, это я!» В дверях комнаты появляется Верочка – пятнадцатилетний подросток с подстриженными под ёжика светлыми волосами. Она в синем спортивном костюме, белых кедах. В руках у неё банка с малиновым вареньем.

Верочка (заметив Катю, останавливается на пороге).

Здрасьте…

Софья Андреевна.

Здравствуй, Верочка!

Верочка.

Там дверь не заперта была, поэтому я к Вам без звонка. А я и не знала, что у Вас гости, так бы позже зашла.

Софья Андреевна.

Ничего, ты нам не помешала, я всегда рада тебя видеть. Ты что-то хотела?

Верочка.

Да. Это вам бабушка моя передаёт, вот…

Ставит на стол банку с вареньем. Хочет идти.

Софья Андреевна.

Погоди, Верочка. Оставайся, почаёвничаем вместе.

Верочка (бросив взгляд на Германа).

Ой, спасибо, тёть Сонь. Я на самом деле страшно голодная.

Смотрит, где бы присесть. Все трое за столом переглядываются.

Софья Андреевна.

Сынок, ты бы принёс Верочке стул.

Не говоря ни слова, Герман встаёт из-за стола и приносит из кухни ещё один стул.

Герман (с жестом).

Прошу Вас.

Верочка (смеясь).

Спасибо, Герман Эдуардович! (Садится с краю, положив ногу на ногу.)

Герман (шутливо).

Не садитесь на краю, Верочка, женихов не будет.

Верочка (пристально смотрит на него).

А я может, не хочу замуж, может, мне и так хорошо.

Софья Андреевна.

Это ты зря, Верочка. (Отрезает кусок пирога, кладёт на тарелку, ставит перед Верочкой.) Кушай на здоровье!

Верочка.

Ой, спасибо! Мой любимый пирог! (Набрасывается на пирог, уплетает его за обе щеки, не переставая украдкой поглядывать на Германа.)

Софья Андреевна.

Ну как? Вкусно?

Верочка (мычит, прожёвывая кусок).

Угу.

Софья Андреевна.

Ты ешь, не торопись. (Спохватившись.) Да я же вас друг другу не представила!

Верочка перестаёт жевать, поднимает голову.

Софья Андреевна (указывая ей на Катю).

Это, Верочка, Катерина, невеста Германа. (Верочка смотрит на Катю, та отводит взгляд.) Катерина, а это вот Верочка, наша соседка.

Катя.

Очень приятно…

Верочка (перебивая её).

Ой, и рыба есть? Обожаю печёную рыбу! (Тянется к блюду с рыбой, потом передумывает и встаёт.) Совсем забыла, мне домой надо. Дед сказал долго у вас не засиживаться. Я завтра зайду, тёть Сонь!

Выбегает, хлопнув дверью. Молчание. Герман встаёт из-за стола, в волнении прохаживается по комнате. Он заметно встревожен, ерошит рукой волосы.

Герман (умоляюще сложив руки).

Мам, я же просил!

Софья Андреевна.

Прости, сыночек, я забыла сказать ей, чтоб не приходила. (Смотрит на Катю и Германа.) Вы тут поговорите между собой, а я пока схожу в гости к Клаве.

Герман.

Сходи, мама. Мы с Катей её сегодня встретили, она тебе поклон передавала.

Софья Андреевна уходит. Катя смотрит на Германа.

Герман (отводя взгляд).

Банка, варенье, дедушка, помочь по дому – любой предлог ищет, чтобы прийти сюда. А для чего, спрашивается? Верка странная какая-то…

Катя (подходя к нему).

Просто она любит тебя.

Пауза. Смотрят друг на друга.

Герман (отворачивается, небрежно махнув рукой).

Катюш, глупости всё это, ребяческие забавы. (Помолчав.) Я же её с детства знаю, выросла на моих глазах. Она с бабкой и дедом живёт. Мать её бросила, за границу уехала, отец неизвестно где. Повезло старикам, хороша доченька, ничего не скажешь: нагуляла ребёнка и родителям подкинула! А Верка хорошая, только дурь в ней эта сидит: вбила себе в голову, что влюблена в меня, вообразила, будто бы и я тоже… (Замечает, что Катя рассматривает портреты на хельге. Обрадовавшись возможности сменить тему.) Это мой отец рисовал. А на том вон портрете он сам.

Катя (с интересом).

Твой отец художником был?

Герман.

Нет, военным. А рисовал он в свободное время, для себя. У нас много отцовских картин было и акварелью и маслом, только их все продали в голодные годы.(Вдруг, решившись.) Катюша!

Катя (оборачиваясь к нему).

Да?

Герман вынимает из нагрудного кармана синюю бархатную коробочку в виде сердца, протягивает ей.

Герман.

Надеюсь, оно будет тебе впору.

Катя берёт коробочку, открывает её. Крупный план – на тёмно-вишнёвом бархате золотое кольцо с одним-единственным крупным изумрудом по центру. Катя радостно вскрикивает, обнимает Германа.

Катя.

Боже мой, что за прелесть!

Она вынимает кольцо, чтобы примерить его, но оно падает на пол и закатывается под хельгу.

Катя.

Ой, какая я неловкая!

Становится на колени, пытается достать кольцо, Герман помогает ей. Их плечи соприкасаются. Катя и Герман смотрят друг на друга. Он целует её в губы. Катя в волнении поднимается, делает несколько шагов. Герман, смущённо кашлянув, встаёт с колен. Катя оборачивается, её лицо бледно, в глазах слёзы.

Герман (подходит к ней).

Да что с тобой, Катюша? (Обнимает её одной рукой за плечи.) Не переживай так, подумаешь, кольцо уронила.

Катя (сквозь слёзы).

Плохая примета. Это к несчастному браку.

Герман (нежно целуя её в висок).

Всё у нас с тобой будет хорошо, маленькая моя.

Катя (быстро смахивает слёзы).

Правда-правда хорошо?

Герман (улыбаясь).

Конечно, правда. А теперь собирайся, не то до перерыва можем не успеть. Когда вернёмся, обязательно кольцо твоё найдём.

«Сталинский» ЗАГС в доме и парк неподалёку. Жилой девятиэтажный двух подъездный дом неподалёку от лесопарковой зоны. Над вторым подъездом прибит щиток с надписью «Сталинский отдел ЗАГС». В парке под руку прогуливаются молодые пары, фотографируются. Герман и Катя стоят перед запертыми дверями.

Герман.

Я и забыл, что понедельник у них выходной день. Хоть бы в военное время исключение сделали. (Стучит в двери, кричит.) Э-э-эй, есть кто живой?!

Слышен скрежет ключа в замке, дверь открывает сторож – пьяный мужичок из бывших солдат с красным лицом и в чёрной поношенной форме.

Сторож (вытягивается в струнку, отдавая честь).

Здравия желаю, товарищ командир!

Герман (дружески хлопая его по плечу).

Ну, тише, тише! Чего ты разошёлся так? Какой я тебе командир?

Сторож (протирая глаза).

Так это… тово… господин офицер, спросонья не разглядел.

Герман.

А ты, я смотрю, служивый, уже начал с утречка… тово… (Строго, назидательно.) На службе, уважаемый, не пьют. За это к уголовной ответственности могут привлечь.

Сторож. (падает на колени, торопливо крестясь).

Вот, как Бог свят! Больше ни-ни!

Катя хочет вмешаться, Герман делает ей знак молчать.

Герман (поднимая его на ноги).

Так и быть, прощу, если поможешь мне.

Сторож.

Как не помочь, товарищ? Помогу, только…(Затравленно оглядывается по сторонам, прикладывает палец к губам, шёпотом)никому про это (щёлкает себя по горлу) ни слова, а то уволят.

Герман.

Договорились. Мне бы с начальником отдела поговорить надо.

Сторож. (пьяно улыбаясь).

Это с Зинкой, что ль? (Смутившись.) То есть с Зинаидой Васильевной? Так сегодня же не рабочий день, нет никого.

Герман.

Знаю. (Обнимает его за плечи, отводит в сторону, тихо.) Не подскажешь адресок?

Сторож (останавливаясь).

Кого?

Герман.

Зинаиды этой… Васильевны?

Сторож (задумчиво почесав в затылке).

Так это… не положено.

Герман.

Не положено говоришь? А на работе остаться хочешь?

Сторож (растерянно).

На работе? Хочу.

Герман.

Так где, говоришь, она живёт?

Сторож.

Зина? Мы ж с ней из одного подъезда!

Герман.

Да хоть из одной комнаты! Где, спрашиваю, живёт?

Сторож.

Так в доме этом на четвёртом этаже, квартира шестнадцать, где ж ей ещё жить! Говорю же, мы с ней из одного подъезда, из первого.

Герман.

Спасибо, уважаемый, большое человеческое спасибо. (Хочет идти.)

Сторож (подбегая к нему).

Господин офицер! Господин офицер! Не говорите никому!

Герман.

Не бойся, не скажу. (Вынимает из кармана пять бумажных рублей, протягивает ему.) На вот, возьми.

Сторож (пятится, искоса поглядывая на деньги).

Нет, что вы! Не буду, не положено нам взятки брать.

Герман.

А это не взятка, это наградные. (Видя, что сторож колеблется, ободряет его.) Бери, бери, заслужил. (Подмигивает ему.) Это тебе на чай.

Сторож (берёт деньги, бормочет, неловко засовывая их в карман брюк). Благодарю… Благодарю… (Заметив Катю.) А эта барышня с Вами? Невеста?

Герман.

Не твоё дело. (Оборачиваясь к Кате.) Идём, Катюш, попытаем счастья.

Направляются к первому подъезду. Сторож некоторое время смотрит им вслед, потом уходит, запирает дверь на замок.

Лестничная площадка четвёртого этажа. Герман и Катя перед дверью с табличкой «№ 16». Герман стучит, прислушивается, ответа нет.

Герман.

Да что они там, в самом деле, уснули все?

Катя.

Может, дома никого нет.

Герман.

Сейчас проверим. (Стучит громче, кричит.) Гражданочка, откройте, милиция!

Двери на четвёртом этаже мгновенно щёлкают и приоткрываются, высовываются головы любопытных. Какая-то бабка подходит к Герману, интересуется.

Бабка.

А Вы кто такой будете? Зачем Вам наша Зиночка понадобилась?

Герман (на ухо ей, шёпотом).

Дело государственной важности.

Бабка (испуганно охает, крестится, хватаясь за сердце).

Ох, батюшки! Неужто натворила делов-то?

Герман (строго).

Так могу я видеть Зинаиду Васильевну?

Бабка.

Щас, щас, голубчик! Она у Машки небось сидит, балясы точит. (Ковыляя, подбегает к перилам, кричит, наклонившись вниз.) Зинка! К тебе из милиции пришли! Судить будут!

Катя едва сдерживает смех. Этажом ниже хлопает дверь, слышен быстрый топот ног. По лестнице взбегает испуганная Зинаида Васильевна. Это высокая блондинка лет сорока пяти. На ней синее домашнее ситцевое платье за колено, на ногах – комнатные тапочки, волосы собраны в хвост на затылке. Увидев Германа и Катю, она в растерянности останавливается.