Текст книги "«Рече Господь…» Толкования на Евангельские притчи"

Митр. Антоний Сурожский

Сегодняшняя притча такая ясная, такая простая, но я хотел бы обратить ваше внимание на одну или две вещи в ней. Из притчи ясно, что если мы не прощаем друг другу то малое, чем мы согрешаем друг перед другом, Бог не может простить нам то великое, чем мы должны Ему. И это верно; но я хочу задуматься о чем-то другом.

Мы должны друг перед другом столь малым: мы раним друг во друге самолюбие или гордость; мы разрушаем надежды друг друга, мы убиваем друг во друге радость: и также, очень часто, тем, как мы обращаемся друг с другом, мы омрачаем, порочим образ Божий в себе и в других людях. И вот когда речь идет о человеческих взаимоотношениях, о боли, которую мы друг другу причиняем, наш долг может быть прощен, потому что жертва нашего греха, даже если она нас вызвала на грех, или если эта жертва непорочная, получает в тот момент власть простить, подлинно божественную власть упразднить зло, которое мы совершили, и словами Христа Прости им, Отче, они не знают, что творят отпустить обидчика, перечеркнуть зло, выпустить на свободу того, кто связал себя узами ненависти, презрения или множеством других вещей.

Но есть в этой притче и другая сторона; в чем дело, почему Христос говорит, что мы должны друг другу сто монет, а Богу – десять тысяч монет: так много, так много? Значит ли это, что когда мы грешим против Него, грех как бы умножается тем, что Бог велик, и оскорбить Его – всегда намного преступнее, чем оскорбить ближнего? Я думаю, такое представление о Боге было бы чудовищным; я думаю, это значит, что когда мы поступаем дурно, не слушая призыва Божия, не следуя Его слову и Его примеру, это помрачает Его образ в нас, разрушает ту красоту, которую Он в нас насадил, которую Он начертал в нас, которой Он нас запечатлел, как собственной печатью. И вот это непоправимо, если только Сам Бог не исправит, если только Сам Бог не обновит то, что одряхлело, не вернет утраченную нами красоту.

В этом смысле мы должны быть очень бережны в наших отношениях с Богом. Проступки друг против друга исправить легко, потому что они малы, они поверхностны; одного слова прощения достаточно. Но то, что мы совершаем над своей душой, над самими собой, когда поступаем против Божией заповеди, Божиего зова, против надежды, которую Бог на нас возлагает, мы не можем исправить, просто сказав: «Я поступил плохо, прости!» Вся жизнь Христа, все Его страдание и смерть на Кресте – вот цена, которой восстанавливается то, что мы разрушили и искривили, вместо того чтобы сделать прямым и прекрасным.

Задумаемся над этим, потому что сказать Богу «Прости» означает гораздо больше, чем сказать «Не вмени нам того зла, которое мы сделали, той неправды, которую мы совершили». Это значит: «Обнови то, что не может быть возрождено человеческими силами». Так что действительно существует несоразмерность, о которой Христос говорит в притче, между тем, когда мы поступаем неправо на путях Божиих и когда мы поступаем неправо в наших взаимоотношениях друг с другом. Поэтому давайте начнем с этих отношений друг ко другу, станем относиться к каждому человеку, как мы относились бы к святой иконе, поврежденной временем, небрежностью, злобой. Будем относиться друг к другу с благоговением, с лаской: тогда, при нашем обращении к Богу, и Он так же поступит с нами.

Да благословит нас Бог вырасти в полноту той красоты, которую Он насадил в нас и к которой Он нас призывает, и да будет благословение Господа Иисуса Христа, и любовь Божия, и причастие Святого Духа с нами во веки! Аминь.

Антоний Сурожский, митр. Воскресные проповеди. Минск: Минский кафедральный Свято-Духов собор, 1996.

Прот. Всеволод Шпиллер

<…> Господь пришел взыскать, т. е. найти и спасти погибшего. Именно из-за погибшего ходит бездомным Господь по бесконечным дорогам своей земной жизни по Палестине. Именно в этом поиске погибшего Он ходит и по местам пустынным, и среди прокаженных, и среди бесноватых, Он ходит по многолюдным городским площадям и в храме Иерусалимском… И всюду-всюду Он ради погибшего. Он как пастух, как добрый пастырь: когда найдет заблудшую овцу, так ей радуется! Он ищет ее, и когда находит, тогда 99 незаблудших овец Ему не доставляют такой радости, как та, которую Он нашел и спас, как об этом добром пастыре говорится в Евангелии. Такова любовь, братья и сестры, этого доброго пастыря – Господа – к людям, ко всем нам. Такова любовь Божия, ищущая и спасающая погибшее, любовь трудящаяся над тем, чтобы найти и вернуть его в стадо верных.

Но для того чтобы найти, спасти и радоваться этому заблудшему, найденному, для этого ведь заблудшего надо простить, братья и сестры. И эта любовь всегда – прощающая любовь. Всегда прощение и спасение всех дает… А до каких пор можно прощать заблуждения, грехи? Разве справедливость не требует положить какой-то предел этой всепрощающей любви? Разве можно без конца все прощать? Будет ли это справедливо?

Справедлива любовь. Там где любовь, там всегда справедливость. Там где нет любви, там нет никакой справедливости. Справедливость – это любовь, любовь – это справедливость. Всегда! И Бог справедлив потому, что Бог есть Любовь. А с этим вопросом – можно ли без конца прощать грехи, заблуждения – к Спасителю обратился, как вы помните, вероятно, апостол Петр. Он спросил: «А сколько же раз можно прощать? До семи ли раз?» Вы помните, что ответил Спаситель: До семидесяти семи по семь! Без конца надо прощать! И так, как вы будете прощать грехи другим людям, так и вам Отец ваш Небесный простит ваши грехи. Это слова Спасителя.

И это не только слова – это заповедь! И для того чтобы пояснить мысль, заключающуюся в этих словах, Спаситель и рассказывает ту самую притчу о двух должниках, которую вы слышали в сегодняшнем евангельском чтении. Нужно ли ее повторять вам? Вы все ведь так хорошо знаете эту притчу о том, как господин призвал своего раба и потребовал у него возвратить долг. Раб попросил отсрочки: «Не наказывай меня за то, что я этого не сделал вовремя!» И господин ему простил. Вы знаете, как этот должник господина, не успев выйти из его дома, тут же набросился на своего должника и стал его душить, как говорится в русском переводе Евангелия: Отдай мне то, что должен! И когда он попросил подождать, лукавый раб не внял мольбам, а засадил его в тюрьму… После чего господин призвал лукавого раба, которому все простил и наказал его. Вы хорошо знаете эту притчу…

Братья и сестры! Мы все время говорим о справедливости, но очень любим самих себя. И очень часто являются эти вопросы: А до каких пор прощать наших врагов или просто согрешивших перед нами, что-то нам должных? До каких пор? А сами себя мы спрашиваем или нет: А только ли семь раз мы согрешили перед Богом? А перед ближним? Какая граница, где предел того прощения, на которое мы можем рассчитывать в прощении наших грехов у Бога? Мы без конца просим у Него прощения, а сами не прощаем… Так редко кто из нас не похож на лукавого раба! И может быть, именно вследствие этого так много в жизни всякого горя?

Вы знаете что Спаситель ответил Петру: Если вы будете прощать своего ближнего, то и Отец ваш Небесный простит вам все ваши грехи. Мы так не прощаем грехи своему ближнему, и подвергаемся опасности – да еще и какой! – быть осужденными Самим Богом за это. Эта опасность очень часто и реализуется в нашей жизни здесь, потому-то наша жизнь и несчастна. От нас отнимаются счастье, радость, элементарное иногда благополучие и не только духовное, а и физическое и именно за то, что мы так часто бываем похожи на этого лукавого раба, не прощающего, лишенного силы прощающей любви.

Мир задыхается в несчастье. И задыхается в скорбях, в несправедливости именно потому, что нет в этом мире прощающей любви, с которой справедливость всегда связана непосредственно, без которой никакой справедливости нет и не может быть! Нет и не может быть правды! Мы с вами все ведь должники у Бога и должники друг у друга! Общество должников, но только считаем, что нам все должны, а не мы – кому-нибудь и что-нибудь, начиная даже с Самого Бога! И только там, где есть Христос, только там, где есть вера во Христа и верность Христу, там у людей проясняется сознание. Там начинает человек понимать, что он должник и Богу, и ближнему своему, и что нужно жить иначе – не как лукавый раб, а совсем по-другому, силою прощающей любви. Потому что путь к счастью, к благополучию, путь ко спасению, а не только к справедливости, здесь, на этой земле прокладывает прощающая любовь, наши способность и умение прощать, любя Бога и человека.

Будем лучше это с вами помнить и знать, братья и сестры. И всегда с совершенно особенным чувством, из последней глубины нашего сердца молясь Богу, будем просить у Него всегда словами той молитвы, которую Он же нам и оставил, оставить наши прегрешения яко же и мы оставляем должником нашим. Аминь.

Шпиллер Всеволод, прот. Проповеди. Прощальные слова. Цикл бесед об Евхаристии. Приветственные слова. Красноярск: «Енисейский благовест», 2002.

Прот. Александр Шаргунов

<…> Притча о жестоком заимодавце начинается со слов: Царство Небесное подобно царю, и это значит, что тайна прощения сокрыта в Божественной благодати, в тайне Царства Небесного. Царь, требуя отчета у своих рабов, находит среди них одного, который должен был ему десять тысяч талантов. Сумма такая громадная, что не видно, как он мог бы рассчитаться. Это как если бы к вам пришли сегодня и сказали, что вы должны немедленно заплатить десять миллионов долларов; а десять тысяч талантов – это и того больше. Христос хочет показать, что наш долг Богу совершенно превосходит наши возможности расплатиться. Царь решил взять, что он мог, и приказал продать этого человека и его семью в рабство, в работу, пока он не заплатит все.

Но человек пал на лице свое, умоляя потерпеть на нем, оставить его на свободе, обещая заплатить за все. Видя, что он хочет совершить невозможное, царь сжалился над ним и простил ему долг. Прощение было дано из-за его отношения к долгу, из-за признания справедливости этого долга, из-за решимости все исполнить по справедливости – не из-за способности заплатить долг. И вот мы видим, что виновный человек был освобожден, а невинный человек, царь, заплатил долг, ибо он вычеркнул десять тысяч талантов из того, что ему принадлежало. Этот пример приоткрывает нам тайну Христова прощения. Прощение означает невинное страдание за виновного.

Но человек по своей теперешней природе склонен скорее заковывать в долговые колодки, чем освобождать – требовать свое, чем прощать, и Господь добавляет к началу притчи продолжение.

Прощенный человек, радуясь своей свободе, вышел и встретил человека, который должен был ему относительно небольшую сумму – сто динариев. Кто-то подсчитал, что это в пятьсот тысяч раз меньше, чем долг, который ему простили. Тем не менее он потребовал уплаты. Он схватил его за горло, стал душить, чтобы тот немедленно вернул ему деньги. Бедный должник пал у его ног, умоляя потерпеть, как этот человек сам недавно умолял, обещая все заплатить, теми же самыми словами, которые получивший прощение говорил в своем отчаянии. Но он не хотел потерпеть и бросил человека в тюрьму, пока он не заплатит свой долг. Это было столь возмутительным, что друзья бедняка, потрясенные несправедливостью, сообщили обо всем царю. Меряя суд той же мерой, какой этот человек воздал своему должнику, царь предал его на мучение в тюрьму, пока он не отдаст ему всего долга. И мы слышим: Так и Отец Мой небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его.

Постараемся понять из этой притчи тайну прощения. В мире существует справедливость. Царь требует отчета в долгах наших. Но его справедливость – выше справедливости, и потому должнику дается прощение. Когда этот прощенный человек, ничему не научившись – не поняв, что справедливость может быть только тогда, когда она выше справедливости – требует то, что ему по справедливости принадлежит, совершается вопиющая несправедливость. И тогда царь напоминает, что в мире существует справедливость. Оттого, что мир стремится осуществить справедливость без Бога, без высшей справедливости, столько в мире несправедливости, жестокости, и все друг друга бросают в тюрьму.

Тюрьма на библейском языке означает ад. <…> И вот здесь, в притче, заключена решающая, может быть, для судьбы каждого человека и всего человечества тайна. Прощение, которое мы получаем от Бога, открывает нам, что стоит грех. Никто не может знать до конца, как дается прощение, которое превосходит всякую справедливость, если не увидит Сына Божия, ставшего человеком. Прощение дается дорогою ценою – Кровью Христовой. Речь идет не столько о мудрости, сколько о безумии Креста. Через прощение приходит к нам глубочайшее знание греха – и покаяние, открывающее Царство Небесное, и сострадание ко всякому раненому грехом человеку.

<…> Среди ада земли мы – не Ангелы, мы слабые люди. Мы сражаемся с грехом, но и у нас много грехов и обид, и, если мы не прощаем друг другу, зло остается и накапливается в мире, и входит в Церковь, которая от этого перестает быть Христовою. Христианский народ – это не народ силы, это народ, который верит в Иисуса Христа, пришедшего взыскать и спасти погибшее. Это прощенный народ, который оттого, что он прощенный, призван принести Евангелие Божия прощения всем людям. Мы должны со властью сказать и засвидетельствовать об этом перед всеми людьми.

В мире существует справедливость, без которой не может быть того, что выше справедливости. Однако высшая несправедливость заключается в отвержении того, что выше справедливости. На последнем повороте истории мы исполним свое предназначение в той мере, в какой будем верны этой тайне. Только вместе со Христом, противостоя несправедливости всякого греха, царствующего в мире, можем мы молиться на самом деле вместе со Христом о распинающих нас: Боже, прости им, не знают, что творят!

Шаргунов Александр, прот. Евангелие дня. Толкование воскресных и будничных Евангельских чтений на каждый день. М., 2007.

Притча о работниках в винограднике, получивших равную плату

Ибо Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой и, договорившись с работниками по динарию на день, послал их в виноградник свой; выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно, и им сказал: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, дам вам. Они пошли. Опять выйдя около шестого и девятого часа, сделал то же. Наконец, выйдя около одиннадцатого часа, он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: что вы стоите здесь целый день праздно? Они говорят ему: никто нас не нанял. Он говорит им: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, получите. Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника управителю своему: позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых. И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию. Пришедшие же первыми думали, что они получат больше, но получили и они по динарию; и, получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? или глаз твой завистлив оттого, что я добр? Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных. (Мф. 20, 1–16)

Свт. Иоанн Златоуст

Потом Господь предлагает и притчу, чтобы побудить к большей ревности тех, которые обратились к Нему после других. <…> Что значит эта притча? Сказанное в начале не согласно с тем, что говорится в конце ее, но открывает совершенно противное. В ней Господь показывает, что все люди получают равные награды; а не говорит того, что одни изгоняются, а другие вводятся. Но прежде этой притчи и после нее Он говорил противное: будут первии последни и последнии перви, т. е. последние будут выше и самых первых, которые уже не будут первыми, но сделаются последними. А что таков действительно смысл этого изречения, это видно из присоединенных к нему слов: мнози бо суть звани, мало же избранных, – которыми Господь вместе и первых укоряет, и последних утешает и ободряет. Но притча не то говорит, в ней говорится только, что последние равны будут мужам уже испытанным и много трудившимся. Равных бо нам, говорится в ней, их сотворил еси, понесшим тяготу дне и вар. Итак, что же значит эта притча? Нужно прежде объяснить ее, и тогда мы разрешим указанное противоречие. Виноградом называются в ней повеления и заповеди Божии, временем делания – настоящая жизнь, а делателями – те, которые различным образом призываются к исполнению заповедей Божиих; утро же, третий, шестой, девятый и одиннадцатый час – означают различные возрасты пришедших и получивших одобрение за труды свои. Но главное дело состоит в том: те первые, которые столько прославились и угодили Богу и весь день с особенною ревностью провели в трудах, не заражены ли сильнейшею страстью злобы, завистью и недоброжелательством? Видя, что и пришедшие после них получили такую же награду, они говорили: сии последнии един час сотвориша, и равны их нам сотворил еси, понесшим тяготу дне и вар. Так они, не потерпев никакого убытка и получив сполна свою награду, досадовали и негодовали на то, что другие пользуются благами, – а это происходило от зависти и недоброжелательства. Но что всего важнее, сам Домовладыка, защищая тех и оправдывая свой поступок пред человеком, говорившим ему, обвиняет его в злобе и крайней зависти, говоря: не по пенязю ли совещал еси со Мною? Возми твое и иди; хощу же последнему дати якоже и тебе. Аще око твое лукаво есть, яко аз благ есмь? Итак, чему научают нас такие притчи? Не в этой только, но и в других притчах то же можно видеть. Так, например, и добрый сын впал в такую же душевную болезнь, когда увидел, что блудный брат его удостоился великой чести, и даже большей, нежели он. Как последним делателям винограда большая честь была оказана тем, что они первые получили награду, так и блудному сыну обилием даров сделано было предпочтение, о чем свидетельствует сам добрый сын. Что же следует сказать? То, что в Царстве Небесном нет ни одного человека, который бы производил такие споры и жалобы, и быть не может, потому что там нет места ни зависти, ни недоброжелательству. Если святые и в настоящей жизни полагают души свои за грешников, то, видя их там наслаждающихся уготованными благами, они тем более радуются и почитают это собственным блаженством. Итак, для чего Господь в таком образе предложил слово Свое? Это притча; а в притчах не нужно изъяснять все по буквальному смыслу, но узнавши цель, для которой она сказана, обращать это в свою пользу, и более ничего не испытывать. Для чего же так изображена эта притча, и какая цель ее? Та, чтобы соделать ревностнейшими людей, которые в глубокой старости переменяют образ жизни и становятся лучшими, и чтобы освободить их от того мнения, будто они ниже других (в Царстве Небесном). Потому-то Господь и представляет, что другие с огорчением смотрят на их блага, не для того, чтобы показать, будто они истаивают от зависти и терзаются, – нет, – но чтобы уверить, что и поздно обратившиеся удостоятся такой чести, которая может породить в других зависть. Так часто делаем и мы сами, говоря: он меня обвиняет за то, что я тебя удостоил такой чести, – и говорим так не потому, чтобы в самом деле кто-либо обвинял нас, или чтобы нам хотелось оклеветать кого, но чтобы показать этим величие дара, коего другой удостоился. Но почему Он не всех вдруг нанял? Насколько мог, всех, а что не все вдруг Его послушались, это зависело от воли званых. Поэтому Он одних утром, других в третьем, иных в шестом, иных в девятом часу призывает, а некоторых даже в одиннадцатом, смотря по тому, когда кто готов был повиноваться Ему. Это объясняет и Павел, говоря: егда же благоволи избравый мя от чрева матери моея (Гал. 1, 15). Но когда благоволил? Тогда, когда он готов был повиноваться. Сам Бог хотел этого от начала; но так как Павел не послушал бы Его, то Он тогда благоволил призвать его, когда последний и сам готов был покориться Ему. Так призвал Он и разбойника. Мог и прежде призвать его; но тогда он не послушал бы Его. Если Павел не послушал бы Его сначала, то тем более разбойник. Что же касается до слов делателей: никтоже нас наят, то уже я сказал общую мысль, что не на все в притчах должно обращать внимание. А здесь это не нужно и потому, что говорящим представляется не сам Домовладыка, но трудившиеся. Он же не обличает их для того, чтобы не привести их в сомнение, но привлечь к Себе. А что Он звал всех, кого мог, в первом часу, это видно и из самой притчи, где сказано, что Он с утра вышел нанять.

Итак из всего видно, что притча эта сказана как для тех, которые в первом возрасте жизни своей, так и для тех, которые в старости и позже начали жить добродетельно: для первых, чтобы они не возносились и не упрекали тех, кто пришел в одиннадцатый час; для последних, чтобы они познали, что и в короткое время можно все приобресть. Так как раньше Господь говорил о великой ревности, об оставлении имений и о пренебрежении всего находящегося на земле, а для этого потребно великое мужество и юношеская ревность, то чтобы возжечь в слушателях пламень любви и волю соделать твердою, Он показывает, что и после пришедшие могут получить награду за целый день. Этого впрочем Он не говорит, чтобы они опять не возгордились; но показывает, что все зависит от Его человеколюбия, по которому и они не будут отвергнуты, но будут удостоены вместе с другими неизреченных благ. И это-то составляет главную цель настоящей притчи. Если далее Он присовокупляет: так будут последнии перви, и первии последни, мнози бо суть звани, мало же избранных, – то не удивляйся этому. Это Он высказывает не как заключение, выведенное из притчи, а утверждает лишь то, что как сбылось одно, так сбудется и другое. Здесь первые не сделались последними, но все получили одну награду, сверх всякой надежды и ожидания. Но как здесь, сверх чаяния и надежды, сбылось то, что последние сравнялись с первыми, так сбудется и еще большее и удивительнейшее, т. е. что последние окажутся впереди первых, а первые останутся за ними. Итак, одно выражает притча, другое – послесловие. Кажется мне, что Он указывает здесь на иудеев и на тех из верных, которые, просияв сначала добродетелью, после ней вознерадели и опять обратились к пороку; равно как и на тех, которые, удалившись от беззакония, многих превзошли добродетелями. И действительно, мы видим, что такие перемены случаются и в вере, и в образе жизни.

Потому умоляю вас, будем прилагать великое старание о том, чтобы нам пребывать и в правой вере и вести жизнь добродетельную. Ежели мы с верою не соединим достойной жизни, то подвергнемся жесточайшему наказанию. Это подтвердил блаженный Павел опытом древних времен, когда он, говоря о израильтянах, что вси тожде брашно духовное ядоша, и вси тожде пиво духовное пиша (1 Кор. 10, 4), присоединяет далее, что они не спаслись: поражени бо быша в пустыни (1 Кор. 10, 5). И сам Христос в Евангелии подтвердил то же, когда сказал, что некоторые люди, изгонявшие бесов и пророчествовавшие, осуждены будут на казнь. Да и все притчи Его, как-то: притча о девах, о неводе, о тернии, о древе, не приносящем плода, требуют, чтобы мы были добродетельны на деле. О догматах Господь редко рассуждает (так как верить им не трудно), но о жизни добродетельной – очень часто, или лучше сказать, всегда, так как на поприще ее предстоит всегдашняя брань, а потому и труд. И что я говорю о совершенном пренебрежении добродетели? Даже нерадение о малейшей части ее подвергает великим бедствиям. Так небрежение о подаянии милостыни ввергает небрегущего о том в геенну, хотя это не вся добродетель, а только часть ее. И однако девы за то, что не имели этой добродетели, были наказаны, и богач за то же страдал в пламени, и все те, которые не напитали алчущего, осуждаются с дьяволом. Равным образом и не укорять других есть малейшая часть добродетели, однако же кто ее не исполняет, тот изгнан будет из Царствия. Рекий бо брату своему, говорит Писание, уроде, повинен есть геенне огненней (Мф. 5, 22). И целомудрие, опять, есть часть добродетели; но без нее никто не увидит Господа: Писание говорит: мир имейте и святыню со всеми, их же кроме никто же узрит Господа (Евр. 12, 4). Смиренномудрие есть также часть добродетели; но если бы кто другие добродетели исполнил, а этой не соблюл, тот не чист пред Богом. Это показывает пример фарисея, который был украшен многими добродетелями, но гордостью погубил все. Я еще гораздо более скажу: не только пренебрежение одной какой-либо добродетели заключает для нас небо; но хотя бы мы и исполнили ее, но не с должным тщанием и ревностью, и это производит такие же следствия. Аще не избудет правда ваша, говорит Христос, паче книжник и фарисей, не внидете в царствие небесное (Мф. 5, 20). Потому если ты и милостыню подаешь, но не более той, какую они подавали, то не внидешь в царствие. Как же великую милостыню, спросит кто-либо, они подавали? Я и сам хочу говорить теперь об этом для того, чтобы не дающих милостыни побудить к подаянию ее, а дающих предохранить от высокомерия и заставить подавать еще более. Итак, что фарисеи давали? Они давали десятину от всего имущества, и еще другую десятину, и сверх того еще третью, так что отдавали почти третью часть своего имения <…> Если же дающий третью часть имений своих, или лучше – половину (эти приношения, взятые вместе с десятинами, и составляют половину), если, говорю, дающий половину не делает ничего великого, то чего будет достоин тот, кто не подает и десятины? Справедливо поэтому сказал Господь, что не многие спасутся.

Иоанн Златоуст, свт. Избранные творения. Толкование на святого Матфея Евангелиста. Т. 1–2. М.: Издательство Московской Патриархии, 1993.