Текст книги "Черт из табакерки"

– Десять миллионов долларов, – спокойно ответила я.

– Сколько?! Вы с ума сошли.

– Ничуть, именно столько стоит мое свободное время.

– Но таких денег ни у кого нет! – воскликнул Антон.

– Тогда будем считать, что вы нищие, и я держу у себя Вику из жалости.

Повисло молчание. Антон побагровел, на щеках у него заходили желваки, глаза стали прозрачными. Неожиданно он рассмеялся и хорошо поставленным голосом сказал:

– А вы молодец, не даете себя в обиду. Будь по-вашему, и извините, устал, наверное, и несу глупости.

Я искренно поразилась произошедшей в нем перемене. Хам и наглец исчез без следа, его место занял приятный, отлично воспитанный молодой человек.

– Есть еще одна проблема.

– Какая? – поинтересовался Антон, принимаясь за еду.

– Нужно отнести Альбине передачу – продукты, вещи, сигареты…

– Да уж, – протянул брат, – задача. У меня нет времени, очень занят. И потом, стоять в очереди к окошку в тюрьме… Бр, отвратительное занятие. Вот что, Виола, сдайте вы, я заплачу.

Он полез в кошелек:

– Купите все, что требуется, вот. А это сто баксов за услуги.

Мне, конечно, очень нужны деньги, но кто он такой, чтобы разговаривать со мной подобным образом? Между прочим, не нанималась к нему в прислуги. И если никто из родственников Альбины не желает тащить сумку в СИЗО, то сделаю это сама, и средств на покупку чая, сахара и пряников у меня хватит.

Я резко встала:

– Простите, но мне пора, дети небось заждались. Кстати, мать хотела, чтобы Вика жила у меня. Скоро Альбину выпустят и…

– Не надо питать зряшные надежды, – оборвал Антон, – объясните Виктории: ее мать – убийца и в ближайшие десять-пятнадцать лет не появится на горизонте. И еще, постарайтесь вложить в капризную голову девчонки, что я теперь ее опекун и не позволю закатывать истерики и выскакивать из-за стола, хлопая дверью. Пусть ведет себя нормально. Не может – отправится в дорогой интернат под круглосуточное наблюдение педагогов. Итак, не понял, вы понесете передачу Альбине?

– Я схожу, – ответила Ксюша, – только объясните, куда и что положить? Первый раз сталкиваюсь с такими обстоятельствами.

– Хорошо, – подвел черту Антон, – я поехал.

Он дошел до двери, потом повернулся и, глядя мне в лицо, радушно предложил:

– Садитесь в машину, довезу до города.

Но меня стала раздражать его манера мгновенно переходить от хамства к любезности, поэтому я ответила:

– Благодарю, у въезда в поселок припаркован мой автомобиль.

Антон хмыкнул и ушел. Мы с Ксюшей пару минут просидели молча. Потом я сказала:

– Вот телефон следователя Куприна Олега Михайловича, узнайте у него все про передачу.

Ксюша кивнула, потом смущенно протянула:

– У вас же нет машины…

– Нет.

– Пожалуйста, возьмите двадцать долларов, тяжело же с чемоданом…

– Спасибо.

– Давайте, помогу донести саквояж до шоссе!

– Ладно.

Мы взяли швабру, продели длинную деревяшку под ручку тяжелой поклажи и пошли к дороге.

Уже усаживая меня в «Жигули», Ксюша сказала:

– Не волнуйтесь, спокойно занимайтесь делами и Викой, обязательно отнесу продукты. Мне жаль Альбину. Представляю, как она мучается, если невиновна. А если виновата – жалко вдвойне. Понимаю, до какого отчаяния надо дойти, чтобы решиться на подобный поступок.

Хлопнула дверца, автомобиль понесся по шоссе, быстро набирая скорость. Я обернулась. Вдали худенькая фигурка махала мне рукой. Тело мое откинулось на спинку сиденья, и я попыталась привести мысли в порядок. Да, кажется, я сильно ошибалась в отношении Ксюши. Вряд ли женщина, задумывая посадить Альбину в тюрьму, захочет нести ей продукты. Но, если не Ксюша, то кто?

ГЛАВА 29

Домой я заявилась около семи и очень удивилась. В квартире почти чисто, куча мусора из прихожей исчезла. Посередине большой комнаты красуется огромный стол, занимающий почти всю не слишком просторную площадь.

– У нас что, свадьба? – изумилась я.

Из кухни выглянула Аня:

– Почти, Томочка сказала, что в полвосьмого придет вместе с кавалером. Вот мы и постарались. От Наташки стол принесли, теперь, видишь, накрываем.

Да, приготовления были затеяны нешуточные. На скатерти тесно стояли миски с салатами и блюда с нарезанным мясом, из кухни доносился аромат пирогов. Петька и Митька, аккуратно причесанные, разбирали на диване книжки.

– Зачем вам они? – удивилась я.

– Тетя Тома жениха ведет, – сообщил Петька, – мы должны выглядеть прилично.

– Сначала поедим ножом и вилкой, – встрял Митька, – а потом, как все воспитанные дети, сядем на диване и начнем книги читать.

– Как думаешь, тетя Вилка, – прервал его Петька, – если я возьму вот эту – Фрейд «Введение в психоанализ», а Митька – «Декамерон» Боккаччо, то как? Красиво получится?

– Думаю, произведете неизгладимое впечатление.

– А мы с Криськой будем в шахматы играть, – потрясла доской Вика. – Верка у мольберта с кистью… Между прочим, собак помыли.

Дюшка с Касей действительно издавали неземное благоухание, а Клеопатра блестела расчесанной шерстью. Котенок щеголял в розовой ленточке.

Да, наверное, следует переодеться, чтобы не выглядеть замарашкой на фоне расфуфыренной компании, но поздно идти в спальню, потому что раздался стук в дверь.

– Вот черт, – выругалась Аня, – пироги-то не поспели! Раньше пришли. Все по местам.

– Мака, мака, – залепетала Машка, выползая из-под дивана с огромным комом пыли в руке.

– Немедленно отдай, – велела я и выдрала из цепкой Машкиной грабки грязь.

– Подумаешь, – фыркнул Петька, – ну и съела бы, ничего бы не случилось, чище станет…

Стук повторился.

– Откройте дверь, – прошипела я, кидаясь в ванную, надо хоть умыться с дороги.

– Кому велено, все по местам, – шикнула Аня.

Близнецы моментально воссели на диван. Петька схватил Фрейда, Митька – «Декамерон». Кристя и Вика с умным видом вцепились в шахматы, Верочка замерла у мольберта. Я влетела в ванную и поняла, куда подевалась куча барахла с балкона. Ее просто втащили в санузел и зашвырнули в саму ванну. Белая емкость переполнена всякой ерундой, а на верхушке горы гордо красуется эмалированный ночной горшок.

Теперь в дверь барабанили без остановки.

– Уже иду, – сладко пропела Анюта, – открываю, кто там?

– Даша, – раздалось с лестницы.

– Отбой! – заорала Аня.

– Дашка! – завопила Вика. – Ну, клево, чего бы тебе поручить? Значит, так, книги читаем, в шахматы играем, рисуем… Ну что еще придумать? Ты что умеешь?

– На пианино могу, – бодро ответила Даша. – В рамках музыкальной школы.

– А пианино-то и нет, – расстроилась Вика.

– У тети Наташи есть, – пискнул Петька, – она для Темы купила, можно принести.

– Ни в коем случае! – заорала я, вылетая из ванной. – Где вы его ставить собрались?

– Здравствуйте, тетя Виола, – вежливо сказала Даша, – а я к вам вместо гимнастики.

– Вовсе пианино и не большое, – протянул Митька, – а этот, как его, синтезатор, в спальне установим. Ты на синтезаторе могешь?

– Запросто, – ответила Даша.

С ужасающим грохотом дети и Вера унеслись к Наташе.

– За каким чертом вы положили весь хлам в ванну? – спросила я у Ани.

– А куда его деть? Хотели порядок навести!

– Да, но теперь помыться нельзя.

– Ну Тамаркин кавалер не душ принимать идет, задерни занавеску, и привет.

– Где Ленинид? – поинтересовалась я, выполнив данное мне указание.

– У Наташки, шкаф делает, – пояснила Аня и хихикнула: – По-моему, у них роман намечается.

– Да ты что, – замахала я руками, – он алкоголик, уголовник, и потом, возраст…

– Какой такой возраст? – продолжала веселиться Аня. – Наташка всем врет, что ей тридцать пять, но я-то знаю – сорок два стукнуло. Сидит в своем Дворце бракосочетаний, а мужа все нет и нет. Не такая уж у них и разница, вон моих родителей двадцать лет разделяло, и ничего, жили. И потом, он вроде пить бросил, рукастый… Знаешь, ежели его отмыть, одеть, подкормить, не муж, а конфетка получится, вот Наташка и схватилась, не дура. Сейчас с мужиками плохо, ну а что он сидел… Тьфу, глянь вокруг, да у всех кто-нибудь на зоне… У Крюковых, Пашковых, Симоновых…

Вновь послышался невероятный топот, дверь распахнулась, показались запыхавшиеся дети с «Ямахой». Последним вошел Тема.

Не успели ребята подключить инструмент, как зазвенел звонок.

– По местам! – рявкнула Аня.

Все кинулись на заготовленные позиции. Я плюхнулась на диван возле Вики и спросила у Даши:

– Ты почему стучала?

– Так звонка не нашла, – ответила девочка, устраиваясь за синтезатором.

Так, опять проделки полтергейста, сейчас-то звонок появился.

– Тише, – шикнула Аня, – все заняты своим делом. Давайте, давайте, читайте, играйте, рисуйте…

Дети старательно принялись изображать сцену «Тихий семейный вечер в простой семье».

Аня загремела замком. Через минуту веселая Томуся с огромным букетом красных роз вошла в гостиную. За ней двигался приятный мужчина в темно-сером костюме. Не отрывая глаз от доски, Вика произнесла:

– Шах.

Даша ударила по клавишам. Громкая музыка заполнила комнату. Томочка покраснела и стала цветом щек похожа на розы.

Уж не знаю, нарочно или она просто не знала ничего другого, но девочка играла «Свадебный марш» Мендельсона.

– Знакомьтесь, – проговорила Тамара, – это Семен Андреевич.

– Очень рад, – сказал мужчина и спросил: – Куда шампанское ставить?

– На стол, конечно, – засуетилась Аня. – Давайте я вам всех покажу, тут только свои, родственники, друзья. Значит, так. Это – Петя, Митя и Тема, за инструментом Даша.

– Очень рад, – повторил Семен Андреевич, его глаза откровенно смеялись.

– У окошка Верочка, – неслась дальше Аня, – на диване Вика, а за ней Кристя. Эй, Кристина, тебя не видно, покажись…

Кристя выглянула из-за Вики и во все глаза уставилась на пришедшего.

– А здесь Виола, – завершила процесс знакомства Аня.

– Не может быть! – прошептал мужчина, меняясь в лице. – Просто невероятно.

– Вас так удивило мое имя? – изумилась я.

– Боже, – пробормотал Семен Андреевич.

– Что случилось? – испугалась Тамара.

– Папа! – заорала Кристина, вскакивая на ноги. – Папочка, папочка любимый, живой…

Она бросилась к Семену, задев ногой шахматную доску, фигурки разлетелись по комнате. Вика разинула рот. Тамарин кавалер вытянул вперед руки и уронил шампанское. Бутылка рухнула на пол и мгновенно разбилась. Осколки взлетели веером вверх, обильная пена полезла как из огнетушителя. Ничего не понимающие Петька и Митька глядели на рыдающую Кристину и обнимавшего ее Семена Андреевича. Ошалевшая кошка носилась по комнате, держа в зубах сыночка. Наконец, абсолютно потеряв голову, она взлетела на стол и положила котенка на чистую тарелку. Но нам было не до наглой киски. Тамара села в кресло, прямо на розы, Аня прижала руки к груди и совершенно не замечала, что Машка самозабвенно сосет хвост Дюшки.

– Чегой-то она ревет? – вдруг спросил Тема.

– Заткнись, – пихнула его Вика.

Верочка молча теребила грязную кисть, и гремел, гремел марш Мендельсона. Внезапно Кася села, задрала морду и громко завыла.

– Что же это делается, господи, – всхлипнула Аня и зарыдала в голос.

Вика захлюпала носом, и через секунду плакали все, кроме меня.

ГЛАВА 30

Успокоились примерно через полчаса. Я собрала с пола осколки безвременно погибшей бутылки, Аня притащила слегка подгоревшие пироги, и все дружно уселись за стол.

– Начинайте с салата, – приказала Аня, щедро зачерпывая «Оливье».

Семен Андреевич глянул на свою тарелку и спросил:

– А этого куда девать?

Клеопатрин сыночек преспокойно дрых на тарелке между ножом и вилкой.

– Отнесите в кресло, – посоветовала я, с любопытством наблюдая за Тамариным женихом.

Интересно, как он выдержит это испытание? Не всякий мужчина способен есть на тарелке, где только что лежал котенок, и уж совершенно точно, что семьдесят пять из ста мигом бы удрали, увидев нашу «семью».

Но Семен Андреевич как ни в чем не бывало взял сыночка, устроил на подушке и, походя погладив Касю по голове, принялся абсолютно спокойно накладывать угощение. Так, значит, он любит животных, и это хорошо. Мы из-за Тамариной аллергии никогда не держали собак и кошек, но я всегда настороженно относилась к людям, считающим четвероногих друзей грязными. Конечно, у братьев меньших случают глисты, блохи… Но скажите, разве у людей их не бывает? И потом, вы видели когда-нибудь собаку, которая напилась бы пьяной; кошку, выбрасывающую своих новорожденных детей в мусорный бак; или хомячка, избивающего до смерти хомячиху? Нет? Я тоже. А теперь купите в ближайшем ларьке газету «Криминальная хроника», и сразу поймете, что самое отвратительное, грязное, гадкое животное, способное на мерзкие поступки, – это человек.

– Как же получилось, что Кристина ваша дочь? – не выдержала любопытная Аня.

Семен Андреевич обвел взглядом детей, сидевших с горящими глазами, и неожиданно сказал:

– Вот что, ребятки, хотите в «Макдоналдс»?

– Ура! – завопили Петька и Митька.

– И меня возьмут? – спросил Тема.

– Обязательно, – пообещал Семен Андреевич. Потом вытащил из кармана телефон и велел: – Петя, поднимись.

Через пару минут раздался стук, и в квартиру вошел мужчина лет сорока.

– Чего стучишь? – удивился отец Кристины.

– Так там звонка нет, – ответил пришедший.

– Хорошо, бери всех детей и свези в «Макдоналдс». По полной программе, все, что захотят: чизбургеры, гамбургеры, биг-маки, картошка, вода, мороженое… Игрушки вроде там продают, шарики воздушные…

– Понял, – кивнул Петя, – пошли, ребята. Кто со мной?

Петька, Митька, Вика, Даша и Тема с визгом бросились за ним.

– Я не хочу ехать, – протянула Вера, – голова что-то болит.

– Иди ляг в спальне, – предложила Тамара, – сейчас аспирин разведу.

Минут через десять мы остались в узкой компании – Тамара, Кристина, Аня с Машкой и я.

– То, что сейчас расскажу, – вздохнул Семен Андреевич, – должно остаться между нами. Мне бы никогда не пришло в голову посвящать вас в эту тайну, но видите, как вышло. Я – Зотов Анатолий Иванович, отец Кристины…

– Но как же так? – спросила не слишком сообразительная Аня. – Только ведь представились – Семен Андреевич…

– Сейчас поясню, – спокойно ответил мужчина, – слушайте… У Анатолия Ивановича Зотова был настоящий талант. Любой бизнес, за который брался мужик, моментально становился суперуспешным. Смешно сказать, но начал он с лотка, где лежали вперемешку дешевые конфеты и жвачки. Через полгода приобрел ларек, спустя шесть месяцев – магазин. Дальше – больше, бизнес понесся в гору, набирая обороты. Но Зотов был не только удачлив, но и умен.

Поглядев вокруг, он мигом сменил «тему». На заре дикого российского капитализма, когда перестройка еще не успела превратиться в перестрелку, в год, когда Егор Гайдар впустил в бывшую страну строящегося коммунизма невиданное море товаров, почти все жители СССР кинулись торговать продуктами. Советскому человеку, часами простаивавшему в очереди за кусочком масла, казалось, что еда – самый лучший и выгодный бизнес. Кушать хочется всегда и всем. Магазинчики, палатки, ларьки полезли как грибы после дождя. Началась жестокая конкуренция, слабые разорялись… Закон рынка суров. Не смог выжить – умирай.

Но Зотов уже торговал тканями, занял нишу и монополизировал рынок. По меркам Екатеринбурга, он был невероятно богат. С Анатолием Ивановичем считались все – и местный мафиозо, некто Пузыревич по кличке Пузырь, и городская администрация.

Наверное, если бы Зотов полез в водочный бизнес, нефть, газ или попытался заниматься металлургией, он бы давно был покойником. Но ткани не интересовали никого. Связываться с грошовым ситцем, сатином – а дорогие бархаты и шифоны в Екатеринбурге не продавались, – не хотел никто. Братки презрительно морщились: фу, бабское дело какое-то, тряпки. А мелких торговцев, пытавшихся работать с мануфактурой, Анатолий просто разорил – снизил цену на свой товар до минимума, и торговцы выбыли из игры.

Жить бы ему да радоваться. Тем более что Зотов имел юриста, подсказавшего, как уйти от налогов. Богатый особняк, настоящий замок, был оформлен на жену Лиду, а компаньоном по бизнесу Анатолий сделал брата супруги Вадима Костылева. Парню он доверял безоговорочно: свой человек воровать не станет.

Но потом неожиданно началась цепь несчастий. Сначала погибла Лида. Приехала на бензоколонку и… взлетела на воздух вместе с парнем, заправлявшим ее автомобиль. Следов взрывчатки на месте трагедии не нашли. Следствие, потоптавшись на месте, классифицировало дело как несчастный случай. Похоже, бедная Лида была сама виновата. На бензозаправке нельзя курить, а кассирша, чудом уцелевшая в своей будке, заявила, будто видела, как женщина прикуривала сигарету.

Зотов почернел от горя. Теперь вся его жизнь сосредоточилась на Кристине. Женщин, желавших заменить девочке мать и стать хозяйкой в богатом особняке, он просто не замечал.

Теперь с ним жили Костылев, жена Вадима Света и двое их детей-погодков – очаровательная трехлетняя Майя и двухгодовалый Веня. Анатолий очень любил детей и искренно считал Костылевых своей семьей. Впрочем, жили они на зависть всем дружно, без скандалов и распрей.

Затем пропала Кристина. Посланный за девочкой шофер вернулся в полной растерянности. Дочери Зотова кто-то позвонил по мобильному, она простилась с подругой и ушла. Обезумев от горя, Зотов бросился к Пузырю и заявил с порога:

– Если нужны деньги – бери, все забирай, только верни дочь.

«Крестный отец» от неожиданности даже уронил на пол открытую бутылку пива.

– Ты че, Толян, в натуре? Чего еще за понты корявые? Растолкуй нормально, без пурги.

– Верни девочку, – прошептал Зотов.

– Вот, блин! – воскликнул Пузырь. – За фигом мне твоя девочка, своих блядей навалом, выбор-то, как на базаре. И чего ты голосишь, словно потерпевший, найдешь другую телку, этого добра хватает. Хочешь, свистну, мои парни десяток приволокут – белых, желтых, черных…

– Кристина пропала, дочка, – пояснил Зотов.

Пузырь вмиг потерял всю свою дурашливость и перестал изображать «нового русского отморозка».

– Садись, Анатолий Иванович, рассказывай, чем могу – помогу.

Почти три месяца люди Пузыревича искали Кристю. В милицию авторитет посоветовал не обращаться и вообще велел поменьше шуметь об исчезновении ребенка.

– Менты ничего не найдут, – пояснил он, – только свидетелей распугают. Скажи всем, что отправил дочь на учебу в столицу, никто не удивится. Ну какое в нашей провинции образование?

– Ладно, – согласился Зотов.

– И этому, Вадьке своему, не сообщай, – неожиданно сказал Пузырь, – соври чего-нибудь, уж прости, не нравится мне твой родственничек.

Впрочем, ни Вадима, ни Светы, ни их детей в момент пропажи Кристи не было – они отдыхали в Турции, а когда вернулись, Зотов с недрогнувшим лицом выложил версию, предложенную Пузыревичем.

Потом вдруг исчез шофер Зотова, верный и немногословный Саша.

Дня через три после его пропажи позвонил Пузыревич и велел коротко:

– Приезжай.

Анатолий понесся, нарушив по дороге все правила. Авторитет усадил приятеля в гостиной и велел шестеркам:

– Давайте.

В комнату втолкнули изрядно измордованного Сашу.

– Говори, – приказал Пузырь.

Шофер разлепил разбитые губы и принялся каяться. Зотов не знал, куда деваться от ужаса. Кристину украл Саша, просто соблазнился на десять тысяч долларов, которые предложил чеченец Шамиль. Куда дели девочку, он не знает. Саша привез Шамиля и усыпленную Кристину за город, в местечко, где располагалась база спортобщества «Урал».

Зотов только моргал. Саше он доверял безоговорочно, и вдруг такой поворот.

Когда «быки» уволокли шофера, Пузырь достал водку, налил стакан и сунул в руку Зотова.

– Пей.

– Зачем?

– Пей, говорю. До сих пор была присказка, сказка – впереди. Знаю, куда увезли Кристю, и знаю, почему, но лучше бы тебе выпить!

Анатолий проглотил обжигающую жидкость, авторитет завел рассказ. За то время, что длился разговор, Зотов не раз радовался, что опрокинул стакан, иначе он просто сошел бы с ума.

Организатором похищения Кристи был Вадим.

– Но почему? – только и смог вымолвить Зотов.

– Мало ему компаньонства, – вздохнул Пузырь. – Весь твой бизнес хочет, жадный очень. Видишь, чего удумал – какое-то время тебя изводить, а потом сообщить, где Кристя, да небось чечены велели бы тебе самому с выкупом явиться. Забрали бы деньги, и секир-башка тебе и девке. Это он верно рассчитал: ты бы поехал непременно. А Вадька потом убивался бы и на каждом углу рассказывал: «Вот горе, умчался за дочкой и погиб».

В Чечне людей пачками убивают, никто и не удивится. Хочешь мой совет? Сегодня же Вадьку в бетон закатаем, вместе со Светкой и жабенышами, чтоб и следа его не осталось.

– Нет, – пробормотал Зотов, – пусть Кристю вернут.

– Мои привезут, – пообещал Пузырь.

– Сколько? – спросил Анатолий.

– На том свете угольками в аду сочтемся, – хмыкнул Пузыревич. – Только ты зря не хочешь Вадима урыть, такого не прощают.

Но Зотов лишь мрачно молчал.

– Кстати, – словно невзначай обронил «крестный отец», – помнишь, когда твоя Лида погибла, кассирша на заправке сообщила, что видела у женщины в руках зажженную сигарету.

– Ну и что?

– А то, – терпеливо разъяснил приятель, – кассирша – баба бедная, можно сказать, нищая, голь перекатная, с работы уволилась, говорила всем, будто боится. А через годик на новом, весьма хорошем месте оказалась и квартирку купила однокомнатную, правда, не в Екатеринбурге, а в Исети. Откуда, спрашивается, денежки у голодранки? Ох, нечистое дело. Сначала Лида, потом Кристина, ты последним станешь. Вадькина работа, носом чую, для своих жабенышей старается.

– Доказательства вины Вадима есть? – поинтересовался Анатолий.

Пузырь покачал головой:

– Таких, чтоб под монастырь подвести, – нет. Но, ежели покопаемся, точно найдем.

Зотов покачал головой и впервые за долгие годы знакомства обратился к Пузыревичу по имени:

– Спасибо тебе, Миша.

– Чего там, – отмахнулся тот, – вроде как дружим.

– Не надо никого убивать, – продолжал Зотов. – Меня потом совесть замучает, жить не смогу.

– Нежный ты, – заржал Пузырь. – Так и спустишь все Иуде?

– Нет, – ответил Анатолий. – Есть план.

Через три дня Екатеринбург потрясла новость. В своем роскошном автомобиле, посреди белого дня подорвался крупный бизнесмен Анатолий Зотов вместе со своим шофером. Водителя опознали сразу, а от Зотова остались маловразумительные ошметки да клочья шикарного костюма…

Вадим Костылев, рыдая, начал готовить похороны. Но после поминок его ждал неприятный сюрприз. Оказывается, накануне трагической гибели, Анатолий тайком, не сказав компаньону ни слова, продал особняк, участок и свою долю бизнеса… Пузыревичу. Костылев чуть не скончался, поняв, с кем теперь ему придется иметь дело. У Вадима остался только каменный дом из красного кирпича, который Зотов построил для Кристины, да часть бизнеса. Жилище отошло в руки Костылева по завещанию где-то весной, когда Екатеринбург вновь был потрясен известием: оказывается, дочь Зотова вовсе не училась в Москве, а была похищена и убита чеченцами.

Через некоторое время в столице появился удачливый предприниматель Семен Адреевич Попов. Мужик основал газету, потом вторую, открыл радиостанцию. Все только удивлялись, с какой скоростью он набирал обороты. Просто царь Мидас – все, к чему прикасался, превращалось в золото. По тусовкам новоявленный магнат не шлялся и вел крайне тихий образ жизни, без женщин и шумных гулянок. Не лез он и в политику, не торопясь, как многие, купить себе место в парламенте. Словом, Зотов, превратившись в Попова, не растерял удачи и предпринимательского счастья. Но в душе Анатолия ныла рана.

Люди Пузыревича, отправившиеся выкупать Кристину, вернулись ни с чем. Деревня, где содержалась девочка, была буквально сметена с лица земли федеральными войсками. Не уцелел и дом семьи Бекоевых. Впрочем, и все его обитатели тоже. Похоронная команда, долго не колеблясь, закопала всех Бекоевых – девять человек – прямо во дворе. Агенты Пузыревича разрыли могилу и обнаружили шесть детских изуродованных трупов. На руке одной из девочек-подростков болтался почерневший браслетик с именем «Кристина». Сфотографировав несчастную, сыщики привезли Пузырю и украшение. Сомнений не оставалось – Кристина погибла вместе со всеми.

– Это Хафиза, – прошептала со слезами на глазах девочка, – я отдала ей браслет. Но мы же так не похожи, папа, как ты мог меня опознать?

– Михаил не показал снимки, – вздохнул Анатолий. – Решил, что с меня и браслета хватит, уж очень жутко выглядел труп.

Мы замолчали. Потом Тамара пробормотала:

– Давай, буду звать тебя Семеном, привыкла уже…

– Я и есть Семен. Семен Андреевич Попов, Зотов погиб и похоронен в Екатеринбурге.

– А Вадим? – спросила я.

Гость пожал плечами:

– Он меня не интересует. Но бог есть на свете, теперь знаю точно. Вы представить себе не можете, как я не хотел устраивать эту дурацкую историю с кошельком, долларами и квартирой. Меня просто сломали, первый раз в жизни дал слабину и поддался на чужие уговоры. Теперь понимаю – не зря. Не устроили бы «засады» – не познакомился бы с Томочкой, не познакомился бы с Томой – не пришел бы в гости и не увидел Кристю. Нет, господь есть, он все видит и всем воздаст по делам их.

Вновь повисло молчание, прерываемое только всхлипываниями Ани.

– И как теперь поступить? – отчего-то шепотом спросила Тамара.

Семен улыбнулся:

– Никак, куплю Кристе метрику, станет Кристиной Поповой.

Внезапно Тамара зарделась до свекольного оттенка.

– Погодите минутку.

Она скрылась в спальне и через секунду вернулась с зелененькой книжечкой в руках.

– Вот, Юрка притащил для Кристи.

Анатолий, то бишь Семен, взял документ и удивленно прочитал:

– Попова Кристина Викторовна, мать – Попова Тамара Викторовна, отец Попов Виктор Михайлович. Это кто же такие?

– Тамара Викторовна – я, – пояснила Тома, – а Виктор Михайлович – мой папа… Моя фамилия – Попова, а у Виолы – Тараканова. Кристина Тараканова как-то не звучит, вот и записали девочку на меня. Побоялись, что в школе дразнить начнут, как Виолу, вот уж кто натерпелся в детстве из-за имени и фамилии.

– Говорю же, господь все видит, – серьезно ответил Семен. – Значит, так, прямо сегодня, – он глянул на часы, – нет, уже поздно, завтра подаем документы в загс, а потом я удочерю Кристину.

Он глянул на Тамару:

– Ты согласна?

Томочка из бордовой стала фиолетовой, но голос ее прозвучал твердо:

– Есть одно обстоятельство.

– Какое?

– Я не одна, у меня…

– Знаю, – засмеялся Семен, – большая семья. Значит, построю для нас огромный дом, и станем жить да поживать – ты, я, Виола, Аня, Кристина и куча ваших детей, только потом напишете мне на бумажке их имена и объясните, кто кому кем приходится. Вот эта кукла чья? – И он ткнул пальцем в Машку.

– Значит, ты берешь меня со всем табором? – недоверчиво поинтересовалась Тамара.

– Дорогая, – засмеялся Семен, – ты же одна не поедешь!

– У нас еще Дюша, Клеопатра, котенок и Кася, – медленно проговорила я.

– Очень хорошо, – не сдался Семен.

– Еще мыши, – сообщила Кристина. – Билли и Милли.

– Беру всех, – захохотал Семен, – вместе с грызунами. А вы-то как? Станете со мной жить? Я шумный, ругаюсь иногда, злюсь, могу наорать…

– Поорать тут все мастера, – хихикнула я.

Аня же тихо сказала:

– Мы с Машкой – просто соседки, Петька и Митька – Лелькины дети…

Семен недоумевающе поглядел на нас. Но тут раздался оглушительный стук, и дети влетели в квартиру. Сразу стало тесно. Перебивая друг друга, мальчики и девочки принялись вываливать впечатления. Биг-маки – это класс! Картошки съели по две порции, шоколадных коктейлей в них влезло по три штуки, а еще получили замечательные игрушки, шарики и бумажку с предсказанием. Возле «Макдоналдса» сидит в клеточке морская свинка и гадает. Правда, узнать будущее захотела только Даша, остальные уверены, что у них все будет прекрасно.

– Смотри, – сказала Даша, – что мне досталось.

Я развернула узкий рулончик. «Бойся данайцев, дары приносящих». Однако хозяин свинки явно был знаком с древнегреческим эпосом.

В комнате стало душно, и Тамара распахнула настежь окно.

Дзынь-дзынь! – зазвенел звонок.

– Я открою, – подпрыгнула Вика.

Через секунду она закричала:

– Тетя Виола, гляди! Подарок прислали!

Девочка внесла в гостиную довольно большой ящик. На нем была приклеена бумажка, написанная неровным детским почерком с ошибками: «Кристе. Личьно. Сама знаешь от ково. Другим ни открывать». Внизу красовалось изображение черепа и костей.

– Что это? – радовалась Вика. – Что? Можно открыть?

– Тут написано – Кристе, – сказала Томочка, разглядывая не слишком аккуратную упаковку. Наверное, она знает, от кого подарок…

– От Кольки Шарова, – захихикала Кристя. – Он мне два раза в любви признавался. Ну-ка, ставьте подарочек.

– Куда? – спросила Вика.

– На стол!

– Нет, – возразила Томуся, – тут еда, а ящик не слишком чистый, давайте на подоконник?

Из спальни, зевая, вышла Вера.

Кристя водрузила коробку у раскрытого окна и принялась развязывать розовую бечевку. Все дети столпились около подарка. Внезапно у меня в голове всплыла фраза: «Бойся данайцев, дары приносящих».

– Ложись! – заорал внезапно Семен, кидаясь к Кристине. – Ложись!

– Ложись! – завопила я, ударяя рукой под коленями Митьки, Петьки, Вики и Даши…

Дети шлепнулись на четвереньки, и тут же раздался жуткий, оглушительный взрыв.

Во дворе мгновенно взревели сигнализации в автомашинах, на лестнице послышался топот, кто-то рвал дверь с криком:

– Что случилось?

Где-то на полу заливалась в рыданиях Аня, заходилась в кашле Даша, и на одной ноте визжал Тема.

– А ну тихо! – заорала я, поднимаясь на ноги. – Всем молчать!!!

Разом наступила тишина. Я оглядела то, что осталось от квартиры. Окна нет совсем, вместе с рамой и подоконником… Зияет обгоревший проем. Наша не слишком дорогая люстра, обычные три рожка, сделанные трудолюбивыми гражданами ГДР, исчезла, под потолком медленно раскачивается железный штырь. Верочкины картины пропали, а все стены, мебель и еда на столе покрыты слоем черной копоти. Ужин испорчен окончательно: миски с салатом похожи на горки угля, а пирожки – на обгорелые сухари. Чудесная белая скатерть, настоящий лен, вынимаемая нами только по особым случаям, напоминает ковер у входа в крематорий – темно-серый и печальный.

Тамара тем временем дрожащими руками ощупывала детей. Следовало признать, что они отделались легким испугом. У Петьки и Митьки в волосах застряло невероятное количество осколков, а спины и ноги мальчишек были поцарапаны. У Вики почему-то под глазом расплывался огромный синяк, а волосы превратились в ком. Даша вытирает кровь, льющуюся из носа, Тема просто трясется как осиновый лист, без конца повторяя:

– Ой, мамонька родная!

Аня пытается справиться с рыданиями, ее хорошенькая сиреневая блузочка свисает клоками, и в прорехах виднеется самый простецкий розовый лифчик. Тамара грязная с головы до пят, да и я, наверное, выгляжу не лучше. Но все живы и свободно двигают руками и ногами. Хуже всех пришлось Кристе. Ей обожгло лицо, и волосы тоже выглядели ужасно.