Текст книги "Черт из табакерки"

Верочка… Верочка подняла свои милые, лучистые глаза, глянула на Вику и неожиданно громко спросила:

– Викуша? Ты как сюда попала?

– Во дела, – выдохнула Тамара, – память вернулась! Виолка, да отомри же ты, к Верочке вернулась память!

Я потрясла головой, дошла до телефона, набрала номер и сказала:

– Дежурный? Сообщите, пожалуйста, немедленно следователю Куприну Олегу Михайловичу, что на Виолу Тараканову, Веру и Вику Соловьевых только что совершено нападение. Нас пытался убить Антон Михайлов. Пусть Куприн срочно едет ко мне домой. Вместе с врачом, у нас раненая.

– Ох и ни фига себе, – выдавила из себя Аня. – Надо в «Скорую» звонить.

– Не надо, – сказала я. – Сейчас приедет Куприн, и все будет хорошо.

Томуся с интересом глянула на меня.

– Ты считаешь?

– Да, – твердо ответила я. – Куприн не даст нас в обиду, он – отличный мужик!

Тома открыла было рот, но тут входная дверь с треском распахнулась, и к нам влетели обезумевшая Наталья, Ленинид с пилой наперевес и Георгий Сергеевич из шестьдесят второй квартиры с огнетушителем.

ГЛАВА 31

Через два дня я сидела в кабинете Олега Михайловича Куприна и давала свидетельские показания.

– Ну что? – улыбнулся следователь. – Понравилось работать Шерлоком Холмсом?

– Очень, – с жаром сообщила я. – Наверное, надо было идти на юридический, а то… Всю жизнь скукотой занимаюсь!

Куприн положил на стол ручку и со вздохом пояснил:

– В нашей работе тоже скукоты хватает. Уж не знаю, понравилось бы вам разбираться с кражей белья на чердаке, похищением велосипеда у магазина или беседовать с пьяницей, который накануне убил жену столовым ножом, а сегодня ничего не помнит… А почему решили, что бомбу подослал Антон Михайлов?

Я хмыкнула:

– Просто рассудила: ну кто, кроме него? Никаких врагов или жадных партнеров по бизнесу у нас с Томусей нет. Денег никому не должны, имуществом дорогим не владеем, значит, не мы объект. Тогда кто? Ясное дело – Вика, ведь после ее смерти деньги попадут Антону.

– Он и так может ими сейчас распоряжаться как опекун, – возразил Куприн, с интересом глядя на меня.

– Временно, до ее совершеннолетия, а потом ему вновь придется зависеть от чужого человека. Нет, милый Тоша решил разом избавиться от всех. Абсолютно уверена, что он отравил Никиту, подставил Альбину и «убил» Веру, только не понимаю, как он все это проделал.

– В случае с Верой вы абсолютно правы, – вздохнул Куприн. – Антон Михайлов действительно осуществил действия, предусмотренные Уголовным кодексом. Жадность – страшная ведь. Хотите почитать его показания? Просто роман.

Я кивнула и получила кипу листочков, исписанных мелким почерком. Глаза побежали по строчкам. Что ж, я была права, не знала только деталей.

Верочку едва не погубила ее жалостливость. С Антоном она была в хороших отношениях и даже искренно сочувствовала парню, совала ему деньги и делала милые подарки. Антон чувствовал себя страшно униженным, когда Веруся вкладывала ему в кошелек доллары. От Альбины он брал дотацию спокойно, все-таки сестра, но Вера с ее участливыми взглядами и словами: «Ничего, Тошенька, ты обязательно прославишься», доводила мужчину почти до нервной трясучки. К тому же Верочка принадлежала к миру искусства, писала довольно неплохие картины и пару раз весьма удачно продала свои работы. А Антону не везло: его стихи неизменно возвращались из редакций и издательств назад к автору. Печатать эти опусы не хотел никто. Антон попросил у Альбины денег, чтобы выпустить книги за свой счет, но сестра зависела целиком и полностью от мужа, а тот ехидно заявил:

– Слишком дорогое хобби у нашего лентяя. Предложи ему лучше рыбок разводить, дешевле обойдется.

Антон только скрипнул зубами, услышав отказ. Он вообще безукоризненно владел собой, сохраняя имидж милого, рассеянного парня, полностью поглощенного рифмами. Но никто не знал, какой огонь скрывался за его спокойной улыбкой. Верочка, прослышав про то, как Никита отреагировал на просьбу Антона, пришла в негодование и сказала парню:

– С удовольствием помогу тебе. Издадим книгу, потом другую, могу даже иллюстрации нарисовать! Ты станешь членом Союза писателей, а там, глядишь, и издательства заинтересуются, главное – начать!

Никита весь перекосился, но он не мог запретить Верочке распоряжаться ее собственными деньгами.

– Правильно, – буркнул Соловьев, еле живой от злобы, – обязательно сделай иллюстрации, может, кто на них клюнет и возьмет книжонку. А то про любовь-морковь тошнит читать.

Огромным усилием воли Антон сдержался, весь гнев его отчего-то обратился не на хама Никиту, а на милую Верочку. Да еще она обняла его ласково за плечи и сказала:

– Не обращай внимания, Тоша, мы прорвемся. Ой, а почему ты дрожишь?

– Замерз, – старательно улыбнулся Антон.

На самом деле его колотило от злости, и он чуть не опустил на голову Веры огромную хрустальную вазу, стоявшую на буфете.

В ту ночь Антон никак не мог заснуть. Чтобы слегка притушить бушующий в груди пожар, он сел в кресло и закурил. Пятнадцать лет Альбина живет с Никитой, и двенадцать лет прошло с тех пор, как они разбогатели. За все это время ему, Антону, перепадали жалкие подачки. Даже машину он водит по доверенности, донашивает, так сказать, обноски за Никитой. Зять счел «Нексию» не слишком престижной, купил себе роскошный «БМВ», а прежний автомобиль скинул Антону, но не подарил, а просто выдал на него доверенность. Злоба душила милого, интеллигентного Тошу. Больше всего ему надоело прикидываться сизокрылым голубем. Ну почему он должен просиживать штаны в какой-нибудь конторе? Только из-за зарплаты? Но ведь деньги в семье есть.

Тут неожиданно проснулась Ксюша и спросила:

– Эй, Тошик, ты где?

– Спи, дорогая, – сказал любовник и вздохнул.

Даже баба ему досталась третьего сорта, из тех, которые никому не нужны. Глупая, приставучая, не шибко красивая… Вот если бы в его руках оказались миллионы Соловьевых…

Стояла глубокая ночь, только ясно и четко тикали настенные часы. И так же ясно и четко Антон понял: от них надо избавиться, ото всех. А начнет он с противно-ласковой Веры. Ну достала она его своей жалостью и заботой.

Наутро Антон принялся обдумывать план. Он не хотел убивать Веру, честно говоря, боялся ответственности. Нет, в его голове родился иной замысел.

Уже давно из России увозят на Восток молоденьких дурочек, желающих стать танцовщицами и официантками. Как правило, оказавшись на месте, где-нибудь в Турции или Иордании, девушки понимают, что их обманули и им предстоит работать проститутками. Вот пусть Верочку похитят и заставят написать собственноручно письмо типа: «В моей смерти прошу никого не винить, умираю из-за несчастной любви». А потом сложат ее одежду на берегу реки, придавят записку камнем… Вот все и подумают, что девушка утопилась. Натура она артистическая, только предсмертное послание должно быть написано ее собственной рукой, иначе возникнут подозрения. Но убивать заботливую родственницу не надо, пусть живет где-нибудь в арабской стране, обслуживая клиентов. Убивать грех…

Вы не поверите, где Антон нашел исполнителя собственного замысла – в газете «Из рук в руки». Прочитал объявление: «Красивые, молодые девушки требуются фирме «Гермес». Работа за границей по контракту: официантки, танцовщицы, певицы. Интим исключен. Десять лет на рынке, безопасность гарантируем».

Как Антон и предполагал, за милым объявлением скрывался сутенер по имени Константин. Парень давно освоил прибыльную профессию содержателя публичного дома и вербовал таким образом наивных дурочек.

Тоша, наклеив усы, надев очки и, натянув парик, отправился к Константину. Подлец подлеца видит издалека. Договорились они мигом. Константин запросил за выгодную для себя операцию десять тысяч долларов. Антон пошел к Вере и сказал:

– Ты вроде хотела помочь мне с книгой? Боюсь, сумма большая, целых десять тысяч баксов.

– Конечно, Тошенька, – согласилась Верочка и дала ему деньги на… свое похищение.

Сама процедура прошла без сучка без задоринки. Антон позвонил Верочке в «Барвинково», сказал: «Я заболел. Не можешь ли вернуться на неделю домой?»

Вера моментально села в машину. У поворота на шоссе стоял автомобиль Антона, а рядом и сам Тоша. Удивленная Верочка вышла из «Фольксвагена», подошла к Тоше, тот, мило улыбаясь, проговорил:

– Знакомься, Веруся, мой друг.

Вера села в машину Антона на заднее сиденье возле Константина, почувствовала легкий укол, и все, свет померк.

Дальнейшее она помнит смутно. Сначала появился парень, упорно твердивший:

– Ну, давай же, давай…

Что давать, Вера не поняла и вновь провалилась в забытье. Потом возникла девушка, кормившая ее супом, следом опять парень. Затем она очнулась одна в незнакомой комнате. Хотелось в туалет. Вера встала, вышла в коридор, не понимая, где она, толкнула дверь и, ничего не соображая пошла по лестнице вниз. Затем вышла на улицу и замерла на углу, не зная, что делать.

И тут она столкнулась со мной. Я привезла Верочку к нам домой, а тем временем в квартире на Сонинской началась паника.

Дело в том, что Константин «выключил» Веру при помощи весьма сильнодействующего препарата, применяющегося в большой психиатрии.

Парень думал, что девушка просто поспит сутки-другие, а потом он заставит ее написать бумагу, и финита ля комедиа. Но, очевидно, доза оказалась слишком велика. Вера не собиралась просыпаться. Прошел день, потом другой, она мирно спала и, естественно, никаких записок писать не могла. Константин боялся оставить ее одну – вдруг очнется и убежит, – но сидеть целый день дома он тоже не мог. И вот, вспомнив, что по соседству проживает тетка, работающая в медицинском училище, Костя попросил прислать сиделку.

Так в квартире появилась Галя. Естественно, что истинного положения вещей ей не объяснили. Константин сообщил, что Вера – его больная шизофренией сестра, болтает бог знает что, рвется убежать, кричит, но сейчас спит под воздействием снотворного. Как только придет в себя, нужно запереть ее в комнате и вызвать Константина.

Галочка принялась за работу. Один раз Вера пришла в сознание, машинально проглотила пару ложек супа и вновь впала в сон. Затем опять проснулась, пробормотала:

– Холодно.

Галя, еще раньше удивлявшаяся, почему больная лежит нагишом, натянула на нее прихваченную из дома ночную рубашку и сводила Веру в туалет. Пока больная сидела на унитазе, она позвонила Константину, тот примчался, но Верочка опять заснула. Косте пришлось срочно приезжать домой еще пару раз, но всякий раз к его появлению Вера успевала вновь впасть в глубокий сон.

На четвертые сутки Константин сильно задержался и приехал домой около часа ночи. Но ни Веры, ни Гали он в квартире не нашел. В полном недоумении парень позвонил Гале домой, но там никто не отозвался. Утром ее мать бесхитростно сообщила:

– Она в гостях у Вали, дать телефон?

На его звонок ответила женщина:

– Валя и Галя уехали на день рождения.

Не думая ни о чем плохом, мать Вали сообщила адрес Вити Репина. Да и зачем бы ей было скрывать? Костя представился клиентом, желавшим нанять Галю для ухода за своим отцом-инвалидом.

Не теряя времени, Константин прихватил своего знакомого Андрея Крюкова, не раз оказывавшего ему разные услуги. Они явились вдвоем на Дорогомиловскую улицу. Андрей и Константин оттолкнули открывшую им дверь Валю, ворвались в гостиную и попробовали поговорить с Галей. Но Витя Репин и Коля Федоров начали выталкивать незваных гостей, тут Константин вытащил пистолет и, недолго думая, застрелил парней и пытавшуюся спрятаться под столом Валю. Галю он не тронул. Девушку свели вниз, она шла почти парализованная от ужаса, даже не кричала. Впрочем, Андрей приставил ей к левому боку пистолет. Запихнув девчонку в машину, они помчались на Сонинскую улицу, и тут у них лопнуло колесо. Матерясь, парни начали ставить запаску. «Жигули» они предусмотрительно заперли. Галя, пошарив в кармане чехлов, нашла газету «Мегаполис», ручку, написала «Римма Ивановна». Вероятно, она хотела продолжить текст «Римма Ивановна Федорова знает убийц». Глупо, конечно, но другое не пришло ей в голову. Но тут в машину влез Крюков, и Галя сунула клочок бумаги в пудреницу, а ту засунула в сиденье. Просто испугалась, что изобьют или пристрелят.

На Сонинской начался кошмар. Константин орал как ненормальный:

– Как ты посмела упустить девку?!!

Галя слабо сопротивлялась:

– Извините, заснула, сама не понимаю, как получилось, а дверь забыла запереть.

Крюков принялся отвешивать ей пощечины. В полном ужасе Галочка поползла по кровати в дальний угол.

– Куда поперла! – завизжал Константин и ухватил незадачливую сиделку за ноги.

Потертая туфелька осталась у бандита в руке. Костя уставился на ногу Гали и присвистнул.

– Стой, Андрюшка, десять тысяч наши!

Дело в том, что у Гали с детства не хватало мизинца на правой ноге. Давным-давно, она сама не помнила когда, поставила ножку на складывающийся стульчик, а тот возьми и закройся. Пальчик словно бритвой срезало. Вот это сходство с Верой и навело Костю на мысль, как он сможет получить вожделенные деньги.

Катастрофу он подстроил мастерски. Одежда Веры валялась в спальне, а «Фольксваген» был надежно спрятан в гараже. Машину предполагалось оставить на месте аварии.

Сначала сделали Гале укол, потом доехали до нужного места. Облили спящую девушку, вернее верхнюю часть ее тела, бензином, посадили на водительское место, инсценировали наезд на опору, и, когда покореженный автомобиль остановился, бросили в окошко зажженную спичку. Вмиг взметнулось пламя.

Начали останавливаться машины, водители кинулись тушить пожар. В суматохе Константин и Андрей спокойно уехали, их не заметили, на месте происшествия стояло около тридцати машин. Пламя в конце концов сбили, но от Гали остались только ноги, верхняя часть была в таком состоянии, что Антона стошнило, когда он взглянул на тело.

– Ужас, – прошептала я, – жуткий ужас. Но как же Никита опознал тело? У Гали изуродована правая нога, а у Веры – левая.

Олег Михайлович тяжело вздохнул:

– Да он даже и не сообразил, что видит. Опознание производилось формально. Машина его сестры, остатки одежды тоже ее, стоит автомобиль на дороге к «Барвинкову». А когда спросили про особые приметы, Никита прошептал: «Пальца на ноге нет». На том все и закончилось.

Вечером Константин потребовал, чтобы Антон с ним рассчитался. Тоша привез конверт и устроил скандал:

– Я же просил не убивать!

Константин хмыкнул:

– Молчи уж, мать Тереза! Думаешь, в борделе кайф? Ну не сейчас, так через полгода копыта откинула бы. Гони монету и заткнись, да имей в виду: в случае чего, ты – заказчик.

Антон в ужасе только согласно кивал головой. Нет, такого он не хотел… Отправить Верочку в бордель – куда ни шло, но сжигать в машине? Тоша потерял сон и пугал Ксюшу, вскрикивая по ночам.

А Константин потирал руки. Естественно, он не сказал заказчику, что жертва убежала. Зачем? Просто съехал со съемной квартиры на другую, полагая, что Антон никогда не сумеет его найти. Фамилии не знает, постоянного местожительства тоже… Никаких угрызений он не испытывал, на его совести было уже не одно убийство. Крюков же, когда они убили Галю, принялся неожиданно плакать и причитать:

– Господи, что мы сделали, что!

Константин в изумлении уставился на приятеля. Не прошло и суток, как они убили ребят на Дорогомиловской, и Андрей совершенно спокойно после этого вел машину.

– Приди в себя, придурок, – велел Костя.

Но Андрей продолжал всхлипывать:

– Ну почему не вкололи побольше снотворного? Господи, она так кричала, ужас!

Решив, что приятель к утру очнется, Костя уехал, но Андрей решил проблему по-своему.

– Так он сам? – спросила я.

– Да.

– Это точно?

– Абсолютно.

– Откуда знаете? Может, его Костя…

– Существуют определенные методики, – спокойно пояснил Куприн, – изучаются особенности петли, узла, странгуляционной борозды… Ну да вам ни к чему подробности, поверьте мне на слово. Андрей Крюков покончил с собой. Иногда и у негодяев случаются душевные терзания.

Константин же совсем не мучился, и вы, Виола, сильно рисковали, заходя к нему домой. Данный субъект решает свои проблемы при помощи пистолета.

– Но… как вы узнали?..

– Милая, – ухмыльнулся Куприн, – вы же оставили ему записку, даже со своим телефоном. Но, на ваше счастье, Константин больше не возвращался в ту квартиру, он просто сменил место обитания.

– Оставив аппаратуру, видик и музыкальный центр?

– Эти вещи принадлежат хозяйке.

Он замолчал и принялся раскуривать сигарету, потом вдруг спросил:

– Простите, как вы к дыму относитесь?

Я пожала плечами:

– А что в нем плохого? Курите на здоровье.

Куприн неожиданно раздавил «Яву» в пепельнице.

– Все бросить пытаюсь, и никак, силы воли не хватает, а надо бы.

– «Бросать курить легко, – говорил Марк Твен. – Я сам бросал уже восемнадцать раз», – хмыкнула я. – Так что не мучайтесь.

– Говорят, очень вредно, – пробормотал Куприн. – А руки сами так и тянутся.

– Знаете, – вздохнула я, – когда мою окна, всегда поражаюсь, какая чернота течет с тряпки. Мы живем в гигантском промышленном мегаполисе, набитом машинами… Так что дым от хорошей сигареты еще не самое плохое из того, что попадает в наши легкие. А на мой взгляд, подавленные желания намного хуже. Я, например, никогда не отказываю себе в шоколадке на ночь. Вот мой организм ее и не просит часто, знает, что все равно получит, нечего впрок запасать. И вешу не больше, чем когда была подростком. Зато наша соседка Наташа постоянно сидит на диете и толстеет от воздуха!

– Убедили, – засмеялся Куприн, – ну тогда держитесь! Сами виноваты!

И он вытащил из стола… трубку.

– Ребята подарили на день рождения, – пояснил следователь и раскурил агрегат.

Дивный аромат повис в воздухе. Олег Михайлович принялся разгонять клубы руками.

– Не надо, очень хорошо пахнет!

Куприн с удивлением взглянул на меня:

– Неужели нравится?

– Очень, такое, наверное, и я могла бы курить.

– А вы попробуйте!

– Ну знаете, – засмеялась я, – до сих пор на подобный экстравагантный поступок из женщин осмелилась лишь Жорж Санд. Как бы вы отреагировали, увидав меня с чубуком во рту?

– Пришел бы в полный восторг, – неожиданно ответил следователь и затем абсолютно серьезно добавил: – Впрочем, вы и без курительного агрегата очень мне нравитесь.

ГЛАВА 32

Будучи по воспитанию и менталитету истинным «совком», я страшно смущаюсь, когда мужчины начинают отпускать мне комплименты. Так и тянет оглянуться, а потом уточнить: это ко мне обращаются или нет?

Говорят, француженки на дежурную фразу: «Мадам, вы обворожительны», спокойненько отвечают: «Ерунда, если посмотрите на меня сегодня вечером – ослепнете».

Я же начинаю глупо хихикать и мямлить:

– Что вы, что вы, голова не причесана и вообще не в форме.

Поэтому, услыхав последнюю фразу Куприна, я мигом перевела разговор в другое русло:

– А где он взял стрихнин?

– Кто? – спокойно поинтересовался следователь, пристально разглядывая меня.

– Антон, конечно! Убил Никиту, подставил Альбину, а потом и нас с Викой решил взорвать!

Олег Михайлович побарабанил пальцами и сказал:

– Пошли.

– Куда?

– Знаете, есть такая процедура – «опознание преступника»?

– Конечно, в «Ментах» показывали. Сажают в ряд человек пять, похожих друг на друга, и жертва должна опознать грабителя или насильника.

– Вот и пойдем, взглянем.

Мы вошли в соседний кабинет, где что-то быстро-быстро строчил на бумаге худощавый парень.

– Ну, Дима, – поинтересовался Куприн, – готово?

– Ждем-с вас, – хихикнул юноша, – открывайте.

Олег Михайлович толкнул еще одну дверь, и мы оказались в ужасно душной комнате без окон. На стульях, поставленных вдоль стены, сидели очень похожие друг на друга женщины. Худощавые, в черных брюках, больших темных очках и кожаных банданах.

– Узнаете кого-нибудь, Виола? Смотрите внимательно.

Я оглядела теток и робко пробормотала, указывая на третью:

– Вот эта страшно похожа на Ксюшу, любовницу Антона.

– Почему так решили?

– Ну, видите ли, – забормотала я, – тут все блондинки, но только одна имеет чудесные блестящие волосы цвета сливочного масла. Честно говоря, все время завидовала Ксюше – такая роскошная копна!

– Понятно, – протянул следователь и крикнул: – Дима, давай.

На пороге появился милый врач-онколог из шестьдесят второй больницы.

– Андрей Евгеньевич, – велел Куприн, – так кто из них забирал у вас документы Соловьева?

Кисин секунду покачался с носка на пятку, потом ткнул пальцем в третью даму:

– Она.

– Не путаете?

– Нет, совершенно точно.

– Хорошо, вы свободны.

Женщины, похожие на тени, мигом испарились. Дима увел Кисина. Мы остались втроем.

– Ксюша, – пробормотала я, плохо понимая происходящее. – Она помогала Антону, да?

– Нет, – ответил Куприн и отрывисто приказал: – Ну, дорогая моя, любишь кататься – люби и саночки возить. Скидывай очки и бандану.

Женщина молча повиновалась, и я, онемев, уставилась на нее. Вместе с повязкой снялся и парик, обнажив стриженую голову.

– Теперь узнали? – спросил Куприн.

– Конечно. Экономка Лена, она работает у Альбины и подавала несколько раз при мне ужин, только?..

Мы вернулись в кабинет.

– Ну, все ясно? – поинтересовался Олег.

Я разозлилась:

– Знаете ведь, что нет! При чем тут Лена?

– При том, что она отравила Никиту и мастерски подставила Альбину.

– Как? Зачем?

Куприн улыбнулся

– Давайте сначала объясню, как она это сделала, а потом разберемся – зачем. Все очень просто. Лена, приготовив грибы, положила туда пару ложек яда.

– Где она взяла отраву?

– Ну это был не чистый стрихнин, а специальная смесь убойной силы на его основе.

– Так откуда же смесь?

– Из магазина «Наш сад и огород», средство для борьбы с грызунами.

– Какой ужас! И его можно вот так запросто купить? Кому же пришла в голову идея торговать ядом?

– Послушай, – неожиданно обратился ко мне на «ты» следователь, – ну подумай сама, ведь невозможно прекратить продажу веревок, ножей и очень многих лекарств. Никто ведь не предполагает, что крысиную отраву положат во вкусный ужин, да еще в таких количествах!

– Но она и сама отравилась и попала в больницу!

– Всего лишь спектакль, чтобы ее не заподозрили, скушала чайную ложечку и стала изображать судороги.

– Но яд был у Альбины в матрасе!!!

– Лена взяла упаковку от лекарства «Панангин», которое употребляла хозяйка. Альбина пьет таблетки на ночь, сначала мажет лицо кремом, а затем жирными руками берет упаковку, так что ее отпечатков там хватало.

Экономка надела резиновые перчатки, наполнила пузырек отравой и зашила в матрас. Легко и красиво.

– Но зачем? И так глупо, ведь стрихнин сразу обнаруживается при вскрытии…

– А Лена и хотела, чтобы нашли…

– Почему?

– Ее цель была – избавиться от Альбины.

– Зачем? Какая выгода от того, что хозяйка сядет в тюрьму?

Куприн помолчал, потом спросил:

– Знаешь, как ее зовут?

– Лена.

– Но у человека еще бывает отчество и фамилия!

– Нет, – растерянно ответила я. – Все называли эту женщину просто по имени.

– По паспорту она – Рыбакова Елена Вячеславовна.

Секунду я молчала, потом ахнула.

– Не может быть! Хочешь сказать – она мать Славы Рыбакова и бабушка Даши? Невероятно, нет, невероятно. Славе-то около сорока!

Олег вздохнул:

– Рыбакову тридцать четыре, он на год моложе Альбины. Елена родила его рано, в восемнадцать лет, ей всего пятьдесят два, ну и выглядит, конечно, прекрасно. Фигура стройная, голос молодой, звонкий, назвать такую даму бабушкой язык не поворачивается. С виду – максимум сорок лет.

– Но зачем ей все это надо?!

– Если подумать, то весьма понятно.

Лена патологически любила сына. Появился он у нее в ранней молодости, да еще без мужа. Отец Славика бросил свою «невесту», едва услышал о беременности. Тяжело пришлось бедной девушке в одиночку поднимать мальчишку, тяжело, но Лена выдюжила, выучила сына и вывела в люди. Естественно, жену для сына она хотела самую лучшую. Главное – богатую. Поэтому, когда Слава начал встречаться с Альбиной, мать не протестовала, взяла в дом внучку и терпеливо ждала, чем разрешится эта ситуация.

Альбина старалась изо всех сил. Устроила Лену в свой дом экономкой и платила ей огромную зарплату. Впрочем, Лена тоже была полезна Альбине, покрывая ее в разных ситуациях, но потом Рыбакова начала кричать на сына:

– Ну когда же это кончится – семьи нет, жены, считай, тоже нет.

Причем в последние годы скандалы стали происходить все чаще. Лене начало казаться, что Альбина прекрасно устроилась – живет в шикарном доме, не имеет никаких проблем, а бедный Славик, опутанный любовными сетями, все надеется…

Но потом Лена замолчала, потому что Альбина сообщила новость – Никита смертельно болен. Правда, экономка не преминула уколоть сына:

– Интересно, как разрешилась бы эта ситуация, будь Никита здоров?

Но Слава только сказал:

– Мама, перестань.

Итак, они начали ждать смерти Соловьева. И вдруг Слава знакомится с Кирой Волковой, разгорается роман, и Лена понимает, что сын вытянул козырную карту. Но существовала нешуточная проблема в виде Альбины. Узнав о том, что Слава решил бросить ее, она могла совершить неожиданный поступок: поехать к Кире, устроить скандал, разрушить счастье Рыбакова… Лена непрестанно думала о том, как поступить, вся извелась, а Слава малодушно прятал голову в песок, не желая разбираться с любовницей.

– Вот мы улетим на Сейшелы, а ты, мамуля, с ней поговоришь, все ей объяснишь. Никита-то без двух минут покойник. Как отбросит тапки, пусть Альбина забирает Дашку, бояться будет некого, – планировал Слава. – Все просто замечательно устроится. Она получит деньги, утешится, да еще и ребенок будет с ней. Зачем я ей сдался? Главное, чтобы до моей свадьбы с Кирой чего не случилось. Хорошо бы Никита умер до бракосочетания, как думаешь, а?

Лена только вздыхала. Хозяин, конечно, кашлял без конца, но выглядел здоровым. Время шло, день свадьбы приближался, а Соловьев вдруг перестал заходиться в кашле. Лена волновалась все больше и больше: вдруг Альбина узнает о Кире, вдруг лопнет этот брак и уплывет долгожданное богатство…

И тут раздался звонок Кисина. Лена, снявшая трубку, чуть не скончалась, услышав «радостную» весть.

Но не зря говорят, что в минуту опасности или крайнего нервного напряжения мозг человека начинает работать с невероятной скоростью.

В голове Лены разом оформился великолепный план. Она поняла, как избавиться от Никиты и Альбины.

– Господи, – недоумевала я, – ну если она все равно решилась на убийство, то почему не извела Альбину? Зачем эти хитроумности с Никитой? Хозяйка могла бы тоже съесть чего-нибудь «вкусненького».

– И что? – спросил Олег. – Подозрение сразу падет на прислугу. Никому из домашних нет никакой выгоды в смерти мадам Соловьевой. Она бедна как церковная крыса. Нет, погибнуть должен был Никита, очень логично получалось. Тем более что Лена не сообщила любовнице сына о том, что у мужа хорошие анализы. И получилось расчудесно – Альбина «убивает» Никиту, чтобы получить деньги. Бедняга рассказывает в милиции о том, что ее муж смертельно болен, но тут появляется Кисин с показаниями об анализах.

– Но Ксюша? Ксюша-то сразу небось сообщила, что не ездила в больницу.

– Правильно, но по логике Лены я должен был подумать, что мадам Соловьева прикинулась балериной. Ксения носит парик, ее роскошные волосы – фальшивые. Причем, накладок несколько, три или четыре, с разными прическами. Вот милая дама и позаимствовала у балерины одну из них, а также очки, макияж, бандану, надела черненькие брючки. Был еще момент, о котором ты не знала. Лена надела очень броское кольцо, принадлежащее Альбине, и она все время вертела им перед носом Кисина, словно давая понять: я не Ксюша, я – Альбина, которая притворяется Ксюшей, чтобы потом уверять: ничего не знаю об анализах.

– Как же ты догадался?

– Ну, во-первых, кольцо. Глупо не снять такую приметную вещь, когда хочешь сойти за другого человека, и потом, Лена сделала одну ошибку.

– Какую?

– Ее отвезли в Склиф и положили в палату. Но она чувствовала себя хорошо, больше симулировала отравление. Ей нужно было сообщить в милицию, что яд в матрасе. Вот наша хитрюга и пошла в метро «Сухаревская», вход в которое в пяти минутах от НИИ «Скорой помощи». Из холла больницы она звонить побоялась.

Местонахождение телефона милиция вычислила сразу. В вестибюле станции сидит тетка, торгующая газетами. Когда оперативники стали ее расспрашивать, баба и припомнила женщину в спортивном костюме и… домашних тапочках, говорившую в трубку, прикрывая мембрану носовым платком. Газетчица не удивилась и сказала дознавателям:

– Небось в Склифе автомат опять сломался. Я уж знаю, как в тапках – это оттуда, самые мои покупатели. В больнице скукотища, так они у меня все подряд покупают, только эта ничего не взяла.

Дальше – дело техники. Тетке просто показали фото всех членов семьи и прислуг Соловьевых. Лена и помыслить не могла, что кто-то увидит ее у автомата, и лица не прятала.

Куприн замолчал, потом вздохнул:

– Вот так. Хотела помочь любимому сыночку получить вожделенное богатство. Будет, конечно, говорить, что Слава ничего не знал…

– Думаешь, он в курсе?

Олег развел руками:

– Наверное, только никогда они не признаются, ни мать, ни жадный сынуля. Надеюсь, он будет передавать ей на зону сухари. Читала Лескова? «Леди Макбет Мценского уезда»?

Я кивнула.

– Иногда любовь принимает извращенные формы. Только, кажется мне, Славик постарается забыть о матери.

– Как она не побоялась, что еще кто-нибудь отравится?

– Ну Лена великолепно знала: Альбина грибы не любит, Ксения не станет есть ничего в сметане, а у Вики аллергия, только, если ты…

– А я громко при ней сказала, что в детстве один раз наелась поганок и теперь даже к шампиньонам не прикасаюсь.

– Видишь, она ничем не рисковала, весь яд достался Никите.

– Зачем она пыталась нас взорвать?

– Кто?

– Да Лена же!

Куприн прищурился и принялся выколачивать трубку.

– Со взрывом разберемся, но, позже. Тут уж постарался некто другой.

– Антон? – затрясла я головой. – Ну ничего не понимаю, ничегошеньки…

– Михайлов тут ни при чем, взрыв вообще из другой, так сказать, оперы.

– Да объясни наконец!

– Ну подумай сама! Подарок был кому адресован?

– Кристине. Сверху лежала записка, написанная детским почерком с жуткими ошибками. Кристя сказала, какой-то мальчишка в нее влюблен…

– Вот-вот, отправитель на это и рассчитывал.

– Кто он?

– Вадим Костылев, дядя Кристи, и избавиться он хотел от неожиданно воскресшей племянницы.

– Зачем?

– Ей принадлежит дом, в котором сейчас живет семья Костылева, и еще Кристя наследница своей матери. А Лида владела отличной квартирой в центре Екатеринбурга и ателье. Она занималась швейным бизнесом. После ее кончины все это отошло Кристе, а когда девочка «умерла», и ателье, и квартира перешли к Вадиму. Так что племянница была ему совершенно не нужна.