Текст книги "Ночной кошмар Железного Любовника"

Подруга замолчала.

– И ты его простила? – спросила я.

Антонина улыбнулась.

– Сказала, что не помню никаких разногласий, считаю его прекрасным человеком, а в детстве все глупые. Да, я его простила. Но отчего-то никак не получается заплакать, когда думаю, что Севы уже на свете нет. Я злопамятная сволочь, да?

– Это шок, – сказала я, – слезы придут позднее.

Тонечка потерла виски ладонями.

– Может, и так. Я долго думала, почему Анатоль по-разному относился к своей родне. Сестры, Офелия и Пенелопа, сын Сева с ним жили, а дочь Нина отдельно? Про Светлану не говорю, она была отрезанный ломоть, удочерена отчимом, да еще уголовница. Ясное дело, он постарался от нее дистанцироваться, не захотел помогать. Хотя ведь любой может совершить ошибку. Вероятно, протяни Анатоль старшей дочке руку в трудную минуту… Ладно, не будем о грустном. Но моя мама была очень положительным человеком, а отец ее только на праздники звал. А потом я узнала: Офи и Пени артистичные натуры, прекрасно поют, танцуют. Офелия стихи пишет, их местная газета публикует, Пени картины рисует, ее выставки в библиотеке, где она работает, устраивают. Всеволод с пяти лет на рояле играл, его в Ковалеве чуть ли не Моцартом считали. На все городские праздники в театре устраивали концерты – кстати, эта традиция сохранилась по сию пору, – артисты перед администрацией Ковалева и жителями выступали. И кто среди постоянных участников? Офелия свои вирши читает, Пенелопа в хоре запевает, Сева на рояле бренчит. Все талантливые, яркие, и всех их Анатоль под себя подмял. Сестры у него вместо домработниц, сын на побегушках. А моя мама обычный бухгалтер, человек не творческий, гордиться нечем, но очень самостоятельная, не захотела перед отцом на цирлах стоять, вот Анатоль ее и недолюбливал. И я тоже безо всяких талантов, поэтому оказалась в интернате. Деду нравятся лишь яркие натуры. А вот Федя унаследовал музыкальные способности Севы, и Авдеев-старший его пригрел. Правда, все равно ненадолго, надоел ему мальчик.

– Все решено! – загремел из коридора голос Анатоля. – Идите сюда! Немедленно!

Глава 9

Мы с Тоней поспешили на зов и увидели в столовой режиссера, Пенелопу и Офелию с заплаканными лицами, Ивана с Лидой, Галину, Екатерину Федоровну в черном платке. Не хватало только Пети.

– Все решено! – торжественно повторил Анатоль. – Мы поставим в память о моем безвременно ушедшем сыне спектакль и покажем его на большой театральной сцене. Это будет грандиозный проект, равного которому нет в мире. Впервые вместе с профессиональными артистами в действе примут участие члены семьи погибшего. Вы все! Вместе! Так мы почтим память Всеволода. И празднование Нового года не отменяется. Сегодня, в двадцать ноль-ноль, состоится репетиция.

Я с удивлением слушала Анатоля. Какая постановка? Что за чушь несет дедушка? Он собрался устраивать прогон капустника? У Анатолия Сергеевича помутился рассудок? Тело Всеволода находится в морге, надо думать о похоронах, поминках, а не о хороводе с Дедом Морозом. Неужели никто не осадит режиссера?

– Прекрасная идея! – воскликнула Пенелопа.

– Уверена, душа Севочки сейчас поет от радости, – подхватила Офелия.

– Мальчик этого непременно хотел бы, – подала голос Галя.

– Да, да, – закивала Екатерина Федоровна. – Он бы нам сказал: «Ни в коем случае не плачьте, лучше устройте праздник. Не стоит рыдать, я у врат рая».

– Постановка пьесы – потрясающий акт! – восхитился Иван. – Наверное, ты хочешь показать что-нибудь из Шекспира?

– Или древнегреческую трагедию? – предположила Лидия.

Анатоль хлопнул в ладоши.

– Все пока свободны. Сбор в восемь вечера. Виола!

Я вздрогнула.

– Слушаю.

Авдеев приблизился ко мне.

– Разрешите поблагодарить вас за содействие в поимке убийцы Севы.

Меня почему-то затошнило.

– Я не сделала ничего особенного, просто передала следователю разговор вашей невестки с любовником. И рано еще говорить о вине Агаты, она не доказана.

– Пустая формальность! – воскликнул Иван. – Эта узбечка никогда мне не нравилась.

– Она таджичка вроде, – поправила его жена. – Девица выглядела весьма пронырливой. А что станет с ее отвратительным бизнесом? Кто унаследует ее лавку?

Анатоль взглянул на Лиду.

– Это не интересно.

Режиссер повернулся ко мне и протянул бархатную коробочку.

– Примите в знак благодарности за поимку Агаты.

Я машинально взяла ярко-красную коробочку в виде сердца и откинула крышку. Внутри оказался крохотный серебряный кулончик с янтарем. Подобные изделия во времена моего детства продавались в любом табачном ларьке и стоили чуть дороже батона хлеба.

– Боже, какая прелесть! – ахнула Офелия.

– Невероятная красота! – подхватила Пенелопа.

– Чудесно подойдет к вечернему платью! – восхитилась Галина. – Надо купить пару цепочек, длинную и короткую, получится два варианта украшения, под разную одежду. Можно на свитере носить и с кофточкой с глубоким вырезом.

– Сразу видно, вещь антикварная! – с восторгом произнесла Лида.

– В наше время натуральный янтарь редкость, – вставил свое слово Иван, – скоро он вообще исчезнет.

– Изделие безупречной элегантности! Правда, Тонечка? – спросила Екатерина Федоровна.

– Симпатичный кулон, – дипломатично ответила та и покосилась на меня.

– Большое спасибо, – поблагодарила я режиссера. – Но мне неудобно: я не сделала ничего особенного. И, повторяю, Агату увезли для допроса, скорей всего ее отпустят.

– Ежу понятно, что эта дрянь убила Севочку! – закричала Галина. – На рынке одни преступники торгуют!

– Там и честных людей много, – возразила невестке Екатерина Федоровна. – А куда работать идти? Птицеферму закрыли, цех по выпуску картонных коробок тоже. Спасибо рынку, он многих от голодной смерти спас.

Галина обхватила голову руками, начала раскачиваться и на манер восточной плакальщицы завела речитативом:

– Севочка, дорогой ты наш… Вон как получилось! Горе, горе! Вся твоя жизнь сплошная мука! Всех потерял! Анечку родную, жену любимую… Что мы без тебя делать будем, как нам жить?

Причитания превратились в безумный вой. Иван взял ее за локти, встряхнул и скомандовал:

– Очнись!

Но Галя продолжала выть на одной ноте, ее глаза расширились и остекленели, тело напряглось, выгнулось назад. Мне показалось, что она впала в транс. Офелия начала судорожно всхлипывать, Пенелопа зашмыгала носом, Лида затряслась. Анатоль поморщился и приложил ладонь к шее. Психотерапевт размахнулся и отвесил Галине пару звонких пощечин. Она замерла, затем из ее груди вырвался судорожный вздох, на лицо вернулось осмысленное выражение, тело обмякло.

– Тебе надо успокоиться, – тихо сказал доктор.

Галина медленно побрела к креслу и буквально упала в него. Анатоль скрестил руки на груди, поднял голову и свысока окинул присутствующих взглядом.

Несмотря на все, что случилось сегодня, мне вдруг стало смешно. Ну просто Наполеон! Авдеев ощущает себя императором, а его ближайшее окружение старательно подыгрывает ему в этом. Почему родственники и друзья так поступают? Они на самом деле преклоняются перед стариком или им что-то от него нужно?

– Я решил, – громко объявил Анатоль. – Торжественный прием Виолы. Сегодня. Вечером.

– Нет! – неожиданно снова истерично взвизгнула Галя. – Почему ей такая честь сразу? Я ждала не один год! Это несправедливо! Нет, нет, нет!

Она разрыдалась. Иван многозначительно посмотрел на жену, и Лида бросилась к Галине, обняла ее, начала шептать ей что-то на ухо. Екатерина Федоровна подошла ко мне.

– Галя не понимает, что несет. Мы все очень рады. Спасибо вам за то, что нашли убийцу Севы.

– Мы вас любим! – хором пропели Офелия с Пенелопой.

Я почувствовала себя героиней бездарной пьесы, смутилась и промямлила нечто маловразумительное.

– Вечером! – тоном Игоря Кириллова[10]10
  Игорь Кириллов – диктор Центрального телевидения СССР, вел программу «Время».


[Закрыть] повторил Анатоль и величаво выплыл в коридор.

За ним, словно катера за ледоколом, потянулись все присутствующие. Мы с Тонечкой остались в столовой одни.

– Что тут сейчас было? – в полной растерянности спросила я. – Какой торжественный прием? Еще медальон этот… Понимаю, он копеечный, но Анатоль так его преподнес, словно одарил меня сокровищами махараджей. Как-то мне некомфортно стало… Да, я уверена, Агата наняла киллера, который убил Севу, но у нас нет доказательств ее вины.

Тоня покосилась на арку, ведущую в глубь дома.

– Анатоль любит повторять: «Родственниками не рождаются, ими становятся по жизни. Брат с сестрой, мать с сыном могут ненавидеть друг друга, несмотря на кровные узы. Родню надо выбирать самому».

– Интересная мысль, – улыбнулась я.

– Дед живет как хочет и с кем хочет, – добавила Антонина. – Мне с раннего детства твердили: хочешь стать настоящей внучкой великого человека, заслужи эту честь. Знаешь, как я старалась? Мечтала диплом получить.

– Какой диплом? – не сообразила я.

– О вступлении в семью, – хмыкнула Тоня. – Разве не видела? Он в моей спаленке в правом углу, как икона, до сих пор висит.

Мне показалось, что не расслышала.

– Диплом о вступлении в семью?

Антонина встала.

– Пошли. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Мы бодрой рысцой добежали до крохотной комнатушки, и Тонечка показала пальцем на небольшой постер в бежево-золотистой рамке.

– Читай.

– Я думала, тут какой-то орнамент, – пробормотала я, уткнувшись носом в стекло, – а оказывается, буквы. Написано красиво, с завитушками, и украшено мелкими рисунками.

– Работа Пенелопы, – пояснила подруга. – Она училась каллиграфии, и у нее талант художника. Ну же, огласи текст вслух.

Глава 10

Я откашлялась и прочла.

«Диплом. Выдан за особые заслуги Антонине. Отныне она является членом семьи. Диплом может быть отобран, если Антонина совершит неподобающий поступок».

Далее шла витиеватая подпись и стояла дата.

– Это шутка? – с надеждой спросила я.

– Нет, все очень серьезно, – вздохнула Тоня. – Я, еще будучи первокурсницей, обмирала от ужаса при любой неприятности. Получу двойку на экзамене и рыдаю – вдруг дед сочтет «неуд» неподобающим поступком и объявит, что я изгнана «из рая»?

– Бред какой-то, – пробормотала я.

– Потом сообразила, – не обращая внимания на мои слова, продолжала она, – Анатоль никогда не станет в институт звонить и об успехах внучки осведомляться, можно деду ничего про пересдачу не сообщать. И вообще, я в его доме постоянно не живу, а когда в гости приезжаю, лучше о своих делах помалкивать. Ну а затем мне смешно стало, я перестала испытывать благоговейный трепет перед дедом. Наверное, потому, что вовремя покинула Ковалев.

– Просто ты повзрослела, – улыбнулась я. – Такой диплом может иметь значение лишь для ребенка.

– Ошибаешься, – возразила Антонина. – Знаешь, какие страсти бушуют в семье Анатоля? Уж не помню когда – Анечка еще жива была, Федя только родился, – Офелия неожиданно отмочила номер. В Ковалев тогда приехала съемочная группа, в городке вели натурные съемки. Режиссер фильма случайно встретил в магазине Офи и пришел в восторг – она идеально подходила ему на роль женщины, которая оставляет главного героя в своем доме на ночь. Крохотный, но значимый для сюжета эпизод: из-за доброты той бабы героя не убивают. Не стану сюжет пересказывать, он не интересен, важно другое. Офи неожиданно согласилась, а за ужином рассказала о полученном предложении. Была непривычно возбуждена, счастлива. Пени накинулась на сестру с упреками, завопила: «Как ты могла подписать договор, не посоветовавшись с Анатолем? И с нами не поговорила! Мы одна семья, так не поступают…»

Авдеев-старший остановил сестру с милой улыбкой: «Офи вольна поступать, как пожелает. Никто не имеет права диктовать ей условия». Ясное дело, Пенелопа заткнулась, остальные промолчали. А я поняла: дед затаился, он отомстит сестрице по полной программе. И что? Съемки завершились, фильм показали по телику, Офелия появилась на экране на пять минут, сказала десять слов, но почувствовала себя звездой. У нее взяли интервью две местные газеты. В общем, слава полилась водопадом. А через пару месяцев Анатоль отобрал у Офи диплом.

– За что? – удивилась я.

Тонечка грустно улыбнулась.

– Видишь ли, никто, кроме провинившегося, никогда не знает причины отлучения. Дед произнес стандартную фразу: «За неподобающий поступок». Теледива впала в истерику, плакала, но старший брат не дрогнул, пришлось Офелии целый год ходить в париях. Ее демонстративно не замечали, не поздравили с днем рождения и не звали в гости. Ни Иван с Лидой, ни Екатерина Федоровна с Галей. Пенелопа от сестры шарахалась, Сева ее по широкой дуге обходил. Только Анечка, тогдашняя жена Всеволода, с Офи общалась, а один раз вслух сказала: «Разве можно так родного человека гнобить за то, что ей удача улыбнулась? Это похоже на зависть!» Заявление Аня сделала в тот момент, когда вся семья сидела за праздничным ужином в честь дня ангела Анатоля. Офи не пригласили, она плакала в своей спальне. Вот Анечка и возмутилась, единственная посмела взбунтоваться против хозяина дома. Думаю, дед бы невестку тоже оштрафовал, но он никогда сразу боевой топор в голову врага не швыряет, изображает толерантного человека, лишь спустя пару месяцев опускает карающий меч. Только не удалось ему Аню наказать, она под машину попала.

– Ну и порядки в благородном семействе… – протянула я. – Значит, Иван, Лида, Галя, Петя и остальные родственники имеют дипломы?

– Верно, – подтвердила Тоня.

– За что же им оказана такая честь? – съехидничала я.

Подруга развела руками.

– Это секрет, которым владеет исключительно Анатоль. За особые заслуги. Каждый сделал нечто важное для семьи, то есть для режиссера, оказал ему услугу.

– Странно, однако, – пробормотала я. – Ты недавно говорила, что Анатоль не любил твою маму за ее заурядность, а вот сестер и сына обожал за их таланты. Почему же он так окрысился на Офелию? Нелогично получается, брат должен был ею гордиться.

Антонина отвернулась к окну.

– Никто не имеет права быть умнее, красивее, успешнее царя. Да, дед испытывает удовольствие, когда слышит слова: «Вся семья Авдеевых чрезвычайно талантлива». Но! Талантливее всех именно он. Остальные ему по пояс, нет, по колени. Офелия же расхвасталась журналистам, во всех интервью лишь местоимение «я» повторяла, ни разу о старшем брате не вспомнила, словно его нет.

Я отошла от диплома.

– Понятно. Но потом ей удалось вернуть расположение брата?

– Да, – подтвердила Тоня, – дед снова сестрице диплом выдал. Что уж Офи сделала, дабы умаслить его, понятия не имею, но она опять в семье, и все ее любят. Похоже, ты Анатолю чрезвычайно понравилась, он никому еще так быстро дипломчик не выписывал.

– Как дал, так потом и отнимет, – усмехнулась я. – Для меня эта филькина грамота ни малейшего значения не имеет. И гипнотическая власть Анатоля на меня не распространяется. Если он решил наградить меня бумажкой, возражать не стану, но и переживать, лишившись ее, не буду. Извини, конечно, если скажу бестактность, но странные какие-то здесь отношения. Я бы не назвала их семейными, они больше похожи на узы, которые связывают хозяина с рабами. Значит, все, кто сейчас находится в квартире, имеют сертификат Анатоля?

– Да, – кивнула Тоня. – И очень старались заполучить диплом. Интересно, что деду от тебя-то понадобилось? Похоже, ты ему крайне необходима. Ну да мы это скоро узнаем.

– Анатоль настолько прямолинеен? – поморщилась я. – Принимает в семью и мигом о чем-то просит?

– У него это называется экзаменом на верность фамилии, – неожиданно весело заявила Тонечка.

– А если отказаться от оказанной чести? – хихикнула я. – В вежливой форме, естественно.

Антонина округлила глаза.

– Деду даже в голову не приходит, что кто-то способен на такой поступок. Отвергнуть возможность влиться в число родственников небожителя? Нонсенс! До сих пор все, кого Анатоль одаривал такими почестями, бились в судорогах от счастья. Думаю, столкнувшись с человеком, которому его милость нужна, как рыбе зонтик, наш гениальный режиссер не смутится, но потом отыграется на зависимых от него людях. Очень тебя прошу, возьми чертов диплом, поблагодари его, и точка. Уедем потом в Москву и заживем своей жизнью. Но, если ты демонстративно отвергнешь награду, Анатолий Сергеевич устроит Пенелопе с Офелией ночь длинных ножей. Впрочем, одной ночью дело не обойдется, дед их со свету сживет за то, что стали свидетелями его унижения.

– Чем больше узнаю о нем, тем меньше он мне нравится, – пробормотала я. – Думаю, что лучше встретить Новый год в гордом одиночестве. Почему ты поддерживаешь отношения с Анатолем? Чего ради приехала к нему на праздник?

Тоня ответила:

– Срабатывает давняя привычка: конец декабря, начинаются каникулы, надо ехать к родным. Я уже давно не школьница, не студентка, а стереотип мышления действует. Кроме того, мне жаль Офи и Пени. Они полностью подчинены Анатолем, но, по сути, хорошие тетки, до сих пор сохранили наивность, верят людям, желают всем добра. Если я не появлюсь в доме и не выпью тут под бой курантов бокал шампанского, Анатоль разозлится и вломит сестрам, мол, те плохо организовали праздник. А потом их накажет. Олега отправили в командировку, я, как и ты, осталась одна. Видишь, сколько причин для визита в Ковалев.

– Куприн знаком с режиссером? – только сейчас догадалась спросить я.

Тонечка кивнула.

– Они с Анатолем нашли общий язык. Дед умеет быть душкой, и Олегу понравилось тут на прошлый Новый год. Куприн исполнял в спектакле роль гнома и веселился на всю катушку. Но ему Авдеев-старший диплом не вручил.

– Почему Пенелопа и Офелия боятся гнева брата? – попыталась я до конца разобраться в ситуации. – Он их лишает еды? Бьет?

– Ни в коем случае! – возразила Тоня. – Никаких физических воздействий. Понимаешь, мне трудно это объяснить. На тебя просто прекращают обращать внимание. Ты вроде бы есть, а вроде тебя и нет.

– Не разговаривают? – уточнила я. – Демонстративно игнорируют? Нечто вроде бойкота, как в школе?

– Во сто крат хуже, – поежилась она. – Нет, Анатолий Сергеевич вежлив. Ты ему скажешь: «Здравствуйте», он спокойно ответит: «Добрый день, Антонина». Но его тон, жесты, выражение лица… Прямо кожей ощущаешь холод. С тобой беседуют, но первыми разговор не начинают, отвечают на твои вопросы, своих не задают, ни о чем не просят, даже посуду со стола убрать. Создается ощущение, будто ты очутился в гостях у очень воспитанных людей, которые приехавшего без приглашения еле терпят, но из-за своей врожденной интеллигентности не могут честно сказать: «А не пошел бы ты отсюда вон?» Очень тяжелое чувство. Через несколько месяцев превращаешься в истеричку, начинаешь думать о самоубийстве, кажется, что над головой висит туча, и она давит, мешает дышать, душит. Внешне же, для постороннего взгляда, все прекрасно. Никто еды у отлученного от семьи не отнимает, в рубище он не ходит, может целыми днями делать, что заблагорассудится, в кровати валяться, на работе не появляться, телик с утра до ночи смотреть, и ни одна живая душа замечания ему не сделает, потому что всем он по барабану. Поверь, кто один раз в подобном положении очутился, не захочет в него никого другого ставить. Офелия с Пенелопой уже не молоды, для них любой стресс может закончиться инфарктом-инсультом.

Тихий стук в дверь спальни прервал нашу беседу.

– Входите! – крикнула Тоня.

– Не помешала вам? – спросила Офи, просовывая голову в комнату.

– Конечно нет, – ответила Тоня. – Вилка консультируется со мной в отношении новогодних подарков для членов семьи.

– Ой, только не надо сильно тратиться! – испугалась Офелия. – Мы друг другу преподносим обычно милые сувениры – чашки, фигурки-символы наступающего года, коробочки конфет, елочные игрушки. У нас все просто. Анатоль обожает марципаны, это его любимое лакомство. Если купите упаковку сладостей в виде елочек, не прогадаете. Только не берите в белом шоколаде, брат его на дух не переносит.

– Спасибо за совет, – поблагодарила я, – не рассматривала марципаны в качестве презента.

Офелия начала загибать пальцы.

– Недорого, вкусно и по душе Анатолю.

– Прекрасно, – сказала я, – прямо сейчас направлюсь в лучшую кондитерскую Ковалева.

– Сегодня чудесная погода, не находите? – неожиданно произнесла Офелия.

– Настоящая зима, – поддержала я светскую беседу.

– Давно такой не было, – продолжала сестра хозяина дома.

– Говори, что тебе нужно, – остановила ее Антонина, – не тяни.

– Право, мне неудобно… – смутилась Офи. – Но мы же одна семья, поэтому… ну… э…

– Пожалуйста, не мямли, – попросила Тоня, – выкладывай просьбу побыстрее.

Офи заискивающе заглянула мне в глаза.

– Один из моих бывших учеников… очень хороший человек, просто ему пока не везет… устроился на наш местный телеканал, занимается приглашением гостей на шоу. Оклада Леониду не платят, он на сдельщине. Организовал программу – получил денежки. Не смог созвать народ? Сиди без копейки. Леня очень хотел попасть на ставку. И вот сейчас неожиданно возникла свободная штатная единица. Да только руководство поставило парню условие: чтобы получать ежемесячную фиксированную зарплату, нужно уговорить редкую для Ковалева птицу, писательницу Арину Виолову, поучаствовать в программе, которая готовится к тридцать первому декабря. Если же она не появится на шоу, Леониду нечего рассчитывать на благосклонность начальства. Виола, дорогая, я понимаю наглость своей просьбы, но помогите юноше. У него мать пенсионерка, отца нет, деньги семье необходимы.

– Интересно, откуда телевизионщики узнали о появлении в городе Вилки? – удивленно воскликнула Антонина.

– Слухи птицами летят, – поспешно ответила Офи. – Виола, милая, буду вам очень признательна. От вашего решения зависит судьба Лени. Сейчас ставка есть, но на нее могут взять другого человека. Больная пожилая мать…

– Хорошо, – быстро ответила я. – Когда съемка?

– Через час, – потупилась сестра театрального гения. – Ленечка уже тут, он вас в студию отвезет. Вы правда согласны? Дай вам Бог здоровья и всяческого благополучия! Леня, Леня, иди сюда…

Я поняла, что Офелия была уверена: гостья не откажется, и неожиданно разозлилась. Очень не люблю быть объектом манипуляций, но ничего уже не изменишь.

В комнату вошел мужчина в джинсах и сером пуловере.

– Знакомьтесь, – защебетала Офелия, – Леонид.

– Для меня огромная честь увидеть лучшую писательницу России, – тоном кота Базилио, объясняющего Буратино дорогу в Страну дураков, завел администратор местного телевидения. – Я так обрадовался, когда Офелия Сергеевна позвонила и рассказала о вашем визите. У нас всегда напряженка с интересными гостями, звезды в Ковалев редко наведываются.

Сестрица хозяина дома покраснела.

– Лучше не разговаривать, а ехать на съемку, еще опоздаете.

– Маловероятно, – буркнула Тоня. – Путь в студию недалек, да и машина совершенно не понадобится, телецентр находится через два дома от театра.