Текст книги "Луна Дракона"

Пролог

Километры выжженной дотла земли, обескровленные вены прежде солёных рек, чёрное солнце, снимающее своим жаром кожу с кости – всё, как в её детских представлениях.

Даже смрад тот же.

В воздухе, напоенном гнилью и кровью, чувствуется отдалённая терпкая сладость, как у подгоревшего пирога. Сознание цепляется за мир, который оставило по воле своей хозяйки. Задействует все возможные уловки, заставляет её ощущать иные запахи, осязать иные предметы, нежели сухую землю и ледяные камни, выдавая их порой за нагретый солнцем речной песок и кожаную обивку дивана. Так создаётся призрачная цепь между двумя мирами.

С недавних пор эта цепь истончилась и покрылась налётом ржавчины. Разум не старается прикрыть иллюзиями вереницы уродливых скал и накатывающие на них волны зловонного моря. Он начинает сдаваться.

Тем лучше.

Здесь она не может ходить. Ей кажется, что она парит над святилищем смерти на невидимых крыльях. Но над головой у неё нет неба, лишь пустота, тёмная и душащая. Со всех сторон к ней тянутся щупальца тьмы, обхватывая и сдавливая конечности. Она расслабляется, ибо сопротивление вызовет бóльшую боль. Она вступает с этим местом в опасную игру – обманом забирает то, что не должно ей принадлежать.

Иногда мимо прокрадываются сущности. Сотни неизвестных ей форм, с лицами и без, с любопытством осматривают её, трогают, но в конце концов оставляют в покое. Она не первая и не последняя.

Она здесь лишняя, ей дают это понять, когда стегают раскалёнными нитями по прибытии. К этим секундным болям легко привыкнуть, особенно если проводить в мире духов по несколько часов. А то и дней. Можно считать это своеобразным приветствием. С вонью она так и не смирилась.

Тьма давит, вынуждая приоткрыть глаза. Объятые переливами багрового света просторы призывают её опуститься, ступить босыми ногами на порождённую хаосом землю. Ей становится вдруг невыносимо холодно после томления под знойными лучами мёртвого солнца.

Хетанити. Колыбель демонов. Место, куда не попадал ни один смертный.

Кроме Проводников. Но и для них ступить на поверхность этого мира – гибель.

Пора возвращаться.

Эри просыпается и судорожно глотает затхлый воздух хижины. Шторки на окне плотно задвинуты, не разобрать, наступила ли ночь, или день всё ещё длится. Первые несколько мгновений она царапает ногтями простыни, которые кажутся ей скользкой поверхностью нетленных скал, борется со страхом, сковавшим глотку, но потом Хетанити уступает. Позволяет ей уйти снова.

В темноте комнаты есть пятно света – бодрый огонёк, колыхающийся от её дыхания. Ещё один мерцает неподалёку, на столе, освещая сутулую фигуру. Длинный палец вычерчивает линию, создающую набросок нового творения. Рука Скульптора замирает на липком куске глины. Седая голова поворачивается на звук тяжёлых вздохов Эри.

– Ты нашла то, что искала, дитя? – спрашивает он.

– Да, – хрипло отвечает девушка и прочищает горло. – Сколько меня не было?

– Девять часов.

– С каждым разом всё дольше.

– Восполнение сил требует времени.

Эри дотрагивается до груди, чувствуя тугую пульсацию кристалла. Рядом лихорадочно колотится сердце, пробуждая быстрой кровью тело, не так давно дрейфовавшее между мирами.

Девушка садится на кушетке, растирая затёкшую шею. Голова начинает гудеть. Возвращение стало не только дольше, но и труднее.

Скульптор молча возобновляет свою работу. Штрих влево, штрих вправо – очертания женского лица.

– У меня нет столько времени, – запоздало говорит Эри.

Большой палец обозначает волосы. Они снова короткие. Как у всех предыдущих фигурок.

– Скоро Луна Дракона, – сообщает Эри почти обречённо. – А я всё ещё не готова.

Старик мрачно хмыкает.

– Я скажу тебе, когда ты будешь готова. Набирайся сил. И не трать их попусту.

Эри вновь щупает тёплый кристалл под кожей.

– Я не могу копить энергию. Она нужна мне для работы.

Скульптор выдерживает паузу. Девушка наблюдает, как его умелые пальцы возвращаются к лицу фигурки и принимаются лепить, придавая ему нежную круглую форму.

– На высокие деревья и ветер сильнее, – наконец произносит Скульптор, выдохнув в бороду.

Эри качает головой и ложится обратно на подушку, растворяясь в привычных запахах человеческого мира. Хижина Скульптора провоняла рыбой, но это ничуть её не смущает. Сердцебиение выравнивается.

У фигурки появляются глаза – глубокие, печальные, смотрящие вниз, похожие на глаза её создателя. Когда-нибудь Эри спросит, почему Скульптор так часто мастерит эту женщину со взглядом, полным неимоверной тоски.

– Ты не виновата, что на твои услуги существует такой большой спрос, – вдруг добавляет старик. – Духи Хетанити выбрали тебя и вручили эти силы. Постарайся беречь их.

Эри поднимает глаза к пыльному потолку, не отнимая ладони от груди. Ей часто хочется вырвать из груди кристалл, ведь он так близко, стоит только проткнуть кожу чуть глубже. Но нельзя. Пока.

У неё на коже с десяток порезов от ногтей и лезвий. Она боится заходить слишком далеко.

– То, что ты замыслила, дитя, может стоить тебе жизни, – произносит Скульптор.

Скрипнув стулом, он поворачивается к ней. Эри не нужно видеть лица старика, чтобы разгадать его выражение. Она убирает руку с груди.

– Знаю.

Миновал я много

Пустынь и морей, искал

Эту чашу святую…

День и ночь с коня не слезал

Кровь ланиты мои орошала…

Повесть о старике Такэтори

I

Ему двадцать два или сто двадцать два, это не важно. Она никогда не узнает истинный возраст демона.

Он садится напротив неё, окидывает небрежным взглядом соседние столики, затем осматривает её. Недолго.

– Я был занят.

Эри сдерживает усмешку, что удаётся ей с трудом. Он врёт ей в глаза и упивается этим. А у неё нет иного выбора, кроме как поверить в его ложь.

Она прочищает горло и кивает на чашку перед ним. Такая же у неё в руках, только полупустая.

– Он успел остыть, – говорит она, пожимая плечами.

– Ерунда.

Получить нож в спину и то не так больно, чем сидеть с ним за одним столом.

Вокруг них неспешно льётся чужая речь, разбавленная ворчливой музыкой. Аромат кофе перебивает сладкий запах недавнего дождя. Этой весной ливень часто посещает Дотагу.

Он тянется к сахарнице, пока Эри лихорадочно вспоминает, о чём вообще хотела поговорить с ним. Для чего устроила эту очередную, бесполезную встречу на углу Каэ, самой шумной улицы в городе. В кафе, где им всегда находилось место лишь снаружи в виду постоянного притока посетителей, за крохотным столиком, который не позволяет держать дистанцию.

Он так близко, что Эри различает лёгкое движение плеч от его размеренного дыхания.

Имя ему Виен, но и оно – подделка. Четыре выдуманные подлые буквы, вбитые над его номером в телефоне в спешке, с одной ошибкой. Так и оставленные. Он ведь никогда не отвечает на её звонки. В том-то и особенность всех этих парней, вращающих миром и его деньгами после Пересечения – демоны не любят мобильники.

Настоящее имя она знает и использует, чтобы призвать его. Что бы он ни делал, где бы ни находился, он всегда отвечает на зов. И, конечно же, лжёт от том, она оторвала его от важных дел.

Большие миндалевидные глаза Виена воруют у неё мысли, пока он размешивает сахар в стеклянной чашке. Он кладёт ложку на салфетку, сопровождает действие коротким взглядом, затем возвращается к Эри. Совсем не моргает.

– Зачем ты вызвала меня? – спрашивает он, склонив голову набок и щурясь.

– Мне нужна твоя помощь. По работе.

– По работе, – эхом отзывается Виен. – С каких это пор мы встречаемся по этому поводу?

– С сегодняшнего дня.

– Вот как…

На нём тёмно-синий пиджак и чёрная рубашка. У него гладкие каштановые волосы, отливающие карамелью на солнце. Тонкие пальцы. Острый подбородок. Резкий парфюм с горькой нотой герани. Виен благороден, будто избитое клише из красивого романа.

Он выглядит хорошо. Даже очень. А вот в ней полно изъянов.

Она не прислуга демонам и не их пища, но всё ещё человек. Поднявшийся по шаткой лестнице, ведущей к порядкам и законам современных богов. Получивший кусочек их привилегий. Однако по-прежнему человек. Пешка. Один сплошной изъян.

Расплавленный янтарь глаз Виена жжёт её. Он делает глоток.

– А что мы можем обсудить помимо работы? – парирует Эри запоздало и закидывает ногу на ногу.

– Погоду? – поднимает брови Виен, отпивая ещё немного кофе. – Утром был такой жуткий ливень.

Эри вздыхает.

– Рю нужна новая душа, – сообщает она наконец.

– Как и вчера.

– Он хочет определённую душу.

– Какую?

Его лицо, красивое, породистое, оно не настоящее. За роскошным фасадом прячется истинная отвратительная наружность, Эри помнит об этом. Но не может оторвать взгляд от Виена.

Глупое, глупое, бесконечное время, вскрывающее нанесённые им же раны, когда они заживают.

– Кэори, – отвечает Эри и переключает внимание на официанта за окнами кафе, прислуживающего престарелой даме в розовом платье.

Ей думается, что нехватка мест внутри заведения – удача. Сидели бы они сейчас неподалёку от этой женщины, слушали бы её перепалку с официантом, чувствовали бы запах дешёвого вина, которого она перебрала.

Снаружи тише. Воздух вкуснее. И Виен как на ладони.

Эри прекрасно знает, чем заканчиваются их встречи при отсутствии яркого дневного света.

– Кэори Белоликая? – переспрашивает демон с плохо скрываемым интересом.

– Да.

– И зачем Рю понадобилась душонка какой-то певички? Замечу, не самой талантливой.

– Откуда мне знать? Джеро попросил меня выяснить, вдруг кто из вас знаком с ней лично и поможет попасть к ней. Кстати, ты третий, у кого я спрашиваю о Кэори.

Быстрый взгляд на её губы, прищур.

– Я не знаком с ней, – ровно отвечает Виен.

– Ты был на её выступлении на прошлой неделе.

Виен улыбается, ставит чашку на стол. Откидывается на стуле и усмехается.

Его искусанные губы всегда лгут. Виен может говорить о нежности, а в то же время мысленно сжимать её горло в руке, заставляя её корчиться и задыхаться. И она верит, что он абсолютно искренен.

В этом главный талант всех чудовищ.

– Я могу назвать тебе парочку способов избавиться от того, что ты сейчас делаешь, – произносит Виен, и усмешка исчезает с его лица.

– И что я сейчас делаю? – спрашивает Эри, снова вздыхая.

– Изводишь меня.

Она встаёт, цепляет рюкзак за лямку и швыряет на столик звонкие чаевые. Но прежде, чем она успевает сделать хоть шаг, голос Виена останавливает её:

– Извини.

Эри оборачивается, натыкается на грустную фальшивую полуулыбку.

– Я помню, что мы договорились больше не поднимать эту тему, – добавляет Виен. – Но разговор «по работе»… Эри, ты считаешь меня дураком?

– Прими как комплимент.

– Ты ищешь встречи со мной.

Она опускается обратно на стул и кладёт на колени рюкзак, будто пытаясь закрыться им от Виена. Так себе защита. Тут и кирпичная стена не спасёт. Потому что из-за своего дара, коим она раньше гордилась, она чувствует присутствие демона каждой клеточкой. Чувствует горячую тьму, которой веет от него. С другими у неё не так. Обычно Эри знает, что за демон перед ней, и улавливает его некоторые эмоции, желания, настроения… Все они одинаковы и не выходят за свои пределы. Виен же другой. Она не ощущает его эмоций, она не знает, чего он хочет на самом деле, но точно знает, что её влечёт ко всем его порокам, скрывающимся в глубине тяжёлого взгляда.

Она хватается за каждый повод увидеться с ним, и иногда ей кажется, что, не будь она Проводником, всё бы ограничилось той встречей в «Ликорисе». Демоны находят развлечение со смертными лишь на один раз. Эри бы никогда больше не увидела его.

Но, имея возможность призывать любого демона… Кто бы отказался от такого?

Она как наркоманка ищет причины для вызова, а он отвечает ей тем же. Он не звонит ей, не приходит сам, он ждёт, когда знакомая скользкая нить протянется к нему из другого конца города, и он перейдёт по ней. Ждёт очередной дозы неловких разговоров, случайных прикосновений, красноречивых взглядов.

Им обоим это нужно. Эта необходимость разрывает изнутри, полосует разум тупой бритвой.

Виен отодвигает чашку на край стола и встречается с ней глазами.

Опавшая, сухая, сгорбленная. Как гнилое деревце. Сбор душ отнимает все её силы. Кто знает, сколько их требуется Рю по будням. Сколько жизней Эри губит ежедневно…

Она никогда не оголяет плечи, не открывает грудь. Всё, что видит Виен, – тоненькие ключицы в вырезе пушисто-аметистового свитера и белые запястья с голубыми прожилками вен.

Её запястья сводят его с ума.

Волосы растрёпаны, под глазами круги… Сливовая помада – одна из причин его обсессии.

«Ты совсем не знаешь, что у этого кофе мерзкий вкус, Эри. Он отдаёт… землёй. Наверное, землёй из моей могилы, которую я и прямо сейчас выкапываю, глядя на тебя. Рою её так глубоко, что уже добрался до грёбаного раскалённого ядра».

Смертные придают слишком большое значение всем этим обыденным вещам: кофе, закаты, любимые телесериалы, утренние пробежки… Как будто в этом пшике, которым представлялась Виену человеческая жизнь, есть какой-то смысл. Долго ли эти мелочи будут наполнять их существование иллюзией счастья?

Виен ненавидит кофе и иллюзии.

Ему давно пора отпустить смертную, но он не делает этого. Он смотрит на неё, вдыхает её запах, ворочает в лабиринтах памяти одни и те же воспоминания. И до жжения на кончиках пальцев хочет ранить её. Словами и поступками.

«Зачем ты это делаешь?».

Едва ли не самый частый её вопрос.

Его не перевоспитать. Он был рождён разрушать всё, к чему прикасается. Он разрушает, ломает её, и ему это нравится. Он портит даже собственные вещи.

Её бесчисленные «ненавижу»… А ему и впрямь как будто всё равно. И только.

Он часто находит себе новую вещицу, краше и податливее старой, но потом всегда возвращается к Эри. Потому что тем достаточно быть его вещами, пресными, однозначными, которые и портить-то становится со временем скучно. Эри не хочет быть вещью. Она хочет, чтобы Виен преподнёс себя ей на чёртовом блюдечке.

Подал к столу. Холодным. Разрезанным на мелкие жёсткие кусочки.

Эри не выдерживает первой и опускает глаза.

«Да ладно. Ты можешь больше, я знаю».

Его иногда тошнит от её притворности. Она хочет играть в жертву, страдалицу, когда на самом деле заставляет его влюблённым мальчишкой бежать к ней по первому требованию.

Он уже не знает, как выдрать из себя эту одержимость.

Он улыбается:

– Завтра в семь она даёт небольшой концерт в поместье Мэса. Я проведу тебя туда. И, возможно, прикрою, пока ты будешь вершить свои тёмные дела. В обмен на небольшую услугу.

Эри смотрит с недоверием.

– Одна душа, – добавляет Виен мягко. – Любая.

Она запускает руку под ворот свитера и с раздражением тянет за цепочку на шее, вытаскивая на свет дюжину крошечных чёрных бусин. У каждой из них, идеально круглой, обсидиановой, с тонкими серыми сосудиками, своя история и соответствующий иероглиф, спешно нацарапанный на гладком боку. Но Виена это мало заботит. Поэтому когда Эри перебирает бусины в руке, показывая их демону поочерёдно, тот не отрывает взгляда от её лица.

– Любая, – повторяет он тихо.

С присущей ей горькой усмешкой Эри отрывает одну из бусин и толкает её в сторону Виена. Он останавливает её недолгий путь, накрыв ладонью. Кожа чувствует тепло, сосредоточенное в маленьком куске магического камня, и по телу Виена пробегает дрожь.

Он давно не питался.

На лице Эри – отвращение.

«Прекрати. Ты давно к этому привыкла».

– Сегодняшний «улов»? – спрашивает Виен, сжимая бусину в кулаке.

– Как ты узнал?

– Она… Она отзывается на прикосновение.

– Она принадлежала старику, если хочешь знать, – Эри облизывает пересохшие губы. – Это была добровольная сделка. Он не мог расплатиться с долгами.

– И продал демонам душу, – бросает Виен с кривой улыбкой. – Разве это стоило того?

– Люди могут существовать без души.

– Существовать, – подчёркивает он. – А значит, быстрее умирать, чаще болеть, постоянно впадать в уныние и навсегда лишиться жизни в загробном мире. В месте, в котором смертным намного лучше, чем здесь.

– Тебе вдруг стало жалко нас?

– Не равняй себя к ним. Ты абсолютно другой сорт.

– Угу. Разница лишь в том, что я более полезна.

Эри вновь поднимается со своего места, прячет цепочку с бусинами, надевает рюкзак, в который помещается только пара книг и термос. В этом растянутом свитере, с чаем и томиком бульварного романа, воровка душ выходит на охоту.

Смешно.

Нет. Не очень.

Виен знает, что Эри постоянно мёрзнет, и он почти уверен в том, что бестолковые книжонки она читает только потому, что ещё недостаточно хорошо владеет их языком.

Что ж, когда Эри только прибыла в Дотагу, она даже поздороваться нормально не могла. Она делает успехи.

По рукам Виена продолжает течь тепло. Он любит поглощать души медленно. Эри старается не смотреть на него.

– Завтра в шесть, – роняет она.

– Мне заехать за тобой?

– Нет.

«Разумеется».

Она подбирает катану, всё это время небрежно прислонённую к её стулу, устраивает ножны на спине рядом с рюкзаком, беспокойной ладонью проводит по рукояти – контакт с оружием успокаивает её.

Взгляд скользит по Виену в последний раз. Белые искры и грозовое облако. Чудовищной силы буря, скрытая под маской безразличия. Такие глаза, как у Эри, тяжело забыть. Они снятся ему по ночам.

Не утруждая себя прощанием, Эри перебегает дорогу и оказывается на другой стороне улицы. Ни разу не оборачивается.

Виен провожает её взглядом. Тёплая бусина превращается в раскалённый камушек и обжигает. Так бывает, когда душа начинает сопротивляться. Он морщится и допивает кофе.

Точёная нежная фигурка Эри растворяется в пёстром месиве прохожих. Виену кажется, что по его затылку ползёт остриё меча. Однажды она сделала так, угрожая. А он до сих пор помнит прикосновение меча.

И каждое прикосновение её рук. Редкое. Вырезающее на коже клейма разной глубины и ширины.

«Я положу этому конец. Когда-нибудь».

Он же не может лгать самому себе?

Не может.

В чашке совсем пусто, Виен ставит её на стол. Он словно напился яда, а не кофе. Бусина тает, и на ладони остаётся чернильное пятно.

Она дала слово, что больше никогда не вызовет его. Что они никогда не увидятся. Она оттолкнула его и сделала своим врагом.

Сегодня Эри решила, что может вызвать его. Вот так просто. Думая, что не будет никаких последствий. Никаких слёз и истерик.

Палец чертит линию на пятне от бусины. Виен закрывает глаза.

Эри ведь совсем не знает, что демонам тоже бывает больно.

II

В Дотаге время течёт иначе. Размеренно, тягуче, как стекающий с ложки приторный мёд, наслаиваясь на мгновения из прошлого. Есть переполненные народом улицы, где горят тысячи огней, где ритм жизни ускоряется с наступлением темноты; есть шумные базары и маленькие кварталы с многоэтажными домами, похожими издали на разрисованные кирпичики. Но всё равно кажется, даже при таком, слегка суетливом темпе, время идёт неспешно, порою и вовсе застывает. В предрассветные минуты, например.

Никто не торопится жить, да и зачем, когда не всем уготована следующая, вечная жизнь по ту сторону?

А она – та, кто отсеивает недостойных второго шанса.

Эри множество раз убеждала себя в том, что это просто работа. Мир таков. Ничего нельзя изменить. Проводники появились одновременно с демонами, много лет назад, и похищение душ – такая же обыденная вещь, как визит к доктору. Это совсем не больно. Но это калечит людей.

Когда Проводник начинает постигать своё ремесло, он невольно задаётся вопросами морали. Он знает куда больше о демонах и духах, чем простой смертный. Люди верят в нерушимые традиции, в древние законы, в то, что демоны заботятся о них. И если платой становится душа, то почему нет? Многие дотягивают до загробного мира. Но ни у кого нет права выбора. Демон хочет душу, демон получает душу.

Проводников учат мириться с этим и служить. Они приносят демонам то, без чего последние не могут существовать в человеческом мире. Они постигают искусство сражения, чтобы защищать кланы демонов. Проводники обладают особой ценностью.

Они тоже ничего не выбирают. За них распоряжается судьба. И духи Хетанити.

Взгляд Эри лениво ползёт по корешкам книг в шкафу, выхватывая тиснённые золотом узоры названий. Множество томов на любой вкус. Будь она смелее, то давно поднялась бы, чтобы рассмотреть их поближе и полистать.

За решётками окна через облака пробивается осеннее солнце. Эри щурится и устаёт разглядывать книжный шкаф. Она опускает глаза вниз, пробегает ими по мрамору стола, задерживается на аккуратно расставленных письменных принадлежностях: ровно заточенные карандаши, именные ручки, папка с бумагой. На другой стороне стопка книг, явно не из шкафа – эти книги потёртые, с обветшалыми обложками и порванными уголками. В убежище эстета, каким виделся Эри этот кабинет, они попали неслучайно, и видно, что нынешний владелец старается ухаживать за ними.

Она замечает рамку от фотографии, расположившуюся на столе дальше всех остальных предметов. Семья? Эри почти встаёт, чтобы пойти посмотреть, но одёргивает себя. Старое кожаное кресло у стола выглядит не так роскошно, как вся остальная мебель. Здесь выбор был сделан в пользу комфорта.

Стрелка часов не успевает доползти до полудня, когда Джеро возвращается в свой кабинет. В ноздри Эри вновь ударяет смесь лаванды и цитрусов. На лице мужчины – улыбка.

Джеро садится в кресло и берёт одну из ручек. У него мягкий взгляд. Это было первое, на что обратила внимание Эри. Взгляд, который ни на йоту не выражает настойчивости и строгости, а это то, что она рассчитывала найти в своём новом знакомом.

Она встречала десятки других Проводников. Со многими прошла через годы обучения. Но никогда не думала, что некоторые начнут превращать служение демонам в бизнес, создавать какое-то подобие… агентства. Джеро набирает Проводников, чтобы устроить их работать в клан, и он такой не один. Подобных дельцов в Дотаге целый список.

Эри не понимает, почему выбрала именно его. Она знала только имя. Что её привело сюда – вопрос, на который она вряд ли найдёт ответ.

Джеро носит простенький брючный костюм в серую клетку, его волосы гладко уложены, чёткий пробор делает его лицо старше. Он задумчиво прикусывает губу, глядя на Эри и выдерживает паузу перед тем, как начать говорить. Рассматривает девушку пару мгновений. За доброжелательным взглядом прячется любопытство, но всё равно глаза Джеро, большие и тёплые, едва ли могут принадлежать Проводнику. Человеку, который постоянно спускается в ад.

– Я поговорил с господином Рю, и он оставил за мной право распорядиться твоей дальнейшей судьбой, – на выдохе поясняет Джеро, вертя в пальцах ручку.

Эри кивает.

– Я задам тебе пару вопросов. Так, формальность.

Интерес. Эри знает, что всё, что происходило в её жизни, зафиксировано в грамоте, которую она привезла с собой. Но Джеро хочет услышать её версию этих событий.

– Почему ты приехала именно сюда? В Дотагу? – спрашивает он. – Ты проделала большой путь.

– Я хотела увидеть другие страны, других людей, – врёт Эри. – И здесь больше возможностей.

– Кланы постоянно нуждаются в новых Проводниках. Но не в чужеземцах, – произносит Джеро, отслеживая её реакцию.

Эри остаётся холодной и кривит уголок губ в улыбке. Он продолжает:

– Кем были твои родители?

– Я не знаю, – честно отвечает девушка. – Мой приёмный отец нашёл на берегу моря меня, младенца, завёрнутого в дырявое одеяло. Обычно так стартует сюжет всех скучных книг, правда? Его жена умерла молодой, у них не было детей. Поэтому он решил оставить меня и вырастить. Он дал мне её имя.

– Сколько тебе было, когда тебя забрали Ищейки?

– Десять.

– В грамоте сказано, что ты отлично перенесла вживление. Твоё тело совсем не отторгает ротсин?

– Нет.

Ладонь машинально тянется к кристаллу в груди. У некоторых Проводников случаются проблемы с ротсином, шрам может кровоточить, гноиться, иногда происходит частичная потеря способностей, и души никак не реагируют, когда их пытаются забрать. С Эри такого никогда не было. Единственное, что она чувствует – неторопливый ритм искусственного сердца, кристалла, который навечно связал её с Хетанити.

Палец хочет коснуться шрама, но упирается в ткань блузки. Эри встречается глазами с Джеро.

– Это очень хорошо, – дежурно произносит он и опускает взгляд на грамоту. Ручка, всё время крутившаяся в его пальцах, замирает. – Существенным минусом для меня является твоё незнание языка. Тебе будет сложно адаптироваться в новой стране, даже если ты по итогу захочешь пойти к кому-нибудь другому, там возникнет тот же вопрос. Тебе нужно выучить язык. Не все здесь способны изъясняться на всеобщем, не говоря уже о диалектах того места, откуда ты приехала.

– Я понимаю, – говорит Эри.

Не такое большое требование, если её действительно готовы принять.

– Сколько тебе потребуется времени, чтобы выучить айгоцу?

– Месяц… – Эри хмурится. – Два?

Джеро вздыхает и кладёт ручку рядом с грамотой.

– Я найму тебе на первое время учителей, но дальше сама. Я не могу брать на себя риск оплачивать расходы новичков. Сама понимаешь. В Дотаге хорошо относятся к чужеземцам, но только если они готовы уважать нашу культуру и по возможности погружаться в неё.

– Я вполне готова открыть для себя новый мир, – улыбается девушка.

– Дотага впечатлит тебя, я уверен, – Джеро возвращает лицу маску радушия и что-то черкает в грамоте. – Итак, ты готова сменить своё привычное оружие на меч?

III

Она в который раз задумывается о том, что уехать на Восток было плохой идеей.

Дело совсем не в страхе перед предстоящими событиями. Всё дело в Виене.

Он из тех мужчин, которые уверяют, что они хорошие парни. Но ты подсознательно не веришь в это дерьмо. Ты понимаешь, что за милой улыбкой и тихим голосом скрывается монстр.

Отравленный тьмой, испорченный гнусным образом жизни, в которой находится место лишь для развлечений. Как ни парадоксально, это её и потянуло к нему. Быть с ним – намеренно шагать по шаткому мостику над пропастью, рискуя провалиться в пучину боли и коварства. Ей нравилось это чувство до поры до времени. Она не уверена, что перестало нравиться.

Она просто мазохистка.

Он изменил ей через три дня после того, как она призналась ему в своих чувствах.

Открыла дьяволу своё сердце, а он сожрал его и выплюнул останки.

Он возвращался. Она принимала его. И так каждый раз. Бесконечный цикл жизни и смерти их нелепого романа.

Ничего ей так не хотелось сегодня, как уйти в пустоту шумных улиц Дотаги, оставляя его позади, растирая в пыль все воспоминания о нём. Она ведь правда пытается.

Она правда мечтает вырваться из этого кошмара.

Пару минут спустя Эри осознаёт, что хочет вернуться. Есть ли в их истории конец?

Мотылёк летит на огонь не потому, что хочет сгореть. Он жаждет тепла и света, что оказываются убийственны для его хрупкого тельца.

Домой Эри попадает после наступления темноты. Неоновые огни бьют по глазам. Поблизости грохочет поезд. Переулки такие тесные, что первое время стены домов, обклеенные рекламными плакатами, давили на Эри. Со временем она привыкла к этому.

Потихоньку ночная жизнь вползает в трущобы Дотаги, охватывая перенаселённые квартиры и общежития. Люди высыпают наружу, трещат как насекомые, разят десятками запахов. Эри пробирается вперёд. Улицы, больше напоминающие тёмные коридоры, заполнены мастерскими, аптеками и лавочками торговцев. Как же ей было поначалу тяжело в этом хаосе.

Минуя людской поток, Эри сворачивает с тесного коридора магазинов в просторный переулок, к дому Джеро. Поезд шумит громче. Ароматный пар, поднимающийся над кастрюлями с уличной едой, летит наверх, создавая белую завесу. Дальше четвёртого этажа ничего не видно. Но и без пара ночное небо не разглядеть – между домами протянуты верёвки с бельём, напитывающимся запахом жареной рыбы. Это и причина, почему некоторые жители Дотаги так обильно поливают себя духами.

Дом Джеро находился недалеко от её, поэтому Эри могла забегать к нему время от времени. Вернее, к его жене. То была просьба Джеро. Он уговорил её снять квартиру рядом с ним, чтобы он мог помочь ей прижиться в новом для неё мире, но и попросил ответной помощи. У Джеро было много работы, и это не позволяло ему ухаживать за супругой.

Карин. Так её зовут. Консьерж пропускает Эри без всяких вопросов, она взлетает по узкой лестнице на второй этаж и стучит в зелёную дверь.

Эри нравится навещать Карин. Странно, но эти визиты, длящиеся не более нескольких минут, заполняют пустоту у неё внутри, возникшую много лет назад, после того, как её забрали у отца. Эри приносит ей лекарства, когда Джеро задерживается по делам клана. Этим могут заниматься и сиделки, которых он периодически нанимает, но Карин приятно видеть заботу со стороны Эри, нежели чем будничные обязанности едва знакомых женщин.

Зелёная дверь распахивается, и на пороге стоит босой мальчик с глазами Джеро.

Эри улыбается. Мальчик сонно трёт пухлые щёки.

– А где папа?

– Он не придёт сегодня.

Проснувшись окончательно, он пропускает её в квартиру. Когда дверь закрывается, становится совсем тихо. Внешний мир отрезан руками ребёнка, навалившегося на тяжёлую дверь.

Прихожая утопает в темноте. Рядом с большим зеркалом развешаны веточки падуба, ещё одну такую Эри заметила на самой двери снаружи – экономка Джеро крайне боязливая и суеверная женщина, украсившая дом всеми возможными предметами, способными отпугнуть нечисть. На самом деле падуб отгоняет злых духов и парочку существ. Он не приятен и демонам, особенно если его поджечь. Впрочем, этого недостаточно. Тот, кто захочет, сумеет войти в дом, и его не остановят даже целые заросли падуба. Однако воротить его от магии дерева будет, это факт. Эри наблюдала однажды, как позеленело лицо Виена, когда она додумалась потыкать в него этой самой веткой, которую ей всучила экономка.

– Мичи, – Эри опускает взгляд вниз, на мальчика. – Где взрослые?

– Тётушка Кин пошла за рыбой.

– А твоя мама?

– Она спит.

Эри смотрит на приоткрытую дверь спальни. Из щёлки льётся приглушённый свет ночника.

– Не будем её будить, – произносит Эри и садится на корточки рядом с мальчиком. – Вот. Передай маме, что я заходила, ладно?

Мичи берёт пакет с лекарствами. Девушка поправляет съехавшую с детского плечика пижаму.

– Эри?

– Да?

Взгляд мальчика оживает.

– А правда, что ты, как мой папа, жила в Зеркальном Доме?

– Доме Зеркал, это правда, – отвечает Эри.

– И на Западе такие есть?

– Конечно.

– А зачем там зеркала? Папа никогда не рассказывал.

Эри вновь улыбается, лихорадочно соображая, что ему соврать.

Дома, где обучаются Проводники, состоят из зеркальных лабиринтов, в которые попадают души. Так Проводники учатся подчинять и собирать их. В Домах Зеркал заключены сотни душ, и они никогда не достанутся ни демонам, ни загробному миру, а будут вечно скитаться в коридорах отражений, кочуя тренировочным мячиком из одной бусины в другую. Участь хуже, чем полное забвение в руках демона.