Текст книги "Шустрое ребро Адама"

Дарья Калинина
Шустрое ребро Адама

Озабоченно пощелкав новым зубным протезом, Серафима Ильинична уставилась на себя в зеркало. Несмотря на явно завышенную цену, коронки упрямо не хотели садиться на место. Женщина попробовала еще раз поклацать зубами и прошипела проклятие в адрес светила стоматологии – профессора с якобы золотыми руками, «выход» на который пришлось искать среди знакомых чуть ли не целый год, и в итоге – этакое стоматологическое чудо. Но, кроме явного эстетического несовершенства, рот плохо закрывался, жевать новыми зубами было решительно невозможно, поэтому уже неделю Серафима Ильинична питалась исключительно протертой пищей и разными жидкими супчиками, которые терпеть не могла всю жизнь с самого раннего детства.

Отвратные супы она глотала уже неделю потому, что светило, сделав пациентке протез, отправилось отдыхать от трудов праведных на Средиземное море и должно было вернуться не раньше следующего месяца. Даже тот факт, что до начала следующего месяца осталось всего десять дней, Серафиму Ильиничну мало радовал. Есть хотелось немилосердно. Хотелось копченой колбасы, жареного мяса, орехов и свежих яблок, чтобы вгрызаться в них, а потом с аппетитом пережевывать сочную мякоть.

Поняв, чего она лишилась по вине бандита в белом халате, женщина даже застонала от бессильной злобы. Идти к другому врачу, чтобы тот подогнал коронки, все ее знакомые в один голос запретили, сказав, что это будет неэтично по отношению к Альберту Францевичу. Мысль о том, что эта скотина сейчас жрет всякие южные деликатесы, в то время как она даже вареную картошку вынуждена несколько раз пропускать через мясорубку, а потом разводить ее бульончиком, привела женщину в бешенство.

Серафима Ильинична поняла, что ей глубоко плевать, сочтет светило ее поведение оскорбительным для него или нет, и решила отправиться в районную зубную поликлинику. Приняв решение, она быстро подошла к платяному шкафу и отодвинула створку. Схватив первую попавшуюся шмотку – джинсы она решила оставить, – оказалось, что это просторная мужнина рубашка, она торопливо натянула ее на себя. Покончив с этим, она закрыла шкаф и полюбовалась на свое отражение в зеркале.

Смотрелась Серафима Ильинична, несмотря на свои сорок пять и новый мост, из-за которого рот чуток перекашивало, отлично. У нее была изумительная оливковая кожа, благодаря ежегодному отдыху у моря и посещениям солярия несколько в раз в месяц. Светлые пушистые волосы, стянутые в роскошный хвост за спиной, и длинные ноги без малейшего признака варикоза. Кто бы знал, чего это стоило! Но себя Серафима Ильинична никогда не забывала и тщательно блюла, так как твердо была уверена, что лучшая награда мужу за его труды – это цветущая элегантная жена.

Единственное, что портило впечатление от общего вида, – левый карман на рубашке, который как-то неестественно топорщился. Решив узнать, в чем дело, Серафима Ильинична сунула туда руку и извлекла на свет божий использованную упаковку от презерватива. Онемев от удивления, она некоторое время таращилась на этот маленький кусочек бумаги, не понимая, как он мог оказаться в ее рубашке. Потряся головой, чтобы мысли немного успокоились, прервав верчение по кругу с бешеной скоростью, Серафима Ильинична вдруг вспомнила, что рубашка-то не ее, а мужа, потому что в ее рубашке этой гадости быть точно не могло. Но что это меняло?! Гадость и подлость оставались.

Супруги не пользовались презервативами уже много лет, предпочитая другие способы защиты от нежелательной беременности. Предположить, что обертка сохранилась в кармане с тех далеких времен, когда супруги еще прибегали к помощи резинок, тоже было невозможно. Тогда в продаже были лишь изделия отечественного производства, да и не стал бы Валериан Владимирович – чистюля из чистюль – столько времени таскать с собой надорванную обертку. Предположение, что муж поднял из каких-то соображений эту обертку и положил в карман, Серафима Ильинична тоже отбросила как слишком уж фантастическое.

Можно было, конечно, измыслить какое-нибудь иное объяснение присутствию этой обертки в рубашке мужа. Например, визит инопланетян, которые по своей инопланетной и чуждой нам логике решили поступить именно так. Или муж спрятал эту бумажку у себя на груди машинально, а ее сунул ему какой-нибудь приятель. Или он нашел ее у себя в кабинете и приберег в качестве улики, когда будет делать выговор секретарше за использование его кабинета в неслужебных целях.

Но нет, последнее вряд ли прокатило бы. Секретарше Валериана Владимировича было сильно под шестьдесят, весила она почти полтора центнера, и столь легкомысленное поведение было не в ее духе. Опять же рубашку эту муж на работу никогда не надевал, считая клетку слишком вызывающей, неподобающей для офиса.

Но вообще, если задаться целью оправдать мужа, то предположений можно было придумать кучу. Однако Серафима Ильинична привыкла всегда смотреть правде в лицо. И сейчас она начала догадываться, что ее счастливая и в целом спокойная семейная жизнь разом разлетелась вдребезги. Несчастная жена с незакрывающейся челюстью вихрем пронеслась к телефону и набрала номер своей сестры.

– Валериан мне изменяет! – прокричала она в трубку.

– Кто это? – раздался удивленный голос ее сестры Тамары.

– Это я, твоя сестра, – прорыдала Серафима Ильинична.

– Фима? – еще больше удивилась сестра. – А что с голосом?

– Господи, ну протез мой, я же тебе говорила, – принялась объяснять Серафима Ильинична.

– Тебе нужно немедленно идти к врачу, – озабоченно заявила Тамара Ильинична. – Я же по голосу слышу, что с тобой все плохо. Иди к врачу сейчас же, слышишь?

– У Валериана любовница, – повторила Серафима Ильинична.

– Иди к врачу, тебе говорят, – продолжала гнуть свое сестра. – Что ты сказала? Любовница? У кого? У твоего хлюпика?

– И вовсе он не хлюпик, – обиженно возразила Серафима Ильинична. – Ты его просто всегда недолюбливала. Может, это он…

Тут она чуть не ляпнула, что ее муж из-за Тамары Ильиничны и ее нечуткого отношения к его персоне стал изменять своей жене, но поняла, что это уж она хватит через край. Сестра ее жила отдельно и на семейную жизнь Валериана никак не влияла, вообще избегая встречаться с ним лишний раз. Так что о ее нелюбви Валериан мог лишь смутно догадываться, но так как особой чувствительностью никогда не страдал, то и говорить не о чем.

– Так что у тебя там с мужиком? – решила уточнить сестра. – Совсем сбежал или как?

Ужаснувшись такому предположению, Серафима Ильинична начала блеять что-то невразумительное.

– Ясно, – заключила сестра. – Улик у тебя нет.

– А презерватив? – нерешительно спросила Серафима Ильинична.

– Это чушь, а не улика, – отрезала сестра. – Ну, сходил мужик разок на сторону, так от этого брак только крепче станет. Ты, кстати говоря, не помнишь, куда твой муженек последний раз надевал эту рубашку?

– На рыбалку, – вспомнила Серафима Ильинична. – Друга какого-то у себя в офисе нашел, тот его к рыбалке и приохотил. Уже несколько месяцев каждые выходные он хватает удочки – и за рыбой.

– Ясно, – помрачнела голосом сестра. – Это уже серьезно.

– Что серьезно?

– Любовница у твоего мужа не разовая, а с серьезными претензиями, – охотно пояснила ей сестра. – И дураку понятно, что рыбалку он измыслил только в качестве предлога. Ты сама посуди, какой из него рыбак?

– Вообще-то и я удивлялась, как это он все выходные в полевых условиях, а возвращается чистенький и благоухающий дорогим шампунем. Да и рыба у него, честно говоря, иногда казалась слегка подмороженной. Но он мне говорил, что зашли к еще одному приятелю, а он как раз баню топил, вот отсюда и чистенький. А рыбу заморозил, чтобы не испортилась с вечера. Как не поверить, ведь все очень правдоподобно. Правда, один раз принес мороженого морского окуня.

– Ты вот что, – сказала сестра, – раньше времени волну не гони. Нужно точно убедиться, что у него кто-то есть, а потом уж решать, как действовать дальше.

– А как узнать? – обреченно вопросила Серафима Ильинична, мозги которой совершенно отказывались соображать от обилия бед, свалившихся на нее. – Спросить у него?

– Ни в коем случае! – испугалась сестра. – Ты так только все погубишь. Он тебе наплетет с три короба, а потом затаится. Нет, так ты ничего не выяснишь.

– Но если он соврет, значит, не хочет меня терять, – заметила Серафима Ильинична.

– Ничего это не значит! – возмутилась сестра. – Тоже мне знаток мужской психологии. Все мужики трусы и терпеть не могут выяснять отношения. Соврет чего-нибудь, чтобы ты успокоилась и больше не цеплялась. Нет, с мужиком, если он загулял, нужно действовать хитростью. И в первую очередь выяснить все про свою соперницу.

– Соперницу! – ахнула пораженная в самое сердце Серафима Ильинична.

– Называй как хочешь, а суть от этого не меняется, – сказала сестра. – Так, сегодня у нас третье? Нет, сегодня я тебе помочь не могу.

– С чем помочь? – спросила Серафима Ильинична, перед мысленным взглядом которой уже вставало, как они на пару с сестрой дубасят неверного мужа, или его любовницу, или их обоих вместе.

– Проследить за ним, – пояснила Тамара Ильинична. – Так что тебе придется действовать одной. Слушай, я на два дня еду за город, а ты за эти выходные все разузнай про своего Валериана. А когда я вернусь, ты мне все доложишь и мы вместе решим, как нам действовать дальше. Только поклянись мне, что не будешь выпрыгивать из засады на парочку. И обрушиваться с проклятиями на мужа тоже не будешь. Клянись!

– Вот еще, – пробормотала Серафима Ильинична. – Я ему все скажу, пусть знает.

– Так ты хочешь потерять мужа? – обрадовалась сестра. – Так бы сразу и сказала. А то – изменяет, страдаю, сразу в слезы!

– Я и в самом деле страдаю, – растерялась Серафима Ильинична. – И терять своего дурака из-за какой-то молоденькой вертихвостки не хочу.

– А, так ты уже знаешь, что она молоденькая!

– Нет, просто я думала…

– Она думала! – воскликнула сестра. – Вы слышите, она думала! Тоже мне мыслительница нашлась. Не о чем тебе думать, нужно все выяснить и доложить мне. Если получится, то попытайся понять, чем эта стерва твоего мужика захомутала. Впрочем, если она молоденькая, то это со всеми случается, тогда все понятно.

– Что понятно? – пролепетала Серафима Ильинична, которая только что выяснила, что ее драма вовсе и не такая уж драма, раз случается так часто и с гораздо более уважаемыми и умными людьми, чем ее муженек.

– Кризис среднего возраста! – сказала сестра. – Ну, знаешь, это когда мужик от сорока до пятидесяти лет находит себе совсем молоденькую любовницу и пускается с ней во все тяжкие. – Ему кажется, что таким образом он может обмануть старость и помолодеть.

– И что?

– А ничего, самый безопасный вариант, – сказала Тамара Ильинична. – Годика через два вернется обратно. Может, и быстрей, от здоровья зависит. Скорей всего, его принесут на носилках. Обычно этих мужиков инсульт разбивает от несоответствия желаемого и действительного, и остаток жизни они проводят под кровом родного дома, мирно попивая кефирчик.

– Он у меня еще бодрый, – заступилась за своего мужа Серафима Ильинична.

– Это он с тобой бодрый, а молодая кобылка его в два счета укатает. Говорю тебе, если у него молодая девка, то тебе нужно отпустить его попастись на вольные хлеба. Ей первой станет с твоим Валерианом скучно, кому весело с паралитиком сидеть.

От нарисованной ее сестрой перспективы Серафиме Ильиничне стало дурно.

– Подумаешь, я сама всю жизнь без мужа прожила, – продолжала поучать Тамара Ильинична. – И ничего. Отлично себя чувствую. Ты тоже одна поживешь, так во вкус войдешь, потом еще недовольна будешь, когда твой Валериан в полуразобранном состоянии вернется. Вот увидишь, ворчать будешь, чего, мол, явился. Без тебя, скажешь, так хорошо было. Что хочу, то и делаю. Ни с кем советоваться не надо. Живи – не хочу!

– А деньги? – напомнила Серафима Ильинична. – Я же не работаю. А детей у нас нет.

– Вот! – обрадовалась сестра. – А я ведь тебе говорила. Заводи ребенка, не то будешь на старости лет куковать одна. Сейчас бы алименты со своего Валериана на ребенка вытрясла. А ты меня не послушалась. Не послушалась ведь? Говорила, что вы с Валерианом хотите жить для себя. Вот и живи теперь. Ничего, работать пойдешь. В метро книгами торговать или дежурной в то же метро. Многие женщины при мужьях там работают.

– Я не хочу в метро, – прорыдала Серафима Ильинична, которая за последние пять лет ни разу не спустилась под землю, обычно она вызывала такси.

Тут же по ассоциации подумала про отдых у моря, который теперь ей вряд ли будет по карману. И даже от косметического кабинета и массажа придется отказаться. А потом придет старость, и вернется муж-паралитик, истративший все свои сбережения на юную вертихвостку. И за ним нужно будет ухаживать да еще и самой зарабатывать на жизнь. Кошмар какой-то!

– Господи, ну что ты рыдаешь? – расстроилась сестра. – Я же тебе говорю, если она молодая, то волноваться практически не о чем. Ну, перетерпишь несколько лет.

– А если она не молодая? – с надеждой спросила Серафима Ильинична.

– Тогда твое дело труба.

– Почему?

– Потому что в этом случае между ними явно глубокое и сильное чувство. Ты подумай, может быть, в вашем браке с Валерианом ему чего-нибудь не хватало? Например, комфорта или душевной близости.

Серафима Ильинична напряглась и постаралась припомнить их с мужем повседневную жизнь. Попутно она задавалась вопросом, что в этой жизни могло так уж отвратить от нее Валериана. Почему-то вспомнился муж, стоящий с несчастным лицом перед грудой грязных носков и пытающийся выискать в них пару наименее грязных, в которых ему предстояло идти на какую-то важную презентацию. Какую – этого Серафима Ильинична вспомнить, к сожалению, так и не смогла. А носки остались грязными из-за того, что она купила потрясающе интересный детектив и забыла включить стиральную машину, чтобы выстирать наконец эти мерзкие носки.

И вот еще ситуация: она прибегает домой радостная, купила наконец-то вожделенный купальник, который искала уже несколько месяцев, а дома застает угрюмого мужа, который совершенно не разделяет ее восторгов, а бубнит что-то о своей язве, еде всухомятку и мечте о борще. Тогда Серафима Ильинична разозлилась и устроила мужу сцену, что он совершенно не разделяет ее интересов и хлопот. И только теперь ей пришло в голову, что после двенадцати часов рабочего дня мужу могло быть не так уж важно, какой именно купальник приобрела себе жена.

– Какая я дрянь! – прорыдала Серафима Ильинична.

– Ладно, не реви, твой тоже хорош. В конце концов, это он тебе изменяет, а не наоборот, – сказала Тамара Ильинична. – Значит, ты все поняла? Сейчас возьми себя в руки и занимайся своими делами, как будто бы ничего не случилось. Встреть его ласково, но никаких многозначительных разговоров не заводи, чтобы он, чего доброго, не заподозрил неладное. А завтра, когда он отправится на свою рыбалку, ты пойдешь за ним и все сама увидишь. Может быть, и волноваться не из-за чего. Деньги у тебя есть?

– Пока есть.

– Ну так вот, наменяй мелких купюр, – сказала сестра. – Потому что тебе, вероятно, придется платить частникам, муж ведь твой на машине, не пешком же ты будешь его преследовать. Потом, может быть, придется платить в гостинице или соседям в доме, где живет его пассия, за информацию. Если будешь всем совать пятисотки, быстро разоришься.

Не успела Серафима Ильинична закончить разговор с сестрой и повесить трубку, как в дверях повернулся ключ. Муж вернулся домой. Валериан Владимирович был в свои сорок с хвостиком еще очень даже ничего. Конечно, годы сказывались, и не было в нем былой юношеской легкости, на смену ей пришла солидная уверенность в себе. В последнее время и походка у Валериана Владимировича, и манера разговаривать стали какие-то внушительные.

Недаром руководство любого предприятия сразу же замечало представительного мужчину и начинало продвигать его по служебной лестнице. Валериан Владимирович и сам толком не мог понять, как это у него получалось, однако ни у кого не оставалось ни малейшего сомнения, что он способен только руководить.

Валериан Владимирович так поднаторел в этом искусстве, что когда грянула перестройка, то в первых рядах энтузиастов нового основал небольшую собственную фирму. Разумеется, он занял пост ее директора и показал себя за эти годы талантливым руководителем. Начали они с производства растворителя, а сейчас Валериан Владимирович управлял мощным химическим концерном, который занимался производством продукции самого широкого профиля.

С тех пор как дела пошли в гору, Валериан Владимирович стал еще более импозантным – сказывалась и должность, и хороший доход, позволяющий покупать без ущерба для всего прочего новый автомобиль хоть два раза в год. Другое дело, что делать это Валериан Владимирович не торопился, так как в личных тратах всегда был скуповат.

Ростом он был высок, а в плечах широк. В волосах ни единого седого волоса, и жена подозревала, что он их тайком от всех красит в салоне. У Валериана Владимировича был четкий профиль и лишь несколько морщин на лбу и мелкие морщинки возле глаз. То есть для своего возраста муж Серафимы Ильиничны выглядел на «пять» с плюсом.

– Фимочка! – ласково позвал он жену. – Ты где, мой птенчик?

В другое время Серафима Ильинична расцвела бы от такого обращения, но сейчас она усмотрела в ласковом обращении мужа скрытое признание вины. А при виде роскошного букета, который он поставил в вазу, бедную женщину прямо кинуло в дрожь.

– А у меня для тебя есть подарочек, – проворковал муж, и Серафима Ильинична почувствовала, что умирает.

Подарки муж ей делал исключительно два раза в году, на день ее рождения и на Восьмое марта. И то предпочитал в качестве подарка совать деньги в конверте. Серафима Ильинична к такому порядку вещей давно привыкла и не роптала. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы муж ради нее отправился по магазинам, которые ненавидел лютой ненавистью. А ведь он небось обошел несколько прилавков, выбирая подарок для жены.

– Смотри, какая красавица, – продолжал ворковать муж, извлекая из недр большой сумки нечто пушистое и мяукающее. – У нее и родословная чуть ли не к фараонам восходит.

Серафима Ильинична все-таки овладела собой и нашла в себе силы посмотреть, что там ей показывает муж. Подарком оказался роскошный рыжий котенок, более всего напоминающий мохнатый апельсин, столь яркой была его шерстка. Приплюснутая мордочка котенка выдавала в нем «перса», а общая миловидность говорила о том, что это кошечка. Глаза у кошечки были зеленые, словно яблоко.

– Я сразу подумал, что это для тебя лучший подарок, – рассказывал муж, пустив свое приобретение обнюхивать углы нового пристанища. – Тебе с ней будет не так одиноко одной.

От такой заботы мужа, который, собираясь бросить жену, даже кошку ей заблаговременно для компании купил, Серафима Ильинична ударилась в слезы.

– Что с тобой? – заволновался супруг. – У тебя аллергия на кошачью шерсть? Да что ты молчишь?

– Ты едешь завтра на рыбалку? – сквозь слезы спросила Серафима Ильинична.

– Да, а почему ты спрашиваешь? – насторожился супруг.

– Я бы тоже хотела поехать с тобой, – сказала Серафима Ильинична. – И котенок будет доволен, кошки ведь обожают свежую рыбу.

– Ну, ты придумала, – с облегчением вздохнул Валериан Владимирович. – Привезу я ей рыбы, совершенно тебе для этого не нужно мерзнуть целую ночь.

– А я не против померзнуть.

– Ну нет уж, там собирается исключительно мужская компания, в бане паримся. Ты же не будешь с пятью голыми мужиками в бане сидеть? А других женщин там нет, тебе будет скучно. Ты лучше подумай, как мы назовем нашу кошечку, – предложил муж, явно очень довольный, что придумал, как сменить щекотливую тему.

Серафима Ильинична больше не настаивала, она все поняла и теперь готовилась отомстить. Как она это будет делать и что из этого выйдет, она еще не знала. Но одно ей стало совершенно ясно: завтра утром муж поедет на свою псевдорыбалку не один.

Остаток вечера прошел спокойно. Серафима Ильинична, как всегда, приняв решение, успокоилась. Слезы у нее высохли то ли от бешенства, то ли от ненависти, которую она испытывала к мужу-предателю, с которым прожила почти четверть века и которому всегда безоговорочно верила, как самой себе. Но свои чувства Серафиме Ильиничне удалось скрыть. Она похвалила цветы, назвала кошку Оранж, быстро разогрела обед и даже попыталась укротить упрямую челюсть и немного выправить рот, чтобы у мужа сохранились о ней самые приятные воспоминания.

План действий у Серафимы Ильиничны носил весьма сумбурный характер. Начиная от убийства неверного и поджога гнезда разврата и кончая самоубийством и прочувствованным посмертным письмом, читая которое изменник обливался бы слезами.

Только два момента отвращали Серафиму Ильиничну от самоубийства. Первое, она сильно сомневалась, что упрямая челюсть захочет и после смерти хозяйки вести себя прилично, а лежать в гробу с перекошенной рожей, чтобы все на нее таращились и шептались, Серафиме Ильиничне не хотелось. А второе, она была почти уверена, что ее муженек забудет содержание ее посмертного письма уже через пару недель. Во всяком случае, содержание всех прочих личных писем он забывал уже через пару часов.

Поэтому к тому времени, когда муж взял свои удочки и какой-то сверток, надел проклятую клетчатую рубашку без малейшего намека на запах рыбы и ушел из дома, Серафима Ильинична была уже полностью готова к борьбе, а от мыслей о самоубийстве у нее не осталось и следа. Муж вышел из дома и, как и следовало ожидать, подошел к своей ненаглядной темно-синей новенькой «Ауди».

Впервые в жизни Серафима Ильинична пожалела, что в свое время не научилась водить и не выклянчила у мужа какую-нибудь его старую машину, которые он так часто менял. Впрочем, теперь Серафиме Ильиничне многое нужно было попробовать в первый раз. Например, по совету сестры, поймать частника.

Как это сделать в их спокойном дворике в центре города на Петроградской стороне, да еще тайком от мужа, сидящего в своей машине и задумчиво крутящего ручку радио, Серафима Ильинична решительно не представляла. Поэтому она ограничилась простым наблюдением, скрючившись в парадном собственного дома. Муж закончил возиться с радио и достал свой сотовый.

Номер он явно знал прекрасно, но в автоматической записной книжке этого телефона не держал. Это Серафиму Ильиничну насторожило еще больше. Обычно всех деловых знакомых муж заносил в телефонную книжку, а если он этого не сделал, значит, хотел скрыть его от кого-то. Скорей всего, от своей жены. Воспользовавшись тем, что муж увлекся разговором, Серафима Ильинична приготовилась прошмыгнуть по двору на улицу. Она приоткрыла дверь и тут же увидела прямо перед собой внушительного размера туфли и услышала:

– Здравствуйте, Серафима Ильинична!

Над согнувшейся в три погибели Серафимой Ильиничной стояла их соседка Глафира – на редкость неприятная баба, большая сплетница и трещотка.

В руках Глафира держала огромную хозяйственную сумку. Это в семь утра!

– Что это с вами? – спросила Глафира, с любопытством глядя на стоящую на четвереньках соседку. – Кого это вы тут выслеживаете?

Чертыхнувшись про себя, Серафима Ильинична распрямилась в полный рост и объяснила:

– Сережку потеряла.

– Господи, какой ужас! – ахнула Глафира. – А дорогая сережка-то?

– Дорогая, – высокомерно подтвердила Серафима Ильинична, всем своим видом показывая, что у нее дешевых драгоценностей быть не может. – С брильянтом и рубином. Глафира, милочка, если кто найдет, пусть принесет мне. Я заплачу как за пару. Очень уж их любила.

Глафиру от жадности прямо затрясло, и она сказала:

– Я вам помогу.

После этого она поспешно опустилась на колени и принялась ощупывать пол, совершенно не обратив внимания на то, что в обоих ушах Серафимы Ильиничны красуется по серьге. Именно той самой – с рубином и брильянтом.

– Вот спасибо, – сказала Серафима Ильинична. – А я во дворе посмотрю пока.

И она выскользнула за дверь. Муж к этому времени уже закончил разговаривать по телефону и выезжал со двора. Кинувшись в другую сторону, Серафима Ильинична через проходную подворотню попала в соседний двор, а оттуда на улицу. Ей повезло, первая же машина остановилась возле нее, и женщина забралась в довольно грязную «пятерку». В салоне воняло бензином, от запаха которого Серафиму Ильиничну обычно выворачивало наизнанку, но сейчас она противного запаха даже не заметила, целиком поглощенная преследованием.

Муж выехал с Лахтинской на Большой проспект, проехал до Невы, выехал на Дворцовую площадь, а с нее синяя «Ауди» устремилась по Невскому проспекту по направлению к каналу Грибоедова. Там муж припарковал машину, вышел из нее и направился к Дому книги. Серафима Ильинична с трудом переводила дыхание, следя за мужем из салона «пятерки», и никак не могла взять в толк, куда же он направляется, если его приятель по рыбалке жил (опять же по словам мужа) где-то на Непокоренных.

– Дамочка, вы так и будете на улицу таращиться? – спросил у нее шофер. – У меня дела еще. Я не могу тут с вами целый день сидеть.

Серафима Ильинична кинула на хама такой взгляд, что любого он испепелил бы на месте, а этот наглец только хмыкнул и взял протянутые деньги. После этого их ничто больше не связывало, и Серафиме Ильиничне пришлось вылезать на улицу, где палило не по-утреннему яркое солнце. От волнения Серафима Ильинична в своем шерстяном костюме обливалась потом, еще не ступив на порог Дома книги.

Муж уже был там и поднимался на второй этаж. Страшно опасаясь, что он обернется и увидит ее, или посмотрится в зеркало и опять же увидит ее, Серафима Ильинична старательно пряталась за спины покупателей, выбирая спины повыше и помассивнее. К счастью, муж торопился и по сторонам не смотрел. Он зашел в отдел художественной литературы и принялся ходить от одного стенда с книгами к другому. Серафима Ильинична следовала за ним, пользуясь для прикрытия теми же самыми стендами.

Возле одного из стендов ее муж застрял надолго. Серафима Ильинична прямо извелась от желания узнать, что он там выбирает. Насколько она помнила, муж всю жизнь читал лишь научные статьи своих коллег, а в студенческие годы – учебники, и ни от того, ни от другого рода чтения Валериан никакого удовольствия не получал. А тут он по доброй воле зашел в книжный магазин и уже столько времени кружит возле этих стендов.

Увы, с того расстояния, где пряталась Серафима Ильинична, она никак не могла разглядеть, что за книги помещены на стенде, заинтересовавшем ее мужа. Еще немного, и Серафима Ильинична решилась пойти ва-банк. Она схватила первую попавшуюся под руку книгу, проследив лишь за тем, чтобы ее обложка была побольше форматом, и направилась к мужу. Подойдя к тому же стенду, она встала в пол-оборота к мужу, прикрыв лицо книгой, и одним глазом скосила на обложку издания в руках мужа.

Лучше бы она этого не делала. В руках мужа была «Лолита». На Серафиму Ильиничну это произвело такое же впечатление, как если бы Валериан держал в руках саму героиню набоковского романа. Вдобавок под мышкой у мужа Серафима Ильинична углядела несколько брошюрок, если судить по обложке, самого мерзкого содержания: на них наглые жирные индийские девки изгибались в развратных позах, соблазняя своих не менее крутобедрых кавалеров.

Серафима Ильинична издала полустон-полувздох. Валериан Владимирович удивленно поднял голову и огляделся по сторонам. Вспомнив, что она должна хранить конспирацию, Серафима Ильинична похолодела. Но муж лишь рассеянно посмотрел в ее сторону, мазнул взглядом по книге, где должно было быть лицо женщины, которая в нее уткнулась, и снова вперил взгляд в книжный стенд.

У выхода Серафиму Ильиничну, которая пыталась пройти через контроль вместе с облюбованной книгой, задержала охрана. Они давно подозрительно поглядывали на странную посетительницу, которая, прикрыв лицо ярко раскрашенной книжкой Шарля Перро «Кот в сапогах», уже несколько минут бесцельно бродила по залу. И теперь, когда эта посетительница бодрым шагом попыталась промаршировать мимо них, все так же не отрываясь от увлекшей ее книги, они буквально с радостью задержали ее.

Серафима Ильинична очень удивилась, почему это возле нее надсадно запищало какое-то устройство и почему двое молодых людей в строгих костюмах и с рациями в руках просят ее предъявить чек за книгу. Разборки с охраной, стояние в очереди, покупка книги и прочая ерунда отняли у Серафимы Ильиничны всего десять минут. Но за это время муж уже успел оплатить свою покупку в другой кассе и выйти из зала.

– Хорошо еще, что он меня не заметил, – пробормотала Серафима Ильинична, объясняя администратору, что просто зачиталась любимой с детства книгой и забыла оплатить покупку. – Понимаете, – вдохновенно придумывала на ходу Серафима Ильинична, которой казалось, что она очень ловка, – уже давно искала это издание. Никак не попадалось, а перечитать страшно хотелось, прямо ночами не спала, все о ней мечтала. Вот я и увлеклась. А вы ее читали?

Она так и не поняла, почему администратор, которая сначала твердила о штрафе и даже административном наказании, как-то странно после ее объяснения затрясла головой, приказывая охранникам проводить покупательницу до кассы и отпустить, больше не чиня препятствий, что те и сделали.

Счастливая Серафима Ильинична сунула покупку в сумку и поспешила на улицу. К счастью, муж за это время не успел уйти далеко. Собственно говоря, он вообще никуда не ушел. Он сидел в кафе на противоположном берегу канала и изучал свои мерзкие книжонки.

– Мерзавец! – прошипела Серафима Ильинична, вспомнив, что последний раз муж выполнял свои супружеские обязанности… Нет, это было так давно, что даже не вспомнить.

– На рыбалку он, называется, собрался! – продолжала негодовать женщина. – Сидит тут в кафе и изучает теорию блуда.

Но главный удар еще подстерегал Серафиму Ильиничну впереди. Неожиданно к ее мужу, который продолжал сидеть за столиком под навесом, подбежала девушка, которую Серафима Ильинична сначала приняла за официантку. И лишь после того, как «официантка» бросилась на шею к Валериану Владимировичу и расцеловала того в обе щеки, Серафима Ильинична все поняла: перед ней была ее соперница. Как и говорила сестра, молоденькая и смазливенькая. Впрочем, возраст с такого расстояния угадывался весьма приблизительно, но девушка была точно моложе Серафимы Ильиничны.

Значит, и остальное должно было сбыться по словам сестры. Сначала муж уйдет, оставив ее без копейки денег и, скорей всего, без основной части жилплощади. Потом она будет страдать, а он развлекаться с молодой женой на море. А еще развод! И размен! И… Боже мой! Сейчас Серафиме Ильиничне стало по-настоящему плохо.