Текст книги "Шаловливый дедушка"

– Тебя ищут и ФСБ, и милиция, – собравшись с духом, наконец заговорил седовласый, влюбленно глядя на девушку. – Не пора ли скрыться из страны? Еще немного, и даже я не смогу ничем помочь тебе.

– Я в твоей помощи не нуждаюсь, – отрезала Вероника. – У меня все давно приготовлено.

– Так что же ты медлишь?

– А что тебя это так волнует? – удивилась Вероника. – Ты никак в моих делах не замешан.

– Я твой самый старый друг, – сказал мужчина. – Если бы не я, неизвестно, где бы ты была. И я до сих пор люблю тебя. Ты это помнишь?

– Помню, – усмехнулась Вероника. – Помню, как ты меня несмышленой девчонкой заманил к себе и заставил всяким непотребством заниматься. Помню я твою доброту, родственничек.

– Ой, только не прикидывайся невинной овечкой! – поморщился мужчина. – На тебе, когда ты заявилась в наш город, уже пробы негде было ставить. А я лишь помог тебе расстаться с твоей профессией – пусть высококлассной, но все же шлюхи. Я нанял тебе учителя танцев, подсказывал, как изменить свои манеры, чтобы сойти за интеллигентную даму. Только благодаря мне ты стала тем, что ты есть. Я тебя вылепил собственными руками, и ты мне дорога как самое прекрасное, что я создал в жизни.

– Если я самое прекрасное, что было у тебя, то не позавидуешь твоей жизни, – зло заметила Вероника. – А за себя не беспокойся, твое имя в любом случае не засветится, даже если меня сцапают. Но, повторяю, процент этого равен нулю.

– Дались тебе эти сокровища, – с раздражением бросил мужчина. – У тебя и так полно денег.

– Денег никогда не бывает много, – сказала Вероника. – Да, я пахала как лошадь и скопила немало. Но почти все, что у меня было, я вкладывала в дело, и, конечно, изъять их сейчас, находясь в бегах, я не могу. На счетах в банках у меня лежала сущая ерунда, и хотя я успела их снять до того, как на счета был наложен арест, но этих денег мне для безбедной жизни на Западе не хватит. И я слишком стара для того, чтобы все начинать сначала. Пусть по мне это еще и не видно, но тебе-то известно, что моя внешность – дело рук хирурга. По сути, я глубокая старуха. У меня нет сил все начинать сначала. А сокровища моего прапрадеда существуют, я в этом уверена. Иначе откуда у нас в семье взялись браслеты, в которых специалисты с первого взгляда признают весьма точную копию с древнеегипетского оригинала. Мастер, который сделал по заказу эти копии, должен был держать в руках оригинал. Потому что в браслетах заключен тот же секрет, что и в оригинале, такой по картинке не сработаешь.

– Не знаю, делай как хоешь, – сказал седовласый. – Ты всегда так поступала. Но помни, ты ходишь по острию ножа. И этот твой сомнительный знакомый! Откуда ты его взяла? Знала бы ты, как он мне не нравится!

– Ты ревнуешь?

– Вовсе нет, просто он не принесет тебе добра. Ты видела его глаза? Это же глаза убийцы или фанатика!

– Вечно ты все преувеличиваешь, – лениво хмыкнула Вероника. – Обычные у него глаза. А мне без него не обойтись. Не разбирать же самой каменную кладку? На это вся жизнь уйдет.

Мужчина еще раз грустно вздохнул, взял руки женщины в свои и уткнулся в них. По лицу Вероники промелькнуло что-то похожее на нежность, когда она уставилась на седую макушку своего друга. Но момент прошел. Она осторожно высвободила одну руку и погладила мужчину по голове.

– Все будет хорошо, не волнуйся, – сказала она. – Я буду осторожна.

– Ты могла бы выйти за меня замуж, – глухо сказал мужчина. – Я недолго протяну, ты останешься вполне обеспеченной вдовой. Ты же всегда об этом мечтала. А моих денег нам хватит до конца дней моих и твоих тоже. Мы даже можем уехать куда-нибудь в другой город. Или страну.

– Спасибо тебе, но я не хочу снова принадлежать кому бы то ни было, – сказала Вероника. – Надоело. Я всегда буду помнить, что живу за твой счет, то есть снова вернулась к старому. Нет, это больше не для меня.

И она резко поднялась с места. Поняв, что другого ответа он от нее не добьется, мужчина тоже встал.

– Давай прощаться, – сказал он. – Пообещай мне на прощанье, что не будешь доверять своему напарнику.

– Обещаю, – кивнула Вероника. – Прощай. И не провожай меня, не надо. Я хочу прогуляться одна, мне нужно подумать.

Она спустилась по лестнице и зашагала по ночному городу, не глядя по сторонам, а потому и не заметила светлые «Жигули» девятой модели, преданно ползущие за ней по другой стороне улицы.

Вооруженные несколькими молотками и долотом, мы сидели в фойе бывшего дома Ипатьевых и дожидались, когда все жильцы угомонятся и лягут спать, а мы сможем приняться за дело, не привлекая ничьего внимания. Инна с Маришей вожделенно поглядывали на колонны и многозначительно усмехались. Было совершенно ясно: у них у обеих так и чесались руки немедленно взяться за простукивание, но в подъезде все время кто-то шмыгал туда-сюда.

– Молодец ты все-таки, Дашка! – в сотый раз повторила Юля. – Голова у тебя варит. Мне бы в жизни не догадаться, что в орнаменте портрета Ланской и было зашифровано, где Ипатьев спрятал египетский клад. И как ты дотумкала?

– Не знаю, – в который раз принялась объяснять я. – Меня словно что-то осенило, когда я увидела всех этих змей и крокодилов, переплетающихся между собой и колоннами и проникающих в них.

– Да нам только и остается, что найти место, куда вставить змеино-крокодильный ключ, и дело сделано, – оптимистично заявила Мариша. – Когда же они все угомонятся?

Наконец ближе к полуночи в подъезде наступила тишина. Мы залепили глазки на дверях квартир первого этажа, до которого, к счастью для нас, вел еще один лестничный пролет. К тому же стены в доме были в два с половиной кирпича, поэтому наш шум от простукивания колонны долетел бы до жильцов первого этажа изрядно ослабленным.

Мы разделили колонны поровну между собой и принялись их выстукивать. Одновременно мы их еще и выслушивали. Выстукивали мы тщательно до самого верха, вставая друг другу на плечи. На наше счастье, колонны начинались не от самого пола, а стояли на своеобразных возвышениях. Так что нам удалось прослушать их до самого верха, залезая вначале на эти возвышения, а потом уж становясь друг на друга. Маришины братья даже использовали стетоскоп, но никаких пустот в колоннах обнаружить нам не удалось. Зато от колонн стала отваливаться штукатурка.

– У меня ничего! – сказала Мариша. – А у вас?

– Тоже ничего, – откликнулась я. – Не понимаю.

– Похоже, что тут кто-то поработал еще до нас, – сказал Миша, внимательно разглядывая колонны. – По ним кто-то уже колотил молотком, вот тут совсем свежие следы на штукатурке, и тут, и там тоже. Видимо, в этих колоннах сокровища не было.

– Или его уже нашли, а пустое место зацементировали, – сказала Инна.

– Нет, тогда бы остались свежие следы побелки на штукатурке, – сказал Миша. – А она вся однородная. Хоть местами и с трещинами, и частично отвалилась. А кое-где и вовсе раскрошилась. Сразу видно, что штукатурили уже давно. Но тайника тут нет. Или можно еще предположить, что нашли его уже много-много лет назад, после чего колонны и оштукатурили.

– Кому могло понадобиться много лет назад ковыряться в колоннах? – усомнилась Инна. – Это ведь не перекрытия, которые необходимо ремонтировать. Что колонны? Ну стоят себе и пусть стоят. Нет, я думаю, что на картине просто изображены другие колонны, находящиеся совсем в другом месте. Например, в старой усадьбе Ипатьевых. В какой-нибудь там ротонде или беседке. Или в бывшем бальном зале имения. Да вы сами посмотрите, колонны в этом парадном совсем другого типа, чем те, которые изображены на портрете.

Мы задрали головы вверх и были вынуждены признать, что Инна права. Только сейчас мы увидели то, на что должны были обратить внимание с первого раза. В фойе дома стояли колонны, украшенные сверху всего лишь простыми плитами с несколькими горизонтальными полосами, а на рисунке плиты с боков были снабжены многочисленными завитками, наподобие бараньих рогов.

Обратный путь домой прошел в грустном молчании. Во-первых, снова нужно рыться в книгах, чтобы найти упоминание об усадьбе Ипатьевых, находящейся где-то под Петербургом, потом ехать туда, а еще неизвестно, в каком виде она сохранилась и сохранилась ли вообще. Во-вторых, настораживал тот факт, что кто-то незадолго до нас выстукивал колонны. Это могла быть Вероника, которая шла на шаг впереди нас. И даже если у нее не было ключа от тайника, она могла просто по камешку разобрать колонну и все-таки добыть сокровище.

– Завтра будем искать упоминание об усадьбе Ипатьевых, – сказала Инна. – Не отчаивайтесь! Юля, а как ты думаешь, тетка Вероники, эта самая Вера Владимировна, не может поточней сказать, где было имение?

– Нет, – покачала головой Юля. – Она и про дом узнала только потому, что ей Вероника о нем рассказала. Вот Вероника, та действительно интересовалась семейными преданиями. Но нам от этого толку чуть.

Мариша вздохнула и предложила лечь спать. Предложение вызвало горячее одобрение, все буквально валились с ног от усталости. Мы с Инной улеглись на широкой кровати, которую нам уступила Юля, сама она устроилась на диване, а Мариша в кресле-кровати. Маришиных кузенов мы отправили ночевать к Инне в квартиру.

Мне показалось, что я только сомкнула глаза, как вдруг меня в бок что-то боднуло. Не открывая глаз, я попыталась отползти подальше от этого чего-то. Но не тут-то было. Я почувствовала у себя на плече чью-то руку, и меня энергично затрясли.

– Дашка, послушай, чего я надумала, – прошептала мне на ухо Инна. – Да ты только послушай! Я, кажется, знаю, где находятся те колонны, в которых сокровище. Честное слово!

Я молчала, надеясь, что она поймет, что я сплю, и угомонится. Слушать сейчас про колонны мне решительно не хотелось.

– Они в доме, – сказала Инна. – Но не в парадном, а в самой квартире Ипатьевых.

Сон словно рукой сняло. Я приподнялась на локте и уставилась на Инну.

– Что ты мелешь? Мы ведь там были, когда шкаф вытаскивали. Никаких колонн в квартире нет.

– Потому что они забиты досками, – сказала Инна. – Помнишь четыре странные кладовки у этой Нины Сергеевны в прихожей? Кому могла прийти в голову такая дикая мысль поставить кладовки прямо на ходу. Они там всем мешают. Но я тебе скажу, в чем дело. Это и были раньше колонны, которые мы ищем, а потом их забили досками.

Я окончательно проснулась и села в кровати. В Инниных словах был определенный резон. И чем дольше я думала, тем сильней проникалась уверенностью, что Инна в данном случае права.

– И как нам попасть в квартиру? И как простукать колонны? Там ведь люди живут. Это тебе не в парадном ковыряться.

– Пройдем, и все, – сказала Инна. – Я видела, у них на двери всего один замок, и тот хилый. Я его одним пальцем открою. Или ключи подберем, я это умею.

Отметив на всякий случай, что Инну приглашать домой нужно поосторожнее, раз у нее столько разных талантов, я заметила:

– Допустим, войти мы сможем. Но как мы объясним жильцам наше присутствие у них в квартире?

– Никак, – сказала Инна. – Подопрем их двери снаружи, они выйти из своих комнат не смогут, а мы тем временем проверим все колонны. А чтобы милицию не вызвали, мы кабель телефонный перережем. У них там вся проводка поверху идет. Скрытой проводки в таких домах обычно нет, никому платить за штробление неохота.

– За что? – переспросила я.

– Ну, за канавки в стенах, куда провода укладываются, – пояснила Инна. – Их ведь долбить нужно, а это возни много. Забесплатно никто из мастеров делать не станет. Так к чему это я? Ах да, перережем телефонный кабель, так что потихоньку вызвать милицию они не смогут, а открыто вопить и звать на помощь побоятся.

Мне стало жутко, а Инна пошла будить остальных. Примерно к трем часам ночи все были подняты и проинструктированы. Я могу объяснить тот факт, что ни один из нас сразу же не послал Инну куда подальше с ее безумным проектом, только тем, что мы все были не вполне проснувшимися, когда слушали ее. Итак, мы позволили себя уговорить и без четверти четыре уже стояли возле дверей квартиры Нины Сергеевны, ее дочери и соседей и готовились вскрыть ригельный замок на двери.

Я тоскливо поглядывала на Мишу с Сашей, у которых в руках было несколько толстых досок и коробка с пятнадцатисантиметровыми гвоздями, которыми предполагалось забивать двери мирно спящих жильцов. Еще я думала о том, как неосмотрительно со стороны Нины Сергеевны было пустить к себе в дом совершенно незнакомую девушку, то есть Инну, с ее сомнительными друзьями, то есть нами.

Открыть замок на двери оказалось и в самом деле плевым делом. Не понадобилась даже отмычка. Инна осторожно просунула в щель между косяком и дверью небольшой кухонный нож и, двигая им, загнала обе металлические колбаски в лунки. Первая преграда была успешно преодолена.

– Мы оставим жильцам часть сокровищ, – сказала Инна. – В качестве моральной компенсации. И потом они ведь тоже имеют на них право.

В коридоре и прихожей, где стояли кладовки, было страшно темно. Но, прежде чем приступать к обследованию колонн, нам еще нужно было обезвредить жильцов. Мы осторожно прошли по коридору, светя перед собой фонариком с садящимися батарейками. Свету он давал немного, но это было нам только на руку. Никого не потревожив, мы заперли три двери, просунув между их ручек короткие обрубки металлической трубы, подобранные нами во дворе.

Еще две двери открывались в коридор, и их мы тихо подперли досками. Но оставалось еще три, с которыми так легко было не справиться, – их придется забивать. Действовать нужно было быстро и синхронно, чтобы жильцы не успели поднять тревогу. Пока Инна перекусывала телефонный кабель, братья забивали двери. Мы с Юлей и Маришей им ассистировали. Жильцы квартиры отреагировали как-то вяло, но дружно.

– Что такое? – раздался возмущенный женский голос из-за одной из забитых нами дверей. – В чем дело?

Ей вторили другие возмущенные голоса из других комнат.

– У меня в комнате телефон не работает, они перерезали кабель! Вызовите кто-нибудь милицию. Это бандиты, они нас всех убьют.

– Вы помолчите лучше, – посоветовал, забасил не своим голосом Миша. – Сидите тихо и уцелеете. А то нас тут много, и все ребята до крови жадные. И все равно у вас другого выхода нет, кто будет громко возмущаться, того я своими руками убью.

Женщина испуганно затихла, остальные жильцы благоразумно последовали ее примеру. Половина дела была сделана. Мы попытались зажечь свет в коридоре, но ничего не получилось.

– Инна, – страшным шепотом позвала Мариша. – Ты зачем электрические провода перерезала? Как мы теперь без света действовать будем?

– Я не специально, – ответила Инна. – Ничего, справимся и с фонариком.

– Мы-то справимся, а люди? Мало того что мы им двери попортили, так еще и провода перерезали, – сказала я. – Это вообще тюрьмой пахнет.

– Лес рубят, щепки летят, – сказала Инна. – Говорю же, мы им часть сокровищ оставим. Пусть себе на них нормальные отдельные квартиры купят. Ради этого могут чуток и потерпеть.

– Вот сейчас весело будет, мы открываем кладовку, а там никакой колонны и в помине нет, – сказал Миша.

– Типун тебе на язык, – разозлилась Инна и распахнула дверь ближайшей кладовки.

Радостный крик вырвался из наших глоток. В кладовке и в самом деле была колонна. Причем той самой формы, что была изображена на орнаменте. Миленькая! Я едва не прослезилась при виде ее. Разбрасывая старые валенки, дырявые сковородки, страшно воняющие плесенью одеяла и отжившую мебель, мы с Маришей пробрались к первой колонне и деловито принялись ее обстукивать и выслушивать. Ничего.

Инна с Юлей и кузены управились со своими двумя колоннами одновременно с нами. Мы все собрались в холле и растерянно уставились друг на друга.

– Никаких пустот нет, – сказала Юля. – Осталась одна, последняя. Если и там нет…

Она не договорила. Всей компанией мы подошли к кладовке и подергали за ручку. В отличие от трех других эта была заперта. Причем не на задвижку, а на ключ. Мы пошарили вокруг, но ключ не находился.

– Ломать? – нерешительно спросил Саша у нас.

– Чего уж там, – вздохнула Юля. – Ломай. И так уже дел натворили. Семь бед – один ответ.

Саша резко дернул дверь кладовки и оторвал ручку.

– Кто так ломает! – остановил его старший брат. – Смотри, как нужно.

Он немного приподнял дверь, и она легко снялась с петель. Внутри звякнуло что-то стеклянное. Мариша немедленно направила внутрь луч своего тусклого фонарика.

– Тут что-то пролилось, – сказала Инна, вступая внутрь. – Под ногами липко. Должно быть, банка с вареньем опрокинулась. Светите лучше, ничего же не видно.

Миша осветил кладовку своим фонарем, и мы вздрогнули. У подножия развороченной колонны, в которой виднелась огромная дыра, среди разного хлама лежало чье-то тело. Липкая жидкость, в которую вляпалась Инна, войдя в кладовку, на самом деле была не сиропом от варенья, а кровью, натекшей от мертвого тела женщины, лежащего тут же. В растерянности мы стояли в дверях, не зная, что предпринять дальше.

Первой в себя пришла, как ни странно, Юля.

– Сокровища пропали, – сказала она. – Странно, кто бы мог подумать, они действительно были. А я до последнего момента не верила. Может быть, теперь посмотрим, кто эта несчастная?

– Да, – вздохнула Мариша.

Мы перевернули тело. На лбу незнакомой нам молодой женщины была рваная рана. Но кровь натекла не из нее, а из раны на затылке. Рядом валялся окровавленный камень, которым ей, по всей видимости, и нанесли удар. Но, кроме двух ран на голове, убитая была сплошь покрыта ранами, нанесенными острым предметом, словно тело терзали в приступе ярости.

– А она красива, – сказал Саша. – То есть была красива, – поправился он. – Кто она такая? Вы ее знаете?

– Нет, – сказала Инна. – Но она еще теплая. Должно быть, ее убили буквально за несколько минут до нашего появления. Максимум за полчаса.

– Тогда убийца еще должен быть в квартире? – предположила Юля.

– Вовсе не обязательно, – сказала я. – Видели, когда мы подъехали к дому, нам навстречу из подъезда мужик вылетел. Он был сам не свой, вполне мог оказаться убийцей. Вы его разглядели?

Увы, никто ничего внятного сказать про внешность странного мужика не мог. Все мы в тот момент были слишком озабочены тем, как лучше и незаметней проникнуть в квартиру, и ничего другого в голову не брали.

– Вы лучше подумайте, что нам делать дальше? Я предлагаю вызвать милицию, – сказала Инна.

– Ага, только этого не хватало, – сказала Мариша. – Я их методы знаю, они нас живо обвинят в убийстве. А ты еще следы оставишь.

– Но если они найдут нас потом сами, то будет еще хуже, – сказала я. – А Инна сейчас подошвы смоет в туалете.

– Но как мы им объясним свое появление в этой квартире среди ночи?

– Скажем, что проходили мимо этого дома, где живет наша знакомая, и увидели, как из него выскользнула группа подозрительных личностей. Мы встревожились и решили на всякий случай проверить, в чем дело. Поднялись и увидели открытую входную дверь и все это безобразие, а потом вызвали милицию.

– Великолепно! – одобрила меня Юля. – Так и сделаем. К тому же у меня в милиции имеется знакомый следователь. И даже целых два.

– У меня тоже, – сказала Мариша. – Вернее, у нас с Дашей на двоих есть целых пять знакомых следователей. Только лично я сомневаюсь, чтобы хоть один из них согласился бы нам помочь. Все прощались с нами, не скрывая своей радости. Хотя вроде бы один был немного подобрей. Картохин его фамилия.

– Не знаю, – усомнилась я. – По-моему, нужно звонить тем парням, что приходили к Инне сообщить ей о смерти Бритого. Как их там звали?

– Вася и Дима, – сказала Инна. – Да, в конце концов сокровища все равно пропали, так что мы теперь можем им все рассказать без всякого для себя ущерба.

– Решено, звони им, – сказала Юля. – А я пойду навещу нашу дражайшую Нину Сергеевну. Проверю, как она там.

И Юля направилась прямо к двери нашей знакомой, мы пошли за ней следом, оставив Инну вызывать подмогу.

– Нина Сергеевна, вы там? – осторожно постучав в дверь, спросила Юля.

– Кто это? – раздался знакомый голос из-за двери.

– Помните нас, мы вам шкаф помогли выбросить? Что у вас тут случилось? Мы проходили мимо вашего дома и увидели, как из него какие-то мрачные личности выбегают. Вот и зашли узнать, все ли у вас в порядке. И вижу, что правильно сделали.

– Помогите нам выбраться, – сказала Нина Сергеевна. – Вы не поверите, если я вам расскажу, что случилось. Наша квартира подверглась бандитскому налету.

– Ужас! – посочувствовала Юля, отдирая от двери с помощью Миши им же приколоченную доску.

Как только с доской было покончено, Нина Сергеевна выскочила в коридор и огляделась по сторонам.

– Что, и свет вырубили? – поинтересовалась она. – Ну, не сволочи ли?

По вполне понятным причинам ее ругательства больно отозвались в наших чувствительных душах.

– Мы все починим, – пробормотал Саша и в самом деле одолжил у Нины Сергеевны стремянку и полез чинить провода.

К тому времени, когда в коридоре должен был вспыхнуть свет, мы уже освободили всех жильцов и устали слушать совершенно нами не заслуженные благодарности. Лично я сгорала от стыда.

– Готово! – закричал откуда-то из-под потолка Саша. – Включайте!

Мы включили. За всеми хлопотами мы совершенно забыли о покойнице, мирно лежавшей в одной из кладовок. Вспомнили мы о ней только тогда, когда из холла раздался душераздирающий крик Нины Сергеевны. Мы бросились туда. Выяснилось, что Нина Сергеевна, мучимая тревогой за сохранность своих банок с консервированными кабачками, хранящимися у нее в кладовке, пошла их проверить. И как только она добралась до кладовки и присела на какой-то кожаный валик, как она полагала, чтобы пересчитать банки, Саша врубил свет. И несчастная Нина Сергеевна обнаружила, что сидит прямо на мертвом теле. Было от чего завопить.

Но на этом злоключения жильцов несчастливой квартиры не закончились. Внезапно раздался выстрел и в холл влетела вызванная Инной милиция в лице Васи с Димой.

– Всем руки за голову и не двигаться! – завопили они. – Милиция! Бросайте оружие!

Соседи послушно замерли кто где. Нина Сергеевна соответственно осталась сидеть на мертвой женщине в кладовке.

– Все в порядке, – выступила вперед Инна. – Бандитов тут уже нет. Можете убрать оружие.

– А кто кричал? – подозрительно спросил Вася, тревожно отыскивая глазами в густой толпе Маришу.

– Я, – послышался из кладовки слабый голос Нины Сергеевны. – Можно мне уже с этого встать? А то я как-то неловко себя чувствую.

Парни заглянули в кладовку и остолбенели.

– Это что тут происходит? – наконец пробормотал Дима. – За что вы ее?

– Я! – ужаснулась Нина Сергеевна. – Я сюда банки пришла пересчитать. А она тут лежит. Мертвая женщина. В моей собственной кладовке. Так можно мне с нее встать?

Ее, казалось бы, невинная просьба вызвала живейший интерес и волнение у всех остальных жильцов, которые подступили поближе, чтобы заглянуть в кладовку.

– Всем оставаться на своих местах, – скомандовал Вася. – В квартире произошло убийство. К работе приступает следственная бригада. Большая просьба ко всем – возле места преступления не ходить, так как можете затоптать следы, которые оставил преступник. А вы, – обратился он к Нине Сергеевне, – выходите осторожно, у порога снимите тапочки, на подошвах может остаться кровь.

– А как же быть с бандитским налетом на нашу квартиру? – спросил седенький старичок с длинным крючковатым носом и пронзительными черными глазками под седыми кустистыми бровями.

– Разберемся и с этим, – успокоил его Вася. – Преступники от наказания не уйдут.

При этих словах своего напарника Дима почему-то внимательно посмотрел на меня. Может быть, это было простым совпадением, но лично мне захотелось оказаться подальше от этой квартиры, а еще лучше было бы вообще никогда не попадать в нее.

Затем всех жильцов разогнали по их комнатам, а нас шестерых, за неимением такого количества свободных комнат, приютила Нина Сергеевна. Она все еще дрожала и пила валерьянку.

– Какой кошмар! – сказала она. – Никогда больше не смогу зайти в кладовку. Вера, а что ты пьешь?

Верой звали дочь Нины Сергеевны. Она оказалась сухощавой, несколько перезрелой девицей с быстрыми мелкими движениями и какой-то мышиной внешностью.

– Коньяк, – сказала она.

– Налей всем, – распорядилась мать.

– Тут всем не хватит, – сообщила дочь, враждебно поглядывая на нас.

– Не выдумывай! – осадила ее мать. – Я видела, там вечером еще почти целая бутылка была.

– А сейчас и половины нет, – сказала дочь. – Смотри сама. Кто-то выпил.

В бутылке действительно коньяка сохранилось на самом донышке. Мы подозрительно посмотрели на Веру, но она была трезва как стеклышко.

– Ладно, достань у меня из буфета, – сказала Нина Сергеевна. – Хранила к первому сентября, чтобы отметить с коллегами день начала каторжных работ. Но, так и быть, откроем. Сейчас она нужнее.

Саша проворно откупорил бутылку, Вера достала стаканы, и мы все выпили по паре глотков оказавшегося удивительно мягким коньяка.

– Вы рассмотрели убитую? – спросила у Нины Сергеевны Мариша.

Та вздрогнула и кивнула.

– Сама не понимаю, как у меня духу хватило, – призналась нам она. – Не знаю, что на меня нашло. Красивая женщина, должно быть, была. Она и после смерти красавицей осталась. Но мне она незнакома. Хотела бы я знать, откуда она там взялась? Или это сообщница тех бандитов, которые нас всех заперли по комнатам? Кстати, а вы рассмотрели их?

– Мы? Их… рассмотрели? – удивилась Мариша. – Ах да, – вспомнила она придуманную нами историю. – Нет, мы их не рассмотрели. Они очень быстро сели в машину и уехали. Но их было четверо. Четверо мужчин в черных масках. Вот поэтому мы и заволновались о том, как вы тут. Согласитесь, подозрительно, когда среди ночи из дома выскакивают четверо здоровенных парней в масках. По-моему, у них на головах были черные чулки с прорезями для глаз. А машина была тоже черная. Джип. Номера я не запомнила, а вы? – обратилась она к нам.

Никто из нас номера тоже не запомнил. Просто удивительно.

– Как жаль! – расстроилась Нина Сергеевна. – В следующий раз будьте внимательней.

При этих словах матери Вера едва не захлебнулась коньяком, который она под шумок приканчивала в одиночку.

– Там, в кладовке, в колонне еще и дыра откуда-то взялась, – похлопав дочь по спине, озабоченно продолжила Нина Сергеевна.

– В колонне? – вполне натурально удивилась Юля. – В какой колонне?

– Ах, вы же не знаете. У нас раньше в холле стояли четыре колонны. Они нам страшно мешали, вот мы с соседями посоветовались и обшили их досками. Получились отличные кладовки. Так вот в той колонне, которая в нашей с дочерью кладовке, образовалась дыра. Словно кто-то вытащил из нее с десяток кирпичей. А еще вечером дыры не было. Я ставила в кладовку банки с консервированными заготовками. Все было в порядке.

– А дверь кладовки вы за собой закрыли? – спросила Инна.

– Конечно, я всегда ее запираю на ключ. У нас тут в квартире есть один субъект, Петр Семенович, вечно пьяный. Всю пенсию на выпивку тратит, а закуску у нас из кастрюль таскает. Прямо ничего оставить на кухне без присмотра нельзя. Даже макарон, и тех обязательно недосчитаешься. Ну, а если бы он добрался до моих заготовок, то нескольких банок я бы точно лишилась. У нас кладовка на двоих с дочерью. Вообще-то кладовок четыре, а комнат в квартире восемь. И в каждой живет по одному человеку. Так что на двух соседей приходится одна кладовка. У нас с дочкой две комнаты и собственная отдельная кладовка. Остальные продукты в кладовках не держат, а только всякую рухлядь, поэтому они у них не запираются. Но я все не могу понять, кому понадобилось ломать колонну? Это даже на Петра Семеновича не похоже.

– А кто еще у вас в квартире живет? – спросила Инна. – Кроме вас с дочерью и Петра Семеновича.

– Еще есть Лев Семенович, – сказала Нина Сергеевна. – Только не подумайте, что они браться. Упаси бог. Лев Семенович в прошлом дантист. Очень приличный старик. Не пьяница. Среди евреев я вообще пьяниц не встречала. И наркоманы среди них если и попадаются, то единицы. Вот они умеют своих детей воспитывать. Молодцы!

– А кто еще? – спросила Инна.

– Еще Наташа. Наша ответственная по платежам. Неплохая женщина, только очень уж своей личной жизнью обеспокоена, а она у нее все не складывается. Впрочем, бедняжку можно понять, лет ей уже без малого за сорок, а все не замужем.

– И мужчины к ней ходят?

– Да, один какой-то то ли водопроводчик, то ли грузчик заглядывает. Только не ясно, выйдет у них что или нет. Он больше поесть и чаю, или чего покрепче, выпить приходит.

– Мама, как тебе не стыдно. Это ее брат! – укорила мать Вера.

– Может, и брат, потому что на ночь никогда не остается, – согласилась Нина Сергеевна. – Это вместе с нами уже пять. Еще живет Паша – симпатичный такой молодой человек. Ему вряд ли больше тридцати.

– Что ты, мама. Ему еще и двадцати пяти нет, – сказала Вера. – Он в компьютерной фирме работает.

– Очень положительный. Не пьет, не курит. И очень аккуратный. Мы по уборке квартиры дежурим неделями, а как его неделя приходит, вся квартира просто сверкает чистотой. А еще у нас есть одна бабка-пенсионерка, но, как и я – еще работает. Врач в детской поликлинике, Серафима Владимировна. Славная такая, дети у нее отдельно живут. Серафима Владимировна покушать очень любит, часто плиту занимает. Ну, а так пожаловаться на нее не могу. Она тут только в будние дни живет, а на выходные к внукам ездит.

– И кто последний?

– Кого же я забыла? – удивилась Нина Сергеевна. – Паша-компьютерщик, Наташа, Серафима Владимировна, Лев и Петр Семеновичи и мы с Верой. Итого семь человек.

– А Платон? – напомнила маме Вера. – Как это ты его забыла?

– Кто такой? – насторожилась Инна.

– А, это отдельный разговор, – усмехнулась Нина Сергеевна. – В каждой коммуналке обязательно найдется пара-тройка соседей, которые всем остальным кровь портят. Вот и у нас. Пьяница Петр Семенович и этот Платон.

– Тоже пьет?

– Нет, пить особенно не пьет. Но у него другая беда, до женщин больно охоч, – сказала Нина Сергеевна. – Он, как приехал, сразу же к моей Вере стал лыжи вострить. А моя-то дурочка в него и влюбилась. Верила каждому слову. Ни за что не хотела признавать, что у него, помимо нее, еще куча баб имеется. Хорошо, что я вмешалась и вовремя открыла ей глаза на то, что это за тип такой. Правду я говорю, Вера?

Дочь промолчала, сделав вид, что внимательно изучает посуду в шкафу и не слышит слов матери. А Нина Сергеевна тем временем разошлась. Видно было, что неизвестный Платон здорово ей насолил, еще больше, чем ненавистный Петр Семенович, таскающий у нее под шумок макароны из кастрюль.

– Уж скольких Платон всяких девок сюда переводил, мне даже и вспомнить страшно, – начала рассказывать Нина Сергеевна. – И где он таких только брал? На вокзалах, не иначе. И цыганки были. В золоте все, а глазами так по сторонам и зыркают. Только и гляди, чтоб в комнату не пробралась или потом своих на квартиру не навела. И какие-то грязные девки, после которых только и жди заразы. Мы даже в ванне мыться перестали, брезгуем.