Текст книги "Между нами лёд. Книга 2"

Вопросы Ксении были настойчивыми и шли один за другим, автоматной очередью обрушиваясь на Татьяну и не оставляя шанса на спасение. Ей пришлось рассказать про плечо и, конечно, от вопросов про отношения с Громовым увильнуть не удалось.

Когда волонтеры сообщили, что за Таней приехала машина, Ксения крепко обняла подругу на прощание и услышала, как та застонала от боли. Алексеевой пришлось рассказать и про трещины в ребрах. Но для подруги выбрала ту версию, в которой это произошла во время проката. И то, что Ксения в это поверила, очень радовало.

* * *

Таня медленно открыла глаза. В них сразу ударил яркий утренний свет. Этот зимний день в Ванкувере обещал быть солнечным, и Тане стало жаль, что у нее не будет возможности прогуляться по городу. Крайне обидно иметь свободные от соревнований и тренировок дни, которые можно было бы посвятить новым впечатлениям, но не иметь при этом сил покинуть палату. Вчера вечером она пришла в себя после наркоза, и пообщалась с навестившим её Антоном. Сегодня же Таня надеялась увидеть Женю, но его не было. Сделав глубокий вдох и пытаясь успокоиться, чтобы не расстраиваться сильно, Таня ощутила, как в нос ударил сладкий цветочный запах.

Она повернула голову и обнаружила на прикроватной тумбочке большой букет красных роз. Бледные губы Тани растянулись в счастливой улыбке. У неё не оставалось сомнений в том, от кого были эти цветы. Она протянула здоровую руку к тумбочке и взяла с неё записку.

«Привет, Плюша. Антон запретил тревожить тебя вчера. И я разругался с ним по этому поводу. Похоже, мне стоит начинать учиться самостоятельно колоть себе блокады. Единственное, в чем мы сошлись, так это в том, что необходимо забрать у тебя телефон, чтобы ты отдыхала, а не пыталась ответить всем болельщикам. Но я всё же смог передать тебе букет через медсестру, как только он ушел…:)

Когда тебя увезли в клинику, Ксюша явилась ко мне в номер с миссией правосудия. Она вопила, что я – бесчувственная сволочь, потому что треснул тебе ребра и не испытываю раскаяния по этому поводу. Сначала я не понял, о чем идет речь. Но позже до меня дошло. И я захотел убить тебя. А потом сбился со счета, сколько раз ловил себя на этом желании за то недолгое время, что мы знакомы. Я знаю, что это произошло не во время проката. И могу понять, почему ты решила мне не говорить.

Ты была в моих руках столько раз, и я знал, что ты хрупкая, но не подозревал, что настолько.

Впредь обещаю быть аккуратнее…»

Татьяна счастливо улыбнулась, прикрывая глаза и давая себе насладиться ощущением тепла, разливающегося по телу. Она сильнее сжала в ладони листок бумаги и незаметно для себя вновь провалилась в сон.

Когда Таня открыла глаза, за окном уже темнело. Она проспала весь день. Измученный организм с большой жаждой набирался сил посредством сна. На кровати, в районе ног, Таня обнаружила очаровательного плюшевого котенка, а на полу – ещё три букета. И это было свидетельством того, что её навещали.

«Неужели вы не могли разбудить меня!» – мысленно сокрушалась Таня, с трудом поднимаясь с постели.

Прооперированное плечо отзывалось ноющей болью, а вот неприятных ощущений в ребрах не было. Похоже, хорошо сказались два дня постельного режима. Из трех букетов, в каждом из которых была записка, Татьяна в первую очередь выбрала тот, что был самым большим и вновь состоял из красных роз с крупными бутонами.

«Мы с Алисой попытались перебрать всё, что передали болельщики. Но игрушек оказалось слишком много. Разобрали лишь два пакета из девяти. Этот кот показался мне самым милым. Разрешаю тебе взять его. Со всем остальным поступим так же, как и в прошлый раз. Если ты не против, конечно. Мне уже звонили ребята. Они наперебой поздравляли нас и постоянно отнимали друг у друга телефон. Всё, что я понял, так это то, что девочки теперь мечтают быть красивыми, как «принцесса Таня», а все мальчики хотят быть сильными, как «дядя Женя». Не знаю, что обижает меня больше – то, что ты «принцесса», а я «дядя» вместо, казалось бы, более подходящего тебе в пару «принца», или то, что ты спала, когда я пришел.

Поправляйся скорее. Если я ещё раз схожу с Томасом за местными бургерами, то стану обладателем идеальной фигуры в форме шара…»

Татьяна засмеялась. Учитывая любовь Жени к физическим нагрузкам и быстрый обмен веществ, бургеров он мог есть сколько угодно. Упоминание Алисы в начале записки было неприятным. Таня ощутила странную ревность. Это ведь их с Женей подарки. Они должны были разбирать их вдвоем. Но последующее содержание заставляло улыбнуться и вспомнить о том, что Женя все мягкие игрушки отвозил в детский дом. Он рассказал ей об этом после чемпионата Европы, когда Таня не обнаружила дома пакет с ними. Громов шутил, что если оставлял бы всё, что за многие годы подарили болельщики, дома, то эти игрушки давно выселили бы его из собственной однокомнатной квартиры. И, возможно, добрались бы и до соседей, выставив в подъезд и их.

В небольшом букете малиновых альстромерий Татьяна нашла записку от Ксюши.

«Помнишь, в детстве у нас были одинаковые браслеты? Теперь есть одинаковые золотые медали Олимпийских Игр! Без тебя мне ужасно скучно, крошка! Не знаю, как наша сборная вообще существовала до твоего включения. С тобой всё встало на свои места. С тобой даже Громыч стал улыбаться чаще! Ну не чудо ли?

Ты не переживай, я ему всыпала за твои ребра! Тоже мне, звезда Больших и Малых! Всё время кичится своей опытностью, а умудрился треснуть ребра при выходе из подкрутки. Двухметровое сексуальное позорище. На правах капитана я ещё подумаю о том, стоит ли вообще оставлять его в сборной после такого…

Поправляйся скорее, целую тебя!»

– Двухметровое сексуальное позорище, – вслух произнесла Татьяна, пытаясь сдержать смех. С первыми двумя словами спорить было глупо. А в том, что Ксюша станет олимпийской чемпионкой, у изначально не было никаких сомнений. Только было ужасно досадно от того, что Таня не была рядом в миг её победы.

В последнем букете кустовых роз кремового оттенка фигуристка обнаружила конверт с эмблемой Федерации Фигурного Катания на Коньках России.

«Поздравляю с присуждением звания Мастера Спорта Международного Класса! Вручение состоится в Москве, а пока набирайся сил. С Громовым они тебе понадобятся.

С уважением, член исполкома ФФККР по Ленинградской области Мельников А. А.»

* * *

– Они решили, что ты одобришь это решение, – пожал плечами Антон, сидя на стуле возле постели Татьяны. Сегодня, в день закрытия Олимпийских Игр, Алексеевой и Громову предложили пронести флаг России на торжественной церемонии. Так как Таня участвовать в этом не могла, Громов не раздумывая отказался, но Ксения заставила согласиться, полагая, что Таня была бы «за».

– Да, – кивнула она, заставляя себя улыбнуться и мечтая, чтобы командный врач скорее ушел, оставив её наедине с собой.

Женя был достоин такой чести, но Тане нестерпимо хотелось в такой момент быть рядом. А пока оставался лишь один повод улыбнуться – скорая и долгожданная встреча с партнером, что состоится завтра в Олимпийской Деревне, а затем отъезд домой, в Россию.

Но сейчас Тане вновь предстояло остаться одной, находясь, казалось бы, в самом центре олимпийского Ванкувера, но оставаясь в стороне от всего происходящего. Проводив Антона взглядом, она тяжело вздохнула, полагая, что это – наказание за ложь. Она заслужила сидеть здесь, когда вся жизнь – там.

* * *

Находясь в очереди на регистрацию, Таня устало приложила голову к предплечью стоявшего рядом Жени. Сегодня утром они встретились у дома сборной России. Долгожданная встреча с ним обрадовала, заставляя позабыть о грусти, что царила на душе во время нахождения в больнице. Но нормально побыть вдвоем партнерам не дали. Прежде чем отправиться в аэропорт, было необходимо дать ещё два интервью, а затем собирать вещи. В те минуты, когда фигуристы могли обменяться парой фраз, Евгений, с подачи Татьяны, рассказывал о церемонии закрытия и финальном хоккейном матче.

– Устала? – Евгений едва улыбнулся. – За несколько дней успела отвыкнуть от сумасшедшего ритма, в котором мы жили два месяца?

Татьяна прикрыла глаза, обнимая Громова за руку. Она не устала. Она соскучилась. По нему, по его запаху, по рукам, по ощущению рядом. И пусть им до сих пор не довелось обсудить всё, что произошло, но именно сейчас, когда низкий уровень Евгения в крови дал остро о себе знать, Тане было плевать, что подумают другие.

– Я тоже соскучился, – мягко произнес Громов, с трудом находя в себе силы, чтобы признаться в подобном.

Таня счастливо улыбнулась, а затем открыла глаза и чуть отстранилась, оглядываясь по сторонам. Товарищи по сборной улыбались, фотографировались и оживленно что-то обсуждали, то и дело прерываясь на смех. Тане не хотелось улетать из Ванкувера, не хотелось, чтобы олимпийская сказка, которая порой была очень жестокой, заканчивалась. Она не знала, что будет ждать их в России. Не знала, будет ли она продолжать жить с Женей. Ей стоило бы найти себе другую квартиру, особенно учитывая, что после победы на Олимпийских играх были гарантированы внушительные призовые, на которые в Москве можно снять не только небольшую квартиру, но и целые апартаменты. Но даже при самом рациональном взгляде на эту ситуацию, Татьяна не хотела съезжать от Жени, хотя краем сознания понимала, что сделать это необходимо. Официально она Евгению только партнерша. И как партнерша она уже достаточно хорошо финансово обеспечена, чтобы жить самостоятельно.

Но, помимо мыслей о жилье, Таню пугала и мысль о предстоящем чемпионате мира, который завершал собой сезон фигурного катания. Таня боялась спрашивать Женю о том, когда они вернутся в тренировочный график, чтобы начать подготовку. Она знала, что Громов сразу же разозлится по поводу плеча и, скорее всего, либо обрубит этот разговор, либо вновь припомнит ложь партнерши, которая впоследствии привела к осложнению и операции. Мысли о следующем сезоне и вовсе пугали, поэтому она желала думать о предстоящем чемпионате мира и всеми силами цеплялась за него, как за спасательный круг, который вновь заставит их проводить всё время вместе и, возможно, спасет их отношения.

Девять часов утомительного перелета с одного континента на другой были позади. Большинство спортсменов спали, пытаясь найти максимально удобную для этого позу, но в условиях самолета сделать это было не так-то просто.

Когда самолет начало трясти, Евгений резко открыл глаза, надеясь, что это очередной ночной кошмар. Он огляделся по сторонам, отмечая, что происходящее разбудило ещё некоторых коллег, но занимавшая соседнее место Таня продолжала мирно спать, прикрывшись красным пледом. Самолет продолжало трясти, и Громов почувствовал, как сердце в груди начало учащенно биться, отдавая пульсацией по всему телу вплоть до кончиков пальцев. Он попытался сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, а после поднялся со своего места и в полумраке салона направился к Алисе. Та спала, наклонив голову к плечу. Будить её не хотелось, но и продолжать испытывать с трудом подавляемое чувство страха желания не было.

Однако таблеток от Алисы Женя не дождался. Она ответила, что тот прекрасно выглядит и отлично себя контролирует, а затем послала на свое место. Громов уже собирался будить Антона, но вспомнил о том, как крупно они повздорили из-за запрета на посещение Тани. Выхода не оставалось, и Евгений вернулся в кресло, делая медленный глубокий вдох и рассчитывая, что турбулентность скоро закончится вместе с его бешеным сердцебиением. В нос ударил фантомный запах гари. Страшный, горький, вызывающий тошноту, которая подкатывала к горлу, вынуждая как можно чаще глотать слюну.

Громов наклонился к Тане, уткнувшись носом в темные, волнистые волосы. Сделал глубокий вдох, ощущая, как запах гари сменяется сладким, успокаивающим ароматом миндаля. Ощутив горячее дыхание Жени, Таня проснулась. Она повернула голову к партнеру и увидела его глаза, которые были, казалось, больше обычного. И блестели как-то иначе. Громов выглядел как испуганный подросток, всеми силами пытавшийся не показать свою тревогу.

– Ты в порядке? – тихо поинтересовалась Таня, положив ладонь на запястье Жени и почувствовав, что рука его непривычно холодная.

– Да, – коротко ответил Громов и нервно сглотнул, пытаясь избавиться от кома в горле. Но Таня вспомнила его разговор с Алисой в самолете по пути в Ванкувер и то, что Калинина отобрала у него таблетки. Сегодня, перед взлетом, он их не принял. Маленькие кусочки пазла под названием «зачем Жене таблетки» начинали собираться в единую картинку. И турбулентность, которую теперь ощущала и Таня, только подтверждала сформировавшуюся в голове версию.

– Ты боишься летать?.

Громов молчал. Меньше всего хотелось, чтобы именно Таня узнала о его страхах. Для неё хотелось оставаться всегда сильным и всемогущим чемпионом Громовым, а не простым смертным Женей, у которого больная спина и аэрофобия.

Таня едва заметно кивнула, понимая, что прямого ответа от Евгения не дождется. Но он был и не нужен. Она скинула с себя плед, неожиданно для своего партнера забираясь к нему на колени.

– Представь, что мы на льду, – тихо произнесла Таня, обхватив запястья Громова, и обняла себя за талию его руками.

Евгений усмехнулся, не поверив в то, что это сможет отвлечь его, и не осознавая, что подобные действия Тани уже заставили переключиться.

– Закрой глаза, – попросила она. Громов вздохнул, прикрывая веки. – Мы на льду, – напомнила Таня, положив ладони поверх больших и уже теплеющих рук Жени.

– Это я понял, – проворчал Громов.

Таня недовольно подпрыгнула на его коленях, призывая не вредничать.

– Аккуратнее, пожалуйста, – улыбнулся он, всё ещё не открывая глаз. – Иначе мы сейчас будем в «постели».

Таня вздохнула с напускным недовольством, порываясь встать с колен Жени, но знала, что тот не даст этого сделать. Так и произошло. Громов сильнее сжал ладони, не давая сдвинуться.

– Простите, – произнес он. – Я готов продолжать наш сеанс психотерапии.

– Ты слышишь скрежет льда, – мягко продолжила Таня. – Чувствуешь потоки холодного воздуха от быстрого скольжения. Чувствуешь большую скорость и силу в мышцах.

Евгений сделал медленный вдох, а затем поджал пальцы на ногах, будто действительно был в коньках – плохая привычка фигуристов, пагубно влияющая на их ступни.

– Я в высокой-высокой поддержке, – продолжала Таня. – Всё, что держит меня – твои руки. Думай об этом. Ты ведь не хочешь меня уронить?

– Не хочу, – спокойно отвечал Женя, чувствуя, как страх оставляет его. – И не уроню никогда.

* * *

Огромный зал столичного аэропорта был набит людьми до отказа. Здесь толпились и болельщики, и журналисты, и члены семей прилетевших атлетов. Особое внимание уделялось спортсменам, вернувшимся в статусе олимпийских чемпионов. Перед большими объективами камер операторов и маленькими камерами в телефонах огромного количества болельщиков они предстали в крайне усталом виде после долгого перелета. Однако было необходимо улыбаться, кратко, но всё же делиться впечатлениями от прошедшей Олимпиады и радоваться возвращению на Родину.

Татьяну и Евгения не хотели отпускать дольше всех. Их удивительная, покорившая весь мир, история того, как они стали парой, была лакомым кусочком для каждого представителя СМИ. К Алексеевой и Громову, после оглушительной победы на Олимпийских играх, интерес проявляли даже люди, максимально далекие от фигурного катания и спорта, потому что они цепляли не только как профессионалы своего дела.

Пока Женя отвечал на вопросы о своих ощущениях сразу после оглашения баллов, Таня то и дело бросала взгляд на коллег по сборной, которых приехали встречать семьи. Вот – лыжника Александра обнимала его жена и маленькая дочка, а неподалеку от них родители целовали свою дочь, ещё совсем юную, но уже завоевавшую серебряную медаль в биатлоне.

Таню удивляло, что она ничего не знала о родителях Громова. Он, как бы не хотелось этого признавать с позиции женской гордости, поистине великий спортсмен, уже оставивший значительный след в истории мирового спорта. Он – феномен фигурного катания. И было странным, что его родители никак не давали о себе знать, ведь должны несказанно гордиться сыном. Таня ни разу не слышала, чтобы он говорил с ними и никогда ничего о них не рассказывал. Это обижало, потому что с мамой Тани Евгений, пусть и только по телефону, но всё же был знаком. И она уже ждала их «обоих» в гости.

Таня впустила его в свою жизнь, в свою семью, в своё сердце. А он?..

* * *

Жизнь после Олимпийских игр отдаленно напоминала Тане жизнь прежнюю, но всё же таковой больше не являлась. Теперь они с Женей – медийные лица. Их желали все. Все телеканалы, журналы, спортивные и не очень бренды. Про болельщиков и вовсе не хотелось думать. Казалось, они были везде. Заехав поздно вечером после очередной съемки для журнала в кафе, олимпийские чемпионы застряли там на полтора часа, давая автографы и фотографируясь со всеми желающими, поток которых был бесконечным.

Тане всё ещё были запрещены тренировки, и она злилась, когда Громов уходил в зал один, аргументируя это тем, что не хочет терять форму. Пару дней назад он рассказал, как разнесло Мельникова, когда тот ушел из профессионального спорта, и как много времени ему понадобилось, чтобы вернуться в нормальный вид. После этой истории Алексеева, оставшаяся без физических нагрузок, ограничила себя в еде. Готовка не давалась ей так виртуозно, как это было в случае с её мамой, но путь к сердцу мужчины, даже если он – профессиональный спортсмен, лежит, как известно, через его желудок. И поэтому свободное время, которое Таня проводила в одиночестве в квартире Жени, она посвящала просмотру кулинарных каналов.

Однако постепенно такая жизнь начала надоедать. Таня чувствовала себя за бортом. И была за ним в прямом смысле этого слова, если за борт принять ограждение ледовой площадки, на которой она уже давно не была. От Жени она слышала истории о том, как зашивается сейчас Алиса, которую Ольга Андреевна загрузила малышами. После Олимпийских игр в секциях фигурного катания наблюдался настоящий «бум». Но про их взаимоотношения и про квартирный вопрос они с Женей всё ещё не говорили. Евгений продолжал спать на полу, невзирая на то, что диван с легкостью можно было разложить и уместиться на нём вдвоём. Вместо этого он вновь продолжал старательно возводить между ними какую-то невидимую, но хорошо осязаемую стену.

Таня понимала, что теперь у неё есть деньги, и она должна съехать от Громова, а тот, в свою очередь, не хотел её отпускать, но и не знал, под каким предлогом уговорить остаться. Поэтому оба молчали, откладывая разговор в «долгий ящик» и не предполагая, какие последствия это может иметь.

* * *

Фигуристы возвращались домой с рекламной съемки для бренда спортивной одежды на новой машине Громова – белом внедорожнике, от которого Евгений был совершенно без ума. Такой же автомобиль получила на приеме в Правительстве и Татьяна, однако тот пока стоял в гараже без дела. Но и она оценила его по достоинству. С женской точки зрения приятным сюрпризом был салон из белой кожи, внутренняя отделка под дерево и общие немаленькие, впечатляющие габариты машины.

Но ещё более приятным для фигуристки был новый статус Мастера Спорта Международного Класса и не менее приятный статус миллионера, учитывая призовые, полагающиеся и за золотую медаль в личном зачете, и за серебряную – в командном.

– Я соскучилась по льду, – призналась Татьяна, несмело повернув голову к Громову, сосредоточенному на дороге.

Но Евгений ничего не отвечал, не зная, что сказать. Что она сама виновата в том, что сейчас сидит дома или на очередных съемках и занимается чем угодно, кроме спорта? Вряд ли такой ответ её бы порадовал.

– Очень соскучилась, Женя, – ещё раз произнесла Таня, вкладывая в свою интонацию явственно слышимую мольбу.

Громов раздраженно поджал губы. Эта ситуация злила. Чемпионат мира начинается двадцатого марта, а Таня с момента возвращения в Москву ни разу не ступала на лёд. Евгений боялся, что она потеряет форму, и это скажется на прокатах. Но что он мог сказать? Он не хотел лишний раз открывать рот, полагая, что сорвется и выскажет всё, что думает и о ней, и о сложившейся ситуации. И даже секс не спас бы положение.

– Женя, пожалуйста, – тише сказала Таня, будто не замечая того, что у Громова вот-вот пойдет пар из ушей. Евгению нужно было найти какой-то компромисс. Нужно было не дать себе сорваться.

– Слушай, – вдруг обратился он к партнерше, на несколько секунд переводя взгляд на неё, – а ты когда-нибудь была… На катке?

Брови Тани медленно поползли вверх.

– Очень смешно! – недовольно ответила она, отворачиваясь к окну.

Женя едва заметно улыбнулся, снова принимаясь следить за дорогой.

– Я имею в виду обычный каток. Ну, знаешь, где катаются простые смертные.

Татьяна приоткрыла губы, чтобы ответить, но замерла на несколько секунд, понимая, что действительно ни разу в жизни не была на массовых катаниях. Её молчание было слишком красноречивым, потому что Громов снова бросил на неё мимолетный взгляд, и его губы растянулись в какой-то глупой, детской улыбке.

– И я не был, – признался он, а затем, притормозив на светофоре, выжидающе посмотрел на партнершу.

– Ты предлагаешь… – медленно начинало доходить до Тани. – Прямо сейчас?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Евгений, понимая, что это неплохой вариант.

Таня задумчиво поджала губы и мысленно задала себе тот же вопрос, что озвучил Женя секундами ранее. У них не было с собой коньков, но раз это не смущало даже Громова, то и ей не стоило переживать.

– Сейчас посмотрим, куда можно податься, – воодушевленно ответила Таня, доставая из кармана пальто телефон. Краем глаз она успела заметить долгожданную улыбку на губах Громова. Эта ситуация смешила обоих. Профессиональные фигуристы, олимпийские чемпионы в девять вечера искали себе каток. Татьяна поймала себя на мысли, что настроение значительно улучшилось. Она чувствовала приятное возбуждение. Вечер обещал быть интересным.

Через несколько минут Громов припарковал автомобиль неподалеку от Парка Горького. Ощущая близость льда, он по партнерской привычке взял Таню за руку. Последний раз Евгений сделал это позавчера, на записи их интервью для одного из телеканалов, когда они входили в студию.

Каток выглядел впечатляюще: большая площадь, заводная музыка, яркие огни кругом и отсутствие большого количества людей вечером буднего дня.

Фигуристы зашли в небольшое помещение, в котором выдавали коньки. Громов подошел к стойке и огляделся по сторонам. Таня видела, что он испытывал такие же странные эмоции, как и она сама. Ситуация складывалась нетипичная для них с одной стороны, и, казалось бы, такая привычная с другой.

– Добрый вечер, – Евгений поздоровался с молодой девушкой, работавшей в прокате. – Нам нужны коньки.

Татьяна издала нервный смешок. Громов обернулся и с напускной строгостью посмотрел на партнершу, призывая не смеяться, но сдерживаться было трудно и ему самому.

– Какой у Вас размер?

– Тридцать восьмой, – задумчиво ответила Таня, всё ещё пребывая в предвкушении. Несмотря на абсурдность ситуации, в душе царило сладкое, приятное волнение.

Через несколько секунд олимпийской чемпионке принесли белые фигурные коньки и положили перед Громовым. От одного их вида тот моментально испытал шок.

– Почему Вы храните коньки без защитных чехлов на лезвиях? – возмутился он, ставя девушку в неловкое положение. – Вы знаете, как это сказывается на качестве скольжения?

– Женя, пожалуйста, – Таня провела ладонью по его предплечью, призывая успокоиться, и забрала коньки со стола.

– Это вредно для заточки, она сразу же ухудшается, – продолжал Евгений. – Такие лезвия будут очень быстро приходить в негодность. Это опасно для людей. Вы понимаете?

Татьяна села на небольшую скамейку и, поймав на себе взгляд работающей здесь девушки, подвергшейся нотациям Громова, виновато поджала губы. Она была не в силах его остановить, да и с профессиональной точки зрения полностью разделяла недовольство. Но «в чужой прокат со своими коньками не ходят». Хотя в следующий раз, если он будет, они поступят именно так.

Татьяна внимательнее рассмотрела выданные ей коньки и следом за партнером пришла в тихий ужас. Ботинки сильно отличались от профессиональных, но это было ожидаемо. Последние коньки Татьяны стоили в районе средней зарплаты по стране и были выполнены на заказ по её меркам, а эти, судя по всему, доставлены из ближайшего спортивного магазина. У них не было даже мягкого уплотнения на щиколотке, а каблук и вовсе выполнен из дешевой резины.

Таня продолжила осмотр и провела пальцем вдоль лезвия, понимая, что Громов ворчал не зря. Конькам действительно необходима заточка, но и это не самое страшное из того, что она увидела. Больше всего удивил спиленный нижний зубец. Несколько секунд Таня размышляла о том, стоит ли показать это Жене, но затем решила всё же промолчать, понимая, что в таком случае он просто разнесет этот небольшой деревянный домик. В конце концов, всё то, что для них, как фигуристов, было благом, для простых людей могло быть опасным. Татьяна понимала, что нижний зубец был спилен именно из соображений безопасности.

– Вы сами-то будете брать коньки? – с раздражением обратилась к Евгению девушка, судя по всему, желая, чтобы он скорее ушел отсюда и больше не действовал на нервы. Татьяна едва сдерживала смех, наблюдая за раздражением сотрудницы – если бы та только она знала, кто перед ней стоит!

– Да, – вздохнул Женя, явно испытывая не меньшее раздражение и наблюдая за тем, как Таня зашнуровывала коньки.

– Какой у Вас размер?

– Сорок шестой, – кивнул Громов, и Таня подняла голову, встречаясь с ним взглядом.

– Посмотрим, найдутся ли здесь коньки на твои ласты, – улыбнулась она.

Евгений собирался съязвить в ответ, но его отвлекла девушка, положившая перед ним на стол коньки.

Хоккейные коньки.

Татьяне показалось, что за всё время, которое она была знакома с Женей, она никогда не видела у него настолько ошарашенного выражения лица.

– Это… Что? – спросил он у сотрудницы, которая, кажется, уже успела несколько раз мысленно послать их обоих.

– Коньки! – всплеснула руками она, отвечая Евгению таким же недовольным взглядом.

Таня удивлялась, что в мире ещё оставались девушки, не падавшие в обморок от его внешнего вида и способные здраво мыслить в его присутствии.

– Мне нужны фигурные коньки, – из последних сил сдерживался Громов.

– Простите, но фигурные коньки у нас только женские. На вашу ногу не налезет даже самый большой из имеющихся размеров.

Громов перевел взгляд на партнершу. Его округлившиеся от происходящего глаза окончательно добили Татьяну, и она залилась смехом.

– Что это за проявления сексизма? – не понял Евгений. – Почему фигурные коньки только женские? Почему я должен кататься в хоккейных?

– Для мужчин у нас только хоккейные коньки! – психовала девушка. Кажется, Громов стал самым проблемным клиентом в её жизни.

– Что, чемпион, – сквозь смех обратилась к нему Таня, – боишься, что не совладаешь с этими коньками?

– Даже не смей называть это коньками, – прорычал Громов, хватая то, что ему предоставили, и устроился рядом на скамейке. К моменту, когда Таня уже зашнуровала оба ботинка, Евгений всё ещё сидел с обреченным видом.

– Потрогай, – обратился к ней, протягивая один ботинок. – Мягче, чем наши.

– Не жалуйся, – отмахнулась Таня. – Это была твоя идея.

Громов хотел напомнить партнерше о том, что по льду соскучилась именно она, но был прерван сотрудницей проката:

– Какой документ будете оставлять в залог?

Фигуристы переглянулись и поняли, что оставили все вещи в машине. Татьяна уже начала мысленно готовиться к тому, что придется снова расшнуровываться и идти за документами, но Женя расстегнул куртку и запустил руку во внутренний карман.

– Такое пойдет? – он достал знакомое для Тани бордовое удостоверение, на корочке которого красовался герб и надпись «Заслуженный мастер спорта России», а затем протянул его девушке.

Несколько секунд та внимательно вчитывалась, а затем с изумлением посмотрела на победно улыбающегося Евгения. Внутри удостоверения прописано название вида спорта, за успехи в котором было присуждено звание.

– Простите, – виновато улыбнулась девушка, желая провалиться под землю. Фигурным катанием она никогда не увлекалась, несмотря на собственное место работы.

И в самом деле, какова была вероятность того, что к ней на каток забредут люди, в жизнях которых льда и так хватает?..

Татьяне с коньками повезло намного больше, чем Евгению, а потому на льду она чувствовала себя увереннее. А Женя медленно передвигал ногами, привыкая к другому типу лезвия и не самым удобным ботинкам.

– Это как будучи чемпионом мира по конкуру сесть на необъезженного коня, – недовольно ворчал он.

– Мне кажется, – вздохнула Татьяна с улыбкой, поправляя платок, которым была покрыта голова, – что чемпион – на то и чемпион, чтобы справиться даже с необъезженным конем.

– Бросаешь мне вызов? – удивился Громов, приподнимая брови.

Таня не успела ответить. Быстро скользивший по льду мальчишка, подрезал Евгения и промчался вперед, заставляя олимпийского чемпиона пошатнуться и взмахнуть руками, чтобы поймать равновесие. Татьяна ещё несколько секунд не могла успокоиться и просмеяться. Громов, недовольно нахмурив брови, наблюдал за ней и ловил себя на мысли о том, что именно с женщиной, на которую он хотел произвести наибольшее впечатление, всё получалось наоборот. Именно с ней он из Бога превращался в человека.

Когда Евгений насильно уложил ноги Тани к себе на колени, чтобы расшнуровать коньки, он всё же заметил спиленный нижний зубец на лезвии и снова пришел в негодование. И даже очередная перепалка с работавшей в прокате девушкой не испортила Татьяне впечатление от этого вечера. Она удобно устроилась на сидении автомобиля, пристегнула ремень безопасности и с трудом могла сдержать счастливую улыбку. Таня боялась сказать об этом Жене, но всё же была уверена в том, что сейчас у них было самое настоящее свидание. На этом льду они оба чувствовали себя людьми. Их статусы, титулы – всё это осталось на два часа где-то далеко. Были только Таня и Женя, что катались, держась за руки.

И как только Татьяна начинала много улыбаться и смеяться, оттаивал сразу же и Евгений.

* * *

В полупустом ресторане, сидя за столиком у окна и слушая живую музыку, Татьяна оторвала взгляд от меню, заметив, как пристально её разглядывал сидящий напротив Евгений. Глаза его вновь были холодными и настойчивыми. Таня поежилась, ощутив фантомный озноб. Пару минут назад всё было хорошо. Он сам предложил заехать поужинать.