Текст книги "Пожиратели,"

Через покрытое мыльными разводами стекло на него смотрело то же самое лицо, что жило с ним уже двадцать четыре года. Но было кое-что еще, что не вписывалось в привычное отражение – этот голубой, омерзительно склизкий глаз вылезал из его рта, и капельки какой-то розоватой жидкости, готовые вот-вот превратиться в струйки, застыли на разинутых губах.

Матвей издал непонятный звук – смесь ужаса и отвращения – и поднес дрожащую руку ко рту.

Глаз мигом дернулся вслед за тенью, обнажая покрытый паутинкой сосудов бок.

Мужчина почувствовал потекшую по горлу слизь и непроизвольно сделал глотательное движение.

Палец коснулся глаза, тут же мокрые губы попытались сомкнуться, как веки.

Пропустив по всему телу дрожь, Матвей сделал усилие, выталкивая глаз языком, но силы его были ничтожно малы по сравнению с силой паразита.

Ноги согнулись, опуская тело вниз, Матвей наклонился, по животному хрипя и скуля.

Он испытывал отвращение и презрение к дьявольскому глазу, но сильнее в эти минуты презирал самого себя за то, что с ним происходит подобная мерзость. Это было позорно, позорно касаться залитого слюнями кафеля, работать языком во рту и так неприглядно выглядеть.

Через секунду Матвей почувствовал странное ощущение натяжения, и глаз сам потянулся в горло, затем, коснувшись язычка и вызвав рвотный рефлекс, начал опускаться глубже.

Струйки розовой слюны стекали по дрожащим рукам Матвея вперемешку с выступившими слезами. Движения глаза все еще чувствовалось, чувствовалось напряжение и тошнота. Сам же Матвей, не переставая скулить, продолжал полулежать на полу, и не было конца его дрожи. И страха. Если раньше он думал, что паразит – где-то в нечувствительных уголках тела, то теперь ему открылась ужасающая истина того, насколько близко сидит чудовище. Более того, не просто сидит, но и пытается взаимодействовать.

Подумав об этом еще раз, мужчина содрогнулся всем телом и изверг рвотными позывами слизь и слюну на холодный желтый кафель. Он напрягся, пытаясь почувствовать, куда уполз глаз, но тело не слушалось.

Долго мужчина продолжал сидеть в ванной, уставившись пустыми глазами в пол. Поначалу он старался успокоиться, унять страх и отвращение. Потом же мысли унесли его далеко, подальше от дома и города. Туда, где еще не обитали паразиты. В скором времени, вспомнив об этом, Матвей ужаснется, как далеко разрешил себя унести.

И неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не телефон, зазвонивший в далекой спальне. Гонимый желанием отвлечься, отбросить мысли и покинуть место позора, мужчина поднялся на ноги и, не переставая качаться, шаркающей походкой побрел на звук.

Его одолевало желание обернуться, как одолевает бабочку желание лететь на свет, и он бы точно не стал сопротивляться, если бы не знал, как быстро сгорает насекомое в объятиях источника.

Солнечный свет больной ударил по глазам.

Мужчина сморщился, рукой отбросил тень на лицо и поднял с кровати телефон. Звонка не было, это сработал будильник – через два часа встреча с заказчиком.

Сколько же времени он просидел в ванной? Ничего не понимая, Матвей взглянул на часы – ровно одиннадцать.

– Ты… Это ты сделал? – пораженно выдохнул он. – Ты был во мне?

Матвей громко вздохнул, перед тем как крикнуть:

– Какого черты ты опять был мной?!

Голос отразился от стен с замершими солнечными квадратами и вернулся к нему тем же самым вопросом.

– Я хочу быть собой! – руки сжали маленький, висевший на черной веревочке, крестик, пальцами замирая над курком пистолета.

Страх метался в сознании, разрывая внутренности острозубыми пираньями.

Мужчина разжал руку, выпуская телефон, и под глухой звук удара выбежал в коридор. Нечто невидимое гнало его из квартиры, в подъезд и на улицу – Матвей распахнул дверь, впуская в квартиру холодный пыльный воздух.

Он побежал вниз по лестнице с пятого этажа на первый, даже не подумав закрыть за собой дверь на ключ. Его сердце больно билось, отдаваясь во рту, а мурашки семенили по спине, словно кто-то щекотал кожу длинными пальцами – от шейных позвонков до копчика – поочередно пробегая по клавишам.

Барабанный бой, казалось, воплотился во всем, и Матвей бежал по натянутой коже, шагами набивая ритм.

– Нет! – крикнул сорвавшимся голосом, напугав безумным видом соседку, выбрасывающую мусор.

На очередном повороте ноги запутались, но Матвей на последней секунде удержался и, чтобы не упасть, схватился двумя руками за перила.

Первые пару мгновений он слышал только свое тяжелое дыхания и семенящий пульс, а потом различил наверху, где-то за три пролета от себя, приближающуюся волну. Ее грохот был сродни хохоту над человеческой слабостью и страхом, и, почувствовав кожей вибрацию, Матвей снова сорвался на бег.

Он перепрыгивал через ступеньки, подворачивая ноги – лишь бы быстрее выбраться из подъезда – и, влетев во входную железную дверь, сильно ударился лицом.

Безжалостно вдавив палец в пластмассовую кнопку, Матвей кожей почувствовал волну за собой и, гонимый животным страхом, со всей силы навалился на дверь. Ворвавшийся с улицы ветер оттеснил анасейму, даря спасительные секунды.

Мужчина, выскользнув из подъезда, остановился, только отбежав подальше. Теперь, когда ничего не угрожало, он, задыхаясь, согнулся пополам, жадно глотая воздух.

За спиной – недружелюбная ржавая дверь. Удержит ли она внутри разрушительную силу, ведь сама суть разрушения – пустота. Когда в тебе что-то есть – ты, как рыбак, тянешь удочку с неподатливой рыбой на себя, но в Ничего все просто поглощается.

Мужчина смахнул с густых бровей капли пота и огляделся вокруг.

Люди спокойно прогуливаются, не поднимая голов от земли, вглядываясь в муравьев под ногами и забывая о своей муравьиной сущности.

Ласковый сентябрьский ветерок играл в кронах зеленых деревьев, игриво запутывал распущенные волосы девочек – выходя за ворота школы, они тут же стягивали белые банты, откидывали головы назад и плавно покачивали ими, пока волосы не собирались единым свободным полотном. Издалека, белые банты в руках были похожи на миниатюрные пышные букетики.

С асфальтовых дорожек на траву выбегали спущенные с поводков собаки, крупные и маленькие, носом-металлоискателем пропахивали землю, долго внюхивались во что-то невидимое и бежали дальше. Их хозяева – обычно толстые мужчины – долго провожали школьниц взглядом, теребя в руках ключи или поводок.

Матвей вспомнил соседку. Видела ли она что-нибудь?

– Что происходит? – растеряно выдохнул он.

И только скрип, раздавшийся из глубин дома, был для него ответом.

Он сходил с ума.

Это объясняет, почему никто больше не видит того, что видит он. Отчего-то крыша вдруг поехала, а Матвей и не заметил. Все просто. Перипетия непредсказуема, потому как никогда еще сумасшествие не было предсказуемо. И теперь его наверняка отправят в психиатрическую больницу, где привяжут к койке, чтобы быстрее спровоцировать агрессию к окружающим, быстрее ускорить нападение на ближнего.

Матвей думал об этом пока ехал в метро.

Ладони покрывала испарина – липкая как карамель и соленая. Соленая карамель – издевательство над конфетами, как мороженое из селедки или пиво из зубной пасты. Вещам нужно позволять оставлять свою суть.

Мужчина почесал глаза, следя за калейдоскопом разноцветных пятен, пытаясь унять тремор рук. Из этих пятен он упорно пытался сложить путь – внятную дорогу – и без опаски на нее ступить.

Раньше, когда паразит выбирался наружу, Матвею удавалось убедить себя во лжи. Ложью прикрывают ту правду, которая до того неприглядна, что ее стыдно показать самому себе. Однако сейчас он будто сам стал частью этой правды, и бабушки, и молоденькие девушки с пустыми головами кидали многозначительные взгляды, отходили подальше, освобождая ряд потертых коричневых кресел, опускали руки с металлических поручней.

В поезде, в глухом черном туннеле, мерный стук колес подминал под собой Матвея, и мужчина, подперев голову руками, склонившись вниз, думал, думал, думал…

Эти паразиты, кто они такие? Откуда взялись? Они – инопланетяне или выведенные военными роботы? Биологическое оружие? Они созданы для изощренного убийства?

Матвей смог бы понять все что угодно, объясни только цель.

Смог бы понять, что паразиты – это руки для истребления человеческих жизней, для пыток, это холодильники людской совести – объясни только цель.

Любое убийство можно оправдать хотя бы в одной паре глаз. Но пытку ничтожного себя мужчина понять не мог. Он не предатель, не разведчик, не выходец из богатого рода – новорожденные оттуда, сосущие материнские соски, сглатывают не молоко, а золото и нефть – он же вскормлен молочными кашами.

– Я умер? – шептал мужчина. – Или в коме? Или, правда, сошел с ума?

Матвей поднял голову, закрыл глаза и легонько ударил себя по щеке. После, он, посмотрев прямо перед собой, столкнулся взглядом с существом напротив. Именно существом.

Глядя на его огромную голову и запавшие глаза, Матвей, ничего не понимая, снова ударил себя по щеке. Наваждение не исчезло.

Существо, не отводя глаз, удивленно приподняло что-то наподобие брови.

Матвей, хохотнув, снова ударил себя по щеке.

Существо забило длинными болезненно-белыми щупальцами по коленкам, высказывая неуют.

Начиная соображать, Матвей повернул голову направо.

Вмиг места в вагоне заняли странные существа различных видов: студенистые, змеевидные, похожие на улиток. По сравнению с ними – даже с карликовыми и непропорциональными – человек выглядел субтильным сгустком прижившихся к каркасу мышц, не более.

Матвей взглянул налево, ловя зеркалом глаз целый ряд сидений, занятый одинаковыми существами – с телом человека и большим голубым глазом вместо головы. Белая сосудистая шейка служила им вместо шеи, а висевшая комком кожа раньше была человеческой, ныне разорванной головой. Свалявшиеся же волосы, как ожерелье или легкий шифоновый платок, украшают надутые мужские и опущенные женские груди.

В одночасье поезд превратился в бесплатный паноптикум.

Матвей с опозданием почувствовал болезненный толчок в районе сердца – пропущенный удар кулаком – и сбой дыхания. Он медленно поднялся с места и, не оставаясь незамеченным для соседа напротив, подошел к дверям.

– Паразиты, – проскулил Матвей. – Это паразиты.

Синий железный червь, с наполненным пассажирами брюхом, бежал по рельсам в узком подземном туннеле. Иногда в окнах рябили желтые светильники, да оглушал шепот шума из-под колес.

Матвей изнывал от ожидания, сжав плотно прижатые к ногам кулаки. Он в эпицентре тварей, готовых сожрать человека в любой момент, и не брезговал страхом. Наоборот, страх вином растекся по телу, деревенея в конечностях.

Мужчина нервно застучал ботинком по полу, через отражение прозрачной двери с полустертой надписью заметив изучающий взгляд запавших бесцветных глаз.

Воображение услужливо нарисовало животный прыжок паразита с выпущенными когтями и обнаженным оскалом и, конечно, кровь. Кровь, фонтанирующую из разорванной шейной артерии.

Однако оказалось довольно забавным то, что даже в такой дикой ситуации Матвей не хотел потерять лицо, вел себя сдержанно и вежливо, что выглядело абсолютно нелепо по сравнению с тем, что происходило за его спиной. То ли из-за расшатанности нервов, то ли из-за чего-то еще, но, скользнув по своему ничего не выражающему лицу в очередной раз и сфокусировав взгляд за собой, Матвей улыбнулся.

Все звуки в поезде: писк, вой, скрежет, постукивание колес по рельсам – слились в одну ужасно неритмичную какофонию, раздражающую барабанные перепонки. Казалось, все поет про неистовую смерть и насилие. Насилие. Благодать тела.

Весь человек – одна сплошная боль, тогда жизнь и есть насилие, а значит, смерть воспевает жизнь, а жизнь воспевает смерть.

Мельком ловя движения паразитов, их прыжки по поручням и вспыхивающие то тут, то там драки, тут же привлекающие зрителей, которые услужливо подвывали или постукивали лапами по сиденьям, Матвей вздрагивал, представляя в каждой уродливой твари свой конец.

Однако паразиты не обращали внимания на заблудившегося человека, полностью увлекшись свои безумием. Они попусту баламутили воздух и, сотрясая червя изнутри, предпочитали терзать друг друга.

«Здесь мой конец», – простодушно продолжал думать Матвей.

Наконец в громкоговорителе объявили станцию, и туннель сменился на платформу с размытыми силуэтами. Никогда еще Матвей так не молился увидеть людей, впечатавшись лицом в стеклянную дверь.

Поезд медленно останавливался, мужчина выдыхал горячий пар.

Постепенно взгляд стал цепляться за человеческие фигуры, и под громкий вздох облегчения, вырвавшийся из дрожащего рта, состав остановился и распахнул двери.

За секунду Матвей выпрыгнул из вагона на платформу и, не обращая внимания на толпившихся людей, остановился на середине прохода.

Какая-то сила тянула обернуться, удостовериться в своем сумасшествии или же в безумии мира, и Матвей украдкой – только когда двери вновь закрылись – через плечо посмотрел назад.

Через стекло его взгляд, как муху в паутину, поймал лысый с морщинистым лицом дед. Матвей с удивлением узнал в нем черты паразита – запавшие глаза, болезненно-бледная кожа.

– Крыша едет, – облегченно прошептал мужчина. – С концами едет.

– Простите, дорогой, – послышался позади голос. – Это вы – Матвей?

Он обернулся, взглянув на рядом стоящую женщину и ошибочно предположив, будто именно она его и позвала. Но та лишь оценивающе окинула взглядом мужскую фигуру, почувствовав внимание противоположного пола.

Краем глаза Матвей заметил некое движение и повернулся к стойке информации. Рядом с ней, с синей стороны, ему приветливо махала ладонью бабушка в сером старомодном костюме.

– Матвей, сюда, – хоть она и улыбалась, но фразу произнесла властным, не допускающим возражений, голосом.

Мужчина затрусил к ней.

– Как я рада, что не прогадала, выйдя на этой остановке.

– Вы кто? – выдохнул Матвей.

– Ах, да, – старушка протянула руку в перчатке, ожидая поцелуя, но Матвей лишь неумело пожал ее. – Я не представилась. Я здесь для того, чтобы пригласить тебя на предстоящий праздник «Празднество начала» – долгожданное событие, на котором ты сможешь узнать все что угодно о паразитах.

– Стойте, – мужчина понизил голос. – Вы сказали «паразиты»? Вы тоже их видите?

– Конечно, – улыбнулась старуха, обнажая золотые коронки.

«Она их видит! – завопил Матвей внутри себя, – Она их видит!».

– Приглашение ты получишь чуть позже, дорогой, мне еще нужно поставить в известность остальных. Ну что же, до встречи.

– Погодите, – опешил мужчина. – Вы не можете так просто уйти. Что это за паразиты? Откуда вы меня знаете?

– Я очень тороплюсь, – старушка покачала головой. – Нет времени.

«О, нет, она тоже сумасшедшая!».

– Стойте, – Матвей протянул руку, пытаясь ухватиться за ее старомодную одежку, но тут сзади кто-то с силой его толкнул.

– Простите, мне так неловко, я не понимаю, как это получилось, – затараторила молоденькая девушка.

Матвей, не слушая ее, резко повернулся туда, где еще секунду назад стояла старушка. Миг, ее удаляющийся силуэт еще можно было различить на эскалаторе, а потом и он скрылся за спинами других людей.

– Вот черт! – разочарованно воскликнул Матвей.

Только черт тут был совершенно не причем.

Глава 2

И снова этот странный звук. Матвей открыл глаза.

Словно, прямо под его окнами на улице, кто-то бил в барабаны и дул в рог, как на папуасском празднике. Не хватало еще очутиться в джунглях посреди пальм.

Мужчина медленно приподнялся на кровати и с подозрением оглядел комнату. Сначала он погрешил на забытый работающий телевизор, который оказался сонным и черным, молча даже не ответив на укор.

Вчера Матвей так и не встретился с заказчиком, перенеся встречу на следующий день к себе домой.

В метро его бросало из крайности в крайность – он уже плюнул на встречу и намеревался пойти делать УЗИ или рентген, чтобы на снимках рассмотреть не только мозг, но и великолепие паразита, засевшего в кишках. Потом, весь вспотев, мужчина все-таки решил поехать к заказчику, но в последний момент испугался и влетел в поезд по направлению домой.

По правде, он бы с удовольствием вовсе прекратил общение с заказчиком, были бы только деньги на возврат (умело вытрясенная сестрой первичная оплата ушла на визит к психологу). Но наличные, это еще полбеды – большую проблему доставлял гнев Алены.

Матвей медленно, чтобы не спугнуть неизвестного нарушителя своего покоя, шлепнулся босыми ногами на холодный пол и прокрался к окну.

Его соседи должны были пожаловаться на громкий шум, мешающий отдыхать, но праведной ругани не слышалось. Более того, мелодия была даже без налета напористости и вызова, каким привычно обладает вся дискотечная музыка. Звук поражал естественностью, будто был птичьей трелью или же гулом проносящихся машин.

Матвей аккуратно, одним пальцем отодвинул чуть-чуть занавеску в сторону, выглядывая в окно.

– Агхх… – издал мужчина, отпрыгивая в сторону. – Что это такое?

Резким движением руки отдернул все полотно в сторону.

Перед ним простиралось бескрайнее черное море. Оно шло волнами, плескалось, доставая до карниза, холодило прохладой лицо.

Небо похоже на выкрашенную в неестественный серый цвет упаковку на банке с кофе – его можно пробить пальцем, освобождая терпкий и горячий аромат, и где-то вдалеке, там, где с ним соединяется море, можно различить аккуратную полосу горизонта, выведенную твердой рукой художника. Но если приглядеться как следуют – если ты обладатель орлиного зрения – с маленькой натяжкой тебе бы удалось увидеть дрогнувший мазок, взметнувшийся краем вверх.

– Черт! – выдохнул Матвей. – Это наводнение?

Мужчина оглянулся в поисках ответа назад, к чуть припыленной немой мебели, утаивающей ответ на вопрос, попутно замечая отблеск воды на голубых стенах.

«Может, если я закрою шторы, то оно само как-нибудь исчезнет?».

Поступая в точности наоборот, Матвей взялся за ручку и открыл окно. На него тут же пахнуло тухлятиной и сыростью. Он выглянул наружу и, слыша прямо под собой бульканье воды, покрутил головой по сторонам.

Память подкинула странное воспоминание, точно не принадлежащее Матвею: темно-зеленая лодка дрейфует на волнах, и коса старых деревьев очерчивает границу борта и воды. Но как только в нос вновь ударил запах тухлятины, наваждение исчезло.

– Эй, здесь есть кто-нибудь? – крикнул во весь голос Матвей.

Вопрос эхом разлетелся по сторонам, а через некоторое время вернулся, будто успел обогнуть всю землю.

– Эй!

Никто не ответил.

Высунувшись из окна и опустив голову, Матвей заметил, что с такого ракурса вода больше не походила на себя, а, скорее, напоминала черную мутную жижу. От жижи должно так пахнуть?

Нет?

Налетел сильный ветер, принеся порцию ядреного запаха, от которого тут же заслезились глаза.

Жижа пошла высокими волнами, ударяясь о карниз окна, заплескивалась на подоконник и пол, а некоторые, особо отличившиеся брызги – на лицо Матвея.

Он сморщился, шмыгнув носом и втянув внутрь пару холодных капель.

– Эй, там! – во весь голос крикнул он. – Эй, вы, там!

Звуки разлетались по сторонам, смешиваясь друг с другом по-новому, соединяясь во всевозможные комбинации и союзы, в результате породив совершенно отличную от первоначальной фразу.

Может ему никто не отвечает, потому что не может разобрать слов?

В конце концов, вдоволь бессмысленно наглядевшись, мужчина пришел к выводу, что придется самому спуститься вниз.

Матвей вздохнул, а вздох получился прерывистым, мучительным, и поднялся на подоконник. Пластмасса под его весом скрипнула, грозясь тут же треснуть, но ее писк остался без внимания.

– А если эта жижа меня разъест? – вслух размышлял Матвей. – Или оттуда кто-то выпрыгнет? Не лучше ли просто закрыть окно и сделать вид, что ничего не происходит? – стоило сказать это, как его осенило. Да так осенило, что мужчина схватился двумя руками за раму. – Этого всего нет… У меня галлюцинации! Я сейчас просто в окно выпрыгну! Черт!

Матвей спешно спрыгнул на пол, представляя, что прохожие подумали, увидев мужика в пижаме, готовящегося прыгнуть с пятого этажа. Смущенный, он закрыл окно и задернул занавеску.

В комнате сразу стало темно.

Чтобы удостовериться в своей правоте, мужчина пошел в коридор и открыл входную дверь. Как и ожидалось, за ней был самый обычный подъезд – никаких признаков наводнения.

Но на этом Матвей не остановился – босиком на носочках пробежал до соседской двери и несколько раз нажал на звонок. Услышав трели, он пулей заскочил к себе в квартиру, закрыл дверь и посмотрел в глазок.

Через несколько секунд дверь немного приоткрылась, и оттуда выглянула старушка, кутаясь в махровый бледно-сиреневый халат.

– Фух… – облегченно выдохнул Матвей. – Все-таки галлюцинации.

Но что теперь делать? Вдруг это никогда не исчезнет? И как же встречать сестру, раз за стеклом вечно поджидает черное море?

– Почему оно черное? Если это мои галлюцинации – я хочу голубое море. Голубое, как Индийский океан, – нервно хихикнул Матвей.

Отвлекшись, мужчина испуганно подскочил, когда в квартире послышался резкий хлопок.

Застигнутый врасплох Матвей дернулся, даже не заметив, что сдвинул тапочки у порога. В любой другой день они были бы тут же поставлены на место, но сегодня и сейчас Матвей и секундочки об этом не подумал. Даже секундочку! Вместо этого он, сглотнув, на носочках прокрался в спальню, молясь, чтобы половицы не скрипнули, не выдали.

Впрочем, в комнате никого не было, и все оставалось по-прежнему: занавеска задернута, в тусклом пробивающемся свете виднеется не застеленная кровать, мебель молчит.

Остальные бы обманулись, но Матвей сразу подошел к окну.

Отодвинув пальцем полотно, карие глаза завертелись, рассматривая отпугивающую черноту.

– Что же это за шутки такие? – грубо выдохнул мужчина и тут же поежился.

Ему совсем не хотелось туда спускаться, но, гонимый парадоксальным любопытством, он взялся за оконную ручку.

– Зачем я это делаю? – испугался, глядя на руку. – Что я делаю?

Скрежет, и окно нараспашку. Волосы потрепал легкий влажный ветер.

И, правда, зачем?

Он подтянулся, ставя ногу на подоконник.

Пластмасса предупреждающе заскрипела, а Матвей выдохнул и, выгадывая себе секунды на подготовку, подобрал вторую ногу. Ему с трудом удавалось удерживать равновесие на узком белом подоконнике, и со стороны это, скорее всего, выглядел нелепо. Одно плечо холодил морской бриз, а второе – нагревалось от спертого комнатного воздуха.

Матвей неуверенно выглянул наружу, пытаясь заметить и вовремя предупредить опасность, но хитрая чернота безмятежно ходила волнами, убеждая в своей безобидности. А вдруг какие-то монстры засели на ее поверхности, спрятавшись мимикрией от невнимательных человеческих глаз?

Матвей в последний раз оглядел комнату, прежде чем опустись ноги вниз. Поначалу они болтались в воздухе, этакий прыжок во времени: ему семь лет, и он забрался на дерево, через зеленую крону просматривается небо, а по коричневым с бороздами веткам ползают муравьи. И больше всего волнует то, как он будет спускаться вниз.

Но вот Матвей дернулся, пододвигаясь ближе, время ускорилось, немилосердно взросля его, и пальцы коснулись холодной жижи.

– Только бы никто не схватил, – опасливо прошипел.

Вопреки всему, ноги не погрузились в жижу, а оперлись, как о землю. Матвей не поверил своим глазам и надавил посильнее – вода заходила кругами, словно кто-то запустил камушек, но более ничего не произошло.

Нервно хохотнув, мужчина полностью спрыгнул вниз, отпустив карниз. Ему тут же почудилось, будто дом начал уходить на дно, но это был всего лишь минутный страх – затонувшая до пятого этажа многоэтажка, уверенно держалась на плаву (не погибли ли жильцы нижних этажей?).

Поднявшись на носки и заглянув к себе в спальню, Матвей предположил увидеть себя спящего, сладко завернутого в одеяло по горло, с открытым ртом и бегающими под веками глазами. В таком случае происходящее вмиг стало бы шуткой, и мужчина спокойно пожал бы плечами, но кровать, наверно не обладая подобным чувством юмора, все так же оставалась пустой.

Для пущего страха Матвей с трудом достал до ставень и закрыл их за собой – подыграл. В этом жесте была доля разумности – во время отсутствия владельца никто не заберется внутрь. А было ли кому забираться?

После, мужчина развернулся и оглядел открывающийся вид. Чуть прищурившись, разглядел – где-то там, впереди, что-то колыхалось из стороны в сторону, заманивая к себе.

Какой-то ген, доставшийся от предка-охотника, от предка-убийцы с острым копьем или с наточенным кинжалом, пробудился.

Кровь от него закипала, кипящей бежала по венам и артериям, заставляя Матвея с внимательностью и со сдержанным любопытством вглядываться вперед. Он не перечил и, убедившись в своей готовности противостоять, сделал шаг, холодя желто-розовую ступню.

Окружение представляется забавной безобидной диковинкой. В конце концов, что здесь может случиться? Разве не заслужил Матвей веселого и необычного приключения? Пускай от этого приключения чуточку веет безумием, пускай.

Только чуточку.

Он тут же, ухмыльнувшись, подумал: море предназначено не для людей.

Такое черное, такое обманчиво безграничное, оно таило в себе тайны, которых Матвей даже не мог себе вообразить.

Кровь застучала в висках, и мужчину окатил древний страх – адреналин, заползающий в сердца первобытных людей при виде сверкающих молний темными ночами и пожара, с треском и воем пожирающем все под ногами, вознося силу наверх, выше, чем может оказаться человек. Даже песчинка казалась больше, потому что она когда-то была горой, а человек-то кем был?

На стыке эволюции людей и разрушения мира, несомненно, существовало что-то очень страшное, что не укладывалось в черепных коробках человечества.

Матвей ничем не отличался от предков, столкнувшись лицом к лицу с архаичностью – все знания людей, продвижение науки и техники, разработки военных за секунду оказались бесполезными.

– Смотрю, и мне совсем туда не хочется, – сглотнул мужчина.

Но оставаться на одном месте хотелось не больше.

Первые шаги по-младенчески неуверенные. Не отрывая глаз от далекой цели, в тайне боясь различить в воде чужие силуэты, Матвей ступал по воде.

Один раз он уловил в порыве ветра отголосок собственного голоса и подумал: долго ли теперь будут переноситься его запутавшиеся в порывах крики, раз за разом огибая море, поднимая легкие волны и штормы?

Когда Матвея уже не станет, кто-то сможет услышать голос мертвеца – испуганный и живой.

И тут же мужчина поежился. Откуда такие мысли?

Они навеваются: в белых, пахнущих хлоркой, коридорах больниц – мысли о болезни; в полутемных жарких барах около стойки – мысли об алкоголе; в прохладных магазинах с ровными рядами продуктов – мысли о еде.

Здесь же все мысли занимала бесконечность.

– Если я очнусь, где окажусь – в воздухе или на земле? – вслух подумал мужчина.

Он представил себя идущим по воздуху: прохожие недоуменно поднимают голову, щурят глаза, пугаются нависшей над ними ступни…

Внезапно рядом послышался всплеск. Матвей испуганно подпрыгнул, обернулся.

В нескольких метрах позади, будто жижа исторгла его из своих недр, вынырнул конверт, пустив по воде характерные круги. Под стопами ощущались приятные толчки и покачивание, когда они добрались до ног. Мужчина не спешил подойти ближе, его насторожил такой ход событий.

Означало ли это, что за ним следят?

Кто-то знает о чужом присутствии и следит за каждым шагом незнакомца?

Впервые за все время Матвей ощутил смущение за то, что его видят в пижамных штанах.

Он неловко перебрал ногами и вгляделся в жижу под собой. Чернота не пропускала взгляд, не отражала человека, но чудилось, что с той стороны на него так же смотрят.

Передернувшись от странного дискомфорта, Матвей в несколько шагов преодолел расстояние между собой и конвертом.

С опаской кончики пальцев сомкнулись на бумажном уголке, потянув вверх. Матвей надавил по краям, обнажая нутро, и вытянул небольшой картонный лист. Мельком оглядевшись, пробежал глазами по паре корявых строчек, выведенных будто детской рукой, гласившие:

«Дорогой Матвей, от всей души приглашаю тебя на «Празднество начала».

Твой новый знакомый, друг».

Буквы скакали, хохоча и веселясь, задевая друг друга синими краями и завитками.

Матвей прочитал еще раз и еще.

В голове слова пытались сложиться в предложения, но резкие подскоки букв мельтешили перед глазами, сбивая с мысли.

Он никак не мог понять, ему чудилось, будто кто-то шепчет на ухо: «друг». А с другой стороны – как ветер с моря – доносится шум скомканных слов, которые должны сообщить о каком-то «начале» и «празднестве». Спинами они царапались о прибрежный песок, готовые вот-вот с новой волной уплыть ближе ко дну.

– И это все? – с ноткой разочарование спросил Матвей.

Карие глаза прошлись по полосе горизонта.

И все?

Оказавшись в таком чудном месте, больше всего хотелось не разочароваться. Как заметить в небе НЛО, которое окажется самолетом, или найти чудной камень, а на самом деле – простой булыжник. Хотелось поверить в светлое волшебство – фей, эльфов и в говорящие цветы. Прикоснуться к чему-то, о чем читал в книгах или просто не встречал ранее. А конверт с приглашением из разряда обыденного. Как телефонный звонок.

И правда такова, что Матвей относился ко всему происходящему с шуткой. Как же еще относится к галлюцинациями, чтобы они тебя не напугали? Ты пытаешься контролировать мозг даже тогда, когда он не поддается контролю.

Но вот взгляд зацепился за что-то впереди, и гримаса негодование исчезла с лица мужчины.

– Это…

Вихрь серого ветра, как извозчик, хлестал, сидя на облучке, плетью кобылу. Ноги ее чуть касались воды, а там, где ступали – оставляли завитки желтоватой пены. Из раздутых ноздрей вырывались клоки дыма, а два глаза горели красными углями, прожигая воздух перед собой.

Матвей закричал, и чуть звук вырвался изо рта – жижа под ним размягчилась, погружая в себя, как в воду. Она залилась Матвею в рот и нос, грозясь пожрать внутренности, пока он тонул все глубже, окутанный коконом пузырьков воздуха.

В легких воздуха вмиг стало не хватать, а сердце гулко и больно забилось по ребрам изнутри.

Сознание уходило, оставляя мужчину, и вместе с ним глаза закрывались, наливаясь свинцом.

Чуть задремав и забыв о страхе смерти, Матвей услышал в ушах странный писк, выдернувший, заставляющий мозг работать. Он тряс и тряс мужчину, подобно захотевшему развлечься надоедливому младшему брату.

Матвей дернулся и, разрывая жижу перед собой, открыл глаза, уставившись в потолок.

Солнечные блики отражались геометрическими фигурами, ноги согревало теплое одеяло, а голова удобно устроилась на подушке.

– Мне все приснилось? – с надеждой и опаской спросил он.