Текст книги "Бартер со Снежной королевой"

Дарья Панкратова
Бартер со Снежной королевой

Часть первая, эротическая

Глава 1

«Она не могла вспомнить, когда это началось. Отправляться в постель, предвкушая глубокий сон, было для неё раньше одним из самых больших удовольствий за день.

Но так было раньше.

А теперь…

Теперь же она ложилась спать и со страхом осознавала: отключиться, едва голова коснётся наволочки, не получится. Об этом можно даже не мечтать. Придётся ворочаться с боку на бок, по новой взбивать подушку, пытаясь устроиться поудобнее… будто смена позы поможет уснуть. Она будет поминутно тянуться за смартфоном, загружать почту, бездумно листать ленту Инстаграма, бомбардируя мозг поверхностной ерундой и надеясь, что сон вот-вот смилостивится и придёт к ней».

…Я вздохнула, открыла глаза, с полминуты пристально вглядывалась в темноту. Перевернулась на другой бок, поёрзала на смятых простынях, пытаясь устроиться поудобнее, и снова вздохнула, закрывая глаза.

Всё было бесполезно.

Ничего не помогало…

Если бы я была писателем, непременно описала бы своё состояние и вставила его в повесть, не скупясь на красочные переживания, облекаемые в слова. Мучения от невозможности уснуть, ночной сёрфинг в Интернете, проверка социальных сетей, как всегда, бесполезных и даже раздражающих (каждый день одно и то же, ничего нового). Вяло плетущиеся минуты и растягивающиеся до бесконечности часы, не приносящие ни облегчения, ни отдыха.

Я рывком содрала с себя простыню, призванную заменить одеяло по случаю аномальной для Питера сентябрьской жары.

Раз всё равно не выходит заснуть, прогуляюсь в душ. Кому какое дело, что я вышла из ванной всего два часа назад, если за это время я успела вспотеть не меньше трёх раз!

Включив напольный светильник возле кровати, я босиком прошлёпала в ванную комнату в чём была (то есть без ничего… а кого стесняться или смущать, если я опять живу одна?). Свет зажигать не хотелось, тем более что сумерки в ванной кое-как рассеивались мерцанием светильника. От ванной рукой подать до постели, от плиты до коридора не разбежишься… что и говорить, роскошные у меня хоромы, хоть обзавидуйся.

Впрочем, и на том спасибо!

Протянув руку, я повернула смеситель душа. В ожидании, пока польётся вода нужной температуры, чуть отвернулась от зеркала, чтобы полюбоваться изгибом силуэта. Блики света, распространяемые комнатным светильником, безудержно льстили отражению, рисуя в зеркале ванной томную и загадочную картину – намеками, провалами, густыми тенями, золотистыми штрихами кожи. Была бы писателем – максимально эротично изложила бы увиденное на бумаге, не стесняясь в выражениях и эпитетах…

Но чего нет, того нет: моё воображение оставляет желать лучшего. А настоящему писателю без воображения никуда…

Я фыркнула в ответ на собственные мысли и проверила воду: из крана лился кипяток…

Определённо есть какая-то связь между адской температурой воздуха в течение дня и тем, что водопроводная вода по вечерам становится горячее обычного.

Вздохнув в третий раз за последние пять минут (может, мне просто кислорода не хватает?!), я скрутила волосы в узел и встала под душ. Лившаяся мощным потоком вода не уносила навязчивые мысли, обещая лишь минутное облегчение. Только бы потом удалось заснуть…

Потому что утром всё повторится по новой: и подъём в половине седьмого, и груды дел, растущих в геометрической прогрессии, и отчаянные попытки разрулить ситуацию с проектом, и поиски людей и необходимых ресурсов, и…

В самом деле, если бы я была писателем и обладала хорошим воображением, то в жизни не придумала бы для себя такую дурацкую историю. Сочинила бы что-нибудь получше!

Влипла хорошая девочка с мировым именем. Вляпалась, как, наверное, никогда ещё не доводилось.

Впрочем, не такая уж и хорошая девочка… не такая правильная, как могло бы показаться.

Хотя… что плохого в том, чтобы следовать собственным желаниям, делать то, что хочется, поддаваться импульсам?

Если кто-то и знает ответ, то явно не я.

«Последствия, – будто прошелестели водяные струи, нежно сбегая по моим лопаткам и бёдрам и образуя буруны в районе щиколоток. – Потакание необдуманным желаниям приводит к серьёзным проблемам. Неужели ты не заметила?»

Чтоб вам… Ещё бы я не заметила.

– Иди спать, Мира, – устало сказала я себе, решительно выключая воду и хватая с сушилки необъятное махровое полотенце, чтобы стереть с тела капли, мерцающие отражёнными бликами ночника, – просто иди спать!

Глава 2

Серьёзно, это и есть моя жизнь?

Теперь всё это – реально моя жизнь?!

Поверить не могу, что ещё совсем недавно я считала свой график работы в ресторане напряжённым, рабочий ритм – интенсивным, списки дел на текущую неделю – внушительными…

Да это, блин, был курорт!

По сравнению с творящимся сейчас безумием мой прежний график смело можно сравнить с нагоняющим тоску расписанием для отдыхающих пансионата «Тем, кому за …».

«11:15. Утренняя гимнастика. Приветствуем солнце в позе собаки.

12:30. Первый завтрак: овсянка, яйца вкрутую, ветчина.

14:50. Танцы под патефон».

На прежнем месте работы я вела сибаритский образ жизни – теперь-то я отчётливо это понимаю! Гедонизм как он есть. Гедонизм в полный рост! Раз в пару месяцев посещала театры. Каждые две недели навещала родителей. Утренние пробежки по субботам перед работой.

Да что там, время от времени я даже умудрялась отжечь с приятелями в любимом ночном клубе «Блок Ада».

А сейчас, если напрячь память, я, пожалуй, и не вспомню лица бармена, виртуозно смешивавшего для меня – «Мире как всегда?» – убойный фирменный коктейль «Александр Блок». Чёрный ром, золотой ром, личи, пюре манго… и несколько секретных ингредиентов, не раскрываемых нам ни за деньги, ни по дружбе.

Как же меня так угораздило?..

Пожалуй, всему виной стечение обстоятельств. Подспудно копившееся недовольство. Ощущение, будто на прежнем месте я достигла своего потолка. Хотелось реализоваться в чём-то значимом. Хотелось не только красивой должности, чётким шрифтом впечатанной в глянцевую поверхность визиток.

Вдобавок (и на тот момент мне действительно так казалось!) я устала изображать циркового артиста, увлечённо жонглирующего всем, что под руку попадётся.

Должность пиарщика неплохо смотрится в резюме. На деле же это означает, что ты в ответе за всё, что удосужился спихнуть на тебя собственник ресторана.

Бесконечные фотосеты? Разумеется. Организация интервью с шеф-поваром меньше чем за сутки? Будьте так любезны! Пресс-ланчи, отнимающие море времени и сил – само собой. А ещё – дегустации, рассылка статей, визиты в типографию, изобретение инфоповодов, создание имиджа заведения в соцсетях, отслеживание впечатлений гостей в Интернете… Работа, которая не прекращается никогда и множит, множит сама себя без конца.

Надо прекращать ностальгировать, иначе я рискую затеряться в собственных мыслях.

Чёрт, как же хочется спать…

Кто бы сомневался – теперь, когда зазвенел беспощадный будильник, активированный на смартфоне, мне безумно хочется подремать хоть немного, прежде чем я снова окунусь в водоворот очередного дня.

Ещё пять минут, ещё только пять минут, пообещала я себе, натягивая одеяло на голову и со вздохом облегчения закрывая глаза.

Да я даже заснуть не успею за пять минут.

Если, конечно, не начну считать овец…

Или баранов…

Или кого там полагается считать?..

Вместо овец и баранов (или кого там ещё считают люди в попытках заснуть) перед моими глазами появились напольные вазы из чёрного мрамора, красные фактурные бокалы на матовых столешницах, атриум, протыкающий куполом небесную синь, угловатые колонны, визуально делящие пространство на секторы, и я поняла, что опять вспоминаю о Terra Incognita.

Именно так называется ресторан, которому я отдала несколько лет своей жизни (да-да, самых лучших лет!) и без которого, вполне возможно, не оказалась бы там, где я сейчас.

То есть по уши в проблемах!

Terra Incognita. Моя «альма матер». Первое серьёзное место работы. Такое, конечно, не забывается…

Припозднившаяся весна, практика. Я заканчивала вуз; особых навыков у меня не было, не было связей, опыта… по сути, не было ничего, кроме молодости и юного цветущего вида, а также готовности улыбаться всем вокруг двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

Была энергия, был энтузиазм, хлещущий через край. Со всем своим энтузиазмом меня угораздило попасть в хостес.

Нынешние хостес – это преимущественно рослые дивы с манящим взглядом оленёнка Бемби, выпуклыми губами и прочими рельефными частями тела, рассекающие по залу в платьях оперного вида, перемещающиеся от стойки к столику и обратно на каблуках такой высоты, от одного взгляда на которые у меня начинает кружиться голова.

Но когда я начинала, всё было чуточку проще. Я приходила на работу в строгой белой блузке и ловко сидящей чёрной юбке; впечатляющим модельным ростом похвастаться не могла, но точёностью фигуры затыкала за пояс любую.

Поприветствовать гостей, задать обязательный вопрос о брони, захватить меню и винную карту, проводить гостей в зал, усадить их, ответить на вопросы, вернуться на место, не прекращая улыбаться… И так далее, и тому подобное. Изо дня в день, из вечера в вечер.

На первых порах я не переставала восхищаться обстановкой, в которой очутилась, и восторгаться антуражем, который внезапно стал средой моего обитания.

Снующие по залу вышколенные официанты. Игра пузырьков шампанского в звонких бокалах. Монументальная барная стойка, своей отделкой наводящая на мысли о сказе Бажова «Малахитовая шкатулка». Роскошные белые и фиолетовые орхидеи в лаконичных вазах идеальных пропорций на тумбах. Ненавязчиво звучащий лаунж, окатывающий с порога тёплой волной умиротворения и затем окутывающий по самую маковку атмосферой расслабления, неги и безмятежности.

Но одним антуражем долго сыт не будешь. Облик ресторана неоправданно быстро приелся и по прошествии времени уже не так впечатлял.

Кстати, о еде. С моей стороны было весьма наивно ожидать, что, работая в Terra Incognita, я смогу составить собственное представление об изысках местной кухни. Стафф (он же – еда для персонала) представлял собой вполне прозаический набор продуктов, будь то гречка с сосисками, котлеты с вермишелью или же солянка.

Простаивать на входе в ожидании гостей оказалось довольно утомительным (и скучным!) занятием. К вечеру гудели ноги. Тянущиеся, как волынка, дни не радовали разнообразием впечатлений. За смену удавалось разве что перекинуться парой скудных слов с кем-нибудь из официантов.

Счастливчики: им полагались чаевые, зависящие в том числе и от ширины их улыбок, приветливости и манеры общаться. Ослепительность моей улыбки, радушие моей натуры, безупречность осанки, с которой я фланировала по залу, усаживая посетителей за столики, ни на что не влияли. Хостес работают не за чаевые…

Бонус, который я всё же огребла, без конца улыбаясь гостям из-за конторки и порхая вокруг них, был сомнителен.

Влюблённость с первого взгляда, когда тебе слегка за двадцать, чаще дарит разочарование, чем безмятежную радость… а бабочки в животе и беспричинные мечты о «долго и счастливо», вот это всё, всю эту кружевную чепуху можно смело считать следствием ношения розовых очков.

Ничего такого я не планировала. Да и вообще, ресторан, в котором я трудилась, был последним местом, в котором мне захотелось бы искать отношений.

Мой срок пребывания в роли хостес был недолгим, но за это время я успела стать свидетелем огромного количества историй, заставивших меня скептически смотреть на флирт с посетителями.

Разбитые надежды, несостоявшиеся трансформации провинциальных Золушек в принцесс, пустые обещания, голословные заявления… и даже один аборт.

Нет уж, спасибо!..

Но в один прекрасный день… о’кей, не день, а вечер, и, о’кей, далеко не прекрасный (впрочем, это я поняла гораздо позже), дверь нашего ресторана открыл мужчина, устоять перед улыбкой которого у меня не было никаких шансов.

Это мог быть кто угодно – депутат, телохранитель, чей-то шофёр, олигарх. Он распахнул дверь, вошёл, и у меня буквально коленки подкосились (а на тот момент я уже научилась довольно уверенно держаться на десятисантиметровых шпильках за своей конторкой).

Поджарый, но лощёный, в костюме, но без галстука, с короткой стрижкой формалиста, которая, как выяснилось впоследствии, просто экономила ему время, и с улыбкой, проявляющей соцветия морщинок на загорелой коже.

Тогда мне было не важно, сколько он зарабатывает, какие у него отношения с родственниками, испугает ли его посещение филармонии, говорит ли он на русском, в каких кругах он вращается… и ещё пара сотен пунктов; всё это было не важно. В какой-то момент я просто перестала дышать.

И с кругами, и с финансами, и с русским языком у него всё оказалось в полном порядке; в значительной степени это касалось и его самооценки, которая просто зашкаливала. Допускаю, что именно неистребимый эгоизм и делал его таким обаятельным… Впечатление производить он умел, ничего не скажешь.

Он поведал мне, что является ценителем авторского кино. Мы ходили в старые городские кинотеатры, чтобы насладиться редкими лентами на ограниченных показах.

Он сообщил, что слывёт закоренелым меломаном и в его машине установлена крутейшая аудиосистема. Слушая новый альбом BΔSTILLE, мы наблюдали, как пылающее солнце медленно садится над Финским заливом.

Даже не знаю, почему он выделил меня среди прочих. Он был частым гостем нашего ресторана, а уж эффектными посетительницами Terra Incognita беден не был. Все эти женщины в платьях с отсылками к винтажному стилю, с наращенными волосами, неестественно пухлыми губами, крохотными собачками под мышкой… Зрелищ по вечерам хватало и для искушённых наблюдателей.

Днём наступало время студенток: парочки или целые стайки; не менее стройные, чем вечерние дивы, но одетые более дёшево, хотя и броско, с большей претензией… пытающиеся казаться беззаботными и распространять вокруг себя атмосферу искромётного веселья… заказывающие по чайнику чая, в лучшем случае с парой пирожных в довесок… потягивающие свой чай с бесконечными просьбами о доливе и упорством, достойным лучшего применения. Юные охотницы, живущие надеждой!..

Окрылённость и трепет, восторг и одновременно неверие в происходящее, смутные предвкушения чего-то грандиозного. И при этом – отчаянные попытки стать интереснее, чем я есть, дотянуться до уровня своего спутника… Странная смесь эмоций и надежд переполняла меня неполные четыре месяца, пока история не закончилась – внезапно, без предупреждения, будто взяли лист ватмана и с треском разорвали пополам.

Я могла сколько угодно простаивать у дверей ресторана в послеобеденное время, полировать внешность, готовясь к встрече – время истекло, закончилось, будто и не было пляшущих по заливу солнечных бликов, обволакивающих звуков музыки, которые будто на физическом уровне идеально дополняли контакт плотной кожи автомобильных сидений с моей обнажённой кожей, внезапных звонков, валящего с ног ристретто в полупустых кофейнях поутру, чтобы хоть отчасти прийти в себя: одному – перед появлением на переговорах, а другой – перед лихорадочным дописыванием диплома…

У него всё же хватило совести, чтобы через какое-то время нарисоваться для недолгого объяснения, поймав меня на подступах к дому, и вновь исчезнуть – на этот раз навсегда.

Мира, ты только… хм… пойми меня правильно… мне с тобой было очень весело… легко… и ты… хм… офигенная… нет, правда… но… хм… мне нужен кто-то более серьёзный, чем ты… нет, я не имею в виду, что ты несерьёзно относишься к отношениям… дело в том, что… меня привлекают девушки, которые хотят от жизни многого… а ты… работаешь хостес… ну… понимаешь… сама понимаешь… ты же понимаешь?..

Сцена получилась средней красивости, но при этом запоминающаяся, мягко говоря, вышла сцена. По накалу драматизма мои преподаватели с кафедры режиссуры поставили бы за неё уверенную пятёрку. Ну, может, пятёрку с минусом.

После этой истории я несколько месяцев ходила как в воду опущенная.

Да что там «как в воду» – жила на автомате, будто робот: без красок, без эмоций, без движения вперёд.

Без желаний, без осмысления, без понимания того, что творится вокруг.

Словно стала огромной фарфоровой куклой, которую обернули толстым слоем ваты, а потом, замотанную в вату, осторожно положили в картонную коробку и убрали с глаз долой, в нишу, задвинув коробку поглубже к стене, забыв среди пыльных пакетов, переполненных различным хламом.

На автомате я навещала родителей и продолжала улыбаться гостям на ресепшн; пару раз до чёртиков напилась с приятелями в клубах, что, впрочем, меня и не развеселило, и не отвлекло. Чудом защитила диплом, чудом сделала это блестяще, после чего оказалась целиком и полностью предоставлена самой себе.

А ещё я очень хорошо помню утро, которое всё изменило.

Пробуждение в гробовой тишине коммунальной квартиры, коридор которой всегда казался мне бесконечным, а оттенки выцветших обоев напоминали о залежах пыли и соцветьях паутины в каком-нибудь склепе…

Квартира эта, кстати, давно носила звание коммуналки лишь номинально.

Комната в квартире на тихой Петроградке досталась мне по наследству; переселилась я туда вскоре после поступления в вуз, немедленно окунувшись в гущу социальной жизни. Больше всего происходящее напоминало мне сцены из фильма «Стиляги» Тодоровского, только без песен и хореографии. Плачущие младенцы, детские гонки по коридору на самокатах, ленивые взрослые перебранки на общей кухне, очереди в ванную…

Я старалась пореже бывать в этом вполне современном коммунальном аду, пропадая то на лекциях, то в библиотеке, то в гостях у подруг. Но через какое-то время жильцы начали исчезать, а новые не спешили занимать их место.

Впрочем, никакого криминала тут не было.

По нынешним временам один из самых популярных вариантов расселения коммуналок – выкуп квартиры целиком и переделывание её в роскошные апартаменты для состоятельных владельцев либо же в бюджетные хостелы, предназначенные для приезжих. Но наша коммуналка, похоже, была заговорённой. Жильцы съезжали – то ли покидали город, то ли приобретали новое жильё, комнаты стояли пустыми и закрытыми, и в какой-то момент я осталась в квартире абсолютно одна.

Изредка кто-то всё же появлялся – например, приводили людей на просмотр комнат. Но я так привыкла к своему коммунальному одиночеству, что не стеснялась дойти после душа в комнату голышом или сварить себе утренний кофе в одном белье, благо окна кухни выходили в разросшийся сквер и подглядывать за мной было некому.

Так было и тем памятным утром. Поднявшись с измятой постели, я брела по длинному коридору как зомби, спутанные волосы падали на лицо, в ушах не было ничего, кроме безопасной ватной тишины. Кое-как продрав глаза, я угнездила кофеварку на плиту. А потом, вместо того чтобы сесть за свой стол и терпеливо ждать, пока сварится кофе, с ногами влезла на подоконник и принялась открывать окно, чуть ли не с мясом выдирая шпингалеты.

За окном было стопроцентное лето. Сочное, вполне созревшее, сбрызнутое, словно персик, каплями росы, ещё хранившими в себе свежесть утренней прохлады, но готовыми в любой момент испариться, уступая место законному основательному теплу.

В уши ударил птичий перезвон, будто я не окно открыла во двор Петроградки, а очутилась в лесу, где красноствольные сосны стоят на страже кустов черники, пружинит мох и дикие цветы соревнуются в колорите красок.

Не знаю, сколько я так простояла, впитывая всей кожей, всем телом запахи, звуки и ощущения, но через какое-то время ноздри защекотал резкий запах, напомнивший о горелых хлебных корках.

Кофе убежал.

В задумчивости спустившись с подоконника, я взяла в руки приготовленную чистую кружку, покрутила её в руках, глубоко вздохнула, а затем размахнулась и изо всех сил запустила кружкой в стену.

Кружка была дорогая, красивая. Немецкий фарфор: почти что семейная реликвия. Дома все пили чай и кофе из таких кружек, и, переезжая от родителей, я забрала свой экземпляр с собой.

Посмотрев на останки кружки, послушно рассыпавшиеся вдоль стены, я внезапно расхохоталась – громко, взахлёб.

А потом, аккуратно перешагивая через фарфоровые осколки, отправилась в душ, чтобы привести себя в порядок перед работой.

Глава 3

Появившись в то утро в ресторане, я, как всегда, заняла своё место за конторкой. Усаживала гостей, вручала им меню, кивала официантам, улыбалась, поглядывала в зал.

Но как только в дверях показалась арт-директор Амина – вздёрнутый нос, высокий конский хвост, классический жакет (положение директора обязывает), джинсы слегка драные (приставка «арт-» расслабляет) – я кинулась ей навстречу.

Она даже слегка шарахнулась от меня. И правда, мало ли что этим хостес с утра может прийти в голову…

Особенно если у них дикие глаза – ощущение, что, неровен час, электрическим разрядом шибанёт.

– Привет! Мы можем поговорить?

– Прямо сейчас? – Амина в недоумении подняла брови.

«Можно и позже», – чуть было не ответила я, но, вспомнив придуманную после гибели фарфора стратегию, решительно сказала:

– Лучше сейчас.

– Так и быть, – кивнула она, – пойдём. Вместо тебя Юля постоит, я видела, она как раз к лифту бежала, пока я поднималась. Виталик, два капучино, – перехватила она официанта, шествующего мимо с подносом, наполовину заполненным посудой.

Мы устроились неподалёку от бара; свободных столиков было предостаточно, наплыв гостей ожидался позже. Но Амина обратила на меня внимание только спустя несколько звонков и оживлённых переписок в смартфоне. К тому времени как раз подоспел кофе; Амина бросила в чашку пару кусочков сахара и принялась размешивать его, устроив на поверхности напитка бешеный водоворот. За секунды она уничтожила искусно выведенный бариста рисунок на пенке. Я с удивлением наблюдала за её манипуляциями.

– Так что ты хотела, Мира? – арт-директор вновь изогнула искусно подведённую бровь.

Я открыла рот… и меня понесло.

Я говорила о том, как быстро я учусь, о том, как мне интересен ресторанный мир, о том, что сейчас мне больше всего хочется сосредоточиться на карьере. Что в целом моя должность хороша для начала, но что я созрела для более серьёзных задач… на мой взгляд, конечно. Что я готова вкалывать для достижения результата и бежать в нескольких направлениях сразу.

Наверное, я не могла сдерживать брызжущий во все стороны энтузиазм или была слишком откровенна. Но лицо Амины обретало печать скуки: она всё медленнее помешивала свой кофе и уже начала посматривать в сторону – вероятно, ожидала кого-то из «верхушки» или из постоянных клиентов. Наконец она открыла рот и изрекла:

– Знаешь, сейчас не совсем подходящий момент… Твоё желание расти, конечно, похвально, но в пиаре и маркетинге мест нет… Да и в зарплатном фонде всё, как говорится, впритык, а ты ведь наверняка рассчитываешь, что за работу в пиаре станут больше платить…

Я уже набрала воздуха в лёгкие, чтобы убедительно доказать: никакие повышения зарплаты мне не нужны, потому что главное – это новые возможности, знания, приобретение опыта и бла-бла-бла…

Но не успела.

Рядом с нашим столиком притормозил генеральный директор.

«Главный по тарелочкам»…

Учредитель, отец-основатель и сам-себе-инвестор. Словом, первое лицо в Terra Incognita – лицо обычно не слишком-то приветливое и чаще всего недосягаемое.

В лотерею он, что ли, выиграл (хотя зачем ему, собственно?), или просто с утра встал с правильной ноги, но, кажется, настроение у него было отменное.

– Амина, привет, когда освободишься? Хочу обсудить кое-что перед совещанием. А что это у нас хостес в рабочее время кофе в зале распивают?..

Тон «главного по тарелочкам» был шутливым, но поди догадайся, что на самом деле у него на уме… Я постаралась улыбнуться как можно приветливее:

– Уже ухожу! Просто интересовалась у Амины, нет ли для меня возможности перейти из хостес в пиар… Ассистентом, помощником ассистента… кем угодно… но…

Судя по слегка перекосившемуся холёному лицу Амины, я умудрилась ляпнуть что-то не то. А через секунду, когда генеральный снова оживлённо заговорил, я поняла, почему её перекосило.

– Амина, ты же как раз хотела себе ассистента или даже двух! На двух я, само собой, не согласен! Зато согласен с тем, что дел на тебя в последнее время взвалили чересчур много. Ну, так и бери себе Миру в помощницы, дрессируй, обучай… Лучший вариант – когда будущих сотрудников выращивают прямо в коллективе!

Последняя фраза прогремела над ухом бюрократическим штампом из методички для отдела кадров времён социализма (интересно, часто ли такими штампами грешит старшее поколение?), зато суть фразы бальзамом пролилась на мою душу.

– Хорошо, Борис, – автоматически ответила Амина, и я видела, что улыбка, которую она старательно нацепила, была дежурной. Искусственной.

После моего разговора с Аминой, случайным свидетелем которого стал учредитель, всё завертелось с немыслимой скоростью.

Меня мгновенно перевели из хостес в ассистенты арт-директора.

Прибавка к зарплате оказалась весьма ощутимой.

Правда, и рабочий день тоже ощутимо увеличился. Уже не было смен, которые нужно было выстаивать «от звонка до звонка», «от улыбки хмурый день»… упс, это явно не в ту степь…

Теперь рабочий день измерялся количеством задач, которые было необходимо сделать.

В основном я занималась расписанием Амины – подтверждение либо отмена встреч, звонки, бесконечные уточнения вопросов, поиски нужной информации, получение и отправка всевозможных дизайнерских макетов… Это уже было кое-что. Это в любом случае было веселее, чем роль улыбающегося манекена за конторкой заведения в ожидании посетителей.

Да и десятичасовой (за редкими исключениями) рабочий день не напрягал меня так, как странное поведение Амины. Раньше она держалась со мной дружелюбнее – впрочем, как и со всеми окружающими. Теперь же, озвучивая список заданий, она смотрела на меня с прохладцей и иной раз чуть ли не сквозь зубы цедила слова.

Я очень старалась.

Я делала всё стремительно, быстро, чётко и аккуратно.

Я старалась предугадывать возможные повороты событий и предвосхищать желания.

Я делала гораздо больше того, о чём меня просили.

Но Амина продолжала общаться со мной так, словно я была нашкодившим школьником, от которого в любой момент можно ожидать новых фортелей.

Как-то вечером я вышла из ресторана одновременно со своей бывшей сменщицей Юлей. Перебросившись парой формальных фраз о том, как идут дела, мы переглянулись и отправились в бар, который находился в паре кварталов от нашего заведения.

Местечко было почти полной противоположностью нашей «альма матер»: обивка диванов дешёва, крепкие напитки разбавлены, популярные коктейли приторны, а музыка (преимущественно электропоп и каверы) отнюдь не щадила нежных девичьих ушей. Словом, мы могли не опасаться столкнуться в «Индиге» с кем-то из начальства.

Заказав у бармена небрито-помятого вида по коктейлю и расплатившись не отходя от стойки, мы захватили бокалы с напитками и угнездились на диванчике в углу потемнее.

– Ну, за тебя! – подняла свой бокал Юлька.

Из бокала смешно торчал розово-оранжевый зонтик, состряпанный из сиротливо просвечивающей бумаги.

– За меня?

– Конечно! Это же ты у нас из грязи в князи… – споткнувшись на полуслове, Юля забавно округлила глаза.

– Да ладно, я не обижаюсь, – засмеялась я. – А что, про меня действительно так говорят?

– Правда, так и говорят, – кивнула она. – Только это комплимент! До тебя, знаешь, никто из хостес в помощники арт-директора не перескакивал.

– Это потому что у меня образование подходящее, – мрачно пошутила я. – Чистый… арт со всех сторон.

– Нет, серьёзно, ты молодец, Мира. Обычно хостес повышают редко… очень редко.

– Куда же они все деваются в итоге?

– Либо находят другую работу, более перспективную, либо…

Я вопросительно приподняла бровь.

– Либо выходят замуж, – захохотала Юлька, в приступе веселья запрокинув голову.

Поперхнувшись коктейлем, глоток которого я имела неосторожность сделать в эту самую секунду, я резко поставила бокал на столик и начала откашливаться.

Давайте, что ли, по-быстрому сменим тему и вернёмся к более насущным вопросам.

То есть к нашей работе.

– Рассказывай, как тебе работается, – велела Юля.

– Это допрос?

– А как же… В конце концов, про нашу работу ты и так всё знаешь. Ничего нового: с утра до вечера одно и то же, даже лица почти всегда одни и те же… Так что самые интересные и свежие сплетни я надеюсь услышать от тебя. Давай, подруга!

– Тогда начнём с того, что это не сплетни, а инфоповоды, – улыбнулась я, – как-никак, положение обязывает, я теперь в пиаре!

Наступила очередь Юльки давиться коктейлем от смеха.

Немного же надо двум уставшим девушкам: пара джиггеров[1]1
  Джиггер – это инструмент бармена, предназначенный для контроля количества добавляемых в коктейль ингредиентов. Также джиггер называют мерным стаканчиком. Википедия


[Закрыть] бюджетного рома, перемешанного с соком из пачки и апельсиновым ликёром.

– Работается… знаешь, в целом нормально, – задумчиво сказала я, трубочкой взбаламучивая кубики льда в бокале. – Отчасти тоже как день сурка, но хотя бы скучать не приходится. Начинаешь видеть жизнь ресторана с непривычных ракурсов, с таких сторон, о которых раньше и не задумывалась! Море информации, куча тонкостей и нюансов, во всё надо вникать, причём моментально, но это мне как раз нравится… Только Амина с самого начала как-то странно себя ведёт.

– О чём ты?

Я поделилась с Юлей накопившимися сомнениями.

Юля вытаращила глаза:

– Ну, ты даёшь! Ты что, не знала?

– Не знала о чём?

– Половина персонала давно в курсе… Амина на это место хотела пристроить свою подружку. Должность, как ты понимаешь, не самая пыльная, ресторан с громким именем, деньги вроде приемлемые… Даже как временный вариант вполне: полгодика или годик перекантоваться… Ну, и козырная строчка в резюме.

– Откуда знаешь? – тупо глядя перед собой, уточнила я.

– По-моему, второй коктейль тебе брать не стоит, – предположила Юля. – Очнись, ты как будто забыла: на хостес в принципе мало кто обращает внимание, мы для топов что-то вроде мебели. Зато слышим предостаточно. Но, собственно, здесь особого секрета и не было никогда… Амина долбала начальство тем, что ей нужен помощник. Долбала до тех пор, пока не дали добро. У неё, как ты понимаешь, была готовая кандидатура. Она об этом не распространялась – наоборот, упирала на то, что очень трудно найти толкового помощника, они тянут с решением, а ведь ассистента ещё придётся искать… В итоге ей всё согласовали, и тут влезла ты со своей инициативой.

Да уж… ничего не скажешь, удачно я в нужном месте в нужное время… вляпалась.

Криво улыбнувшись, я подняла бокал с остатками коктейля:

– Ну, за инициативу!

– Выбора нет, но вы держитесь! – отсалютовала мне Юля бумажным зонтиком цвета заката.