Текст книги "Дьявол из Огайо"

Глава 4

ДР. МАТИС: Проверка, проверка. Запись идет? Я нажала на красную кнопку… Хорошо, похоже, работает.

[Скрип пружин кровати]

ДР. МАТИС: О, вам не нужно вставать, вы можете оставаться на месте. У вас была тяжелая ночь.

[Шелест каких-то бумаг]

ДР. МАТИС: Итак, я доктор Сюзанна Матис, лечащий психиатр региональной больницы Ремингема, и я здесь, чтобы оценить, как вы себя чувствуете. Здесь присутствует пациентка…

[Нет ответа]

ДР. МАТИС: Не могли бы вы сказать, кто вы? У нас пока нет никаких документов, удостоверяющих вашу личность.

[Нет ответа]

ДР. МАТИС: Как вас зовут? Может быть, у вас есть какое-то удостоверение личности, которое персонал мог не заметить? [Наклоняется близко к микрофону] Отметим, что пациентка покачала головой, показывая, что у нее нет документов.

Все в порядке. Может быть, вам налить воды?

[После короткой паузы раздается звон чашки]

ДР. МАТИС: Я знаю, что вы пережили нечто невообразимое. То, с чем вы больше никогда не хотели бы сталкиваться, не говоря уже о том, чтобы это обсуждать. Но я хочу, чтобы вы знали: я здесь, чтобы помочь вам. В этом заключается моя работа: помочь вам пережить то, что случилось.

Вас назвали «Лорен Травма». Это кодовое имя в вашем досье. Мы используем его для вашей защиты, чтобы только те, кому мы его дадим, могли вас найти. Но могу я открыть вам секрет? Те, чье настоящее имя мы так и не смогли узнать, будут забыты, они останутся в прошлом. И мы не допустим, чтобы это случилось с вами.

[Наконец звучит усталый, хрипловатый голос девушки-подростка]

МЭЙ: Мэй. Мое имя.

ДР. МАТИС: Спасибо, что сказали мне, Мэй. Это красивое имя. Оно пишется через «Е»?

МЭЙ: «Э».

ДР. МАТИС: Замечательно. А ваша фамилия?

[Нет ответа]

ДР. МАТИС: Хорошо. Пока достаточно только имени. Итак, Мэй, расскажите мне, что вы помните о прошлой ночи. Помимо врачей, обследований и всего прочего. Расскажите мне о том, что произошло до того, как вы попали сюда.

МЭЙ: Я… я ничего не помню.

ДР. МАТИС: Совсем ничего?

МЭЙ: Я только помню водителя грузовика. Он нашел меня. Был яркий свет, а потом он вызвал скорую, наверное.

ДР. МАТИС: Спасибо, это мне тоже известно. Он вызвал скорую помощь ночью без восьми минут первого. То, что он увидел вас, просто невероятно. Полиция говорит, что вы лежали почти в пятнадцати футах[17]17
   Мера длины, принятая в США и равная 0,3 метрам. Здесь примерно 4,5 метра.


[Закрыть] от обочины шоссе. Как вы оказались так далеко от дороги?

МЭЙ: Я не знаю.

ДР. МАТИС: Вы выпрыгнули из движущегося автомобиля? Или направились в лес с дороги? Или, может быть, вы пришли из леса?

МЭЙ: Я была в машине. В фургоне. Белого цвета.

ДР. МАТИС: Хорошо, значит, вы ехали в фургоне. На пассажирском сиденье?

МЭЙ: На заднем. Меня выбросили оттуда.

ДР. МАТИС: Вас выбросили из движущегося автомобиля?

МЭЙ: Да.

ДР. МАТИС: Под «выбросили» вы имеете в виду, что фургон наехал на кочку, или что-то в этом роде, или у него лопнуло колесо и вас выбросило?

МЭЙ: Нет, это был человек.

ДР. МАТИС: Вас выбросил из фургона человек.

МЭЙ: Может быть, поэтому я так далеко откатилась.

[Тишина. Кто-то что-то пишет]

МЭЙ: Их было двое.

ДР. МАТИС: Два человека выбросили вас?

МЭЙ: И кто-то еще был за рулем.

ДР. МАТИС: Вы знаете, кто вас выбросил? Вы помните, кто был за рулем фургона? Или как он или она выглядели?

МЭЙ: Я не помню. Я очень устала…

ДР. МАТИС: Конечно, устали. Еще немного. Вы что-нибудь помните о них? О ком-то из этих людей? Они были высокие, низкие, худые, толстые?

МЭЙ: Они были одеты в черное.

ДР. МАТИС: Черные свитера? Куртки? Брюки?

МЭЙ: Длинные черные плащи.

ДР. МАТИС: А что насчет их лиц? Могли бы вы определить, как кто-либо из них выглядел? Вы помните, какого цвета у кого-нибудь были волосы? Или…

МЭЙ: Они были в капюшонах.

ДР. МАТИС: В капюшонах?

МЭЙ: В черных капюшонах.

[Пауза]

ДР. МАТИС: Мэй, откуда вы?

МЭЙ: Откуда?

ДР. МАТИС: Вы из Огайо? [Наклоняется к микрофону] Отметим, что пациентка утвердительно кивает головой. Из какого округа Огайо вы родом? Откуда-то поблизости?

[Тишина. Раздается звук глотания воды]

ДР. МАТИС: Мэй, я хочу помочь вам. Я помогу вам чувствовать себя в безопасности и уберегу вас от того, кто это с вами сделал. Это будет нелегко, но мы должны доверять друг другу. Вы можете это сделать? Сможете ли вы доверять мне?

[Пауза]

МЭЙ: Ладно.

ДР. МАТИС: Хорошо, спасибо. Я тоже буду вам доверять. Ладно, следующая часть может быть трудной, но мы с ней справимся. Вместе. Мэй, кто это с вами сделал? Порезы на спине. Кто порезал вас? Это был кто-то, кого вы знали? [Наклоняется к микрофону] Отметим, что пациентка утвердительно кивает головой. Вы можете сказать мне, кто это был? Чем больше я буду знать, тем лучше смогу вам помочь. Это был кто-то из вашей семьи? Вы утвердительно киваете.

МЭЙ: Угу…

ДР. МАТИС: Это был ваш отец?

[Нет ответа]

ДР. МАТИС: Мэй, большинство случаев жестокого обращения происходит внутри семьи. В этом нет ничего постыдного, потому что вы ни в чем не виноваты. Вы понимаете это? Вы ни в чем не виноваты. Это сделали ваш отец или дядя?

МЭЙ: Да.

ДР. МАТИС: Кто из них?

[После долгой паузы]

МЭЙ: Оба.

[Тишина]

МЭЙ: Мне нужно отдохнуть…

ДР. МАТИС: Вы уверены, что не хотите сказать мне…

МЭЙ: Я очень устала.

ДР. МАТИС: [Наклонившись к микрофону] Отметим, что пациентка закрыла глаза и больше не реагирует.

Глава 5

ЩЕЛК

Скомканный пакет из-под чипсов лежал на линолеуме цвета рвоты в нескольких шкафчиках от моего. Его серебристая внутренняя поверхность сверкала под светом люминесцентных коридорных ламп. Просмотрев отснятый кадр, я увеличила резкость и добавила зеленых бликов, а затем выложила фотографию в Инстаграм[18]18
   Деятельность социальной сети Instagram запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности (согласно ст. 4 закона РФ «О средствах массовой информации»).


[Закрыть], снабдив ее подписью #trashcan’t[19]19
   #нетмусору (англ.).


[Закрыть].

Эта фотография станет хорошим дополнением к моему портфолио. Заявка на участие в летней программе должна подаваться только в январе, но я решила получить фору и отправить ее раньше. Идея сосредоточиться на фотографировании в течение целого месяца казалась просто чудесной.

Сначала мама с опаской отнеслась к затее провести четыре недели в большом городе, но поскольку она ежегодно ездила в декабре на конференцию в Чикаго по рабочим делам, я уговорила ее взять меня с собой. Так я смогу показать ей, как хорошо я умею справляться с жизненными обстоятельствами, и тогда ей придется меня отпустить.

Мой желудок заурчал, напоминая, что я отказалась от непонятного мяса, предложенного на обед и уже проголодалась, поэтому я направилась по коридору к столовой. Когда я подошла к торговым автоматам, меню прямо-таки уставилось на меня, призывая сделать выбор. Иногда, когда я слишком голодна, вопрос о том, что съесть, кажется мне сложной задачей – на уровне нейрохирургической операции.

– Возьми батончик с гранолой, – прозвучало у меня за спиной.

Обернувшись, я увидела Себастьяна, поправляющего очки. Почувствовав, как мои щеки заливает румянец, я быстро переключила свое внимание на фасованные продукты.

– Но крендельки с арахисовым маслом еще вкуснее, – ответила я, надеясь, что прозвучало не так несерьезно, как мне казалось. Я нажала кнопку D6, и закуска упала на дно автомата. Не успела я осознать происходящее, как Себастьян опустился на колени и достал пластиковую упаковку.

– Gracias[20]20
   Спасибо (исп.).


[Закрыть], – пробормотала я.

– De nada[21]21
   Пожалуйста (исп.).


[Закрыть], – отозвался он, отдавая мне пакет с крендельками. Я и забыла, как легко с ним разговаривать.

Я вскрыла упаковку и протянула ему. Он достал из пакета и положил в рот кренделек с начинкой, богатой белками. Я тоже взяла один.

– Ух ты, – сказал он сквозь хруст. – Отличный выбор, Матис.

Уголок губ Себастьяна приподнялся в полуулыбке. Я почувствовала, что пристально смотрю на его губы, от чего мне стало как-то нехорошо и тошно, как будто я съела слишком много конфет.

«Возьми себя в руки, Джулс. Он всего лишь человек».

Себастьян залез в карман джинсов и бросил в автомат несколько четвертаков.

– Как прошел день?

– Несмотря на то, что я забыла столицу Сербии на уроке обществознания, неплохо, – ответила я.

– Белград, – без паузы произнес он, набирая номер закуски.

Динь-динь-динь.

В лоток выдачи упал пакет крендельков с арахисовым маслом. Выбор Себастьяна явно свидетельствовал о том, что он влюблен в меня и нам суждено быть вместе.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – произнес он.

О нет! Неужели было так очевидно, что он мне нравится? Неужели он поймал мой взгляд сегодня утром?

– «Регал», – добавил он, разрывая свой пакет с богатой углеводами закуской.

Точно. Газета. Да.

– Итак, – начал Себастьян, – мы не собираемся брать в штат нового фотографа.

Мой желудок сжался. Это была очень не хорошая новость.

– Рэйчел держит все под контролем, а она практически выпускница, так что я хочу обеспечить ей, ну старшинство, – объяснил он.

Я почувствовала, как ремень сумки с учебниками сползает по рукаву моей рубашки десятилетней давности, которую я выудила на чердаке из старых вещей моей бабушки Лидии.

– Она талантливый фотограф, – выговорила я, стараясь, чтобы на моем лице не отразилось разочарование.

– Однако я открываю новую рубрику на последней странице газеты, и для нее я создаю новую должность, – продолжил Себастьян. – «Портрет недели», колонка в стиле «Люди Нью-Йорка»[22]22
   Humans of New York – проект Брандона Стэнтона, запущенный в 2010 году, представляющий собой фотоблог уличных портретов и интервью, собранных на улицах Нью-Йорка.


[Закрыть]. Индивидуальные, без излишеств, портреты людей вокруг школы, сопровождаемые короткими интервью. Небольшое знакомство с людьми с подробными фактами из жизни каждого.

Это звучало как суперкрутая идея, но я не знала, что сказать. Мой мозг напряженно пытался понять, к чему он клонит.

– Звучит потрясающе, – поощрительно заметила я. – Мы каждый день видим людей в школе и вокруг нее и шапочно знакомы с ними, но не знаем, кто они на самом деле и почему такие, какие есть. Извини, я слишком много болтаю, – спохватилась я.

– Нет, ты права! Речь о взаимодействии с людьми, которых мы не знаем.

– «Люди, которых мы не знаем». Вот как это надо назвать, – поделилась идеей я.

Себастьян наклонил голову, его лохматые каштановые волосы упали на лоб.

– Мне нравится ход твоих мыслей, Матис.

– Мне тоже нравится ход твоих мыслей, – отозвалась я.

О Боже, как же плохо я умею разговаривать с людьми!

К счастью, он, кажется, ничего не заметил.

– Значит, ты можешь заняться колонкой? Ты будешь делать фотографии, а также брать интервью.

Я замерла, пытаясь придумать, что ответить. Себастьян продолжал:

– У тебя такой острый глаз, Джулс. Твои снимки действительно рассказывают историю. – Он смотрел прямо на меня, его теплые карие глаза пристально вглядывались в мое лицо. – Ты идеально подходишь.

– Я согласна, – пролепетала я, стараясь проявить больше уверенности, чем чувствовала.

– Отлично! Почему бы тебе не прийти после уроков на собеседование с остальными членами команды?

– Считай, что я уже там. – Я широко улыбнулась, а потом уточнила: – То есть, я буду там. Завтра. А не типа сейчас. Ты понимаешь, о чем я.

Стоп. Хватит болтать чушь!

– Жду не дождусь. – Себастьян откусил кренделек и направился прочь по коридору.

Нужно сохранить лицо. Сохранить лицо. Сохранить лицо.

Глава 6

– У вас нет никакого права так поступать! – настаивал высокий мужчина.

– Сэр… – предостерегла его доктор Матис таким тоном, каким обычно обращаются к загнанным в угол животным, готовым к нападению. – Пожалуйста, не повышайте на меня голос.

Она стояла напротив мужчины в больничном холле, раздвижные двери которого были закрыты от пронизывающего осеннего ветра. Несколько пациентов, ожидавших приема, старались не смотреть на разгорающуюся перепалку.

– А теперь послушай, дамочка… – прорычал он.

– Доктор, – поправила его Сюзанна, решив не называть ему свое имя. На нем был длинный рабочий плащ коричневого цвета, а большую часть лица закрывала низко надвинутая ковбойская шляпа. От него исходила угроза, и не хотелось спрашивать, чем он зарабатывает на жизнь.

– Мне плевать, кто ты такая, – бросил он, делая шаг к ней. – Я знаю, что она здесь. У вас нет права отказывать мне.

Его приближение заставило Сюзанну отступить назад. Она бросила быстрый взгляд на присутствующих. Секретарша за стойкой обеспокоенно смотрела на нее.

Сюзанна расправила плечи и заставила себя встретиться с мужчиной взглядом.

– Мы имеем право сообщать информацию о пациентах только их ближайшим родственникам. Такова политика больницы, – заявила она, пытаясь воззвать к здравому смыслу мужчины, если таковой у него имелся.

Однако у мужчины его не оказалось.

– К черту вашу политику! – выплюнул он, почти не пытаясь сдержать ярость. И хотя его лицо и так было багровым от солнца, теперь оно стало еще краснее. – Я заберу ее отсюда!

– Боюсь, что это невозможно. – Сюзанна выпрямилась, когда мужчина навис над ней.

Он наклонился ближе, его глаза-бусинки были всего в нескольких дюймах[23]23
   Мера длины, равная 2,5 см.


[Закрыть] от лица Сюзанны.

– Правда, что ли? Боишься?

Сюзанна сделала глубокий вдох. Она не собиралась поддаваться на эту уловку.

– Несмотря на то, что я хотела бы, чтобы ваша просьба была удовлетворена, – медленно и твердо произнесла Сюзанна, – по закону мы не имеем права отпустить пациентку к вам.

– Я сыт по горло вашей ложью. Дайте мне поговорить с кем-нибудь, кто действительно может что-то сделать, – потребовал мужчина, делая последний шаг к Сюзанне. Теперь она стояла спиной к стене приемного покоя, и дальше отступать было некуда. Мужчина загнал ее в ловушку. Она бросила взгляд на секретаршу, которая взяла трубку телефона.

– Код фиолетовый, – прошептала девушка в трубку.

Взгляд мужчины не отрывался от Сюзанны, и она смело его выдержала.

– По медицинским показаниям она не может быть выписана.

Услышав эти слова, мужчина вскинул кулак вверх, невероятно близко к лицу Сюзанны. И задержал его там.

В комнате воцарилось напряжение.

Долгое время оба стояли, не пошевелившись даже на волос.

Затем мужчина медленно разжал пальцы, легонько потрепав Сюзанну по щеке.

Сюзанна вздрогнула, но не шелохнулась, когда грубая рука мужчины коснулась ее лица. Она едва могла дышать.

– Ты просто маленькая пугливая овечка, не так ли? – насмешливо произнес он.

– Доктор Матис!

В холл поспешно вошел охранник. Его появление заставило высокого мужчину отступить от Сюзанны и разрушило оцепенение, воцарившееся в помещении.

– Извините, я помогал миссис Энгл дойти до машины ее племянника, – объяснил рослый охранник. – Что здесь происходит?

– Все в порядке, Джерри, – сказала Сюзанна, отряхивая полы своего белого медицинского халата и восстанавливая самообладание.

– У вас какие-то проблемы? – спросил Джерри.

– Нет, мы всего-навсего познакомились, – ответил мужчина с кривой улыбкой.

Джерри был не так высок, как мужчина в ковбойской шляпе, но у него был пистолет, надежно пристегнутый к поясу.

– Почему бы нам не выйти наружу, сэр, – произнес Джерри без малейших вопросительных интонаций.

Неожиданно появились двое полицейских.

– Здесь ситуация «код фиолетовый»? – спросил один из них, доставая пистолет.

Высокий посетитель поднял руки в знак подчинения превосходящим силам.

– Не гоните лошадей, я ухожу, – прорычал он. Он шагнул к дверям вестибюля, затем обернулся и сверкнул мрачными глазами на Сюзанну. – Я вернусь за девчонкой. Вы не можете держать ее у себя вечно.

Глава 7

Как только я решила, будто достигла успеха в разделе «быть замеченной» – ведь Себастьян предложил мне быть автором и фотографом новой колонки! – обо мне тут же забыли.

Мама не пришла за мной в школу, а из-за тренировки по волейболу я уже опоздала на автобус. Я писала и даже звонила ей, но она не отвечала, что было странно, потому что она всегда отвечала, хотя бы коротким «Сейчас занята, перезвоню».

Я написала и папе, но знала, что это бесполезно. Он вообще почти не умел пользоваться телефоном, и к тому же я была уверена, что он сейчас занят работой.

Мне пришлось попросить Стейси Пикман, которая жила по соседству и вместе со мной играла в волейбольной команде, подбросить меня до дома, и она всю дорогу жаловалась, не умолкая. С тех пор как несколько лет назад мое лицо выдало, что я считаю ее джинсы слишком узкими, она старалась не общаться со мной в школе, но на самом деле у Стейси было еще меньше друзей, чем у меня, то есть ноль, поэтому ей не приходилось быть чересчур привередливой. И она никогда не отказалась бы от возможности пожаловаться хоть кому-нибудь.

Она жаловалась на то, как плохо работает вай-фай в столовой, на то, что уроки физкультуры должны быть короче, и на то, как она расстроена тем, что на улице уже похолодало. Мне казалось бессмысленным жаловаться на то, с чем ничего нельзя поделать, но для Стейси во всех этих жалобах был глубокий внутренний смысл. Чтобы отвлечься, я начала считать церкви, мимо которых мы проезжали. Я насчитала двадцать четыре.

Когда мы наконец добрались до дома, я практически вывалилась из машины в отчаянной попытке сбежать.

– Пока, Стейс! – выкрикнула я, захлопывая дверь старого «Форда» ее родителей. Я знала, что она ненавидит, когда ее так называют, но не смогла удержаться. Она только что жаловалась на деревья. На деревья!

Я направилась по вымощенной камнем дорожке к нашему дому. Он выглядел так же, как и другие дома в нашем квартале: двухэтажный семейный дом в невзрачных тонах. Над крыльцом развевались американские флаги. Типичный пригород. За рядом домов виднелся лесок. Мы играли там, когда были маленькими, но теперь я больше никогда не видела, чтобы соседские дети ходили туда.

Я удивилась, увидев мамину машину, припаркованную у гаража.

Если она вернулась домой, то почему не ответила на мое сообщение? Или не перезвонила? Может быть, в ее телефоне села батарейка? Но она всегда носила с собой запасной аккумулятор на случай непредвиденных обстоятельств.

Когда я подошла к входной двери, то заметила, что та слегка приоткрыта.

Это была жуть уровня фильма «Окно во двор»[24]24
   Фильм Альфреда Хичкока в жанре детектив, снятый по одноименному рассказу Уильяма Айриша в 1954 году.


[Закрыть].

– Мама? – позвала я, толкнув дверь и войдя в прихожую. – Ты дома?

Мой голос эхом пронесся по деревянной лестнице. Я шагнула в гостиную. Пусто.

Мои мысли отчаянно заметались. Неужели она все еще на работе? Но тогда почему ее машина здесь?

– Джулс! – Мама выскочила через распашную дверь кухни в гостиную, напугав меня. На ее лице читалась тревога. Ой…

– Я так рада, что ты дома! – выпалила она, слова слетали у нее с языка еще быстрее, чем обычно.

– Ты оставила дверь открытой. – Я бросила рюкзак с учебниками на диван. – И почему ты не ответила на мое сообщение?

– На какое сообщение? – изумилась она, подходя к вазе и начиная нервно выщипывать мертвые цветы.

– Я отправила тебе сообщение, что меня нужно отвезти домой. В итоге мне пришлось ехать со Стейси, – объяснила я, сделав акцент на имени Стейси. Мама тоже не была от нее в восторге и считала, что ее родителям следовало бы тщательнее следить за тем, как она воспринимает окружающий мир.

– Прости, солнышко. На работе было… – Она замялась.

Похоже, она была по уши в мыслях о работе, поэтому я оставила эту тему.

– Не волнуйся об этом, – промолвила я, потянувшись к пульту от телевизора. – Дани дома?

– Она только что вернулась с прослушивания и обеда с Тарин. Видимо, все прошло хорошо! – ответила мама, схватив пульт прежде, чем я до него добралась. – Хелен вернется нескоро.

Я уставилась на пульт в ее руке.

– Мне что, нельзя уже посмотреть телевизор?

Она глубоко вздохнула.

– Я хочу с тобой кое о чем поговорить.

Мамины разговоры никогда не сулили ничего хорошего. Они всегда были о чем-то неприятном: например, разговор о том, что моя бабушка умерла; разговор о том, что мама и папа собираются переделать нашу игровую комнату в кабинет для папы; и самое ужасное – разговор о С-Е-К-С-Е, который был настоящим апогеем неловкости. Тактика моей мамы в неловких ситуациях заключалась в том, чтобы проходить через них настолько мучительно медленно, насколько это вообще возможно. В той конкретной беседе она подробно рассказала о различных видах контрацептивов и обо всех известных человечеству заболеваниях, передающихся половым путем, и все это привело к тому, что мне надолго расхотелось думать о сексе. Я даже задумалась тогда, не податься ли мне в монахини.

Но это было что-то другое. Мама выглядела смущенной. Почти испуганной. Что-то определенно было не так.

– Ты в порядке?

– Конечно! – ответила она бодрым тоном, явно солгав.

– Я что-нибудь не то сделала? – спросила я, прокручивая в голове возможные причины ее необычного поведения.

– Вовсе нет, – быстро ответила она. – Ты… я люблю тебя.

Несмотря на то что мне было приятно, внезапное признание мамы в любви меня смутило.

– Мама, серьезно, в чем дело? Ты меня пугаешь.

Мама пригладила свои и без того прямые волосы.

– Может, пройдешь на кухню? – Затем она окликнула сестру, глядя наверх. – Даниэль, спустись, пожалуйста.

Подойдя к распашной двери, мама открыла ее передо мной. Желая поскорее разобраться в этой странной ситуации, я шагнула в кухню.

Там было жутко тихо, как в одной из тех звуконепроницаемых комнат, где обитые мягким материалом стены поглощают любой шум. Казалось, что воздух здесь куда-то подевался.

За нашим кухонным столом сидела девушка-подросток.

Она выглядела примерно моей ровесницей, у нее были блестящие черные волосы, которые длинными мокрыми прядями свисали за спиной. Ее худые плечи были ссутулены, и создавалось впечатление, что она пытается от чего-то укрыться. От чего именно, я не могла понять. На ней была слишком большая ей розовая толстовка, на которой красовалась нарисованная блестками кошка. Выглядела эта толстовка так, как будто долго валялась где-то скомканной. Из-за объемной кофты девушка казалась еще тоньше, чем была, а манжеты толстовки свободно болтались вокруг ее хрупких запястий. На ней были синие штаны, какие носят в больнице моей мамы. Выглядело все это так, как будто ее одевали в больничном бюро находок.

– Присаживайся, – пригласила меня мама.

Я села за стол напротив девушки. Ее лицо было бледным и выглядело почти призрачным при свете лампы, висевшей над кухонным столом. Ее огромные ярко-зеленые глаза были устремлены на стоящую перед ней тарелку – там лежал сэндвич с арахисовым маслом и желе, который мама, вероятно, приготовила для нее. Еда так и осталась нетронутой.

Несмотря на то что девушка выглядела так, будто не спала несколько месяцев, и, похоже, не пользовалась косметикой, она была очень красива. Как модель. Меня охватил прилив зависти, но я постаралась его подавить. Я даже не знала эту девушку, и у меня не было причин делать о ней скоропалительные выводы. Но кто она такая и почему сидит на нашей кухне?

Мама словно прочитала мои мысли.

– Джулс, – начала она, усаживаясь на стул. – Это Мэй. Мэй, это Джулс – мой средний ребенок.

Я обиделась, что меня называют средним ребенком, но по какой-то причине мама вела себя совершенно не так, как обычно, поэтому я ничего не сказала по этому поводу.

– Привет. – Я слабо помахала рукой девушке, которая даже не подняла глаз.

– Привет, – пробормотала она в ответ, натягивая манжеты толстовки на запястья.

Сидеть напротив этой Мэй было как-то… странно. От нее исходило сильное притяжение, как будто в ней было что-то магнетическое.

Я не понимала, почему эта девушка оказалась у нас дома, но ей явно было не по себе, и я изо всех сил постаралась разрядить обстановку.

– Прикольная кофточка, – с некоторой иронией пошутила я.

Мэй посмотрела вниз – на кошку из блесток на своей толстовке. Затем подняла огромные зеленые глаза и уставилась на меня.

У меня перехватило дыхание. Я не знала, что сказать. То, как она смотрела на меня, заставило меня почувствовать себя беззащитной, как будто она могла заглянуть мне в мозг.

– Я… я пошутила, – заикаясь, пролепетала я, отводя взгляд.

Жутковатый взгляд: имеется. Отсутствие чувства юмора: имеется.

– Мам, завтра в интернете объявят результаты кастинга. Я так нервничаю! – На кухню вошла Даниэль и увидела Мэй. – Привет! – Она широко улыбнулась.

– Даниэль, это Мэй. Мэй, это моя младшая дочь, Даниэль.

Мэй едва заметно кивнула.

– Приятно познакомиться, – произнесла она так тихо, что нам всем пришлось податься ближе, чтобы расслышать. Даниэль взяла из шкафа пакет с сушеным горохом и присоединилась к нам.

– Можешь звать меня Дани, – предложила моя сестра, протягивая Мэй пакет с закуской. Мэй с любопытством посмотрела на упаковку, но отказалась.

Мама бросила на меня взгляд, призывая продолжить общение с Мэй, как будто именно я должна была поддерживать эту неловкую беседу. Я не знала, что еще сказать.

– У Даниэль сегодня было прослушивание для школьного мюзикла, – сообщила я, сваливая непосильную задачу по общению с этой молчаливой незнакомкой на мою болтливую сестру, которая в том, что касалось умения разговаривать с людьми, была оскароносным фильмом, а я – курсовой работой студента режиссерского факультета.

– Я собираюсь сыграть одну из главных ролей, – подхватила Даниэль, клюнув на мою наживку. – Мы будем ставить «Злую».

Мэй посмотрела на Дани, ее лицо выразило замешательство.

– Это название мюзикла, – пояснила моя сестра. – Он очень хороший. Он основан на одноименной книге, а та – на «Волшебнике страны Оз», и его ставили на Бродвее.

Все эти слова для Мэй явно звучали как иностранная речь, но Дани это не остановило.

– Я претендую на роль Эльфабы, одну из двух главных ролей. Я очень хочу получить ее, но если не выйдет, я знаю, что сыграю хотя бы на втором плане.

Я была уверена, что Дани получит хорошую роль – она, по общему мнению, прекрасно пела и брала уроки танцев с тех пор, как научилась ходить.

– Ты поешь? – раздался слабый голос с другой стороны стола.

Мы все посмотрели на Мэй. Она продолжила:

– Я когда-то пела.

– В школе? – спросила Даниэль.

Мэй покачала головой:

– Нет.

– В церкви? – предположила я. Дани, Хелен и я пели в церковном хоре, когда были маленькими.

Мэй обдумала вопрос.

– Вроде того.

– Это замечательно, Мэй, – вмешалась мама, сложив руки на столешнице, прежде чем Мэй успела сказать что-то еще. – Спасибо, что поделилась с нами. Итак, девочки, я привела Мэй со своей работы.

Я попыталась скрыть удивление на лице. Для моей мамы было странно приводить домой пациентку. Мама даже почти не говорила о своей работе, когда была дома, не говоря уже о том, чтобы приглашать к обеденному столу больного. Ее профессия требовала строгой конфиденциальности, и она относилась к этому очень серьезно.

Я внимательно рассматривала нежную кожу и пронзительные глаза Мэй. Если не считать худобы, то с виду с ней все было в порядке.

Мэй обратила внимание на сэндвич и дотронулась до него костлявым пальцем. Под рукавом ее мешковатой кофты на запястье виднелись багровые отметины. Откуда они у нее? Она из-за этого попала в больницу? Она пыталась покончить с собой?

Может быть, с ней все не так уж и хорошо?

Я вдруг почувствовала себя виноватой за то, что так критично отнеслась к ней. Кто знает, через что пришлось пройти этой девушке? Она была маминой пациенткой, значит, что-то с ней все же было не так. Я должна была постараться быть добрее к ней.

Прежде чем я успела что-то сказать, мама откашлялась, затем посмотрела на нас с Даниэль.

– Мэй останется у нас на несколько дней.

Мы с Даниэль в недоумении уставились на маму. Говорить о ее работе дома – это одно, но привозить домой пациентку, чтобы она пожила у нас?

– Почему? – выпалила я, не успев остановиться.

Мама взглядом отчитала меня за бестактность. Затем спокойно объяснила:

– Мэй не может вернуться в свой дом, поэтому она будет жить у нас, пока не появится другой подходящий вариант.

Я не могла поверить в то, что услышала. Пациентка психиатрической клиники будет жить у нас? Это было невероятно странно.

– Это всего лишь на несколько дней, – проговорила мама, глядя на клеенчатую подложку на столе. Она смахнула с нее несколько крошек, затем подошла к раковине, чтобы смыть их с рук.

– Итак, у нас в доме гостья! – жизнерадостно констатировала мама, выключая воду.

Я бросила взгляд на Мэй, которая почти улыбнулась, края ее алых от природы губ чуть заметно приподнялись.

Похоже, вся эта ситуация ничуть не тревожила Даниэль.

– Круто, хочешь пожить в моей комнате? – предложила Дани. – Я буду спать на раскладушке.

Мама вытерла руки о посудное полотенце.

– Вообще-то я думала, что Джулс может переселиться к тебе, Дани. Тогда у Мэй будет своя комната, – объяснила она. – И немного личного пространства.

Было и без того странно, что незнакомая личность будет жить с нами, но чтобы я еще и уступила свою комнату? Меня беспокоило не столько то, что меня переселяют, сколько то, что мама приняла это решение, не посоветовавшись со мной. Она всегда любила все обсуждать. Почему она просто объявила об этом, не поговорив сначала со всей семьей?

Мама заметила, что мое лицо омрачилось.

– Это всего на несколько дней, Джулс, – пообещала она. – Ты ведь не против, правда?

Последнее прозвучало скорее как настоятельное предложение, чем как вопрос.

Я задумалась. Что такого, если я посплю в комнате сестры ночь или две? Если это лишь на время, пока Мэй не найдет, куда пойти, то ничего страшного. И, может быть, тогда мама купит мне новый фотоаппарат, который мне так нужен.

– Конечно, я поживу у Даниэль, – согласилась я, взглянув на Мэй.

– Хочешь послушать мое прослушивание для «Злой»? – щебетала Даниэль, обращаясь к Мэй. – Я записала его на свой телефон!

Прежде чем наша новоявленная гостья успела ответить, я заметила что-то на плече Мэй.

– Что это? – Я указала пальцем. Сквозь розовую толстовку с изображением кошки проступило темно-красное пятно, которое поползло вверх по спине к плечу.

– Это кровь? – ахнула Даниэль. Она не переносила вида крови и клялась, что от этого у нее кружится голова. Я с ужасом думала о том, что будет, когда у нее начнутся месячные.

Мама поспешно развернула посудное полотенце и положила его на расплывающееся пятно крови. Должно быть, Мэй что-то почувствовала, но даже не пошевелилась.

Я смотрела, как Мэй зажмуривает глаза, реагируя на боль практически полной неподвижностью. Я никогда не видела подобной реакции. Когда кому-то было больно, он обычно начинал кричать, но Мэй просто не двигалась.

Почему у этой девушки течет кровь по спине? Ее били? Издевались?

– Джулс, ты не могла бы найти для Мэй какую-нибудь одежду? – попросила мама. – И, пожалуйста, поменяй простыни на своей кровати.

– Конечно, – отозвалась я, вставая.

Я не сводила глаз с Мэй, гадая, откуда она взялась и что с ней случилось. Я пыталась прочитать что-либо по ее лицу, но, в отличие от мамы, Мэй словно носила маску полной безучастности. Глядя на нее, никто бы не догадался, что сейчас она обливается кровью под розовой толстовкой.

– Давай поменяем тебе повязку, – ласково предложила мама.

Мэй ничего не ответила. Она просто сидела, не шевелясь.

Мне стало жаль ее. Она явно была травмирована, но оставалась вероятность того, что она что-то сделала, чтобы получить эту травму, и это меня пугало.

Все это ставило меня в тупик. Кто эта странная девушка, которая пришла в наш дом?