Текст книги "Жемчужный узел"

Глава 11

Лизавета вскочила, тяжело дыша. На мгновение ее легкие сжались, будто стремясь избавиться от воды, но вместо этого наполнились благословенным воздухом. Она замерла – лишь грудь поднималась и опускалась, сначала пугающе быстро, но затем все медленнее и медленнее.

– Ага, все-таки выжила.

Вздрогнув, Лизавета резко повернула голову. У широкой постели на простом деревянном стуле с книгой в руках сидела Инга. Постное выражение ее лица прямо говорило: «Меня заставили присматривать за тобой, и это было самое скучное занятие в моей жизни».

– Доброе… утро, – не зная, что сказать, ляпнула Лизавета.

– День, – сухо поправила Инга. – Привыкай: под водой довольно темно.

«Под водой», – повторила про себя Лизавета, словно надеясь, что это поможет уверовать в случившееся. Несмотря на хождение по воде, чужие слова и еще до ужасного яркие воспоминания об утоплении, часть ее все еще думала: это просто сон. Долгий, кошмарный сон.

– Мы правда под водой? – чувствуя себя очень глупо, переспросила она.

Инга предсказуемо закатила глаза.

– А где еще, по-твоему, могут жить мавки?

Так вот, кто она. Лизавета по незнанию предположила, что Инга с Ольгой – русалки, хотя те и не были похожи ни на какие сказочные образы. Мавки не очаровывали людей чудесными голосами – они вовсе не пели; в них не было неземной красоты – хотя неземного и хватало с лихвой. В полумраке, когда на лица ложились тени, Инга могла даже показаться пугающей с ее слишком светлой кожей и странными, глядящими в душу выцветшими глазами.

– Ладно, – той, похоже, надоело молчание. – Ты очнулась, жива, не падаешь в обморок или что там люди обычно делают. Значит, я могу наконец-то идти…

– Постой!

Лизавета выпалила, не подумав. Она была уверена, что Инга лишь отмахнется, ведь общество наивной девицы ее вряд ли интересует, – но та остановилась. Лизавета могла лишь предполагать, чем пригрозила ей Ольга, чтобы сделать такой покладистой.

– Ты не могла бы, – сказать следующее оказалось труднее: – не оставлять меня одну?

– Почему? Боишься темноты? – язвительность Инги, похоже, не поддавалась истреблению даже при помощи самых изощренных наказаний.

– Нет. Просто… я под водой.

– Как и все мы. Но, вообще-то, прямо сейчас ты надежно от нее защищена. Лад подготовился к твоему прибытию, хотя твой визит его и не особо обрадовал.

Лизавета выпрямилась, поджала губы, посмотрела уже не растерянно, а решительно, исподлобья.

– Я понимаю, что ты прекрасно себя здесь чувствуешь. Но я оказалась в таком положении впервые и, мне кажется, могу чувствовать себя здесь неуютно.

Впервые в глазах Инги забрезжила толика интереса.

– Можешь, – неожиданно согласилась она. – Я в свои первые дни тоже испытывала… неудобство. Темно, тихо, заняться нечем. Даже читать начала.

Она подняла руку, в который держала небольшой томик. Только сейчас Лизавета смогла прочесть его название:

– «Сказ о Петре и Милаве»? – она не поверила своим глазам.

Инга посмотрела на книгу так, словно видела ее впервые.

– Да. А что?

Лизавета замялась. Не могла же она сказать Инге, что не ожидала, будто такая легкомысленная и даже грубоватая девица сможет понять нежную и, страшно сказать, чувственную историю любви!

Но Инга, похоже, прочла все по ее лицу.

– Думала, мы тут все деревенщины, которые и читать-то не умеют?

– Нет! Просто не представляла тебя с таким романом в руках.

– Что ж, за правду спасибо, – усмехнулась Инга. – А вообще, ты не смотри, как я выгляжу. На самом деле мне далеко не пятнадцать: было время и научиться читать, и заставить Лада доставать мне новые книги.

Точно, об этом Лизавета забыла. Трудно было смотреть в столь юное лицо и думать, что перед тобой сидит кто-то вдвое, а то и втрое старше.

– Ничего, привыкнешь, – Инга ответила и на этот взгляд. – В какой-то момент просто перестаешь обращать внимание на внешность: смотришь только, как человек говорит или ведет себя. Дай себе время.

– Сейчас скажешь, что ты тоже не могла осознать, сколько Ольге лет?

– Ольге-то? Нет, с ней сразу все было ясно – она пугала меня до чертиков.

Лизавета не смогла скрыть понимающий смешок. Интереса во взгляде Инги стало немного больше.

– У меня были проблемы с Ладом. Он мало того, что выглядит лет на семнадцать, он и ведет себя так же, – она махнула рукой, очерчивая силуэт Лизаветы. – Ты уже могла ощутить эту его дурость на себе.

– Ты тоже на него злишься? Как Ольга?

Инга вздохнула. Помялась, переступив с ноги на ногу.

– Мы не злимся. Просто раздражает, когда тебе всегда говорят, что ты младшая, а на деле все глупости совершает тот, кто должен нас защищать.

– Защищать? Но от чего?

– Он ведь водяной. Глава озера, повелитель вод, защитник природы. По-хорошему, он должен за всем тут приглядывать. Наказывать тех, кто портит воду и не следует правилам; поощрять тех, кто приносит дары и с уважением относится к озеру. А не творить ерунду, которая ставит всех нас под угрозу.

– Я не причиню вам вреда, – Лизавета словно продолжала недавний разговор с Ольгой. – И мой отец тоже. Даже если мне что-то придется не по душе, я ни за что не расскажу ему. Я уже говорила, что готова…

– …поклясться, да. Ольга нам все рассказала, пока ты была без сознания.

– Но ты мне не веришь и поэтому ведешь себя так, будто я ваш враг?

– Если бы я действительно так думала, то все было бы по-другому, – на мгновение тон Инги переменился настолько, что Лизавета мигом поверила. – Прямо сейчас ты скорее… обуза. Я не понимаю, зачем ты здесь и что с тобой делать. А еще тебя, вероятнее всего, повесят на мою шею: Ольга редко заходит под воду, Лад же явно собирается тебя избегать.

– Почему?

– Ты – живое напоминание о его ошибке. А он терпеть не может ошибаться.

После этих слов Инга все же ушла – словно хотела подчеркнуть, что не собирается обсуждать Лада за его спиной. Лизавета не нашла в себе сил вновь попытаться ее остановить: слишком уж потрясло ее услышанное. Спускаясь на дно озера, Лизавета надеялась создать хотя бы видимость прежних теплых отношений и иллюзию комфорта на время поисков решения. Теперь же оказалось, что Ольгу и Лада она видеть почти не будет, зато получит в надсмотрщики ершистую Ингу. Можно было, конечно, попытаться увидеть в таком положении плюсы. В конце концов, у нее будет больше возможностей остаться одной и изучить каждый уголок этого… А кстати, где она оказалась?

До сих пор Лизавета не могла толком оглядеть комнату: кровать от остального помещения отделяла высокая плотная ширма. Со своего места девушка видела разве что прикроватную тумбочку, приставленный рядом стул, а еще – край комода из темного дерева. Через ширму кто-то заботливый перекинул светлое платье: сама Лизавета была в одной лишь сорочке и очень надеялась, что к ее переодеванию были причастны только Инга и Ольга, а не кто-то чужой.

Она осторожно спустила ноги с кровати. Казалось, колени подогнутся, стоит попробовать встать – но обошлось. Хотя она чувствовала слабость: на мгновение у Лизаветы даже закружилась голова, но это быстро прошло. Убедившись, что твердо стоит на ногах, она подошла к ширме и переоделась, с удивлением обнаружив, что платье было пошито по последней городской моде: с квадратным декольте и завышенной талией, обозначенной тесемкой цвета чистого золота. В нем Лизавета сразу почувствовала себя лучше – такая одежда была привычнее сарафанов. Так что из-за ширмы она вышла с гордо поднятой головой – и сразу прильнула к единственному в спальне окну.

Зрелище за ним было волшебным. Но не настолько, как могла ожидать Лизавета. Ее взгляду не предстали виды подводного города, построенного из затонувших кораблей, она не заметила резвящихся в голубоватой воде русалок, то и дело скрывавшихся в зарослях разноцветных водорослей. Нет – за окном простиралось обыкновенное озерное дно, устланное чем-то похожим на мох. Но смотреть на него в окно было опытом поистине удивительным.

С восторгом Лизавета вглядывалась в воду – не прозрачную, как она представляла, а мутную, словно подернутую зеленоватым туманом. Сквозь него с трудом, но все же удавалось рассмотреть водоросли. Каких только тут не было: одни походили на еловые ветви, растущие прямо из-под земли; другие напоминали папоротник, но со светлыми толстыми стеблями. Еще там была высокая, в человеческий рост трава, постоянно находившаяся в движении. Она, как и все вокруг, то колыхалась, то льнула к земле, то словно бы отшатывалась от проплывающих мимо рыб.

Навь, это названное царство мрака и смерти, на деле дышала жизнью.

Сюда добирался даже солнечный свет. Он причудливо рассеивался и преломлялся в воде, оставляя на дне, полу и стенах колеблющиеся тени. Отблески его мягко ложились Лизавете на кожу, саму ее превращая в подрагивающую иллюзию – уже не в человека, но еще и не в духа.

В необычном свете волшебной казалась даже мебель. Спальня оказалась обставлена просто, но всем необходимым: помимо кровати, тумбочки и комода здесь было и старомодное бюро, и маленький изящный столик для чаепитий. Последний несколько выбивался из скромного убранства комнаты, отчего Лизавета невольно задумалась – а не это ли имела в виду Инга, говоря, что Лад готовился к ее появлению?

Мысль о том, что он, возможно, старался сделать ее пребывание под водой удобным, смягчила сердце Лизаветы. Она вспомнила, как Лад поддерживал ее перед погружением, как старался приободрить – и почувствовала легкий укол вины. Пускай он сам обманул ее, но стоило ли уподобляться?

Нет, им нужно поговорить, примириться. Едва подумав об этом, Лизавета шагнула к двери – но замерла на пороге, распахнув ее. Там, в коридоре, властвовала темнота. Даже привыкшая к полумраку собственной спальни Лизавета с трудом могла различить темные прямоугольники дверей и развешанные на стенах картины. Она обернулась, но нет – в ее комнате не нашлось даже обыкновенной свечи.

Пришлось идти почти на ощупь, вздрагивая от малейшего шороха. Гнетущую атмосферу усугубляло то, что поблизости не оказалось ни души. Лизавета могла только гадать, куда подевалась Инга или где искать Ольгу и Лада. До нее не долетали их голоса, из-под дверей в темноту коридора не пробивалось и лучика света. Шаги Лизаветы гулким эхом отдавались во мраке, создавая ощущение, будто кто-то следует за ней – несколько раз она даже оборачивалась, надеясь и одновременно боясь кого-то увидеть. Но никого не было.

Вздохнуть спокойнее Лизавета смогла, лишь когда впереди забрезжил мягкий свет. Она ускорила шаги, стремясь выбраться из сдавливающего коридора, и через пару мгновений уже ступила в просторную гостиную с изящными диванчиками и креслами, чайными столиками и пианино в дальнем углу. Правда, Лизавета никак не могла представить Ингу и Лада, проводящих тут вечера за беседами и музицированием.

«Зачем им вообще такой большой дом?» – ненароком подумала она.

А дом и впрямь был огромным, почти как у сестер Соловьевых. За гостевым крылом следовала череда гостиных, большая часть которых строилась анфиладой – комнаты плавно перетекали друг в друга, похожие как две капли воды. Отличалась только цветовая гамма: оформленная в кремовых тонах зала сменялась зеленой, а та переходила в голубую.

Зеленая гостиная понравилась Лизавете больше всего. Угловая комната утопала в приглушенном свете, выгодно подчеркивающем весенние оттенки, торжествовавшие здесь во всем – от обрамлявших окна штор до приземистых диванов с элегантно изогнутыми ножками, крашеными под бронзу. Лизавета не сомневалось: если ей суждено провести во владениях водяного обещанные три года, большую часть этого времени она будет обретаться именно в зеленой комнате.

Но сейчас она задерживаться не стала. Воспользовавшись тем, что Инга куда-то подевалась, Лизавета решила поискать в доме сведения о волшебных уговорах и о том, как их нарушать.

Лизавета двинулась дальше – через голубую гостиную в просторный холл, который венчали внушительные входные двери, украшенные искусной резьбой. При виде нее девушка замерла, зачарованная: казалось, прямо на ее глазах узоры складывались в фигуры, которые рассказывали невероятную историю. В дереве не было выточено ни одного человеческого силуэта – лишь чудесные существа.

Завороженная, Лизавета подошла ближе. Прямо перед ней оказалось изображение водяного – от человека его отличали вырезанные на плечах таинственным мастером крошечные рыбьи чешуйки. Водяной сидел на берегу реки и играл на свирели. Прищурившись, Лизавета смогла разглядеть даже хитрую улыбку, изогнувшую уголки его губ.

А кто там рядом? Проследив пальцами волну завитков, изображавших неспокойную реку, Лизавета встретилась взглядом с русалкой. Она сидела у корней раскидистого дуба и расчесывала пальцами длинные, спускавшиеся до пят волосы и, кажется, разговаривала с оседлавшей одну из волн рыбкой… в короне?

Неизвестно, сколько еще Лизавета могла бы разглядывать невероятную дверь, но ей помешали. Из следующей комнаты раздались приглушенные голоса. Не ожидавшая услышать их Лизавета подпрыгнула, резко выпрямилась. На цыпочках подкралась ко входу, прижалась ухом к створке – но, увы! Двери надежно хранили тайны хозяев, позволяя различить голоса, а не слова.

Лизавете ничего не оставалось, как потянуть за дверную ручку: бросать исследование она не собиралась, кого бы ей ни предстояло увидеть. А встретила она…

Ну, это определенно были три женщины. Лизавета подозревала, что не вполне женщины, хотя не заметила у них ни хвостов, ни чешуи.

– Кхм. Простите, если помешала.

Незнакомки сидели за столом, затянутым темным сукном, и играли в карты. Мачеха Лизаветы считала такое увлечение не подходящим для состоятельных купеческих дочерей и жен, поэтому та не могла даже представить, что за игра разворачивалась между женщинами и какая из них выигрывала. Поняла лишь, что прервала действо в самом разгаре: в руках у каждой участницы еще было достаточно карт.

– Ничего, – та, что сидела лицом к двери, милостиво кивнула. – Мы занимались этим уже столько раз, что не расстроимся, если нас вынудят прерваться. И так ведь понятно, кто выигрывает, верно?

– Верно, – в тон ей ответила другая женщина, сидевшая к Лизавете боком. По голосу было очевидно: мнения о победителе у нее и соперницы кардинально расходятся.

Последняя незнакомка – Лизавета видела лишь ее спину, – к спору присоединяться не стала. Вместо этого она запрокинула голову, чтобы посмотреть на незваную гостью.

– Здравствуй. А ты кто?

И тут Лизавета поняла, что понятия не имеет, как правильно ответить.

– Это наша гостья, – от неловкого положения Лизавету спасла Ольга.

Она появилась из двери напротив, ведущей в еще не изученную Лизаветой часть дома, и как будто не удивилась, увидев незнакомок в компании «маленькой купчихи».

– Можете звать ее Лизой. Уверена, вы поладите.

Лизавета поразилась: обычно Ольга не сокращала ее имя.

Ольга выразительно посмотрела на нее в ответ, всем своим видом призывая не задавать вопросов и не спорить. Чувство противоречия мигом всколыхнулось в груди, но Лизавета наступила ему на горло: хватило ссоры с Ладом.

– Да, – она кивнула под немигающим взглядом Ольги. – Очень приятно.

– Гордея, Рогнеда и Ингрид, – представила троицу незнакомка, сидевшая к Лизавете лицом. Произнося имена, она поочередно указала сначала на себя, затем на расположившуюся напротив Рогнеду и устроившуюся слева Ингрид.

Внешне они были похожи: русые, светлоглазые, с идеально прямыми носами и высокими острыми скулами. Лизавета не могла не заметить, что у всех них широкие плечи и по-мужски сильные руки. Если бы такое было возможно, она предположила бы, что эти женщины-воительницы.

– Они русалки, – Ольга не стала ходить вокруг да около. – Живут неподалеку, их река протекает через соседний лес. Мы часто ходим друг к другу с визитами.

– Единственное развлечение, которое здесь возможно, – фыркнула Рогнеда.

Она, похоже, была из тех, что за словом в карман не лезут.

– Рада, что ты уже встала, – меж тем продолжала Ольга. – Пойдем, тебе надо поесть. Заодно расскажешь, как себя чувствуешь…

Мавка обошла стол, мягко положила ладонь Лизавете на спину, выпроваживая, а на деле практически выталкивая из карточной. Судя по звукам позади, русалки возобновили игру.

– Почему ты одна? – стоило им отойти на приличное расстояние, негромко поинтересовалась Ольга. – Где Инга?

– Ушла, когда я проснулась. Я не поняла, что мне нельзя было выходить из комнаты, извините…

– Нельзя? – Ольга вскинула брови. – С чего ты это взяла?

– Ну, вы так поспешно увели меня оттуда… – Лизавета быстро оглянулась.

– Ах, это!

Они дошли до зеленой гостиной. Помедлив с мгновение, Ольга жестом предложила Лизавете присесть. Диванчик, который так понравился Лизавете, оказался очень удобным.

– Я не против того, чтобы ты ходила по дому. Просто не хотела, чтобы ты встретилась с русалками раньше времени. Их река пролегает по многим землям, и потому сплетни разносятся быстро.

– Сплетни? – такое Лизавета не ожидала услышать. – Они не похожи на тех, кто станет судачить попусту.

– И в этом их огромное преимущество. – Ольга опустилась в кресло напротив. – Ты думаешь, что встретила хоть кого-то серьезного, открываешь им душу, а наутро обнаруживаешь, что о твоих тайнах знает добрая половина подводного княжества.

– Княжества? Не царства? – удивилась Лизавета.

– А ты думала, под водой будет так же, как у людей? – Ольга снисходительно улыбнулась. – Нет, нами правят князья, по одному на каждый океан. Они ведают близлежащими морями, впадающими в них реками и всяким озером поблизости.

– И водяные им подчиняются?

Лизавета постаралась, чтобы ее голос звучал не слишком заинтересованно – так, праздное любопытство.

На деле же она надеялась выяснить, не может ли князь отменить договор водяного. Вряд ли, конечно, Лизавета встретит здешнего правителя, но знания лишними точно не будут.

– В некотором роде. Князья могут обучать водяных, направлять их, если больше некому. Могут проверять, как идут дела в том или ином водоеме. Могут выбрать из числа водяных наследника – не сына, но княжича.

Ответ оказался не таким, как Лизавета надеялась, а задавать уточняющие вопросы она побоялась. Ольга была весьма проницательной.

– Но забудем об этом. Я ведь правда хотела узнать, как ты себя чувствуешь.

Лизавета подумала, прислушиваясь к себе.

– Нормально. Лучше, чем могла ожидать. Есть легкая слабость, но, полагаю, она к вечеру пройдет. Или к утру – я никак не могу понять, который здесь час.

– Уже полдень. – Ольга кивнула куда-то за спину Лизаветы: та обернулась и увидела висящие на стене деревянные часы. – Сейчас я поймаю Ингу и попрошу ее что-нибудь тебе принести. Подождешь?

– Да, конечно, – было бы глупо просить Ольгу остаться с ней.

В этот момент со стороны спален раздались шаги. С каждым мгновением они становились все громче, пока порог гостиной не переступила Инга – и тут же замерла, словно размышляя: можно ли еще сбежать, или уже поздно.

– Стоит только вспомнить… – Ольга расплылась в опасной улыбке. – Позволь-ка поинтересоваться, почему ты не смогла справиться с одним простым поручением – единственным, которое я отважилась тебе доверить?

Глава 12

Лизавета не знала, что именно сказала в тот день Ольга, но с тех пор Инга проводила с ней едва ли не все свободное время. Не всегда это было приятно: острый язык Инги не сточили бы и водопады. К тому же ее присутствие мешало Лизавете как следует изучить дом и найти… ну, например, записи Лада о том, как тут все устроено.

Хотя, положа руку на сердце, Лизавета с трудом могла представить, как Лад вел бы дневник или скрупулезно составлял энциклопедию посмертной жизни, а если и воображала нечто подобное, то каждая фантазия заставляла ее посмеиваться. Увы, скорее над собой, чем над Ладом.

Прошло всего три дня с момента появления Лизаветы в подводном доме, а она уже начала сомневаться в собственной задумке. Первая обида на Лада и остальных поутихла, а вместе с ней начала угасать и решимость. Вместо нее появились вопросы: она что, правда подумала, что маленькая купчиха, чей жизненный опыт заканчивался на покупке платьев с подружками, могла сбежать от водяного, которому было – сколько, лет сто? Да даже если и пятьдесят: это все равно почти втрое больше, чем стукнуло Лизавете. Втрое больше знаний, изворотливости и обманов.

Иногда она начинала думать, что на самом деле Лад все заранее спланировал. Он мог специально подружиться с ней, втереться в доверие, чтобы после ей стало труднее сбежать. Мог заранее подготовиться и убрать из дома все, что могло подсказать Лизавете способ побега. Он наверняка сумел бы даже подговорить Ольгу и Ингу, чтобы они стали при глупой девчонке сторожевыми псами.

Или не мог?

Сидя в зеленой гостиной с книгой на коленях, Лизавета нет-нет да поглядывала на устроившуюся напротив Ингу. Та задумчиво листала какой-то старый томик и не обращала на Лизавету внимания, позволяя изучать себя сколько душе угодно. Лизавета присматривалась к ней каждую встречу, пытаясь понять, что представляет собой младшая мавка. На первый взгляд она была вспыльчивым язвительным подростком, но в действительности все обстояло намного сложнее. Книги, которые читала Инга, ее умелая осторожность в словах, даже рассказы Добрыни подсказывали: будь мавка рекой, у нее оказалось бы глубокое дно. Увы, у Лизаветы никак не получалось его нащупать.

– Если хочешь что-то спросить – говори, – не поднимая головы, произнесла Инга, перелистывая очередную потемневшую от времени страницу.

На губах ее играла улыбка, что Лизавета сочла добрым знаком. Успех в разговоре с Ингой наполовину состоял из того, чтобы предугадать ее настроение. Если повезет, можно узнать много нового о чудесном подводном мире – так Инга подтвердила догадки Лизаветы о том, что все подводные обитатели в прошлом были людьми. А если не повезет, можно увидеть, как Инга закатывает глаза в ответ на вроде бы невинный вопрос – например, о том, как именно Мать-Природа решает, кому стать водяным, кому мавкой, а кому русалкой. Когда Лизавета спросила об этом, Инга, помнится, равнодушно пожала плечами: «Просто знает, что тебе нужно», – и уткнулась в очередную книгу.

– А ты не рассердишься, если я поинтересуюсь, сколько тебе лет?

– Разве я похожа на кисейную барышню, которая считает вопросы о возрасте оскорблением? – Инга усмехнулась, стрельнула в Лизавету хитрым взглядом. Та в растерянности заморгала, и мавка смягчилась. – Спросить-то можешь, но я тебя разочарую: не помню.

– Не помнишь? – от удивления повторила Лизавета.

– Ага, – Инга отложила томик в сторону. – Когда понимаешь, что будешь жить вечно, перестаешь следить за временем. Какая разница, десять лет прошло или двадцать, если каждый год было одно и то же?

– Добрыня говорил, что помнит тебя ребенком.

Инга расхохоталась – Лизавета вздрогнула от неожиданности.

– Ох, Добрыня… – мавка покачала головой. – Да, я знавала его при жизни. Не очень хорошо, правда: для меня он был несмышленышем. Представляешь, каково мне видеть его теперь, когда из нас двоих ребенком осталась только я?

– Да, об этом…

Лизавета замялась. Она не могла толком выразить то, что хочет сказать. Вместо слов было лишь смутное ощущение неправильности от того, что прожившая не меньше полувека Инга смотрела на нее из нескладного, долговязого тела подростка.

– Хочешь узнать, каково застрять в своем пятнадцатилетии?

Лизавета кивнула. Благостное настроение Инги могло продлиться недолго, так что лучше было получить от нее ответ поскорее, но она почему-то медлила.

Ни с того ни с сего Инга подняла голову, будто прислушиваясь к чему-то. Лизавета не различала ни звука, в то время как мавке кто-то словно бы шептал на ухо. Она молчала, не двигалась, хмурилась с каждым мгновением все сильнее.

Потом вскочила:

– Мне нужно идти.

– Что? Куда?

Но Инга даже не обернулась на Лизавету, помчавшись к выходу. Та могла только, вытянув шею, наблюдать, как силуэт в белом платье пронесся сквозь череду гостиных и мановением руки распахнул ведущие наружу тяжелые двери.

Вот они захлопнулись с грохотом – и Лизавета осталась один на один со своим неведением. Она не сомневалась: вернувшись, Инга никак не объяснит свой внезапный порыв.

Однако случившееся можно было обратить в свою пользу.

Оправившись от изумления, Лизавета с удовольствием осознала, что осталась под водой одна. Лад за все прошедшие дни так и не почтил их визитом, Ольга большую часть времени жила на поверхности, заглядывая лишь на ужины, а Инга только что стремглав унеслась в неизвестном направлении. И неизвестно, когда она вернется, так что нужно поторопиться.

Теперь уже Лизавета метнулась в противоположную часть дома. В первый день она так и не успела обследовать правое крыло, и с тех пор подобной возможности ей не представлялось – они с Ингой не заходили дальше столовой, следующей сразу же за карточной комнатой. А ведь именно в этом крыле, судя по всему, находились комнаты Лада, Ольги и самой Инги. Спальни рядом с той, что отведена Лизавете, все это время оставались пусты.

Ей было неловко при мысли о том, что придется копаться в чужих вещах. Лизавета чувствовала, что таким образом предает доверие подводных обитателей, впустивших ее в свой дом, составлявших компанию и заботившихся о ней. Но она понимала: никто из них по доброй воле не раскроет секрет, не поможет вернуться обратно в город, к отцу.

Подтверждение своим догадкам Лизавета нашла за первой же дверью, ведущей из столовой. За ней обнаружился темный коридор – точная копия того, что вел к ее собственной спальне. Ковер на полу, одинаковые безликие двери, неясные картины на стенах – все выглядело привычным. Лизавета даже не удивилась, когда в первой же комнате, куда она заглянула, увидела знакомый комод, ширму и кровать.

Впрочем, на мебели сходство с ее спальней заканчивалось.

Для начала в этой комнате было не убрано. Ширма оказалась отодвинута подальше к стене, одеяло на кровати лежало комом, подушки почему-то разместились в изножье, словно хозяин комнаты предпочитал спать вверх ногами. Хотя вот прикроватная тумба была там, где положено, и выглядела, словно ею недавно пользовались: на ней стояла еще теплая полупустая чашка.

В том, что Лизавета наткнулась на комнату Инги, можно было не сомневаться. Ольга точно не оставила бы после себя такой бардак, что же касается Лада… Он наверняка не бросил бы рядом с подушкой гребешок для волос, да и оставленная раскрытой книга вряд ли соответствовала его интересам.

Ведомая любопытством, Лизавета прошла вглубь комнаты, взяла книгу в руки и взглянула на первую же попавшуюся страницу. Взгляд выхватил несколько строк:

«Испытания, постигшие меня и казавшиеся в начале пути лишь шуткой злодейки-судьбы, в результате обернулись спасением. И я бы желал, чтобы каждый читатель, столкнувшийся со злоключениями, помнил: порою несчастья становятся лучшим учителем, чем доброе слово и старая книга. Даже та, что вы держите в руках».

– Нет, ерунда какая-то, – Лизавета покачала головой. Если кто-то и находил пользу в своих злоключениях, то ее это точно не касалось. От чего ее могло избавить пребывание в Нави? При мысли об этом Лизавета невольно поежилась и поспешила выйти из спальни Инги. Нужно было поторапливаться, если она рассчитывала осмотреть все комнаты, – а в этой явно никаких тайн не хранилось.

За дверью напротив секретов тоже не нашлось. В этой спальне словно вовсе никто не жил: постель оказалась идеально заправленной, на столе не было ни книг, ни каких-либо записей. Единственным признаком того, что комната все-таки была обитаема, оказался приоткрытый шкаф – сквозь тонкую щель Лизавета углядела край висевшего внутри платья, вероятно, принадлежавшего Ольге.

Казалось бы, вот кто мог вести полезные для Лизаветы записи! Но, выдвинув несколько ящиков письменного стола, она убедилась: если Ольга и хранила сведения о Нави, то точно не здесь. Оно и не удивительно – все же старшая мавка по большей части жила в избе на поверхности. Увы, выбраться туда пока не представлялось возможным.

Оставалась одна надежда: комната Лада.

Первым, что Лизавета увидела, открыв дверь, оказался стол. К ее удивлению, вещи на нем были не свалены в беспорядке, а аккуратно разложены. Их было совсем немного: подсвечник с не до конца прогоревшей свечой, несколько баночек с травами – Лизавета поднесла одну к кончику носа и поморщилась от опостылевшего аромата ромашки – и, вот уж неожиданность, списки покупок. Похоже, продукты в доме появлялись все же не по волшебству.

Внутри стола обнаружились другие записи, связанные с ведением хозяйства: какие-то цены, подсчеты. Лизавета не стала утруждать себя тем, чтобы в них разбираться – и так было ясно, что бумаги касаются прозаичной, а не мистической части здешнего быта. Ей следовало с самого начала догадаться, что никто не составляет перечни похищенных купеческих дочерей и описания ритуалов для обмана Матери-Природы.

Лизавета прикрыла глаза, тяжело опершись о пустой прикроватный столик, который также не забыла обследовать – с тем же успехом. Она понимала: было наивно полагать, что выбраться из Нави получится так же легко, как в нее попасть. У сказочных молодцев, вон, тоже сразу не получалось.

Вздохнув, она быстро оглядела комнату, убеждаясь, что не оставила никаких следов своего пребывания, и вышла обратно в коридор. А затем замерла, когда свет из спальни Лада выхватил из мрака еще одну дверь – прямо напротив. Ее словно нарочно вытесали из более темного дерева, чтобы сделать как можно более незаметной. Что-то скрыть.

– Ну, с Богом, – Лизавета повернула ручку.

По другую сторону двери оказалось что-то вроде приемной, как у отца в конторе. Помещение было небольшим, из всей мебели – лишь приземистый диванчик. Любоваться посетителям предлагалось висевшей на стене картиной, изображавшей пасторальный пейзаж, напомнивший Лизавете о Карасях – деревне, не озере.

Однако она не стала задерживаться, осматриваясь и разглядывая вещи, очевидно для этого предназначенные, а толкнула следующую дверь. Про себя Лизавета разве что не молилась, чтобы та оказалась не заперта. И ей повезло: дверь поддалась, впуская незваную гостью.

Назначение комнаты угадывалось не сразу. От кабинета в ней остался только массивный стол, остальное пространство было заставлено сундуками разного размера. Лизавета наугад приоткрыла один из них и ахнула.

Здесь было все, о чем только можно мечтать – блестящие серьги и длинные бусы, вышитые пояса и простые, но крупные кольца. В соседнем ящике обнаружились всевозможные гребешки для волос, еще в одном – ленты. Зачарованная, Лизавета распахивала один сундучок за другим, даже не пытаясь гадать, что увидит внутри: настолько непредсказуемым было их содержимое. Так, в самом большом, вопреки ожиданиям, хранилось не золото, а домашняя утварь, в то время как в пристроившемся рядом сундучке скрывались как раз монеты – большей частью обычные, но были и иноземные, каких Лизавета ни разу в жизни не видывала. Она взяла одну, поднесла к лицу, разглядывая, но так и не поняла, что за многоголовое чудовище на ней изображено.