Текст книги "Беременна ангелом"

Огурцы

Если вы никогда не были на рынке, то обязательно сходите и посмотрите какие они там продают огурцы. Я была на рынке и хочу вам сказать, что огурцы там продают зеленые, как с пупырышками, так и без. Но я вовсе не про огурцы собиралась вам рассказать, а о том как нелегко живется в этом мире простой девушке, такой как я.

Мой друг, приехавший в 2000 году в столицу для того, чтобы ее покорить, купил мне на рынке килограмм огурцов. Он хотел стать певцом, писателем, журналистом и хрен знает еще кем, но стал менеджером, а Москвы так и не покорил, покорил меня страдальческой, какой-то заискивающей улыбкой. Он, когда напивался, сразу пускал в ход свое зловредное оружие, перед которым я не могла устоять. Я без слов раздевалась и ложилась, а он, без слов, тоже раздевался и ложился на меня. И эта гнусная мерзость не сходила с его лица пока он не кончал. Благо кончал он быстро, затем курил, жалел себя, пел мне две песни под гитару, читал свое любимое стихотворение в стиле верлибр и засыпал. И все шло хорошо, пока он не купил мне на рынке эти чертовы огурцы. Не то что бы я была возмущена или обижена, что это вовсе не похоже ни на цветы, ни на бриллианты и золото, но в общем-то мне было не по себе. Я ему сказала, чтобы он сам жрал эти свои рыночные огурцы, а я их ни за что жрать не буду. На что он ответил, что купил их мне и собирается сделать из них салат, который мы вместе и съедим, тем самым отметив сорок дней нашей дружбы. Теперь уж я ему грустно улыбнулась и пожелала счастья в личной жизни. Вот так на сороковой день душа его и тело вместе с огурцами покинули мой скучный мир. И все бы ничего, но на седьмой день, опухшая от горя и слез, я пошла на рынок, обошла все точки в которых продают огурцы и купила ровно по одному огурцу в каждой. Придя домой, я положила огурцы в банку, залила водой, насыпала соли, положила лавровый лист и накрыла крышкой. На третий день я достала из холодильника бутылку водки, из банки малосольные огурцы и устроила маленькую пирушку.

С утра я проснулась новым человеком. Встала, надела халат, почистила зубы, выпила стакан сока. Перед тем как закурить я улыбнулась, глядя на себя в зеркало, и не смогла устоять перед такой своей улыбкой, разделась и легла. И уж только спустя некоторое время закурила.

Снежная королева и мальчик Кай

Моя архаично вдумчивая натура прохудилась, как старый носок. И сквозь эту душевную прореху вытекло много жизненного тепла. В один прекрасный момент я почувствовала, как ледяной холод сковал мою давно уже не юную грудь. Подойдя к зеркалу, пытаясь улыбнуться самой себе, словно давно забытой подруге, я с болью в сердце осознала, что подруга превратилась в Снежную королеву.

Ледяные глаза небесного цвета, как две блестящие пуговицы, украшали мертвенную бледность моего лица, одутловатая посинелость губ пугала своей декадентностью.

– Где ты? Где ты мой мальчик? Где ты мой пухленький, тепленький мальчик Кай? – прошептала я сквозь крахмальную белизну зубов замогильным голосом старой колдуньи.

И отправилась на поиски.

– Как же ты его найдешь? – вопрошало остывающее сердце, покрываясь тонкой коркой льда.

– Не волнуйся, – говорил холодный, расчетливый ум, – он не уйдет от нас.

Прошлявшись месяц в поисках по городу, так и не найдя того самого, необходимого, как сто грамм водки на морозе, Кая, я решила скользкую, словно рыба, ситуацию взять в свои руки и непременно за жабры.

Как-то утром, сидя на своей самодельной кухне, посасывая из банки коктейль, я мысленно нарисовала для себя моего Каина.

Нет, вовсе не такого, какого бы я желала видеть и иметь в личное пользование, а то, придурковато тупоумное, мнящее себя богом во плоти существо. Но при всем отсутствии положительных внутренних качеств, он опрятен и не дурен собой.

– Где ж найти тебя, мой моральный урод?

– Не тупи, королева, – услышала я голос в своей голове.

– Кто ты? – испуганно воскликнула я.

– Как кто? Твой холодный разум.

– Ага. А он кто?

– А он – менеджер!

– Мой…. Мой Кай! Мой пухленький, тепленький мальчик Кай – менеджер????????????

НЕТ, НЕТ, НЕТ!!!!! Я отказываюсь в это верить. Пусть грузчик, дворник, плотник, агроном, ассенизатор, гинеколог на худой конец. Вот, пусть гинеколог, это отличный вариант, лучше не придумаешь.

– НЕЕЕТ! – заорал, как угорелый, холодный разум. – Он менеджер, он не может быть никем иным. Люди в современном мире давно уже не делятся на мужчин и женщин.

– Правда? А как же…?

– Так же, это анахронизм.

– Да?

– Да, не надо глупых вопросов. Они делятся на менеджеров и не менеджеров.

– А что это значит?

– Это значит, что твой Кай менеджер и тебе вовсе не нужно его искать. Тебе с твоим дохлым, практически окоченелым сердцем нужен некто ИНОЙ, только он способен выгнать стужу и залатать твою зияющую рану.

– Заткнись, быдлорез перламутровый. Я – земное воплощение северных напастей! Только он, мой Кай, мой герой, мой менеджер среднего звена способен на такой поступок. Только его харизма, словно ледоруб, способна расколоть панцирь моей фригидности. Я найду его, я стану бриллиантовым украшением его пупа, и весь мир будет вращаться вокруг нас, когда он станет топ-менеджером. Аккуратно подстриженный за 200 рублей в самом крутом салоне нашего города, гладко выбрит и надушен туалетной водой на разлив, приобретенной ни у какой-нибудь торговки с украинскими корнями, а у настоящего, природного армянина, знающего толк в этом деле, видевшего воочию и Эйфелеву башню, и Елисейские поля. Мой Кай, как всякий большой начальник, строгий, но справедливый как джигит. Его лидерским качествам позавидует любой, ему пальца в рот не клади. Я думаю, что ради благой цели – дорасти до совета директоров – он способен на отчаянный поступок, даже на убийство. Все потому, что он целеустремлен, он человек нового поколения, не чета этим слезливым недоноскам, писакам-маракам, задрипанным поэтам, которые только и знают, что плакать да кричать о душе. Пьяницы и наркоманы. Он, мой Кай, тоже не святой и если после работы выпьет в баре кружку-другую пива, от него не убудет. А в субботу сам Бог велел напиться в говно, все ж таки он менеджер. Да и пару раз в месяц чутка похихикать – ничего страшного, он не хиппи какой-нибудь, не будет трындеть пять часов без умолку про Джона Леннона и хоббитов, чтоб им пусто было. А про компьютеры, машины и телефоны мне и самой приятно поговорить.

И самое главное, он не мнит себя гением и не кричит на каждом углу – я гений, мой народ! все умрут, а мой светлый дар оценят потомки, тупые вы бездарности.

Светлый дар моего Каина оценивают каждый месяц, достойно оценивают.

Допив вторую банку и приняв душ, я точно знала какой он, мой мальчик Кай.

Я включила компьютер и порылась в подходящих для меня вакансиях.

Стоп! – сказала я себе, – мой Каин занят совсем иным ремеслом, не там ты нюхаешь, девочка со взглядом волчицы, не там.

Твой красавец Каин, лучший в мире купи-продай и значит, и значит твоя кривая должна проходить через офис респектабельной фирмы, промышляющей в сфере торговли. Именно там поджирается твоя пышнотелая синица.

– Алло, здравствуйте! Я звоню по поводу вакансии секретаря прости…

– Кого, простите? – приятный мужской голос.

– Да, да, секретаря, типа.

– Сколько вам лет?

– Я женщина.

– Сколько???

– До хрена и больше. У меня сразу ряд условий. Я на дух не переношу ни кофе, ни анальный секс.

– Вы ставите меня в затруднительное положение.

– Вот как? В таком случае, что вы мне можете предложить?

– Боюсь что…

– Не бойтесь, робость не украшает человека в наш суровый век. Итак?

– Увы.

– Увы, это не ответ, как вас зовут?

– Андрей.

– Вы не женщина?

– Нет.

– Сколько вам лет, Андрюша?

– Двадцать шесть.

– Вы пишете стихи?

– Нет, я менеджер по персоналу.

– Логично. А скажите мне, Андрюша, есть ли в вашей компании менеджер по имени Кай?

– Честно говоря не знаю, раньше певец какой-то такой был.

– Нет, Андрюша, певцы меня не интересуют, мне менеджер нужен, необходим, просто позарез. Душа требует, а знаете ли вы, мой милый друг, что это значит, когда требует душа? Это значит вынь ей и положи. Вот как.

– Сука фригидная – раздалось в трубке и посыпались, как семечки из порванного мешка, короткие гудки.

– Эх, Андрюша, нам ли быть в печали?

Итак, что мы имеем? – задала я сама себе вопрос. И сама же на него ответила:

– Глупый вопрос, ни хрена мы не имеем, зачем тебе этот долбанный менеджер. Как там у Ерофеева – «…пойди Веня и напейся, как сука…», так вот, пойди Даша и напейся, как сука. Залей тоску свою по долбанному менеджеру Каю горькой, трахнись с поэтом, художником, писателем на худой конец, пусть тебя стошнит, ничего Даша, Гагарина тоже небось тошнило, когда он вокруг земли летал, ничего.

Бар-ресторан. За стойкой бара молодой человек в белой рубашке с бейджем на груди.

– Здравствуйте, – говорит он приветливо улыбаясь, – чего желаете?

– Трахнуться с Каиным.

Он улыбается еще шире, того гляди треснет от натуги.

– Коньяка сто пятьдесят и лимон.

– Какой коньяк?

– Мне тридцать пять лет, я не замужем, для работы секретарши не годна, мало того, меня назвали сукой фригидной. А разве же я фригидная?

Бармен налил хеннесси и поставил блюдце с тонко порезанными дольками лимона.

– За счет заведения, – сказал он, чуть не расплакавшись, и отвернулся.

– Эге-гей! – позвала я его.

– Да, – он вновь повернулся ко мне.

И так мне захотелось сказать ему – «хуй на», но я сдержалась.

– И сигару вон ту.

Он достал сигару и протянул мне.

– Скажите, Сергей, – обратилась я к бармену, раскуривая сигару, – – я похожа на снежную королеву?

Он замялся.

– Не знаю.

– А я знаю. Понимаешь, Сережа, мне нужен мальчик Кай, только он сможет растопить мое озябшее сердечко, а где его найти – не знаю.

Бармен покачал головой, развел руками и ничего не сказал.

– То-то и оно! Скажи, Сережа, ты любишь Биттлз?

– Вообще то не очень, скорее нет, чем да.

– То-то и оно и стихов небось не пишешь, и про хоббитов… А включи мне, Сережа, для души этакое, чтобы, ну, сам знаешь, завернулась-развернулась.

– Битлз? – спросил бармен.

Я покачала головой.

– И Газманова тоже не надо, да и Евровидение я чего-то не очень. Какой-нибудь позитивчик, типа – «но фьюча, но фьюча, но фьюча фо ю!!!!»

– У нас такого нет.

– Тогда прошу тебя, выруби это говно.

– Хорошо, – сказал бармен Сергей и выключил музыку.

Я допила свой коньяк и бросила в пустую рюмку сигару. Встала и пошла к выходу.

– Сука фригидная! – донеслось из-за спины.

Я остановилась, постояла немножко, плюнула и вышла на воздух.

День был настолько жаркий, что кажется, даже египетские боги и те бы вспотели.

Только от моих подмышек не пахло потным фа. Мои подмышки не источали никакого запаха. Все от того, что королевы не потеют, а уж тем более снежные. «А не проехаться ли мне на метро» – подумала я и спустилась в мрачное Подмосковье. Боже мой, какие тут запахи. Эх Патрик, Патрик, почему же твой главный герой, этот любитель молоденьких девушек с собачьим нюхом, ни разу не прокатился по кольцевой линии московского метрополитена. Он много потерял. Я же, проехав одну станцию, опасаясь приобрести лишнего: чесотку, лишай, холеру и много разного прочего, вышла из вагона и поднялась на свет Божий. Вышла на дорогу и принялась голосовать. На удачу ли, на горе, как Сивка-Бурка, передо мной остановилась шестерка белого цвета. Я уже знала кто там сидит и что я ему скажу.

Окно со скрипом приоткрылось. Не дожидаясь вопросов, я открыла заднюю дверь и села.

– Дорогу покажу, поехали.

– Э, слушай, денег сколько, куда ехать?

– Здесь не далеко, к памятнику великому русскому поэту африканского происхождения, ко всему нашему.

Он слегка призадумался.

– Я литература не знаю…

– Ну и поехали прямо.

Машину затрясло и мы, попердывая, двинулись в сторону пушкинской площади.

– Ты моделью работаешь? – глядя на меня в зеркало, спросил водитель.

– На полставки, подрабатываю. По профессии последнее время работы практически нет, так перебиваюсь с заказа на заказ. Да тоже платят так себе, а жить на что-то надо, ну и приходиться подрабатывать.

– Ну да, я вот тоже подрабатываю. А ты красивая такая, кто по профессии?

– Киллер, убийца наемная, – произнесла я голосом Снежной королевы, прожигая своим ледяным недвижимым взглядом дырку в зеркале заднего вида. – Никого замочить не надо? Я не дорого беру.

– Нет-нет, – пробарабанил он и уткнулся в дорогу.

Остальную часть пути мы ехали молча. Я курила и наслаждалась видами Москвы.

«Москва, как много в этом слове для сердца русского..»

– Ну все, тормози! Сколько с меня?

– Нет, не надо денег, тут рядом было.

– Как знаешь, удачи на дорогах.

Я вышла и закрыла за собой дверь.

– Сука фригидная, – донеслось до моих ушей сквозь грохот уносящейся машины.

Я зашла в подъезд, консьерж спал. Поднявшись на пятый этаж, сделав сорок три шага, я оказалась перед дверью своей квартиры. И тут вдруг мне стало так тоскливо и одиноко, что хоть волком вой. Я дошла до конца длинного коридора и открыла окно, забралась на пожарную лестницу, а по ней поднялась на крышу.

Сидя на крыше, я наслаждалась видом любимого города, напевая:

– Я сижу на крыше и я очень рад, потребляю сенсемилья, как аристократ, я сижу на крыше…

Мальчик Кай, все никак не выходил из моей заснеженной головы. Я сидела и вспоминала как в Питере, на одной из крыш, трахалась с каким-то полоумным музыкантом. Над нами было звездное небо, такое близкое-близкое, что казалось протяни руку и достанешь звезду. Но в тот момент меня вполне устраивало их место нахождение. Музыкант почему-то мне рассказывал о романе Модельяни с Ахматовой, а я курила какую-то дрянь и улыбалась. И так мне было хорошо и уютно, что ни в сказке сказать, ни пером…

Только к вечеру я слезла с крыши и вошла в свою пустую, одинокую квартиру, доставшуюся мне от бабушки-революционерки. Раньше в этом доме жили партийные бонзы, еду им развозили на тележках, именно поэтому в моей квартире отсутствовала кухня в ее обычном понимании. Конечно же я не могла мириться с таким положением дел и переоборудовала спальню в кухню. Ничего страшного, я не профессор Преображенский, кроликов не режу. Так что все в порядке.

«Кухня – это главное место в доме! – сказал мне один знакомый бард. – Кухня – это рок-н-ролл. – произнес он многозначительно.»

Я так и не поняла при чем здесь он и рок-н-ролл. Однако, его слова о кухне мне легли на душу. За месяц два молдавских брата мне сделали довольно сносную кухоньку. Благо, что живу я относительно безбедно. Я, как достопочтенная москвичка, горячо любящая свой город, имею помимо этой еще два приличных жилья в центре столицы. И небольшой бизнес в пригороде. Там у меня коттедж, все удобства для отдыхающего люда круглый год. Занимаются этим мои знакомые – Света и Петя. Раз в месяц я плачу им зарплату. Понятно, что с левака они имеют значительно больше, но меня это не касается. Все хотят кушать, как без этого.

Однако же я увлеклась. В данный момент я в глубокой жопе и вынуть меня оттуда способен только мой пухленький мальчик Кай. Я включила компьютер и еще раз попытала удачу в поисках работы. Через полчаса я так устала от этого бреда, что никакой работы мне уже и даром не было нужно. Я кликнула на баннер и передо мной открылась изумительная картинка и даже не одна. Сверху было написано онлайн вещание, а в маленьких окошках фотографии непонятно чего, какие-то нелепые куски обнаженных тел.

Я уже собиралась закрыть страницу, как вдруг увидела подпись под одним из окошек. Прочла и ком застрял у меня в горле. Там было написано: МАЛЬЧИК КАЙ ИЩУ СНЕЖНУЮ КОРОЛЕВУ.

Бог ты мой, подумала я, он тоже меня ищет. Я здесь! – чуть было не заорала как полоумная в монитор и кликнула на картинку.

Секунды коннекта тянулись словно часы. И вот он, тот чудный миг.

БАХ и появилась картинка. И что же я увидела. В задницу моего Кая каинская рука пихала огурец. Если бы меня снимали на камеру, боюсь, в этот момент я выглядела бы намного разочарованнее Мела Гибсона в роли Вильяма Волоса, когда его предал педрило Брюс-младший.

Я пошла на кухню, налила себе стакан водки, выпила все разом до дна, закурила сигарету и тихонько заплакала. Через некоторое время налила еще полстакана и жахнула слета. И тут меня пробрал такой дикий смех, я, как сумасшедшая лошадь, ржала, не могла остановиться, до рези в животе. Затем, утерев рукой сопли, слезы, слюни, я прикончила бутылку и пошла смотреть на себя в зеркало.

– Во, бля! Кто это? – тыкнула я в отражение пальцем.

От прежней снежной королевы не осталось и следа, в зеркале отражалась пьянющая в хлам бабища, такая теплая, такая живая. Она постоянно икала и улыбалась всей белизной своих зубов. Боже мой, как бьется сердце.

– Не будь сукой, – сказало сердце, – отблагодари его.

– Что, купить ему кило огурцов?

Я подошла к компьютеру. Огурца уже не наблюдалось, наверное, он его съел. Виднелась одна голая задница с висящими причиндалами. Я прикрыла рукой висюльки и припала устами к волосатой заднице моего спасителя.

– Спасибо тебе, жопакаина, за мое исцеление, – нечленораздельно пробормотала я и отрубилась.

Проснулась я в первом часу дня. Жутко болела голова, изо рта воняло, меня тошнило и покачивало из стороны в сторону. Пока я шла до зеркала, все корила себя за то, что поцеловала эту волосатую жопу. Но только взглянула в свои бездонные очи в которых светился, хотя и вялый, тусклый, но лучик надежды, улыбнулась и сказала себе: «Ничего, это как лекарство. Зато излечилась, а побочные эффекты проходят.»

Спасибо тебе, мой сладкий мальчик Кай, мой самый лучший в мире менеджер среднего звена, разрабатывай свою волшебную задницу и пусть сбудется у тебя все, что ты задумал. С таким рвением и трудолюбием ты очень скоро станешь топом, а там уж и до совета директоров недалеко.

Сорок пять минут

За это время Миша с Леной успели выпить по бокалу полусладкого шампанского «Абрау Дюрсо». Хотя Миша предпочитает брют, а Лена и вовсе терпеть его не может. В Ленином понимании шампанское должно быть полусладким и никаким другим. Лена не очень любит пузырьки и по этой причине всегда тщательно перемешивает шампанское в своем бокале чайной ложечкой из серебряного набора, купленного ею у соседа алкоголика за две бутылки водки.

– Мне кажется, что для этого застарелого дерьма две бутылки водки слишком велика цена, – сказал ей Миша после того, как Лена рассказала ему о выгодной сделке с соседом.

– Много ты понимаешь, – огрызнулась она в ответ, – во-первых, тут серебра чуть не на два кило, а во-вторых, это антиквариат.

– А еще это удобно, надежно и практично, – съязвил Миша.

– Я не люблю таких шуток, – сказала Лена и выколола Мише серебряной вилкой глаз. – Не бойся, – сухо сказала она, – заражения не будет, серебро убивает микробов, но если сомнения грызут твою душу, промой перекисью водорода. Слушай, Миш, я тут недавно киношку классную смотрела с Мелом Гибсоном, «Сердце храбреца».

– Храброе сердце вообще-то называется и ему уже лет сто пятьдесят с лишним.

– Что значит с лишним?

– Ну, не знаю, сто пятьдесят два, три, четыре, как-то так, не знаю.

– Ну и что, фильм-то классный, не важно, хоть сто пятьдесят пять, время не властно над истинными ценностями. Вот, к примеру, Боб Дилан уже мертв…

– Дура, Джим Моррисон! – перебил ее Миша, прикладывая вату к окровавленному глазу.

– Не важно, ты ведь слушаешь его и тебе нравится. А вот скажи, хотел бы ты в космос полететь?

– Нет, – обиженно ответил Миша, – мне уже не светит.

– Ну и зря ты так говоришь. Я вот где-то слышала или читала, что если чего-то сильно захотеть и добиваться этого, то все обязательно сбудется, только этого нужно хотеть очень сильно и не менее сильно добиваться. Все усилия приложить к этому. – Подытожила Лена.

– Лена, одноглазых в космос не берут и оставим это.

– Нет, не оставим, подумаешь, одноглазый он! Маресьев без ног летал, а он, видите ли, одноглазый, инвалид, понимаете. Второй-то глаз видит, да и вообще, чего там смотреть-то ты собрался в космосе?

– Лена, отстань от меня, а не то поссоримся.

И Лена сразу успокоилась, потому что больше всего в жизни не любила ссориться с Мишей.

Так вот за сорок пять минут они успели не только выпить по бокалу шампанского, но и также обсудить Ксению Собчак, стоимость килограмма помидоров на рынках города Сочи, заняться сексом и получить от этого удовольствие, сполоснуться под душем, сварить и покушать пельменей и уставиться в телевизор.

Илья Кузьмич эти сорок пять минут своей жизни потратил, в отличие от Миши и Лены, иначе.

Он, пробираясь в метро, успел кому-то наступить на ногу, пихнуть локтем жирную тетку, вытереть, прилипшую на палец, козявку из собственного носа о твидовый пиджак лысого очкарика, протиснуться в вагон электропоезда, согнать с места тощего, как Кащей Бессмертный, плохо питающегося юношу-студента, увлеченного идеями Шопенгауэра, устроиться поудобнее на сидении, подвинув задом интеллигентного вида женщину лет сорока. Развернул газету и принялся читать. Печатный шрифт за непродолжительное время поездки поделился с Ильей Кузьмичом тайными новостями богемных обитателей столицы. Илья Кузьмич крайне отрицательно, даже порой враждебно относящийся к абортам, на этот раз безоговорочно простил сей богопротивный поступок. Илья Кузьмич всегда считал Аллу Борисовну самой великой певицей всех времен и народов. Илья Кузьмич никогда не понимал и не любил ни юмора, ни сатиры, так как был человеком серьезным, крепких моральных устоев и в бытность свою гордо носил звание члена КПСС, по этим и многим иным причинам он недолюбливал вертлявого пронырливого юнца и в сердцах осудил его за столь печальные последствия, от которых пришлось страдать не только величайшей звезде, но и многим добропорядочным гражданам нашей огромной родины.

Читая газету, Илья Кузьмич на некоторое время потерял ощущение реальности и чуть было не заплакал, проникшись горем изнасилованной своим отцом тринадцатилетней девочки Люды. Илья Кузьмич побагровел от ярости, мысленно представив себя милиционером, щедро угощающим резиновой дубиной пьяного насильника, автослесаря четвертого разряда. И так увлекся, что чуть было не проехал свою станцию. На работу Илья Кузьмич заявился в крайне подавленном состоянии духа. Обругал секретаршу Зину и приказал ей в срочном порядке забрать свой автомобиль из автосервиса.

В свою очередь менеджер среднего звена Алексей провел эти сорок пять минут своей жизни не так как Миша, Лена и Илья Кузьмич.

Алексей, придя в офис, налил чашечку кофе и собирался было выпить его, но понял, что не получит никакого морального и физического удовольствия сделай он это сейчас. Алексей пригласил к себе Машу, Наташу и Вадима. Он молча, сдвинув брови и придав лицу выражение крайней недоброжелательности, оглядел собравшихся подчиненных. Алексей начал свою утреннюю речь негромко, но твердо, так, что в его голосе слышалась сталь. Затем он повысил тон, а уж затем, перейдя к персоналиям, сорвался на крик. Он орал так, что аж покраснел от натуги. Глаза извергали молнии, а рот гром. Он восседал на своем приобретенном за 365 рублей стуле и отдаленно напоминал Зевса-громовержца, главного древнегреческого бога.

– Все! – Закончил он свою пламенную утреннюю речь. – Идите работайте!

С поникшими головами, еле сдерживая слезы, вышли от него три опущенных менеджера.

А Алексей с чувством глубокого удовлетворения сделал глоток черного, уже остывшего, кофе и подумал: «Я строгий, но справедливый» – и открыл свой любимый порносайт.

За эти сорок пять минут Степанов Кирилл успел разгадать кроссворд с ласковым названием «Глаза боятся – руки делают».

Жемчугова Олеся – накраситься и пойти на работу, Карагозин Ренат – зарезать свою сожительницу Клавку, злоупотребляющую алкоголем и мужиками, надругаться над ее мертвым телом и выброситься из окна седьмого этажа снимаемой за 10 тысяч рублей однокомнатной квартиры.

Чем занимался Мел Гибсон, сказать затрудняюсь, возможно, пробовал написать гениальное стихотворение, а может просто разглядывал свое изображение в мегапопулярном глянцевом журнале. Не знаю, также как не знаю чем в это время занимались вы.

p.s.

ВЫ спросите меня, что эти сорок пять минут делала я, на что я потратила эти сорок пять минут своей жизни? Мне кажется ответ очевиден. 45 минут моей жизни убил этот бред, который вы прочли.