Текст книги "Последний ряд, место 16"

После этого разговора Дана расстроилась еще больше, но заводить разговор на эту тему больше не решалась. Ни с Габриэлем, ни тем более с Хельмутом. Убеждала себя, что заводить такой разговор и задавать такие вопросы неудобно. На самом деле понимала: она боится услышать ответ. А вдруг мама права и добродушный, заботливый Хельмут с большими руками и лицом, словно высеченным из скалы, служил в какой-нибудь Sonderkommando SS[41]41
  Sonderkommando SS – зондеркоманда СС (нем.).


[Закрыть]. Что тогда она будет делать? Перестанет ездить в Моца-Иллит? Или сделает вид, будто ничего не произошло?

Мама еще несколько раз заводила этот разговор, потом перестала. Видно, просто махнула рукой и не хотела на нее давить. С тех пор отношения Даны и Хельмута были нормальными и ровными, но прежняя теплота и душевность в них так и не вернулась.

Понимал ли Хельмут причину перемены в их отношениях? Иногда Дане казалось, что понимал. Тогда в его взгляде вдруг появлялись какой-то немой укор и какая-то странная тоска. В такие моменты ей очень хотелось взять старика за руку, посадить рядом с собой и задать все тяжелые вопросы. Но решиться на это она так и не смогла.

…После гуляша по-баварски Хельмут подал кофе со штруделем, в который он к классическим яблокам добавлял консервированную вишню.

– Ну, Хельмут! – восхитилась Дана. – Вы задали нам настоящий пир!

Хельмут улыбнулся пугающей улыбкой. Губы растянулись тонкой полосой и раскололи надвое лицо, похожее на скалу, морщины на лбу собрались в глубокие складки, широкий подбородок дрогнул. И только пронзительные серо-голубые глаза старика смотрели на Дану весело и хитро.

– Ты думаешь, это он нам задал пир? – усмехнулся Габриэль, делая упор на слове «нам». – Это он для тебя старается.

– Точно-точно, – подтвердила Алина. – Как узнал, что ты приедешь, сразу начал готовить гуляш. И нарезать яблоки для штруделя.

Дана смутилась. Бросила неловкий взгляд на старика, продолжавшего улыбаться.

– Спасибо, Хельмут!

Старик и не думал опровергать слова Габриэля и Алины. Он заговорщицки кивнул Дане, словно собирался поделиться с ней какими-то чрезвычайно важными и совершенно секретными мыслями. «Надо все-таки собраться с духом и поговорить с ним о войне. Надо поставить все точки над “i” в этом вопросе», – подумала Дана и опять испугалась. А вдруг этот разговор вместо того, чтобы все упростить, все только осложнит? Нет, ее духовных сил не хватит, чтобы решить эту проблему раз и навсегда. Значит, в ее отношениях с Хельмутом навсегда останется этот барьер, граница, межа, не дающая возможности смотреть друг другу в глаза без томящей душу, напрягающей и всепоглощающей задней мысли.

После ужина Хельмут закурил сигару, Алина ушла в свою комнату смотреть какой-то концерт, а Дана с Габриэлем отправились в сад. Дана закуталась в теплую куртку, ноги ей заботливо укрыл пледом Габриэль.

– О чем ты хотела со мной поговорить?

– Ты ведешь дело об убийстве этого русского журналиста, – Дана помедлила, вспоминая имя, – Антона Голованова?

Подбородок Габриэля дрогнул, а глаза потемнели. Это не укрылось от Даны, не сводившей глаз с лица бывшего мужа. «Он думал, что я хочу поговорить с ним о чем-то другом, – поняла она. – Неужели он думал, что я еду к нему поговорить о наших отношениях?»

– Я это дело не веду, – спокойным, хотя и чуть хриплым голосом сказал Габриэль. – Но его ведут мои ребята. Я в курсе. А что тебя интересует?

– По этому делу проходит подозреваемым Пинхас Пастер. Ты же помнишь его. Мы как-то ужинали вчетвером. С ним и его женой Сабиной.

– Помню, – все так же бесстрастно сказал Габриэль. – И что?

– Сабина попросила меня его защищать.

Габриэль молча пожал плечами – дескать, «защищай. И что дальше?». А Дана сочла нужным объясниться:

– Она моя старая подруга. Я не могла ей отказать.

– Понимаю, – Габриэль кивнул. – И что же ты хочешь?

– Чтобы его никто не допрашивал без меня.

– Конечно, – Габриэль мрачно кивнул. – Потребовать присутствия адвоката на допросе – это его право.

«Он точно ожидал от меня разговора о наших отношениях и расстроен тем, что я говорю о другом», – подумала Дана.

– Только, – продолжил Габриэль, – насколько я знаю, его уже допросили. Но официальных обвинений пока не выдвинули.

– Я могу познакомиться со всеми материалами дела?

Габриэль поднял на нее глаза и укоризненно покачал головой.

– Ты же знаешь порядок. Если ему предъявят обвинение, получишь все материалы. А пока… Извини.

Дана откинулась на спинку кресла и едва сдержалась, чтобы не наговорить гадостей о бюрократах, которые, прикрываясь законом…

– Я могу рассказать все, что тебе интересно, – примирительно сказал Габриэль, и Дана подарила ему долгий и благодарный взгляд.

– Сабина рассказала мне только то, что знала об этом убийстве в зале кинотеатра. Но почему именно Пинхас попал под подозрение?

– Это не просто подозрение, дорогая. – Поднявшийся ветерок растрепал одеяло, и Габриэль заботливо подоткнул его вокруг ног бывшей супруги. – У нас есть результаты баллистической экспертизы. Наука определила, что стрелявший располагался правее и чуть ниже убитого. Баллистики посчитали траекторию и уверены, что стрелять могли с нескольких мест, расположенных по одну сторону от прохода. Из этих мест заняты были только два. Одно – каким-то парнем, работающим на заводе пищевых добавок, другое – твоим профессором. При этом вероятность того, что стреляли с места профессора Пастера, составила восемьдесят процентов, а с места этого парня – всего двадцать. Так что это не просто подозрение. Это наука.

«Наука, – огорчилась Дана. – Конечно, наука. Но и наука ошибается. Во всяком случае, может ошибаться. А в данном случае любая ошибка будет иметь роковые последствия». Она, конечно, поговорит с Адиной Бар, но сейчас ей нечего возразить Габриэлю.

– Габи, Пинхас не убийца, – взмолилась Дана. – Поверь мне. Он не мог совершить такое преступление.

– Дорогая, – Габриэль нежно и призывно смотрел на бывшую жену. – Мы с тобой юристы. Мы знаем, что нельзя ориентироваться на ощущения и впечатления. Против профессора Пастера упрямый факт. Конечно, может быть, экспертиза ошибается. Конечно, это преступление мог совершить кто-то другой, например механик с завода в Модиине. Мы это выясним. И, если ошиблись, принесем Пинхасу свои извинения.

Габриэль ее не понял. Она вовсе не об ощущениях и впечатлениях. Она о трезвом и холодном расчете, о логике и разуме.

– Я не об этом, Габи. Я вовсе не считаю, что Пинхас Пастер не может совершить преступление. Но не такое нелепое. Стрелять в зале кинотеатра… Нет, это не его. Он бы все придумал гораздо лучше. И убил бы где-нибудь в другом месте.

Габриэль придвинул свое кресло ближе и прижался плечом к плечу Даны.

– Ты имеешь в виду непродуманность убийства? Спешку? Риск, который взял на себя убийца? – Габриэль на мгновение задумался. – Я с тобой согласен. Конечно, решение стрелять в зале кинотеатра связано с какими-то особыми обстоятельствами, о которых мы пока ничего не знаем. Но мы продолжаем расследование. Да и профессору Пастеру пока обвинения никто не предъявил. Пока он только подозреваемый.

Габриэль взглянул на жену и вдруг подумал: а что, если Дана права? Что, если все было совсем не так, как он себе представляет? А вдруг какой-нибудь коварный и хитрый негодяй расставил ловушку и решил заманить в нее полицию? И он, многоопытный комиссар Габи, в эту ловушку угодил. И теперь не хочет слушать доводов разума, упрямится и все глубже погружается в трясину. Полковник поймал на себе взгляд Даны. Нет, этого не может быть. Он пока не слышал никаких доводов разума. Только эмоции. Мудрый ученый, способный просчитать любой свой шаг, не пошел бы на такое нелепое преступление. Да, то, что произошло в зале кинотеатра, не вписывается в психологический портрет профессора Пастера. Но ведь баллистическая экспертиза не ошибается. Убийца располагался справа и чуть ниже жертвы, на расстоянии от двух до четырех метров. Зал кинотеатра имеет небольшой уклон. И девятнадцатый ряд расположен ниже двадцать четвертого. На расстоянии трех метров и двадцати пяти сантиметров. И место, на котором сидел профессор, было правее убитого. Так что все сходится. В момент выстрела убийца находился в зале. Кто же это, если не профессор Пастер?

Он еще раз взглянул на Дану. Та с надеждой смотрела на него. Он был бы рад сказать ей, что снимает подозрения с ее подзащитного. Но не может этого сделать. Разоблачение убийцы для него дороже, чем даже ее благодарность. Он никогда не согласится подтасовать улики или закрыть глаза на одну из них. Дана это знает и не станет требовать от него такое.

А если все-таки комбинация? Придуманная коварным и хитрым негодяем. Но какая? Может быть, убийца перемещался по залу? Сел за профессором Пастером, пригнулся, чтобы его не было видно, выстрелил и пересел? Как быстро профессор Пастер и другие зрители в зале отреагировали на звук выстрела? Конечно, не мгновенно. Значит, какие-то доли секунды у убийцы были. И за эти доли секунды он мог пересесть и остаться незамеченным. Нет, это немыслимо. Тот же профессор Пастер не мог не слышать копошения за своей спиной. Обязательно обратил бы внимание на такого человека. Увы, но он ничем не сможет порадовать сегодня Дану. Более того. У него есть для нее еще одна неутешительная новость.

– Есть еще кое-что, о чем ты, как его защитник, должна знать.

Габриэль виновато пожал плечами. Дана опустила глаза. Тон бывшего супруга не сулил ничего хорошего профессору Пастеру.

– Что еще? – мрачно спросила она.

– Этот журналист Голованов приехал, чтобы поговорить с русским бизнесменом, который живет в Израиле. Этот бизнесмен, как я понял, человек серьезный и очень богатый. Голованов вел против него какое-то расследование.

– Расследование? – оживилась Дана. – Серьезное расследование?

– Наш молодой сотрудник беседовал с людьми, которые принимали здесь Голованова. Судя по всему, расследование серьезное. И грозило бизнесмену большими неприятностями.

На губах Даны заиграла улыбка.

– Значит, у этого бизнесмена был мотив убить журналиста?

Габриэль кивнул, но в его тоне появились снисходительные нотки, как у всякого человека, знающего больше, чем остальные.

– Думаю, да. У этого бизнесмена был мотив убить журналиста. Но понимаешь, в чем дело, дорогая. – Габриэль взял Дану за руку, словно пытался смягчить впечатление от того, что собирался сказать. – Ни самого бизнесмена и никого из его окружения не было в зале кинотеатра во время убийства. Это мы проверили. Но также мы выяснили…

Снисходительный неторопливый тон Габриэля начал раздражать Дану.

– Что вы выяснили? – резко перебила она. – Говори уже.

Габриэль удивленно взглянул на Дану, не понимая, чем именно вызвана ее резкость.

– Выяснили, связан ли кто-нибудь из наших подозреваемых с этим бизнесменом.

– И что?

– Механик с завода пищевых добавок никак не связан. А вот Пинхас… Профессор Пастер… Год назад он получил премию от «Фонда поддержки научного прогресса». Довольно крупная сумма.

Дана пожала плечами. Дескать, что плохого в получении научной премии, хотя понимала, что Габриэль не договорил.

– Не сомневаюсь, что Пинхас получает много научных премий.

– Конечно, – несмотря на раздражение Даны, Габриэль не сменил ни тон, ни темп разговора. – Но дело в том, что этот фонд принадлежит этому самому бизнесмену Олегу Михайлову. И кстати, именно он вручал чек профессору Пастеру. В торжественной обстановке. А после церемонии устроил в его честь ужин. На своей яхте, которая пришвартована в порту Герцлии. Сидел рядом с профессором, поднимал в его честь тосты и обещал «поддерживать талантливого ученого во всех начинаниях».

Габриэль замолчал. Он смотрел на Дану, и в его взгляде смешались торжество победителя с нежностью к сидевшей рядом с ним женщине и осознанию своей вины перед ней. Несколько секунд под кленом царила полная тишина.

– Сделай мне одолжение, Габи, – прервала молчание Дана.

– Конечно, дорогая, – оживился Габриэль.

– Дай мне адреса всех зрителей, которые были в зале. Твои люди наверняка их переписали.

– Переписали, конечно. Ты хочешь поговорить со всеми?

– У меня нет другого выхода, – вздохнула Дана и выбралась из кресла. – Ты прижал меня к стене. У тебя есть улики против моего доверителя. Косвенные, правда, но улики. Мне теперь придется проверять все и всех.

Габриэль тоже поднялся и обнял Дану за плечи.

– Вообще-то заключение баллистической экспертизы – это не косвенная улика.

– Но и не прямая, – возразила Дана. – Все-таки восемьдесят процентов – это не сто. И суд на основании только этой улики никого в убийстве не обвинит. А связь Михайлова с Пинхасом Пастером – это косвенная улика.

– Пусть так, – согласился Габриэль. – Позвони мне завтра, я перешлю тебе все адреса. Это, в конце концов, не секретная информация.

Дана ощущала на плечах его крепкие руки, вдохнула привычный запах его одеколона и почувствовала, как вдруг закружилась голова. Осторожно, но решительно выбралась из объятий бывшего мужа.

– Мне пора.

По лицу Габриэля вновь пробежала тень, словно он ждал от бывшей жены совершенно другой фразы. «Что ты хотел, чтобы я тебе сказала? – усмехнулась Дана. – Мы разошлись два месяца назад, сделали это вполне обдуманно и по взаимному согласию. И возвращаться к этой теме не стоит».

– Хорошо, – кивнул Габриэль.

– Алина! – крикнула Дана, пресекая любые мысли – и свои, и Габриэля – о возможности другого завершения этого вечера. – Собирайся, поехали. Уже поздно.

Они вошли в дом. Алина сбежала со второго этажа с рюкзачком на одном плече.

– Я готова.

Она перевела взгляд с задумчивой матери на расстроенного отца, и губы ее тронула легкая улыбка.

Глава 7

В кинотеатр Cinemax Дана приехала на следующее утро. Первые сеансы уже начались, и в фойе было тихо и пустынно. Дана осторожно прикрыла входную дверь и услышала цоканье каблуков. К ней спешила представительная женщина с высокой прической и строгим взглядом карих глаз. Она была одета в фирменный жакет кинотеатра с нашивкой Cinemax на верхнем кармане.

– Простите, моя госпожа, – голос женщины звучал как обвинительная речь прокурора. – Что вам угодно? Сеансы начались сорок минут назад, следующие – только через час с четвертью. Доступ в залы закрыт.

– Здравствуйте, – Дана мило улыбнулась грозной сотруднице кинотеатра и протянула свою визитную карточку. – Я пришла не смотреть фильм. Я адвокат и занимаюсь делом об убийстве, которое произошло в вашем кинотеатре двое суток назад.

– Делом об убийстве? – Женщина взяла карточку и прочла вслух все тем же грозным тоном: – Дана Шварц.

– Именно так. – Дана продолжала улыбаться. – Вам ведь известно, что в вашем кинотеатре произошло убийство?

– И что вам угодно, госпожа Шварц? – Женщина не ответила на вопрос, но тон ее немного смягчился. Ее явно интересовало все, что связано с убийством.

– Простите, с кем я имею честь… – начала Дана.

– Меня зовут Клара Дворкин. Я работаю здесь билетером. И конечно, я знаю об убийстве в зале номер три.

Ужасное происшествие в кинотеатре чрезвычайно взволновало Клару. Всю ночь после убийства она не спала, а весь следующий день провела в размышлениях о судьбах мира, в котором происходят такие ужасные происшествия. Конечно, то, что случилось в их кинотеатре, всего лишь трагический эпизод, отдельный случай, но он характеризует ситуацию в мире и общее падение нравов человечества. Нет, раньше тоже были убийцы. Но они творили свои черные дела не так нагло и открыто. Они поджидали свои жертвы в темных переулках, в лесах и пещерах, в каких-нибудь подворотнях и притонах. Но чтобы вот так… Посредине сеанса! Прямо в зале кинотеатра! Да еще и во время демонстрации фильма великого Рикафена! Куда катится мир? Клара задавала этот вопрос сама себе, ворочаясь под одеялом. Ответа на вопрос не было, и ей оставалось лишь тяжело вздыхать, качать головой и прижимать ладони к горящим щекам.

Действия полиции тоже не удовлетворили Клару. Следователи подошли к трагедии в зале кинотеатра как к обычному рядовому убийству. Они беседовали со зрителями, заставляли их отмечать на плане зала места, которые они занимали во время сеанса, снимали отпечатки пальцев, измеряли расстояние от кресла убитого парня до ближайших рядов. Казалось, их совершенно не волнует чудовищность замысла негодяя, готового смешать такие несовместимые понятия, как убийство и великое искусство Герберта Рикафена.

Появление в кинотеатре Даны она восприняла настороженно. Кто эта милая с виду дама? Очередная пустышка или интеллигентный человек, готовый спасать этот мир от падения в пропасть? Взгляд Даны внушал ей осторожный оптимизм, но Клара решила не торопиться и запустить в стан врага разведчика.

– Убийство произошло во время демонстрации фильма Рикафена «Прекрасная дама мистера Крауна». Вы знакомы с творчеством этого режиссера?

Вызов в голосе Клары Дворкин сразу дал понять Дане, что она имеет дело с фанатом фильмов Рикафена. «Отлично, – решила она. – Общий язык и полное взаимопонимание мне гарантированы».

– Знакома ли я с его творчеством? С творчеством Рикафена? Как вам сказать?

Дана говорила медленно, делая паузы между словами, будто заманивала собеседницу в ловушку. И Клара угодила в эту ловушку с размаха. Когда она решила, что ни с каким творчеством Рикафена эта адвокатесса не знакома, а значит, не может быть отнесена к сонму людей понимающих, интеллигентных и способных спасти мир, когда на ее лице появилась презрительная усмешка, а с губ было готов сорваться нечто обидное, Дана выпалила:

– Разве кто-то может сказать, что он знаком с творчеством Герберта Рикафена? Разве кто-то способен постичь гения? К его творчеству можно лишь прикоснуться, ощутив счастье от этого легкого касания.

Дана говорила и наблюдала, как вытягивается от удивления лицо Клары, как презрительная гримаса меняется на выражение восторга, губы растягиваются в счастливую улыбку, глаза раскрываются во всю ширину, испуская волны блаженства и любви. Она не произнесла ни слова, а Дана пустила в прорыв тяжелые танки:

– Посмотрите «Землян»! Кто-то понимает до конца великий замысел этой картины? А кто объяснит мне всю глубину «Судного дня»? А кто ответит на вопрос, правильно ли поступила Роберта из «Глубины ночи», разрушив хрупкое счастье своего любимого Пауля и его любовницы Марты? Да тот же мистер Краун! Стоило ли бежать из Восточного Берлина, чтобы потом стремиться вернуться к женщине, которую он видел всего пять минут? Стоило ли ради того, чтобы воссоединиться с ней, предавать идеалы и становиться агентом спецслужб врага? Да, он увидел ее, он взял ее за руку, он прикоснулся губами к ее губам. Но, узнав о его предательстве, она отказалась от него. Это же крах! Крах всего, всей жизненной концепции! Как после этого жить? Скажите мне.

На Клару Дворкин было страшно смотреть. Казалось, она готова упасть перед Даной ниц и начать немедленно целовать каблучки ее элегантных лодочек. Глаза Клары сверкали как бриллианты, выражая небывалое, неимоверное счастье. Ее подрагивающие руки, устремленный к Дане подбородок, изогнутый позвоночник и раздувающиеся ноздри словно действовали в едином порыве и кричали хором: «Этого не может быть! Такого просто не бывает! Чем я заслужила счастье общения с такой собеседницей?!»

Пока Дана произносила свой монолог, Клара часто-часто кивала, выражая полное согласие с каждым ее словом. Когда Дана замолчала, она проговорила с замиранием сердца:

– Чем я могу быть вам полезна, моя госпожа?

Дана благосклонно улыбнулась.

– Вы могли бы представить меня вашим сослуживцам, которые работали в день этого убийства. Я бы хотела поговорить с ними.

Лицо Клары просияло, вероятно от сознания того, что она продолжит общение с этой великой почитательницей творчества Рикафена.

– Я работала в день этого убийства, – Клара перешла на заговорщицкий шепот. – Более того, я была в зале в момент выстрела. – Клара вдруг вспомнила, что имеет дело с представителем закона, и добавила: – Но я уже все рассказала полиции.

– Клара! – развивая достигнутый успех, Дана заговорила голосом лисички, приглашающей Колобка сесть на свой носик. – При чем тут полиция? Просто расскажите мне обо всем, что происходило в то утро.

– Конечно! – согласилась Клара. – Давайте присядем, и я вам все расскажу.

Они сели за столик в пустом буфете. Дана заказала кофе с пирожными и придвинулась ближе к собеседнице, чтобы не пропустить ни слова.

– Это был самый обычный сеанс, – начала Клара, помешивая ложечкой в чашке. – Дневной. Фильм начинался в четырнадцать тридцать. Но народу было очень мало. Всего человек двадцать. Хотя фильм…

В глазах Клары появилась безнадежная тоска. Дана поспешила поддержать терзания собеседницы.

– Ужасно! – констатировала она. – Это просто ужасно, когда на фильмах Рикафена пустые залы…

Она махнула рукой, словно вынося приговор миру, неспособному постичь гения.

– Да-да-да, – закивала Клара. – Но мне так захотелось посмотреть фильм еще раз. Хотя бы первые кадры. И я вошла в зал и села в первом ряду.

– В каком зале шел фильм? – спросила Дана.

– В зале номер три на первом этаже. Сразу после… – Клара запнулась, но тут же продолжила: – убийства полиция опечатала зал, но вчера уже открыла и дала разрешение использовать. Сегодня вечером там пройдет первый сеанс. После того как поработают уборщицы. Там все надо как следует почистить. Ну, вы понимаете?!

– Конечно, – кивнула Дана. – И что же там произошло?

– Сначала все было нормально. Прошла реклама, начался фильм. И вдруг выстрел.

– Вы сразу поняли, что это выстрел?

– Да. Звук был очень громкий. И запахло порохом.

– И что случилось дальше?

– На мгновение установилась тишина. А потом все закричали.

– Что закричали?

– «Это выстрел!», «Кто стрелял?», «Теракт! Включите свет!», «Остановите фильм!»

– И фильм остановили?

– Нет. Наш механик не понял, что произошло. Он потом рассказал, что слышал хлопок, но не понял, что это выстрел. И потому не остановил фильм. Но я сразу поняла, что это был выстрел, и включила свет.

– Вы?

– Конечно, я. Ведь только я знала, где находится выключатель. И когда зажегся свет, мы увидели этого убитого парня.

– Где он сидел? – спросила Дана.

– Он сидел в последнем ряду. В проходе. Это было так страшно. Он сполз почти до земли. Его голова лежала на плече, бейсболка валялась рядом с креслом. – Клара попыталась изобразить позу застреленного человека, и Дана едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. – Пиджак был расстегнут, и на груди кровавое пятно. Тут все опять закричали: «Врача! Есть тут врач?!» Один мужчина, он сидел где-то сзади, ряду в девятнадцатом, может быть в двадцатом, сказал, что он врач. Он подошел к этому парню и попытался нащупать пульс. И сразу сказал, что парень мертв. Тогда я попросила вторую билетершу Лизу Зальцман срочно вызвать директора. И запереть все двери в фойе, чтобы никто не вышел из кинотеатра до приезда полиции.

– Зачем?

– Я же понимала, что убийца – один из тех, кто был в зале. И не хотела, чтобы он просто тихо ушел из кинотеатра.

– Вы молодец, Клара! Вы просто молодец! А кто вызвал полицию? Директор?

– Не знаю точно. Директор. Или, может быть, Лиза. – Довольная похвалой, Клара зарделась. – Они приехали довольно быстро. Переписали данные всех зрителей и попросили отметить места, которые они занимали. Потом молодой человек с погонами лейтенанта со всеми побеседовал.

– Со всеми? – ужаснулась Дана. – Это, наверное, заняло много времени.

– Конечно! – Клара энергично кивнула. – Зрители из этого зала просидели в кинотеатре не менее трех часов. Но никто не роптал. Все были потрясены этим убийством и понимали, что надо дать полиции возможность делать свое дело. По указанию нашего директора им всем сделали в буфете бутерброды и подали кофе.

– Клара. – Дана доверительно положила ладонь на руку женщины. – Не припомните ли вы чего-нибудь необычного, что произошло во время сеанса? Или, может быть, до сеанса?

– Необычного? – Клара выпятила нижнюю губу и нахмурила брови, демонстрируя крайнюю степень удивления. – Нет, ничего необычного я не заметила. Ну, вот перед сеансом человек упал.

– Как упал? – оживилась Дана. – Какой человек?

– Этот самый доктор.

– Который сидел сзади? В девятнадцатом или двадцатом ряду? – уточнила Дана.

– Да. Он вошел в зал, когда свет уже был погашен. С попкорном и стаканом кока-колы. За что-то зацепился и упал. У самой двери.

– А попкорн? – Дана подняла голову.

– Рассыпал. – Клара махнула рукой. – И кока-колу разлил. Он был очень огорчен. Просил дать ему швабру, чтобы все исправить. Но я отправила его на место и все собрала сама.

– То есть он не очень пострадал?

– Не очень, – согласилась Клара. – Посидел на полу, покряхтел, потер колени и пошел на место. Вот, пожалуй, и все.

Клара подняла глаза на Дану. В ее взгляде читалось сожаление, что она так мало помогла этой удивительной женщине, единомышленнице и соратнице в борьбе за выживание человечества. Дана молча смотрела вдаль. Печаль и разочарование в ее глазах заставили Клару прокручивать в голове еще и еще раз все происходившее в зале.

– Погодите! – воскликнула она. – Было еще кое-что. Хотя не знаю, какое это имеет отношение к убийству.

– Что?! – вскинулась Дана.

– В зале был инвалид в коляске и молодой человек, который его сопровождал. Как только начался фильм, этот инвалид разволновался и начал что-то кричать. Что-то вроде: «Плохой фильм! Стреляют!» и «Увези меня домой!». Сначала все молчали. Вы же понимаете, что за публика приходит на фильмы Рикафена. – Клара снисходительно улыбнулась. – Интеллигенция. Но потом… Люди начали оборачиваться. Кто-то попросил вывезти инвалида из зала. Молодой человек попытался уговорить инвалида успокоиться, но тот ни в какую. Продолжал что-то выкрикивать, громко говорил. Зрители возмущались. Молодой человек вскочил, извинился и вывез его из зала. Я помогла ему дверь открыть.

Дана откинулась на спинку стула, пытаясь понять, насколько важна для нее эта информация.

– Но это было до выстрела, – добавила Клара, вероятно почувствовав ход мыслей собеседницы.

Вероятно заметив сомнение во взгляде Даны, Клара добавила:

– Минуты за три до выстрела. Если не больше.

Дана кивнула, демонстрируя безграничное доверие собеседнице.

– Когда вы вышли из зала после выстрела, этих людей в фойе не было?

– Не было, – уверенно сказала Клара. – Они уже уехали. Но Лиза мне рассказала…

– Это ваша напарница? – уточнила Дана.

– Да, – кивнула Клара. – Так вот, по ее словам, этот инвалид продолжал и в фойе что-то кричать, размахивал руками и явно был не в себе. Он даже… – Клара понизила голос, сконфуженно втянула носом воздух и сказала: – Он даже обмочился.

– Обмочился? – удивилась Дана. – Откуда вы знаете?

– Когда я открыла дверь зала, я заметила, что с сиденья на пол течет тонкая струйка. И Лиза тоже заметила, что за коляской тянется след из капель. Потом она протерла пол в фойе. Вот и все. Больше ничего необычного.

Клара замолчала, не сводя глаз с Даны и пытаясь понять, какое впечатление ее рассказ произвел на эту замечательную даму.

– Спасибо вам, Клара, за помощь! – в голосе Даны звучали благодарность и признательность. – А можно мне осмотреть зал, в котором все это произошло? Честно говоря, хочется увидеть своими глазами.

Клара покачала головой.

– Такое разрешение может дать только наш директор. Пока нам запрещено заходить в зал. Даже уборщицы смогут там работать только после обеда.

– Но ведь полиция разрешила его использовать, – попыталась возразить Дана.

– Да. Но наш директор пока запретил открывать зал.

«Вот он, произвол маленького человека, – усмехнулась Дана. – Полиция разрешает открыть зал, а он, видите ли, запретил. Хочет показать себя значимым лицом, от которого многое зависит».

– Клара, – осторожно начала Дана, – не замолвите ли вы за меня словечко вашему директору?

Клара подняла глаза на Дану, несколько мгновений размышляла и заговорщицки кивнула.

– Замолвлю, – решительно сказала она и уже совсем доверительно добавила: – У меня с Хаимом хорошие отношения. Он вообще очень тонкий и понимающий человек. И, конечно, любит фильмы Рикафена. Я уверена, он вас внимательно выслушает. Поднимемся к нему. Его кабинет на втором этаже.

Клара совсем по-приятельски подхватила Дану под руку и потащила к широкой лестнице со ступенями из темного гранита. «Ого, подруга, – думала Дана, давая Кларе увлечь себя по ступеням вверх. – Да ты, кажется, влюблена в своего директора. И, судя по всему, это чувство у вас взаимное. Тем лучше. Значит, он не откажет в просьбе осмотреть зал».

* * *

Директор кинотеатра Хаим Гросс действительно оказался человеком «понимающим». Он внимательно осмотрел адвокатское удостоверение Даны и переглянулся с Кларой.

– Если есть необходимость, в Следственном управлении подтвердят мои полномочия, – сказала Дана, имея в виду звонок Габриэлю, который она сделает при необходимости. Но Хаим Гросс оказался человеком, способным принимать самостоятельные решения.

– Думаю, в этом нет необходимости, – сказал он, возвращая Дане удостоверение. – Полиция разрешила использовать зал, значит, нет никаких причин не дать вам его осмотреть. В конце концов, все мы заинтересованы в том, чтобы убийца, совершивший такую мерзость в нашем кинотеатре, был как можно скорее пойман.

Он переглянулся с Кларой, и по выражению его глаз Дана поняла, что не ошиблась в своих предположениях в части отношений этих немолодых людей.

– Благодарю вас, господин Гросс, – склонила голову Дана. – И позвольте обратиться к вам с еще одной просьбой. Могу ли я посмотреть записи с ваших камер наблюдения, установленных в фойе? Тех, что сделаны в день убийства.

Директор еще раз переглянулся с Кларой и развел руками.

– Увы, нет.

Дана не успела удивиться, как Гросс продолжил:

– Все записи с камер наблюдения, сделанные в этот день, забрала полиция.

– Простите, господин Гросс, но полиция, вероятно, забрала записи, сделанные после убийства. А мне нужны записи, сделанные до убийства.

Директор развел руками еще раз. Теперь это движение он сопроводил долгим и тяжелым вздохом.

– Увы, госпожа Шварц, но полиция забрала все записи со всех наших камер наблюдения на первом этаже, сделанные в этот день. Так что в этом вопросе я помочь вам не смогу.

– Понимаю, – улыбнулась Дана. – За этим я обращусь в полицию. А сейчас, если позволите, я бы хотела осмотреть зал.

– Конечно! – Хаим Гросс взглянул на Клару. – Вы проводите нашу гостью, госпожа Дворкин? Ключ от зала возьмите у Ави. Я ему сейчас позвоню.

Дана поблагодарила директора кинотеатра и в сопровождении готовой ради нее на все Клары Дворкин пошла к выходу.