Текст книги "SPAсибо партии. Отдых, путешествия и советская мечта"

Удовольствие или содержательность?

Пропагандистские фильмы второй половины 1930-х годов, посвященные советским курортам, создавали картину изобилия, заботы, равенства с капиталистическим миром, еле выбирающимся из тяжелого кризиса и рассматривающим социализм в качестве альтернативы. Для англоязычной аудитории делался упор на социальное равенство – пациенты советских курортов представляли все слои общества: рабочий-авиастроитель, шахтер из Донбасса, колхозник, лейтенант вместе сидят за шахматными досками; компания игроков в домино состоит из хирурга, инженера-железнодорожника, директора завода и мастера цеха. Фильм на французском языке включал сцены принятия солнечных ванн нагишом. Но кроме того, эти картины – как и фильмы, предназначенные для советских зрителей, – восхваляли уникальное для СССР сочетание медицины, роскоши, современности и развлечений. Медицинские процедуры, выполняемые в современных кабинетах заботливыми медсестрами и врачами, облаченными в снежно-белые халаты, чередовались с пляжными сценами, где счастливые купальщики кидались в прибой. Повсюду, даже в сочинском санатории РККА, молодые пары прогуливались по аллеям, изящно танцевали на красивых террасах или плыли на байдарках, работая веслами. Автомобили, новые ровные шоссе, сверкающие белизной конструктивистские здания санаториев сообщали ощущение новизны. Оздоровительное воздействие отпуска на курорте подкреплялось соответствующими кадрами: медсестра, контролирующая жизненные показатели пациента, люди, насыщающиеся фруктами и пьющие минеральную воду, электрическое «солнце», целебный душ с использованием минеральной воды[65]65
  Подарок Родины. Звуковой фильм (1935), РГАКФД, № 3889; Санатории и дома отдыха. Немой фильм с французскими субтитрами (1938), РГАКФД, № 3764; Право на отдых. Звуковой фильм на английском языке (1939), РГАКФД, № 3875; Здоровье народа. Немой фильм (1940), РГАКФД, № 4074.


[Закрыть]. В общем же эти картины оставляли ощущение счастья, изобилия и радости: отдых на советском курорте, который больше не сводился к «починке человеческого мотора».

Сцены изобилия в кино опровергались признаниями чиновников, которые в 1938 году были озабочены уменьшением возможностей здравниц: финансовые трудности, в частности, привели к их неспособности привлекать и удерживать опытных медицинских работников. Один чиновник с большим стажем указывал на нехватку базовых вещей, вроде постельного белья, и на израсходование средств, отпущенных на строительство. Другие же указывали на неверные решения в области планирования и неправильную расстановку приоритетов (внимание к роскоши, а не к медицине). В соответствии с планом третьей пятилетки, предусматривавшим улучшение культурно-бытовых условий, центральные здравницы, видимо, должны были существовать по принципу «меньше, да лучше». Постельным бельем пожертвовали, чтобы закупить скульптуры, картины и дорогие ковры. Пациенты – такие, как рабочие завода «Серп и Молот», – высоко ценили удобства: «Разместили нас в уютных, комфортабельных комнатах с прекрасной мебелью. <…> Питание прекрасное. Вечером в курзале устраиваются концерты и кино». Но было сложно доказать, что эти удобства лучше влияют на здоровье пациентов, чем наем необходимого числа докторов и медсестер[66]66
  ГАРФ. Ф. 9228. Оп. 1. Д. 24. Л. 7, 10, 14, 36–37, 51, 72; Ф. А-483. Оп. 2. Д. 41.
  Л. 107, 174, 215; Быстро и решительно ликвидировать последствия вредительства на курортах // Вопросы курортологии. 1938. № 1–2. С. 3–7; [Русаков 1937: 84]; ГАРФ. Ф. 9493. Оп. 3. Д. 1478. Л. 15, 58; Мартеновка. 1938. 28 июня (цитата), 4 июля.


[Закрыть].

В действительности было много признаков того, что содержательную цель – создать рациональную советскую систему отдыха на курортах – затмила тяга к комфорту и развлечениям. К концу 1930-х годов курортный режим сошел на нет: пациенты приходили в столовую и покидали ее, когда заблагорассудится, брали вторую порцию по собственному желанию, а не по медицинским показателям. Чиновники Наркомздрава протестовали против такой утраты медицинской целесообразности. Один из них жаловался: «Самый профиль курортов превращался в увеселительные учреждения, но не в лечебные. Курорты имели пивные, рестораны». Первенствующая роль перешла от главного врача к директору. В санаториях предприятий и учреждений, не контролируемых профсоюзными медработниками, перестали соблюдаться какие бы то ни было нормы. Лечение сделалось факультативным, вечерние развлечения стали еще более важным компонентом отдыха, привлекая не только пациентов, но и окрестных жителей. Медицину игнорировали в пользу танцев[67]67
  ГАРФ. Ф. А-483. Оп. 2. Д. 41. Л. 227–229, 231; Ф. 9228. Оп. 1. Д. 24. Л. 37 (цитата), 39,42; Ф. 9493. Оп. 3. Д. 1495. Л. 48.


[Закрыть].

Рис. 1.7. Фотография на память из отпуска в Ялте. 24 сентября 1938

Процесс превращения советского санатория из центра отдыха и восстановления в чисто досуговый курорт, похоже, шел полным ходом во второй половине 1930-х годов – задолго до известного хрущевского поворота к потребителю в 1950-е и 1960-е годы. Фильм «Девушка спешит на свидание» хорошо иллюстрирует возникшее в эти годы пренебрежение медицинскими целями. Герою-служащему, оставшемуся без документов и денег, нужно заплатить за путевку, и он предлагает свои услуги пациентам санатория, которых могут выселить за легкомысленное отношение к лечению. За пять рублей он ходит на процедуры вместо каждого из них. Мы видим, как представительного работника обливают водой из шланга, как он занимается на гребном и велосипедном тренажерах. По окончании процедуры делается соответствующая запись в медицинской книжке, которую герой фильма возвращает законному владельцу. На полученные деньги он покупает продукты, чтобы пригласить девушку на свидание в свою крохотную съемную комнатку. Отдых на советском курорте стал объектом вожделения, но это не касалось его медицинской составляющей.

Появление элементов роскошной жизни – статуй, изысканных ковров, вторых порций в столовой – вызвало уменьшение количества коек на курортах, а доставать путевки становилось все труднее даже при наличии связей. Но в то время как государственные учреждения здравоохранения, вынужденные экономить, принимали все меньше пациентов с путевками, число отдыхающих, не имевших путевок, росло бурными темпами. На курорты к северу от Сочи приезжало множество «неорганизованных пациентов», некоторые были с семьями в полном составе. В Анапе таких курортников насчитывалось 63 000, из них 17 500 детей (1938). Лишь от 10 до 25 % таких отдыхающих получали лечение как приходящие пациенты. На кавказском высокогорном курорте Теберда даже амбулаторные пациенты ускользали от бдительного взгляда органов здравоохранения: достав путевку для лечения в качестве приходящих пациентов, они жили в гостиницах и частных домах, затрудняя контроль над оказанием медицинских услуг. В 1939 году живописная Теберда приняла почти столько же туристов, сколько медицинских пациентов, и почти ничем уже не напоминала оздоровительный курорт[68]68
  ГАРФ. Ф. А-483. Оп. 2. Д. 41. Л. 232, 251, 163–174.


[Закрыть]. Этот наплыв народа, как и феномен «неорганизованных» отдыхающих в целом, заставляют предполагать удивительно высокую степень мобильности советских граждан в 1930-е годы.

Отдых в советских здравницах изначально был призван служить медицинским целям. Отпускные поездки на курорты и в дома отдыха служили интересам государства, содействуя поправлению здоровья населения, и усиливали стремление властей упрочить систему здравоохранения, включая профилактическую медицину. Для тех, кто отправлялся в такие поездки «с лечебной окраской», потребность в отпуске перевешивала соображения, связанные с медициной и охраной здоровья: отпускное времяпровождение было связано скорее с удовольствием, чем с лечением, и медицинские основания курортного отдыха оказались вторичными по отношению к удовольствиям и развлечениям – как в визуальной пропаганде, так и в реальности. К середине 1930-х годов курортный отдых стал желанным предметом потребления. Причинами, вероятно, были как его медицинская составляющая, так и возможность путешествовать, а также статус, сообщаемый такой поездкой. Как и многим другим отраслям советской экономики, курортной сфере катастрофически не хватало средств, и спрос на эти услуги неизменно превышал способности государства по их предоставлению. Дефицит делал перспективу провести отпуск в одной из советских здравниц еще более привлекательной.

Этот вид отдыха пропагандировался как уникальное достижение социализма, на которое имеют право все советские граждане. В действительности же, ввиду дефицита мест, различные ведомства по-разному определяли желаемый контингент отдыхающих. Профсоюзы стремились обеспечить преимущество промышленным рабочим, но, как мы видели, потерпели в этом неудачу. Наркомздрав стремился обеспечить преимущество тем, кто нуждался в отдыхе по состоянию здоровья, независимо от социального положения. Но и он потерпел неудачу – идея поправить здоровье граждан через отдых на курортах провалилась. Победителями в гонке за путевки стали чиновники, артисты, профессора, военная элита – те, кто в 1930-е годы сделался советским «высшим обществом»: они имели возможность отдыхать на лучших курортах в самое желанное время года. Но все же понятие о рациональном и рационированном отдыхе оставалось глубоко укоренено в советской системе, и, как будет показано ниже, содержательная, медицинская сторона отпуска в СССР вновь вышла на первый план после опустошительной войны, когда многие нуждались в медицинской помощи. В послевоенное время возобновились настойчивые поиски баланса между содержательностью и удовольствием. Кроме того, в послевоенный период чиновникам пришлось определять характер взаимоотношений между системой курортов и туристическим движением. Туризм как феномен возник в 1920-е годы как альтернативная форма проведения отпуска для тех, кто не стремился на курорты и в дома отдыха. В следующей главе рассматривается этот второй элемент советской системы досуговых поездок, способствовавших укреплению здоровья.

Глава вторая
Пролетарский туризм

Лучший вид отдыха

Классический советский отпуск, в той форме, какую он принял к концу 1930-х годов, сочетал в себе отдых, восстановление сил и медицинский уход. Созданные по образцу западных водолечебниц XIX века, служивших также местами проведения досуга, советские курорты демонстрировали преимущество социализма, давая бесправным прежде пролетариям возможность получать каждый год отдых и лечение – по крайней мере, в теории. Запад предоставил и другой образец – фигуру современного туриста – стремящегося к самореализации интеллектуала, который находит удовольствие в знакомстве с новыми местами, пейзажами и людьми, в поиске приключений. В Советском Союзе туризм был особой разновидностью отпуска, возникшей независимо от курортного отдыха – но, как и все досуговые поездки, он должен был приносить пользу и быть содержательным. Сторонники советского туризма считали его лучшим видом отдыха, поскольку отпускник активно взаимодействовал с природой и людьми, а также приобретал новые знания. В 1920-30-х годах они активно боролись за популяризацию и всемерное распространение подлинной формы отпуска советского человека – «пролетарского туризма».

В русском языке слово «турист» имеет два значения. Турист – это любой, кто путешествует с целью осмотра достопримечательностей, в соответствии с досуговой программой, предусматривающей визуальное, культурное и материальное потребление. Но пропагандисты советского туризма 1920-30-х годов настаивали, что истинный турист – лишь тот, кто совершает содержательное путешествие, «тур», и передвигается, используя собственные мускулы. Содержательность и преодоление трудностей – вот что, по идее, отличало «пролетарский» туризм от буржуазного, направленного на получение удовольствия. Но многие советские отпускники предпочитали более спокойные и расслабляющие поездки, полагая, что они одинаковым образом могут расширить свой кругозор и набраться сил на год, для работы или учебы, как передвигаясь пешком, так и путешествуя на автобусе [Бергман 19276: П]¹.

Эти два подхода к советскому туризму – «суровый» и «спокойный» – выражались в двух различных наборах задач. «Пролетарский туризм» как общественное движение должен был охватить широкие массы рабочих, крестьян, студентов и интеллигентов, которым предстояло стать целеустремленными, активными туристами, развивать полезные для туризма навыки, преодолевать трудности по пути к месту ежегодного отпуска. Однако, чтобы создать широкие возможности для туризма, требовалось найти средства, построить соответствующие объекты и транспортную инфраструктуру для обслуживания тех, кто хотел провести отпуск, путешествуя и занимаясь саморазвитием.

В данной главе основное внимание уделяется зарождавшейся в те годы туристической индустрии, исследуются так и не завершившиеся успехом поиски баланса между двумя аспектами туризма, рассматриваемого как общественное движение и как экономическое предприятие. В течение 1930-х годов в сфере туризма наблюдался тот же переход, что и в сфере курортного отдыха: от содержательной деятельности, строго утилитарной и идеологически нагруженной – к полезному и вместе с тем приятному времяпровождению. Чем более весомым был элемент удовольствия в отпускном туризме, тем более привлекательным [69]69
  См. также: РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 4 (Секретариат комсомола). Д. 29 («О туризме» 25 мая 1927). Л. 113–117.


[Закрыть] туризм становился для формирующегося советского среднего класса, располагавшего необходимым социальным, политическим и экономическим капиталом. Но советский туризм 1930-х годов – как «суровый» пролетарский, так и «комфортабельный» квазибуржуазный – так и не приобрел подлинно массового характера, на что надеялись основатели движения. Скудость инфраструктуры ограничивала предельный уровень комфорта, на который могли надеяться участники туристических поездок внутри СССР. В этот ранний период наблюдалось соперничество различных ведомств за представительство интересов «внутренних» туристов: экономический плюрализм, не соответствовавший образу однопартийного государства с централизованным планированием. За фасадом монолитной советской системы скрывалась беспорядочная смесь добрых намерений, недостаточных ресурсов, бюрократических распрей, экономического соперничества и искреннего непонимания того, как следует строить социалистическую утопию.

Истоки «пролетарского туризма»

Накануне революции туризм в России приобрел немало горячих сторонников из числа представителей среднего класса. Возникшее в конце XIX века Российское общество туристов объединяло группы любителей пеших походов, альпинистов, велосипедистов – сторонников активного отдыха. Общество не прекратило свою деятельность после революции, но теперь оно встретило конкуренцию со стороны множества ведомств, намеренных развивать туризм и соперничавших также между собой. На местах создавались городские экскурсионные бюро, предлагавшие дальние и загородные поездки. Народный комиссариат просвещения (Наркомпрос) РСФСР разрабатывал программы подготовки экскурсоводов и сооружал объекты туристической инфраструктуры для тех, кто посещал Петроград и Москву. Созданное в 1924 году Бюро дальних экскурсий организовывало туристические поездки в Крым и на Кавказ, по Волге, на Крайний Север, на Урал и в Зауралье [McReynolds 2003: chap. 5; Тарский 1929: 23; Долженко 1988: 68–72][70]70
  См. также: ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 69. Д. 2068 (переписка, июль 1929). Л. 18.


[Закрыть].

В конце 1926 года в пропаганду туризма активно включился комсомол. С мест поступали тревожные сообщения о бесцельном и даже предосудительном времяпровождении молодежи. Одним из ярких примеров стало групповое изнасилование в Чубаровом переулке (Петроград), совершенное несколькими десятками молодых рабочих: судебный процесс прогремел на всю страну[71]71
  Судебный процесс над «чубаровцами» начался 16 декабря 1926 года.


[Закрыть]. Газета «Комсомольская правда» призвала развивать советский массовый туризм – новый вид досуговых поездок:

Что такое – туризм? Это – путешествие… Видишь то, что не видел никогда, и от этого широко раскрываются глаза, человек учится, растет… А потом – потянет обратно, в город, к работе, к борьбе, но время не пропало даром: ты стал сильнее и богаче. Это – туризм[72]72
  Комсомольская правда. 1926.16 декабря. См. также [Gorsuch 2000:170–176].


[Закрыть].

Центральный комитет комсомола уделял этому делу мало внимания, но небольшая группа энтузиастов стала популяризировать идею пролетарского туризма в статьях и справочниках, издаваемых газетой. Профсоюзные же организации медлили. Один профсоюзный деятель полагал, что массовый туризм – удел лишь буржуазии и интеллигенции. Доказательством, по его мнению, служило то, что в 1926 году даже среди членов профсоюза, путешествовавших по путевкам Наркомпроса, насчитывалось лишь 17 % рабочих[73]73
  РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 4. Д. 29 (Секретариат комсомола, 1927). Л. 97,113–118, 126–132; [Бергман 19276] (это руководство было выпущено издательством ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»). См. также [Koenker 2005] об упоминаниях движения в профсоюзной прессе.


[Закрыть].

Отдельные группы молодых туристов уже начали путешествовать самостоятельно, но рассчитывали на помощь государства, и комсомол предложил создать для них специальное бюро туризма и экскурсий. Несмотря на опасения по поводу того, что движение может быть использовано «реакционными группами старой интеллигенции» в их собственных целях, Центральный комитет комсомола в июне 1927 года решил, что оно пока еще слишком слабо и нет смысла создавать отдельную организацию, занимающуюся массовым туризмом. Местные энтузиасты взяли дело в свои руки. На протяжении 1927 года «Комсомольская правда» помещала материалы, посвященные туризму. С учетом этой тенденции в Москве образовалась группа комсомольцев, вознамерившаяся установить контроль над дореволюционным Российским обществом туристов, наводнив его новыми членами, прогрессивными по убеждениям. На собрании Общества в декабре 1927 года новых членов было уже достаточно, чтобы дать отставку прежнему руководству. После этого комсомольские функционеры решили не создавать отдельное общество туристов-добровольцев, а вместо этого сделать Российское общество туристов базой для массового туризма в СССР[74]74
  РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 4. Д. 29. Л. 97, 115–118, 126; Комсомольская правда. 1927.10 декабря; Турист-активист. 1932. № 4. С. 8–9; РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 3. Д. 44 (Komsomol bureau, 1928). Л. 3; Ф. М-1. Оп. 4. Д. 34 (Секретариат комсомола, 1928). Л. 203,207.


[Закрыть].

Ядро обновленного Общества состояло из студентов и рабочей молодежи. Появились ячейки в образовательных учреждениях и на промышленных предприятиях, что определило основное направление деятельности – путешествия по горам и рекам, совершаемые небольшими группами туристов. Большинство членов Общества (по одной из оценок, около 12 000 человек) проживали в Москве. В январе 1929 года было решено сменить название на Общество пролетарского туризма РСФСР. Употребление названия «Российская Федерация» вместо «Россия» больше соответствовало заявленной в уставе цели – содействовать «живому общению между народами СССР», объясняли его руководители, и хотя в общество мог вступить каждый, основным его принципом являлось продвижение пролетарской культуры. Вскоре отделения общества возникли на Дальнем Востоке, в Азербайджане, на Северном Кавказе. В Москве особенно активной была ячейка Бауманского района (1660 членов в 1929 году). В 1929 году началось издание научно-популярного журнала «На суше и на море», посвященного следующим темам: «Путешествия, приключения, краеведение, туризм, научная фантастика, изобретения, открытия». Вскоре Общество пролетарского туризма, не ограничиваясь агитацией за массовый туризм, открыло собственный магазин в Москве и начало создавать туристические базы вдоль наиболее популярных маршрутов – в Крыму, на Кавказе и в других местах [Долженко 1988: 73–77][75]75
  См. также: На суше и на море. 1929. № 3. С. 10; [Пролетарский туризм 1929:6];
  На суше и на море. 1929. № 3. С. 1. В августе 1929 года появилось более специализированное ежемесячное издание – «Бюллетень Центрального совета Общества пролетарского туризма», позже переименованное в «Турист-активист»; Комсомольская правда. 1928. 15 сентября (магазин «Турист» располагался на углу Петровки и Кузнецкого моста, в самом центре квартала модных магазинов); Комсомольская правда. 1929. 1 мая; 1928. 28 июля; ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 69. Д. 1826 (Российское общество туристов, декабрь 1928 – январь 1929). Л. 16–17.


[Закрыть].

В начале первой пятилетки (1928–1931) происходил «классовый» натиск на институты и ценности, считавшиеся буржуазными, – устаревшие, ассоциирующиеся с вялостью и неактивностью (вегетарианство) и потенциально контрреволюционные. Литературные и музыкальные группировки называли себя «пролетарскими», чтобы захватить идеологические бастионы и получить для себя больше государственных ресурсов. Критики и ученые спорили об особенностях, отличающих пролетарскую музыку или литературу от других форм искусства – современных, европейских или буржуазных. Таким же двусмысленным было и понятие «пролетарский туризм» [Brown 1953; Cultural Revolution in Russia 1978; Stites 1988; Nelson 2004; Gorham 2003]. Активисты, делавшие упор на содержательной стороне туризма, утверждали, что желание путешествовать, знакомиться с новыми людьми и местами естественно для человека: такие путешествия позволяли совместить патриотизм и участие в национальном строительстве с самосовершенствованием человека как личности. В публикациях и программных заявлениях конца 1920-х – начала 1930-х годов подчеркивалась специфика пролетарского туризма в СССР, однако границы между «человеческим» и «пролетарским» оставались размытыми.

Активисты подчеркивали познавательную функцию туризма, его роль в поднятии культурного уровня горожан и селян. «Туризм развивает любознательность, а отсюда вырастает тяга к знанию», – указывало руководство комсомола; туризм возбуждает любопытство, порождая в человеке непреходящую жажду знаний. Научившись смотреть и видеть, туристы могут применять эти навыки в любой интеллектуальной деятельности. Туризм, таким образом, дополнял школьное образование, давая практические уроки естествознания, географии, экономики и истории[76]76
  Комсомольская правда. 1926.16 декабря; 1927.15 июня; Физкультура и спорт.
  1928. 5 мая. С. 3; РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 4. Д. 29. Л. 113 (директива от 20 мая 1927 г.); [Бергман 1927а: 53–56; Бархаш 1927: 8]; На суше и на море. 1930. № 1. С. 1.


[Закрыть].

Знание родной страны усиливало чувство патриотизма. Соприкасаясь с ней непосредственно, туристы получали представление о ее обширности, ее природных богатствах, разнообразии обитающих в ней народов. «Вот это многообразие гигантское страны и обеспечивает путешественнику постоянную, неисчерпаемую новизну. Здесь не то, что, скажем, в хваленой стране туризма – Швейцарии, где только и есть, что горы, озера, да образцовое молочное хозяйство, где, словом, можно по пальцам перечесть все мало-мальски примечательное», – писала «Комсомольская правда»[77]77
  Комсомольская правда. 1926. 16 декабря (курсив в оригинале); [Бергман 19276: 24–25]. Так обстояло дело в те времена. Когда в 2011 году я посетила Берн, столицу Швейцарии, в городе было множество организованных групп русскоязычных туристов.


[Закрыть]. В рамках проекта национального строительства с самого начала подчеркивалась важность сохранения добрых отношений между многочисленными нациями и народностями СССР. Турист-горожанин обязан был уважать местные обычаи и культуру. Туризм имел и большое военное значение, на что обращали особое внимание в 1930-е годы. Умение читать карты и ориентироваться в незнакомом месте было навыком, полезным в военном отношении; путешествуя, туристы знакомились с приграничными горными районами СССР и в случае войны могли эффективнее их защищать. Стимулирование любви к родине усиливало желание туриста защищать ее в случае необходимости[78]78
  Комсомольская правда. 1927. 15 июня; На суше и на море. 1929. № 3. 1930. № 1. С. 1–2; [Бергман 19276:22–24,26; Егоров 1929:3–4]; Физкультура и спорт. 1928. 5 мая. С. 4; РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 4. Д. 29. Л. 113; На суше и на море. 1930. № 15. С. 2;№ 3. С. 2–5.


[Закрыть].

Укрепляя тело советского гражданина, туристическая поездка дополняла содержательный советский курортный отдых: восстанавливала здоровье и придавала тонус организму. Человек возвращался к работе здоровым, энергичным, готовым взяться за нее с новыми силами. В этом отношении туризм может рассматриваться как часть физкультурного движения, возникшего в 1920-е годы. В качестве средства поправки здоровья туризм особенно подходил молодежи, но был также и естественным выбором для всякого взрослого, чья энергия не могла найти выхода в доме отдыха или санатории. Свежий воздух, чистая вода, солнце, физические упражнения пробуждали аппетит и успокаивали нервы. Полученные гигиенические навыки применялись затем на протяжении всего года: туризм служил школой здоровой жизни[79]79
  Физкультура и спорт. 1928. 5 мая. С. 4; [Бергман 1927а: 7, 42, 9-10, 21–22; Бергман 19276: 11; Бархаш 1927: 8, 29–43; Антонов-Саратовский 19306: 1].


[Закрыть].

Пополнение знаний, участие в строительстве государства, физическая закалка – все это приносило пользу коллективу. Помимо этого, активисты открыто восхваляли достоинства пролетарского туризма, помогающего создавать советского человека: туризм поощрял личную инициативу, повышал уверенность в своих силах, укреплял самодисциплину. Один из его ключевых принципов – самодеятельность – подразумевал автономию и независимость[80]80
  Слово «самодеятельность» также обозначает любительские культурные мероприятия, являвшиеся основой культурной жизни на курортах, в домах отдыха и на туристических маршрутах.


[Закрыть]. Когда «видишь то, что не видел никогда… преодолеваешь препятствия, опасности иногда, – крепнет тело и закаляется воля». Самостоятельное составление маршрута позволяло туристу стать опытным путешественником, активным участником событий, в отличие от тех, кто пассивно перемещался по накатанным дорогам. Турист учился планировать, развивать свой потенциал, приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. «В основе туризма лежит самоорганизация, самодеятельность», – указывал в 1927 году один из комсомольских функционеров[81]81
  «Увидеть то, что никогда не видел» ⁄⁄ Комсомольская правда. 1926.16 декабря;
  1927. 15 июня; [Бергман 1927а: 56–57; Бергман 19276: 16–17]; «Самоорганизация и самодеятельность» // РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 4. Д. 29. Л. 114.


[Закрыть].

В исследованиях, посвященных личностным проявлениям в СССР, подчеркиваются особенности личности советского гражданина, ориентированного на коллектив и подчиненного ему [Kharkhordin 1999; Hoffmann 2003; Halfin 2003; Hellbeck 2006]. Рассуждая в этом же духе, пропагандисты туризма в СССР заявляли, что путешествия должны усиливать чувство товарищества и учить взаимопомощи. Советский туризм развивал способность к коллективной работе. «В путешествии без взаимной поддержки не обойдешься, особенно там, где труднее и поопаснее». Вместе трудиться, встречать опасности и восхищаться красотами природы – так возникал опыт совместной деятельности, укреплявший коллективную лояльность. Активисты подробно описывали, как следует создавать туристические группы и как должно выглядеть разделение труда внутри коллектива. Но это не означало, что индивидуум растворялся в коллективе. Группа туристов должна была быть небольшой, образованной на основе личных симпатий, а ее члены – занимать одинаковое социальное положение, обладать схожими навыками и трудовым опытом. В руководствах постоянно заявлялось о необходимости создавать небольшие, закрытые, частные группы, члены которых будут совместимы между собой[82]82
  Комсомольская правда. 1926. 16 декабря (цитата); 1927. 15 июня; [Бергман 19276: 34].


[Закрыть]. Некоторые исследователи полагают, что система личностных проявлений в СССР носила нелиберальный характер: развитие личности поощрялось постольку, поскольку оно работало на благо коллектива [Krylova 2000: 119–146; Hellbeck 2006; Beer 2008:13–17]. Эти ценности проявлялись особенно рельефно в отношении к культуре труда, но активисты туризма прославляли автономию личности и видели в социалистическом туризме идеальную среду для развития этой автономии. Здесь можно провести параллели с организациями, существовавшим на Западе, вроде обществ герлскаутов (девочек-скаутов), где самореализация личности была поставлена на службу патриотизму и гражданственности.

Главным отличием пролетарского туризма от схожих западных практик была всеобщность доступа. На капиталистическом Западе, напоминали активисты, только состоятельные люди могли позволить себе отпуск какого бы то ни было рода, включая туристическую поездку. Социалистическое же государство субсидировало туристов, особенно тех, кому не хватало средств для путешествия. Чтобы у обычных рабочих появилась возможность стать туристами, Общество пролетарского туризма договаривалось с железнодорожниками о продаже билетов по льготным ценам. Оказавшись на месте, «пролетарский» турист мог наслаждаться, получая от туризма главное удовольствие – передвигаться пешком, на лодке или велосипеде, что было не только более прогрессивным, но и более экономичным. Социалистическая индустрия должна была производить оборудование, необходимое для самостоятельного путешествия: рюкзаки, тенты, палки для ходьбы. Социалистическому государству следовало также заняться сооружением недорогих туристических приютов в малонаселенных районах. В других же местах, как предполагалось, туристы найдут приемлемое по цене съемное жилье, что послужит, кроме того, знакомству с местным населением[83]83
  На суше и на море. 1930. № 1. С. 18–19; [Антонов-Саратовский 1933: 3–5;
  Бергман 19276: 16 (цитата), 192].


[Закрыть].

«Пролетарские» туристы, в отличие от «буржуазных», ставили своей целью не только получение удовольствия, но и оказание помощи другим. Путешествуя по сельской местности, туристы возвращали долг стране, совершая добрые дела. В одном из ранних заявлений мы читаем:

Конечно, хорошо побывать в каком-нибудь другом месте, увидеть, оценить и отдохнуть – это приятно и весьма привлекательно, но нельзя забывать и том, что в нашей стране много глухих мест, много отсталых народностей, и мы, туристы, приезжая в эти отдаленные места, отрезанные горами и необъятными пространствами, где люди все еще остаются очень отсталыми и некультурными, – мы должны им помочь [Пролетарский туризм 1929: 47].

Туристы были своего рода посланцами городов, более развитых в культурном отношении, и не только путешествовали, любуясь природой, но и снабжали крестьян книгами, ремонтировали их сельскохозяйственный инвентарь, создавали детские сады, собирали радиоприемники, даже учили сельских жителей стричь волосы [Пролетарский туризм 1929: 51, 73–74][84]84
  См. также: На суше и на море. 1929. № 1. С. 12; Бюллетень Центрального совета Общества пролетарского туризма. 1929. № 1. С. 15; На суше и на море. 1930. № 1.С. 1–2, 15–17.


[Закрыть]. Как и в случае с курортами и домами отдыха, это символическое сочетание удовольствия и содержательности стало отличительным признаком пролетарского туризма в СССР.