Текст книги "SPAсибо партии. Отдых, путешествия и советская мечта"

К началу 1930-х годов журнал «На суше и на море» стал публиковать советы относительно того, как наилучшим образом фиксировать приобретенный в походе опыт посредством дневника: по своей важности записи теперь не уступали действиям. Каждый дневник группы, дополненный дневниками ее участников и снимками, становился источником сведений для туристов, которые вознамерились бы пройти по такому же маршруту. Поэтому следовало записывать все подробности путешествия, особенно в тех случаях, когда карты оказывались неверными или неполными. Надо было избегать книжных оборотов, свойственных старой интеллигенции, а пользоваться языком «трудящегося класса», не допускать снисходительности, сентиментальности и всяческих клише[156]156
  См. также: На суше и на море. 1930. № 21. С. 2; № 7. С. 20. О надлежащей форме пролетарского языка, которая перекликается с этими указаниями, см. [Gorham 2003].


[Закрыть]. Указания стали еще более жесткими, когда в 1934 году туристов призвали писать отчеты, чтобы собрать их в справочник для групп самодеятельных туристов. «На суше и на море» поместил образец отчета. В идеале, он содержал основную информацию о маршруте: особенности ландшафта, флору и фауну, исторические сведения, приметы социализма; длину маршрута и средства передвижения; трудности, встречающиеся на пути; наконец, практические советы – какое снаряжение брать, где доставать продовольствие и транспортные средства[157]157
  См. также: На суше и на море. 1934. № 16. С. 10. Отчеты были собраны еще в 1935 году, но из-за финансовых и организационных трудностей, которые испытывало ОПТЭ, книга «Путешествия по СССР» вышла лишь в 1938 году. Это был сборник с информацией по 31 маршруту, как и предусматривалось в статье «На суше и на море» 1934 года.


[Закрыть].

Правила ведения дневника были призваны сделать знания, накопленные по отдельности каждым туристом и группой, частью массива знаний, принадлежащего огромному коллективу пролетарских туристов. Но реальные сообщения туристов отклонялись от предписанных образцов. Помимо передачи фактов, они прославляли независимость человека, пустившегося в путь. В письмах, посланных в Бауманский районный совет ОПТЭ, можно выделить два ключевых элемента: добрые дела (которые предусматривались в указаниях) и приключения (которые не предусматривались). Два будущих учителя описывали поход по уральским рекам и лесам летом 1932 года: у группы из шести человек имелись винтовки (пять штук) и месячный запас продовольствия. Авторы повествования, подрядившиеся доставить шкурки животных для Биологического музея в Москве, уделили особое внимание опасностям похода и своим способностям справляться с непредвиденными ситуациями. Несколько молодых рабочих с текстильной фабрики решили в отпуске совершить гребной поход по Волге. В течение многих дней ОПТЭ откладывало поездку, подвергая их медицинским обследованиям и заставляя сдавать нормативы по плаванию; в конце концов, они купили лодку у рыбака, и лишь тогда началось их «замечательное и успешное» путешествие [Пролетарский туризм 1929: 22, 78–80][158]158
  См. также: Турист-активист. 1932. № 10. С. 14–15. И напротив, А. Н. Колмогоров утверждает, что арендовал лодку у ОПТЭ в Ярославле в 1929 году и без проблем вернул ее в самарское отделение общества [Kolmogorov 2000:147–149].


[Закрыть]. В беллетризованном рассказе о походе по Кавказу говорилось, как обычно, о трудностях преодоления перевалов, но также о встрече с Сейпулом, бывшим разбойником: авторы писали об ощущении опасности, которое вызвали у них зловещие крики в ночи, и о том, как они сидели у костра с разбойником, оставившим свое ремесло. Неопытные туристы, отправившиеся на кавказское озеро Рица, вспоминали об утомительных спусках при луне и о восхищении при виде «райского уголка» в горах, полного водопадов и горячих источников. То была повесть о преодолении трудностей и уверенности в своих силах, хотя туристы, как положено, сообщили, что просветили местных жителей относительно положения в мире [Пролетарский туризм 1929: 86–89][159]159
  См. также: ГАРФ. Ф. 9520. Оп. 1. Д. 5 (экспедиция Красная Поляна – Гагры, 1934). Л. 10–46.


[Закрыть].

Естественные и рукотворные препятствия ставили перед туристами задачи, решение которых показывало, в какой мере они обладают качествами стремящегося к самореализации советского гражданина. Описания встреч с трудностями должны были помочь будущим путешественникам, но кроме того, туристы приветствовали возможность столкнуться с тяготами и опасностями: это выделяло их на фоне тех, кто проводил отпуск дома, и тех, кто участвовал в беспроблемных групповых поездках. Настоящим бичом туристов были комары: «самый страшный зверь на Урале – это комары». Одна группа сообщала, что они рассыпали соль вокруг палатки, «чтобы змеи не заползли», но соль привлекла коров, атаковавших лагерь. Всегдашним спутником туристов была плохая погода, которая особенно досаждала путешественникам на воде – ветер и высокие волны могли перевернуть лодку. Об опасностях, исходивших от людей, обычно не упоминалось, однако в одном рассказе (1929) говорится о волжских пиратах, нападавших на медленно двигавшиеся плоты охотников и туристов [Пролетарский туризм 1929: 74,107,112][160]160
  См. также: На суше и на море. 1929. № 1. С. 12, 14; № 4. С. 10; 1930. № 10. С. 3; 1930. № 13. С. 4; 1929. № 12. С. 12; 1935. № 10. С. 6; 1935. № 20. С. 14; 1929. № 8. С. 10.


[Закрыть]. Чаще всего, однако, упоминались препятствия, порождаемые равнодушием руководителей турбаз: самодеятельных туристов размещали не в стационарных зданиях, а в палатках, отказываясь вдобавок принимать их продуктовые карточки. В 1934 году группу велотуристов встретил холодный прием на новороссийской турбазе: служащий, который регистрировал новоприбывших, принял их за местную молодежь, решившую повеселиться за городом. Туристы все-таки убедили его, что они – велосипедисты, предпочитающие легкую одежду громоздкому туристскому снаряжению и поэтому выглядящие как местные[161]161
  На суше и на море. 1930. № 17–18. Задний форзац; 1930. № 21. С. 16; 1931. № 26. С. 8; Турист-активист. 1931. № 12. С. 44; На суше и на море. 1932. № 9. С. 15; Турист-активист. 1932. № 8–9. С. 21; На суше и на море. 1932. № 28–30. С. 31; Турист-активист. 1933. № 1. С. 28; На суше и на море. 1933. № 17. С. 13; 1934. № 17. С. 16; Труд. 1936. 4 июня; На суше и на море. 1934. № 11. С. 4.


[Закрыть].

Подлинно неудачные походы служили предостережением плохо подготовленным туристам, напоминая о необходимости дисциплины. Один ученый, совершая одиночное путешествие по кавказскому леднику, не прислушался к совету опытного альпиниста и попал под лавину. К счастью, он уцелел, но отморозил себе обе ноги и только через шесть дней сумел с трудом добраться до караулки, откуда в тяжелом состоянии был отправлен в больницу.

Плохая организация групп и непродуманные тренировки приводили к трениям во время похода. Существует рассказ активиста, ставшего на Кавказе свидетелем ссоры по поводу того, кто должен нести небольшой мешок со снаряжением. Некоторые утверждали, что и так несут больше положенного, и в конце концов группа распалась: одни вернулись домой, другие продолжили идти в Грузию. Несколько студентов из Белоруссии в последнюю минуту приняли решение поучаствовать в «индустриальной экскурсии» по Кавказу, не представляя, с чем столкнутся: в Грозном им показали столько предприятий за один день, что они ничего не усвоили и ничего не запомнили. И в этом случае группа развалилась из-за споров: усталость и недовольство плохой организацией привели к тому, что участники стали препираться по каждому поводу. «Никто не должен следовать нашему примеру»[162]162
  На суше и на море. 1929. № 11. Передний форзац; 1930. № 11. С. 16; Турист-активист. 1931. № 10–11. С. 47 (цитата).


[Закрыть]. Пролетарский туризм требовал дисциплины, качественных тренировок и хорошей подготовки.

Иногда поход становился неудачным из-за того, что туристы отказывались подчиняться руководителю группы, иногда – из-за того, что они самонадеянно считали себя знатоками горных путешествий. Один начинающий руководитель велел совсем неопытным членам группы купить овцу на обед; те сбились с пути, свалились в ущелье и провели ночь на высоте 3000 метров без теплой одежды. Позднее участники похода решили продолжать его без проводника, но вьючный ишак поскользнулся на опасной, размытой дождем тропе и упал в пропасть; запасная одежда и продовольствие пропали вместе с ним. Похожую историю о своем первом восхождении рассказывала опытная альпинистка, надеясь, что это послужит уроком для других. Вместе с тремя товарищами она отделилась от группы во главе с проводником, чтобы пройти по более интересной дороге. Не рассчитав время, все четверо долго шли по горам и, когда попытались предпринять опасный спуск по скользким тропам, едва не упали в ущелье. Ночью они развели костер и разделили остатки провизии – один огурец и четыре куска сахара. Спасенные наутро альпинисты усвоили, как важно заранее все изучить и подготовить, чтобы поход оказался успешным и безопасным[163]163
  На суше и на море. 1933. № 14. С. 9; 1935. № 5. С. 5–6.


[Закрыть].

Тонкое различие между достоинствами пролетарского туризма, прежде всего саморазвитием, и неистовым непролетарским индивидуализмом проявилось в шумной кампании против бродяжничества, о которой говорилось выше. Сотни, если не тысячи советских граждан, откликаясь на зов далей и желая познакомиться с обширной страной, самостоятельно предпринимали долгие путешествия. В газетах появлялись одобрительные статьи о них, под заголовками вроде такого: «3000 километров пешком». Эти «турбродяги» проводили в дороге месяцы и даже годы, зарабатывая деньги лекциями о туризме или обращаясь за вспомоществованием к местным советам. Массовые вечерние газеты – например, «Вечерняя Москва» – предоставляли свои страницы этим странникам, охочим до рекламы, но активисты пролетарского туризма считали, что их приключения грозят опасностью. В феврале 1930 года, в разгар борьбы государства с «мелкобуржуазным» крестьянством, журнал «На суше и на море» обличал бродяжничество как мелкобуржуазную практику Это напоминало презрение, с которым на Западе относились к бродягам из числа рабочих, отправлявшимся в «Гран-тур для простонародья». Бродяжничество приобрело опасную популярность у нежелательных элементов – контрреволюционеров, лишенцев, преступников, шпионов и авантюристов, – а затем и у честных, но заблуждающихся представителей рабочей и студенческой молодежи. Активисты критиковали таких бродяг за бесцельные скитания, несвойственные самодеятельным тургруппам: «Бесцельный туризм – это путь к бродяжничеству, к разложению», отмечалось в журнале «Физкультура и спорт» (1928). Бродягу отличало именно длительное нахождение в пути. Настоящему пролетарию, чтобы достичь целей, которые он ставил перед собой, хватало обычного отпуска. «“Бродить” в отпуске не значит бродяжничать. Но отказаться от всего – производства, учебы, борьбы и работы “на три года” – это недопустимо», – писал Бергман [Антонов-Саратовский 1930а: 1–2; Бергман 19276: 200][164]164
  См. также: На суше и на море. 1929. № 10. С. 15; 1930. № 4. С. 1; Вечерняя Москва. 1930. 24 апреля; На суше и на море. 1936. № 4. С. 31; Физкультура и спорт. 1928. 5 мая.


[Закрыть].

Пик кампании против бродяжничества пришелся на 1930 год, когда вовсю шла культурная революция, но последствия ощущались в течение всего десятилетия. Журнал «На суше и на море» в 1936 году призывал местные туристические общества разоблачать «кругосветчиков», занимавшихся бродяжничеством под видом социалистического туризма. По иронии судьбы, кампания, похоже, затронула и самодеятельных туристов как таковых: «Граждан же, шатающихся от базы к базе, подчас без всякого плана, идущих только от одной “красивости” к другой, мы туристами не считаем и относим к случайным посетителям наших баз». Проще было отказывать им в обслуживании, чем разбираться, кто турист, а кто бродяга. ОПТЭ напоминало поэтому руководителям турбаз, что они обязаны принимать все самодеятельные группы, заранее спланировавшие поездку, имевшие при себе необходимые документы и проводившие социально-политическую работу. Еще одним шагом ОПТЭ, направленным на поощрение самодеятельных туристов и искоренение бродяжничества, стало предоставление оборудования только официально зарегистрированным группам[165]165
  На суше и на море. 1936. № 4. С. 31; 1931. № 13. С. 4; 1934. № 5. С. 12.


[Закрыть].

Такой феномен, как «рекордсменство», тоже произошел из туристской практики. Сосредоточенный на рекордах – столько-то дней в седле, столько-то километров, пройденных за день, – турист уделял меньше внимания пристальному и осознанному наблюдению за окружающей действительностью. «Нелепо ассоциировать путешествия с попытками установить рекорды. Гонки на маршруте исключают возможность выполнить основную задачу туриста – наблюдать за местностью, природой и жизнью местного населения», – писала в 1928 году «Комсомольская правда». Гонка за километрами, желание собрать «коллекцию» горных пиков или перевалов в максимально сжатые сроки привели в 1932 году к всплеску несчастных случаев, в том числе с человеческими жертвами[166]166
  На суше и на море. 1930. № 7. С. 1; Турист-активист. 1932. № 3. С. 7; Комсомольская правда. 1928. 7 июля; Турист-активист. 1933. № 1. С. 7.


[Закрыть].

Самодеятельный туризм считался самой «пролетарской» разновидностью советского туризма, и поэтому авторы «На суше и на море» на протяжении 1930-х годов уделяли ему больше всего внимания. В то же время активисты жаловались, что находятся на положении бедных родственников по сравнению с участниками групповых туров [Первый всесоюзный съезд ОПТЭ 1933: 26][167]167
  См. также: Турист-активист. 1932. № 8–9. С. 21–22; На суше и на море. 1936. № 12. С. 4.


[Закрыть]. Официальная статистика за этот период крайне ненадежна: туристические организации преувеличивали число участвовавших в походах, включая в него тех, кто занимался туризмом по выходным и присоединялся к местным экскурсиям. Как указывалось в главе второй, в 1933 году ОПТЭ учло 33 900 туристов, путешествовавших по всесоюзным маршрутам, в 1934-м – 69 980, в 1935-м – 83 680. «Зарегистрированных самодеятельных туристов», судя по опубликованным данным, в 1933 году насчитывалось 52 700, в 1934-м – 82 900, в 1935-м – 127 500[168]168
  ГАРФ. Ф. 9520. Оп. 1. Д. 8 (материалы центрального аппарата ТЭУ, 1937). Л. 56; На суше и на море. 1937. № 2. С. 29.


[Закрыть]. Это показывает, что самодеятельный туризм был более популярным и «массовым», чем групповые туры. Неопубликованная статистика от ОПТЭ свидетельствует о том, что самодеятельных туристов было намного меньше: за 1934 год походы совершили 26 690 человек (а не 83 000, как указывалось официально), а план на 1935 год устанавливал их число в 38 000[169]169
  ЦГА СПб. Ф. 4410. Оп. 1. Д. 1078 (президиум ОПТЭ, январь – декабрь 1934). Л. 27. Плановая цифра в 38 000 человек упоминается также в журнале «На суше и на море». 1935. № 1. С. 4.


[Закрыть]. ОПТЭ не смогло увлечь этим видом досуга миллионы пролетариев, как предполагалось изначально, но созданный им механизм постановки целей был задействован при выработке норм для отпуска в течение 1930-х годов. Как будет показано в главе шестой, представители нового класса городских интеллектуалов в 1960-е годы с воодушевлением практиковали именно этот вид туризма, и его дух по сей день сохраняют многочисленные туристские клубы, члены которых размещают в интернете свои дневники и фотографии.

«По избитым путям»: путь наименьшего сопротивления

Несмотря на предпочтение, которое отдавалось небольшим группам самодеятельных туристов, большинство советских туристов познавали прелести отпуска, проведенного в пути, благодаря групповым турам. Активисты относились к ним с презрением – участники таких путешествий, как они считали, из-за отсутствия воображения и смелости следовали «по избитым путям», выбирая хорошо известные направления: Крым, Кавказ, Волга. Начинающий турист мог познакомиться с Кавказом во время группового тура, не заботясь о питании, проживании, транспорте, проводниках и инструктаже, однако «подлинные туристы» с гневом отвергали такое «зависимое» положение. Групповые туры порождали стереотипный образ «“туристов” с желтыми чемоданами», как в фильме «Однажды летом»: они обсуждают живописные изгибы Военно-Грузинской дороги, рядом с ними – маленькие, противные собачонки. Апологеты «подлинного туризма», пропагандируя самодеятельные путешествия как наиболее подходящую разновидность «пролетарского» туризма, называли эту дорогу «Петровкой», по аналогии с улицей в Москве, где «много модных магазинов, кондитерских и т. п.»[170]170
  На суше и на море. 1929. № 1. С. 12; Вечерняя Москва. 1930. 30 августа; На суше и на море. 1939. № 3. С. 13; 1937. № 4. С. 2; 1929. № 9. С. 8.


[Закрыть].

В научных трудах по туризму часто проводится различие между «Робинзонами Крузо» – «подлинными» туристами-одиночками и «Филеасами Фоггами», бездумно следующими моде [Urbain 1991: 1–8][171]171
  Д. Бурстин в известном высказывании обличает современный туризм как нечто ненастоящее, как «псевдособытия» [Boorstin 1992]. Дж. Бьюзард рассматривает эту тему через призму литературы [Buzard 1988].


[Закрыть]. Дискуссии на эту тему, как указывают социологи, идут и среди самих туристов. В результате возникает следующий феномен: «турист, ненавидящий себе подобных». Д. Маккеннел говорит о «выраженном недовольстве, граничащем с ненавистью, по отношению к другим туристам, так что один человек набрасывается на другого, следуя формуле: “Я – турист, ты – нет”». Маккеннел отвергает эту формулу, считая, что и «Робинзоны Крузо», и «Филеасы Фогги» заслуживают называться туристами. Каждый турист стремится осмыслить разнообразие общества, каждый, отправляясь куда-нибудь, хочет увидеть не только фасад, но и задворки. Со временем, утверждает Маккеннел, туристы приобретают уверенность в том, что они способны воспринять чужой опыт [MacCannell 1999: 13, 94, 102–103, 106–107]. По его мнению, путешествие с группой – не менее аутентичная форма туризма, чем познание мира в одиночку: важно познание само по себе, а не то, при помощи каких средств оно происходит.

Критики «Совтура» и групповых экскурсий от ОПТЭ разделяли предубежденность, которую стремился рассеять Маккеннел, и навешивали на групповые путешествия ярлыки – «неподлинные», «коммерческие», «путь наименьшего сопротивления»[172]172
  На суше и на море. 1937. № 12. С. 6; № 7. С. 15; 1938. № 3. С. 6.


[Закрыть]. В итоге сохранилось очень мало материалов о характере и масштабе этой, наиболее распространенной, разновидности советского туризма. И все же имеющиеся у нас источники позволяют выяснить, каким образом эти туры воплощали советские ценности, современные и наряду с этим – социалистические.

Известно, что надежды на миллионы туристов не оправдались и рост числа тех, кто пользовался заданными маршрутами, был скромным: 25 000 человек в 1930 году, около 84 000 – в 1936-м. Но именно на обслуживание этих маршрутов уходила львиная доля ресурсов, имевшихся в распоряжении туристических организаций, таких как продовольствие, свободные места на турбазах, транспортные средства, рабочее время служащих ОПТЭ, а позже – ТЭУ, прикладывавших свои усилия к управлению турпотоком и услугами а рамках организованного туризма[173]173
  См. главу вторую. По всей видимости, 38 000 человек отправились в групповые поездки в 1932 году: ЦГА СПб. Ф. 4410. Оп. 1. Д. 398 (президиум ОПТЭ, 1932). Л. 8; Д. 19–20 (временная комиссия ОПТЭ, 1930); На суше и на море. 1932. № 7. С. 6 (отчеты об экскурсионной деятельности, запланированной в 1931 году).


[Закрыть]. У «Совтура» в 1929 году имелось 29 направлений, длительность поездок составляла от 10 до 40 дней, а в 1930-м (накануне слияние с ОПТЭ) – уже 77 направлений. К 1933 году ОПТЭ разработало 106 всесоюзных экскурсионных маршрутов, но многие из них оказались непривлекательными для туристов. Этот год оказался провальным для ОПТЭ, и в 1934 году число маршрутов уменьшилось до 31 – примерно столько же, сколько в 1929-м году. ОПТЭ постепенно совершенствовало и корректировало свои предложения, и в 1936 году, когда туризм передали в ведение профсоюзов, существовало уже 50 маршрутов для начинающих туристов. В 1938 году профсоюзы впервые опубликовали справочник по маршрутам, которых в то время насчитывалось 64.

Продолжительность поездок варьировалась от пяти (Москва, Ленинград) до 23 дней (автомобильно-пешеходная экскурсия по Военно-Осетинской дороге) [Маршруты экскурсий 1929; Маршруты экскурсий лето 1930; Путешествия по СССР 1938:206–212][174]174
  См. также: На суше и на море. 1933. № 12. С. 4; 1934. № 4. С. 13; № 9. С. 2; 1936. № 4. С. 30; Труд. 1936. 21 марта.


[Закрыть].

Групповые поездки, предлагавшиеся «Совтуром» и ОПТЭ, делились на три категории. «Краеведческие» были призваны знакомить путешественников с географией, флорой и фауной незнакомых им мест, а также с жизнью и бытом их обитателей. «Индустриальные» позволяли понаблюдать за производственным процессом на новопостроенных заводах и фабриках. «Сельскохозяйственные» имели целью показать достижения колхозов. Последние совершенно не пользовались популярностью: в 1932 году лишь 980 туристов предпочли отправиться в колхозы – 14 % от планового показателя. В том же году «индустриальные» маршруты выбрали 9000 туристов (73 % от планового показателя), а «краеведческие» – 27 000 (108 %). К 1934 году, когда ОПТЭ выпустило свою первую брошюру – «Куда поехать летом», – «индустриальные» и «сельскохозяйственные» маршруты почти перестали рекламироваться[175]175
  ЦГА СПб. Ф. 4410. Оп. 1. Д. 398. Л. 8; На суше и на море. 1934. № 4. С. 13; Вечерняя Москва. 1934. 26 мая.


[Закрыть]. Советские туристы, так же как немецкие и американские, хотели увидеть что-то отличное от мест своего обитания, посмотреть на незнакомые пейзажи, познакомиться с достопримечательностями страны, независимо от того, где те находились, в городе или в сельской местности. «Индустриальные» маршруты были, вероятно, слишком специализированными или демонстрировали слишком знакомую людям действительность – и поэтому оказывались непривлекательными. Поэтому упор сделали на «краеведческих» маршрутах, дававших широкую панораму природных и культурных достопримечательностей той или иной местности и порой включавших посещение завода, образцового колхоза или одной из строек социализма.

Тот, кто решил оправиться в одну из этих поездок, мог присоединиться к группе, организованной по инициативе профсоюза, образовательного учреждения или предприятия. Можно было также обратиться, лично или письмом, в одну из контор «Совтура», а позднее – ОПТЭ. В 1930-х годах большинство участников групповых путешествий принадлежали к одной из двух групп. Одни проявляли активность и покупали путевку за свои деньги в конторе ОПТЭ или ТЭУ, другие получали ее от профкома или руководства предприятия, часто в качестве награды за безупречную работу. Профсоюзы получали путевки в большом количестве, вместе с билетами, в дома отдыха и санатории, а затем передавали их предприятиям. Порой руководство наделяло ими «достойных» сотрудников, не думая о том, что путешествие придется совершать в суровых условиях и это может нанести вред здоровью награжденного рабочего [Правила приобретения путевок 1938][176]176
  См. также: Труд. 1936. 21 марта, 6 мая, 16 декабря; На суше и на море. 1938. № 4. С. 14; 1939. № 7. С. 14.


[Закрыть].

Обладатель путевки оказывался участником группы из 25–30 человек, отправляющейся по определенному маршруту. Организаторы туров обычно включали в нее туристов-индивидуалов и группы меньшего размера. Путешествие начиналось на первой базе, входившей в маршрут, а иногда – в Москве. Организатор встречался с членами группы накануне поездки, давал указания и распределял обязанности, как и в случае с самодеятельными группами. «Совтур» и ОПТЭ помогали также добраться до начальной точки маршрута, так как самостоятельная поездка по железной дороге могла вызвать сложности. При этом билет на поезд не входил в стоимость путевки [Маршруты экскурсий лето 1930][177]177
  Хотя это издание «Совтура», принципы проведения групповых туров были одинаковыми везде, включая ОПТЭ и ТЭУ.


[Закрыть].

Стоимость путевки зависела от направления и средств передвижения. В 1929 году 12-дневный круиз по Волге стоил от 64 до 70 рублей, в зависимости от класса каюты: наименее обеспеченному туристу она стоила, таким образом, 5 рублей и 30 копеек в день; 14-дневный пеший поход по Военно-Осетинской дороге обходился в сумму от 51 до 58 рублей (которая, опять же, зависела от дохода) – 3 рубля и 60 копеек в день для наименее состоятельного путешественника. Самые популярные туры в 1929 году стоили от 40 до 95 рублей, тогда как средняя месячная зарплата в СССР составляла 66 рублей и 70 копеек (85 рублей у руководителей). В 1935 году стоимость 10-дневного путешествия по Крыму составляла 180 рублей (18 рублей в день), но к тому времени выросла и зарплата – до 155 рублей (225 рублей у руководителей) [Маршруты экскурсий 1929; Труд в СССР 1936: 16–17][178]178
  См. также: На суше и на море. 1935. № 9. С. 2.


[Закрыть]. В 1930-е годы цены на путевки росли быстрее заработка: «пролетарский» туризм чем дальше, тем больше оказывался недоступным для пролетариев.

Наиболее популярными, со значительным отрывом, были южные направления – те горные и прибрежные местности, которые привлекали курортников еще до революции и стали самыми желанными также для советских отпускников. Говоря о туристическом сезоне 1930 года, один из служащих ОПТЭ признавал, что «тяга на Юг» по-прежнему преобладала: 36 % туристов в тот год поехали в Крым, 35 % – на Кавказ. Из 9000 направившихся на Кавказ 8000 предпочли «избитые пути» – бывшие военные дороги. Иными словами, в 1930 году 70 % советских туристов выбрали крымские и кавказские маршруты, составлявшие 35 % от общего числа направлений. В Крыму туристы большей частью прибывали в главные курортные центры южного побережья, такие как Ялта и Бахчисарай; кроме того, предлагались пешие походы по горам, поездки на запад и восток полуострова, специализированные сельскохозяйственные и индустриальные туры. На Кавказе в том же году девять маршрутов пролегали по военным дорогам. Туристы, жаждавшие приключений, могли выбрать нелегкий маршрут № 51, который приводил их к подножию Эльбруса. Были и такие маршруты, которые преодолевались исключительно на автомобилях или в конных экипажах – но в большинстве случаев предполагались пешие переходы по живописным долинам и ущельям. Рассчитанные на истинных домоседов маршруты № 59 и 60 подразумевали круизы вдоль черноморского побережья, конечной точкой которых был Батуми. К 1938 году все заметно изменилось. Исчезли индустриальные и сельскохозяйственные туры, как и специальные маршруты для туристов из Сибири и Украины. Только два кавказских маршрута, как и раньше, проходили по военным дорогам. Многие туры давали туристам возможность обосноваться в одном из прибрежных курортных городов и осматривать местные достопримечательности в ходе однодневных экскурсий [Маршруты экскурсий лето 1930; Путешествия по СССР 1938: 206–212][179]179
  См. также: На суше и на море. 1931. № 4. С. 8.


[Закрыть]. Все эти предложения чем дальше, чем больше поощряли пассивное курортное времяпровождение.

Третьей группой наиболее популярных направлений, после Крыма и Кавказа, были Москва и Ленинград, куда в 1930 году отправились 18 % участников групповых туров. Москва, столица СССР, где сходились все нити управления страной, могла похвалиться революционным прошлым, социалистическими стройками и сокровищами мировой культуры, так что у туристов была возможность планировать осмотр города исходя из своих интересов. Путеводитель «Совтура» (1930) рекомендовал совершить обзорную экскурсию по городу, а затем посещать историко-революционные и художественные музеи, а также предприятия. В годы первой и второй пятилеток активно велась реконструкция Москвы, и в туристических маршрутах начали преобладать объекты, связанные с достижениями социализма (метро, Всесоюзная сельскохозяйственная выставка). Многие туристы впервые видели электрическое освещение, универмаги, современный транспорт, лишь когда попадали в Москву. В письме нескольких студентов, направленном в Московский горком комсомола (1926), говорилось: «Мы, культурная молодежь XX века, века радио, электричества, века достижений техники и культуры, мы никогда не видели этих достижений. Вы можете смеяться, товарищи, если мы скажем, что даже трамвая не видели <…> Пожалуйста, помогите нам приехать в Москву» [Маршруты экскурсий лето 1930; Бергман 19276: 18 (цитата)][180]180
  См. также: Вечерняя Москва. 1933. 9 октября; 1936.1 октября; 1935.19 января; На суше и на море. 1939. № 5. С. 2.


[Закрыть].

Первоначально туристов размещали в столице кое-как: летом им обычно предоставляли студенческие общежития, но ОПТЭ уже в 1930 году решило построить собственную гостиницу. Проект Дома туриста, представленный архитекторами И. Голосовым и Д. Булгаковым, отличался монументальностью, наподобие станций метро и Дворца советов. Первоначально предполагалось возвести комплекс из четырех строений на Смоленской площади, в месте пересечения Арбата со Смоленским бульваром. (Позднее гостиница стала крылом Министерства иностранных дел, одной из сталинских высоток, построенных в начале 1950-х годов[181]181
  URL: http://wikimapia.org/10094328/ru/zdanie-byvshei-gostinitsy-“0bshchestva-proletarskogo-turizma-i-ekskursii (дата обращения: 26.10.2021).


[Закрыть].) В трех девятиэтажных зданиях должны были разместиться гостиница для туристов, ресторан, театр на 2000 мест, конференц-зал, помещения для слетов туристических клубов и организаций; в главном здании из двенадцати этажей хотели устроить смотровую площадку с видом на площадь. Туристов, согласно плану, ожидали все удобства: ателье по пошиву одежды, мастерская по ремонту обуви, мужские и женские парикмахерские, душевые, библиотека, бильярдные и игровые комнаты. Первый этаж отводился под универмаг для туристов и парковку для автомобилей и велосипедов. Первое девятиэтажное здание с номерами для 500 туристов, но без ресторана, собирались ввести в эксплуатацию в 1933 году, однако закончить работы удалось лишь после того, как оно перешло в собственность ТЭУ (1936). Несмотря на эффектный холл с пальмами и лифтом под красное дерево, «первоклассная гостиница» не имела ни ресторана, ни ванн. Туристы получали трехразовое питание в столовой ЦПКиО, в трех километрах от гостиницы (а позднее – в ресторане «Прага» на другом конце Арбата) и мылись в общественных банях[182]182
  На суше и на море. 1930. № 4. Передний форзац. Рисунок запланированного к постройке комплекса с монументальным фасадом по Смоленскому бульвару, украшенным колоннами, опубликован в: Вечерняя Москва. 1933. 17 декабря. См. также: Вечерняя Москва. 1936.22 апреля, 1 октября; На суше и на море. 1932. № 25. С. 15; 1936. № 7. С. 26.


[Закрыть].

Даже выбрав «избитые пути» – путешествия в Москву, Ленинград и на юг, – тысячи советских туристов, до того не ездивших никуда, могли встретить множество невиданных для себя вещей. Но туристические организации старались предложить им еще более экзотические и труднодоступные места, чтобы познакомить с природными красотами и достижениями социализма. Важное место в коллективном воображении туристов занимала Арктика, и уже в 1929 году Российское общество туристов получило сотни писем с просьбами организовать экскурсии «на Север, к полюсу». «Север в нашу эпоху играет ту же роль, которую некогда играла Америка» – это утверждение было призвано побудить молодых людей оставлять свои семьи, чтобы воплотить в жизнь мечты о первозданных просторах. «Совтур» в 1930 году предлагал три маршрута по Арктике, включая 13-дневную экскурсию из Петрозаводска до Мурманска и далее по Кольскому полуострову, а также «большой северный тур» – 28-дневное путешествие в поезде и на корабле с остановками в Архангельске и Мурманске с посещением рыбачьих деревень, населенных представителями местных народностей, горных выработок и живописных озер полуострова [Маршруты экскурсий лето 1930:175–176][183]183
  См. также: Вечерняя Москва. 1929. 13 февраля (цитата). Об экономическом развитии Севера и его роли в культурном воображаемом см. [McCannon 1998], а также [Bruno 2011: chap. 2], посвященную продвижению туризма на Кольском полуострове.


[Закрыть]. Открытие в 1933 году Беломорско-Балтийского канала (печально известного тем, что он строился заключенными) сделало Север еще доступнее. В туристическом путеводителе 1938 года упоминается маршрут № 34: туристы садились на пароход в порту Медвежья Гора на берегу канала, у северной оконечности Онежского озера, два дня плыли по каналу до Белого моря, затем добирались поездом до Мурманска и Кировска на Кольском полуострове. Арктический туризм получил сильнейший толчок в 1937 году, когда ТЭУ зафрахтовало пароход «Вологда», способный перевозить большие группы туристов, ученых и журналистов, желавших встречи с Севером. Специальные корреспонденты, отправлявшиеся в круизы, восторженно писали о суровом климате и общественных удовольствиях в поездке, в ходе которой ученые вместе с рабочими-ударниками придумывали номера для самодеятельности [Путешествия по СССР 1938: 7-11][184]184
  Первая такая поездка состоялась в 1935 году: На суше и на море. 1935. № 9. С. 2. Репортаж Ю. Баранкина с «Вологды» см.: На суше и на море. 1937. № 12. С. 17–18. А. Терентьеву принадлежит серия сообщений под названием «Туристы в Арктике»: Вечерняя Москва. 1937. 2,8,10,19,28 августа, 3 сентября. Д. Рейзер поместил несколько заметок о втором рейсе «Вологды»: Вечерняя Москва. 1937. 15, 23, 31 августа, 3, 7 сентября.


[Закрыть].

Туристические организации также старались рекламировать необычные направления, восхваляя прелести дикой природы, безлюдных пространств Урала, Сибири, Центральной Азии. В 1932 году ОПТЭ послало группу чиновников в Якутию для развития туристических маршрутов. Был открыт также новый всесоюзный маршрут по Центральной Азии, с турбазами в Ташкенте, Самарканде и Ашхабаде. Журнал «На суше и на море» постоянно привлекал внимание читателей к возможностям, которые предоставлял Юг – в стороне от наезженных путей, – и куда реже помещал материалы о стандартных направлениях. Один из номеров 1936 года касался достопримечательностей Казахстана: описывались четыре маршрута, знакомившие туриста с историей русской колонизации края при царизме и расцвета промышленности в недавнее время и, кроме того, позволявшие оценить громадное многообразие местных пейзажей, животных и растений. Заядлые альпинисты могли насладиться эффектными горными ландшафтами во время 15-дневного похода от Алма-Аты до озера Иссык-Куль. Тем, кто отправлялся на Урал, предоставлялся выбор из 36 насыщенных маршрутов, пролегавших через пещеры, горные утесы, реки, леса, промышленные центры. При этом корреспондент газеты «Труд» в Свердловске жаловался, что этот живописный регион, полный природных богатств, неинтересен рекламным агентам ТЭУ: в 1937 году его посетили только 8000 человек при общем числе туристов в 93 000. Журналист, работавший в журнале «На суше и на море», с горечью указывал на малое число туристов, которые побывали в заповедниках СССР, включай алтайские и сибирские:

В то же время Йеллоустонский национальный парк США посетило около 2 500 000 чел<овек>»; если бы советские туристы получали подобающую информацию о заповедниках своей страны, а ТЭУ создало бы такую же инфраструктуру, как в Иллоустоне, поток туристов в эти обширные и разнообразные заповедники стал бы регулярным[185]185
  ЦГА СПб. Ф. 4410. Оп. 1. Д. 398. Л. 44–45, 33; На суше и на море. 1936. № 11.
  С. 5–7; Труд. 1938. 10 июля; ГАРФ. Ф. 9520. Оп. 1. Д. 8. Л. 56; На суше и на море. 1940. № 3. С. 10–11, 13.


[Закрыть].

Таким образом, он выделил две главные проблемы: недостаток информации о том, куда можно отправиться, и создание инфраструктуры вне «избитых путей» (решить вторую было гораздо труднее, чем первую).