Текст книги "Дочь торговца шелком"

Глава 10

Шпилька выскочила из ее пальцев и стукнулась о пол. Николь наклонилась за ней и сломала ноготь о доски пола. Стояло начало июля, со свойственной ему жарой и влажностью, с ежедневными дождями и духотой, а улицы пестрели от красных цветов. Николь рассказала отцу про выступление, и после уговоров он нехотя дал разрешение. Но когда она передала ему найденную листовку Вьетминя, он просто разорвал бумагу надвое.

Они с Марком не виделись почти четыре недели, и Николь места себе не находила, предвкушая встречу. Хотя сейчас ей следовало успокоиться. Она решила подровнять ноготь позже, а сперва привести в порядок прическу. Николь села на край стула, чуть вспотев от волнения. Только не хватало красного лица, сломанного ногтя и растрепанных волос. Ну почему они такие густые и прямые. Если бы хоть немного вились, как у Сильвии… Николь попыталась вновь их заколоть, но сдалась и бросила шпильки на пол. Потом принялась с остервенением расчесывать их, пока те не начали блестеть, нанесла на щеки румяна, а на губы бледно-розовую помаду.

Николь прошла к зеркалу, взглянула на себя в полный рост и нахмурилась. Она всегда сомневалась насчет нарядов. Не слишком ли вызывающи эти красные розы, пришитые к зеленовато-желтому платью? И розовая помада! Николь немедленно стерла ее с губ.

В дверь постучали.

– Ты готова? – сказала Сильвия, входя в комнату. – Машина уже здесь.

Николь уставилась на сестру, едва сдержав крик.

Сильвия облачилась в простое жемчужно-серое платье из шифона, без цветочной драпировки. Выглядела она как воплощенный идеал.

– Ну что? – Она потерла ладони. – Готова?

– Но…

– Что такое? – сказала Сильвия, изображая невинность.

– Твое платье. Я думала…

Сильвия засмеялась.

Николь почувствовала, как отяжелели веки. Только не плакать! В сравнении со сдержанной элегантностью сестры она выглядела глупой и расфуфыренной.

– Зачем ты пытаешься разрушить мою жизнь?

Сильвия убрала с глаз выбившуюся прядь:

– Не устраивай мелодрам. Это просто шутка. Ты нормально выглядишь.

Николь раскинулась в кресле, царапая сломанным ногтем ладонь. Сестра подобрала слова, которые ранили сильнее всего. Кто бы хотел выглядеть «нормально»?

– Так ты идешь?

– Нет.

– Пойдем. Будут фотографировать, и я хочу, чтобы ты была на снимке.

– Чтобы рядом с тобой я выглядела ужасно?

Сильвия запрокинула голову и рассмеялась:

– Ты ведешь себя нелепо. Я же сказала: это просто шутка.

Николь подняла голову. Сильвия все еще смеялась. Николь подумала, что та может часами наблюдать за тем, как она выставляет себя дурочкой.

– Ты ведь всегда винила меня, да?

– В чем? – спросила Сильвия.

– Сама знаешь.

– Николь, я была ребенком. Пятилетней девочкой, которая потеряла маму.

– Уходи, – сказала Николь, не повышая голоса.

– Ты не так уж плохо выглядишь. Хочешь, я помогу с прической?

Николь не ответила.

Сильвия развернулась на каблуках и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Настроение Николь упало ниже некуда. И дело не только в зависти. Триумф Сильвии оживил давно похороненное чувство неуверенности в себе. Николь выглянула в окно спальни – на бархатном небе появлялись серебристые точки. Ночь обещала быть великолепной.

Николь вспомнила тот день, когда они с Марком уплыли на лодке. На ее лице тут же появилась улыбка, и вернулось желание спасти этот вечер. Она сама виновата, что пыталась скопировать Сильвию, но это ее не сломит. Николь взяла маникюрные ножнички, решив переделать платье. Она очень старалась, но с шелком работать сложно, и по невнимательности она порезала ткань. Николь оторвала розу и бросила в стену. Она злилась на Сильвию, а на себя еще больше – за то, что так близко принимала все к сердцу. Николь расстраивалась не только из-за испорченного платья: оно лишь подчеркнуло разлад в их отношениях с сестрой.

В дверь постучали.

– Уходи! – крикнула Николь и откинулась в кресле, думая, что это опять Сильвия.

– Ты не пойдешь, chérie?

Николь повернулась и увидела в проеме Лизу. Когда кухарка подошла и обняла ее, Николь сглотнула слезы.

– Вытри слезы. И пойдем со мной.

– Я не могу идти в этом, – дрожащим голосом сказала Николь.

– Не можешь. Мы найдем тебе кое-что получше. Пора тебе понять, что не обязательно строить из себя француженку, чтобы быть красивой.

Николь улыбнулась, но такой уверенной себя не чувствовала.

* * *

Час спустя Николь остановилась на пороге бального зала, глядя на сверкающие люстры и зеркальные панели. Десятки дорогих ароматов смешивались с нотками белых роз, которые вместе с плющом оплетали колонны. Опрятные официанты разносили шампанское, оркестр у противоположной стены заиграл танго. Сначала Николь не могла пошевелиться, ощущая себя не более чем мраморной статуей в саду. Звуки музыки оживили ее. Она расправила плечи и неторопливо вошла в зал.

Николь явилась в самый разгар бала. Разглядывая женщин в сверкающих платьях, украшенных пайетками, жемчугом и стразами, она словно попала под чары этой роскоши, которая прогнала все тревоги прошлого. Кругом все искрилось от света и красок, среди аромата роз, во всей своей красе блистало французское колониальное общество. Николь ощутила, что эта ночь перевернет всю ее жизнь.

Чуть ранее, вытащив Николь из спальни, Лиза достала из своего шкафа невероятной красоты платье.

– Оно принадлежало твоей матери, – сказала кухарка и помедлила. – Шанель.

– Ты уверена? – Николь присвистнула.

Лиза кивнула:

– Думаю, оно тебе подойдет.

– Зачем ты сохранила его?

– Ваш отец привез его из Парижа еще до твоего рождения. Твоя мать надевала его лишь один раз. После ее смерти он не захотел оставлять никаких напоминаний, но разрешил выбрать что-нибудь из ее вещей на память. Я взяла это платье. Он продал все золотые украшения, иначе я бы выбрала колье. Недавно я заказала перешить платье. Думала подарить его тебе на Рождество.

Платье идеально село по фигуре, и Николь поразилась тому, насколько шикарно выглядит. Из алого шелкового поплина и красного шифона, оно было без рукавов, по тугому корсету спереди шла шнуровка, а юбка ложилась красивыми складками, расходясь от талии. Не веря своему счастью, Николь кружилась на месте и разглядывала наряд. Его простой крой и изящество были неподвластны веяниям времени.

– Посмотри, как оно подчеркивает твой цвет кожи, – сказала Лиза. – Видишь, какая ты красивая? Еще нужна красная помада и черный карандаш для глаз. Я заколю тебе волосы на китайский манер. Давай-ка возьмем красную розу от того ужасного платья.

Туфли на высоком каблуке довершили образ. Николь облачилась в классическое французское платье, но выглядела как восточная красавица.

Оркестр доиграл композицию. Зазвенели бокалы с шампанским, среди гула голосов слышался смех, кто-то восхищенно вскрикнул.

Николь посмотрела на французские окна, которые заменяли стену со стороны двора. Шторы были отодвинуты, открывая озаренный фонариками сад. Их сияние отражалось в центральных прудиках, создавая атмосферу волшебства. Она увидела одетого в черный смокинг Марка, который разговаривал с другим мужчиной. Его плечи казались еще шире, а волосы короче, правда, на глаза все равно упал завиток. Николь захотелось подбежать к нему и убрать этот завиток с его лица. Марк запрокинул голову и засмеялся в ответ на слова собеседника. Николь замешкалась. Неужели она вообразила себе, что нравится ему? В этот момент Марк заметил ее и перестал смеяться. Они молча смотрели друг на друга, после чего он похлопал мужчину по спине и направился к ней.

Пришел ее черед блистать, подумала Николь. Она ждала Марка с замиранием сердца.

– Дай-ка взглянуть на тебя. – Подходя ближе, он протянул к ней обе руки. – Ты ослепительна.

– Правда?

Николь взяла его за руки и растаяла от радости, увидев в его сияющих глазах восхищение и симпатию. Нет, она ничего не выдумала.

– Я волновался, что ты не придешь.

– Возникли проблемы с платьем, – еле вымолвила Николь.

Он поцеловал ее в обе щеки, и она прикрыла глаза, наслаждаясь каждым мгновением.

– Потанцуем? – предложил Марк. – Сейчас оркестр снова заиграет.

Когда мужчина взял ее под руку, Николь заметила в противоположной стороне зала Сильвию. Сестра смеялась в компании светловолосого офицера в белой с золотом форме. Николь заметила удивление на лице Сильвии и даже не попыталась скрыть триумф.

– Что ж, утенок превратился в лебедя, – сказала Сильвия, подходя к ним с широкой улыбкой на лице. – Не так ли, Марк?

– Она всегда была лебедем, – услышала его ответ Николь, хотя вряд ли он донесся до Сильвии.

В этот момент подошел фотограф из местной газеты и сделал снимок их троих. Сильвия позировала, демонстрируя безупречную улыбку, потом отвела Николь в сторонку.

– Ты выглядишь чудесно, – прошептала сестра. – Прости за то, что случилось. Я не собиралась огорчать тебя. Правда, прости меня.

– Это уже не важно, – искренне ответила Николь. – Сама себя глупо повела.

Она вложила руку в теплую ладонь Марка. Он уверенно приобнял ее и направил в центр зала.

Стоило им сдвинуться с места, как у Николь закружилась голова, и она прильнула к Марку. В такой близости от его сильного тела она наконец расслабилась, даже не догадываясь, насколько напряжена. Они закружились в венском вальсе, практически не замечая никого вокруг. Лица слились в единое пятно, исчезла даже Сильвия, и в зале остались только они двое. Ноги сами нашли нужный ритм, и Николь перестала думать о шагах. Все же уроки танцев она брала не зря. Она с восторгом отдалась чувствам, не веря своему счастью. Спустя три танца музыка стихла. Марк пристально посмотрел на Николь, отводя челку с ее лица.

– У тебя растрепалась прическа.

Он провел пальцем по шее Николь и улыбнулся. Марк вызвался поправить ей прическу, словно бы ненароком касаясь ее. Николь заулыбалась, тая от этих прикосновений.

– Хочешь пить? – Он развернул ее к себе.

У Николь и впрямь пересохло в горле. В комнате стоял дым, от танцев кружилась голова, а может, все дело в близости Марка. Он попросил подождать его и пошел за шампанским, а Николь тем временем прокручивала в голове каждое проведенное с ним мгновение. Мимо прошла ее французская знакомая с матерью. Николь улыбнулась, но женщины проигнорировали ее. Сейчас девушку это совсем не волновало. Сегодня она демонстрировала верх благопристойности французских манер.

Марк куда-то запропастился, и Николь решила его найти. Она осмотрелась по сторонам, взяла у проходившего мимо официанта бокал шампанского и, сделав большой глоток, вышла в гостиную.

Сигаретный дым смешивался с головокружительным запахом бренди, который распивали, сидя в креслах, двое пожилых мужчин. Николь поискала Марка в других комнатах и барах, потом вернулась в бальный зал, где немного рассеялась толпа. Протолкнувшись через плотные группы гостей, она наконец заметила его – он открывал боковую дверь в противоположном конце зала. Николь пошла следом, но ее отвлекла Франсин, старая приятельница по школе. Она взяла Николь за руку и принялась болтать обо всякой чепухе. Девушка то и дело поглядывала на дверь, но Марк не появлялся, и лишь через несколько минут ей удалось отделаться от Франсин.

Наконец Николь добралась до двери и вышла в промозглый коридор. Она проследовала по дуге, ожидая выйти по этому тайному проходу к игровым комнатам. Но коридор изогнулся, и она оказалась перед единственной дверью. Крутая каменная лестница вела вниз. Николь замешкалась, и хотя ситуация казалась ей странной, она решила спуститься, ведь в этом направлении пошел Марк.

Металлический поручень немного спасал ситуацию, а когда Николь ступила на бетонный пол, то поняла, что находится под землей, в винном погребе. Она прошла еще немного по коридору, но, услышав приглушенные голоса, остановилась. Разговоры стихли. Николь миновала несколько альковов, два из которых вели к сводчатым помещениям, где хранились бочки и стеллажи с вином. Здесь она почти не слышала звуков оркестра, и в этом пространстве, напоминавшем пещеру, раздавалось лишь эхо ее шагов.

Николь стало любопытно, что находится в конце туннеля, и она дошла до ряда стеллажей, которые кто-то отодвинул. Нахмурившись, девушка потянула их на себя и увидела странную металлическую дверь с глазком по центру. Раздался скрип стульев по полу и приглушенный вскрик. Ладони Николь слегка увлажнились. Может, затея и не слишком хорошая. Свет и смех остались наверху. Стоило ей дождаться Марка там. Снова вскрик. Николь задрожала от холода, царившего в этом коридоре. Почему она вообще решила сюда спуститься?

Девушка шагнула назад. В затылке стрельнуло, и она вытерла липкие ладони о платье. Николь хотелось вернуться наверх, но что-то ее остановило, и она вопреки собственной воле прильнула к глазку. Время замедлилось, стоило ей увидеть молодого вьетнамца, привязанного к стулу. Щербинки между зубов она не разглядела, но узнала в человеке двоюродного брата У Лан, Чана. Горло сдавило, и Николь с трудом удержалась на ногах. Она сжала руку в кулак и прикрыла им рот.

Николь не слышала, что говорил парень, но ему явно угрожали – он в отчаянии мотал головой, а в глазах застыл страх. Ее замутило, но она не могла оторваться. Из тени вышел человек. Ноги чуть не подвели Николь, когда она узнала собственного отца. Он расхаживал по комнате, то пропадая из поля зрения, то появляясь. Николь уловила гнилостный запах – может, от мышей или крыс, – а следом услышала приглушенный стон. Запаниковав, она обернулась, подняла голову, посмотрела на узкие водопроводные трубы под потолком, затем вновь перевела взгляд на отца. Нечто чуждое появилось в его манере. В правой руке он держал пистолет. От потрясения Николь зажмурилась, стараясь отгородиться от ужасной картины.

«Нет, это неправда!» – уговаривала себя Николь.

Напряженная до предела, она заставила себя открыть глаза. Когда отец прицелился, Николь словно пронзило молнией. Мир замер. Отец нажал на спусковой крючок, и она мысленно услышала вскрик. Все закончилось за считаные секунды. Николь задрожала, увидев, как расширились глаза парня. Он всплеснул руками и обмяк, уронив голову на грудь. Взметнулась густая челка, будто сломанное крыло птицы. Из уголка рта потекла кровь, следом раздалось бульканье. Но как она могла это услышать? Неужели сознание дорисовывало картину? По центру груди парня растекалось багровое пятно. А ведь он двоюродный брат У Лан. Родственник ее новой подруги. Николь вспомнила, с какой заботой он гладил Ким Ли по волосам. Родственники любили его, но ее отец отнял у парня жизнь.

Николь пыталась различить среди шума в комнате отцовские слова, но он исчез из поля зрения. В памяти вспыхнуло слово «кукловод». Как отец оказался причастен к этому? От потрясения Николь испытала целый спектр эмоций. Мозг приказывал бежать, но она не могла сдвинуться с места. Ведь это ее отец. Он убил человека. Николь услышала скрип за дверью и, выйдя из ступора, отошла в тень ближайшего винного погреба. Там она обхватила себя руками и согнулась пополам.

Дверь открылась, выпустив запах крови. Первым вышел отец в сопровождении двух мужчин: один был одет в форму официанта, но больше походил на полицейского, а второй, блондин, чуть ранее беседовал с Сильвией. Они обменялись парой слов, потом скрылись из виду. Николь не заметила крови на одежде отца. Когда он успел переодеться? Она раскачивалась из стороны в сторону, желая оказаться в объятиях Лизы. Услышав шаги, Николь подняла голову. Появился еще один человек: отец Даниэля Жиро. Коренастый мужчина неприятной наружности с бледными водянистыми глазами, редеющими седыми волосами, густыми бровями и огромными, надутыми в недовольстве губами. Николь знала, что он ненавидит вьетнамцев.

Но кто же избавится от тела? Она хотела выйти из тени – боясь, что увидит мертвеца, она желала поскорее сбежать. Что бы ни случилось, ей здесь не место. Никто не должен узнать, что она стала свидетелем убийства. Но когда из комнаты вышла Сильвия, Николь ахнула. Сестра была белее призрака. Казалось, она вот-вот расплачется. С ней рядом шел Марк, не менее потрясенный.

– О боже, – прошептала Сильвия. – Меня сейчас стошнит.

Никто из них не заметил притаившуюся в тени Николь, которая прекрасно видела, как трясет сестру.

– Зачем мы понадобились ему там? – спросила Сильвия.

– Полагаю, чтобы ты понимала, во что ввязываешься. – Марк подхватил ладони Сильвии, растирая их. – Какие же у тебя холодные руки. Я думал, что будет допрос. Не более. О таком я и понятия не имел. Надеюсь, теперь ясно, что мы на верном пути.

– Но это кошмар! Ужас!

– Теперь ты понимаешь, почему американцы так относятся к методам французов?

Сильвия прислонилась к стене и, выдернув ладони из его рук, закрыла лицо.

– Нам необходимо финансировать альтернативную партию Вьетнама, чтобы противостоять Вьетминю.

Сильвия опустила руки:

– Ничего не сообщая Франции?

– Верно.

– Но что с моим отцом? Он все знает. Разве это не пошатнет его положение в правительстве?

Сестра расплакалась. Кошмарно увидеть все через глазок, но находиться в комнате – в сто раз хуже. Марк положил руку на плечо Сильвии, а второй приподнял ее голову за подбородок, смахивая слезы. Он развернулся спиной к Николь и шагнул вперед, загораживая Сильвию. Николь не видела их лиц, но Марк чуть склонился над ее сестрой, будто целуя. Затем обнял.

– Пойдем отсюда, – сказал он.

Сильвия кивнула, и они пошли прочь. Марк вел девушку под руку. Они двинулись по коридору к лестнице, а воздух наполнялся густым и сладковатым запахом крови. Привычный мир Николь рушился на глазах.

Глава 11

Солнце уже поднялось над горизонтом, озаряя все кругом яркими лучами. Николь сидела возле окна и смотрела в одну точку до тех пор, пока не заболели глаза. Прошлым вечером она ускользнула с бала, слишком потрясенная увиденным. Всю ночь пыталась забыть то, что произошло. Свернулась в клубок, задыхаясь от потрясения. Из груди рвались наружу сдавленные всхлипы. Перед глазами Николь стояла кровь. Девушка сжала руки в кулаки и заслонила ими глаза. Мир закружился. Красный. Ярко-красный…

Она опустила руки, затем выбралась из постели, и, чтобы унять душевную боль, ударила кулаком по стене.

На улице стояла жара и духота, однако Николь жутко хотелось сбежать из дома.

Она умылась, набросила на себя первую попавшуюся одежду и побежала на кухню. Лиза стояла спиной к двери и помешивала что-то на плите, но, заслышав шаги Николь, обернулась. Девушка преступала с ноги на ногу, безвольно опустив руки. Не стоило спускаться на кухню, Лиза сразу заметит, что у нее глаза на мокром месте.

– Бог ты мой, дитя, – сказала кухарка. – Что с тобой стряслось? Кофе на плите, наливай.

Взяв чашку, Николь подошла к плите, но, когда попыталась налить кофе, затряслась рука. Кофе пролился. Услышав шипение, Лиза подошла к ней.

– Что же такое! Присядь, я принесу тебе кофе.

– Я ухожу. – Николь покачала головой. – Забегу в кафе.

– Нет, ты останешься здесь. Ты же белее мела! Твой отец не простит мне, если я отпущу тебя в таком состоянии.

Николь тоскливо посмотрела на Лизу. Больше всего на свете хотелось оказаться в теплых объятиях кухарки и рассказать все, что случилось, но девушка смолчала. Это слишком ужасно. Николь опустила взгляд, зная, что ей придется держать рот на замке: она никому не расскажет, что увидела в подвале.

Лиза намолола зерен и заварила кофе заново, наполняя комнату ароматом. Когда все было готово, кухарка принесла две кружки и села рядом с Николь.

– А теперь рассказывай, почему у тебя такой вид? Слишком много шампанского? Все дело в этом?

Николь глотнула горячего кофе, не заботясь о том, что он обжигает ей горло, потом вытерла рот ладонью.

– Совсем не понимаю нынешних девушек. Вам нужно нормально питаться. Может, сделать самые вкусные на свете яйца пашот?

– Мне сейчас кусок в горло не полезет.

– Круассан?

Николь поднялась на ноги.

– Прости, мне пора…

Она замолчала, часто-часто заморгав. Еще немного, и расплачется.

– Мне пора идти, – сказала Николь, проскользнув мимо Лизы.

Девушка развернулась на каблуках и побежала прочь.

На улице ее шаг ускорился, она перешла на бег, и сердце забилось чаще. Голову сдавило, но она не остановилась. Пока Николь бежала, в голове не было мыслей о крови.

Дождь зарядил не на шутку, разгоняя собравшихся на рю-Поль-Берт. Николь опустила голову и пробежала мимо. Возле «Мезон Дюваль» на углу она увидела отца – он стоял на тротуаре под навесом. Отец помахал ей, но Николь сильнее склонила голову. Она не могла даже смотреть на него: отец шокировал ее во второй раз. Николь видела, как он целовал в переулке ту темнокожую женщину с полуобнаженной грудью. Но случившееся вчера было хуже. Намного хуже.

Проходя мимо клуба по гребле «Серкль наутик», построенного у кромки воды, Николь остановилась, пытаясь перевести дух. Дождь прекратился, и на улице выступала бродячая труппа. Музыканты и актеры часто встречались на дорогах Ханоя и в его окрестностях. Ходили слухи, что занимались они не только искусством. Кто-то считал их осведомителями Вьетминя, однако Николь с удовольствием смотрела спектакли. Сегодня выдался подходящий момент, ничто не отвлекало. Перед мысленном взором то и дело прокручивалось все произошедшее. Потребовались считаные секунды, чтобы убить человека. Она вспомнила страх в глазах парня, когда он молил о пощаде, а еще ужасное осознание неизбежного. Всегда ли так перед лицом смерти? Беспомощность и неотвратимость?

Оказавшись во вьетнамском квартале, Николь запетляла по улочкам, обходя чайные лавки. Она замедлила шаг. Волосы ее промокли от пота и дождя. Николь ненароком врезалась в торговца сандалиями, который переходил с места на место, и опрокинула его корзину с товаром, вызвав поток гневной брани.

Наконец она остановилась, чтобы пропустить велорикшу.

Сильная боль сдавила голову Николь – в июле всегда стояла невыносимая жара. Но зачем туда пришла Сильвия? Почему отец хладнокровно застрелил того паренька? Николь старалась не думать о том, какой обманутой почувствовала себя, увидев, как Марк целует ее сестру. Он мог заполучить Сильвию, так с чего Николь решила, что между ними возникла симпатия? Разве не очевидно, что он выберет более умную и красивую из двух девушек?

Николь свернула на другую улицу и там увидела Иветту, выбегавшую из булочной с огромной корзиной глазированных булочек. Черная косичка качнулась из стороны в сторону, когда девочка помахала Николь, радуясь нежданной встрече. Вопреки дурному настроению Николь улыбнулась этому солнечному ребенку. Отец Иветты не мог на нее нарадоваться. Ив был хорошим человеком. Николь помахала в ответ и зашагала к своему магазину.

* * *

В тот день дождь лил не переставая. Покупатели не шли, но домой Николь вернулась лишь к вечеру.

Когда в комнату вошла Сильвия, чтобы позвать ее на ужин, Николь не сразу отозвалась. Сестра нарядилась в серый шелковый костюм, белую шляпку с короткой черной вуалью, закрывавшей половину лица. Похоже, Сильвия тоже целый день работала. Николь не сомневалась, что они и словом не обмолвятся об убийстве. Умер человек, но словно бы ничего не произошло. Однако Сильвия тоже выглядела потрясенной там, в подвале. Николь следовало побольше разузнать о случившемся: почему отцу пришлось выстрелить и во что ввязалась Сильвия? Вот бы поговорить с сестрой по душам.

Николь затосковала по прежним дням, но немедленно взяла себя в руки.

– Я…

– Что?

Николь замолчала, и сестры уставились друг на друга.

– Я видела тебя.

Весь ужас той ночи тут же вернулся, но что-то заставило Николь держать рот на замке и не упомянуть убийство.

– Что?

Николь лихорадочно соображала. Не говорить об оружии! Не упоминать о крови!

– Почему ты позволила Марку поцеловать тебя? – вдруг спросила она.

Сильвия выглядела потрясенной.

– Я была в том коридоре. И видела вас с Марком.

Сильвия посмотрела себе под ноги, прежде чем перевести взгляд на сестру. Сохраняя жутковатое спокойствие, она натянуто улыбнулась Николь:

– Надеюсь, ты видела лишь это.

Николь не ответила.

Сильвия пристально смотрела на нее.

– Я видела лишь вас. Он был моим другом, Сильвия. Разве у тебя мало всего?

– Николь, мы знакомы с Марком не один день. Что тут еще сказать.

– Правда?

Сильвия указала на дверь:

– Я лишь зашла сказать, что ужин подан. Попросить, чтобы еду принесли сюда? А что до нас с Марком, пора бы тебе уже повзрослеть. Ты поэтому убежала с бала, никому ничего не сказав? Прости, если увиденное тебя огорчило.

– Ты знаешь, что огорчило, Сильвия, не строй из себя невинную овечку.

Сестра повернулась, чтобы уйти, а внутри Николь клокотала ярость. Девушка не выдержала, схватила книгу в мягкой обложке и кинула в Сильвию. Та пригнулась, и книга упала на пол.

Николь застыла, глядя на распахнутые страницы, которые трепетали от ветерка, дувшего из окна. На мгновение воцарилась тишина. Сильвия взглянула в зеркало, смахнула со лба завиток и сложила губы бантиком, нанося помаду.

– Мне кажется, это ты отговорила отца дать мне долю в бизнесе.

– Не начинай, – сказала Сильвия, даже не глядя на Николь. – Я тут ни при чем. Он сам решил, что во главе должна быть одна из нас.

– И это не по причине твоей безупречности?

– Отец поступил так из деловых соображений. А теперь вытри слезы. И кстати, мне понадобится восемь метров кремового с золотом шелка. Никакой спешки, но никогда не знаешь, когда он может пригодиться.

Сильвия ушла, а Николь плюхнулась на кровать, уткнулась носом в подушку и до крови впилась зубами в большой палец. Она всегда стремилась стать послушной французской дочерью. Разве мало того, что ее отстранили от семейного бизнеса? Теперь обида только усилилась. Сильвия и Марк стали свидетелями убийства. Кем это делало их самих? А ее? Как мог отец пристрелить человека, словно животное? На душе у Николь стало пусто. Кому она могла доверять, кроме Лизы?