Текст книги "Пиратская принцесса"

14

«Если-бы-я-знал» никогда не приходит вначале, оно всегда приходит в конце.

Креольская поговорка

После роскошного, как и полагается в таких случаях, обеда, во время которого Саймон был слишком занят поглощением вкуснейших разносолов, толпа хохочущих мужчин, разгоряченных шампанским и винами, подхватила его и повлекла к его собственному дому.

С веселыми тычками и толчками они провели его через весь город к его дому на Бэйю-роуд… Даже трое солдат, казавшиеся здесь совсем чужими, принимали в этом участие. Камиллы не было в поле зрения, ее увели женщины сразу после того, как куски свадебного пирога были розданы всем незамужним девушкам в доме. Ему только сказали, что невесте положено быть в доме раньше его, чтобы «подготовиться».

Он мог только гадать, что это означает. И чем больше он гадал, тем горячее становилось у него внутри. Ему не помогло ни то, что он уже получил положенную на сегодня долю вина, ни соленые шуточки окружавших его мужчин, крутящихся вокруг одного и того же: что делают жених и невеста в постели.

Он ждал этого четыре дня. Он засыпал с мыслью об этом и просыпался с этой мечтой. Что бы ни происходило между ним и Камиллой, он знал, что эта часть их отношений будет в полном порядке. Он никогда еще так не хотел женщину и был уверен в ее ответном желании.

Наконец вся толпа добралась до его дома. Он поднял голову и увидел, что в спальне зажгли свечи, мягкие тени струились в окне. Он затаил дыхание. Она там, наверху, она ждет его. Мужчины хотели втолкнуть его внутрь, но в этом не было необходимости. Он не был зеленым юнцом, не знавшим, что его ожидает за дверью. Слава богу, он уже зрелый мужчина. Кровь стучала в каждой его жилке, когда он, перепрыгивая через две ступени, взлетел наверх.

– Вот это дело! Так держать! – закричали мужчины, но никто из них не вошел вслед за ним в дом. Это явно не входило в их полномочия.

Креольский обычай предписывал им с Камиллой не выходить из дому в течение последующих пяти дней, какой бы веский повод ни вынуждал их к этому. Заботиться о них должны Луис и служанка из дома Фонтейнов, потому что ему и Камилле следовало провести большую часть времени в спальне и еду им должны подавать туда.

Он усмехнулся. Некоторые креольские обычаи пришлись ему весьма по душе.

Вообще-то, если следовать букве закона, то им с Камиллой нужно было провести эти пять дней в доме ее дяди, но от этого он наотрез отказался. Меньше всего Саймон хотел провести первую брачную ночь под крышей Фонтейна. Другое дело – в своем собственном доме.

Он прошел через прихожую, удивляясь окружавшей его тишине. Хотя Камилла покинула ужин в окружении тети и других немногочисленных родственниц, очевидно, никто из них с ней не остался. Спасибо господу за эту маленькую радость. Он не хотел, чтобы кто-то, кроме Камиллы, видел его в таком состоянии.

Когда он взобрался по ступеням и вошел в спальню, она сидела на кровати в тонкой, как паутинка, прозрачной кисейной рубашке с глубоким вырезом, откровенной настолько, что кровь его побежала еще быстрее. Волосы каскадом ниспадали ей на плечи, повязанные атласной лентой цвета ореха, а по коже скользили янтарные блики зажженных свечей.

Сердце его яростно заколотилось. Ее просто хотелось съесть. Получить ее всю целиком – больше ему ничего в жизни не нужно.

Но что-то в ее глазах – легкая неуверенность или испуг – удержало его от того, чтобы сию же минуту наброситься на нее. Судя по тому, как она себя вела с ним все это время, она до сих пор хранила девственность. И от того, как он поведет себя с ней в первую брачную ночь, зависит вся их будущая жизнь.

– Саймон… – сказала она, потому что он смотрел на нее молча, с полубезумными глазами.

Он заставил себя подойти к ней – медленно и осторожно. Сел на краешек постели и погладил ее по щеке. Она вся дрожала, бедняжка.

– Я не сделаю тебе больно. Ну, разве совсем чуть-чуть, но… – он резко замолчал и вопросительно посмотрел на нее. – Ты что-нибудь об этом знаешь?

Она затаила дыхание.

— Да. Я имею в виду, немного… – Она подняла лицо. – То, что недосказала мне мама, рассказала Дезире. – Глаза ее наполнялись слезами, и она отвернулась, чтобы скрыть их.

– Ох, Принцесса, – пробормотал он, обнимая ее. – И что, скажи на милость, она тебе наговорила?

– Да нет… не в этом дело. Я о Дезире… Ах, Саймон, что мне теперь делать? Этих солдат она просто никогда до этого не видела. Это ясно как божий день. И вместо того чтобы выйти замуж по любви, она теперь станет женой этого омерзительного месье Мишеля!

«О боже! Опять Дезире, черт бы ее побрал!» Со вздохом Саймон придвинулся к ней поближе и покрепче обнял. Признаться, он совсем забыл о Дезире и ее дурацких проблемах, но Камилла, очевидно, не забыла.

Он подавил нарастающее от прикосновения к ее телу возбуждение.

– С Дезире все будет в порядке. Ты сделала все, что смогла.

– Да нет же, не все! Я чувствую, что что-то упустила! И это обязательно как-то связано с тобой. Она все время тобою интересуется, на нее это не похоже.

Он замер. Его тоже обеспокоило, что кузина Камилла не узнала никого из солдат. Это заставило его снова подумать, не был ли Нейл ее любовником. Но все мысли отошли потом на второй план. Он был настолько захвачен предвкушением предстоящего, что не в состоянии был думать о чем-либо другом.

А теперь, похоже, Камилла хочет опять заставить его думать о другом. И именно сейчас, выбрала же время!

– Ума не приложу, что теперь делать, – говорила она. – По-моему, у нее есть какая-то тайна, связанная с твоим именем.

– Уж не думаешь ли ты, что это я обесчестил твою кузину?! – мгновенно взорвался Саймон.

– Нет, конечно! – она дернула головой, будто пытаясь отогнать эту мысль, кровь бросилась ей в лицо. – Я слишком хорошо знаю, что ты человек чести. – Она помедлила. – Но все же очень странно, что она так интересуется твоей семьей… Она даже спросила меня, приедет ли на свадьбу твой брат. Я даже не знала ничего о его существовании. Дезире обо всем расспросила тетю Юджину, но все равно не удовлетворила свое любопытство.

Он действительно как-то обмолвился мадам Фонтейн, что у него есть брат, так что Дезире вполне могла услышать о Нейле от нее. Но то, что девочка специально расспрашивала тетку, его удивило.

– Вот тогда я и поняла, насколько я бестолковая.

– Бестолковая? – он замер.

– Конечно. Я даже не спросила ничего о твоей семье. Мне стало так стыдно. Мы с тобой муж и жена… но ведь ты тоже мне ничего не рассказал… одобряют они твой выбор или нет?.. А брат у тебя только один? И собираешься ли ты нас познакомить?

– Это от тебя зависит, – сказал он, стараясь не выдать волнения. «Если Нейл – любовник Дезире, то что же мне делать? Нет уже времени писать ему, чтобы приехал, прежде чем грех обнаружится. Но если сказать Камилле, она будет на этом настаивать. А я даже не уверен, он ли это».

– Ну так кто еще у тебя есть из родни?

– Только брат, младший, – не задумываясь, ответил он, поглощенный совсем другими мыслями. – А мой старший брат, Джошуа, погиб. – А что, если она спросит у него, приезжал ли Нейл сюда его навестить? Что тогда?

– Погиб?

Он был так занят размышлениями о Нейле и Дезире, что сказал ей чистую правду.

– Да. Джошуа служил тогда на армейском крейсере, который атаковали пираты…

Саймон оборвал себя на полуслове, но было поздно, он проговорился. И кому! Она побледнела, глаза ее расширились.

– Пираты?! Твоего брата убили пираты?! Подбирая нужные слова, он отвернулся. Карамба, черт тебя дери! Ну почему он был так неосторожен?

— Боже мой, если все так, – продолжала она тихо-тихо, – тогда как ты можешь иметь дела с дядей Жаком? По-моему, ты скорее захотел бы убить его, а не помогать… – она прижала ладонь к губам. – О, Пресвятая Дева Мария! Твой брат был на том самом корабле… который потопил дядя Жак? – Слезы побежали по ее щекам. – Твоего брата… убил дядя Жак?

– Прошу тебя, Камилла… – начал он, чувствуя, что она ускользает у него из рук.

– Скажи мне правду! Дядя Жак убил твоего брата?

Он вздохнул. Теперь не имело смысла скрывать от нее правду. И пусть с его души упадет этот камень.

– Да.

Она вздрогнула.

– И ты… ты здесь, чтобы отомстить, так? Пришел, чтобы…

– Да, чтобы арестовать его. – Ну, вот и все. Тайна его раскрыта. Он знал, что когда-нибудь придется это сказать, но почему сейчас! Это несправедливо. – Послушай, Принцесса, к тебе это не имеет никакого отношения.

– Никакого отношения?! – Она отодвинулась от него подальше. – Ты хочешь арестовать моего дядю! Ты, наверное, надеешься увидеть, как он будет болтаться на виселице! Как ты можешь говорить, что это не имеет ко мне отношения!

– Потому что не имеет, – он придвинулся и обнял ее. Камилла непримиримо старалась его оттолкнуть. – Ты же знала, что когда-нибудь наступит этот день и найдется человек, который его арестует.

– Но я не ожидала, что это окажется мой муж!

– А что бы ты предпочла? Чтобы я оказался бесчестным сквалыгой, за которого ты меня принимала вначале? Чтобы я рисковал ради «жалкой горстки серебра и пары глотков виски»?

Она покраснела, узнав свои собственные слова.

– Я бы предпочла, чтобы ты вообще не имел никаких дел с моим дядей. – Вырвавшись от него, она принялась ходить по комнате, волосы ее спадали на плечи, как бархатная накидка. – Ты мне солгал! Ты обманул и меня, и моего дядю.

– У меня не было выбора. Если бы я тебе сказал, ты бы пошла к нему…

– Пресвятая Дева Мария! – Она в ужасе посмотрела на него. – Так вот почему ты так хотел на мне жениться! А я-то никак не могла этого раньше понять! Теперь мне все ясно.

Он вскочил с кровати и встал перед ней.

– Да о чем ты, черт подери!

– Ты на мне женился, чтобы заставить молчать. И с Дезире ты мне только ради этого помогал, чтобы я не нарушила твоих планов. – Она сердито смахивала слезы, которые быстро катились у нее по щекам. – Конечно, в этом деле самое лучшее – жениться на его племяннице. Только так он будет доверять тебе на все сто процентов… и ты сможешь… сможешь…

Она запнулась. Сердце его переворачивалось в груди.

– Ты опять? Я уже говорил, почему женился на тебе, – он вновь попытался притянуть ее к себе, но она по-прежнему сопротивлялась. – Камилла, перестань, ты же понимаешь, что это совершенный абсурд. Поверь, наша свадьба никакой пользы в этом смысле мне не принесла, скорее вред. Я вообще не хотел тебя впутывать. Я старался преодолеть свое влечение. Ты же знаешь, что старался.

Она молчала, растерянно вслушиваясь в его слова, и он продолжил:

– Если бы я хотел тебя впутать, я взял бы тебя той ночью, у меня в доме, а уж потом силой заставил бы дать согласие на брак.

– А почему же тогда ты и дальше не пытался преодолеть свое влечение? Почему ты целовал меня в саду и ласкал? Боже правый, да я же племянница твоего врага! Я не американка и ничего, кроме неприятностей, тебе не принесла. Зачем вообще тебе иметь со мной дело, если не ради дяди Жака?

Ее вопрос окончательно вывел его из равновесия. Он не мог на него ответить, потому что и сам не понимал, почему его так к ней влечет. Это не было простым вожделением. Уж с этим он бы справился. Но как объяснить это неумолимое желание быть с ней рядом, с которым он безуспешно боролся все это время с самой первой их встречи?

– Слушай, ты слишком многого от меня хочешь. Ты не можешь просто поверить, что ты… мне небезразлична? Что ты мне нравишься настолько, что я просто схожу с ума. Я хочу, чтобы ты была моей женой, и все!

Она вспыхнула, но глаз от него не отвела.

– Ты хочешь, чтобы я была твоей женой… но все же собираешься арестовать единственного родного мне человека?

Почему она никак не перестанет смешивать две разные вещи? Одно не имеет к другому ни малейшего отношения.

– Конечно! Твой дядя – пират и большой негодяй.

– Он – капер! У него есть каперское свидетельство о тех испанских кораблях, которые он атаковал.

– Испанских – да. Но ты знаешь так же хорошо, как и я, что он не ограничивался одними испанскими кораблями.

Лицо ее стало пепельно-серым.

– Вот почему ты предлагал ему использовать твой дом, да? Как только он принес бы товары явно не с испанского корабля, ты бы его арестовал!

Он взглянул на нее.

– Очень хорошо, Камилла! Вот ты и раскрыла мой план. Теперь, полагаю, ты побежишь докладывать о нем дядюшке? Поэтому-то я и не сказал тебе правду с самого начала.

Она обратила на него обиженный взгляд.

– Неужели ты настолько мне не доверяешь? Ты знаешь, что я не могу ему этого сказать. Это навлечет беду на тебя. Я не хочу этого.

– Почему же? Разве тебе не все равно, что со мной случится? Славная возможность разом избавиться от мужа, за которого ты не хотела выходить.

На лице ее отразилась такая боль, что он тут же пожалел о своих горьких словах.

– Я никогда бы не выдала тебя! Как ты можешь так думать?!

Он запустил пальцы в свою немыслимую шевелюру.

– Черт подери, Принцесса, прости меня. Просто… Просто я не хочу тебя во все это впутывать.

Она смотрела на него в смятении несколько секунд.

– Может быть, если я поговорю с дядей Жаком, я смогу убедить его прекратить нелегальный бизнес? Если с этого дня он станет захватывать только испанские корабли.

– Нет! – взорвался он. Мысль о том, что он может упустить Зэна только оттого, что Камилла устранит причину его ареста, взбесила его. – Нет. Ты к нему и близко не подойдешь, понятно?! По крайней мере, пока все это не закончится.

Она ответила на его слова холодным взглядом.

– Понимаю. Ты собираешься арестовать его, невзирая ни на что, да?

– Это мой долг! Только за этим я и нахожусь здесь! Прости, мне жаль, что ты оказалась замешанной во все это…

– Ты это делаешь не только потому, что тебе велит долг, правда ведь? – Она скрестила руки на груди, тон ее стал обвиняющим. – Дело вовсе не в том, чтобы положить конец его нелегальному каперству. Ты охотишься за ним только потому, что он повинен в гибели твоего брата. И тебе не терпится увидеть, как его вздернут на виселице.

Да как она смеет судить его! Он схватил ее за плечи.

– Скажи честно, Камилла! Если бы у тебя была возможность отомстить пиратам, которые убили твоих родителей, ты бы ею воспользовалась?

Она задрожала, но взгляд ее был тверд.

– Мой дядя… перебил их всех или почти всех… Вот почему он напал на корабль, где был твой брат: они препятствовали тому, в чем он видел смысл своей жизни: месть, неувядающая жажда мести.

Саймон боролся с противоречивыми чувствами, охватившими его. Он не должен думать, почему Зэн атаковал тот корабль. Ему до этого нет никакого дела, черт подери!

Она стряхнула его руки со своих плеч.

– Я видела, что делает эта проклятая жажда мести с мужчинами. Она лишает их человеческого облика. Мертвые от этого не оживут, и разбитые сердца не срастутся вновь. Это пустое занятие для пустых людей. Жестокость порождает лишь новую жестокость.

Она замолчала. Было похоже, что она что-то для себя решает. Когда она взглянула ему в лицо, она как будто стала чуть выше.

– Но я этого не хочу. Я не могу предупредить дядю, потому что он убьет тебя. Ты изо всех сил цепляешься за свою месть. И я не стану… сидеть здесь и смотреть, как ты губишь дядю Жака.

– О чем это ты?

– Вы с моим дядей можете играть в ваши игры сколько угодно. Но пока вы не наиграетесь, я не выйду к тебе. А когда все закончится и один из вас выиграет, я… – она помедлила секунду. – Я расторгну наш брак.

Он был потрясен. Она хочет признать брак недействительным?

– Да ты, должно быть, сошла с ума!

– Я прослыву сумасшедшей, если останусь с тобой при подобных обстоятельствах. – Она подошла к гардеробу, натянула платье и принялась собирать вещи, только сегодня разложенные тетушкой.

В этот момент он понял, что она не шутит.

– При подобных обстоятельствах? – Он шагнул к ней и схватил за руку. – Никакие обстоятельства не могут повлиять на наш брак! Фонтейн такого не потерпит. Он навеки отлучит тебя от семьи. Тебе придется жить одной, и Зэн тебе уже не сможет помочь.

– Мне все равно! – голос ее упал до гневного шепота. – Несмотря на все твои недостатки, я считала тебя человеком чести, хотя бы по отношению ко мне. Я надеялась, что ты способен хоть немного думать обо мне. Но единственное, что тебя заботит, – это твоя месть!

Он сжал зубы. Чего она от него хочет, в конце концов? Но что лукавить, он прекрасно знал, чего она хочет. Эта одержимая хочет, чтобы он отказался от преследования Зэна. Хочет, чтобы он сидел сложа руки и наблюдал, как чертов пират уходит, не заплатив за все свои преступления.

Ну что ж, об этом она может забыть навсегда, черт подери! Он не такой дурак. Но отпускать ее он тоже не намерен.

– Я не дам тебе развода, – голос его был тихий, но твердый. – Можешь спать в другой комнате, если хочешь, и дуться, пока все не закончится, но я не позволю тебе расторгнуть наш брак.

Когда она взглянула на него, глаза ее горели бешеным огнем.

– Ты как-то обмолвился, будто я могу добиться всего, чего захочу. Так вот, я захотела этого, Саймон. И я получу развод, чего бы мне это ни стоило.

С этими словами она сгребла одежду, вытащенную из шкафа, и твердыми шагами направилась к двери.

– Камилла, вернись сейчас же… – начал он, но она даже ухом не повела. Он поспешил следом и увидел только, что она зашла в единственную, кроме этой, спальню в доме, и дверь за ней захлопнулась. Когда он подошел ближе, он услышал, как в замке повернулся ключ.

– Черт подери, Камилла! – он с силой дернул дверь. – Открой немедленно!

– Я, слава богу, не служу под твоим командованием, Саймон, – за толстой дверью из кипариса голос Камиллы был едва слышан. – Мне нельзя приказать.

– Если не откроешь, я выломаю дверь!

– Ну что ж, тогда я выскочу в сад и заору, что меня убивает муж.

Никто ей, конечно, не поверит. Никто в здравом уме не станет вмешиваться в дела супругов-креолов. Хотя он – изгой, а Камилла стала теперь всеобщей любимицей после такого своевременного выступления на балу. На свадьбе все тоже любовались ею. Симпатии публики – на ее стороне.

Черт!

Трудно поверить, что такое случилось с ним в первую брачную ночь. Она должна бы лежать у него на руках, постанывая от наслаждения под его страстными поцелуями, а не запираться в комнате и не выкрикивать угрозы. С небольшим запозданием припомнил он слова генерала о женщинах. Бери ее словами, мягкими речами и обещаниями. Он подавил злость, вплетающуюся в его желание, как красные нити в золотую ленту.

– Послушай, Камилла. Я сожалею, что из этого получился такой переполох. Я не хотел причинять тебе боль. – Слабый вздох с той стороны двери подсказал ему, что она внимательно слушает. – Но я ничего не могу поделать. Да, я прибыл сюда, чтобы арестовать твоего дядю. Независимо от того, что ты думаешь, это мой долг. И я не могу им пренебречь.

– Уходи. Прошу тебя, Саймон, уходи.

По ее умоляющему тону он понял, что слова его возымели действие. Тогда он стал настойчиво продолжать, надеясь изменить ее дурацкое решение.

– Но это не должно влиять на наши с тобой отношения. Я хочу тебя, Камилла, и знаю, что ты хочешь меня. Я чувствую, что мы станем отличной парой и будем счастливы. Если ты только захочешь понять это, все будет хорошо.

Камилла слушала, и сердце билось в ее груди как колокол. Понять? Как это можно понять – он приехал погубить ее дядю и отказывается даже дать ему шанс.

– Камилла, – донеслось с той стороны, – открой, пожалуйста, Принцесса. Сегодня наша первая брачная ночь. Мы должны провести ее вместе.

Она сжала кулаки. Так вот в чем дело! Он просто хочет ее. Ее слова он пропускает мимо ушей. Ее чувства его не заботят. Он жаждет удовлетворения своих желаний.

О нет! Она не желает быть просто подвернувшимся под руку сосудом для утоления жажды.

– Этот брак был ошибкой, Саймон. Мы оба это понимаем.

– Неправда. – Внезапно проснулась боль, затаившаяся в сердце. – Чего ты от меня хочешь? Чтобы я дал обещание пренебречь своим долгом? Ты сама понимаешь, что этого не будет. Я уже признал, что виноват в обмане, объяснил его причины. Это была необходимость. Что же еще?!

– Ты сказал, что хочешь мне добра. Дай дяде Жаку шанс. Вот и все, что я прошу. Позволь мне пойти к нему и упросить, чтоб он бросил пиратство. Если он не послушается, тогда можешь делать с ним все, что хочешь. Я отдам его в твои руки, и выполняй свой долг, как считаешь нужным. – Она прислонилась к двери. – Но по крайней мере один шанс ты должен ему предоставить. Ради меня.

На той стороне двери повисло тягостное молчание. Наконец он испустил едва слышное проклятие.

– Ты слишком многого просишь, Камилла. Ты забываешь о тех людях, которых похитил и убил твой дядя. Возмездие будет справедливым, и ты это знаешь.

Да, это она знала. Но еще она знала и другое. Никого не заботило, что делает ее дядя – или другие каперы, – пока не появился Саймон. Кроме того, он никогда не делился с ней своими планами. Если бы она знала, что он собирается арестовать ее дядю, она, возможно, и не согласилась бы на такое замужество.

Вот что ее беспокоило. У нее опять не было выбора. Если бы он рассказал ей все раньше, у нее была бы возможность принять разумное решение. Но он не предоставил ей такой возможности. Ни дядя Жак, ни Саймон – они не дали ей права выбирать. И это ее раздражало больше всего.

Ну что ж, зато теперь у нее выбор есть. Она может остаться замужем за Саймоном и позволить ему диктовать ей свои условия всю последующую жизнь. Или она может уйти от него. Самое грустное было в том, что ни того, ни другого она не хотела.

– Пожалуйста, Саймон, просто уходи, и все. Единственное, чего я хочу, – это чтобы ты оставил меня в покое.

Он даже застонал, да так громко, что она отчетливо услышала его стон из-за тяжелой двери.

– Неправда, не хочешь ты этого. И я тоже этого не хочу, черт подери! – Голос его чуть охрип, в нем появились соблазняющие нотки. – Я хочу заняться с тобой любовью, Принцесса. И можешь не притворяться, что ты не хочешь того же самого. Хочу держать тебя в руках, целовать и напомнить о том, как нам хорошо вдвоем.

– Нет, – она как будто проснулась. Ах, негодяй! Он пытается соблазнить ее словами, и у него это отлично получается. Но стоит ей сейчас поддаться – и так будет всегда. Она тогда и впредь будет сдавать позиции, если он заговорит с ней таким голосом. И это будет напоминать дядю Августа и тетю Юджину. А она хочет чего-то более достойного. Намного более достойного.

– Если ты задумал непременно заняться со мной любовью сегодня, то тебе остается единственный путь – взять меня силой. И хотя я иногда и называла тебя негодяем, я никогда не считала тебя способным на подобную дикость. Ты ведь не дикарь? Или я ошибаюсь?

Она затаила дыхание в ожидании ответа. Он выругался и ударил в дверь кулаком, но, к ее облегчению, на большее не решился.

– Отлично, Камилла! Сиди сегодня взаперти, если ты на этом настаиваешь. На этом дело не закончено, уверяю тебя.

Она услышала, как он ушел, как хлопнула дверь на другой стороне холла. Тогда она соскользнула на пол и закрыла лицо руками. Она знала, что он прав. Это еще не все. И что теперь будет, одному богу известно.