Текст книги "В плену сомнений"

– Где мы, Морган?

– Не знаю. Они накинули мне на голову мешок. Думаю, что мы в таверне, где-то неподалеку от портовых доков. Меня сцапали, едва я расстался с Летицией.

– Не может быть, чтобы это была вербовка, – вслух лихорадочно соображал Воган. – Этим людям не нужны такие, как мы… ремесленники, сквайры. Ведь их клиенты – это бродяги да преступники.

– Да еще бунтовщики.

Но Воган все еще не мог поверить в случившееся.

– Да, но зачем им мы? Какие из нас моряки? Не знаю, как ты, Морган, но для меня что парус, что простыня – все едино. И я не буду скрывать этого, слышишь?

– Не трать попусту слова, – устало пробормотал Морган.

Но Рису уже удалось принять сидячее положение, и, собравшись с силами, он крикнул по-английски:

– Эй, вы там! Мне нужно поговорить с вами!

За дверью все стихло. Затем на пороге появился крупный мужчина, которому пришлось пригнуться, дабы не зацепить головой дверной косяк. Войдя в комнату, он распрямился и поднял повыше масляную лампу. Рис взглянул на лицо вошедшего и вздрогнул: то был Дарси Сент-Албанс, виконт Блэквудский, наследник и будущий владелец Нортклиффа, а также и брат Джулианы.

Так, значит, виконту известно о том, что произошло между ним и Джулианой? Но каким образом? И что этот негодяй мог сделать со своей бедной сестрой?

Рис мысленно выругался, кляня собственное бессилие и невозможность выплеснуть всю ненависть в лицо врагу. И он постарался вложить в свои слова как можно больше высокомерия, как можно больше презрения. Кто бы он ни был, виконт или кто иной, ему это не сойдет так просто с рук.

– Что все это значит, Блэквуд?

Виконт смерил его взглядом своих, таких же, как у сестры, зеленых глаз, холодных, словно ледяная морская вода.

– Ты уж было решил, что дело сделано, верно? Что получил то, что хотел, и Ллинвидд нынче в твоих лапах? Но, слава Небесам, ты проиграл, Воган. Это все, что я тебе хотел сказать.

Рис с негодованием тряхнул головой. Наверно, Джулиана здесь ни при чем, и это к лучшему. Может, все дело в юридическом расследовании, затеянном им против Сент-Албанса?

– Не понимаю, к чему ты клонишь.

Лицо Блэквуда стало непроницаемым, словно он с трудом удерживался, чтобы не дать волю своему гневу.

– А к тому, что ты силой взял замуж Джулиану, чтобы завладеть Ллинвиддом, который отец отдает за ней в приданое.

Рис растерянно уставился на виконта.

– Завладеть Ллинвиддом? Не понимаю!

– Только не притворяйся, будто не знаешь, что Джулиана теперь единственная владелица Ллинвидда. Когда отец отыграл его у твоего родителя, Ллинвидд был отдан за ней в приданое. И чтобы защитить его от лживых посягательств таких мошенников, как ты, он юридически закрепил за ней неотторжимое право на владение.

– Что?! Ты лжешь! Она бы сказала мне об этом!

– Так ты ничего не знаешь? – Блэквуд на мгновение растерялся. Затем, подозрительно прищурившись, продолжал: – Ну, вот и славно. Тем не менее все так и обстоит. Ллинвидд теперь принадлежит ей. Твой стряпчий должен был тебя известить об этом, приятель, когда ты задумал жениться на Джулиане.

Так, значит, Ллинвидд принадлежит Джулиане? Быть того не может! А если это ложь, какая может в этом быть выгода для Блэквуда? Если же это правда, то почему сама Джулиана ничего не сказала ему об этом?

Воган холодно посмотрел на виконта.

– Клянусь, я ничего не знал об этом. Я женился на твоей сестре только потому, что люблю ее.

– Неужели? – Взгляд Блэквуда сделался жестким. – Что ж, это очень естественно. Но в любом случае сейчас это уже неважно. Нынче ночью ты поймешь, что не видать тебе ни Ллинвидда, ни моей сестры. Будь уверен.

Рис почувствовал, что страх, холодный и липкий, сжал ему горло. Если Блэквуд не лжет и Ллинвидд действительно принадлежит Джулиане, то существует единственный путь, которым этот подонок может избавиться от него.

– Ты убьешь меня?

– Нет. – Блэквуд поставил лампу на полку. – Я мог бы это сделать, но Джулиана умоляла меня не быть слишком жестоким с тобой. У моей сестрицы очень доброе сердце, даже если нужно вырвать тебя из него с корнем.

Рис побледнел как полотно.

– Джулиана?

– Представь себе. Став твоей женой, она страшно напугалась и, конечно же, сразу прибежала ко мне за помощью.

Воган с ненавистью процедил сквозь зубы:

– Что, черт возьми, это значит?

– Это значит, что Джулиана склонна ко всякого рода авантюрам, но потом неизменно бежит к нам за помощью. Но на этот раз она, кажется, зашла слишком далеко.

Рис понимал, что не должен верить тому, в чем пытается убедить его Блэквуд. Понимал, но не мог не верить. Однажды уже Джулиана предпочла побег, угодив в неприятную ситуацию. Однако не может быть, чтобы она…

– Так, значит, ты говоришь, она испугалась?

– Будь осторожен друг, он же из саксов, – процедил сквозь зубы по-валлийски Морган. Рис кивнул в знак того, что понял предостережение: так в старину валлийцы предупреждали друг друга о хитрости врага. Но все же…

– Подожди, мне нужно знать ответ, – ответил Рис и хмуро посмотрел на Блэквуда. – Ну, давай же, выкладывай.

Виконт присел на перевернутую вверх дном бочку и извлек из кармана табакерку.

– Все просто… вернее, все так, как обычно бывает У женщин. Когда вы явились в «Белый дуб», Джулиана поняла, что допустила большую ошибку – став твоей женой, она упустила прекрасную возможность найти мужа, равного себе по богатству и положению в обществе. Но если бы ты все же завладел с ее помощью Ллинвид-Дом, тебе пришлось бы еще доказать на него свои права. – Он сунул себе под нос понюшку табаку и выжидательно поглядел на Вогана. – Как и следовало ожидать, Джулиана пала жертвой твоего валлийского обаяния, а может, и клюнула на твои ухаживания. И только потом поняла всю глупость своего шага, связавшего ее навсегда с таким нищим бродягой, как ты, который только и ждет, как бы отхватить у нее кусок пожирнее. Сестрице часто случается поступать необдуманно, но, как правило, ей хватает ума, чтобы потом раскаяться.

Десятки тревожных мыслей роились в голове Риса… Он помнил, какой подавленной и испуганной была Джулиана сразу после венчания, а потом неожиданно повеселела… помнил, как она осталась одна с хозяином «Белого дуба», когда Рис отлучался за свадебным подарком… а после даже сама порывалась сбегать вниз и принести свой, заготовленный для Риса. Но, что хуже всего, ему припомнилась та ночь, когда он сделал ей предложение: Джулиана спросила его тогда, не из-за Ллинвидда ли он женится на ней? Упоминала ли она в тот раз, что Ллинвидд принадлежит ей? Если бы упоминала, то он наверняка бы запомнил.

Затем на смену дурным нахлынули приятные воспоминания. Ему вспомнилось, какой восхитительной была Джулиана в минуты, когда она отдавала себя ему. Нет, он готов был поспорить, что она всей душой хотела этого союза и, как залог, подарила ему чудесную ночь любви!

– Ты лжешь, Блэквуд. Джулиана хотела этого брака. Ни за что на свете она бы не покинула меня так трусливо и уж тем более не согласилась бы избавиться от своего мужа столь гнусным способом.

– Можешь верить или не верить мне, – пожал плечами виконт, – но откуда тогда нам стало известно, где тебя искать? – Он замолчал, словно бы давая Вога-ну минуту на размышление, затем презрительно посмотрел на противника: – Джулиана послала за мной, едва вы появились в «Белом дубе». Она, вероятно, хотела с нашей помощью избежать того, что должно было последовать этой ночью… – Блэквуд в бешенстве сжал кулаки. – Увы, весть слишком поздно дошла до нас, и мы не поспели вовремя. Но у нас еще есть возможность исправить ошибку.

– Да не слушай ты его, – не выдержал Морган. – Он все врет. Ты ведь знаешь, что леди Джулиана не может быть так вероломна.

– Морган прав, – подтвердил Рис. – Она, я уверен, не успокоится, пока не отомстит вам за то, что вы сделали!

– Можешь думать, что тебе угодно. Меня это не волнует. Как только ты окажешься на корабле, тебе конец, приятель. Еще никому не удавалось бежать из флота Ее Величества. И Джулиана будет наконец свободна. – Блэквуд злорадно улыбнулся. – Это ей пришла в голову отличная мысль выдать тебя вербовщикам. Узнав, что я собираюсь тебя убить, она предложила избавиться от тебя другим путем. – Он сунул еще табаку себе под нос. – Не думаю, что она точно знала, куда и для чего тебя завербуют, – только бы ты навеки исчез из ее жизни.

От неожиданности Рис не знал, что ответить. Он не мог себе даже представить, чтобы Джулиана предала его вербовщикам… сама эта мысль казалась ему абсурдной! Наверняка все это от начала и до конца было состряпано и исполнено самим ее братцем.

– У тебя ничего не выйдет, – процедил Рис сквозь зубы. – Офицеры флота Ее Величества не допустят, чтобы невинного человека отдали в неволю только по чьей-то прихоти, пусть даже графской!

– Джулиана сама постаралась, чтобы мне в этой прихоти не отказали. – Блэквуд улыбнулся, и его глаза злорадно блеснули. – Знаешь, она впала в настоящую истерику, кричала, что, должно быть, сошла с ума, раз согласилась выйти за тебя замуж. Она хотела избавиться от тебя, но твоя смерть показалась ей слишком жестокой, вот она и предложила наслать на тебя вербовщиков. И когда я ей сказал, что для этого должны быть разумные причины, она призналась, что слышала, будто бунтовщиков иногда отправляют служить во флот, а ты – именно такой бунтовщик. Джулиана порассказала мне о ваших делишках: как вы печатаете крамольные листовки, как потом раздаете их на улицах, – словом, все, что выболтала ей Летиция.

Рис услышал, как глухо выругался Морган; казалось, последние слова Блэквуда сломили в нем всякое сопротивление. Возможно, этому негодяю без труда удалось выведать, что Воган распространял среди валлийцев памфлеты. Но отпечатать их мог кто угодно в Кармартене или в любом другом месте Уэльса. Откуда же тогда ему стало известно, что печатал их именно Морган? Только от Джулианы.

– Не верю ни единому твоему слову, – стараясь сохранять самообладание, ответил Рис.

Виконт со скучающим видом разглядывал свои ногти.

– Еще как веришь, Воган. Джулиана мне все выложила и о твоей крамольной деятельности, и о том сборище, и о твоем выступлении на нем, только бы это помогло ей избавиться от тебя. Ну и, конечно, не забыла и о запрещенных брошюрах, что вы оба отпечатали.

В тишине, повисшей после его слов, Рис напряженно размышлял, кто еще мог их выдать. Если этот кто-то на самом деле существовал, то кто же он тогда?

– Знаешь, в любом случае, – продолжал Блэк-вуд, – я невероятно признателен Джулиане за то, что она помогла нам схватить тебя. Если ты сгинешь, никто и никогда не узнает об этом проклятом браке. Да и вообще, Ллинвидд – заманчивый кусочек для женихов по-достойнее тебя.

Рис с ненавистью посмотрел на Блэквуда.

– Я думаю, епископу найдется, что сказать в мое оправдание, ведь это он скрепил наш союз.

– А станет ли он затевать публичный скандал с моим отцом? – Блэквуд внимательно посмотрел на Вогана. – Вряд ли. Может, он и валлиец, но, однако ж, по-прежнему подчиняется англиканской церкви. Святые отцы не будут в восторге, узнав, что один из слуг Святого Престола снабдил разрешением на брак известного валлийского бунтовщика и восемнадцатилетнюю девицу без согласия ее родителей. Нет, твой епископ не станет вступаться за тебя. А даже если он и решится на это, мы все равно добьемся расторжения вашего брака. Конечно, нам бы хотелось избежать всех этих хлопот, но…

– Дьявол тебя забери! Ты сам Сатана во плоти! – Дотоле сдерживаемый гнев Вогана выплеснулся наружу, заставив Блэквуда осторожности ради отступить на безопасное расстояние. – Наш брак действителен, и у меня есть тому подтверждения!

– Думаю, у Джулианы на этот счет имеется другое мнение. Если ты не будешь присутствовать при публичном расторжении брака, для тебя все кончено, слышишь? Ну а ей останется подыскать себе жениха позавиднее и принести ему в приданое превосходное состояние.

В бессильной ярости Рис молчал. Будь он свободен, он сумел бы заставить наглеца ответить за свои слова, жестокие, но казавшиеся ему теперь горькой правдой. Он постарался вспомнить сейчас лицо Джулианы в минуту, когда пред алтарем она торжественно клялась ему, своему супругу, в вечной любви, почтении и верности. Нет, она была сама искренность, и он готов поспорить на что угодно, что это так.

Однако все же был кто-то, кто направил братьев по их следу. Не мог же Блэквуд выдумать все сам, раз ни единой душе было неведомо о тайных встречах Риса и Джулианы. И потом, она поклялась не писать прощальной записки родным. Да и он сам никому и словом не обмолвился, куда лежит их путь, даже епископу. Но все же на какое-то время Джулиана оставалась одна, наедине с хозяином «Белого дуба», пока Рис отлучался за свадебным подарком для нее…

Воган всячески пытался заглушить одолевавшие его предательские сомнения. Кому верить – ненавистному виконту или же своей возлюбленной Джулиане? Джулиана… Она обычно выбирала побег, едва попадала в затруднительную ситуацию… как и в тот вечер, после собрания… или когда отец запер ее в наказание… Рис невольно подслушал тогда в лесу, что Дарси отказал ей в своем заступничестве перед отцом, значит, Джулиане оставалось надеяться только на мать.

Да, это верно, Джулиана часто поступала не раздумывая, и позже, также не раздумывая, бросалась на попятный, только бы избежать неприятных последствий. Почему она скрыла от него, что Ллинвудд становится после свадьбы ее собственностью… Но хуже всего было то, что Джулиана действительно знала о том, что Морган отпечатал памфлеты. Ведь она всего лишь юная избалованная английская барышня, которая могла…

При одной этой мысли Рис глухо выругался. Он успел хорошенько узнать Джулиану: ее избалованную натуру, английское высокородное происхождение. Но могла ли она так просто отказаться от него, Риса? Этого он не знал.

Воган сурово поднял глаза на Блэквуда.

– Я не стану больше выслушивать твоих лживых слов о моей супруге. Супруге, слышишь? И ей быть моею до тех пор, пока я не вернусь. Ты, сукин сын, знай, что такой день обязательно настанет, и тогда я расквитаюсь с вами за это!

– Если ты попытаешься сбежать, тебе конец. – Виконт решительным жестом чиркнул себе по шее. – Тебя повесят как дезертира. Если тебе вздумается вернуться, я уж постараюсь, чтобы и здесь для тебя нашлась веревка. И для тебя, и для твоего дружка Пеннанта!

– Ты можешь держать меня, но отпусти хотя бы Моргана, – сквозь зубы процедил Рис. – Что бы ты там ни думал, он не имеет никакого отношения к этим памфлетам. Сознаюсь, это я отпечатал их в Лондоне, и если Джулиана утверждает обратное, значит, она лжет.

Мрачная улыбка заиграла на губах Блэквуда.

– И Летиция, по-твоему, лжет?

– Ах ты английский щенок! – взорвался Морган. – Если ты не прекратишь сию же минуту очернять эту женщину, я…

Резкий смех Блэквуда заставил их вздрогнуть, словно от ушата ледяной воды.

– Ну и олухи вы оба! Женщины трусливы, и я еще раз в этом убедился, порасспросив как следует Летицию. Девчонка выложила мне все как было, когда поняла, в какую передрягу она угодила. – Блэквуд холодно взглянул на Моргана. – Мне не оставалось ничего другого, как схватить и тебя, Пеннант, раз ты тоже из бунтовщиков. Нельзя допустить, чтобы вы сеяли смуту среди валлийцев, особенно нынче, накануне выборов. И Летиция это прекрасно усвоила.

– Нет, только не Летиция! – выкрикнул Морган. – Она ни за что бы не выдала меня. Она не могла…

– Не могла? Ты думаешь, она будет рисковать ради тебя своим местом? – Блэквуд с неожиданной злостью сунул табакерку в карман. – Когда ей пришлось выбирать между хорошим местом и валлийским смутьяном, она выбрала первое.

– Я не верю тебе, – прошептал Морган.

Но голос выдал его. Он уже почти поверил в клевету виконта. Рис же, мало знавший Летицию (кроме того, что та не одобряла их встреч с Джулианой), мало чем мог тут помочь.

Напоследок виконт смерил холодным взглядом обоих пленников.

– Все, хватит. Я и так слишком много времени потратил на болтовню с вами. Теперь, когда вам известно, в чем вас обвиняют, надеюсь, вы избавите всех от лишних вопросов. Вербовщикам слишком хорошо платят, чтобы они их не слышали.

Рис молчал. Он казался себе боксером, поверженным наземь после многочасового изнуряющего боя. Слова Блэквуда, словно меткие удары, один за другим поражали его в самые слабые места.

– Оставляю вас, джентльмены, наедине с приятными мыслями. – Виконт поднялся с бочки. – На корабле у вас не будет слишком много времени для отдыха. – Он направился к двери, но внезапно остановился и обернулся: – Но помните, что я сказал. Вернетесь обратно, и вам конец. Будете иметь дело со мной. – И вышел, хлопнув дверью и оставив их в полной темноте.

– Ты же видишь, он лжет, – громко сказал Рис по-валлийски, стараясь сам поверить тому, что говорит.

– Неужели Летиция могла рассказать Джулиане, кто напечатал памфлеты?

– Да, похоже, она это сделала.

– Значит, леди Джулиана все знала. – Морган выругался. – Я же велел Летиции ничего ей не рассказывать. Она мне клялась, что никто не услышит от нее ни единого слова.

– Ты же знаешь женщин, – с горечью ответил Рис, – они не умеют хранить тайн.

Воган слышал, каким натужным стало дыхание Моргана, когда тот попытался принять более удобную позу.

– Но не могла же она все выболтать Блэквуду? А если женщины тут ни при чем, то кто же тогда нас выдал?

– Может, среди «Сынов Уэльса» есть осведомитель? Кто-то из валлийцев?

– Ни один валлиец не знает, кто печатал брошюры. Я даже помню, что ты им однажды обмолвился, будто это дело рук лондонского печатника.

– Может быть, кто-то нас подслушал и все узнал. – Рис угрюмо смотрел в темноту, моля Бога, чтобы это предположение было ответом на все вопросы.

Кое-что из рассказанного Блэквудом не могло служить прямым обвинением против Джулианы. О тайных собраниях «Сынов Уэльса» виконт мог узнать от своих осведомителей, так же как и о злосчастных памфлетах, хотя в это поверить было уже труднее. Находилось и объяснение для того, почему Джулиана смолчала про Ллинвидд; вероятно, она до последнего момента не знала, что поместье переходит к ней после замужества. Значит, Блэквуд солгал о ее неискренности.

Однако по-прежнему без ответа оставался главный вопрос: откуда мог узнать виконт о месте, где молодожены провели первую брачную ночь? И здесь Рису не давала покоя мысль о необычной нервозности, неестественной пугливости Джулианы.

– Не о женском вероломстве нам следует думать в нашем положении, – прервал его грустные размышления Морган, – а о том, что мы валяемся здесь, как две овцы, которых волокут на продажу. Даже не представляю, как можно отсюда выбраться. У меня нет при себе никакого оружия, даже ножа. – И внезапно дрогнувшим голосом добавил: – Не будешь же вооружаться, отправляясь на свидание с девушкой.

«А уж тем более, когда идешь к алтарю», – с горечью подумал Рис.

– Ну, что же мы будем делать? – спросил Морган.

Рис старался вспомнить все, что он знал о военном флоте. Известно, что завербованным поручают самые трудные задания. Единственной причиной, почему правительству приходилось еще прибегать к насильственной вербовке во флот, были ужасающие условия существования, царившие на военных кораблях, отчего люди мерли, словно мухи, либо без оглядки дезертировали. Вогану не раз приходилось слышать об отвратительной и нездоровой пище, сеявшей многочисленные болезни в рядах моряков, о жесточайших наказаниях, назначаемых командирами за малейшую провинность. Теперь им суждено пополнить ряды тех, кто, выбирая между жизнью в неволе и смертью, предпочитал смерть.

Воган вздрогнул. Неужели такой участи желала ему Джулиана? Разумеется, Блэквуд утверждал, будто ей не было известно о том, что ожидает несчастную жертву вербовщиков. Дай Бог, чтобы хоть в этом он не солгал.

– Рис! Так что же нам делать? – вновь подал голос Морган.

Воган готов был поклясться, что парень думает о том же, что и он сам. В бессилии он сжал кулаки, чувствуя, как пальцы больно оцарапались о каменный пол.

– Мы выживем! Обязательно выживем и вернемся. Что бы там ни болтал этот подонок Блэквуд, чем бы ни грозил, мы обязательно рассчитаемся с ним.

7

Теперь путь братьев Сент-Албанс лежал обратно в «Белый дуб», где все еще оставалась ничего не подозревавшая Джулиана. Младший, Оувертон, предложил просто отделаться тем, что предать Вогана в руки вербовщиков. Но Дарси все же решил уверенности ради дождаться, пока военный корабль с валлийцами на борту не покинет порт. К тому времени, когда братья ступили на постоялый двор, солнце давно уже поднялось над горизонтом.

– Надеюсь, ты поступаешь правильно. – Оувертон покосился на брата, сосредоточенно ехавшего бок о бок с ним. – Шаттеру не понравилось, что они заодно сцапали и Вогана. Тут даже не помогли ни твои денежки, ни его крамольная репутация.

Дарси нахмурился.

– Мне нет до этого никакого дела. Воган увез нашу сестру да еще и строил какие-то планы насчет ее приданого. Что тут непонятного? Он даже успел переспать с ней! Если мы что-нибудь не предпримем, в один прекрасный день он предъявит свои права на Ллинвидд. Вот уж сестрица расстроится, когда наконец сообразит, что в этом деле им двигал голый расчет. Ты этого хочешь?

Нет, Оувертон этого никак не хотел. Однако вся эта затея с похищением Вогана не слишком ему нравилась, тем более что тот имел приличное образование и был как-никак благородного происхождения.

– Может быть, Джулиана ему действительно сильно приглянулась?

– Приглянулась дочь того, кто завладел его землями? Что-то не верится, – фыркнул Дарси, направляя лошадь во второй раз за день в ворота постоялого двора. – К тому же Джулиана заслуживает партии получше, чем какой-то валлиец-бунтовщик. Представляешь, от какой ужасной участи мы ее избавили! Поверь мне, если бы мы допустили этот брак, все равно через неделю-другую она бы взвыла и бросилась к нам же за помощью.

Оувертон спешился, не проронив ни слова. По обыкновению во всем и всегда верховодил Дарси; он же, как младший, никогда не задавал лишних вопросов. Однако такая несправедливость со временем начинала весьма тяготить Оувертона.

У самого порога гостиницы он неожиданно схватил брата за руку.

– Постой, я слышал все, что ты говорил Вогану там, в подвале. Я стоял за дверью и все слышал. Не нужно было ему лгать. Этот несчастный еще успеет настрадаться во флоте, так зачем же бить лежачего, как это сделал ты?

– Потому что, если он хоть на минуту поверит, что Джулиана непричастна к его похищению, он обязательно за ней вернется, – терпеливо, словно врач пациенту, объяснил Дарси младшему брату. – Вогану нужно было внушить, что, если ему вздумается вернуться, ничего хорошего из этого не выйдет.

Оувертон вздрогнул, припомнив, какие угрозы насылал на их головы разъяренный Воган.

– А если он все-таки вернется?

– Вернется? Они там, во флоте, умеют обтесывать таких молодцов, как он. Так что он больше не покажется близ английских берегов. – Дарси снисходительно потрепал Оувертона по плечу. – Не бойся, брат. Я не допущу, чтобы он вернулся по наши души.

Видя, как поежился тот от его прикосновения, Дарси сказал:

– Да ну же, неужели ты так испугался какого-то валлийского недоноска? Ты ведь его видел – один из нас таких двоих стоит. Может, Воган и выживет, но, прослужив десяток-другой лет во флоте, он осядет где-нибудь в захолустье, подальше от Англии, и еще будет рад, что так легко отделался от нас.

Самоуверенный тон брата лишь еще больше раздражил Оувертона. Рис Воган совсем не казался ему ни «недоноском», ни тем более трусом. Равно как и его приятель-печатник.

– Аадно, ну а что ты собираешься делать с Морганом Пеннантом?

– Что собираюсь делать? – Дарси пожал плечами.

– А что, если он-то как раз и вернется? Он может быть нам опасен.

– Опасен? Это печатник-то? – Дарси самодовольно ухмыльнулся. – Ты, кажется, уже начинаешь шарахаться от тени.

– Нет, просто я не возьму в толк, зачем тебе понадобилось говорить весь этот вздор про его подружку и наживать себе еще одного врага. Ты ведь уверял меня, что единственная наша цель – это очистить Кармартен от смутьянов, вот и все. – Оувертон вызывающе поглядел на брата. – Теперь я понимаю, зачем тебе все это понадобилось: как я и подозревал, ты просто решил убрать Пеннанта со своего пути и заполучить Летицию.

Дарси высокомерно воззрился на младшего брата.

– Надеюсь, мой дорогой братец, кроме меня, ты никому не заикнулся об этих своих умозаключениях? Советую тебе помалкивать обо всем, что было сегодня ночью. Запомни, после отца я буду распоряжаться всеми деньгами и не потерплю, если со мной не будут считаться.

Услышанное заставило Оувертона побледнеть. Доныне с Дарси у него не было никаких разногласий. Тот никогда не угрожал ему, да в этом до сих пор и не было надобности. Оувертон находил удобным уступать старшему брату право первенства, если речь шла о чем-то важном; в свою очередь, Дарси заботился о том, чтобы младший брат не испытывал недостатка в средствах на охоту и увеселения. Должно быть, Летиция слишком уж поразила воображение Дарси, раз тот, чего никогда раньше с ним не случалось, настроен столь решительно.

– Так ты меня понял, Оувертон? – настойчиво спросил Дарси. – Я должен быть уверен, что ты будешь на моей стороне, что бы ни случилось.

Оувертон собирался было докопаться до истины в этом деле, но раз Дарси пошел на угрозы, то ему, Оувертону, не следовало, пожалуй, противоречить брату. Тем более что он не находил в этом ни малейшего удовольствия.

– Я буду на твоей стороне, – нехотя пробормотал Оувертон.

– Что ж, тогда пошли. – И Дарси решительно вошел в дверь гостиницы.

Они довольно быстро отыскали хозяина, который и подтвердил, что Джулиана по-прежнему у себя в комнате наверху.

– Наверно, она еще спит, – осторожно предположил хозяин. – Что-то уж очень тихо там.

– Вот и славно. – Дарси сунул ему кошель с деньгами и еще раз повторил историю, которую тому следовало рассказать, если кому вздумается интересоваться, как было дело. Напоследок виконт предупредил: – И чтобы прислуга не сболтнула чего лишнего!

Стараясь не шуметь, оба брата поднялись наверх. У самой двери Дарси помедлил и тихо произнес:

– Запомни, мы здесь – в первый раз. И нам ничего не известно об исчезновении Вогана.

Оувертон кивнул. По знаку Дарси хозяин поспешно отомкнул замок, и виконт решительно распахнул дверь в комнату Джулианы.

Хозяин оказался прав: девушка спала мирным сном, однако в ужасе подскочила, когда в комнате прогремел гневный голос брата:

– Где он?

Ничего не понимая, Джулиана села на кровати, и Оувертону пришлось смущенно отвести взор – сестра была совершенно раздета. На ней не было ничего, кроме накинутой простыни, которую она отчаянно прижимала к себе, пытаясь прикрыть свою наготу. Но столь очевидное доказательство победы Вогана привело Оувертона в сильнейшее бешенство.

– Где он, я спрашиваю? – прогремел Дарси и сверкающим от гнева взором осмотрел комнату. – Где этот прохвост Воган?

Дарси так убедительно принялся обшаривать все углы, что Оувертон чуть было не забыл, что брат всего лишь разыгрывает представление на глазах у ошеломленной сестры. Но Джулиана, казалось, искренне верила в то, что происходило. Прижав к обнаженному телу простыню, с округлившимися от страха глазами, она следила за Дарси, исследовавшим комнату дюйм за дюймом. Наконец он с негодованием грохнул кулаком по стене и обратил свой свирепый взгляд на сестру:

– Где Рис Воган, Джулиана?

Джулиана растерянно озиралась вокруг. Она казалась такой беспомощной, такой несчастной, что Оувертону стало не по себе.

– Я… я не знаю, – пробормотала она. – Я заснула, а потом…

Она замолчала, пытаясь понять, что происходит. Когда же наконец остатки сна рассеялись, она обратила негодующий взор на Дарси.

– Что вы оба тут делаете? Кто вам сказал, что мы здесь… то есть я здесь?

– Мама нашла сегодня утром твою записку, вот мы и решили обшарить все постоялые дворы в округе. Здешний хозяин сказал нам, что у него как раз попросила ночлега молодая пара. – И он нагло принялся разглядывать полуобнаженное, едва прикрытое простыней тело сестры. От его пристального взгляда Джулиана густо покраснела. – Вижу, что мы опоздали и этот искатель удачи сделал свое дело. Но, думаю, еще не поздно наказать его за содеянное. Так говори же немедленно, где он?

Джулиана отрицательно покачала головой.

– Который сейчас час? – Она тревожно поглядела на задернутые шторы на окне. – Который час?

– Милорд, – вмешался хозяин, стоявший за дверью, следуя данной ему инструкции. – Кухарка сказала, что мистер Воган некоторое время тому назад спустился вниз, как он сказал, для того, чтобы что-то взять из седельной сумки. Женщина не видела, вернулся ли мистер Воган обратно. Я думаю, что он должен был быть уже здесь…

– Куда он направился, Джулиана? – настойчиво вопрошал Дарси. – Отвечай сейчас же!

Слезы навернулись ей на глаза.

– Не знаю!

Оувертону стало ужасно жаль сестру; Дарси же схватил в охапку ее одежду, разбросанную по полу, и протянул Джулиане.

– Тогда собирайся, мы едем домой.

– Ни за что! Я остаюсь здесь и буду ждать своего мужа.

– Так ты и вправду стала женой этого валлийского проходимца?

– Да, я – его жена. – Джулиана сухо поглядела на братьев. – И тут вам уже ничего не поделать.

– Так докажи это. Покажи свое брачное свидетельство, – беззаботно предложил Дарси.

Оувертон затаил дыхание. Если им удастся выманить у Джулианы это проклятое свидетельство, у них в руках будут все карты, чтобы объявить брак недействительным. При условии, конечно, что епископ станет действовать с ними заодно. Но Джулиана быстро развеяла их надежды.

– У меня ничего нет. Я не представляю, где оно может быть. Наверное, оно у Риса.

Сент-Албансы переглянулись. Им и в голову не могло прийти обыскать Вогана, когда тот был у них в руках. Судно, должно быть, уже под парусом. Оувертон с тревогой поглядел на брата. Если в один прекрасный день Воган вернется и предъявит свое брачное свидетельство… Но ведь Дарси уверял его, что валлиец больше не появится в этих краях. Оставалось надеяться, что старший брат окажется прав так же, как и во всем остальном.

– Так… значит, брачное свидетельство исчезло… и супруг твой исчез, – ледяным тоном констатировал виконт, шагая по комнате. – Судя по всему, мэм, ваш муженек от вас сбежал!

– Неправда! – Джулиана не хотела верить очевидности случившегося, однако в ее голосе Оувертону послышались нотки сомнения. – Он не мог… не мог. Зачем же ему было жениться на мне, чтобы потом бросить?

– Зачем? – Дарси смерил сестру безжалостным взглядом. – Затем хотя бы, чтобы переспать с тобой. И отхватить твои земли. Так что, раз уж он сбежал, мы можем спокойно отправляться домой.