Текст книги "Возлюбленная колдуна"

Лаура посмотрела на свои липкие пальцы. Этот человек – самое несносное существо, которое она когда-либо знала. Он намекает; что она не знает хороших манер!

– Странно, мистер Пакстон, вы говорите так, будто сами не из нашего века, – заметила Фиона, подливая ему кофе.

Лаура бросила на него огненный взгляд. Пусть следит за языком!

– Я столько времени изучал прошлое, что иногда мне кажется, будто я действительно из другого века. – Он улыбнулся Лауре. – Иногда трудно вспомнить все правила поведения в обществе.

– Ага! – Фиона кивнула. – Уж больно много этих правил.

– Я думаю, что некоторые из них можно нарушать. Я чувствую себя свободнее, когда вижу, что не все вокруг упорядочено, – сказал он глухим и мягким голосом.

Чувствует ли он себя здесь неуютно? Лаура взглянула на Коннора, видя уязвимость в синих глазах человека, лишившегося всего, что он знал, и брошенного в безумный мир. Но страха в его глазах не было. Она видела только решимость, железную волю и желание, которое узнала, потому что слишком часто видела его и в собственных глазах.

Эдайна, вторая половина души — эхом отдавались в ее ушах слова. Неужели это возможно? Неужели они действительно соединились таким невообразимым способом? Как соблазнительно верить, что их любовь может преодолеть время. Это волшебная сказка. Фантазия. Мечта, ставшая реальностью.

Нет, кошмар.

Она посмотрела в свою тарелку. Нельзя позволить опутать себя этой паутиной! Лаура была уверена, что он рано или поздно исчезнет, с помощью Софи или без нее. В следующее полнолуние он вернется в свое время. Она не может себе позволить любить его; это чувство не принесет ей ничего, кроме несчастья.

– Мне очень жаль, если вы здесь неуютно себя чувствуете. – Лаура не поднимала глаз, опасаясь выдать этому человеку слишком многое.

– С каждым днем Бостон нравится мне все больше и больше. – Коннор прикоснулся пальцами к подбородку Лауры, заставив ее поднять глаза. – В вашем мире можно приобрести очень многое, все, к чему я стремился в жизни.

Дыхание замерло у нее в груди. Прикасаясь к ней, он заставлял ее забывать, где она находится и кто она такая и почему ей нельзя влюбиться в него. Когда он прикасался к ней, все казалось возможным.

Лаура смотрела в его глаза, такие же глубокие, как синева неба в тайной долине ее снов, чувствуя нежное прикосновение его пальцев к своей коже. Он не может здесь оставаться! Их разделяют миры. Но ей все равно хотелось, чтобы это мгновение длилось как можно дольше, пока весь мир не исчезнет и все, что от него останется, – этот человек и обещание вечности, которое она читала в его глазах.

– Пойдем погуляем, – предложил Коннор, очерчивая большим пальцем пухлый изгиб ее нижней губы. – Я хочу посмотреть на ваш Бостон.

Бостон.

Реальность.

Лаура отстранилась от него.

– Не думаю, чтобы это была разумная идея.

– Ты не любишь гулять?

– Почему же, наша красавица ходит гулять почти каждое утро, верно, мисс Лаура?

Лаура взглянула на толстенькую маленькую экономку, стоявшую у раковины. На мгновение она забыла, что Меган и Фиона рядом с ними. У нее появилось чувство, что Коннор может заставить ее забыть, почти все, включая ее собственное имя.

– Я не думаю, что Коннор вполне поправился, чтобы гулять по Бостону. Коннор ухмыльнулся.

– Я более чем здоров для прогулки. Именно этого она боялась.

– Я так не думаю. Коннор пожал плечами.

– Тогда пойду один.

– Нет! – Мысль о том, как викинг будет бродить по ничего не подозревающему Бостону, ужаснула ее. И у нас сегодня много дел.

Коннор нахмурился.

– Новые правила?

– Да. Кроме того, ты до сих пор не умеешь танцевать.

– Я уйду только на пару часов.

– Но ты можешь… заблудиться. Его улыбка превратилась в дьявольскую гримасу.

– Я умею находить дорогу.

Упрямый варвар так или иначе пойдет в город– с ней или без нее. Она нахмурилась, подумав о переполохе, который дикарь может натворить в городе.

– Хорошо, только ненадолго.

– Мне не терпится посмотреть Бостон в сопровождении такого прелестного гида.

Лаура отвернулась. Глубоко вздохнув, она попыталась справиться с участившимся сердцебиением.

Глава 12

– А где родители Меган? – спросил Коннор, когда они выходили из дома.

– Мать Меган умерла в родах. – Лаура огляделась и с облегчением убедилась, что мисс Гарднер нигде не видно. Она не раз сталкивалась с матерью Филиппа во время утренних прогулок. Миссис Гарднер любила ходить по Бикон-стрит, как королева, обозревающая свои владения, или сплетница в поисках свежей информации. – Вскоре после этого отец Меган бросил девочку. Он не хотел брать на себя лишние хлопоты по воспитанию ребенка.

– Мать Меган была дочерью Фионы? Лаура кивнула, вспоминая застенчивую молодую женщину, которая была ее подругой несколько недолгих лет.

– Ее звали Эрлин.

Коннор оглядывался, как будто пораженный высокими каменными домами, выстроившимися вдоль улицы.

– Меган родилась слепой?

– Нет. – Лаура остановилась на усыпанном снегом тротуаре, ожидая, когда проедет экипаж, прежде чем перейти Бикон-стрит. – Четыре года назад, когда ей было три года, она перенесла лихорадку и ослепла. Она видит смутные очертания, но не больше.

– И врачи оставили надежду вернуть ей зрение?

Лаура прищурила глаза, ослепленная солнечным блеском, отражающимся от снега, который усыпал Общинный Луг сверкающими белыми бриллиантами.

– Они говорили, что, может быть, зрение вернется к ней со временем, но едва ли. Но с тех пор прошло столько лет, и я сомневаюсь, чтобы это когда-нибудь произошло.

– Она счастлива, хотя и лишена зрения.

– Да. – Коннор улыбнулся, взглянув на Лауру. – Ее тепло тронуло меня.

«Как его тепло тронуло мою душу», — подумала Лаура и вздрогнула, поняв это.

Она шла рядом с Коннором, и снег скрипел у нее под ногами. Вязы поднимали изогнутые ветви, образующие серебристый полог над их головами. Они были единственными людьми в парке, единственными людьми в этом сверкающем мире ceрeбpa и белизны. И почему-то – хотя она не хотела понимать, почему – ей казалось правильным, что она здесь, с ним. В сущности он провел с ней большую часть ее жизни.

– Когда я был ребенком, мы с братьями строили снежные крепости. Мы разделялись на армии и проводили великие сражения.

Холодный ветерок взъерошил его черные волосы.

– Наверно, маленькие викинги должны учиться воевать.

– Нет, просто все дети любят играть в снегу.

– Неужели? – Лаура отвернулась от Коннора, чувствуя, как в ней зашевелились воспоминания, принося с собой холодок, как будто с какого-то мрачного, пустого места у нее в душе сбросили покрывало.

– Разве ты не любила играть в снегу? – удивился Коннор.

«Как ты можешь играть в снегу!» — эхом отдавались в ее памяти слова, произнесенные в такое же утро, после сильного снегопада, когда Лауре было шесть лет. Сад позади ее дома был таким красивым, как будто солнце разбросало бриллианты по снегу. Надев пальто, перчатки и ботинки, она выскользнула из дома, чтобы поиграть на поле сверкающих алмазов.

Лаура вспомнила колючий холодок на щеках, когда она бросала пригоршни снега к солнцу, глядя, как он осыпается на нее дождем бриллиантов. Затем за ней пришел Ридли. Она вспоминала печаль его темных глаз, когда он вел ее в комнату матери.

«О чем ты думаешь, глупый ребенок? — отчитывала ее мать. – Ты хочешь заболеть? Ты хочешь притащить в дом заразу? Ты когда-нибудь убьешь меня своим безрассудством».

Лаура глубоко вздохнула, втянув в себя едкий запах горящего дерева и угля, который дымом поднимался из сотен труб, почувствовав такой же острый укол вины, как и в то далекое утро. Она обещала матери, что больше никогда не будет играть в снегу. И она сдержала обещание.

– Лаура! – Коннор дотронулся до ее руки.

Она повернулась к нему.

– Что?

Коннор улыбнулся, слегка изогнув губы, как будто он мог прочесть каждую ее мысль.

– Ты любила ребенком играть в снегу? Она отвела взгляд.

– Нет, играть в снегу для меня не представляло никакого интереса.

– Ясно…

Этому человеку с его красивыми синими глазами было ясно слишком многое. Лаура шагала по снегу толщиной в несколько дюймов там, где вчера расчистили тропинку, и в три или четыре фута там, где он скапливался неделями.

– Пора возвращаться. Тебе нужно научиться танцевать и…

Что-то ударило ее в спину. Лаура обернулась и увидела, что Коннор стоит, улыбаясь, в нескольких ярдах позади нее.

– Что это было?

– Я бросил в тебя снежный шарик.

– Ты бросил в меня снежком?

– Вот именно, – Коннор наклонился и набрал пригоршню снега из сугроба, достававшего ему до колен.

Лаура смотрела, как он медленно скатывает снежок.

– Немедленно выбрось!

– Хорошо, – он бросил снежок, едва взмахнув рукой.

У Лауры перехватило дыхание, кода мягкий снежок ударил ее в грудь, плеснув снегом в лицо.

– Что ты делаешь, ты… ты…

– Варвар?

– Да! – крикнула она, стряхивая снег, прилипший к изумрудно-зеленой шерсти пальто.

– Я предлагаю тебе защищаться. – Он набрал в горсть снега. – Сейчас я кину еще один!

– Джентльмен никогда не…

– Я предупреждал тебя! – И Коннор подбросил снежок. Блестящий серебристый шарик по дуге опустился на ее зеленую бархатную шапочку, преломив черные страусовые перья и осыпав снегом ее плечи.

Лаура взвизгнула.

– Как ты смеешь!

– Я смею, я варвар! – И он нагнулся за новым снежком.

Она откинула с глаз сломанное страусовое перо.

– Сейчас же прекрати!

– Он не такой мокрый, как мне бы хотелось, – заметил Коннор, лепя снежок. – Самые лучшие снежки получаются из тяжелого, влажного снега.

Лаура огляделась, надеясь, что никто не видит этот спектакль. Парк был пуст.

– Но и этот снег сойдет! – Коннор бросил снежок, попав ей в бедро. Что-то хрустнуло внутри нее: лед, защищавший ее самообладание, дал трещину.

– Немедленно прекрати!

– Слепи снежок и брось в меня.

– Я сейчас тебя задушу! Коннор разразился густым, раскатистым смехом, как человек, который любит смеяться.

– Попробуй – вот я! – крикнул он, вытягивая в стороны руки.

– 0-о-х! – Она схватила пригоршню снега и швырнула в него. Снежные крупинки взметнулись облаком алмазной пыли.

– Слепи снежок! – посоветовал он, скатывая аккуратный снежный шарик.

– Я не собираюсь вступать в… – Снежок ударил Лауру в плечо, раскалывая лед внутри нее. – Ах ты… – Она схватила горсть снега, слепила снежок и швырнула прямо ему в лицо.

– Неплохая попытка! – усмехнулся Коннор.

«Сейчас я покажу этому наглецу!» – думала Лаура, вылепив отличный большой снежок. Когда она обернулась, Коннор попал ей в руку точно нацеленным броском.

– Негодяй! – крикнула она, запуская в него свой снаряд. Снежок ударил его в грудь, окатив фонтаном снежных хлопьев.

– Отличный выстрел! – похвалил Коннор, вытирая снег с подбородка.

Лаура рассмеялась и затанцевала на цыпочках.

– Получилось!

Очередной снежок попал ей в грудь, осыпав ее лицо холодными хлопьями.

– Ах ты… подлец! – Она слепила снежок и побежала за ним, чтобы прицелиться поточнее.

Коннор отступал от нее, сотрясая морозный воздух своим смехом, пока ее снежок не угодил ему точно в лицо. Он заморгал, счищая снег, попавший на густые ресницы.

Лаура засмеялась чистым, звенящим смехом, который поднимался из родника, скрытого где-то глубоко внутри нее. Прошло много-много времени с тех пор, как она в последний раз чувствовала такую свободу.

Воздух сотрясло глухое рычание. Она успела только взвизгнуть, когда Коннор бросился на нее. Он обхватил ее руками вокруг пояса и повалился вместе с ней в сугроб. Снег, взлетевший в воздух серебристыми тучами, оседал им на головы.

– Викинг! – смеялась она, упираясь ему в плечи и отталкивая его от себя.

– Чаровница, – отвечал он, улыбаясь ей. Над ними плыли снежинки, сверкая на солнце и осыпая его волосы алмазами, серебря его черные брови, целуя его улыбающиеся губы. Лаура неподвижно лежала под ним, внезапно ощутив тепло его тела, прижимавшегося к ней.

Едва слышный внутренний голос кричал ей: так нельзя! Нельзя быть так близко к нему! Это неприлично. Нет, это опасно. Чересчур опасно. И все же она не могла найти слов, чтобы приказать ему оставить ее в покое. Она столько времени провела одна, и с ней был Коннор, только Коннор.

– У тебя такой чудесный смех, – сказал он и смахнул снег с ее щеки, прикасаясь холодной и гладкой черной перчаткой к ее коже, и ей ужасно захотелось ощутить тепло его пальцев. – Ты должна чаще дарить его другим людям.

Снежинки таяли на его смеющихся губах, и прозрачные капли падали на ее губы, теплые от его поцелуя. Она помнила, каким было прикосновение его губ: крепким, нежным и бесконечно соблазнительным. Неужели он целовал ее только вчера? Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как его губы прижались к ней.

Она высунула язык изо рта, ловя и пробуя снег на вкус. Коннор шумно вдохнул воздух.

Густые черные ресницы опустились – он посмотрел на ее губы. Лаура знала, о чем он думает. Он хотел поцеловать ее. И он поцелует ее, если его не остановить. Она должна остановить его, думала Лаура, глядя, как его губы приближаются к ней. О Боже, да, она должна остановить его!

– Лаура! – прошептал он, прикасаясь к ней губами. – Моя прекрасная Лаура!

Его дыхание согревало ее окоченевшую щеку. Он целовал ее, медленно прижимаясь своими губами к ее губам. «Нужно остановить его! Нельзя позволять ему такие вольности!» Но когда Лаура попыталась оттолкнуть его, ее пальцы ухватились за его широкие плечи, пытаясь крепче прижиматься к нему.

Он был как лето, пришедшее в мир вечной зимы. Он был как все улыбки, какие она видела в жизни, смех, который она когда-либо слышала, все надежды и все мечты. И она хотела его тепла, его улыбки, его смеха.

Вдруг из его груди вырвалось рычание. Кончик его язычка проник в щель между ее губами. Лаура вспомнила восхитительный вкус его языка, проникающего ей в рот и сражающегося с ее языком. Она знала, что хочет снова почувствовать это, и сильнее, гораздо сильнее, чем прежде.

Она раскрыла рот, уступая натиску его скользкого языка. У него был вкус корицы, кофе и тех пряностей, которые всегда заставят ее вспоминать о Конноре, только о Конноре.

Руками она обхватила его за шею, чтобы быть ближе к нему. Но как бы крепко она ни прижималась к нему, этого было недостаточно, явно недостаточно. Их разделяла плотная одежда.

В ее мозгу вспыхнули видения из запретного сна. Каждая клеточка тела хранила воспоминания о том, как его Кожа скользила по ее коже, как его плоть прикасается к ней, стремясь к таинственному месту, спрятанному глубоко внутри нее.

Она извивалась под ним, пытаясь подобраться ближе к его телу. Неожиданно она почувствовала, как он застыл, услышала болезненный стон. Затем Коннор поднялся, освобождая ее.

Он смотрел на нее, выдыхая на ее губы теплые облачка пара. Лаура устремила взгляд в невероятную синеву его глаз, желая его поцелуя и недоумевая, почему он остановился.

Он проглотил комок в горле.

– Ты простудишься, если будешь лежать.

«Слишком поздно», – подумала Лаура, когда реальность ледяной водой проникла ей в жилы. Она закрыла глаза, чтобы не видеть неотразимой красоты его лица. Нужно прекратить эти глупости! Нельзя путать сны с реальностью. Господи, помоги ей, она должна уберечь себя от гибельного увлечения этим викингом.

Лаура чувствовала, как Коннор отстраняется от нее. Ей с трудом удалось удержаться от того, чтобы потянуться к нему. Если она не справится со своими причудливыми фантазиями… Лаура содрогнулась, подумав о последствиях. Однако она не знала толком, была ли это дрожь страха или дрожь предчувствий.

Она встала, не замечая его руки, которую Коннор протянул, чтобы помочь ей.

– Ты должен прекратить это.

– Что именно?

– Такое неприличное поведение, – объяснила она, стряхивая снег с пальто. – Джентльмен никогда не застанет леди врасплох, как ты.

Он взял ее рукой за подбородок и заставил взглянуть на него. На его губах и в его глазах играла теплая, нежная улыбка, говорившая обо всем, что Лаура желала и боялась услышать.

– А что, я сейчас застал тебя врасплох?

– Да! – Она оттолкнула его руку. – Как еще это назвать?

– Мне казалось, что я просто-напросто поцеловал тебя.

– Это и называется застать врасплох. — Лаура вдохнула полную грудь холодного воздуха. – Джентльмен никогда не позволит себе поцеловать леди с таким… с таким пылом.

Он засмеялся, и в его глазах зажегся озорной огонек.

– Пожалуйста, покажи мне, как джентльмен должен целовать леди.

– Он не станет ее целовать!

– Никогда?

– Только если они помолвлены. – Лаура откинула с глаз сломанное страусовое перо. – И то только в щеку.

Коннор нахмурился.

– Ты уверена?

– Конечно, уверена.

Уголки его губ поднялись вверх.

– Даже если леди захочет, чтобы ее поцеловали?

Лаура со свистом выпустила воздух между зубами.

– Если ты на мгновение подумал, что я жду от тебя поцелуя, то ты очень сильно ошибался!

– Может быть, кто-то другой только что обнимал меня руками за шею?

Лаура повернулась и зашагала к дому. Она не позволит этому человеку унижать себя и дальше!

– Подожди! – Коннор схватил ее за руку и заставил остановиться.

Лаура застыла под его прикосновением.

– Будь любезен, убери руку!

– Ты злишься на меня? – спросил он, не отпуская ее. – Или злишься на себя, потому что тебе нравилось целовать меня?

– Мне не нравилось целовать тебя!

– А я думаю, что нравилось, – он схватил ее за плечи и не выпускал, когда она попыталась вырваться. – Я думаю, что впервые в жизни ты не справилась со своими чувствами, и это испугало тебя до полусмерти.

Она закрыла глаза.

– Может быть, хватит?

– Лаура, разве ты не понимаешь? Ты не можешь запирать свои чувства внутри себя.

– Женщина высокого происхождения не станет выставлять свои чувства напоказ, как прачка.

– В вашем веке женщина высокого происхождения должна хоронить все свои чувства в мрачной могиле в глубине себя – так что ли?

Она смотрела на него, пытаясь сохранить достоинство и не замечать сломанного пера, лезущего в глаза.

– Человек высокого происхождения, разумеется, не станет выставлять все свои чувства напоказ.

– И, видно, ему не подобает злиться?

– Конечно, злоба– это низменное чувство.

– А смеяться от души тоже неприлично? «Твой смех никогда не должен становиться вульгарным, — звенели в ее ушах слова матери. – Он всегда должен быть сдержанным».

— И уж наверняка чудовищное неприличие – чувствовать что-либо, отдаленно напоминающее желание.

Лаура вздернула подбородок, и черное перо запрыгало перед ее глазами.

– Ты становишься очень вульгарным.

– Неужели? – Коннор еще крепче схватил ее и привлек к себе. – И это тоже вульгарно? – спросил он, перед тем, как прижаться к ней губами.

Этот поцелуй был совсем не похож на два других, уже полученных ей от Коннора. Он поцеловал ее с грубой страстью, которая вырвалась из него и поразила ее, как молния. Он прижимался к ней губами, как будто хотел впитать ее в себя, съесть, поглотить.

Лаура старалась вырваться из его объятий, испугавшись, что этот поцелуй освободит туго сжатую внутри нее пружину желания, и зная, что погибнет, если ее чувства ответят на его страсть.

Он еще крепче обнял ее своими сильными руками, прижимая к крепкой груди. Его язык проник ей в рот, затем отступил, но лишь для того, чтобы тут же проникнуть снова, танцуя в ритме, глухо отдававшемся в ее теле, дразня ее самым таинственным образом, который не мог воспринять ее разум, но прекрасно понимало тело.

Ее разум вел битву с инстинктом. Несмотря на предупреждающий внутренний голос, Лаура чувствовала, что ее тело уступает и поддается. Она пыталась сдержать стон удовольствия и проиграла – тихий звук вырвался из ее рта.

– Лаура, в этом нет ничего плохого, – прошептал Коннор, лаская ее своими губами. – То влечение, которое привело тебя ко мне, – наш взаимный дар. Не отказывайся от него. Не отказывайся, от меня.

– Отпусти меня, – произнесла она хриплым шепотом.

– Мы принадлежим друг другу, – сказал он, снимая руки с ее плеч. – И всегда принадлежали.

Она отшатнулась, прижав руки к губам. Холодная черная кожа перчатки остудила оставшееся на губах тепло его поцелуя.

– Ты должен прекратить это!

Ветер теребил черную прядь его волос. Коннор смотрел на нее, и взгляд его синих глаз проникал ей в душу.

– Как я могу перестать любить тебя, когда ты – часть меня?

– Ничего подобного!

– Нет, ты – часть меня. А я – часть тебя. Его слова несли в себе правду– правду, скрывавшуюся внутри нее, слишком пугающую, чтобы признать ее существование. Она не может жить с этим человеком.

Лаура знала, чего ждет от нее отец. И она прекрасно знает, что такое ответственность. Сколь бы ни привлекал ее этот человек, для Коннора в ее жизни нет места, даже если каким-то чудом он останется еще на какое-то время.

– Ты должен прекратить говорить такие слова, – и она заторопилась к дому.

– Ты бежишь от меня, как испуганный кролик.

– Кролик? – Она повернулась лицом к нему. – Я не боюсь тебя!

Он удерживал ее своим взглядом. Его губы, так привыкшие улыбаться, сейчас были сжаты в узкую линию.

– Ты отчаянно боишься меня и тех чувств, которые я вызываю в тебе.

Лаура фыркнула. Облачко пара вырвалось на морозный воздух.

– Не говори чепухи!

– Отлично. Раз ты меня не боишься, то нет никакой причины, мешающей тебе показать мне город.

– Я знаю одну причину: я не собираюсь тратить на тебя время.

Он глубоко вздохнул, расправив свои широкие плечи.

– Хорошо.

Лаура нахмурилась, когда он повернулся и пошел прочь от нее, в противоположную от дома сторону.

– Куда ты отправился?

– Смотреть Бостон, – Ответил он, не оборачиваясь.

– Один?

– Кажется, да.

– Ты можешь заблудиться.

– Могу, – он засунул руки в карманы, удаляясь от нее большими шагами.

– В этом городе есть опасные районы! – крикнула Лаура.

Коннор не ответил, продолжая удаляться – высокий, широкоплечий человек, совершенно одинокий в этом мире.

Он не знает здесь никого. Он понятия не имеет о трамваях и железных дорогах. Что если его задавит поезд? В каком-то смысле он был ребенком, блуждающим в незнакомом и враждебном мире.

– Подожди!

Коннор продолжал идти, как будто не слышал ее.

Она направилась вдогонку, сперва шагом, затем все быстрее и быстрее, пока не пустилась бегом.

– Стой!

Он остановился на узкой тропинке и обернулся к ней. Лаура резко остановилась, и чтобы не натолкнуться на него, уперлась руками ему в грудь.

– Прости, – пробормотала она, отступая назад.

– Чего ты хочешь?

– Как человек в здравом рассудке, – сказала она, смахивая с глаз надоевшее страусовое перо, – я не могу позволить викингу бродить без присмотра по улицам Бостона.

Он поднял брови.

– Ты полагаешь, что сможешь защитить Бостон от разбойника-викинга? Перо хлопало ее по носу.

– Я полагаю, что всегда смогу поразить его в спину снежком, если он будет себя плохо вести.

– И я думаю, что на него это подействует, – Коннор улыбнулся и сорвал сломанное перо с ее шляпки.

Лаура смотрела на улыбающееся лицо Кон-нора и поняла, что ей гораздо приятнее его улыбка, чем его нахмуренное лицо.

– Ты читал книги по истории Бостона. Тебе хочется увидеть что-то определенное?

– Мне бы хотелось заглянуть в библиотеку.

– Библиотеку?

Его губы сложились в дьявольскую ухмылку.

– Каждый порядочный викинг начинает грабеж города с библиотеки.