Текст книги "Лютая зима [Отмороженный]"

ГЛАВА 11

Курц прибыл в офис на следующий день около десяти утра и застал там Арлену как раз в тот момент, когда она прервала работу, чтобы выпить кофе, покурить и немного почитать детективный роман. Курц кинул полупальто на вешалку и уселся на старый стул, стоявший возле его стола. На столе лежали три новые папки с подписями «Фрирс», «Хансен» и «Другие убийства с самоубийствами/сходные факторы».

– Как вам эта книга? – осведомился Курц, искоса взглянув на название романа. – Это не тот же самый парень, которого вы читали двенадцать лет назад, перед тем как меня упрятали в каталажку?

– Он самый. Его детектив участвовал еще в корейской войне, так что к концу шестидесятых должен был превратиться в обычного старпера, но тем не менее продолжает успешно пинать всех в задницы. Новые книги выходят ежегодно, если не чаще.

– Ну и как, хорошо, а?

– Уже нет, – ответила Арлена. – Детектив завел себе подружку – настоящую суку. Этакую надменную штучку. А та завела себе собаку.

– Так-так?..

– Собаку, которая ест с ними за столом и спит с ними в кровати. А детектив в них обеих души не чает.

– Почему же вы продолжаете читать эти книги, раз они вам не нравятся?

– Я все еще надеюсь, что детектив придет в себя и задаст жару и своей подружке, и ее поганой шавке, – объяснила Арлена. Она отложила книгу. – Так чему же я обязана удовольствием видеть вас этим субботним утром, Джо?

Курц легонько похлопал по папкам, лежавшим на столе. Просматривать их он начал с досье Фрирса. Его биография, как выяснилось, вполне годилась, чтобы издать ее большим тиражом для поучения молодежи. Появившись на свет в 1945 году у родителей, принадлежавших к самому высшему слою американского общества, Джон Веллингтон Фрирс оказался редчайшей аномалией – ребенок афро-американец в Америке середины двадцатого столетия, имевший все возможные в то время привилегии. Обладая заметным музыкальным дарованием, Фрирс поступил было в Принстон, но уже во время первого курса перевелся оттуда в Джулиард. А дальше началось нечто поистине странное: после окончания Джулиарда, уже получив предложения от нескольких престижных городских симфонических оркестров, Джон Веллингтон Фрирс вступил добровольцем в армию США и в 1967 году отправился во Вьетнам. Документы сообщали, что он был армейским сапером, сержантом и специализировался на взрывных работах и обезвреживании мин-ловушек. Он отслужил два срока во Вьетнаме и еще год в Штатах и лишь после этого вернулся к мирной жизни и начал свою карьеру профессионального музыканта.

– Вот это мне кажется прямо-таки сверхъестественным, – вслух произнес Курц. – То, что он вступил в армию. И стал взрывником, ни больше ни меньше.

– Я всегда считала, что скрипачам нельзя даже играть в мячик, чтобы не повредить руки, – заметила Арлена.

– А что в этой толстенной кипе медицинских документов?

– Мистер Фрирс умирает от рака, – сказала Арлена, погасив сигарету и тут же закурив следующую. – Рак толстой кишки.

Курц просмотрел сведения из больницы «Слоан-Кетеринг».

– К нему применяли все существующие способы лечения, пичкали медикаментами, в буквальном смысле слова, по горло, – продолжала Арлена, – но болезнь неизлечима. Однако, судя по программе его предстоящих концертов, он умудряется держаться, невзирая ни на что.

Курц щелкнул ногтем по лежавшей отдельно распечатке.

– Двести десять дней в году – в дороге, – сказал он. – И если не считать несколько последних недель, он выполняет почти все свои обязательства.

– Крутой парень, – констатировала Арлена.

Курц кивнул и открыл досье Джеймса Б. Хансена.

– А этот парень мертв, – пояснила Арлена.

– Так считается.

– Давным-давно, – добавила Арлена.

Курц кивнул, читая полицейский рапорт об убийстве юной Кристал Фрирс и последующих за этим убийстве семейства Хансена и его самоубийстве. Детали полностью соответствовали тому, что рассказал ему Джон Веллингтон Фрирс.

– Я не могла не заметить связи, – сказала Арлена. – Мистер Фрирс считает, что этот Хансен все еще жив?

Курц поднял голову. Даже будучи практикующим частным детективом, он в минимальной степени информировал Арлену о подробностях расследуемых дел, не видя необходимости обременять ее излишними фактами. Но тогда были живы ее муж и сын, и у нее, вероятно, имелись более важные заботы.

– Да, – ответил Курц, – именно так Фрирс и считает. Несколько недель назад он собирался улететь из Буффало…

– Я заметила, что в его расписании был концерт здесь, – отозвалась Арлена. Она взяла свою кофейную чашку и перешла к столу Курца.

– Он думает, что видел Хансена в аэропорту.

– В нашем аэропорту?

– Да.

– А вы, Джо, считаете, что так и было? Я имею в виду, что он действительно видел Хансена?

Курц пожал плечами.

– А где мистер Фрирс находится сейчас?

– Все там же, в отеле «Шератон» при аэропорте. Ждет.

– Чего же?

– Не могу сказать определенно, – ответил Курц. – Такое впечатление, что местный отдел по расследованию убийств не стал предпринимать для него никаких действий. Возможно, Фрирс не может заставить себя покинуть город, пока остается шанс, что он может найти здесь Хансена, но он слишком болен, для того чтобы самому вести розыски.

– Получается, что он сидит в аэропортовском «Шератоне» и ждет смерти?

– Мне кажется, что этим дело не ограничивается, – задумчиво произнес Курц. – Мистер Фрирс устроил большой шум в полиции, опубликовал в «Буффало ньюс» заметку о том, что видел в аэропорту убийцу своей дочери, и даже дал интервью репортеру местной радиосети. И везде упоминал, что он остановился в «Шератоне» и намерен там оставаться.

– Он хочет, чтобы Хансен – если Хансен действительно существует – отыскал его, – ровным голосом заметила Арлена. – Он хочет, чтобы Хансен вышел из укрытия ради того, чтобы убить такого опасного свидетеля. И таким образомзаставить полицию серьезно отнестись к этому делу.

Курц закрыл досье Хансена и взял папку с надписью «Другие убийства с самоубийствами/сходные факторы». За последние двадцать лет произошло 5638 убийств детей и жен, сопровождаемых самоубийством мужчины-убийцы. 1220 мужчин, подозревавшихся в развратных действиях по отношению к детям и/или в убийстве малолетних девочек или девочек-подростков, покончили с собой до ареста.

– Ого! – воскликнул Курц.

– Да, – согласилась Арлена. Она сочла, что пора завершить перерыв, закурила следующую сигарету и снова уселась за свой компьютер. Вскоре она взяла еще одну, куда более тонкую папку, и положила ее на стол Курца.

– Я сузила параметры, оставив только тех преступников, которые насиловали и убивали девочек-подростков в возрасте Кристал Фрирс, а затем возвращались домой и кончали с собой или же убивали еще и свою собственную семью и сжигали при этом свой дом вместе с трупами.

– Таких не может быть слишком много, – сказал Курц. Такому сценарию соответствовало 235 случаев, но лишь в тридцати одном из них участвовали мужчины, чей возраст мог соответствовать возрасту Джеймса Б. Хансена с поправкой на прошедшие годы. Курцу потребовалась всего минута, для того чтобы просмотреть фотографии и сравнить их с портретом Хансена, имевшимся в досье чикагской полиции.

– Бинго! – воскликнул Курц. Атланта, Джорджия, через пять лет после убийства Кристал Фрирс. Белый мужчина, очень мало походивший на психолога Джеймса Б. Хансена. Лысый, а не длинноволосый, чисто выбритый, а не бородатый, с карими, а не голубыми глазами, в очках с толстыми стеклами, тогда как Хансен не носил очков – но это был один и тот же человек. Лоуренс Гринберг, тридцати пяти лет, дипломированный бухгалтер, женившийся тремя годами раньше на женщине с тремя детьми от предыдущего брака, похитил соседскую девочку, белую, тринадцати лет, по имени Шарлотта Хэйс, и многократно изнасиловал ее в заброшенном сельском доме неподалеку от Атланты. После чего вернулся домой, пообедал со своей семьей, застрелил всех четверых и, согласно донесению, поджег дом и выстрелил себе в голову. Полиция идентифицировала его по зубным картам и сохранившемуся «Ролексу», который мистер Гринберг всегда носил.

– Зубные карты… – протянул Курц.

– Да, но чтобы установить все подробности, нам потребуются полные тексты дел, – сказала Арлена. – Чикагское досье было не полностью оцифровано, сделали только краткий обзор, который вы видите, поэтому нам придется сделать официальный запрос.

– От имени офиса прокурора округа Эри на наш третий почтовый ящик, – сказал Курц.

– Почтовое мошенничество, наряду со всем остальным, – заметила Арлена. – Если мы так поступим, то нарушим, самое меньшее, три федеральных закона.

– Сделайте это, – сказал Курц.

– Я сделала это вчера, – сообщила Арлена. – Запросила досье и из Чикаго, и из Атланты. Я заказала доставку по экспресс-почте, так как «Фед-экс» не обслуживает почтовые абонентские ящики. Мы получим документы в понедельник.

– Как вы им заплатили?

– Приписала к счетам офиса окружного прокурора, – ответила Арлена. – У меня еще сохранился их платежный код.

– Неужели они этого не заметят?

Арлена рассмеялась и повернулась к своему компьютеру.

– Джо, мы могли бы купить за их счет целую колонну «Лексусов», и никто этого не заметил бы. У вас сегодня найдется время, чтобы посмотреть со мной несколько помещений для офиса?

– Нет, мне нужно кое-что сделать. Но мне очень пригодилась бы ваша помощь.

Курц подъехал к тому самому бару возле Бродвей-маркет, где почти каждый день бывал Донни Рафферти. Детективы Брубэйкер и Майерс в другом автомобиле без номеров сопровождали его от «Ройял делавер армз» до его офиса, но оставляли между ним и собой несколько автомобилей и, судя по всему, пытались крепко посидеть у него на хвосте, вместо того чтобы просто портить ему жизнь. Но Курц сразу же заметил их. Если бы они остановили его сейчас, когда у него было при себе два пистолета, ему пришлось бы по-настоящему плохо, но он подозревал, что они решили вести за ним слежку. Он въехал на автомобильную стоянку, взял кофр для фотоаппаратуры, который захватил из офиса, и вошел в бар. Он заметил, что Брубэйкер и Майерс остановились на противоположной стороне улицы, чтобы наблюдать за автостоянкой и единственным входом в бар. Поджидая здесь Дональда Рафферти, Курц заметил, что за домами проходит переулок, отгороженный от стоянки высоким дощатым забором.

– Черный ход? – обратился Курц к бармену, оказавшись в темном, пропахшем пивом и «травкой» помещении. В этот час в помещении сидели лишь трое или четверо завсегдатаев, праздновавших наступление субботнего утра.

– Только для экстренных случаев, – сказал бармен. – Эй, сюда!

Курц вышел в переулок, Арлена остановила свой голубой «Бьюик», и он сел в машину. Они проехали до конца квартала, повернули на север, затем на запад по улице, параллельной той, где сидели в машине детективы.

– Куда теперь? – спросила Арлена.

– Вы вернетесь в офис, – сказал Курц. – А мне придется позаимствовать ваш автомобиль на несколько часов.

Арлена вздохнула:

– Мы совсем рядом с Чиппева-стрит. Мы могли бы посмотреть там помещение для офиса.

– Держу пари, что его сдает «Старбек», – сказал Курц.

– Откуда вы знаете?

– Сейчас каждое третье помещение на Чиппева-стрит принадлежит «Старбеку», – объяснил Курц. – Сегодня у меня нет времени. К тому же мы не можем платить за аренду столько, сколько платят какие-нибудь яппи.[26]26
  Яппи – состоятельный молодой человек, имеющий профессию, работающий и ведущий светский образ жизни.


[Закрыть] Давайте поищем какой-нибудь менее фешенебельный офис.

Арлена снова вздохнула:

– Так хорошо было бы иметь окна.

Пока они ехали к своему офису, Курц не сказал ни слова.

Резервация индейцев тускарора находилась северо-восточнее города Ниагара-Фолс. Она протянулась на полберега огромного водохранилища электростанции, откуда выходил поток, вращавший гигантские турбины. Большой Зануда Красный Ястреб не был тускаророй и, весьма возможно, вообще не был индейцем. Поговаривали, что Большой Зануда вспомнил о своих индейских предках (или выдумал их), когда пытался сбыть краденые драгоценности и вдруг узнал, что если сделается торговцем индейскими ювелирными изделиями, то получит освобождение от уплаты налогов. Но, так или иначе, свой трейлер он держал на территории резервации. Курц так много знал о личной жизни Красного Ястреба, потому что громила был одним из самых болтливых кретинов в блоке «Си».

По Уолмор-роуд Курц въехал в резервацию и повернул на третью дорогу, усыпанную невидимым под снегом гравием. Чуть ли не насквозь проржавевший трейлер Большого Зануды стоял, покосившись, возле самого перекрестка с Гарлоу-роуд, пересекавшей всю резервацию.

Потрепанный «Додж-Пауэрвагон» с бульдозерным ножом стоял чуть ли не посередине индейской дороги, по сторонам которой тянулись снежные валы высотой в добрых восемь футов. Большой Зануда зарабатывал себе на спиртное расчисткой от снега дорог в резервации. Курц остановил «Бьюик» позади одного из этих снежных брустверов таким образом, чтобы ему была хорошо видна дверь трейлера Красного Ястреба. Снег продолжал падать, ненадолго прекратился, а потом повалил еще сильнее.

Минут через двадцать пять из двери во весь свой двухметровый рост показался Большой Зануда. Он был одет только в джинсы и незаправленную клетчатую рубашку. Очевидно, не заметив автомобиля Курца, он, пошатываясь, забрался на снежную кучу и долго мочился в сторону леса.

Курц нажал на газ, рванув машину вперед, тут же затормозил, подъехав юзом довольно близко к гиганту, и выскочил, держа в руке свой «смит-вессон».

– Доброе утро, Б.З.

Красный Ястреб повернулся, и от удивления раскрыл рот и забыл застегнуть ширинку. Взгляд налитых кровью глаз метнулся к трейлеру, и Курц понял, что пистолет полукровка оставил внутри. Большой Зануда всегда предпочитал ходить с ножом.

– Курц? Здорово, дружище, обалденно рад тебя видеть. Тебя тоже досрочно выпустили?

Курц улыбнулся:

– Пропиваешь аванс за мою голову, да, Б.З.?

Большой Зануда скорчил рожу, пытаясь изобразить удивление, хмуро взглянул вниз и застегнул «молнию» ширинки.

– Ха! – сказал он. – Чего ты гонишь? Мы же были друзьями, скажешь, нет, парень?

– Да, – сказал Курц.

– Ну, хрен с тобой, парень, – изрек Большой Зануда. – Я не знаю, где ты услышал эту туфту, но мы ведь можем попробовать разобраться, так ведь, парень? Пошли в дом. – Он шагнул было к своему трейлеру.

Курц поднял пистолет и покачал головой.

Большой Зануда поднял руки и взглянул искоса:

– С пушкой ты большой парень, так, что ли, Курц?

Курц промолчал.

– Ты бросишь эту е…ую пушку и будешь бороться со мной, как положено е…ому парню. Тогда и увидим, кто из нас круче, – заплетающимся языком пробормотал Большой Зануда.

– Если я побью тебя в честной драке, ты скажешь мне, кто тебя нанял? – спросил Курц.

Индеец спрыгнул со снежной кучи, приземлившись удивительно легко для трехсотфунтовой горы заплывших жиром мышц, и поднял огромные ручищи, разминая пальцы.

– Хоть так, хоть этак, – сказал он, показывая в ухмылке залеченные и вставленные в тюрьме зубы.

Курц подумал об этом, кивнул, отбросил свой пистолет на капот «Бьюика», так что было ясно, что ему не удастся до него сразу достать, и снова повернулся к Красному Ястребу.

– Козел опущенный! – воскликнул Большой Зануда, выхватывая из спрятанных под рубашкой ножен восьмидюймовый охотничий нож. – Самые легкие десять кусков, которые мне когда-нибудь довелось зарабатывать. – Он усмехнулся еще шире и, напружинив ноги, сделал два шага вперед. Огромную левую ручищу он выставил вперед и щелкал толстыми пальцами, издевательски подзывая к себе противника. – Ну-ка, посмотрим, что у тебя есть, Курц.

– У меня есть сорокапятка, – ответил Курц. Он вынул из кармана полупальто «компакт витнесс» Анжелины и выстрелил Большому Зануде в левое колено.

Охотничий нож отлетел в сторону, кровь и хрящ брызнули на снег, явив собой картину, которой мог бы гордиться сам Джексон Поллок,[27]27
  Поллок, Джексон (1912–1956) – американский живописец, один из основоположников абстракционизма в американской живописи.


[Закрыть] а Большой Зануда тяжело рухнул в сугроб.

Курц забрал свой «СВ» и направился к громко стонавшему и ругавшемуся индейцу.

– Я убью на х… твою ё…..ю задницу, Курц, ты ё…..й… – начал было Большой Зануда, но тут же умолк и застонал.

Курц стоял, дожидаясь продолжения монолога.

– Я позвоню на х… ё. ным копам и упрячу тебя на х… пока не буду ох. нно готов к тому, чтобы убить на х… твою ё…..ю задницу, – задыхаясь, бормотал огромный мужчина, то протягивая руку к своему раздробленному колену, то отдергивая ее, боясь прикоснуться к ране.

– Нет, не позвонишь, – возразил Курц. – Помнишь, как ты болтал всем и каждому в прогулочном дворике, каким образом ты убил двух своих первых жен и где они захоронены?

– А-а-а-а! Пошел на х..! – простонал Большой Зануда.

– Да, – сказал Курц. Он вошел в трейлер, где царил неприглядный беспорядок, и, немного порывшись там, обнаружил 1410 долларов мелкими купюрами, придавленные кобурой, в которой лежал новенький, блестящий «кольт» 45-го калибра. Курц не был вором, но эти деньги действительно уплачены за его убийство, так что он взял их и возвратился к «Бьюику». Большой Зануда понемногу полз к трейлеру, оставляя на снегу неприятный след.

ГЛАВА 12

Субботним утром шеф детективов капитан Роберт Гэйнс Миллуорт, он же Джеймс Б. Хансен, вошел в главное полицейское управление, расположенное прямо напротив здания суда. Шел снег.

Сидевший за столом сержант и несколько дежурных полицейских удивились, увидев капитана Миллуорта, так как в этот уик-энд он еще числился в отпуске.

– Бумажные дела, – неопределенно пояснил капитан и вошел в свой кабинет.

Хансен затребовал себе дело того самого бывшего заключенного, за которым следили Брубэйкер и Майерс. Имя Джо Курца уже попадалось ему, но прежде он не обращал на него большого внимания. Перелистывая следственное дело и тонкое досье, Хансен понял, что этот подонок Курц олицетворял собой все, что он, Хансен, презирал в этой жизни. Это был самый настоящий головорез, получивший после непродолжительной службы в военной полиции лицензию частного детектива. Он привлекался за нападение при отягчающих обстоятельствах – ему грозило пятнадцать лет, но он был оправдан из-за недоказанности вины. Затем, двенадцать лет назад, он тоже совершил преступление, которое, благодаря лени и непрофессионализму работников офиса окружного прокурора, было переквалифицировано из убийства первой степени в убийство второй степени.[28]28
  Убийство первой степени – предумышленное, сознательно осуществленное убийство, или же убийство, совершенное при осуществлении другого тяжкого преступления (например, ограбления или поджога); убийство второй степени – сознательно осуществленное, но непредумышленное убийство.


[Закрыть] Предпоследним документом в деле был протокол допроса преступника детективом Джеймсом Хэтуэем минувшей осенью по поводу незаконного владения оружием. Допрос был прекращен, когда вмешалась надзирающий полицейский Курца, Пег О'Нил, сообщившая начальнику надзорного отделения, что, несмотря на заявление Хэтуэя, у подозреваемого, когда тот был арестован детективом в ее кабинете, оружия не имелось. Хансен сделал себе мысленную пометку, что нужно будет позаботиться о том, чтобы этой самой мисс О'Нил небо показалось с овчинку, когда у него будет для этого возможность… А уж он постарается, чтобы такая возможность у него появилась.

В деле имелось несколько страниц, где приводились различные спекулятивные доводы по поводу связей мистера Джо Курца с преступным семейством Фарино. Они основывались на факте его знакомства со Стивеном – Малышом Героином Фарино, которое имело место в тюрьме в Аттике. Там же находился и краткий отчет о допросе Курца после случившихся в предыдущем ноябре мафиозных убийств дона Фарино, Софии Фарино, их адвоката и нескольких телохранителей. Курц имел алиби на весь вечер того дня, когда произошли убийства, а вот более или менее веских доказательств его причастности к тому, что телестанции штата Нью-Йорк и газеты назвали «Бойней в Буффало», не имелось ни одного.

Курц идеально подходил для той роли, которую предусмотрел для него Хансен: одиночка, не имеющий ни семьи, ни друзей, освобожденный из тюрьмы заключенный, подозреваемый в убийстве полицейского и имеющий вероятные связи с преступным миром и документально зарегистрированную склонность к насилию. Можно будет без всяких проблем убедить присяжных в том, что Курц был еще и вором – одним из тех, кто готов убить заезжего скрипача только для того, чтобы завладеть его бумажником. Правда, это дело вообще не должно дойти до суда присяжных. Следует лишь поручить арест этого самого Курца подходящим детективам – скажем, этим клоунам Брубэйкеру и Майерсу, – и штату не придется тратиться на еще одну казнь.

Но на месте преступления должны быть прямые улики – предпочтительно, органические вещества, по которым можно будет сделать пробу ДНК.

Хансен выключил компьютер, повернулся на вращающемся кресле и посмотрел сквозь серую дымку на находившееся напротив бурое здание суда. Как он это часто делал, когда положение казалось затруднительным, Хансен закрыл глаза и обратился с краткой молитвой к своему богу и Спасителю Иисусу Христу. Джеймс Б. Хансен обрел спасение и возродился во Христе в возрасте восьми лет – единственным поступком, служившим хоть каким-то оправданием всего, чем навредила ему его жалкая мать, было то, что она ввела его в лоно евангелистской Церкви Покаяния в Карни. Он никогда не воспринимал это событие как нечто рядовое. И хотя он знал, что многие могли бы счесть его специфические потребности осквернением божьего взора, Хансен благодаря возникшим у него особым отношениям с Иисусом твердо знал: господь бог Христос использовал Джеймса Хансена как Его орудие для того, чтобы Избрать именно те души, которые Иисус Христос Всемогущий желал увидеть Избранными. Вот почему Хансен почти непрерывно молился в недели, предшествовавшие его особым визитам. Так что, он был истинным и преданным исполнителем воли Иисуса.

Закончив молитву, капитан снова повернулся к столу и набрал номер частного телефона, решив не обращаться по рации.

– Брубэйкер слушает.

– Это капитан Миллуорт. Вы сейчас ведете слежку за Курцем?

– Да, сэр.

– Где он находится?

– На Бродвее, в таверне «Красная дверь», капитан. Он там уже с час.

– Хорошо. Возможно, в вашем предположении о том, что это Курц убил тех троих досрочно освобожденных заключенных из Аттики, что-то есть, и не исключено, что может обнаружиться нечто такое, что позволит связать его со смертью детектива Хэтуэя. Я даю официальное одобрение начатой вами слежки за ним вплоть до следующего приказа.

– Да, сэр, – послышался голос Брубэйкера. – Нам придадут хотя бы еще одну группу?

– По этому пункту ответ отрицательный, – ответил Хансен. – Нам и так сейчас не хватает людей. Но я могу санкционировать оплату сверхурочных вам с Майерсом.

– Да, сэр.

– И еще одно, Брубэйкер, – сказал Джеймс Б. Хансен, – по этому делу будете докладывать непосредственно мне, понимаете? Если этот Курц действительно убил полицейского, как вы утверждаете, то лучше нам не оставлять бумажных следов для контрольных органов или мягкосердечной адвокатской коллегии или кого бы то ни было еще, кому придет в голову сунуть в эти дела нос. Особенно если нам придется, разбираясь с этим панком, немного нарушить правила.

Ответом было молчание. Ни Брубэйкер, ни Майерс, ни кто-либо еще в полицейском управлении никогда не слышал от капитана Роберта Гэйнса Миллуорта разговоров о нарушении правил.

– Да, сэр, – сказал наконец опомнившийся Брубэйкер.

Хансен закончил разговор. Пока Джон Веллингтон Фрирс торчал в отеле «Шератон» при аэропорте, Джеймс Б. Хансен чувствовал себя неуютно и не полностью контролировал ситуацию. А Джеймс Б. Хансен не любил такого ощущения, и еще больше ему не нравилась потеря контроля. Это никчемное отребье по имени Джо Курц могло бы оказаться очень, очень полезным.

Когда Курц въехал на платный мост от города Ниагара-Фолс на Гранд-Айленд, снег повалил еще сильнее. Ниагарская часть нью-йоркской автострады представляла собой отрезок, пересекавший с севера на юг весь остров от Буффало до Ниагара-Фолс. Сам Гранд-Айленд по площади превышал город Буффало, но был почти необитаем. Его северную оконечность занимал национальный парк «Олений рог», а южную часть – национальный парк «Бобровый остров». Курц выехал на Западный речной бульвар, проехал по нему до Ниагара-ривер-вест и, доехав почти до южного конца, снова свернул на восток по Ферри-роуд, сохранившую свое название с тех пор, когда проезд заканчивался у паромной переправы.

Курц остановил «Бьюик» Арлены на обочине дороги и поднял «Никон» с 300-миллиметровым объективом.

Поместье Гонзаги, находившееся в четверти мили от дороги, действительно очень походило на крепость: его полностью окружала высокая стена, над которой виднелись только черепичные крыши. Длинная подъездная дорога была частной и контролировалась видеокамерами. Курц видел колючую проволоку, натянутую вдоль Ферри-роуд, и несколько заборов, установленных между внешним периметром и крепостной стеной. Вход в крепость был перекрыт воротами, возле которых находилось караульное помещение в средиземноморском стиле; в длиннофокусный объектив Курц даже разглядел внутри силуэты троих мужчин. Один из них поднял бинокль. Курц тут же включил передачу, поехал на восток, вернулся на шоссе и повернул на север, к Ниагарскому водопаду.

Экскурсия на вертолете обычно стоила 125 долларов и включала осмотр Ниагарского водопада и водоворота, находившегося ниже по реке.

– Я уже видел и водопад, и водоворот, – сказал Курц пилоту. – А сегодня я хочу взглянуть на весьма, на мой взгляд, привлекательную недвижимость, которую я заметил на Гранд-Айленде.

Пилот – немолодой рыжий мужчина, показавшийся Курцу похожим на актера Кена Тоби, ответил:

– Это будет чартерный полет. А мы занимаемся туристскими прогулками. Расценки изрядно различаются. Плюс к тому совершенно дерьмовая погода с налетающим один за другим снежными зарядами. ФАА[29]29
  ФАА – Федеральное авиационное агентство (США).


[Закрыть] не нравится, когда мы катаем туристов при не слишком хорошей видимости или при реальной опасности обледенения.

Курц протянул ему двести долларов, которые позаимствовал у Арлены.

– Вы готовы лететь? – спросил пилот.

Курц накинул на плечо ремень кофра и кивнул.

С высоты в тысячу футов расположение поместья Гонзаги просматривалось великолепно. Курц отщелкал две кассеты черно-белой пленки.

Направляясь обратно в Буффало, он позвонил Анжелине Фарино Ферраре по частной линии.

– Нам необходимо поговорить конфиденциально, – сказал он. – Долго и не спеша. Лично.

– Но как нам это сделать? – спросила женщина. – Ко мне теперь приставили дополнительно еще двух кретинов.

– Ко мне тоже, – ответил Курц, ничего не уточняя. – А как вы поступаете, когда хотите перепихнуться с каким-нибудь парнем?

Наступило долгое молчание. В конце концов женщина сказала:

– Я думаю, этот вариант может подойти.

Курц ждал.

– Я привожу их сюда, – сказала она после следующей паузы. – В пентхаус на побережье.

– А где вы их подцепляете?

– В баре, куда я хожу, или в фитнес-клубе, – ответила она.

– Какой фитнес-клуб?

Она назвала.

– Из дорогих, – заметил Курц. – Воспользуйтесь телефоном, который я вам дал, позвоните туда и закажите для меня гостевой билет на час. Надеюсь, ваши жлобы не видели моих фотографий?

– Их не видел никто, кроме меня, – ответила Анжелина.

– Вас и тех парней, которых вы нанимаете, чтобы убить меня.

– Да, – согласилась она.

– Когда ваши телохранители докладывают Малышу Героину? – спросил Курц.

– Почти уверена, что по средам и субботам, если не происходит ничего по-настоящему необычного, – ответила Анжелина.

– В таком случае у нас есть в запасе несколько дней, – сказал Курц. – Если только они не сочтут необычным то, что вы тащите в постель незнакомого человека.

На сей раз промолчала Анжелина Фарино Феррара.

– И что, ваши Твидлди и Твидлдам[30]30
  Твидлди и Твидлдам – персонажи из «Алисы в Стране чудес» Л. Кэрролла. В русских переводах – Тру-ля-ля и Тра-ля-ля.


[Закрыть] тоже занимаются вместе с вами? – осведомился Курц.

– Они остаются в зале для тяжелой атлетики, откуда могут следить за мной через стекло, – сказала Анжелина. – Но я не позволяю им быть рядом. – Она минуту помолчала. – Как я понимаю, Курц, нам с вами необходимо обнаружить в себе внезапно вспыхнувшее взаимное влечение, да?

– Там посмотрим. По крайней мере, в клубе здоровья у нас найдется возможность поговорить.

– Я хочу, чтобы вы вернули мое имущество.

– Ну, одну из этих штук вы, может быть, и не захотите оставить у себя, – ответил Курц. – Я сегодня уделил ее небольшую часть одному представителю коренных обитателей Америки.

– Погано, – заметила Анжелина. – Но я все равно хочу иметь ее у себя.

– Дорога как память? – поинтересовался Курц.

– Итак, все-таки будем ли мы с вами при встрече в клубе здоровья изображать неожиданно вспыхнувшую страсть?

– Кто знает? – сказал Курц, хотя он совершенно не планировал на завтра посещение штаб-квартиры Фарино на побережье озера. Но если ей не придет в голову прикончить его в клубе здоровья, ему, возможно, потребуется провести с нею больше времени, если его план относительно Гонзаги окажется осуществимым.

– Предположим, что в этой параллельной вселенной нам удастся сделать то, что мы затеваем, – стояла на своем Анжелина. – В таком случае, когда придет время ехать в пентхаус, вы отправитесь со мной и «мальчиками» или же воспользуетесь своей машиной?

– Своей, – ответил Курц.

– Вам потребуется автомобиль поприличнее и более пристойная одежда.

– Скажите им, что вы занимаетесь благотворительностью, – сказал Курц и отключил телефон.

Позже вечером Арлена привезла Курца обратно к бару, гордо именовавшему себя таверной «Красная дверь». Ему пришлось долго стучать в дверь черного хода, прежде чем бармен впустил его – только для того, чтобы убедиться в том, что Брубэйкер и Майерс покинули свой пост, а его «Вольво» сильно ободран с водительской стороны. Очевидно, кто-то из детективов заглянул в бар, увидел, что Курц исчез, и выразил свое недовольство этим фактом в истинно профессиональной форме.

– Защищать и служить, – пробормотал Курц.

В Локпорт он ехал, внимательно проверяя, нет ли за ним «хвоста». Но к нему никто не цеплялся. У этих копов цепкость хуже, чем у использованного скотча, – осуждающе подумал Курц.

Проезжая по улице мимо и вокруг дома Рэйчел, он включил электронное устройство, которое было у него с собой, и проверил все «жучки». Донни, как обещал, отсутствовал. Рэйчел находилась дома одна. Было слышно, как работает телевизор – она смотрела «Ловушку для родителей» в версии Хэйли Миллз, – как девочка тихонько напевает себе под нос, и еще раздался один звонок ее подруги Мелиссы, в разговоре с которой Рэйчел подтвердила отсутствие Рафферти. Больше слушать было нечего. Курц счел негромкое пение хорошим признаком, выключил оборудование, завез приемное устройство в офис и вернулся в «Ройял делавер армз».

Пыль в коридоре так и лежала с утра, никем не потревоженная. Повозившись с дверью, он сумел в основном устранить следы посещения полицейских и пристроить на место засов. Курц разогрел себе на электроплитке жаркое и съел его, запивая дешевым вином, купленным по дороге домой. В номере не было телевизора, но Курц имел старенький FM-радиоприемник, похожий спереди на радиаторную решетку автомобиля. Он настроил приемник на лучшую в Буффало радиостанцию, передававшую джаз и блюз, и слушал музыку, читая роман под названием «Ада».