Текст книги "Указывая великий путь. Махамудра: этапы медитации"

Когда я изучал индо-тибетские тексты, выяснилось, что в бирманской традиции практики медитативной концентрации, которой я посвятил так много времени в последние несколько десятилетий, фактически не расставаясь с подушкой для медитации, нет чётких инструкций, касающихся методов усиления и самопроверки. Также я не обнаружил никакой информации о переходе с позиции ментальных событий на позицию ума[8]8
  chos / chos can – эти термины обычно переводятся как «с позиции объекта» / «с позиции субъекта», или «с точки зрения объекта» / «с точки зрения субъекта», или «со стороны объекта» / «со стороны субъекта» и указывают, с какой точки зрения рассматривается какая-либо ситуация – с точки зрения возникающих ментальных событий или с точки зрения воспринимающего их ума. Это разделение используется автором для описания всех этапов практики, связанных с техниками, которые задействуют различные уровни ума – грубый, тонкий и тончайший (когда эти две позиции становятся нераздельными), и потому необходимо безошибочно понимать значение этих терминов: с позиции ментальных событий / с позиции ума. Для их перевода будут использоваться взаимозаменяемые наречия места – с позиции, с точки зрения, со стороны, на стороне – в зависимости от контекста. – Прим. Перев.


[Закрыть] во время практики випашьяны. Исторически сложилось, что бирманская практика памятования является довольно молодой традицией, которая была основана на учениях Махаси Саядо и других мастеров всего полстолетия назад. Индо-тибетская традиция практики концентрации и випашьяны Асанги – Майтреи существует по крайней мере с IV века, и поэтому неудивительно, что в ней содержится целый набор выявленных опытным путём методов, служащих для решения большинства проблем и преодоления ловушек, в которые попадают практикующие. Когда я стал сравнивать, как происходит непосредственное постижение природы ума во время медитации в бирманской традиции и в индо-тибетской традиции махаяны, я снова обнаружил принципиальные различия в описаниях непосредственного переживания постижения природы собственного «я».

Изучая сущностные традиции, такие как махамудра и дзогчен, я открыл для себя, что реализация, которой можно достичь путём обычной концентрации и практики випашьяны, становится намного глубже благодаря переходу на чрезвычайно тонкий уровень ума. Другими словами, дело было не столько в концентрации на выбранном объекте медитации, сколько в том, какой уровень ума вовлечён в концентрацию. Внимание уделялось переходу ума с позиции представления себя в качестве «я» на позицию исключительной сущности истинной природы ума, и принятие этой новой позиции во время медитации позволяло довести качество практики до такого уровня, когда становилось возможным пробуждение ума.

В конечном итоге тридцатилетний опыт личных сеансов психотерапии и сеансов, которые я проводил для небольших групп пациентов, убедил меня, что учить медитации на основе взаимоотношений вполне возможно – как в рамках длительного личного общения, так и в форме ретритов, в которых принимают участие небольшие группы практикующих.

Все эти выводы послужили основой для моего скептицизма в отноошении западного стиля медитации, который некоторые называют «счётчик пробега» и который предполагает, что чем больше времени мы проводим на подушке для медитации, тем глубже становится наша медитация. И как западный психолог, проводящий исследования влияния практики медитации, и как учитель медитации я пришёл к выводу, что абсолютное большинство западных практикующих, несмотря на то что они пребывают в состоянии расслабления непосредственно во время медитации, тем не менее редко достигают самых глубоких уровней концентрации, описанных в классических текстах, посвящённых девяти стадиям, обладают лишь самым общим пониманием пустотности и очень редко полностью или даже частично постигают истинную природу ума. Кто-то, возможно, возразит, что я придерживаюсь «целевого» подхода к медитации, который, как считается, противоречит самим принципам медитации. Однако, если быть до конца честными, то и в самой традиции упоминаются очень конкретные цели медитации. Например, целью практики шаматха считается стабилизация ума таким образом, чтобы он непрерывно и без отвлечения удерживался на выбранном объекте медитации; целью обычной випашьяны является прямое переживание пустотности, а целью особых сущностных практик – полное пробуждение или просветление.

Как врачу, имеющему определённый опыт в когнитивно-бихевиоральной психотерапии,[9]9
  Англ. cognitive behavioural therapy – широко распространённая комплексная форма психотерапии, сочетающая в себе когнитивную терапию с поведенческой терапией. Когнитивный подход исходит из предположения, что психологические проблемы и нервно-психические расстройства вызваны нелогичными или нецелесообразными мыслями и убеждениями человека, а также дисфункциональными стереотипами его мышления, изменив которые, проблемы можно решить. Поведенческий подход, основанный на теории бихевиоризма, предполагает изменение поведения человека путём поощрения и подкрепления желаемых форм поведения и отсутствия подкрепления нежелательных форм [Википедия]. – Прим. Перев.


[Закрыть] мне довелось наблюдать, как многие западные практикующие находили комфорт в стабильных, обусловленных самозащитой убеждениях и схемах, формирующих ощущение собственного «я», восприятие взаимоотношений и окружающего мира в целом. Эти же негативные схемы оказывают влияние непосредственно на практику медитации таким образом, что многие практикующие начинают сомневаться в своей самоэффективности[10]10
  Понятие, введённое А. Бандурой, означающее убеждение человека в том, что в сложной ситуации он сможет активно действовать; вера в эффективность собственных действий [Менеджмент и экономика труда. Новый англо-русский толковый словарь. (© ABBYY, 2006; © «Экономическая школа», 2006)]. – Прим. Перев.


[Закрыть] относительно углубления медитации и достижения её результата. Лишь немногие практикующие относятся к медитации достаточно серьёзно и в каждой сессии уделяют каждому мгновению медитации особое внимание, подкрепляемое верой в то, что даже одно мгновение безупречной практики может создать условия для полного пробуждения ума. Я упоминаю об этом не с целью кого-то критиковать, я просто честно высказываю мнение, сложившееся у меня после наблюдения за многими западными практикующими.

Я надеюсь, что людям Запада, практикующим медитацию, станут доступны лучшие из всех инструментов для практики, что были созданы за последние столетия, к которым существуют подробные инструкции по использованию: методы выполнения практики; описание разновидностей медитативных состояний, которые необходимо с помощью этих методов развивать; ясное описание признаков прогресса, на которые следует обращать внимание; а также чёткое обозначение типичных проблем и методов их решения. Однако, вместо того чтобы изобретать заново пошаговые инструкции по медитации, которые соответствовали бы современной действительности и культуре, я предпочёл использовать оригинальный указующий стиль наставлений, свойственный постепенному подходу поэтапной медитации махамудры, который наиболее соответствует перечисленным мной критериям. Я надеюсь, что подход, использованный мной в этой книге, будет хотя бы отчасти полезен для духовного развития западных практикующих.

* * *

Эта книга – плод довольно длительного эволюционного процесса. Первые черновики моих переводов текстов, посвящённых постепенному подходу поэтапной медитации индо-тибетской традиции махамудры, были закончены в конце 1970-х годов и являлись частью моей докторской диссертации. В то время я сравнивал между собой тибетские тексты, посвящённые отдельным этапам медитации махамудры. Я пытался выявить в этих текстах общие положения, которые касаются базовых техник, ключевых терминов и определения отдельных этапов. В результате я получил всеобъемлющее описание всех этапов медитации – от самого начального до завершающего.

Около четырёх лет назад наш общий с Э. Джином Смитом друг сообщил мне, что Джин, который и снабдил меня всеми текстами по махамудре, по иронии судьбы в данный момент проживает в том же городе, что и я. Вскоре после этого мы встретились за ланчем, и он поинтересовался, удалось ли мне использовать те материалы по махамудре, которые он мне дал. Он захотел ознакомиться с моей диссертацией, и я передал ему копию. В тот период он работал рецензентом в издательстве Wisdom Publications. Ещё через какое-то время мы снова обедали вместе, и он сообщил мне, что послал мою рукопись нескольким тибетским и западным специалистам по буддизму, которые положительно о ней отозвались, и теперь он хочет опубликовать её в своём издательстве. Он также сказал, что, для того чтобы сделать работу более удобной, он отсканировал весь текст и перевёл его в формат текстового редактора Word. Затем он отдал мне диск с файлом и предложил «обновить» книгу, используя дополнительные тексты по махамудре, которые стали доступны в последнее время. Я бесконечно благодарен Джину Смиту, без настойчивости которого я, возможно, никогда бы не решился опубликовать этот материал.

После встречи с Джином я обнаружил, что за последние 30 лет в широком доступе появилось множество книг по махамудре на английском языке и что за это время интерес к даной традиции, а вместе с ним и спрос на материалы, посвящённые ей, заметно возросли. Сколь бы странно это ни звучало, но моя книга, написанная около 30 лет назад, вполне соответствовала настоящему моменту. И хотя изначально моя диссертация задумывалась как академическое исследование и была написана в те времена, когда мой личный опыт медитации был более чем скромен, теперь, после 30 лет опыта личной практики и 15 лет преподавания медитации другим, я мог её существенно доработать. Вместо того чтобы просто отредактировать и дополнить текст, я решил вот уже в третий раз переписать заново значительную его часть. Я надеялся, что это позволит мне освежить большинство тем в соответствии со своим непосредственным переживанием соответствующих медитативных состояний и в то же время сохранить точное содержание оригинальных тибетских текстов.

В дополнение к усилиям Джина свой вклад в публикацию этой книги внесла вся команда издательства, без терпения и профессионализма которой это никогда не стало бы возможным. Мари Дживасджарви (Mari Jyvasjarvi) потратила немало часов, сканируя текст диссертации и переводя его в электронный вид, доступный для редактирования. Дэвид Киттельштром (David Kittelstrom), главный редактор, терпеливо убеждал меня найти способ сделать текст более удобным для чтения, сохранив при этом чёткую терминологию, используемую для описания медитативных состояний. Мне также очень повезло с литературным редактором: Дайя Герсон (Daia Gerson) одновременно является опытным профессионалом и при этом сама серьёзно практикует махамудру. Если эта книга действительно поможет вам освоить технику медитации, то благодарить за это следует команду издательства Wisdom Publications.

Я надеюсь, что последующие несколько глав приведут вас в необычайно богатый внутренний мир медитативных переживаний и направят вашу практику медитации по пути к мудрости пробуждения и удовлетворённости своей повседневной жизнью.

Дэниел П. Браун, доктор философии

Ньютон, Массачусетс,

ноябрь 2005

Введение

Эта книга задумывалась как руководство по духовной практике. В ней рассказывается о тибетской традиции медитации, которая называется «махамудра». Речь пойдёт о постепенном пути – последовательном процессе практики, который зачастую противопоставляют внезапной реализации. Таким образом, в книге содержатся: пошаговое руководство по методам практики, точное определение различных этапов и их предполагаемых результатов, а также описание типичных проблем и путей их решения.

И хотя медитации махамудры уделяется внимание во многих школах тибетского буддизма, для школы кагью она является сердечной, главной практикой и считается вершиной всех практик. Если говорить простыми словами, медитация махамудры заключается в свободной от концептуальных усложнений проникающей концентрации на самой природе сознавания.

Уникальная особенность этой книги – в объединяющем подходе к этапам медитации махамудры. В настоящее время на английском языке доступно множество книг по этапам буддийской медитации в целом и по медитации махамудры в частности. И всё же ни один из этих текстов и комментариев не описывает внутренний опыт прохождения этих этапов настолько детально, чтобы передать всю их многогранность. Значительная часть этих текстов – особенно коренные тексты и определённые наставления – написаны в очень сжатом стиле и никогда не были предназначены для детального объяснения практики. Они лишь могут служить «шпаргалкой» для практикующих, которые уже хорошо знакомы с этой практикой. Точно так же и комментарии к этим текстам зачастую не останавливаются достаточно подробно на описании соответствующего медитативного опыта, потому что их главной задачей является сопоставление описанных практик с общей буддийской традицией путём цитирования широко известных источников. Итак, ни один из этих текстов не описывает этапы медитации настолько детально, чтобы читатель действительно смог усвоить технику медитации. В этом смысле данную книгу можно считать заслуживающей внимания альтернативой. Объединив материал из разных коренных текстов, отдельных наставлений и комментариев, я составил внятное пошаговое пособие по медитации махамудры.

Выражение словами медитативного переживания

Большинство западных научных исследований по религии предполагают, что опыт мистического переживания невозможно выразить словами. Считается, что мистические состояния настолько глубоки, что их невозможно описать. Это далеко не так. Речунгпа – современник великого тибетского святого Миларепы – составил текст, в котором очень подробно описаны все изменения, происходящие с телом и умом в момент достижения просветления. Самое поразительное в его тексте, который озаглавлен «Ясная мудрость махамудры», – это чётко выверенное описание внутренних состояний. С точки зрения точности описания медитативных переживаний тибетский буддизм является, пожалуй, уникальной духовной традицией; в западной тематической литературе не встретишь ничего подобного. Западный мистицизм в основном не выходил за рамки опыта отдельных практикующих, небольших групп или временно существовавших движений. Мистики же, в свою очередь, либо не вдавались в подробности своих духовных достижений, либо использовали для их выражения весьма своеобразные средства, которые соответствовали их уникальной реализации и культурному контексту.

Тибетский буддизм, напротив, является высокоорганизованной традицией, которая передаётся от учителя к ученику начиная с VII века и уходит корнями в Древнюю Индию, где он существовал задолго до этого. Ранняя устная традиция дала жизнь неорганизованной, но достаточно многочисленной плеяде странствующих практикующих, у которых – иногда бесплатно, а иногда за деньги – можно было получить учения и перенять опыт особых духовных упражнений. Монашеская традиция появилась лишь в XI веке и отличалась чёткой организацией и возникновением больших устойчивых групп практикующих, которые непрерывно обсуждали друг с другом свой медитативный опыт. Они создали целую науку о духовном развитии. Постепенно специальный язык, используемый для описания духовного развития, становился всё более универсальным, изысканным и утончённым, совершенствуясь вместе со стандартами, определяющими тематические дискуссии. Этот массив данных специального знания передавался из поколения в поколение до наших дней.

Таким образом, для западного читателя центральной проблемой в понимании духовного развития в рамках тибетской традиции является скорее не его предполагаемая невыразимость, а как раз наоборот – невладение специальным языком, который используется для описания внутренних медитативных переживаний. Эта книга содержит всё необходимое для того, чтобы представить читателю чёткую структуру внутренних медитативных состояний.

Другой уникальной особенностью книги является подход, основанный на взаимоотношениях. На Западе бытует стереотип практикующего-одиночки, который редко когда распространяется о своих медитативных переживаниях. Медитация в рамках ранней традиции махамудры основывалась на интенсивных взаимоотношениях учителя и ученика. Обычно учитель «указывал» ученику на истинную природу ума и давал ему персональные наставления по практике; ставил задачи, которые нужно реализовать, и описывал проблемы, которые возникают на каждом этапе практики. Затем учитель наблюдал за прогрессом ученика и помогал ему корректировать практику, когда ученик отклонялся от пути, ведущего к запланированному результату. Традиция формального ретрита появилась лишь с развитием монашества. Неизбежным последствием перехода к монашеству явилось то, что прямое наблюдением учителем за практикой ученика и его непосредственное вмешательство в ход практики стали происходить всё реже.

Эта книга задумывалась как инструмент, позволяющий вернуться к изначальному подходу к обучению – основанному на личных отношениях, который, возможно, больше подходит западным практикующим, чем монашеская традиция или традиция уединённых ретритов. Моё предположение состоит в том, что совершенствование медитации происходит более быстрыми темпами, когда учитель даёт подробные наставления на каждом её этапе. Следуя духу указующего стиля обучения, я поставил целью этой книги, как и гласит её заголовок «Указывая великий путь», подробное и детальное описание практики медитации, начиная с самых азов постепенного пути и заканчивая его финалом. И хотя наставления, которые приводятся в этой книге, невозможно персонифицировать для каждого отдельного читателя, тем не менее само детальное описание внутренних состояний ума сделано в строгом соответствии с традицией ранних указующих наставлений.

Успешное духовное развитие подразумевает нахождение баланса между интеллектуальным пониманием каждого этапа медитации и непосредственным медитативным переживанием. Если уделять чрезмерное внимание какому-то одному из этих двух аспектов, то вероятность прогресса сильно уменьшится.

В популярной тибетской тематической литературе эти крайности обычно проиллюстрированы примерами пандита и кусали. Пандит – это стереотип учёного, который прилагает большую часть усилий к тому, чтобы понять философию, связанную с какой-либо определённой формой духовной практики, но сам при этом никогда не практикует. Пандит объясняет своё нежелание практиковать тем, что медитация является антиинтеллектуальной. Термин кусали происходит от названия травы, которой обычно набивают подушки для медитации. Кусали – это стереотип пылкого практикующего, который часы напролёт проводит на подушке для медитации, пытаясь углубить своё медитативное переживание. Кусали редко раздумывает над качеством своей медитации, редко делится своими переживаниями с другими практикующими и редко изучает авторитетные источники, чтобы сравнить свой собственный опыт с опытом, описанным в классической духовной литературе. Без какой-либо программы действий, без систематического размышления кусали рискуют приобрести тонкие негативные привычки, которые в конце концов остановят их прогресс.

Опытные практикующие находят гармоничный баланс между непосредственным медитативным переживанием и интеллектуальным пониманием текстов, написанных мастерами прошлого. Благодаря этому они могут производить необходимые корректировки и сохранять уверенность, что их медитативные переживания и постижения свободны от изъянов.

Проблема понимания буддийских текстов по медитации напоминает ситуацию, когда пытаешься понять, о чём пишут западные научные журналы, совершенно при этом не разбираясь в соответствующих областях науки. Тулмин в своей книге «Человеческое понимание»[11]11
  [Toulmin, 1972].


[Закрыть] определяет науку как рациональное и даже практичное занятие. Каждая научная дисциплина – будь то химия или психология – держится на сообществе учёных, которые разделяют некие «принципы данной научной дисциплины» и её «основные вопросы». В каждой научной дисциплине сложились свои «процедуры объяснения», призванные эти вопросы решать. Непрерывный рост базы знаний обусловливает появление всё более и более сложных специальных терминов. Согласно Тулмину, для того чтобы разобраться в определённой научной дисциплине, необходимо изучить её специальный язык.

Тулмин классифицирует научные дисциплины по шкале от «формирующаяся» до «пространная» и, наконец, «компактная» в соответствии с недвусмысленностью и согласованностью её главных принципов, готовностью использовать стандартные процедуры, не устраивая дополнительных обсуждений, и степенью точности специального языка. Химия, к примеру, считается компактной научной дисциплиной, в то время как психология, с её методологическим плюрализмом и разделением на многочисленные научные школы, считается наукой формирующейся.

Если сравнивать духовные традиции на основании критериев Тулмина, то западный мистицизм можно охарактеризовать как формирующуюся научную дисциплину, а тибетский буддизм как компактную – и не потому, что уровень духовной реализации в одной из них выше, а в силу разницы в точности выражения этой реализации и её передачи. Эта книга открывает и систематизирует самую суть опыта множества великих мастеров, которые прошли весь путь практики медитации и достигли в ней совершенства.

Читателю, словно ученику, осваивающему определённую научную дисциплину, предстоит начать с самой первой ступени и выучить все основные концепции, а также соответствующий специальный язык. Для обычного человека было бы слишком самонадеянно полагать, что он сможет разобраться в научной статье о переносе электрона или физике полимеров. Стоит ли тогда удивляться тому, что первые заинтересовавшиеся исследованием буддизма западные учёные пришли к выводу, что наиболее продвинутые тексты, относящиеся к тантрическому буддизму, например «Хеваджра-тантра», которые написаны особым специальным языком, «демонстрируют отсутствие рациональности».[12]12
  [Snellgrove, 1959, 37].


[Закрыть] Эта книга призвана помочь читателю освоить буддийскую традицию духовного развития – от самого простого этапа к самому сложному: путём изучения концепций, терминологии и характеристик методов каждого этапа практики.