Текст книги "Разоблачение Клаудии"

Следующим утром капитан Хердман позвонил в окружную прокуратуру Франклина и попросил о консультации. Помочь ему вызвался помощник прокурора Джеймс О’Грейди; он приехал, изучил материалы дела и внимательно прослушал запись допроса, причем некоторые фрагменты – по нескольку раз.

– Новатни и Политиса уже взяли? – спросил он Чемпа.

– Пока нет. Выслали за ними патруль, но этих двоих нигде не могут найти.

– Улик для суда уже более чем достаточно, – подытожил О’Грейди. – И есть все основания для ареста этой женщины. Хотя лично я не стал бы предъявлять ей обвинения, пока не возьмут сообщников.

В три часа пополудни Клаудию привезли из отеля «Рамада» в управление шерифа, и Чемп с О’Грейди снова ее допросили: их смущало, что в показаниях есть нестыковки. Клаудия в точности описала дом и нанесенные жертвам увечья, но с месторасположением тел опять ошиблась. Она правильно запомнила, где стоял в гараже снегоочиститель, однако красный «Кадиллак» Микки назвала «маленькой иномаркой». Микки нашли в гараже, но, по ее словам, застрелили его снаружи, в снегу. Еще она неожиданно вспомнила, что в раковине стояла синяя миска с недоеденными хлопьями. Таких мелких деталей никто не помнил, поэтому Чемп отправил в дом Маккана патрульного проверить.

Через несколько минут ему передали, что с Клаудией хочет поговорить адвокат Лью Дай. Когда Чемп сообщил об этом Клаудии, та замотала головой:

– Он адвокат Бобби. Не хочу его видеть. А говорить – тем более.

– Хорошо, – сказал Чемп. – Не хотите – и не надо.

Чемп знал, что Лью Дай специализируется на уголовных делах, и основные его клиенты – проститутки, наркоторговцы и сутенеры, и что сам Дай называет себя «адвокатом для бедных». Его автомобиль – золотисто-черный «Роллс-Ройс» с номерными знаками «ЛЬЮ ДАЙ» – был знаком каждому обитателю Немецкой деревни[4]4
  Немецкая деревня – исторический квартал Колумбуса времен XIX века.


[Закрыть] Колумбуса – ближайшего к тюрьме района.

Говард Чемп терпеть не мог этого типа и ни капли ему не доверял.

Направляясь в кабинет шерифа, Лью Дай широкими шагами пересек двор, отделявший тюрьму от здания суда. Дай был мужчиной среднего роста и плотного сложения, со светлыми волосами, зачесанными набок, чтобы прикрыть залысины. Бледно-голубые глаза глубоко сидели в глазницах, отчего вид у него всегда был крайне хмурым.

Бобби Новатни позвонил ему после того, как Клаудию забрали на допрос.

– Дело могут запросто сфабриковать, – сказал он. – Бог знает, что эта дура наплетет Чемпу.

Бобби был прав. Дай пару раз встречал Клаудию, и у него сложилось впечатление, что она очень легко поддается внушению.

– Проверьте, правда ли ее арестовали, и в чем тогда обвиняют, – попросил Бобби.

Дай обещал, что сделает все возможное. Он давно представлял интересы семейства Новатни и неплохо знал его родных. Отец Бобби, чьи предки эмигрировали из Богемии еще в начале века, привез свою супругу, Мэри, в крайне депрессивный и опасный район Колумбуса. После того как она родила ему Бобби, Криса, Энди и маленькую Марлен, он ее бросил, и Мэри Новатни пришлось воспитывать детей в гордом одиночестве. Оставшись без отца, Бобби – смышленый самоуверенный юноша, считавший, что ему незачем учиться в школе, – постоянно влипал в неприятности из-за драк, пьянства или мелких краж.

Лью Дай принялся обрывать телефонные линии, пытаясь узнать, где Клаудия, но все полицейские, включая Говарда Чемпа, утверждали, что та не под арестом и о ее местонахождении никто ничего не знает. Дай чувствовал, что ему намеренно лгут.

Он не мог спустить этого с рук. Прежде чем стать адвокатом, Дай был прокурором, а до того – психологом. Поэтому он старался как можно лучше узнавать людей, с которыми приходится иметь дело: что они едят на завтрак, где пьют и с кем спят. Вооруженный подобного рода сведениями, он стал настоящим профи в своем деле.

Тем утром через информаторов ему удалось все-таки выведать, что Клаудия провела ночь в отеле «Рамада» и что ее совсем недавно доставили в участок.

Хотя Чемп сказал, что Клаудия не желает с ним разговаривать, Дай знал, что та, словно ребенок, передумает, стоит только показаться ей на глаза.

Зайдя в участок, он увидел Клаудию сидящей на одном из столов. Встречая ее прежде, когда она сопровождала Новатни на слушаниях, Дай не раз замечал, насколько холодный и отстраненный у нее взгляд – словно у девушки с обложки глянцевого журнала. Сейчас же она выглядела донельзя растерянной: с распухшими красными глазами и бледным лицом, вся тряслась, но притом по-прежнему излучала чувственность и сексуальность.

Клаудия вскочила и бросилась к Даю, всхлипывая:

– Помогите мне, Лью! Мне так плохо. С головой что-то странное творится…

Дай попросил о возможности поговорить с ней наедине, и их проводили в кабинет капитана Хердмана.

– Почему вы не хотели меня видеть? – спросил он, когда они остались одни.

– Я запуталась… – пробормотала Клаудия. – Не пойму, что происходит.

Дай верил ей, но еще он понимал, что, будучи в панике, Клаудия сделает все, что ей скажут. По своей наивности она решит, что полицейские и впрямь на ее стороне. Увидев же кого-то из знакомых, в поисках поддержки вцепится уже в него.

– Хотите, чтобы я представлял ваши интересы?

– Да, да, да! Я вас знаю! Я вам верю.

– По словам полиции, вы им уже что-то рассказали.

– Я сказала им, что Бобби хочет меня убить, и…

– Так, ладно, давайте пока без подробностей. Этот кабинет, конечно, вряд ли прослушивается, но до меня не раз доходили слухи, что разговоры адвоката и его клиента записываются.

– И что мне делать?

– С этой минуты закрыть рот и помалкивать. Не говорите ни с кем, кроме меня. Бобби позвонил мне вчера, как только вас увезли. Он ужасно за вас переживает.

Когда Дай вышел из кабинета, Чемп рассказал ему, что Клаудия призналась в убийстве, и на ее арест (а также арест Роберта Новатни и Дено Политиса) уже выписан ордер; их троих обвиняют в незаконном проникновении, грабеже и убийстве при отягчающих обстоятельствах.

– Вы совершаете ошибку, – предупредил Дай. – Эта женщина никого не убивала.

Чемп пожал плечами.

– О’Грейди говорит, улик уже достаточно.

Дай давно знал главного прокурора О’Грейди, потому что не раз пересекался с ним в зале суда. Он выразительно развел руками.

– Тогда вы, Говард, крепко подставитесь перед присяжными.

– Так или иначе, повод у нас есть.

Чемп повернулся к Клаудии и объявил:

– Клаудия Яско, вы арестованы.

Та распахнула глаза и завопила:

– Арестована? Как это так?! Вы же, когда привезли меня сюда, говорили, что арестовывать меня не за что!

– Тогда причин не было, Клаудия. Теперь есть.

Она разрыдалась, дрожа всем телом, и вцепилась в Лью Дая.

– За что меня арестовывают? За что?

– За убийство трех человек, – пояснил Чемп.

Он достал наручники, но Клаудия закричал:

– Я никого не убивала! Богом клянусь, я не убийца!

Зазвонил телефон, и Чемп ответил. Ему что-то сказали на том конце линии, он кивнул и повесил трубку.

– Это полицейский, которого я отправлял в дом Маккана. Вы совершенно правы, Клаудия. В раковине, как вы и сказали, лежит голубая миска с остатками хлопьев.

Дай пошел вслед за женщиной-полицейской, которая вывела Клаудию из кабинета, вниз по лестнице, по узкому коридору с камерами наблюдения, через закрытые ворота мимо тюрьмы на Фронт-стрит и усадила арестованную в полицейский фургон. Дай сел рядом, взял Клаудию за руку и принялся утешать, а машина тронулась с места, увозя их на юг от города, в женскую исправительную колонию.

– Я вытащу вас через две недели. Избавлюсь от той записи, словно ее и не было.

Клаудия вдруг улыбнулась.

– Вот уж не думала, что получу такую шикарную роль. – Она откинула голову, прижавшись затылком к борту фургона. – Всегда хотела сыграть главную партию… Мне и прежде доводилось сниматься в кино, но весьма специфичном, да и роли были так себе. А благодаря этой криминальной драме я стану настоящей звездой!

Дай изумленно на нее уставился.

– Вы полагаете, что снимаетесь в кино?

Она игриво шлепнула его по руке.

– Ой, да ладно вам, Лью! Вы же сами видели камеры в тюремных коридорах и снаружи здания. Надеюсь, гонорар мне полагается соответствующий: роль-то непростая.

Двадцать минут спустя полицейский фургон подъехал к женской колонии – одноэтажному зданию, окруженному колючей проволокой. Надзирательница провела Клаудию внутрь, и тяжелая дверь в конце коридора распахнулась, готовая принять очередную арестантку.

– Клаудия, держитесь, – сказал ей на прощание Дай. – Утром я первым же делом направлюсь к судье и подам ходатайство об отмене ваших показаний. До встречи!

* * *

Когда двери тюрьмы захлопнулись, Клаудия спросила у надзирательницы, какой сегодня день.

– Среда.

– Нет, я про число. Год я помню – тысяча девятьсот семьдесят восьмой.

– Пятнадцатое марта, – сообщили ей, снимая наручники.

Клаудия кивнула.

– Так я и думала. Со мной вечно что-нибудь случается на мартовские иды.

Ее сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и выдали тюремную робу темно-синего цвета брюки, кроссовки и белую рубашку с чернильными буквами на кармане: К. ЯСКО. Заметив и здесь на стенах камеры, Клаудия улыбнулась. Уж она-то постарается отыграть свою роль на «Оскар»!

С нее сняли все кольца и заколки; распущенные волосы доходили до самых бедер. Клетушка со стальной койкой, раковиной и унитазом находилась напротив контрольного пункта; когда открывалась дверь, можно было заметить телемониторы. Клаудия со смехом помахала в объектив рукой.

Видела бы ее сейчас мамочка!..

Марта Яско узнала о судьбе дочери за пять минут до вечерних новостей: ей позвонил Бобби Новатни и сообщил, что Клаудию арестовали и, скорее всего, покажут по телевизору.

Сперва та решила, что ее разыгрывают, хотя шутка была довольно странной. И вообще, Марта изрядно удивилась звонку, ведь за пару недель до этого Клаудия уверяла, что намерена расстаться с Бобби. Марта считала, что между ними все кончено. Бобби никогда ей не нравился, хоть он и производил впечатление весьма умного и начитанного молодого человека. Она знала, что Новатни не совсем чист перед законом, вдобавок балуется наркотиками. Разумеется, ее это тревожило.

Начались новости, и Марта и ее пятнадцатилетняя дочь Нэнси вытаращили глаза: на экране появилась закованная в наручники Клаудия – она в джинсах и джинсовой куртке улыбалась и махала камерам рукой.

Когда диктор сообщил, что Клаудию арестовали по обвинению в трех убийствах и та же участь вскоре ждет ее сообщников, Марта не сдержалась:

– Что за бред? Они что, все спятили?!

Нэнси заплакала.

– Быть того не может. Клаудия и мухи не обидит…

Марта вскочила с кресла и принялась в слезах метаться по комнате.

– Надо что-то делать… Позвонить кому-то? Найти адвоката… Но где его искать? Нужно позвонить в полицию, произошла какая-то ужасная ошибка!..

Нэнси испугалась, что у матери не выдержит сердце.

– Я знаю! Мы позвоним Папаше, он скажет, как нам быть.

Она бросилась к телефону и сквозь рыдания стала набирать номер полицейского управления города Колумбус. Папаша им поможет.

Детектив-сержант Билл «Папаша» Стекман на самом деле приходился ей не отцом, а всего лишь его школьным приятелем. Однако после развода родителей – почти девять лет назад – девочка столько времени проводила в доме Стекмана, что стала считать его практически родным.

Теперь, узнав, что сестру арестовали за убийство, Нэнси, разумеется, первым делом бросилась за помощью к Биллу Стекману. Дежурный в центральном полицейском управлении переключил ее на детективное бюро по расследованию убийств, и когда в трубке раздался негромкий бас Стекмана, Нэнси сообщила ему жуткую новость, которую они с матерью услышали по телевизору.

– Ты же выручишь Клаудию, правда? Она просто не могла этого сделать! У нее, конечно, есть проблемы с головой, но она ведь и мухи не обидит. Что нам делать? Куда бежать?..

– Нэнси, успокойся. Возьми себя в руки. Я сделаю что смогу. Дай телефон матери.

Марта, все еще всхлипывая, взяла трубку, и Стекман заговорил, пытаясь немного ее обнадежить, хотя от него мало что зависело.

– Я не могу вмешиваться в расследование шерифа Беркемера. Тот округ, Франклин, не в моей юрисдикции.

– Господи боже мой…

– Пока просто ждите. Я поговорю со знакомыми детективами. Уточню, знают ли они вообще про ее диагноз…

– Ох, Билл, дай бог тебе здоровья…

– Но ты, Марта, можешь и сама кое-что сделать. Когда будешь навещать Клаудию в тюрьме, задай ей несколько вопросов. Это очень важно…

– Да, да, разумеется! Погоди минуту, возьму ручку…

Стекман не спеша продиктовал ей список вопросов, призванных уточнить, откуда Клаудия знает столь мелкие подробности преступления.

Когда Лью Дай следующим утром занял место рядом с Клаудией в зале суда на предварительных слушаниях, то сразу заметил, как она растеряна и с каким смущением время от времени оглядывает переполненный зал. Видимо, от клиентки стоило ждать новых проблем…

У Клаудии была невероятная способность сбивать людей с толку. Дай давно понял, что для нормального с нею общения нужно внимательно ее выслушать, а потом мысленно вернуться к самому началу разговора и тщательно проанализировать каждое слово. С Клаудией ему проходилось делать заметок больше обычного, чтобы просматривать их снова и снова, пытаясь разобраться во всех хитросплетениях ее дела.

Дай подал судье Ричарду Ферреллу прошение признать Клаудию невиновной и не учитывать ее показания на ста пятидесяти восьми страницах, потому что признание было получено Говардом Чемпом под давлением и от психически больного человека. Судебный следователь подтвердил: Клаудия с четырнадцати лет наблюдается у психиатра, в данный момент принимает лекарства и, по данным департамента по охране психического здоровья города Огайо, считается недееспособной.

Генеральный прокурор опроверг все аргументы Дая, заявив, что, по словам Чемпа, Клаудия рационально описала обстоятельства убийства Маккана, которые никогда не упоминались в прессе и которые мог знать лишь человек, побывавший на месте преступления. Прокурор уверял, что признание в жестоком тройном убийстве Клаудией подписано по собственной воле и сознательно. Представители обвинения сообщили судье Ферреллу, что намерены передать материалы дела большому жюри присяжных уже в следующий вторник.

Судья Феррелл принял во внимание ходатайство Дая и установил Клаудии залог в размере ста пятидесяти тысяч за каждую жертву – итого четыреста пятьдесят тысяч.

Когда Клаудию выводили из зала суда, она вновь смеялась и скованными руками махала зрителям. Столь веселый настрой изрядно смутил телерепортеров и газетчиков, поэтому они накинулись на детективов с вопросами.

Говард Чемп не сказал им, что это он приехал к Клаудии домой, взял ее под арест, увез в участок, а потом всю ночь держал под стражей в отеле. Вместо этого он сообщил журналистам, что накануне вечером Клаудия сама пришла в управление шерифа и призналась в убийстве.

Когда детектив Тони Рич узнал, что Клаудия Яско в числе убийц Маккана назвала имя Дено Константина Политиса и что того объявили в розыск, он немало огорчился. Всего две недели назад он сам допрашивал Политиса по этому делу.

Политис давно прослыл в западной части города бандитом, и Рич знал, что он периодически бывает в клубе Микки и пару раз даже повздорил с его владельцем. Этот тридцатидвухлетний тип как никто другой годился в подозреваемые, тем более что его совсем недавно арестовали за вооруженный грабеж при отягчающих обстоятельствах. За последние две недели Политиса уже дважды брали под стражу и дважды отпускали.

Рич вновь перечитал материалы дела.

Двадцать четвертого февраля, спустя две недели после убийства Маккана, патрульный Г. Голдсберри арестовал Дено Политиса в три двадцать утра в супермаркете «Крогер» по адресу Вест-Брод-стрит, дом пятьсот пятнадцать. Продавец, Дуглас Стормант, заметил, что Политис ведет себя на кассе очень странно. Когда он, расплатившись за банку чесночного порошка, потянулся за покупкой, из широкого рукава джинсовой куртки вдруг выпала ягнячья отбивная. Политис, вконец разволновавшись, сам достал из другого рукава вторую отбивную и предложил за них заплатить. Поскольку в «Крогере» были очень строгие правила относительно магазинных краж, Стормант позвонил в полицию.

Голдсберри сообщил, что к моменту его прибытия на место кражи Политис сидел под замком в одной из комнат охраны на втором этаже. Когда он вставал со стула, Голдсберри заметил на полу у его ног пистолет. Ботинком тот аккуратно закинул оружие под стол.

Поскольку доказать, что пистолет принадлежит Политису, Голдсберри не мог, он арестовал того лишь за кражу бараньих отбивных. Надев на Политиса наручники и отконвоировав в машину, патрульный вернулся в магазин и конфисковал оружие – синюю самозарядную «беретту» двадцать пятого калибра с хромированным магазином на девять патронов.

Политис сумел убедить судью, что он законопослушный гражданин и предприниматель, в качестве доказательства предъявив инструменты и грузовик. Поскольку речь шла о правонарушении первой степени, его выпустили под подписку о невыезде, велев явиться в суд шестого марта.

Двадцать восьмого февраля, четыре дня спустя, Политис пришел в детективное бюро округа Франклин, чтобы сообщить о краже «беретты» двадцать пятого калибра. Как только он признался, что пистолет его, Рич изменил обвинение с «правонарушения первой степени» на «вооруженный грабеж». И тут же арестовал Политиса.

Подозревать его в убийстве Рич стал не только из-за кражи отбивных. В тысяча девятьсот шестьдесят девятом Политис застрелил человека в баре на западе Колумбуса. Присяжные, однако, сочли действия обвиняемого самообороной и оправдали его.

Расспрашивая Политиса про «беретту» и про украденный товар, Рич в какой-то момент заговорил про убийства. Политис признался, что много лет был знаком с Микки Макканом, порой ссорился с ним и даже три раза приглашал Кристин Хердман, танцовщицу из клуба, на свидание.

В общем, Рич подозревал Политиса еще за две недели до того, как Клаудия Яско назвала его имя. Теперь он был крайне разочарован: ведь неделю назад, восьмого марта, судья муниципального суда снял обвинение в вооруженном грабеже, поскольку никто из свидетелей не сумел подтвердить, что пистолет был при Политисе, когда тот крал отбивные.

Согласно приказу шерифа Беркемера, при аресте Дено Политиса следовало соблюдать осторожность.

Когда Марта Яско неделю спустя после ареста Клаудии приехала в женскую исправительную колонию, то удивилась, до чего обычным выглядит здание, если не обращать внимания на окружавший его забор из колючей проволоки.

Правда, внутри условия для посетителей оказались так себе. У левой стены стояли четыре металлические будки с узкими полочками и телефонами. На уровне глаз располагалась прямоугольная прорезь шириною в пятнадцать сантиметров, сквозь которую можно было разглядеть лицо собеседника. Арестанткам и посетителям приходилось стоять, чтобы видеть друг друга, и разговаривать исключительно по телефону.

Вскоре после прихода Марты Донна Заг, здешняя надзирательница с рыжими волосами, привела улыбающуюся Клаудию, впустила ее в кабинку и заперла за ней решетчатую дверь.

– Мама, ты почему такая грустная? Все же замечательно. Мне выпал очень редкий шанс себя показать. Ты никогда не верила, что я стану настоящей актрисой, и вот видишь – мне дали главную роль!

– Ты о чем вообще говоришь?

– Ты не поняла? Это кино! Мы снимаем фильм про жестокое тройное убийство. Видишь – вон камеры повсюду.

Она указала на телемонитор у нее за спиной.

С Клаудией всегда так было. Еще в детстве она смешивала реальные факты со своими фантазиями. Мечтала стать актрисой. Марту давно беспокоила привычка Клаудии уходить в несуществующий мир, но теперь она была рада, что вместо тюрьмы дочь видит иллюзорную съемочную площадку.

– Мы позвонили Папаше Стекману. Он обещал кое-что проверить. У него в этом деле есть личный интерес. Надо задать тебе несколько вопросов. Сосредоточься, пожалуйста, хорошенько.

Клаудия с готовностью кивнула.

Марта достала из сумочки сложенный листок и зачитала вслух:

– Прежде чем тебя забрали на допрос, кто-нибудь из детективов просил тебя добыть для них информацию?

Клаудия покачала головой:

– Нет.

– Ты когда-нибудь была на месте преступления – на Онгаро-драйв?

– Нет, мама, ни разу.

– Тогда откуда ты знаешь подробности? Как смогла описать дом? Откуда ты знаешь, как именно произошло убийство?

Клаудия приложила пальцы к губам и закрыла глаза, будто силясь вспомнить.

– Я слышала об этом от Дено. Он рассказывал Бобби, когда его через две недели после убийства арестовали по обвинению в краже, как детектив Тони Рич допрашивал его по делу Маккана. Поэтому он многое знал о преступлении и о том, как все случилось.

Марта с облегчением выдохнула. Это все объясняет. Клаудия, как всегда бывало, просто взяла пару мелких деталей и слепила из них целую историю с собою в главной роли.

– Так Бобби причастен к убийству?

– Нет! – вскричала Клаудия. – Бобби совершенно ни при чем!

– А ты можешь как-нибудь доказать, что тем утром в воскресенье тебя там не было? Ты ведь обычно ходишь после работы завтракать?

Клаудия хлопнула себя ладонью по лицу.

– Точно! Теперь, когда ты спросила, я вспомнила! Кажется, я встречалась в тот день с Ленни Уайтом и… и… с нами еще девушка была… Да, Джинджер, она работает в «Картинной галерее» вместе со мной.

– Что за Ленни Уайт?

– А, один славный парень, мы уже пару месяцев знакомы. У него свой грузовик, и он занимается перевозками. Чаще всего возит свиней. Девчонки из «Картинной галереи» прозвали его Пигманом. Ленни, когда он в городе, часто к нам захаживает, а потом приглашает меня на завтрак и провожает до дома. Вот мы после работы и завтракали в тот день.

– Отлично! У тебя есть алиби и целых два свидетеля, способных его подтвердить. Клаудия, теперь все будет хорошо!

– Мама, я же так и сказала. Фильм наверняка сорвет кассу. Я прославлюсь на весь мир!

Покинув тюрьму, Марта первым же делом позвонила Биллу Стекману в участок и передала ему слова Клаудии.

– Марта, сам я в это дело вмешиваться не могу, – сказал тот в конце разговора. – Но обещаю сделать все, что в моих силах.

* * *

Чуть позже Стекман позвонил детективу Стиву Мартину. Кое-кто из его коллег хорошо знал Мартина и прекрасно о нем отзывался.

– Стив, у меня есть кое-какая информация по делу Маккана, – начал он. – Я не хочу вмешиваться в ваши дела и не прошу ничего взамен. Просто вам, ребята, стоит знать, что в подозреваемых у вас человек с крайне нестабильной психикой.